Глава-11

Личный состав сборной дивизии в основном располагался в глубине рощи. Замаскированная техника и палатки стояли на краю полян. Курились дымки редких костров. По пути попалась полевая кухня под самодельным навесом из молодых березок. Что-то готовилось, очень вкусное. Пахнуло так, что в желудках разведгруппы зарычало! Даже конвоирующие бойцы невольно покосились.

Вновь впереди огромный ореховый куст с расчетом ПВО. Среди ветвей угадывалась М4 — счетверённая зенитная пулемётная установка. На рядом стоящей березе сидит наблюдатель, бдительно осматривающий небо. К противовоздушной обороне тут относятся крайне серьезно.

Штабная палатка наверно единственное место замаскированное натянутой поверх маскировочной сетью. И жизнь тут кипит — снуют посыльные и ординарцы. Часовой у входа службу несет...

По левую сторону от входа, командир задумчиво курит. На рукаве красная звезда с серпом и молотом.

'Это батальонный комиссар Воеводин, — подумал Жуков. — Сейчас все прояснится'.

— Стойте тут, — скомандовал Крамаренко, а сам направился к комиссару.

Весь путь от линии охранения до штабной палатки Жуков прошел в крайнем напряжении. Все ждал 'пакости' от приблудного майора. Но тот весь путь шел спокойно. Редких разговоров меж бойцами не пресекал. Лишь посматривал. Ну, так бдительность, и за порядком надзор...

'Может этот майор тот за которого себя выдает?'. 'Проверишь, — ответил внук, — не помешает'.

— Товарищ батальонный комиссар, — начал докладывать Крамаренко, — доставил задержанных. Документов нет.

— Жуков?! — развернулся Воеводин. — Это товарищ майор наш командир разведбатальона! Как сходили, Сергей Петрович? Все вернулись?

— С толком, сходили, — ответил пространно Жуков. — Погибли Гаврилин и Ковальчук. Ранен лейтенант Головатый.

— Ясно. — Помрачнел комиссар. — Так, лейтенанта в медбат. Капитан на доклад. Товарищ майор, пока свободны, но будьте готовы доложить ваши соображения...

Крамаренко козырнул и развернулся. И Жукову вновь показалось, что тот задержал взгляд на немецком планшете. Перед тем как пройти внутрь палатки, капитан пошептался с сержантом. Ким кивнул и посмотрел вслед Крамаренко...

В палатке не смотря на откинутые полы, было душновато. Посередине на столе лежала карта, над ней склонился полковник Скоробогатов, майор Колышкин, командир арт-дивизиона, что-то в блокноте записывал.

— Товарищ полковник, — начал доклад капитан, — группа задание выполнила — добыты важные разведданные. При выполнении задачи погибли сержант Гаврилин и красноармеец Ковальчук. Получил легкое ранение лейтенант Головатый.

— Совсем сточился твой батальон, капитан, — покачал головой Колышкин. — Давай, что ты там добыл.

Жуков раскрыл планшет, выложил карту с документами оберст-лейтенанта Йохана Ритгена.

— Ого! — удивился полковник, раскрыв немецкий зольдбух.

— Товарищ полковник, есть очень важный вопрос, точнее срочный. Кто Крамаренко кто проверял?

— То есть? — поднял голову Скоробогатов.

— Имеется подозрение насчет него.

— Что за подозрение? — спросил Колышкин. — Мне известно, что в сто тринадцатой, сто сорок девятым командует майор Крамаренко.

— И в лицо его знаете?

— Лично не знаком, но на совещании видел.

— То есть вы его опознали?

— И не сомневался, — пожал плечами Колышкин. — Документы лично проверял. Крамаренко Валерий Павлович. Тысяча девятьсот десятого года рождения. Командир сто сорок девятого батальона, сто тринадцатой дивизии.

— Все правильно, — кивнул капитан Жуков. — И все же...

— А почему вы его заподозрили? — спросил батальонный комиссар.

— Майор личным приказом передвинул линию охранения ближе к расположению дивизии. Выделенные на условный участок охраны бойцы, лично мной проинструктированные, им заменены на других. Еще пароль-ответ довел неправильный. Впрочем, это может быть просто ошибкой бойца. Но главный аргумент — это то, что мой сержант служил в сто тридцатой, и лично знает командира развед-батальона через его супругу. Она приходится двоюродной сестрой сержанту Киму. Этот Крамаренко только похож. В остальном он не тот Крамаренко. По уверению сержанта, однофамильцев в сто тринадцатой дивизии в звании майора не было. Капитанов кстати тоже.

— Хм... считаешь засланный, — полковник задумался. — Не ошибиться бы...

— Считаю, товарищ полковник, — подтвердил Жуков. — Цели? Саботаж и диверсии. Если не сразу, то позже. Возможно передача противнику сведений о действии подразделения. Или внедрение для шпионажа на перспективу.

— О, как! — удивленно крякнул Воеводин. — А не слишком ли сложно?

— Думаю, немцы воспользовались документами настоящего Крамаренко. Они послали похожего на него человека, чтобы внедриться в любое подразделение РККА. Цели я уже озвучил.

— Рискованно, если подумать, — сказал полковник. — Где ваш сержант?

— Рядом должен быть.

— Шубин! — кликнул ординарца Воеводин, выглянув из палатки. — Сержанта Ким, сюда! Потом найди майора Крамаренко, скажи на доклад к командиру. — Комиссар вернулся к столу. — Давайте сделаем так, товарищи...

Жуков и Ким устроились в теньке под замаскированной полуторкой, что стояла недалеко от штабной палатки. Тут все на виду. Сами они изображали отдыхающих, с интересом рассматривая трофейные часы и компас. Однако не забывая боковым зрением контролировать обстановку вокруг.

— Зенит, — прочитал Ким надпись на циферблате. — Жаль не идут.

— Может завод кончился?

— Ну-ка... — сержант отщелкнул шпенек завода, стрелки дрогнули, еще щелчок, и осторожно покрутить шпенек туда-сюда. Секундная стрелка неожиданно пошла.

— О, работают! — обрадовался Ким. — Хорошая вещь — часы!

— Забирай.

— Как это? — удивился сержант. — А вы, командиру нужнее.

— А у меня свои есть, — хмыкнул Жуков и постучал по голове пальцем. — Внутренние часы.

Ветерок вдруг надул вкусные запахи от полевой кухни, отвлекая от всяких мыслей. Капитан и сержант одновременно сглотнули.

— Ничего, Сан-Саныч, разберемся с Крамаренко, наедимся. Терпи.

'По-моему вы очень усложнили с этим Крамаренко'. 'Почему? — удивился Сергей'.

'Да тут куча причин, — пояснил правнук. — Твой сержант уверен, что знает настоящего Крамаренко, хотя последний раз его видел, когда в сто тринадцатой дивизии служил, и то один раз. Три года прошло. И, потом, судить по фото, что сестра показывала, вообще тупо — там ему двадцать два годика. Поэтому судить, что этот Крамаренко выглядит гораздо старее, чем должен быть глупо. Люди-то меняются, стареют...'. 'Но не так чтобы выглядеть на пятьдесят лет! — возразил капитан'. 'Ну ты дед хватанул! Да, выглядит старше, но не на пятьдесят, — не согласился правнук. — Кроме того, заметил его взгляд?' 'Заметил — смотрит как на врага'. 'Это он на немецкий планшет так смотрит, — сказал гость, — а на других он смотрит... даже не знаю, как описать...'.

'И еще, поведение странное для диверсанта, — продолжил мысль правнук. — Неуверенное какое-то. Вид у него потерянный. Знаешь, вот если этот Крамаренко действительно засланный, то уже через лес отсюда со всей шпионской настырностью чешет'.

Боковым зрением Сергей заметил, что появился Крамаренко в сопровождении ординарца. Ким, делая вид, что рассматривает ремешок компаса, тихо прошептал:

— Идет.

— Вижу, приготовься. Только без фанатизма, сержант.

Тут оба замерли — следом за Крамаренко, на расстоянии пары десятков метров, шел боец, явно следя за майором. Жуков даже узнал этого бойца, он тоже шел следом за ними, когда группу от линии охранения к штабной палатке вели. Только этот красноармеец не был назначен майором в конвоиры, а шел в стороне, и следил внимательно. Тогда Сергей не придал этому значения, а сейчас...

— Видишь, командир? — выдохнул Ким.

— Вижу. Я в палатку, а ты за этим проследи. Если что, знаешь что делать.

Сержант кивнул и скользнул за машину...

Жуков вошел в штабную палатку, когда Крамаренко доложился о прибытии. Капитан прошел в палатку и встал сбоку от стола. У входа появились проинструктированные Зарубин и Березин. Брать других бойцов капитан не стал. Зачем, если есть проверенные?..

Лица командиров были сосредоточенные и хмурые. Взгляды настороженны. Лишь у Воеводина отражалась задумчивость. Объяснить это можно немецкой картой, что находилась на краю стола в сложенном состоянии. Её явно успели посмотреть. Планшет лежал на скамье. И он опять привлек внимание майора. На карту же он никакого внимания не обратил, хотя по надписям на обороте было ясно — что именно тут лежит.

Сергей взглянул на лицо майора.

'Нет, это не диверсант, — выразил свою мысль правнук. — Он потерянный какой-то, или напуганный...'.

— Товарищ майор, скажите, почему вы передвинули линию охранения? — спросил Скоробогатов.

Капитану показалось, что Крамаренко встрепенулся. Но голос его не дрогнул.

— Неудачное расположение, товарищ полковник, — четко ответил майор.

— Поясните.

— Линия охранения, она же обороны, была расположена в глубине рощи. За ней перелесок, который протянулся с северо-запада, на юго-восток. Если противник и появится, то не со стороны леса, а будет двигаться по перелеску, проехать там, кстати, можно — поросль молодая и редкая. А противник в основном использует мобильные разведгруппы на мотоциклах и бронетранспортерах, в этом случай охранение окажется отсеченным от дивизии и предупредить о появлении противника сможет только завязав бой...

Жуков слушал пояснение, а внутри все бурлило, ибо частично он прав. Охранение выставлялось от возможных разведгрупп немцев. Подвижная разведка не учитывалась вообще. 'А немцы в основном так разведку и ведут, — хмыкнул правнук. — Косяк, товарищ капитан'.

— Таким образом, — продолжал пояснять майор, — терялось время на оповещение и приведение дивизии в должную боеготовность.

Полковник взглянул на Жукова, но промолчал. И так все ясно.

— Скажите, товарищ майор, а начштаба энского полка подполковника Хазина вы давно видели? — неожиданно спросил Воеводин, видимо решив ускорить задуманный сценарий.

— Три дня назад, товарищ батальонный комиссар. Перед тем ударом немцев.

— А военврача Толмачевского?

Лицо Крамаренко неожиданно посерело.

— Лидочка... — прохрипел он, пошатнулся, судорожно вздохнув, попытался расстегнуть воротничок. Не преуспел.

— Что с вами, товарищ майор? — спросил Колышкин.

— Ваша жена ведь в его мед... — начал одновременно Воеводин, и замолк на полуслове.

Неожидаемые метаморфозы майора привели всех в некоторый ступор, ибо такого никто не ожидал. У всех на глазах Крамаренко будто бы постарел лет на двадцать. На ногах он не устоял, осев на лавку. Всем показалось, что его правая рука скользнула к кобуре. Зарубин с Березиным перехватили майора, схватив его за руки...

В этот момент в голове капитана что-то щелкнуло, будто кусочки мозаики сложились.

'Извини, дед!'. И капитан ринулся к Крамаренко. 'Что ты делаешь? — Возмутился Жуков'. 'Не мешай! — рыкнул правнук'.

— Спирт! — выдохнул он, протягивая руку к Воеводину. — В кружку, быстро!

Тот отцепил свою фляжку, и в протянутую Колышкиным железную кружку плеснул спирта.

— Пей! — сунул кружку майору Жуков.

Тот выхлебал спирт и осел тихо.

— Что это было? — спросил полковник. — Мне казалось, что... он застрелиться хотел, вражина?..

— Погоди, Иван Иванович... — остановил комиссар. — Не руби с плеча, сейчас все узнаем.

— Как же тут узнаешь? Его вон как развезло...

— Так, бойцы, выведите майора на воздух, — сказал капитан, вынимая ТТ из кобуры Крамаренко. — И до медиков сбегайте, пусть рядом будут.

Зарубин с Березиным вывели Крамаренко из палатки, капитан выглянул следом и увидел бойца, что следил за майором. Тот что-то сержанту тихо говорил. Ким при этом имел очень бледный вид. Увидев командира, сержант на ухо быстро поведал такое, что в голове стало не уютно.

— Ты кто?

— Красноармеец Лосев! — вытянулся боец.

— Заходи, Лосев.

А потом Жуков повернулся и пояснил командирам свои действия:

— Это настоящий Крамаренко. А почему мой сержант его не узнал, и почему майор так себя вел, расскажет этот боец...

— ... не знали, что немцы прорвали оборону на правом, — голос бойца подрагивал и звучал тихо. Было видно, что тяжело рассказывать. — Мы с командиром как раз в санбат раненых доставили. Лидия Ивановна, жена командира, как раз распределением занималась, она и приняла наших бойцов. Только мы отошли — крик, моторы ревут. Смотрим — танки немецкие из рощи выкатываются и как начали стрелять. Один прямиком на операционную палатку... смял её... никто выскочить не успел. Никто. Ни Толмачевский, ни Шабалин... потом телегу с тяжелыми пулеметом расстрелял и гусеницами давить, а под ней Лида Крамаренко спряталась и... на глазах у командира... кричала... — боец вздрогнул, — до сих пор этот крик в ушах, а командир...

Окаменевшие командиры нервно сглотнули. В палатке казалось, воздух напряженно загустел.

— Гранат нет, бутылок нет. Патронов кот наплакал, не успели пополниться, думали на обратном пути... а немцы наших раненых расстреливают, давят, и ничего мы сделать не можем. На танки и смотреть страшно — в крови, на гусянках ошметки... А командир в рост стоит страшно кричит и из пистолета по танкам садит. Танк выстрелил, взрыв, думали все, пропал командир. Кинулся я к нему... не знаю, как удалось его в глубь рощи утащить. Чудом под пулеметы и гусеницы не попал. Как во сне все...

Я по роще версты три командира тащил. По пути несколько бойцов прибилось. Встали мы, смотрим друга на друга... как чумные. Упали. Лежим. И подняться сил нет. Прям там и заночевали. Только спать боялись, а ну приснится бойня та...

Поутру командир очнулся. Не ранило его даже, только контузило. Сидит и воет. А мы и что делать не знаем. Потом те-те достал и к голове... только обойма пустая, все по танку высадил. Мы пистолет-то отобрали, и патроны тоже, что остались... потом говорили с ним. Командир ведь, одни красноармейцы вокруг, ни одного сержанта даже нет. Вроде отошел, командир. Повел он нас. Только иной раз плакал. Но мы понимающие, чего уж. Такое пережить... Потом к вам вышли, дальше вы знаете. Я лишь за товарищем майором приглядывал, чтобы не дай чего...

Боец тяжело вздохнул.

В палатке стало тихо. Лица командиров задумчиво-нервные, наверняка ставят себя на место майора. Вот комиссара даже перекосило, видно явственно представил себе танк, давящий людей. Майор тоже поморщился и даже вздрогнул. Лишь полковник задумчиво хмур. Жуков сам хотел представить, но не дал внук. И правильно, и так нервы не к черту.

— Ты иди, Лосев, — тихо сказал Жуков бойцу, — отдохни, за товарищем майором пригляди.

Пауза затягивалась. Колышкин, нервно расстегнув воротничок, смотрел в угол палатки. Воеводин вытирал вспотевший лоб платком.

— Да, увидеть такое не приведи... — прервал затянувшееся молчание Скоробогатов. — И все же малодушно стреляться...

— А, не руби с плеча, Иван Иванович... — вновь остановил комиссар полковника. — Ни ты, ни я, никто не ведает, как повел бы себя в подобной ситуации. Это я тебе как коммунист говорю. Я многое повидал, и зверства тоже, когда басмачей по пустыне гоняли, но такого...