Дранг нах Зюден

К подобному шагу, его подтолкнул разговор с авиаконструктором Яковлевым в ноябре 1940 года. В составе правительственной делегации он ездил в Германию с заданием закупить образцы немецких самолетов. По возвращению, конструктор был приглашен на прием в Кремль и в ходе беседы возник вопрос, действительно ли показанные немцами образцы являются последним достижением германского авиапрома.

— Может вам немцы показали свои старые самолеты, а новые хранят за семью печатями? — спросил вождь авиаконструктора.

— Нет, товарищ Сталин. Немцы показали нам все образцы своей воздушной техники, которая у них есть на данный момент — категорично заявил Яковлев.

— Вы так твердо уверены в этом, что полностью исключаете возможность обмана со стороны гитлеровцев? Подумайте хорошенько — предложил вождь изобретателю, но тот не воспользовался предложенной лазейкой.

— Сначала я тоже подозревал, что немцы показывают нам старье, а лучшие свои самолеты прячут в ангарах, но чем больше я общался с ними, тем тверже приходил к выводу, что это не так. Немцы показали нам все свои последние самолеты, включая даже опытный образец с реактивным двигателем с одной только целью — запугать нас. Дескать, смотрите какое грозное оружие, мы имеем, против которого все ваши самолеты вчерашний хлам. Думаю, это было сделано специально, по личному распоряжению Гитлера, чтобы заранее внушить нам страх и ужас перед их авиацией, на случай войны с Германией — высказал свое предположение Яковлев, и Сталин был вынужден согласиться с его правотой.

Он хорошо запомнил этот разговор и в преддверии майского парада решил отдать долг господину рейхсканцлеру и отдал его весьма успешно.

Не успели в германском консульстве утихнуть потрясения по поводу увиденной на параде бронетехники, как от наркома оборона поступило приглашение одному из представителей немецкого посольства 4 мая посетить танковый полигон под Москвой.

От подобного предложения явно пахло тайной игрой, но отказываться от такого предложения было верхом безумства. После бурных, но не продолжительных дебатов среди военных посольства, было решено, отправить на полигон майора Шломберга, являвшегося танкистом.

То, что он увидел на полигоне, потрясло его душу. Коварные русские не только показали ему свои новые образцы бронетехники, когда они выполняли на полигоне показательный выезд и проход. Они подвели майора к четырем отдельно стоящим танкам, и любезно предложил ему посмотреть и даже проехать на двух по его выбору машинах.

В этот момент, бедный Шломберг испытывал муки подобно легендарному Буриданову ослу, не знающему какой стог сена ему попробовать, справа или слева. Один танк был соблазнительней другого и в каждый из них ему страстно хотел влезть и самому оценить его способности в действии.

Время, отпущенное для раздумья, уже давно перешагнула предел разумности, когда господин майор, наконец, сделал свой нелегкий выбор, указав рукой на танки Т-34 и КВ-1. Танк Т-32 и КВ-2 с тяжелым сердцем были вычеркнуты Шломбергом из списка осмотра.

Ознакомившись со средним танком, немец пришел в восторг. Его скошенная броня дающая возможность рикошета попавшего в танк снаряда. Сварные швы корпуса, широкие гусеницы и грозное орудие, полностью перевешивали минусы этой машины в виде ужасной тесноты внутри танка, полное отсутствие элементарного комфорта для экипажа и примитивной оптики командирского перископа. Созданный русскими танк на голову превосходил все танки вермахта и имеющиеся у немцев противотанковые орудия, могли поразить его только на близких дистанциях.

Что касается тяжелого танка КВ-1, то он был полностью неуязвим для танков и пушек, состоящих на вооружении вермахта. Единственное, что чисто теоретически могло повредить это бронированное чудовище, были зенитные орудия и гаубица, выставленная на прямую наводку.

После окончания осмотра, коварные русские окончательно расшатали психику господина майора. Они позволили ему сфотографироваться на фоне каждого из четырех показанных ему танков и даже не попросили прислать им негативы.

На следующий день Кребс вместе с Шломбергом срочно вылетели в Берлин и по представлению Кейтеля, попали прямо на прием к Гитлеру. Сделанный ими доклад ошеломил германского фюрера. Влажными руками от волнения руками он торопливо перебирал представленные ему военными снимки, глухо восклицал: — Не может быть! Этого просто не может быть! Это какой-то хитрый трюк Сталина!

Слушая доклады Кребса и Шломберга, он часто перебивал их вопросами: — Вы точно в этом уверены!? Вы отдаете отчет в своих словах!

Когда Шломберг заявил, что количество новых танков противника, согласно словам сопровождавшего его подполковника исчисляется сотнями, Гитлер воскликнул, что это наглая большевистская пропаганда. Однако когда Шломберг заявил, что лично видел колонну новеньких тридцать четверок и КВ общим числом в пятьдесят машин, фюрер только яростно вцепился руками за стол и не произнес ни звука.

Покинув апартаменты разгневанного от неожиданных новостей фюрера, офицеры не знали, в категорию каких гонцов они попали, хороших или плохих? Что им теперь ждать, награду и опалу? Для ответа на этот вопрос нужно было время, но вечером того же дня все разъяснилось.

Срочно вызванный к Гитлеру адмирал Канарис подвергся уничижительной порке. Когда фюрер попросил его прокомментировать снимки новых танков Сталина, он по своей привычке стал лавировать и изворачиваться, чем окончательно вывел Гитлера из себя. Назвав возглавляемую адмиралом организацию сборищем бездельников и тунеядцев, даром проедающих казенный хлеб, он припомнил Канарису все его доклады и советы по поводу войны с русскими.

— Это вот с этими глиняными великанами нам предстоит сражаться по ту сторону Буга? Вот с этими, с этими, этими — Гитлер яростно тряс снимками перед побелевшим от страха адмиралом и, дойдя до апогея своего негодования, швырнул их в лицо Канариса.

После подобного оскорбления, руководитель Абвера попросил отставки, и она была ему немедленно предоставлена.

Всю последующую ночь господин рейхсканцлер провел в томительных раздумьях, а утром потребовал к себе Кейтеля.

— Сегодня ночью, я принял важное для себя и страны решение — поход на Восток временно откладывается. Он отложен до тех пор, пока у нас не будет танков способных не только на равных драться с танками большевиков, но и будут превосходить их по своей силе. Я разговаривал с рейхсминистром вооружения Тодтом, и он уверял меня, что к лету следующего года такие танки у нас будут — хмуро, не смотря Кейтелю в глаза, произнес Гитлер.

— Значит план "Барбаросса" отложен? — с тайным облегчением поспешил уточнить генерал-фельдмаршал.

— Тот "Барбаросса", что предложил нам Паулюс да, отложен. Вместо него будет другой "Барбаросса", за который так ратовал генерал Йодль.

— Простите, не понял? — удивленно приподнял брови Кейтель.

— Великий немецкий король Фридрих Барбаросса совершил свой последний поход в Палестину, туда же, в скором времени направятся и наши войска. Направятся двумя колоннами через Египет и Турцию, чтобы потом двинутся на восток. Через Багдад и Барсу к Индийскому океану, в водах которого мои солдаты омоют свои сапоги. Генерал Роммель уже сделал первый шаг в этом направлении, теперь нам предстоит сделать второй, а затем третий и четвертый. Вам все понятно, Кейтель?! — грозно переспросил фюрер начальника ОКВ, полный торжества от принятого решения.

— Да, конечно, мой фюрер — привычно залебезил перед ним Кейтель, подавленный напором и экспрессией собеседника.

— Тогда у вас ровно двое суток, для составления нового плана "Барбаросса" и представления его мне. Можете идти. У меня ещё очень много дел — приказал Гитлер, и генерал покорно покинул его кабинет. Стратегический план "Барбаросса" приобретал новый смысл и значение.

* * *

Пока генералы определяли, куда и где будут совершать свой "маршит" боевые подразделения вермахта по направлению к Персидскому заливу, требовалось навести порядок на дипломатическом фронте, дабы обезопасить свой северо-восточный фланг.

По мнению Гитлера, неудача ноябрьских переговоров прошлого года, когда Москве было предложено стать союзником страна Оси, заключалось в желании Сталина иметь свой кусок балканского пирога. С этим был полностью согласен и рейхсминистр иностранных дел Риббентроп, которого фюрер посылал в Россию с новой политической миссией.

— Скажите Сталину, что присутствие наших войск на Балканах обусловлено подготовкой нашего похода на Багдад. Я прекрасно понимаю его нежелание видеть немецких солдат в Болгарии, Югославии и Греции, но так сложилась судьба и с этим нельзя ничего поделать. Я надеюсь, что он воспринимает это с должным пониманием мудрого соседа заключившего с великой Германией пакт о ненападении.

— Все наши приготовления наверняка не понравиться Сталину, мой фюрер. Все перечисленные страны были освобождены от турецкого ига русскими, что позволяет им считать Балканы зоной своих интересов. Ради спокойствия наших границ на востоке, придется пойти русским на некоторые уступки и бросить им кость.

— Я прекрасно знаю, о какой кости вы говорите, но черноморские проливы, но это слишком высокая цена. Турки никогда не пойдут на это не будучи разбитыми в войне — не согласился с министром Гитлер, но у того был готов свой вариант действий.

— Хочу напомнить, что во время моего последнего разговора с Молотовым, было сказано, что русские не претендуют на полновластный контроль над проливами. Сталина вполне устраивал вариант наличие собственной военной базы на Босфоре.

— Хорошо, — после некоторого раздумья бросил Гитлер, — пусть будет так. Думаю, что я смогу уговорить турок на это пообещав им часть земель Сирии и Ирака.

— Прекрасная идея, мой фюрер. Я сегодня же свяжусь с Москвой и попрошу о скорейшей встрече с Молотовым — обрадовался министр, но не все было так просто.

Москва с радостью согласилась на встречу министров, но принимать рейхсминистра в своей столице, Сталин не захотел.

— Зачем дразнить Черчилля своими контактами с немцами и тем самым обрубать все ниточки, что связывают нас с англосаксами? Это очень глупо, неизвестно, что будет потом. Мы согласимся принять Риббентропа, но не в Москве, а в Бресте. Для решения пограничных проблем возникших между нашими странами в последнее время — уточнил Сталин, и Берлин был вынужден согласиться с его решением.

На специальном правительственном поезде советская делегация прибыла на западную границу с Германией, где начался активный обмен мнениями. Точнее сказать начались торги, на которых Риббентроп как большую честь для СССР озвучил предложение Гитлера.

Главной целью Сталина на данный момент было любыми средствами оттянуть начало военного конфликта между Союзом и Германией на полгодика, а лучше на год. Предложение Гитлера позволяло предотвратить войну, до которой осталось всего полшага, но Сталин не был бы самим собой, если бы, не попытался взять со своего потенциального противника что называется по полной мере.

Устами Молотова он принял нынешнее положение на Балканском полуострове как должное, но взамен своего понимания и дальнейшего дружеского отношения между двумя странами, советский лидер хотел иметь не одну, а две базы в районе Проливов.

— Советская сторона не претендует ни на обладание черноморскими проливами, ни на Стамбул, ни на акваторию Мраморного моря, ни за правом контроля за мореплавания через проливы. Мы хотим только твердой гарантии соблюдения наших интересов в районе проливов и такой гарантией могли бы стать две военно-морские базы. Одна в Черном море возле Босфора, другая вблизи Дарданелл, на одном из островов в Эгейском море принадлежавших Турции. Этого будет вполне достаточно, чтобы советская сторона не испытывала опасения по поводу спокойствия своих южных границ.

Риббентроп срочно связался с Берлином и стал уговаривать фюрера бросить русским ещё одну кость. В этот момент Гитлер был в прекрасном настроении, он только, что утвердил к исполнению новый план "Барбаросса" и горел от нетерпения исполнить его.

— Я соглашусь на просьбу Сталина только под гарантию отсутствия советских войск на восточной границе. Я не хочу получить удар в бок, в то время когда буду брать Багдад.

Услышав эти условия советский вождь, тайно прибыл в Брест и на встрече с Риббентропом дал твердые гарантии, что советские войска никогда не перейдут Буг, чтобы напасть на Берлин. В качестве гарантий соблюдения этих обещаний, Сталин предложил разместить в Прибалтике, Западной Белоруссии и Украине немецких наблюдателей, а в Восточной Польше советских контролеров. Он также внес предложение о тайной личной встрече с рейхсканцлером, но Гитлер отклонил это предложение, о чем потом очень жалел.

В течение нескольких часов, рабочая группа экспертов согласовала условия демилитаризации приграничной зоны между Советским Союзом и Германией. Быстро и без долгой проволочки было разработано положение наблюдательных групп и их численный состав. Согласно достигнутым договоренностям, они имели право свободного посещения любого объекта приграничной зоны на расстоянии ста километров от границы. О своих намерениях они извещали специально прилепленных к ним офицеров.

Чернила под договором ещё не успели высохнуть, а генерал Гудериан уже начал переброску соединений своей танковой армии на турецко-болгарскую границу. Именно оттуда должен был начаться новый поход на восток, призванный привести несогласную Англию к умиротворению.

Большая часть другой танковой армии генерала Гота также снялась с места, но вместо Болгарии отправилась сначала в Италию, а затем в Ливию на помощь генералу Роммелю, осаждавшему Тобрук.

Согласно новому плану "Барбаросса" две мощные группировки должны были нанести сокрушительное поражение англичанам в Азии, взять под свой контроль нефтеносные месторождения Персидского залива и угрозой похода на Индию принудить Черчилля к заключению мира с Германией.

Вместе с сухопутными войсками начал передислокацию 4-й воздушный флот генерала Лёра, тем самым завершив расформирование группы армий "Варшава". Именно этому флоту предстояло первому начать боевые действия на южном направлении, нанеся одномоментный удар по Криту и по Мальте, двум "непотопляемым авианосцам" противника. Этим самым Гитлер намеривался навязать англичанам войну на два фронта, заставив распылять и без того не очень большие силы.

Восьмой воздушный корпус генерала Рихтгофена прикрывал высадку десантников генерала Штудента на Крит. Тогда как корпус генерала Кюля обрушился всей своей ударной мощью на Мальту, намереваясь этим сломить волю к сопротивлению её защитников.

Проводить одновременно две десантные операции Гитлер посчитал делом рискованным и оказался прав.

Начатая 20 мая 1941 года десантная операция "Меркурий" принесла немецкому командованию сплошные разочарования. С самого первого дня у подопечных генерала Штудента все пошло не совсем как задумывалось изначально. Немецкие десантники не смогли полностью захватить посадочную полосу аэродрома Малеме, из-за чего Люфтваффе не могло перебросить на Крит главные силы десанта подразделения горных стрелков и артиллерию.