Спаситель 18 глава

А что? Вроде как всё по уму вырисовывается. Соль храним в амбаре. К пристани доставляем покупателю уже оплаченную партию на своём транспорте, что даст дополнительный доход колхозу. Только вот вопрос тары надо решить. Непромокаемой.

$

Сходил в Москву осевого времени, достал для врачихи толстый том аптечного справочника ''Видаль'' за которым пришлось побегать пока нашел. А то что она мне поназаказывала, то таких названий в современных аптеках даже не знают. Впрочем, что хотеть от нынешних менеджеров по продажам таблеток, они сами без компьютера ничего сказать толком не могут.

Пусть Васюк сама разбирается что ей в край необходимо, а что может и потерпеть. Напишет список, тогда и затарюсь. А пока пусть американскими армейскими и отечественными автомобильными аптечками обходится.

На обратном пути заглянул в поезд к жене на Тамань. С тортиком ''Птичье молоко''.

— Когда? — спросил, ласково оглаживая её большой живот.

— Скоро уже. На сносях я, — повела Василиса плечами. — Куда дитя приведёшь? В чистое поле?

Тут я ощутил за себя гордость.

— Домокомплект я уже на конезавод привёз. Из кедра. В два жилья под железной крышей, — поднял я вверх указательный палец. — К концу лета соберут нам дом. Там и мебель привезу. А сейчас пока фундамент ладят. Каменный. Врача тебе на роды прислать?

— Не надо. — Отказалась Василиса. — Повитуха тут хорошая. Рука у неё лёгкая. Посиди со мной рядышком, гость мой редкий. Если говорить не о чем, то давай просто помолчим. Мне так спокойно с тобой. Как там Онуфрий?

— Досочки строгает для икон. Я ему всё хороших рубанков не привезу из Чехии. Всё недосуг. А тут у нас немец-краснодеревщик объявился, вот для него кучу инструмента закупить придётся. Заодно и Онуфрию. От тебя к Тарабрину пойду договариваться. Он в той Праге всё знает.

— Соль добыл?

— Добыл. Теперь добываю добытчиков, — усмехнулся я своим мыслям про освобождение белорусской деревеньки.

Жена на это в кулачок прыснула.

А я из сумки вынул кисет кожаный, положил на стол, развязал завязки.

— Пробуй.

Василиса окунула палец, слизнула с него белые крупинки. Оценила.

— Сладкая соль. Добрая. В этот год на ярмарку её повезёшь?

— Обязательно. Только проблема у меня с тарой. Бондарь из станицы Таманской отказался к нам переезжать. Да и то, что у него есть мы уже все бочки выкупили. Но нам мало.

— Короба рогожные лыковые тебе пойдут?

— Не промокнут? Плетёнки-то?

— В воду кидать не будешь — не промокнут, а коли крышка хорошо сплетена, то и дождь ей не страшен.

— Знаешь таких умельцев?

— Ты у Иулины поспрашивай. У них там на Лабе липы растут. Может кого и подскажет. У тебя монеты-то тарабринские есть короба эти куплять?

— Так... Несколько монет всего. Я на ярмарку надеялся за соль деньги выручить, и уже на них что-то покупать. А так со Степанычем у нас весь расчет на бумажке. Безвалютный.

— А соль без тары не продать, — смеется Василиса. — Бедный ты бедный, муж мой, хоть и царь крымского берега.

Василиса покликала Федота, приказала принести шкатулку со своего купе.

Большая шкатулка, глубокая и видно тяжелая, судя по тому, как её Федот тащил на руках. По отделке простенькая.

Василиса отпустила вагонного смотрителя, сняла с шеи шнурок с маленьким ключом и отдала мне.

— Владей, — сказала гордо.

Шкатулка был полна местной серебряной монеты.

— Что это? — взял горсть монеток и пересыпал обратно в шкатулку. Монеты были разного диаметра и рисунка. Вот ещё и в местной денежной системе разбираться придётся. Мало мне европейских валют. А куда деваться?

Жена вскинула подбородок.

— А ты думал, милый, что за собой бесприданницу взял? Ценю я эти твои думки. Льстит мне, что не серебро, а я сама тебе нужна была. Но серебро сейчас возьми, пригодится. Тару под соль надо будет покупать тебе до осенней ярмарки.

— Тогда подскажи под какой вес мне эти короба лубочникам заказывать.

И мы окунулись в хозяйственные расчёты. Да так, что к Тарабрину я в тот вечер не поехал.

$

Докторица фармакологическому справочнику откровенно обрадовалась.

— Как жаль, что в моё время такие книги не печатали, — ласково погладила она толстый корешок тома. — Впрочем, у нас и такого количества лекарств, наверное, не было.

Зримо было видно, что ей не терпится полистать эту книгу, но при мне она любопытствовать стеснялась.

— Как Никанорыч? — спрашиваю её.

— В забытьи. Но состояние стабильное. — И тут же поправилась. — Стабильно тяжелое. Но есть надежда что на поправку пойдёт скоро. Он мужчина крепкий.

— В коме? — потребовал я уточнений.

— Нет не в коме. Просто спит, обколотый болеутоляющим. Так что посетителей пускать к нему рано. А вот курицу достать для бульона нужно. А кур тут нет. И миндаля бы для миндального молока. Силы его поддержать.

— Он же не в живот ранен? Нормально кормить разве нельзя? — удивляюсь.

— Всё рано поберечь организм не помешает. — Несколько дидактично поправляет меня врач. — Крепкий стул тяжёлое испытание для лежачего ранбольного.

— Миндаль нужен чищенный? — требую подробностей.

— Лучше в скорлупе, — отвечает. — Так он лучше хранится. Не на один же раз привезёте.

— Дикая птица подойдёт для бульона? Куропатка там или утка? Страус?

Немного подумав Васюк выдала.

— Утка нет. Больно жирная. А вот куропатка вполне. Про страуса ничего не знаю. Не пробовала ни разу.

— Сосипатору скажите, привезёт со следующей охоты, — рекомендую со своей стороны. — Егеря его и зайчатины могут набить. Тоже вроде как диетическое мясо.

Отошли в курилку.

Сели.

Тут я и вынул ей из полевой сумки большую жестянку папирос ''Царь-пушка'' и картонную коробку их же на 25 штук. Шутливо сказал.

— Бакшиш.

Василина принялась нетерпеливо рвать картонку, но я её остановил.

— Это ещё не все подарки. — И отдал ей серебряный портсигар коминтерновского курьера, в котором находилось ещё с дюжину таких же папирос.

Васюк привычно замяла гильзу папиросы, закинула ногу на ногу, для виду одёрнув синюю юбку на коленке, но скорее, чтобы к этой коленке обратить мой взор, и ждёт с папироской между пальцев, когда я за ней поухаживаю огоньком.

— Спичек нет? — спрашиваю.

— Нет. — Отвечает, улыбаясь. Зубки у неё хоть и мелкие, но ровные. И губы уже потеряли лагерную бледность. И вообще тут на свежем воздухе и хорошем питании цвет лица у всех бывших военнопленных улучшился.

— Нет спичек.

Врёт. Я сам матушке Иулине передавал десяток коробков для полевой кухни в санпропукнике. Чтобы курящая начальница себе коробок не отжала? Не поверю ни разу.

— Тогда вам ещё один подарунок, — усмехаюсь и протягиваю ей медную зажигалку ''Зиппо''.

Мне не жалко у меня ещё есть. В Бедфорде, в первую вылазку в Америку, запасся я ими. Не только медными, но и стальными и даже серебряными. Практичная вещь эта зажигалка в которой ломаться нечему.

Показал, как пользоваться, как разбирать и заправлять двумя-тремя каплями бензина или спирта.

— А камушков потом ещё подкину, — пообещал.

Выдохнув первую затяжку, докторица оценила папиросы.

— Хороший табак, но ваш был лучше.

— Так, — говорю, — по случаю досталось. Специально за табаком для вас я никуда не ездил пока. И попробуйте вот американские сигареты, вдруг понравятся. Их добывать нам легче.

Из полевой сумки достал по пачке ''Кэмэл'' и 'Лаки страйк'' из солдатских пайков в мягкой упаковке, которые мы нагребли в американских складах. Такие ещё сигаретки, короткие, без фильтра.

— Такие пахитоски вроде бы с мундштуком курят? — протянула врачиха. — Роскошь буржуазная.

— Так попросите пленного нашего, пусть вам мундштук из дерева выточит. Заодно прикиньте какую вам тут мебель в санчасть нужно сделать. И для медблока, и индивидуально вам.

— Вы так за мной трогательно ухаживаете, — лукаво улыбнулась Васюк, как бы констатируя данность. Зелёные глаза её заблестели. Как-то вся фигурка девушки алертно подобралась, соблазняя.

— Нет, не ухаживаю, — отвечаю так чтобы двусмысленностей не оставалось. — Я женатый. Жена вот-вот родит. Просто проявляю некоторую начальственную заботу о ценном сотруднике. Вы у нас единственный человеческий врач с высшим образованием на весь полуостров.

Вот такой я товарищ Кайфоломов. Видно же, что женщина ищет себе среди нас номенклатурного партнёра, а вокруг все как-то ниже её по статусу. А начальство всё при жёнах. Последний холостой — Жмуров, и тот себе уже девчонку нашел, хоть сопливую, но красавицу. Такая вот засада.

Симпатичная бабёнка Василина, сексуальная, но... Хоть давно в моей постели бабы не было, здесь, на заводе, любовница мне не нужна. За моим поведением тут матушка Иулина ревностно бдит. И не сомневаюсь, что периодически Василисе моей докладывает при оказии.

Оставил на лавке полевую сумку с тетрадками, карандашами и шариковыми ручками четырёх цветов. Сухо попрощался и ушел из этого бабьего царства.

От греха подальше.

$

В осевом времени Москвы, квази-интенданты на меня сами вышли, оставив сообщение на автоответчике, что у них для меня всего много и всё вкусное.

В жажде долларов нарыли эти кукушата какой-то ещё чудом нераздербаненный склад длительного хранения военной техники тылового обеспечения.

Отобрал для себя я у них одноосный прицеп ВГ-2000, который водогрейка автомобильная. Для заправки радиаторов горячей водой в холодное время. Греет воду на ходу и разом заливает радиаторы пяти КрАЗов. Да мало ли где в армии кипяток нужен? И как прицеп-цистерну можно использовать, в него почти две тонны воды входит. По любому лучше, чем постоянно кочегарить 100-литровые полевые кипятильники или постоянно бани топить, чтобы только теплая вода была.

А полный комплект МПП-1 меня привёл в восхитительный восторг. Для нашего бытия это вообще песня — механизированная полевая прачечная. Именно то, чего нам так остро не хватало. Три крытых двуосных алюминиевых прицепа. В первом находится стиральный агрегат, такая промышленная стиральная машина. Во втором — мощная объемная отжималка. В третьем — сушилка, что в принципе и не обязательно, посушить на крымском солнышке можно без труда и на верёвочке. Воду в стиральную машину можно хоть в ручную заливать, хоть к водопроводу подключать, если он есть.

В целом рассчитан весь комплекс на стирку полутора тонн белья за 20 часов работы. Тут не только портянки с нательным, но и постельное бельё стирается без того, чтобы прачки себе кожу с рук не сдирали. Хотя девчата из банно-прачечной роты к условиям труда на фронте неприхотливые, но у меня всё же не фронт, чтобы превращать простую работу в трудовой подвиг.

Оставил всё на хранении у знакомых автомехаников и перевозил прицепы по очереди. Заодно и очередное техобслуживание со сменой всех жидкостей КамАЗу сделал.

А чтобы в кузове КамАЗа воздух не возить, загрузил его мусоросжигательными печками дачными и чугунными камино-плитами для индивидуальных домов. Уже строимся. Так что по любому пригодятся. Зимы в Крыму не злые, но всё же...

По дороге подумал, что обрубки и дубовые сучья — хорошее топливо, но дуб и граб изводить на дрова рядом с собой — плохая идея, когда есть возможность в других временах, в пустых безлюдных местах березняки на дрова повырубить. Они там сами собой в пустошах за столетия восстановятся.

А ещё сходил в восьмидесятые годы, когда ещё на улице Вавилова была ''американская'' прачечная-самообслуживания (называлась она так в народе, хотя техника там вся была немецкой фирмы ''Миле''), и на каждого работника своего конезавода заказал рулоны матерчатых киперных лент с напечатанными на них несмываемой краской именами и кличками своих работников, чтобы пришили они эти метки на свою одежду. Не путать при выдаче после централизованной стирки.

Вот расселятся семьями по своим домам — путь тогда уже сами себе в корыте стирают. А пока пусть будет у нас централизованная гигиена. Вот только обовшиветь нам не хватало для полного счастья. Другое оружие массового поражения — дизентерия. Но тут как в пионерлагере если руки не помыл за стол не пустят. И что самое приятное, Васюк в этом отношении — зверь! Никому спуску не даёт.

Не забыть бы, из Америки привезти рабочие комбинезоны для всех, кто останется постоянно на заводе работать. Да чтобы с надписью во всю спину вышитой. На вышивальной машине это недорого. А вот по цветам возможны варианты по подразделениям. Конюхам — синие, хлеборобам — зелёные, каменщикам — оранжевые, собачникам — жёлтые. Механикам — черные. Начальству — белые. Чтобы не было как при Мао в Китае, когда всех одинаково одели, то народа, особенно баб, вдруг остро развилась эпидемия шизофрении. Учиться надо на чужих ошибках, а не на пустых умствованиях Кампанеллы.

И ОЗК докупить бы у прапорщиков-хохлов для белорусов на соледобыче. На этот раз поеду в Севастополь, там после раздела флота много чего вкусного должно появиться в Сухарной балке.

На Малый Сиваш — там рядом, у города Саки, выяснить какой инструмент на добыче соли самый важный. И прикупить если получится — в начале девяностых за доллары всё было дешево. Пока доллары есть — надо пользоваться.

Заодно скататься на речку Альму, провентилировать насчет альменского камня на церковь, хотя бы на облицовку, если целиком из него дорого строить будет. Альменский камень — это же почти мрамор, разве что мягкий. А основную кладку из аджимушкайского ракушняка выложим.

$

В воскресенье на службе объявили Жмурова с Аней женихом и невестой. Свадьбу назначили на после праздника урожая. Теперь, по обычаю, они имеют право ходить везде под ручку и целоваться, даже на людях, но большего ни-ни! Так уже тут сложилось.

А после службы выехали почти всем заводом на грузовиках в степь. Там егеря на взгорках обнаружили солидные заросли кизила, который как раз стал поспевать.

Обнаружились ещё локализации зарослей шиповника, но тот позже зреет.

И ту и другую ягоду нужно нарвать в товарных количествах и засушить на зиму для витаминов. Взвар варить. Не таскать же ещё из аптек осевого времени ''Центрум''.

Сначала прошуровали по кустам палками — змей распугать, если тем там пригрелись. Потом егеря взяли периметр в оборону, включая два пулемёта на ''студерах''. От особо борзых хищников.

Остальные начали сбор кизила.

Дважды ''доджи'' отвозили на завод забитые кузова полных корзин кизила, возвращая оборотную тару. На заводе кизил сразу рассыпали на рядно — сушить в тенёчке.

А к обеду привезли всех домой с третьим урожаем. Довольных незапланированной прогулкой и законным межполовым общением, впрочем довольно целомудренным. Так-то в опасении леопардов особо народ гулять по окрестностям мы не пускали, а работали мужики и бабы на разных площадках.

Но леопарды — это в лесу. А в степи гиены довольно большими стаями шарились. Львы и гепарды водились дальше на юг, где бродили большие стада в зелёной приморской низменности. Волки летом сытые, в стаи не сбиваются.

Сам по себе гиена зверь не особо страшный, но вот в стае... Пробовали их на ноль множить с помощью автоматического оружия дистанционно, легко, но вот их трупики только остальных гиен со всей степи приманивали. Шкуры-то их нам без надобности — паршивые. А мясо несъедобное. Но машин опасаться их научили быстро. Разбегались эти недопёски от звуков моров сразу и далеко.