Спаситель 17 глава

Шишкин встретил меня в новой конюшне, в которой он наблюдал, как укладывали пол обрезными дубовыми спилами, похожими на шестигранные аэродромные плиты, разве что меньше размером. Работяги-чурошники укладывали эту торцевую плитку на бетонную стяжку, обильно покрытую предварительно горячим черным строительным варом. Вар в небольшом котелке грели тут же паяльной лампой.

Увидав меня, Ваньша заявил вместо приветствия.

— Лошади здоровы, барин. Мертваго сегодня всех осмотрел с утра. Остался доволен.

— Жалобы, проблемы, пожелания? — спрашиваю своего главного конюшего.

— Кузнец нужен. И кузня, само собой. А то перековать коняку мы сами ещё сможем, а большее ни-ни. А из каждодневного... разве что соли привезти лошадкам полизать. Кончилась.

Поднял я со стопки деревянную половую плитку, повертел в руках этот шестигранный спил, спросил.

— Не сгниёт? — сомневаюсь. — Паркет этот.

— Сгниёт, конечно, лет через тридцать-сорок, — ухмыляется Шишкин. Вроде как пошутил. — А там — на новые заменим. Иначе на земляном полу от конской мочи в конюшне будет не продохнуть. А эти спилы для начала топориком затёсывают, чтобы поры в дереве закрыть, потом только от бревна отпиливают. А дуб и сам довольно плотный. Так что моется как палуба на корабле. В Петербурге некоторые центральные улицы так мостили. Ничё так, держалось лет десять — при том-то движении, сырости да постоянным конским облечением на ходу. После того как Наполеона прогнали и Париж наши войска на шпагу взяли, так целое шоссе от Петербурга до Парижа через всю Европу дубовым торцом замостили. Так ещё при государе Александре Николаевиче Освободителе этот тракт стоял. По нему, как по столу кареты катались. Хотя оно конечно, тракт не бойкая улица. Ни и дворников на нем не бывает.

— Ну, не буду тебе мешать, — говорю. — Тут ты лучше меня разбираешься.

Шишкин прячет довольную улыбку и ведёт меня дальше по конюшне.

А новая конюшня мне нравится. Светлая. Потолки высокие. Воздух сухой. Каркас дубового лафета. Денники ещё дверками не закрыты. Только на уровне груди вроде как шлагбаум поперёк лежит. Кормушки и поилки, вывезенные мной из моего осевого времени уже по местам расставлены. В каждом деннике сетка с сеном висит. И под потолком полати для сеновала приспособлены. Пока пустые.

— Лошадки свежую плитку копытами не отковыряют? — интересуюсь.

— А мы их сегодня в ночное поведём, — отвечает конюший. — На свежий выпас. Дня за два всё схватится — будет как сплошная. И можно будет конюшню обживать. А там и новая конюшня поспеет. Каменщики что-то борзо на работу навалились. Тогда и ишаков из загона в деревянную конюшню переведём.

— Каменщики церковь, небось, строить хотят? — улыбаюсь.

— Не иначе, — поддакивает Шишкин.— Что такое конюшня, даже такая, как у нас? Просто здание. А на церковь люди издаля будут приходить любоваться. Спрашивать: кто построил? А им отвечать: артель Каменюки! Слава. Новые заказы. Семья в достатке.

— Молодец, — констатирую. — Я тобой доволен. Ладно, пойду. Ещё дел невпроворот.

— Про соль для лошадок не забудьте, — просит Ваньша напоследок.

Соль у нас рассыпная, а нужен животным лизунец. Обычно это большой кусок каменной соли. Но в одной командировке в Челябинскую область на второй сезон раскопок Аркаима видел я у местного казаха, что своих коров по соседству пас, любопытную находку из области народной смекалки. Он обычную соль рассыпную магазинную варил в малом количестве воды в кастрюле и получал вроде как цельный кусок соли, который его коровы лизали по вечерам. Так что воспользуюсь и я его рецептом. Точнее, Шишкину подскажу — сами сделают.

$

День выдался на славу. Хорошее сухое крымское лето. Солнечное. Даже не верится, что через тысячу километров на север стоит громадный ледник. Ледовый панцирь планеты. После обхода хозяйства завода выехал я на солевое озеро — посмотреть, как работает испаритель. Прикинуть сколько товарной соли в этот сезон выйдет.

В зелёном дубовом лесу ещё и прохладцей приятной повеяло в тенёчке. Дорогу по просеке давно отсыпали мелким известняковым щебнем — отходами от производства каменных блоков, и укатали хорошо, пока камень и щебень возили на стройку. А с появлением у нас вездеходного самосвала дело завершилось быстро. Первая в истории дорога в Крыму с твёрдым покрытием. Вот археологам будет радости, потом, мыкаться с датировками. Особенно если подкинуть им несколько монет разных периодов.

Автопрогулкой просто наслаждаюсь. А особо одиночеством. В ''колхозе'' это редкое удовольствие для начального человека. Всем от тебя что-то надо... даже просто поговорить, обозначить проблему. А тут еще и баб подвалило, со специфическими бабьими заморочками. Скорей бы Василиса родила, что ли, и сняла с меня этот хомут. Моя Васька эту Вась-Вась, думаю, быстро построит, разъяснит и приведёт в соответствие.

А впереди ещё целая белорусская деревня с гендерным перекосом в связи с военным временем. И как бы ни стало у нас всё наоборот — нехватка мужиков.

По пути сделал остановку там, где артель лесорубов начала размечать отнорок от просеки к будущей пристани на реке. Нужна нам пристань, даже не в свете того, что нам с Тамани пока молочные продукты поставляют — это временно, пока своих коров не завели, а в том разрезе, что нам самим туда надо будет соль поставлять и не мне же ее каждый раз возить через другие времена на тот берег. Сами всё, сами. Хотя КамАЗом оно как бы и быстрее получится, но не брать, же всё на себя.

Сходил по берегу пешком с полкилометра от переката до места будущей пристани. Места там по глубине вполне достаточные для местных галер. Мужики уже промерили. Осталось только дебаркадер на сваях поставить — типа причал. Разом под два кораблика в ряд на разгрузку.

Дал добро на работы лесорубам и поехал дальше.

У плотины на солевом озере стоял пустой ''додж'', возле которого я остановил свой ''форд''.

По озёрной воде ветер гнал мелкую рябь. Ленивая волна ритмично накатывала на берег, который покрывался мелкой солевой плёнкой. По испарителю местами торчали конические бурты соли, что уже успели нагрести. Работает природный испаритель, как ему и положено. Так что в данной графе плана ставим галочку.

На самой плотине у хитрого шлюза против солнца виднелось две фигуры. Стройную девичью обнимал за плечи коренастый инженер, другой рукой обводя наблюдаемое ими пространство, и, видно мне, что активно ездит он подруге по ушам. Интересный способ ухаживания. Сначала борзые щенки, потом похвальба своими достижениями.

Я нажал на клаксон.

Фигуры повернулись ко мне. Лиц их на таком расстоянии мне не разобрать, но, сам понимаю, что выступил как товарищ Кайфоломов. Но хватит Жмурову халасы гонять — он мне для дела нужен.

Еще раз нажал на клаксон несколько раз. Более требовательно.

Жмуров понял и повёл свою девушку за руку ко мне.

— Дом себе строить собираешься, жених? — подколол я его. — Или в свой вагончик на колёсах жену приведёшь?

Надо же: Жмуров смутился. В лесу, не иначе, как леопард сдох.

— Да вот. — Несколько сбивчиво поясняет Жмуров. — Выспрашиваю Анечку, в каком доме она сама хочет жить. Но тут засада. У неё либо хата-мазанка под соломой, либо замок рыцарский на уме. Среднего в её мечтах нет.

— Садок вишневий коло хаты, — процитировал я кобзаря.

— Да. Садок вишнёвый обязательно, — подхватила девушка, улыбаясь. — По весне это так чудово.

— Я больше черешню люблю, — скривил лицо инженер.

— Потом подерётесь, что сажать в саду будете, — усмехнулся я. — Сначала место под сад заведите. Тут и персики расти должны. И виноград. — И резко поменял тему. — Где белорусы?

— На охоту у меня отпросились. На страусов,— отвечает инженер.

— Пешком? — удивился я.

— Да нет. Верхом на меринах. Дробовики похватали и только я их и видел.

— Им что, мяса мало выдали?

— Пух-перо говорят.

— На кой?

— Подушки, перины, — подмаргивает мне инженер, хитро кивая на девушку Аню. Хорошо она эту пантомиму не видит.

Понятно сам напряг работяг, чтобы было на чем девушку раскладывать со всем удовольствием.

— Баню с колодцем на будущей веске разметили? — допытываюсь до дела, сбивая тему влюблятства.

— Командир, ты лучше мне распечатку дай со спутника, где этот колодец тут уже был, не лозой же мне это место искать?

— Вот и я о том, что тебе со мной нынче собираться в путь. Тут спутников с ГЛОНАСом нет пока, и не предвидится. Какой барак для новосёлов тут строить будешь, продумал?

— А зачем барак? — удивляется Жмуров. — Палатки им армейские на первое время. А потом домокомплекты подкинуть — сами построятся, не безрукие. А на хлев и прочие дворовые постройки им можно и дубовый горбыль отдать. У нас его много скопилось. Я уже прикинул, где им тут соток по пятнадцать на подворье нарезать в одну улицу.

— Ни мало им будет со скотиной-то в перспективе? Земли вокруг полно. Чего её жадовать?

В ''колхозе'' отправил девочку на общинный огород к остальным товаркам — картошку окучивать.

— Не то тебе тёмную товарки сделают за то, что отрываешься от коллектива, — напутствую.

— От чего отрываюсь? — переспрашивает.

— От купы, — поясняю. — Беги с богом.

Ой, как же с ними еще трудно. Каждое слово почти объяснять да разъяснять приходится.

$

Ввалились в мою московскую квартиру втроём со Жмуровым и Победой. Дома, после чаепития, рассадив мужиков по компьютерам искать нужную информацию (хорошо, что заранее озаботился поставить дома роутер с вай-фаем), попутно забросив накопившееся грязное белье в автоматическую стиралку, сам сходил в правление ТСЖ утрясать возникшие вопросы, если таковые будут. Ну, и вообще — показать, что я жив, здоров и имеюсь в наличии. А то, что часто дома отсутствую, то это профессия у меня такая — журналист.

Да и в сам Союз журналистов необходимо смотаться. Взять направление в архивы Коминтерна. И прописать в этой бумаге мичмана как своего соавтора из Белоруссии. Отношение на подбор материала для публикации... когда-нибудь, но такая официальная бумага, открывает многие закрытые двери. Не с улицы же заходим. Тем более что после внесения меня в энциклопедию, можно и права покачать перед мелкими чиновниками.

Оставлял мичмана на весь день одного в архиве, а сам убегал в город. Собирать приданое девочке Ане.

А у Жмурова своя задача: подходящие нам в ''Неандертале'' домокомплекты шукать по соотношению цена-качество. Столярка. Стёкла. Фурнитура и тому подобные мелочи. Чугунные печи отопления в сборе. Кольца бетонные для колодцев. Нужную арматуру для строительства своих общинных погребов — ледника для мяса и овощного. Полно работы в интернете для начала, а потом и на телефоне.

Через три дня вернулись. Именно через три дня синхронно для ''Неандерталя''. Не хотелось мне светить перед мужиками мои возможности играть со временем. Пусть это остаётся нашей маленькой тайной с Тарабриным. То чего не знаешь, для тебя не существует.

Предварительно я поменял ''патрик'' на КамАЗ — и два домокомплекта из кедрового лафета вывезли на нём в четыре приёма.

Потом соорудили в шаланде пирамиду из горбыля и вывезли с подмосковного завода оконные рамы со стёклами в сборе. Хорошие дорогие оконные стеклопакеты: деревянные с третьим стеклом в алюминии, который и берёт на себя все агрессию среды. Деревянная рама сама по себе в отличие от пластика десятилетиями служит. А уж с алюминием на мой век хватит.

С крышей мудрить не стали — металлочерепица. Мне — зелёную, Жмурову — красную. Складировали этот деревянный конструктор на расстеленный рубероид рядом с предполагаемой стройплощадкой и отправили на каменоломню бригаду вырубать блоки для ленточного фундамента.

Потом я вдруг осознал, что все мои последние телодвижения и трепыхания — просто такая подсознательная отсрочка от операции с белорусской деревней. Уж больно памятной для меня оказалась точная очередь из пулемета с водокачки по крадрокоптеру. Нежелательно мне своих людей терять. Но и без колодца как освобождённым белорусам тут жить?

Четыре стандартных бетонных кольца (за четвертым пришлось еще раз смотаться в своё осевое время) ушло до водяного пласта. Потом верхнее колечко обложили дубовым срубом из хлыста и над ним соорудили двускатную крышу с дверцей. А ворот привёз нам Тарабрин из последнего своего похода на Макарьевскую ярмарку.

— Кузнецов свободных не встретилось, — развел проводник руками. — Ищи сам.

Баню вывозить из моего осевого времени не стали. Только чугунный котел и топку с кирпичами. Ну и другую потребную фурнитуру для печи. Брёвен у нас и самих достаток.

И пару больших палаток армейских у квази-интендантов я выкупил. Наши отечественные палаточки всё же получше будут тех армейских, что из Америки. В них, если печку чугунную поставить, то и зимой можно жить. А то в американских палатках только один тонкий брезент на стенах. Не на наш климат изначально рассчитано.

А далее опять пришлось искать заброшенный пионерлагерь в девяностых и таскать оттуда железные кровати из палат старших отрядов. Не на земле же освобождённый народ раскладывать? Может они и такому размещению будут рады, но некомфортно. А они мне тут не туристами нужны, а работниками на солепромыслах.

Большой рулон соломы увели уже, походя, прямо с поля под Воронежем во время межвременного перехода. И посадили часть женщин шить сенники. А вот подушки придётся покупать. Хотя надо спросить Сосипатора: куда он пух-перо девает после охоты?

И тут же хлопнул себя по лбу — одеяла! Без них никуда. Вместо кроватей можно и нары с полатями сколотить, а чем укрываться?

$

Пока шла подготовка к приёму белорусов, пошли мы с мичманом на промысел бриллиантов для диктатуры пролетариата. Времени такая операция занимает немного, а предварительная подготовка уже проведена перед первым эксом. Так что выкроили свободную паузу в графике.

Ничего нового изобретать не стали. Зачем? Вон пиндосы свои оранжевые революции по миру проводят как под копирку и ничего, срабатывает практически каждый раз. Зашли в поезд, следующий в Ревель, столицу уже независимой Эстонии, в прикиде комиссаров ВЧК. Далее по сценарию с пакетом из ИНО [И Н О — иностранный отдел ВЧК] вместо которого вынимается тазер из саквояжа. Далее все просто и примитивно.

Но тут промашка вышла. Коминтерновский курьер на этот раз ехал с охраной в соседних купе. Да и сам после моего представления успел выстрелить из своего маленького ''маузера'' с визгливым возгласом.

— Вон отсюда! Абрама Яковлевича я лично знаю.

Правда, ни в кого не попал.

Зато охрана его, выскочив коридор вагона, открыла ураганный огонь. И ранили мичмана, который от них отстреливался, пока я обыскивал парализованного курьера.

Запер дверь в купе. Выстрелил через неё несколько раз навылет из маузера, нормального полноразмерного, чтобы охранников отогнать от купе. И открыл темпоральное окно прямо в поезде. На ходу.

Выкинув в ''окно'' багаж курьера, вывалился в него сам с Никанорычем на плечах посередине манежа конезавода в ''Неандертале''.