Печальная история

— Да ну, Господи,... Какие пустяки.

— Ну, всё, я побежала, — и попрыгала вниз по лестнице.

Посмотрел я вслед. Фигурка у неё конечно — дай бог каждой.

В следующий понедельник мне не удалось занять "своё" привычное место.

Когда Танечка забралась в газель, я окликнул её и она, пробравшись в самый хвост салона, привычно уселась мне на колени.

Помолчала немного, потом заявила — Я сейчас в таком неловком положении.

— Почему? — Удивился я.

— Все на работе узнали, что я вышла замуж... Поздравляют.

— А-а. Вон вы о чём. Давайте приедем на место и там обсудим. А то мне неудобно говорить вам в спину.

— Так в чём заключается "неловкость"? Ваш мужчина вас приревновал?

Мы не торопясь шли по тропинке.

— Какой мужчина? — Удивилась Таня. — А-а! Мужчина! Нет... Нет никакого мужчины. Мне и одной хорошо.

— А в чём дело?

— Да я как-то не умею врать. Пока отшучиваюсь...

— Татьяна Ивановна, вы что, не видите преимуществ в таком положении?

Она приостановилась — А какие же тут преимущества?

— Например — ваши отношения с начальством. Если незамужней женщиной можно помыкать, требуя сверхурочной работы. И вроде бы всё правильно. Куда, мол, ей спешить. То замужняя, в такой ситуации, предпочтёт уволиться. И начальник, хоть и осёл, но глубоко в подсознании, это понимает.

— А то, что у меня ребёнок? На ребёнка можно наплевать?

— Ну, пока вы на работе, ребёнок как-то справляется? Значит и дальше может справляться. Это примитивная психология быдла — ребёнок потерпит. А вот от супруга можно, в конце-концов, и "получить", знаете ли.

— Вон оно как...

— Да-да. А, кроме того, если какой-то мужик "клеится" к вдове, он, вроде бы, проявляет благосклонность. Делает снисхождение. Поэтому отказ, воспринимает как пустой каприз, и начинает злиться... А замужняя женщина, если и уступает, то значит — именно она делает снисхождение. Не кавалер, а она выбирает. Понимаете, какие у вас козыри на руках?

Танечка криво так усмехнулась — Как вы... Всё повернули.

Я достал и подал ей визитку.

— Вот мои реквизиты. Первый телефон рабочий, второй домашний. Мне сорок три... через месяц будет сорок четыре года. Моя контора занимается углём, дровами, а в основном нефтепродуктами. Брак у нас с вами — гражданский. Это, чтобы вам не приходилось что-то выдумывать. Минимальные сведения.

Прошли немного молча, потом Таня спросила — Интересно, где вы так научились... — и не договорила.

— Врать? — Уточнил я.

— Ну... Не врать, — засмущалась она. — Врать, это как-то... Выкручиваться, — и изобразила рукой "рыбку",

— Жизнь научила, — посмеялся я. — Где ещё можно такому научиться? А вы дайте-ка мне на всякий случай ваш рабочий телефон. Мало ли чего.

Записал номер.

— Кстати, у вас фамилия...?

— Квиткова, — подсказала Танечка.

И распрощались.

А на следующий день мне что-то сбрендилось на работе, и я позвонил Тане.

— Можно пригласить, — говорю какой-то даме, — Татьяну Ивановну?

— А как передать, кто её спрашивает?

— Муж.

И там сразу зашушукались, захихикали.

Танечка взяла трубку — Да?

— Татьяна Ивановна, это контрольный звонок.

Она молчала. Растерялась видимо.

Я продолжил беседу — Как у вас дела?

— Нормально.

— Домой вовремя?

— Да, не задержусь.

— Ну и ладно. Досвиданья.

— Пока...

Вот так вот, нежданно-негаданно, обрёл "жену".

Не знаю, сколько бы продолжался этот дорожный роман. Он как-то остановился в своём развитии. Ничего особенного у нас не происходило. Немного разговаривали, о работе, о жизни. Один раз зашёл к Тане в гости, по приглашению. Познакомился с Настей. Одиннадцать лет девочке.

Но и здесь как-то так... Минут двадцать посидел, чашку чая выпил и отчалил.

А тут, в начале июля, она исчезла. Один день не появилась... Другой.

И знаете, что-то мне не по себе стало. Может быть по принципу — что имеем, не храним... Пришёл домой — места не нахожу. Что ты будешь делать! Собрался — пошёл на разведку.

Позвонил. Из-за двери незнакомым голосом спросили — Кто?

— Здравствуйте. А Татьяна Ивановна дома?

Дверь открыла женщина лет пятидесяти и с подозрением на меня уставилась.

И тут выплывает Таня, белая как стенка, разлохмаченная, губы потрескались, халатик запахивает и мне — Юрий Николаевич... Ну зачем же вы пришли...

Мне так неудобно стало. Начал оправдываться — Я просто беспокоился. Может что случилось. Может что-то надо... Ну ладно. Досвиданья.

А Танечка идёт на меня как лунатик и шепчет — Подождите. Я не то имела в виду. Не уходите, — и уткнулась мне в грудь лицом.

— Мне, — шепчет, — неудобно. Я в таком виде.

А саму потряхивает и дышит тяжело, аж пристанывая. Болеет.

Обнял я её тихонько, и знаете, полегчало сразу. Я же, пока шел, навыдумывал всякого. А она, оказывается, "просто" заболела. От неё пахнет антибиотиками, пектусином и нечищеными зубами.

Именно в тот момент я понял, что мне нужна эта женщина.

Танина мама ей говорит — Таня, зачем ты встала? Тебе надо лежать.

Да и я чувствую, что Тане тяжело стоять, её поматывает. Я её даже поддерживаю, боюсь, что упадёт.

— Татьяна Ивановна, — говорю, — идите, ложитесь.

Она так вопросительно подняла на меня глаза. Я успокоил — Ложитесь-ложитесь, я не уйду.

Познакомился с Таниной мамой, Зинаидой Григорьевной, которая оказывается медик. Поэтому сама Танечку лечит. С работы давно уволилась. А чего работать-то, если зарплату не платят.

Сходил в аптеку. Потом собрался в магазин. Таня опять в стесняловку ударилась. — Ну, зачем? У меня всё есть. Не беспокойтесь.

Я подошел к ней — Татьяна Ивановна, мы с вами никто? Или всё-таки друзья?

Она тихо так улыбается — Друзья-друзья.

— Ну, так позвольте мне о вас позаботиться. Чего бы вы хотели скушать?

Тихо шепчет — Мороженого.

Тут её мама взорвалась — Какое мороженое?! Ты уже наелась мороженого! Нет, ну как ребёнок, честное слово!

— Мам, я же говорю — это меня на работе продуло. Мороженое тут не причём. Начальник, придурок, кулер купил. Жарко ему всё... Ну, тогда мне рыбы вяленой, какой-нибудь.

Пошёл по магазинам, набрал еды, взял вяленого леща...

Шёл поздно вечером к себе домой и думал.

Вот, чего ради сорвался и попёрся к малознакомой женщине? Спасатель хренов. Что, надоела спокойная жизнь? Сколько раз ты обжигался?

Да уже три раза по темечку получал.

Ну, и что? Урок не впрок?

Но, чёрт возьми, может же у меня быть личная жизнь? Привязанность. Любовь, в конце-концов. Нельзя же прожить весь свой срок по графику, как скорый поезд.

...А с другой стороны — чем меня сегодняшнее положение не устраивает? У меня нет груза семейных забот, нет ответственности за женщину. Это позволяет напряжённо и эффективно работать. Да-да.

Физиология?... Ну так приходит ко мне Олечка. По звонку. Она профессионалка, она надёжная, проверенная годами. Дорогая, конечно. Но любовница или жена обходятся многократно дороже. А Оля — пришла-ушла. Ни скандалов, ни претензий, ни головных болей, ни душевных мук. Бабки отстегнул — совесть чиста. Всё прекрасно.

А Таня... Что я о ней знаю? — Да почти ничего. Нравится ли она мне? — Пока не могу понять, вроде — нравится. Хочу ли я её? — Когда смотрю на неё — да. А так...

Но быть рядом с ней мне интересно, и заботиться о ней приятно. И тянет меня к ней. Она какая-то... Хорошая, короче.

Вот блин — разбередил сам себе душу, ромео задрипанный. О-хо-хо.

Ладно. Проведу с ней некоторое время, присмотрюсь. И к ней, и к себе. А там видно будет.

Пока Таня болела, мы с ней незаметно перешли на "ты". Когда она выздоровела, я продолжал иногда заходить к ней в гости.

А иногда по выходным стали выбираться на променаж. Но как-то всё крутилось вокруг Насти. То в кинотеатр на мультики завалимся, то на аттракционы в Парк Культуры, то в комнату страха на Острове. Короче — ходили туда, где ребёнку интересно.

Говорили... Говорили много и о многом. Таня оказалась очень умной женщиной. С жизненными принципами. Она трезво смотрела на мир и отдавала всю себя своей дочке. Мне это импонировало.

Однажды идём по тропинке от остановки, я ей говорю — Танечка, пойдём ко мне. Я у тебя бываю, а ты почему-то ко мне — ни ногой.

Таня внимательно, этак оценивающе, на меня посмотрела.

— Тань... Ты же не думаешь, что я тебя так примитивно буду соблазнять?

— Нет, не думаю. Если уж ты будешь меня соблазнять, то наверняка изощрённо, — смеётся.

Рассказала — Я один раз лопухнулась... Шеф пригласил меня домой. Надо, говорит, получше узнать друг друга. Больше доверять друг другу. Мол, познакомит с женой... Ну да, "с женой"! Сейчас! Жена, оказывается, в Уфе у мамы... Давай ко мне приставать. Даже пришлось его ударить. Еле сбежала... Женатый человек! Ни стыда, ни совести. Ушла бы от него, да где сейчас работу найдёшь...

— Танечка, я вообще-то тоже нормальный мужик. Я тоже стремлюсь перевести отношения в постельный режим, ничего не поделаешь. Но тут есть одна деталь. Мне нужна душа женщины... Понимаешь?... Если у меня нет твоей души, то тело без надобности.

Таня, с подколкой так, усмехнулась — Ты смотри какой... Люцифер.

— Нет, правда, Таня... Ты мне нравишься... И есть очевидные вещи. Например — ты красивая и вот такая, — я изобразил руками гитару. — Ещё ты умная... А мне хочется получше узнать — что там ещё у тебя внутри. Поэтому, уж поверь, я никак не пропущу "букетно-конфетный" период.

Танечка опять смеётся. — А у нас, что — этот период? Что-то я не видела ни букетов, ни конфетов.

— А где взять цветы в рабочем районе? Да и потом... С букетом, в маршрутке...

— Да ладно тебе. Я же пошутила. Я не ем конфеты. И цветы тоже не люблю. Я всегда думаю, что в букете цветы — срезанные. Их же убили. И они медленно умирают. Лично мне всегда — не по себе...

Меня удивил такой подход. Я никогда об этом не задумывался.

— Так ты согласна — ко мне в гости?

— Так уже иду, — опять усмехнулась Танечка, — у меня дома сегодня мама.

Потом серьёзно так — Знаешь... Я бы тоже хотела узнать тебя получше. Ты такой на самом деле, или только кажешься.

— Какой "такой"? — Удивился я.

Она загнула мизинчик — Ты умный... И задумалась.

Меня смех разобрал — Танечка, ты не смущайся. Я сам знаю, что это моё единственное достоинство. Впрочем, и оно сомнительное... Одного мизинца хватит на всё.

— Нет, ты погоди, не перебивай — остановила Таня. — Ты добрый... Ты не пьёшь и не куришь... Ты не жадный, но хозяйственный...

— Ну, вот видишь! И ты ещё отказываешься от визита к такому идеальному мужчине! — Смеялся я.

— Да иду я уже, иду. А что мы будем делать?

— Ты "Храброе сердце" видела? Я купил кассету.

После "гостения", уже прощаясь у своего подъезда, Таня сказала — Это лучшее свидание в моей жизни. Кино посмотрела, селёдки с картошкой натрескалась, в тепле, в уюте, никуда бежать не надо, кра-со-та. Вот бы всегда так.

— Каждый день селёдка с картошкой, — удивился я.

Она хитро прищурилась — Ну почему? Меню можно и разнообразить. Ну ладно, досвиданья, — и вошла в подъезд.

Так и начали ходить друг к другу.

Когда у Тани хозяйничала её мама, Таня заходила в гости одна. А когда Настя была без бабушки, мы забирали девочку и шли ко мне. Я накупил кассет "Том и Джерри" и дочка с мамой смотрели на пару. Таня смеялась и говорила мне — Юра... Боже... Какие они глупые...

А иногда и я засиживался у Танечки в гостях.

Однажды, недели через три таких взаимных визитов, в начале августа, мы с Таней, поужинав, сидели у меня на диване и смотрели фильм "Ромео + Джульетта". Вы наверняка помните. Трогательная история.

Кино закончилось, а Танечка сидит неподвижно и смотрит на пустой экран. Глянул я ей в глаза, а в них слёзы.

— Таня, это же просто кино, — говорю, — выдумка.

— Я знаю. Только я Женю вспомнила. Его же... Юра, его же на "зоне" убили... Завод закрыли, денег совсем не стало... Он всё метался... Потом связался с этими...

И тут она заплакала совсем всерьёз.

— Его подставили... Четыре года тюрьмы... Через год, ножом в спину... Почку проткнули... Я приехала... Красноярский край... Зима... Шестнадцатая колония... Постояла на могилке, вот и все похороны...

Рассказывала всё это сквозь рыдания. Вон оно оказывается как. А я ведь чувствовал, что есть у Танечки какая-то невысказанная трагедия.

И так я её боль почувствовал, что мне хоть самому... Обнял, прижал. Она дрожит, всхлипывает, и меня чего-то тоже вслед за ней потряхивает.

Целую её в макушку, да приговариваю, — Ох Танечка, ангел ты мой, чего же ты в жизни, деточка, натерпелась...

Посидели так в тишине. Таня немного успокоилась, отстранилась, посмотрела на меня. А у меня, вот честное слово — комок в горле. Она опять уткнулась мне в грудь. Повздыхала судорожно, потом опять подняла лицо.

— Юра, ты не лезь никуда. Ладно? Я не хочу ещё и тебя потерять.

И тут я не удержался, осторожно поцеловал Танечку в заплаканный глаз. Потом, секунд через пять, чтобы дать ей осознать — что происходит, в другой.

Она не испугалась, не отодвинулась. Наоборот — подалась навстречу моим поцелуям и задышала глубоко. А когда я дошёл губами до шейки под рубиновой серёжкой, Таня вздрогнула и коротко простонала. В этот миг я всем своим существом почувствовал, как в ней проснулась женщина.

И вот тогда я тихо-тихо взял эту вспыхнувшую искорку вожделения, (которая ещё боялась саму себя) и, добавляя к ней нежности, неспешной ласки, сладких слов, лёгких поцелуев, и нескромных касаний стал бережно распалять этот робкий огонёк.

Зачем? Почему именно в тот момент? Мне показалось, что ей это нужно. Что именно сейчас ей это необходимо. А уж про меня и говорить нечего.

И я осторожно начал...

Делал маленький шажок. И если пламя разгоралось — делал следующий. А если оно начинало тускнеть, то возвращался и не торопясь пробовал пойти в другом направлении.

Это было... Это, как ходьба по минному полю, в лабиринте женской души. Которая поставила однажды крест на личной жизни.

Там надо было преодолеть кучу препятствий. Зажатость, стыд, страх... Всё наносное, тёмное и ненужное приходилось аккуратно устранять.

Но я справился!

Сидевшая с ногами на диване, ещё одетая, только чуть расстёгнутая, Танечка, напряжённо забилась в моих руках, как воробушек, застонала со всхлипом. Ножки её мелко задрожали и она, вдруг, резко расслабившись, стала падать лицом вниз. Прямо на пол. Я подхватил её, положил аккуратно.

Показалось, что моя дама потеряла сознание. Забеспокоился — Танечка, тебе плохо?

— Нет... Хорошо...

И тут я дал волю своему беспутству.

Когда я разоблачал её, целуя обнажающееся тело, она мне даже не могла помочь. Настолько её захлестнуло. Таня пыталась что-то сделать, но выходило бестолково, координации не хватало, её потряхивало. Она, закатив глаза, вздрагивала, изгибалась и стонала. Хватала меня за голову и притягивала к своему лицу, целуя куда попало, царапала плечи и укусила за губу. Хорошо — несильно.