Звезда пленительного 12

— Господа, вы не обидитесь на меня, если я вас покину? — поинтересовалась Васька. — Мне просто кое-что нужно успеть сделать до обеда... — и она вышла.

— Ну что же, спрашивайте. Постараюсь на ваши вопросы ответить.

— За столом неудобно, давайте перейдем в курительную комнату. Если я верно помню, вы не курите, да и я тоже. И вообще тут никто не курит, так что комната всегда свободна...

Наверное, чтобы не ударить лицом в эту самую, не стоит делать категорических утверждений. Как только мы расположились, дверь открылась и в "курилку" зашла Даница — одна из Машкиных телохранительниц. Красиво зашла — то есть и сама она была не уродиной, и одета модно. Серая строгая юбка, белая шелковая блузка... и наплечная кобура. Даница извинилась — "я на минуточку", подошла к стоящему в дальнем углу шкафу, открыла тяжелую (потому что стальную) дверцу, достала с полки и вложила в кобуру "Браунинг", затем достала из ящика пару коробок с патронами и удалилась со словами: "мне дежурить сегодня после обеда, потренироваться надо"...

— Да, собственно по этому поводу я и хотел с вами посоветоваться, Евгений Алексеевич. Мария — девушка очень не бедная, а людей завистливых много. Приходится держать постоянную охрану, но, сами понимаете, если дело до стрельбы дойдет, то это значит что охрана чего-то недосмотрела. И я хотел бы у вас поинтересоваться, каким образом можно было бы избежать необходимости стрелять... отводить угрозу, скажем так, на дальних подступах...

Линоров выглядел ошарашенным:

— Вы держите для вашей... дочери вооруженную охрану?

— Ну и для нее тоже. На самом деле у меня особая служба охраняет всех руководителей моих компаний, поскольку многие иностранные державы не очень довольны тем, что изрядная часть продукции моих заводов мешает им грабить Россию. Но инженеров-то охранять проще, там понятно чего ждать и от кого. Пока понятно, то есть пока иностранцы привыкли действовать прямолинейно и весьма топорно. Но с Марией ситуация несколько иная: она фактически объявила войну всяким марксистам, а этот народ для меня непонятен. И именно поэтому я к вам за советом и обращаюсь...

— Войну? Марксистам? Что вы имеете в виду?

— Не в буквальном смысле войну, конечно. Она, если вы знаете, дочь простого ремесленника, и искренне считает, что достичь благополучия человек может через образование. А потому всячески помогает тем, кто образование желает получить. Вот только при этом помогать она берется лишь тем, кто образование это стремится обратить на народное процветание, а посему тех, кто стремлений таких не имеет, она не просто игнорирует, но и всячески показывает свое к ним отношение. Например, в выстроенных ей домах для студентов не допускаются учащиеся на "бесполезные", по ее мнению, профессии: литераторы, художники, юристы, коммерсанты... И — любые сторонники идей Маркса. Вот я и опасаюсь действий со стороны последних: ведь ладно бы просто не брала бы их на содержание, так ведь Мария внушает другим студентам мысль о том, что марксисты — вообще исчадие ада...

— Да? Честно говоря, я не совсем в курсе...

— Да я сам об этом лишь несколько дней как узнал, вот и приехал разбираться. Социалисты — это конечно зло, но ведь не всякие социалисты. Взять, к примеру, профессора Янжула, чьи идеи вполне находят понимание даже у императора...

— Вы уверены, что Мария Петровна не близка с социалистами-марксистами? — поинтересовался, слегка как-то помявшись, Линоров.

— Более чем. А почему вас это так заинтересовало?

Евгений Алексеевич выглядел смущенным, и я понял почему лишь после того, как он, помявшись, заговорил:

— Видите ли... Нам сообщили, что Мария Петровна Волкова заказала в Германии очень много литературы... причем не просто заказала книги и брошюры, но и их переводы на русский язык.

— Да, немецкий она не очень хорошо знает, а что до заказа — так вы ведь знаете, что сейчас больше половины технических книг издается именно в Германии. Она что, решила их все на русском издать?

— Издать? я об этом даже и не думал. Видите ли, это другая литература... которая в России запрещена. Сочинения того же Маркса, Энгельса, большое количество социалистических брошюр и газет... я не знаю, зачем все это понадобилось вашей дочери — а теперь еще и организованные ей эти студенческие кружки... Честно говоря, меня в Москву и прислали, чтобы с этим разобраться.

— С чем?

— Вячеслав Константинович счел поступившие нам сообщения какой-то провокацией, он весьма высокого мнения о вас... и о вашей семье. Но, сами понимаете, нелегальная литература, прочее все... Мне поручено выяснить, провокация ли это, а если нет — то постараться — причем с вашей помощью, если это будет возможно — как-то прекратить антиправительственные действия.

— Понятно... а вы не знаете, почему эту работу поручили вам? Вы же, насколько я знаю, не связаны ни с Москвой, ни даже с Петербургом...

— Министр сказал, что мне будет легче... с вами общаться, поскольку уже вместе работали. Ну и вот...

— Ну, в одном могу вас успокоить: никаких антиправительственных деяний за Марией нет и не предвидится, за это я ручаюсь. И господин фон Плеве прав: мы, мне кажется, сможем и дальше успешно работать вместе. А по поводу литературы — так эта проблема решается совсем просто: вечером мы ее лично и спросим, зачем ей все это понадобилось...

Машка домой явилось к обеду с криком "Кормите меня быстрее, через сорок минут семинар начинается". И стало понятно, куда Васька на все утро исчезла: на столе появилась большая корзина с пирогами. Вообще-то я давно подозревал, что она у тетки частенько пасется — и теперь получилось отведать результат. Очень неплохой, хотя по сравнению в Дарьиными пироги с мясом были чуть суховаты.

Я представил Евгению Алексеевичу "дочь", а в ответ Машка радостно сообщила:

— А я вас помню, вы ведь Евгений... Алексеевич? Линоров?

— Да... хотя, честно говоря, не помню нашей предыдущей встречи...

— Я вас просто видела, дома. Вы к Саше заходили, вы ведь летчик?

— Но ведь летчиков было много...

— Просто Саша сказал, что Линоров — это единственный человек, которому можно доверять безоговорочно, вот я и запомнила.

— Весьма польщен... — да, за день третий раз увидеть смущающегося жандарма непросто... а очень просто. Надо всего лишь говорить с ним не как с жандармом, а как с хорошим человеком...

— Да, кстати, я спросить хотел — зачем ты заказала кучу запрещенной литературы в Германии? — я постарался задать это вопрос как можно более непринужденно.

— Не в Германии, а во Франции, я Лодыгина попросила мне книжек купить, только они на немецком большей частью изданы. А заказала потому, что нынче некоторые студенты сейчас эти книжки обсуждать любят, и хочется их носом ткнуть...

— Во что, позвольте полюбопытствовать? — вступил в разговор Линоров. — Я не совсем уловил, о чем пошла речь...

— Вы наверное не знаете, Евгений Алексеевич, это такие два немца, фамилии у них Маркс, как у Адольфа Федоровича, и Энгельс — которые про социализм всякие гадости пишут. И про Россию — они вообще всех русских считают дикарями и мечтают уничтожить. Мечтали — и народ в Европе к этому подзуживали. А сейчас их теории начали и русским студентам впаривать, вот я и хочу на примере показать, на что они наших же русских студентов толкают. Но для этого же нужно в книжку пальцем ткнуть, потому как у нас народ сами книжки не читал, а какими-то слухами и баснями кормится...

— Впаривать?

— Ну... я хотела сказать, в мозги срать... ой, извините — Машка покраснела, стала яростно жевать пирожок и давиться горячим чаем. — Вы извините, я просто не подумала... я на семинар опаздываю! — и, уже на бегу глотая остатки пирога, выскочила из столовой.

Линоров улыбнулся:

— Несколько... эмоциональная у вас дочь, Александр Владимирович, но я думаю, что разбираться тут надобности нет, все и так понятно. Впрочем, с кружком ее мне все равно придется познакомиться, так что задержаться в Москве мне всяко придется. Вы не подскажете, где лучше всего квартиру подыскать? Место мне назначено в Московском управлении, так что хотелось бы где-нибудь поближе.

Даница, в строгом жакете поверх кофточки (и кобуры), вышла вместе с Машкой, и я поинтересовался у оставшейся пока за столом Лизы Антиповой:

— Елизавета, вы можете помочь ротмистру подобрать квартиру?

— Конечно. Евгений Алексеевич, вы какие обои предпочитаете, бежевые или зеленые?

— Обои? Мне, собственно, безразлично...

— Тогда я бы порекомендовала левую. Из нее и двор видно, гараж...

— Извините, а где это — левая? — не понял Линоров.

— На третьем этаже, я вам покажу.

— В вашем доме?

— Но вам же, если я верно поняла, нужно с Марией Петровной работать, а квартира очень хорошая, других таких в Москве вы не найдете. И клопов с тараканами у нас не водится, вообще. К тому же до Управления отсюда минут десять, не больше — вы ведь водите автомобиль? Нет? Ну научитесь, это очень несложно...

Линоров пробыл в Москве до апреля. С "Машкиным делом" он разобрался очень быстро, тем более что, как выяснилось, "кружок" ее был всего лишь профессиональным клубом, где студенты обсуждали в основном учебные вопросы, а "не в основном" — разные Машкины же заказы на разработку различного оборудования. Попутно, конечно, и "политика" обсуждалась, но весьма "однобоко": Машка очень едко высмеивала "марксистов", макая их "мордой в грязь" подходящими цитатами "из классиков" — но и в таких обсуждениях производственные вопросы все же были главными. Собственно, и "стеклопрокатный завод" был одним из таких проектов, разработанный участниками этого "кружка". Популярность же его среди студентов объяснялась и тем, что за работы Машка платила очень прилично, продвигая таким образом свой лозунг "ничто, кроме получения новых знаний, не должно отвлекать студента от учебы".

А их — студентов — ничто, собственно, от учебы и не отвлекало...