Игра Владыки (глава 04)

* * *

Хрупкое тело задрожало и забилось в мелком тике, сотрясаемое волной коротких судорог и спазм. Черты миловидного лица заострились, покрытая испариной кожа побледнела до мертвенной белизны, серая в наступающих сумерках, тонкие ниточки вен вздулись уродливыми синими плетями, перечеркивая щеки девушки.

— Тише... Тише... — в низком охрипшем голосе воина явственно наливался тяжелый рокот. — Тиш-шш... хр-хха...

Голос сорвался в невнятный рычащий хрип, когда его самого пробило тягучей волной мучительных спазмов, вынуждая согнуться, прижимая к себе практически невесомое тело. Чужая боль отдавалась резонансом в теле, сливалась с собственной, судороги и спазмы накатывали волнами, скручивая и выворачивая, словно он бьющаяся в агонии змея, наколотая на клинок.

Приступ прошел так же внезапно, как и начался, давая очередную передышку. Надолго? Непонятно. Девушка в его руках тоже затихла, расслабилась и обмякла, тихо-тихо хрипло дыша. Мертвенная бледность медленно уходила, лицо вновь приобрело мягкость черт, утратив хищную остроту. Воин аккуратно коснулся пальцем искусанных окровавленных губ, приоткрыл ей рот и выдохнул беззвучное ругательство: еще недавно острые клыки уменьшились, возвращаясь к присущей всем ишон форме, но так и остались заостренными и немного удлиненными.

Устало опершись спиной о крепкую толстую ветку, он запрокинул голову, прикрыв ноющие глаза, повел плечами. Накатывала усталость и тягучее отупение, клонило в сон, но спать было нельзя. Почему? Странная убежденность без осознанных причин.

На краю зрения навязчиво мигал глиф вызова с пометкой абонента. Танцор. Разговор прогонит сон... на какое-то время.

— Слушаю... — едва слышно произнес он вслух, активируя связь.

— "Ты как там?"

Тихий встревоженный голос набатом раскатился в голове, вызвав непроизвольный мучительный стон.

— Говори тише... — прошептал воин, крепко зажмурившись. — Танцор, к чему вопрос?

— "Потом скину логи с твоими же жизненными показателями, поймешь, к чему вопрос."

Нервное ворчание подчиненного вызвало улыбку. Беспокоится и переживает.

Именно такие моменты лучше всего показывают истинное отношение бойцов к нему самому. Не во время работы или боев, не во время спокойствия быта на корабле. Нет. Только тогда, когда он сам попадает в... сложные ситуации. Как сейчас, когда встала под вопрос его судьба, здоровье и состояние разума.

— Жить буду. — ответил он, улыбаясь и приоткрыв глаза, глядя на темный полог листвы.

— "Приступы закончились?"

Навь устроил тихо сопящую девушку удобнее, уложив ее голову себе на левое плечо, вытянул правую руку, напряг до боли, а потом резко расслабил мышцы, чуть слышно замычав от удовольствия. Хорошо... Убийственная неестественная усталость плавно переходила в приятную ломоту перенапряженных до звона мышц.

— Не знаю. Сложно сказать, не зная их причин. — тем же умиротворенным и спокойным тоном отозвался росс. — Кто-то еще это видел?

Танцор ответил не сразу.

— "Ринор. Он..."

— Я видел. — донесся тихий укоризненный голос откуда-то снизу.

Навь устало потер висок, раздраженно прижав уши к голове. В полубреду накатывающей боли и судорог он не заметил приближение постороннего! Повезло, что этот посторонний — Ринор, его же подчиненный, в верности которого никогда не было ни тени сомнений. А если бы это был кто-то другой?

Недопустимая беспечность.

— Давно?

Ветка качнулась, чуткий слух различил едва слышный шорох, поскрипывание коры, боковое зрение уловило движение, но поворачивать голову Навь не стал. Ринор обошел так и лежащий на развилке снайперский комплекс и уселся на ветку возле ног своего командира.

— Миат с двадцать. Как увидел... критичные скачки показателей. На грассере. — после небольшой паузы добавил: — Коркс встревожен.

Не увидев нужной реакции, воин укоризненно добавил:

— У тебя дважды останавливалось сердце! Последний раз — на три с половиной миата.

Навь вздрогнул всем телом и приподнялся, опираясь свободной рукой на ветку у развилки.

— Три миата? — хрипло переспросил он.

— Клиническая смерть. — жестко припечатал нарим, пристально глядя в суженные глаза командира. Холодные глаза, едва заметно мерцающие в сумраке надвигающейся ночи, нереально-яркие и пронзительные. — Если бы датчики не показывали запредельно-высокую активность мозга при полной остановке сердца и дыхания, мы бы решили, что ты погиб.

Ринор смотрел с тем самым молчаливым укором, который лучше любых слов действовал на его молодого командира и заставлял того... чуть больше прислушиваться к инстинкту самосохранения.

— Я не могу сейчас прибыть на корабль. — тихо произнес Навь.

— Знаю.

Навь прикрыл глаза, медленно втянул вкусный ночной воздух, напоенный свежестью листвы и ароматами разнотравья.

— Возвращайся на точку. — охрипший голос был едва слышен в шелесте листвы.

Вновь задул с океана порывистый воздух, предвещая скорую непогоду, неся с собой запахи соленой воды. Зашумела крона, беспокойно запищали высоко над головой всполошившиеся куану, так и не покинувшие теплых уютных гнезд.

— Ретрансляторная станция работает в автоматическом режиме и укрыта от случайного взгляда. Ее не найдут ишон и не потревожат звери.

Навь открыл блеснувшие опасным топазовым блеском глаза, встречая настороженный, но твердый взгляд. Вновь неповиновение, сокрытое под логикой. Причина та же, что и всегда: тревога.

— Я хочу, чтобы ты был на достаточном удалении, чтобы твое присутствие не могло быть замечено при беглом осмотре. — голос звучал спокойно, даже мягко. — Но на достаточно близком, чтобы ты мог... вмешаться, если это будет необходимо.

Приказывать сейчас бессмысленно: в подобных ситуациях Ринор глух к приказам, руководствуется собственным опытом и чутьем, ранее не дававших сбоев. Заставлять его... глупо и недальновидно. Достаточно попросить и объяснить, что надо сделать. Ради чего — сам поймет и сам выберет лучший способ добиться желаемого и необходимого.

— На склоне у океана есть подходящее место. — прозвучал после затянувшегося молчания желанный ответ. — Если потребуется, я буду рядом за миат.

Навь медленно кивнул и прикрыл глаза, проваливаясь в нарастающий в голове звон. Когда он открыл глаза вновь, Ринора рядом уже не было. Лишь глиф, мерцающий на периферии зрения, давал понять, что за ним присматривают.

— Танцор. — хриплый, чуть рычащий голос звучал еще более жалко, чем во время прошлого прояснения.

— "Навь?"

Мгновенный ответ. Наблюдение постоянное. Хорошо.

— Перекинь мне данные по той базе.

Танцор не ответил, но вскоре имплантат подтвердил прием информационного пакета.

— Получил.

Открытый канал прямой связи перешел в фоновое состояние. Навь вновь закрыл глаза, повел плечами, расслабленно растекаясь в переплетении ветвей, запрокинув голову на такую удобную толстую ветку. Тело ныло и гудело, но тягучая усталость медленно истаивала, словно это не его совсем недавно трясло от болезненных жестких судорог и спазмов в мышцах. Легкий ветерок холодил по мокрому от пота телу, не защищенному сейчас деактивированной броней, шевелил растрепанные подсыхающие волосы, принося умиротворение и спокойствие. Вес девушки, практически лежащей на нем, не чувствовался. Словно она была невесомой. Он ощущал тепло ее тела, прикосновение волос, налипших на влажную кожу плеч и груди, теплое дыхание в ключицу под наплечным блоком неактивной брони, но практически не чувствовал веса. И никакого внутреннего дискомфорта от сложившейся ситуации.

— Клиническая смерть... — усталая ирония плеснула сарказмом. — Я не заметил, как умер...

Он тихо рассмеялся, вновь пошевелил плечами, разминая гудящие мышцы. Девушка завозилась, что-то тихо выдохнула, но практически бесшумные слова не обрели смысла связной речи, глаза открылись, глядя прямо ему в лицо мутным непонимающим взглядом.

— Ш-ш-ш-шш... Спи. Все хорошо...

Когтистые пальцы осторожно скользнули по встрепанной светловолосой макушке, девушка моргнула, с тихим всхлипом вздохнула, послушно закрыла глаза, затихла и расслабилась, положив ладошку ему на солнечное сплетение. Ни малейшего отторжения или опаски. Никаких сомнений. Полное доверие. Инстинктивное.

— Спи...

Никакие слова не передадут то, что может передать мгновение ментального контакта, когда чужие чувства окутывают разум, открывая душу...

Навь осторожно убрал прядь волос, налипшую на покрытый испариной лоб, всматриваясь во вновь заострившиеся черты лица. Изменения невелики: чуть сильнее впали щеки, едва заметно заострились скулы, немного изогнулись губы и приподнялись уголки глаз. На чуть-чуть. На доли хташ. Но итог иной.

Ладонь вновь легла на спину девушки. Шевелиться не хотелось. Инстинкты твердили: рано. Встряска только закончилась. Надо подождать. Ночь впереди длинная. Никуда база ишон со своего места не денется. Люди не ходят ночами по Корромину: зверье не располагает к пешим прогулкам под четырьмя лунами.

Четкий мысленный приказ, имплантат запустил перед закрытыми глазами сохранившийся фрагмент записи с охранного зонда, выводя информацию напрямую на зрительные нервы хозяина. Какое-то время росс лежал неподвижно, потом пустил повтор. Медленно. Чуть ли не покадрово разбирая то, что недавно произошло. Холодный блеск открывающегося портала, проявившиеся буквально на мгновение странные глифы, запечатленные совершенной аппаратурой и выведенные отдельным рядом по приказу хозяина. Навь какое-то время завороженно рассматривал цепочку символов, врезавшихся в память и осевших в восприятии, а потом тряхнул головой и продолжил изучать короткую запись.

Вышедшего из портала он изучал с тяжелым интересом. Высокий темноволосый мужчина... Нет, юноша. Не ишон. Не нарим. Кто-то иной. Одет в странную, непривычную одежду. Разум фиксировал малозаметные, но важные нюансы. Волосы средней длины, едва достают до лопаток, собраны в низкий хвост, всклокочены и торчат в беспорядке, острижены неравномерно. Нет единой прически. Нет лоска аристократа или выходца из богатой семьи, несмотря на роскошь одежды. Движения нервные, дерганые. Юноша спешит и чего-то опасается. Лицо красивое, но встревоженное, напряженное, с печатью сильных потрясений. В серых глазах — тревога, страх, неуверенность напополам с решимостью и яркая вина. Заметна усталость. Одежда из дорогой качественной ткани, но лишенная лишнего декора и элементов роскоши. Практичная одежда. Не элемент статуса. Покрой непривычный. Но их хозяин...

Изображение перед глазами скачком увеличилось, приближая напряженное лицо.

— Мальчишка... — тихо прошептал воин, всматриваясь в красивое лицо и расширенные от волнения и тревоги серые глаза. — Загнанный в угол пацан с огромной силой в руках... Что же тебе надо? Такие усилия... Что-то тебе от нас очень сильно нужно. Что-то, что ты сделать не в состоянии, несмотря на свою мощь.

Глаза приоткрылись, задумчиво глядя на просматривающийся сквозь листву кровавый диск луны, иногда теряя фокусировку и осмысленность взгляда, когда перед мысленным взором появлялось очередное затребованное изображение.

Красная луна взошла практически в зенит, скользя по тонкой нити узкого серпа огромного золотого спутника планеты. Время... Да. Время пришло. Ноющая ломота исчезла. Тело жаждало действий, движений... Боя.

Пора.

— "Танцор." — молчаливый запрос.

Ответ пришел с небольшой задержкой:

— "Командир?"

— "Присмотри за ней."

Повисло озадаченное молчание.

— "А ты?" — наконец, осторожно спросил боец.

— "А я схожу... в гости." — в беззвучном голосе на мгновение промелькнул тяжелый глубинный рокот.

— "Ты собрался идти туда ОДИН?!!" — ошеломленно спросил севшим голосом Танцор.

Легкая улыбка приподняла уголки губ, зеленые глаза стали ярче, разгораясь неестественным призрачным светом.

— "Да. Собрался. Пойду. ОДИН!"

Короткие рубленные ответы лишь усилили беспокойство и тревогу.

— "Там больше полутысячи бойцов!"

Тихий низкий смешок: попытка достучаться до здравого смысла командира успехом не увенчалась.

— "Полагаешь, очередная массовая бойня может испортить мою репутацию еще сильнее?" — иронично поинтересовался Навь, не замечая, как меняется его голос.

— "Да в Бездну твою репутацию, Навь!" — вспылил боец. — "Ты рассудком тронулся? Тебя там убьют!"

— "Не убьют..." — еще один тихий вкрадчивый смешок. — "Присмотри за девчонкой до рассвета." — просьба из голоса исчезла. Остался жесткий приказ, не подразумевающий ослушания или провала. — "И не ходите за мной. Вам там... не понравится..."

— "Навь, ты в этих горах вконец озверел?!! Там шесть сотен солдат! До базы двадцать альдер!!! Ты не..."

Связь оборвалась, прерывая возмущения бойца.

Навь перехватил девушку удобнее, легко встал, уложил ее на переплетенные ветви и аккуратно укрыл остатками разорванной простыни. Острые когти скользнули по голове, поправляя светлые пряди и убирая их с лица. На мгновение он замер, а потом, не задумываясь о странности своего поступка, спрыгнул с ветки, мягко приземлившись в невысокую траву. Короткая заминка, черноволосый воин плавно поднялся, сощурился, глядя куда-то в сторону Западного Кряжа, усмехнулся и побежал по равнине.

* * *

Мне снился странный сон...

Сперва — вал сумбурных бессвязных видений, какие-то обрывки, образы, непонятные слова другого языка, который был знаком и понятен. Потом пришла боль и судороги, тело горело как в лихорадке, но я не могла... проснуться. Выныривала на мгновение, как из забыться, чтобы снова провалиться в бессвязные видения того, что я никогда не могла увидеть в жизни. Даже больное воображение и фантазия игроделов не могли породить ЭТИ видения. Они были слишком реальны. Слишком много в них было... правды. Слишком много... информации, которая ускользала от меня: стоило только на ней сосредоточиться, как голову пробивала острая боль, и видение распадалось на бессвязные осколки.

А потом я впервые услышала ЕГО голос. Не эхо в голове, не отголоски мыслей, а голос. Настоящий. Тихий, подрагивающий, периодически срывающийся на рык и приглушенные болезненные хрипы. Он был как яркий путеводный маяк, не дающий окончательно затеряться в вале непонятной обрывочной информации, которую я едва могла понять и осознать, в которой захлебывалась и тонула как в трясине. Слова смазывались и не осознавались, пока не прозвучало то, что выбило меня из полубреда волной беспокойства и откровенного страха:

— Клиническая смерть... Я не заметил, как умер...

Тихий низкий хриплый смех, в котором не было ни тени веселья. Только усталость и что-то странное... Словно искорки... безумия. Колкого, кровавого, жестокого... Словно...

Липкий страх развеял мутный туман и позволил раскрыть глаза.

Его лицо было серым в сумраке наступающей ночи, усталым и изможденным. Крохотные капельки испарины поблёскивали на лбу и над губами, влажными дорожками расчертили щеки и собрались на подбородке. Только глаза, яркие зеленые глаза светились в темноте.

Когтистые пальцы осторожно прикоснулись к моей голове, взъерошили волосы, тихий низкий рокочущий голос над головой: