1971 Восхождение

Теперь, когда я сделал то, что задумал с самого начала моего пребывания в этом мире — убил двух маньяков, Сливко и Чикатило, я могу с чистой совестью заняться своими делами. И первое, что надо сделать — поехать в Москву и отремонтировать квартиру, которую получил после смерти известной поэтессы Капитолины Прокофьевны Залиной-Могилевской. Квартиру в "сталинке" возле станции метро "Динамовская". Туда я попозже перевезу мою беременную подругу Зинаиду. Зина с самого начала знала, кто я такой и поддерживала меня всем, чем могла — и деньгами, и связями, и просто давала моральную поддержку.

Трудно выжить человеку в чужом мире, без документов и знакомых людей. Очень трудно. И если бы не Зина...не знаю, как я бы жил дальше, и смог ли бы пробиться со своими книгами в такое короткое время. В моем успехе ее вклад просто огромен, и можно сказать — неоценим.

А еще — она носит под сердцем моего ребенка.

Глава 1.

В этот раз я отправился в Москву самолетом. Поездом, конечно, привычнее, только...ну его нафиг! Терять драгоценное время на пребывание в вагоне — это не для меня. Погода летная, проблем никаких не предвидится, так что...лечу!

С Зиной простились очень тепло, она даже немного всплакнула. Вообще, заметил — с тех пор, как забеременела, Зинаида стала гораздо мягче. Раньше чтобы выжать из нее слезу — надо было очень постараться, и то, это были бы скорее слезы ярости, злости, или же наоборот — смеха. Но чтобы вот так, плакать, упершись головой в грудь мужчины... Материнство меняет женщин. Делает их другими. Хуже, или лучше — не мне судить. Мне все-таки кажется, что — лучше.

Самолет древний, АН-24. Лучше бы, конечно, на ЯК-42, но...АН-24 тоже летает, пусть и не так шустро. И шумит посильнее — поршневой же. Наверное. Зато — полтора часа, как в автобусе — и ты уже... "Наш самолет совершил посадку в аэропорту столицы нашей родины города-героя Москва! Пассажиров просим оставаться на своих местах до полной остановки..." — ну и так далее. Ностальгически-привычно, и памятно. Летал, знаю.

В этот раз я еду домой — по месту прописки. Я — москвич! Хе хе хе...понаехал, ага!

Кстати, всегда замечал — самые что ни на есть истовые радетели запрета "понаезжать" в Нерезиновую, это именно те, кто в нее "понаехал". Как услышишь про "понаехавших", "всю Москву засравших" — так это с очень большой вероятностью говорит именно "понаехвавший", только немного пораньше, чем следующая порция понаехавших. Как сказал мне один из коренных москвичей, предки которого понаехали в Москву сразу после революции: "Нас, коренных, в Москве-то уже и не осталось! Мы в Мытищи переехали!".

Забросив вещи в квартиру, приняв душ (пока горячая вода есть!), я отправился в Союз писателей — к дражайшей Лидии Петровне, выжиге самого высшего разряда. Кстати, никакого неуважения в определении выжига в данном случае нет. Это как про нетрадиционные меньшинства — есть геи, а есть пи...сы. Геи — художники, балеруны, певцы. И они могут быть вполне приличными, умными людьми. А есть пи...сы — они могут не быть геями, но они настоящие пи...ы, с которыми нельзя иметь дела, и которых надо просто искоренять всеми доступными нормальными человеку способами.

Так вот Лидия Петровна занималась вроде бы и нехорошими делами — брала взятки, посредничала, получая за это деньги, устраивала не совсем законные, но и не особо переходящие черту закона делишки. Например — маклерствовала, сводя покупателей и продавцов государственных квартир, что суть дело абсолютно незаконное, но практически ненаказуемое и недоказуемое. Это делали многие, и я не помню, чтобы за маклерство кого-то посадили. Нет, не берусь утверждать, что такого не было — наверное, кого-то все-таки прихватывали за незаконную предпринимательскую деятельность, или как она называлась — "нетрудовые доходы". Но я таких случаев не помню, а ведь у меня теперь благодаря моей Зинаиде, врачу-психиатру с мировым именем, абсолютная память, к которой я обращаюсь, будто делаю запрос в интернет. Память моя исправно выдает на-гора все, что я видел или читал в своей жизни.

Вообще-то я не один такой уникум — людей с абсолютной памятью по миру не так уж и мало, но вся суть в том, что я с рождения такой уникальной памятью не обладал, до тех пор, пока не провалился в прошлое (или вы иной мир?!). И пока Зина не провела надо мной эксперименты, вводя меня в гипнотический транс и раскрепощая мозг медицинскими препаратами. Ее методика воздействия на мозг пациентов признана во всем мире, и на минуточку — моя Зиночка не просто "Зиночка", а профессор, доктор медицины.

Но речь не о Зине, а о Лидии Петровне. Так вот, Лидию Петровну я уважаю. И даже очень. Да, она берет взятки. Но берет их не за то, чтобы тебе не нагадить, как чиновники в 2018 году, а за настоящую работу — за помощь, за услуги. Понадобилась мне прописка в Москве — она мне сделала не только прописку, но еще и устроила так, чтобы я теперь жил в полноценной однокомнатной "сталинке" возле метро "Динамо", там, откуда я только что вышел, оставив свой чемодан.

Такой человек всегда нужен. Это нужный человек. К кому обратиться, если тебе что-то понадобилось? Например, как мне — бригада рабочих для ремонта квартиры!

Я собираюсь вычистить квартиру до голых стен, отциклевать паркет, покрыть его лаком, сменить газовую плиту, сантехнику, ну и все такое прочее. А потом завезти новую мебель — вместо старой, драной, черт знает какого года выпуска. Тут будет жить мой ребенок — и ему нужна чистота и порядок! А потом построят кооперативную квартиру, и мы с Зиной туда переедем. Кстати — и там понадобится ремонт, и все, что положено.

Да, надо еще и про кооператив Лидию Петровну спросить — как там идут дела? Когда вносить деньги, когда начнут строить?

Незаменима Лидия Петровна. Вот что бы я делал, если бы ее не было? К кому бы кинулся за помощью? Нет уж, такие "лидиипетровны" всегда нужны, и всегда важны. Забавно, а ведь во времена интернета она наверное никому была бы и не нужна. Зачем "лидиипетровны", когда можно открыть сеть и найти там все, что человеку нужно? Человек эпохи интернета и представить себе не может — как это так может быть, что нельзя найти и купить то что тебе нужно? Открыл поисковик — и вот перед тобой сотни тысяч и миллионы откликов на твой запрос: "Где я могу купить...?". Но сейчас 1971 год, и без Лидии Петровны — никуда!

— Мишенька! Ох, как я рада! — Лидия Петровна поднялась из-за стола мне навстречу, и я невольно едва не отшатнулся — показалось, что сейчас она заключить меня в свои могучие объятия, положит на кОзлы из своих монументальных грудей. Так-то я это переживу, но потом весь день вонять женскими духами, коих Лидия Петровна льет на себя немеряно, заглушая запах свежего пота — это для меня запредельно. Целый день вонять Лидией Петровной! Фу!

Но нет, слава богу, на шею мне не бросилась, хотя искренне была рада нашей новой встрече. Я ведь не так просто к ней хожу, обязательно денежку приношу! А Лидия Петровна очень любит денежки...

— Мишенька, вы вовремя! Я уже и документы на вас оформила! Все в порядке — будет вам пятикомнатная квартира! На Ленинском проспекте, в профессорском доме! Стоит она, конечно, немало, но...вам по карману! Уверена — по карману! Вы такой известный, такой тиражный писатель — вам все завидуют! Председатель — знаете как хорошо про вас говорил?

— Как? — вздохнул я, который терпеть не может книги председателя СП Федина, и его самого тоже не очень-то долюбливает. Я вообще алкоголиков не люблю, а когда алкоголик служит власти, а при этом еще и устраивает себе страдания по поводу этого служения, "типа я интеллигент продаю душу дьяволу!" — не люблю таких людей вдвойне.

Впрочем — мне с ним детей не крестить. Он живет где-то в своем мире, я — в своем. И мы совершенно не пересекаемся. Его книгами заполнены все магазины Советского Союза, моих книг там не найти. Они продаются сходу, можно сказать с машины, и на полки книжных магазинов не попадают. Дефицит!

Эх, если бы я был председателем Союза Писателей СССР! Хмм...и что бы я тогда сделал? Правда — а что? Вопросец, однако... Поймал я сам себя! Круто так поймал, как рыбак здоровенного сома!

Только вот ответ до безобразия прост и циничен: ничего бы не сделал. Вообще ничего. Союз Писателей суть отдел пропаганды советского образа жизни, и пока власть не сменится — будет продолжать работать на эту власть. А потом на новую — пока новая не решит, что книги никому не нужны, а важнее всего искусство кино.

"Не ложьте сюда ваши книги, они никому не нужны!" — объявление в одном подъезде, в том мире, из которого я пришел.

— Вам нужно подписать вот тут, вот тут, и тут! — Лидия Петровна таки-лучилась добротой, и ей явно нравилась ее работа. Нет, не работа председателя профкома — работа посредника, устраивающего делишки не столь расторопных граждан.

— Вот теперь хорошо! Вот вам квитанция, оплатите — не менее тридцати процентов от суммы, и принесете мне! Или можете послать по почте — разницы никакой.

Я получил квитанцию для оплаты в сберкассе, и потом сунул зарумянившейся Лидии Петровне сто рублей в кармашек на ее платье:

— Это вам на конфеты, уважаемая Лидия Петровна! Спасибо вам за все! Что бы я без вас делал?! И все мы!

Зарделась, ага. Довольна — аж светится. И деньгами довольна(в основном деньгами), и добрым словом. А доброе слово, как известно, и кошке приятно.

— У меня к вам просьба, Лидия Петровна! — начал я, и женщина тут же насторожилась (Деньги! Деньги идут в руки!) — Мне нужна бригада строителей, добросовестных, умелых, и таких, что быстро работают. Ремонт в квартире надо сделать. Моя...хмм...супруга беременна, и я не хочу чтобы наш ребенок появился в квартире со старой тараканьей мебелью и грязными обоями.

— Поздравляю, Миша! — округлила глаза Лидия Петровна — это же просто замечательно! Дети — это наше все! Ради них и живем!

Минут пятнадцать после этого Лидия Петровна рассказывала мне про сынка ее Вадичку, который улетел как пташка из гнезда и не очень-то желает с ней общаться. По всему выходило, что сынок у нее абсолютный мудак, который берет у мамаши деньги на свою сладкую жизнь, и поносит мамашу грязными словами Мол, хапуга, только о деньгах думает, и вообще — не интеллектуальная личность. Ага, так и сказал: "Мама, у тебя слишком низкий интеллектуальный уровень, я не могу с тобой разговаривать!" Сцука — деньги у неинтеллектуальной мамаши ему брать не западло, а вот общаться с ней кроме как "по делу" — это никак не можно!

Мне даже обидно стало за Лидию Петровну и захотелось дать в морду этому мажорчику. Но надо было переводить разговор на нужные рельсы — время-то идет! Мне до начала июня нужно сделать ремонт, до отъезда в США, а времени осталось не так уж и много, всего две недели.

Я вкратце описал Лидии Петровне ситуацию, и она тут же "уселась" на телефон, предложив мне посидеть и подождать. Ну, я и сидел, слушал переговоры, состоящие из намеков и всяческих иносказаний. А закончилось все бумажкой, на которой хозяйка кабинета написала мне телефон и адрес:

— Вот, Миша! Это начальник строительной организации. Вы едете к нему и откровенно говорите, что вам нужно. И договариваетесь с ним. Мне ничего не нужно — я делаю это все только потому, что вы хороший человек и меня понимаете. Так что поезжайте прямо сейчас, и все будет хорошо!

Ну я и поехал. На край Москвы, к незаметному стройуправлению, перекрывающему зданием и бетонным забором доступ к огромной территории, на которой выстроилась строительная техника в различной степени разобранности — от ржавых остовов монстроидальных тракторов, до новеньких "Беларусей"-экскаваторов, блестевших свеженькой, еще не битой солнцем и ветрами краской.

Обычная контора — пыльная, с вытертым линолеумом и бегающими по коридору женщинами с бумагами в руках. И с работягами, сидящими на скамейке возле входа под отцветшей яблоней, смолившими свои вонючие цигарки под красной надписью на стене: "Место для курения".

Меня проводили взглядами пролетариев, штурмующих Зимний дворец (Разоделся, пижон! Джинсы натянул, ишь!), и я поднялся на второй этаж по скрипучей лестнице, вытертой сотнями и сотнями ног до такой степени, что в деревянных толстенных ступенях образовались "впуклости", наводящие на мысль об уходящих годах. Сколько лет надо было ходить по этим ступеням, чтобы они ТАК вытерлись? А еще — скользнула мысль о том, что сапожник очень уж часто без сапог — что стройуправление не может себе построить большое, качественное здание?

Впрочем — это не мое дело. Считает руководство СМУ, что тут ему удобнее — почему я должен считать по-другому?

Директор СМУ Нарышкин Сергей Никифорович сидел у себя в кабинете, и яростно ругался, крича в трубку телефона и перемежая цензурные слова абсолютно нецензурной, строительно-солдатской бранью. Давно заметил, самые яростные ругатели — это строители и военные. У меня всегда было ощущение, что без мата невозможно ни дом построить, ни солдат чему-либо научить. Ни рабочие на стройке, ни рядовые и сержанты не воспринимают ничего на слух, если не сопроводить это особо крепким словом. А лучше всего — и словом, и пендалем. Как там говорилось в пародии на рекламный ролик Банка Империал? "И была стройка, и был обед, и была водка. И шел прораб, и поднимал он их, и вспоминал он их имена!"

Я подождал, когда фонтан красноречия иссякнет, и только когда седоватый краснорожий мужик отдуваясь откинулся в своем кресле — рискнул подать голос:

— Здравствуйте! Я от Лидии Петровны!

Мужик вначале вскинул брови, мол — какая Лидия Петровна?! Видимо он весь был в делах, и едва замечал перед собой неизвестного пришельца, но потом его лицо разгладилось и даже расплылось в улыбке:

— Здравствуйте! Как же, как же...звонила мне Лидочка! Это вы хотели ремонт сделать в квартире?

— Я!

— Отлично! У меня есть бригада отделочников, просто молодцы!

Он понизил голос, и глянув на дверь, сказал:

— Мы проведем ремонт по госрасценкам, поставим, к примеру, оклейку обоев. А остальное — по договоренности с бригадиром. Устроит так?

— Ну...да! — кивнул я, и хозяин кабинета снял трубку:

— Катя, давай сюда Марину! Покричи в матюгальник!

И тут же положил трубку и обратился ко мне:

— Щас все будет. Лидочка сказала, вы умеете быть благодарным, так что...

— Не обижу — важно кивнул я, и уселся на один из стульев, стоявших вдоль стены кабинета под вымпелами победителей соцсоревнования и портретами вождей.

Марина оказалась как раз тем самым бригадиром, которого мне и предлагал директор Нарышкин. Женщина лет тридцати пяти, одетая в аккуратную рабочую робу, миловидная, крепкая, как спортсменка. Не толстая, а именно крепкая — шустрая, налитая природной силой и несокрушимым здоровьем. На меня она не обратила ровно никакого внимания.

— Чего, Никифорыч? Когда на объект? Простаиваем! Кто семьи наши кормить будет?! Ты, что ли? Полдня уже сидим!

— Тихо! — директор досадливо поморщился — вот никакого у тебя нет понятия, как себя вести с начальством! Другие-то, постучат, тихонько войдут, попросят...а ты — Ааа! Аааа! Аааа! Вот что ты за вздорная такая баба, Маринка?! И чего я тебя держу, вот скажи мне? Чего терплю-то?!