Таро Садо-Мазо

— Настоящая леди обязана носить именно чулки! — выдает Тацукити и тут же охает, когда я сжимаю ее бедро с внутренней стороны.

— Тацу... Нет, — улыбаюсь. — Китти! — вновь смотрю ей в глаза, в которых бушует просто море эмоций. — Будь моей! Во всех смыслах.

— Садо... Таро... я... — ее взгляд вильнул, а потому я с чуть большей силой сжимаю ее бедро, а потом кладу на мягкий бугорок, затянутый в шелк и кружево трусиков. Слегка сжимаю, от чего на вздрагивает всем телом. — Т-та-аро-о... — жалобно тянет она, судорожно пытаясь сжать ножки. Только те, несмотря на округлые формы попки и бедер, слишком стройные и имеют тот самый легендарный, треугольничек, что так часто рисуют у аниме девочек, когда хотят показать их стройность.

— Потерпи еще чуточку... Китти. Еще немного и я отпущу тебя. Позволь мне насладиться последними минутами с любимой, — горячечно шепчу покрывая его шею и лицо поцелуями и массируя лобок, при этом усилив хватку на запястьях, чтобы тот не смог вырваться.

— Я... ах! Не про то... Ох... Ум... — вновь впиваюсь жадным поцелуем в губы и с силой сжимаю через трусики его членик. В бездну все. К черту. К демонам и ёкаям. Я просто хочу забыться. Хочу в полной мере вкусить ее тела пока еще могу. Пока еще она мне это позволяет. И ее пол меня сейчас нисколько не волнует. Возможно я влюбился в выдуманный собственным сознанием образ. Но сейчас этот образ сидит у меня на коленях и медленно млеет от моих ласк.

Я настолько погрузился в свои ощущения, что пришел в себя лишь когда сверкнула молния чуть ли не у нас над головой, а мгновение следом громыхнул и гром.

— Ах... Дождь... сейчас пойдет, — судорожно дыша проговорила Китти, обмякшая в моей хватке и ярко реагируя на любое мое касание. Дернула пару раз руками и я с огромным вздохом нежелания, все-таки отпустил ее запястья, позволяя соскочить с моих коленей.

Сделав пару неуверенных шажков, то и дело шатаясь от переполняемых ее ощущений, она повернулась ко мне.

— Никогда бы не подумала, что ты настолько жаден и требователен. А еще жесток. У меня, знаешь ли, теперь точно будут синяки на запястьях. И не только на них, — она нервно прижала ладошки к лобку, где несмотря на пышность юбки наблюдался заметный бугорок. На щеках полыхнул по-настоящему сильный румянец.

— П-прости... не знаю что на меня нашло, — виновато отвожу взгляд.

— Э... нет, простыми извинениями ты не отделаешься, — заявляет она мне. — А потому, для начала, проведи даму до дома.

— А? — смотрю непонимающе. А когда доходит смысл сказанного, легко вскакиваю на ноги и подхватываю на руки и кружу вокруг себя Хаяме.

— П-прекрати уже! — требует тяжело дышащая красавица. Вместо ответа, привлекаю к себе и вновь целую.

Поцелуй выходит не такой долгий как раньше. И то только из-за того, что начинает идти дождь.

— Побежали! — смеется Китти и ухватив мою ладонь, тянет в сторону парка. Или точней ее дома, что находится с другой его стороны.

Минут через десять легкого бега мы заходим в ее дом. При этом мокрые до нитки.

— Родители в очередной командировке и раньше следующего четверга не вернуться, — слегка запинаясь, говорит Тацукити.

— Ага... — тяну, оглядываясь. Раньше мне как-то не доводилось быть в гостях у Хаяме, несмотря на то, что он мой лучший друг. — Давай в душ, пока не простыл. Я сейчас принесу во что можно будет переодеться.

— А ты?

— Не волнуйся, у нас две ванных комнаты. Вторая наверху. Потому я тоже сразу приму ванну. И да — можешь чувствовать себя как дома, — улыбается она напоследок, после чего легко взлетает по лестнице на второй этаж несмотря на ставшую тяжелой и липнущей от влаги к телу юбку.

Стоя под тугими струями горячей воды я пытался собраться с мыслями. Выходило не очень, так как возбуждение все еще бурливо во мне со всей силой. Да и была в сознании какая-то легкость от того, что любимая приняла мои чувства. И даже то, что ею оказался Тацукити почему-то меня нисколько не расстраивало. Скорей приносило очередную волну спокойствия. Ведь это значило, что можно избежать обязательных вопросов по поводу моих реакций на девушек.

— Н-да... нашел, чему радоваться, — тяну, смотря как вода под ногами из черной становится прозрачной. Хмыкнув, буркаю: — Интересно, Китти сильно удивится, когда узнает о моем настоящем цвете волос?

Так уж вышло, что волосы у меня от природы синего цвета. А так, как мне и с моими проблемами мазохиста жизнь не особо веселая, то волосы я крашу специальной краской-однодневкой. Что-то более длительное к сожалению вызывает у меня очень сильную аллергическую реакцию. Вот и приходится пользоваться подобной краской. Радует хоть что от простой воды не сходит — нужна теплая, почти горячая, а также шампунь.

Выйдя из душа, осмотрелся в поисках полотенца и одежды.

Полотенце нашлось сразу — большое, мягкое, махровое и нежно-розового цвета.

— Таро... — тихий голос со стороны дверей, отвлекает меня от вытирания. Обернувшись, я ощущаю как мое сердце пропускает пару ударов.

Моя прелестная нимфа стоит на пороге смущенно переминаясь с ноги на ногу, при каждом движении издавая тонкий клацающий звук соприкосновения тонких каблучков с кафелем ванной.

Облик Тацукити завораживает. Я судорожно сглатываю.

Она обрядилась в наряд горничной.

Но что это за наряд.

Начну снизу. Ножки затянуты в высокие белые чулки и обуты в настоящие лабутены с широченными ремнями охватывающие ее ножки аж до колен и заканчивающиеся огромными бантами сзади под сгибами этих самых колен.

Дальше идет очень коротка юбка, больше похожая на черную пачку балерины, что стоит практически горизонтально и из-под которой перевернутой полусферой выглядывают белые подъюбники, скрывая за собой лобок.

К тому же юбка намертво соединена с тугим корсетом, придающим ее талии форму песочных часиков. При этом корсет не особо высокий, а потому накрывает только живот и где-то три нижних ребра грудной клетки. Передняя часть в отличие от остальной черной, сделана белой. Она дополнительно разделена с остальным корсетом крупными складками вновь же белых оборок. Это все визуально удлиняет тот маленький белый полукруг, что лежит поверх юбки, тем самым довершая форму маленького фартушка.

Дальше идет лифчик с белыми чашечками и приделанными к нему уже черными облегающими руки второй кожей длинными рукавами и с дутыми плечиками. Ладошки сверху закрывают средней длинны белые перчатки. Что примечательно — из чашечек виднеется вполне натуральная грудь где-то второго размера.

На шейке надето что-то вроде ошейника-корсета в том же стиле что и вся остальная одежда, внизу которого, в ложбинке между ключиц, расположилось небольшое стальное колечко.

А в длинных прямых темно-зеленых волосах белеет изящный, вновь с крупными оборками, чепчик.

На лице более яркий чем раньше макияж, подчеркивающий нежность его контуров. Особенно привлекают к себе пухлые губки кораллового цвета.

— Вау! — выдыхаю. — Ты прекрасна...

— Т-ты... тоже, — вспыхивает румянцем Китти прижимая к груди охапку одежды.

— Кхм... ты принесла мне сменную одежду? — спрашиваю с улыбкой.

— У-угу... — румянец с новой силой окрашивает ее щечки, а она сама рефлекторно сильней прижимает к груди принесенное. Чуть отводит взгляд в сторону. — Я... я пойму если ты не захочешь... Просто я подумала... Ну это... Я хотела... попросить...

Под конец она совсем смущается и почти шепчет.

Подхожу к ней и ласково провожу рукой по ее щеке. Как-то отдаленно отмечаю тот факт, что на каблуках она выше меня почти на полголовы.

— Если это принесет тебе удовольствие — я с радостью надену что угодно.

— Я... У-угу... Спасибо, — вновь шепчет она и подается вперед подставляя для поцелуя губки. С удовольствием выполняю это наше обоюдное желание.

— П-позволь я помогу, — все еще шепчет, но теперь не от смущения, а возбуждения она. Я молча киваю.

После этого она, сложив принесенное на небольшую лавочку, что располагалась между стиральной машиной и входом в душевую, молча, взглядом, попросила сесть меня на нее же, а после опустилась передо мной на колени.

— Н-надень, пожалуйста п-перчатки, — тихо говорит Китти, беря в свою очередь в руки белые непрозрачные чулки, что также имели мелкую сетку.

Я послушно последовал ее просьбе одновременно позволяя натянуть на свои ножки чулки.

— Какие у тебя гладкие ножки... — она подается чуть вперед, рефлекторно закладывая за ушко выбившуюся крупную прядь и подавшись порыву, целует меня в коленку.

От этого ее порыва меня будто простреливает электричеством и без того возбужденный член, начинает ощутимо мыть от притока крови. Еще никогда я не ощущал столь сильного возбуждения и каменного стояка.

— Ох... — ее ротик округляется, когда я чуточку развожу ноги и она может рассмотреть его. После чего коварно улыбается. — Это надо исправить!

И встав на четвереньки, подается вперед, от чего ее головка оказывается между моих ног, а головка моего члена оказывается в плену ее губок. Я судорожно вдыхаю и непроизвольно кладу руки ей на голову.

Странное, но очень будоражащее ощущение когда твои руки до подмышек затянуты в тугой шелк перчаток, а сами ладошки лежат на головке прелестницы, что делает тебе минет.

— А-а-ам... — тихо мурлыкнула Китти, полностью заглатывая мой член и вытворяя нечто просто безумное своим оказавшимся очень гибким язычком.

Это было так неожиданно, так возбуждающе, что я не смог долго держаться, и вскоре понял что бурно кончаю, рефлекторно вжимая стоящую передо мной на коленях горничную в свой пах.

А когда понял, что она даже не думает сопротивляться и со всем прилежанием глотает всё мое семя, я кончил во второй.

— Ох... — выдохнула прелестница, когда я смог ослабить собственную хватку. На миг отстранившись от моего члена, она облизнулась, собирая длинным розовым язычком те немногие капли спермы, что вышли наружу, после чего начала с удвоенной силой очищать мой член от ее остатков.

— Тацу... Китти... Это было нечто...

— Я рада что тебе понравилось, — она смотрела на меня таким горячим взглядом, что я не понимая до конца, что делаю, схватив пальцами за колечко на ее ошейнике-корсете, потянул его на себя, вынуждая все еще стоящую на четвереньках горничную выпрямиться. После того, как она вновь оказалась стоящей на коленях, я просто впился в ее блестящие губки требовательным поцелуем. Ее легкое возмущение и попытку прикрыть свой "нечистый" ротик руками — я проигнорировал, просто чуть требовательней потянув за кольцо.

Вкус у поцелуя был чуточку солоноватым, но все таким же вкусным и мягким.

— Вкусно, — заявляю вновь вспыхнувшей румянцем горничной, что смущенно отводила взгляд в сторону. Хотя еще недавно казалось что дальше ей просто некуда смущаться.

— П-продолжим... — со столь милым смущением в голосе сказал Китти, беря в руки парочку изящных туфелек нежно-розового цвета с белым кружевом. Каблучки у туфелек были очень высокими, но набойка достаточно большой чтобы не испытывать особых неудобств при ходьбе. Пара тонких ремешков что также были обшиты кружевом, туго оплетала подъем стопы и лодыжки несколько раз.

После этого мне пришлось встать, чтобы продолжающая стоять на коленях Китти помогла мне надеть широкий пояс для чулок, а после и пристегнуть чулки к оному.

Вслед за этим я послушно вдел по очереди ножки в подставленные кружевные трусики-шортики, что возбуждающей, гладкой прохладой охватили мою попку и промежность.

Только после этого горничная плавно поднялась с колен.

Вскоре мою талию охватывал очень тугой корсет который снизу почти накрывал лобок, но оказавшийся коротким сверху и закрывал грудную клетку только с самого низа, благодаря чему с спирал дыхания, но вынуждал дышать грудью, а не животом, как это делают парни.

Последней частью одежды было нечто вроде шелковой блузки с короткими дутыми плечиками. Только вот я не знаю, бывают ли блузки, которые закрывают только плечи и шею, оставляя все остальное неприкрытым. Из-за этого моя грудная клетка и спина были полностью открыты, что в свою очередь вызывало у меня смущающее возбуждение. А еще Китти теперь могла спокойно любоваться на розовые горошины моих сосков на слегка припухлой груди.

Горничная подается вперед и мы вновь сливаемся в поцелуе. Из-за обутых каблучков мы практически одного роста — я ниже ее сантиметра на два-три. А еще оказывается очень приятно тереться своими сосками о ее гладкий, шелковистый лиф, что нежно проминается, позволяя ощутить упругость ее груди.

— Пойдем, — минут через пять Китти разрывает поцелуй и, взяв меня за руку, ведет меня наверх.

Идти ведомой за руку красивой горничной, при этом стараясь как можно аккуратней ступать в непривычной обуви с высокими каблучками, будучи одетым в столь мягкую, тугую, гладкую женскую одежду вызывает у меня волну дикого возбуждения перемешанного с негой и нежеланием прекращать движение.

Подняться по лестнице на второй этаж на каблучках чуточку сложно, но повторив за Китти, я быстро справляюсь

Ее комната выглядит девчачьей. Пастельно-розовой цвет стен. Куча мягких игрушек. Открытый стенной шкаф позволяет увидеть с десяток платьев и полочку с различными туфельками, все как одни с высокими каблучками.

— Сядь пожалуйста, — подводит она меня за руку к невысокому пуфику перед трюмо. — Надо довести твой образ до завершения.

После чего встает на колени и начинает легкими движениями наносить мне на лицо макияж.

Любоваться тем, как твое собственное лицо с каждым ловким движением превращается в лицо кукольной красоты девушки с каким-то кротким взглядом, просто обалденно.

— Где ты такому научилась? — удивленно шепчу, любуясь конечным результатом.

— Мама "сестренки" была визажистом и практиковалась на нас. От нее-то я и узнала кучу нюансов и моментов о которых редко когда говорят. А дальше только практика.

— Просто... вау! — выдыхаю, касаясь собственной щеки. С отражения на меня смотрела настоящая куколка. Нежные тона, розовые губки с легким блеском, глаза ставшие больше от подводки и от рождения пышные ресницы ставшие еще больше...

— А я и не знала, что у тебя волосы синего цвета.

— Ну, с моими проблемами мазохиста еще и необычный цвет волос было бы уже слишком.

— Возможно ты прав... или права? — лукаво на меня смотрит, одновременно аккуратно натягивая мне на голову тонкий белый обруч с парой бантиков по бокам, от чего у меня на голове формируется очень густая, хоть и короткая челка.

— Наверно ты права, — подыгрываю ей и, постаравшись как можно плавней встать на ноги, ловлю пальчиками колечко на ее ошейнике. Подтягиваю к себе и целую, дразня язычком ее собственный.

В какой момент мы оказались стоящими на коленях на кровати я даже сказать не могу — настолько нас поглотили поцелуи. Просто в какой-то момент понял что мы прижимаемся друг к другу стянутыми корсетами животиками, а наши руки слепо шарят по телу друг друга в безумной попытке доставить партнеру еще больше удовольствия и урвать его же и себе. И кроме звуков судорожных вдохов слышен лишь скрип пружин кровати, на которой мы затеяли возню.