Глава-11

Глава-11

Капитан бросил последний взгляд на место гибели его бойцов, и уверенно пошел на северо-восток. Мысли вернулись к рассказу 'гостя'. Что там хотел уточнить... ноты или нуты... компы какие-то... нет, не то...

— Что такое тамаграф? — спросил капитан, вспомнив название аппарата.

'Томограф, — поправил Сергея правнук. — Это такое устройство для получения снимков внутреннего строения организма человека. Примерно как рентгеновский аппарат. Только рентген снимает в объеме, а томограф послойно, то есть любую часть организма. Это облегчает медикам искать всякие внутренние заболевания, опухоли например'.

— Хм, хорошее изобретение! Нужное...

'Нужное! Но изобретение не наше. Магнитно-резонансная томография известна давно. Принцип работы основан на возбуждении ядер атомов водорода определённым сочетанием электромагнитных волн в постоянном магнитном поле высокой напряжённости. И... — тут 'гость' понял, что зря начал подробные объяснения, ибо хозяин тела начал медленно охреневать. Даже остановился, прислонившись к сосне.

'Мы только новый метод разработали, — продолжил правнук виновато. — Он гораздо дешевле на порядки. Если обычный томограф стоил миллионы, то наш обошелся в несколько тысяч. Паша Свешников, это наш генератор идей, разработал принцип, а потом мы сам аппарат собрали. В успехе мы не сомневались, правда, первое испытание выявило необычный, я бы сказал — фантастический побочный эффект — сознание перенесло по времени назад. И не просто перенесло...'.

Далее правнук подробно рассказал обо всех выходах в прошлое, включая госпиталь.

'Еще мы причину такой работы искали. Нашли, конечно — банальная поспешность. Ошибки обнаружили в управляющей программе и в самом монтаже. Интересно что при исправлении любой из ошибок побочный эффект исключался'.

— Как я понял исправлять ничего не стали. — Сергей отлепился от ствола и пошел дальше.

'Да, не стали. Пока один из нас находился в прошлом, то есть сознание одного из нас, изготовили еще один аппарат. Но специально собрали его с теми же ошибками и проверили работу. Второй томограф тоже переносил сознание. При этом снимки делал штатно'.

— Невероятная история, но... верю. А теперь поясни — что-то в вашей жизни там поменялось? — Спросил и почувствовал крайнее удивление правнука.

— Мы тут не все такие темные, — хмыкнул Сергей. — Ты колись давай — что там в семье случилось.

Не сразу гость рассказал об последствиях их вмешательства. Капитан выслушал на удивление спокойно то, что внук одного Сергея, и одновременно отец другого Сергея стал, по сути, преступником. Потом пришлось правнуку рассказывать все что случилось в стране. Про развал, межнациональные войны в бывших республиках, об обоих чеченских...

Впереди начинается небольшой подъем, а усталость сказывается. Капитан вновь остановился, облокотившись о дерево. А правнук недоуменно затих.

— Почему я не возмущаюсь? — спросил гостя Сергей. — Просто считаю это пустым. Пусть я ничего не понимаю в физике, зато уверен в одном — делай что должен сейчас. А что будет... это дело будущего. Будет время и этим займемся. А пока это не произошло, значит пустое.

Поднялся по откосу. Далее сосновый бор словно раздавался в стороны. В глазах даже зарябило — вокруг стволы-стволы-стволы... казалось, смотришь в бесконечность, как в зеркала, поставленные под углом. И подлесок совсем пропал. Мховый ковер поредел, стал тоньше, группируясь лишь только около сосен. Идти теперь легче, однако под ноги смотреть необходимо, и вокруг поглядывать, мало ли кто появится. Вертикальные шевеления в таком лесу заметны в первую очередь.

Сергей по-прежнему двигался от ствола до ствола. Тут не только отдохнешь маленько, но и осмотришься. Голова болеть перестала, однако тяжесть в ней не исчезла. Даже немного прибавилось. Правильно говорят — многие знания — многие печали. Только 'печали' эти, как кандалы на душе, и не сбросишь — сколько жизней от этих знаний зависят. Сейчас главное донести все это до командования. Только как донести? То есть как подать сразу столько сведений? Поверят ли? Возникнут вопросы. Это все пленный рассказал? Был такой разговорчивый? И времени на допрос хватило? Немецкий хорошо знаешь? Нет? А, немец по-русски говорил? Тут другое будет подозрительно — командир пехотного батальона подробно знает тактические и стратегические планы командования на несколько дней. Допустим в определенных рамках знать может, например, в зоне действия своего батальона или дивизии, а в глобальном... в глобальном, эти сведения становятся явной дезинформацией — это первое, что подумают там. И будут правы. Что делать? С тем, что вокруг дивизии твориться ясно и понятно. А на других фронтах?

'В тетрадь запиши, а там после...'. Дальше продолжать правнук не стал, но Сергей все понял. То, что все переданные в прошлых выходах сведения шли от уже погибших, он уже знал. И это совсем не пугало. Подумаешь, смерть. Тут поважнее проблемы...

— Записать-то можно, — ответил Сергей, — времени бы хватило. Главное — был бы прок...

'Ты кстати со мной в голос не говори. Достаточно мысленно... стой!'.

Капитан чуть присел и замер у ствола. Как заметил боковым зрением заметил шевеление справа — черт его знает. Но в полусотне метров меж сосен что-то мелькнуло. Точно, есть кто-то! Сергей хотел было упасть под сосну, но правнук не дал: 'Без резких движений!'. Очень медленно приседая и перемещаясь за ствол, капитан всматривался в лес. Ага, вот он! Стоит, тоже осматривается. В гимнастерке, на голове пилотка. Делает пару шагов. Двигается тихо, явно ходить по лесу умеет. В руках АВС? Да, АВС, вон магазин торчит. То что в нашей форме, еще не значит наш. Сколько бойцов по лесам бродит. В основном пытаются до своих пробиться. Но встречаются и дезертиры, а то и вовсе диверсанты. Сталкивались уже...

Пистолет уже в руке, патрон дослан загодя. Неизвестный вновь боец замер, всматриваясь в лес, затем повернулся, и Сергей разглядел лицо — узкие щелки глаз, высокие скулы...

'Да это же Сан Саныч! — воскликнул капитан мысленно. — Мой сержант, из развед-батальона'. 'Сан Саныч? — изумился внук. — Да он же то ли казах, то ли киргиз!'. 'Кореец, вообще-то. И его действительно Александром Александровичем зовут, фамилия Ким'.

Тем временем сержант сделал знак рукой, и позади его появились еще люди. Трое. Один боец поддерживает другого, третий замыкает цепочку.

'Ага, за Сан-Санычем Зарубин Головатого поддерживает. Ранен лейтенант? Значит, последним Березин идет. Вся группа цела'.

— Эй, бойцы! — крикнул капитан.

Цепочка красноармейцев мгновенно рухнула в мох.

— Спокойно! Это я, капитан Жуков!

Сергей поднялся и помахал рукой.

— Командир?! — спросили удивленно.

Красноармейцы поднялись, и капитан направился к ним. Лица бойцов осветились улыбками. Лейтенант, распрямившись, попытался доложить, но Жуков отмахнулся и сгреб своего зама.

— Ранен?

— Так, зацепило малость, — улыбался Головатый. — А где Гаврилин и Ковальчук?

— Нет больше ребят...

Улыбки с лиц слетели вмиг. А когда Жуков поведал подробности гибели бойцов — вообще окривели.

— Это война, мужики... — сказал Сергей, вздохнув. — Это война!

— А мы все думали — кого там немцы бомбят, — потерянно пробормотал Зарубин. — А это вон оно что!

Минуту сидели молча.

— А этот немчура что-то успел сказать? — спросил лейтенант.

— Успел, и много чего. А вы как сходили?

— Хреново сходили, командир.

— Так, Зарубин, Березин, в охранение. Антон, карту.

Лейтенант достал карту из планшета, и показал места поиска группы. Изначально они пошли, как намечали. По дорогам немецкие колонны шли не плотно, но компактно. Одиночных машин не было. Даже на отдых немцы почти не вставали. Если и останавливались, то в одиночку никто далеко от группы не отходил. Решили переместиться западнее, но и там добыть языка не вышло. Кстати, танков не видели.

По карте Жуков понял — в итоге группа Головатого собиралась добыть языка у того же селения, где его группа оберст-лейтенанта умыкнула. Только они с восточной стороны к селению подобрались. И уже наметили кого, но тут началась буза. Немцы мгновенно ощетинились, и пришлось быстро отходить. Лейтенант решил обойти севернее и попытать счастья на въезде, но неожиданно столкнулись лоб в лоб с группой немцев, двигающихся по руслу речки...

— Это было тут? — спросил капитан, показав место на карте.

— Тут, — подтвердил Головатый.

Чего только не случится на войне — подумал Жуков, а своему заму пояснил:

— Это вы похоже на погоню нарвались, что немцы на выручку оберст-лейтенанту послали. Как понял, отбились вы.

— Отбились, командир. Чудом. Это чудо вот сидит. Одной очередью троих сразу...

— Это она, родимая, не подвела, — смущенно улыбнулся Ким, и погладил самозарядку.

— Отбились, — сказал Головатый, — только вот я подстреленный...

— Главное — жив! — сказал Жуков. — А теперь Антоша слушай все, что удалось выяснить. Этот Ритген, просто кладезь, жаль не успел поведать все. Немцы его всё же достали — не пулей, так бомбой. И ребят... — Сергей вздохнул и вынул трофейную карту. — Вот, смотри, что удалось выяснить и домыслить недосказанное...

Ким и Головатый угрюмо внимали. Да что объяснять, если оба по трофейной карте всю обстановку сразу просекли. Только неведомо им насколько глобальна будущая катастрофа...

* * *

Группа совсем немного не дошла до опушки, и по команде Жукова засела за стволами.

— Что-то не то... — пробормотал Головатый, всматриваясь в лес.

'В чем дело?'. 'Здесь должна находиться линия охранения — пояснил мысленно капитан, — мы её уже миновали, а окрика не было'.

— Зарубин вправо, Березин влево, Ким вперед, — тихо скомандовал Жуков, — сторожко посмотрите там, но из бора не выходите.

Бойцы тихо скользнули в стороны.

— Вдруг отвели дивизию ли восточнее? — спросил лейтенант.

— Вот так вдруг? Без разведки? Вряд ли.

— Тогда куда секреты делись?

Ответа пока не было. Вернулись бойцы. Лежки они нашли, но никого там не обнаружили, причем посты оставлены совсем недавно.

— Странно... — сказал капитан. — Вперед, проверим рощу напротив.

Группа выдвинулась к опушке. Перелесок, шириной в полста метров, переходил в смешанный лес. За ним находилась березовая роща с обширными полянками, где временно располагалась дивизия, точнее её остатки.

Первыми из бора выдвинулись Березин и Зарубин. Следом двинулся Ким, с Головатым, последним шел Жуков...

— Стой, кто идет! — звонко крикнули из кустов впереди. — Пароль!

Группа присела. Кусты тут редкие, но какое-никакое укрытие, мало ли? Долгожданный окрик обрадовал — на месте дивизия. Но вопрос остался — почему же охранение перенесли ближе к дислокации дивизии?

— Байкал! — выкрикнул пароль капитан.

— Ангара! — прозвучало в ответ после небольшой паузы. Будто часовой не сразу вспомнил отзыв.

Жуков с Головатым переглянулись. Отзыв был правильный, однако не совсем...

Было две группы пароль-отзыв. 'Енисей-Ангара' — для всех, кроме разведгруппы. Для разведчиков имелась индивидуальная пара — 'Байкал-Иркутск'. Именно после отзыва, группу срочно доставляют к командующему беспрепятственно. А тут что? Часовой спутал отзывы? Ну да, Ангара вытекает из Байкала, а впадает в Енисей, как тут не перепутать? Только по выходу бойцов охранения Жуков лично инструктировал. Значит, не только передвинули линию охранения, что уже выглядит как диверсия, но и заменили специально выделенных бойцов, знающих разведчиков в лицо. Как это понимать?

— Эй, вы там, выходите! — крикнули из кустов.

Плеча коснулся Ким, и показал на кусты справа и слева. Капитан и сам заметил явные шевеления в кустах. Ясно, что там 'затаились' бойцы охранения.

— Кто там, Храмов? — спросил кто-то строгим голосом.

Жуков и Головатый вновь переглянулись. Это еще кто?

— Тут наши вроде, товарищ майор, — ответил тот же голос. — Пароль назвали правильный, но не показываются.

— Наши, или вроде? — хмыкнул голос. — Эй, выходите. Оружие на вытянутой руке. И без фокусов!

— Выходим! — крикнул Жуков. — Пошли, мужики.

Разведчики поднялись и приблизились к кустам. Ветви орешника расступились, и появилось четверо бойцов, настороженно следящих за группой. Следом вышел командир с двумя шпалами на петлицах. Незнакомый. И бойцы тоже не те, что были в секрете при выдвижении. Странно...

— Кто такие? — спросил майор.

Жуков заметил, что взгляд майора зацепился за немецкий планшет, и показалось, что промелькнуло удивление и досада. Это насторожило.

— Командир развед-батальона капитан Жуков, — представился Сергей. — Возвращаемся с задания. А вы кто?

— Командир развед-батальона майор Крамаренко.

Жуков недоуменно моргнул. Всех командиров он знал, даже тех, кто примкнул к дивизии за последние дни. Этот откуда взялся? Вышел в расположение, пока группа в разведке была? И сразу взял 'быка за рога'?

'Вангую — это он сменил не только бойцов охранения, — хмыкнул внук, — но и линию охраны сместил'.

— Командир развед-батальона какой дивизии? — спросил Жуков.

— Сто тринадцатой.

— Сто сорок девятый, значит, — кивнул Жуков и заметил, как прищурился Ким.

— Документы, товарищ капитан.

— В разведке документов не берут, — ответил Сергей. — Почему сдвинули линию охранения и заменили бойцов?

— Так вы не можете подтвердить свою личность, капитан? — недобро улыбнулся майор, проигнорировав вопрос капитана. — Бросить оружие!

Разведчики переглянулись, затем посмотрели на командира. Жуков недобро глянул на майора, но пистолет из кобуры вынул и положил на траву. Сложили оружие и бойцы.

— Планшет, — протянул руку майор.

— Тут важные сведения. Передам только комдиву.

— Хорошо, — не стал настаивать Крамаренко, и ткнул пальцем в двух бойцов, — Ты и ты, со мной. Оружие заберите.

Капитан глянул на Кима, и вопросительно повел бровью. Сержант многозначительно посмотрел, и пошел рядом. Следом двинулись Зарубин и Березин поддерживая Головатого.

— Я майора Крамаренко из энской дивизии хорошо знаю, — прошептал Ким. — Это не он.

— Уверен? — так же тихо спросил Сергей.

— Уверен. Я в сто тринадцатой дивизии год прослужил, перед переводом сюда, и хорошо знаю майора Крамаренко, и жену его. Она в медбате медсестрой была.

— Может однофамилец? Имя и отчество он не назвал.

— Возможно... — согласился сержант. И поведал некоторые подробности...

'И это дивизия?'. 'Сравниваешь?' 'Нет, какое тут сравнение? — ответил внук. — Все равно, что сравнить нынешний стрелковый полк с полком времен Петра'. 'Хм, такая разница? Ясно. Дивизия как дивизия. Не забывай, мы только из тяжелых боев вышли, тут остатки и части других присоединенных подразделений'.

Группа обошла куст 'переросток' с 37-мм зениткой. Хорошо замаскировали, даже слишком. Не сразу поймешь, что тут установка ПВО расположилась.

Что-что, а насчет маскировки тут постарались. Немецкая авиация заставила серьезно относиться к скрытности. Дефицит масксетей компенсировался нарубленными ветвями, щедро уложенными на технику и немногочисленные палатки. И ничего, что листва местами уже пожухли, долго ли обновить...

Личный состав сборной дивизии в основном располагался в глубине рощи. Замаскированная техника и палатки стояли на краю полян. Курились дымки редких костров. По пути попалась полевая кухня под самодельным навесом из молодых березок. Что-то готовилось, очень вкусное. Пахнуло так, что в желудках разведгруппы зарычало! Даже конвоирующие бойцы невольно покосились.

Вновь впереди огромный ореховый куст с расчетом ПВО. Среди ветвей угадывалась М4 — счетверённая зенитная пулемётная установка. На рядом стоящей березе сидит наблюдатель, бдительно осматривающий небо. К противовоздушной обороне тут относятся крайне серьезно.

Штабная палатка наверно единственное место замаскированное натянутой поверх маскировочной сетью. И жизнь тут кипит — снуют посыльные и ординарцы. Часовой у входа службу несет...

По левую сторону от входа, командир задумчиво курит. На рукаве красная звезда с серпом и молотом.

'Это батальонный комиссар Воеводин, — подумал Жуков. — Сейчас все прояснится'.

— Стойте тут, — скомандовал Крамаренко, а сам направился к комиссару.

Весь путь от линии охранения до штабной палатки Жуков прошел в крайнем напряжении. Все ждал 'пакости' от приблудного майора. Но тот весь путь шел спокойно. Редких разговоров меж бойцами не пресекал. Лишь посматривал. Ну, так бдительность, и за порядком надзор...

'Может этот майор тот за которого себя выдает?'. 'Проверишь, — ответил внук, — не помешает'.

— Товарищ батальонный комиссар, — начал докладывать Крамаренко, — доставил задержанных. Документов нет.

— Жуков?! — развернулся Воеводин. — Это товарищ майор наш командир разведбатальона! Как сходили, Сергей Петрович? Все вернулись?

— С толком, сходили, — ответил пространно Жуков. — Погибли Гаврилин и Ковальчук. Ранен лейтенант Головатый.

— Ясно. — Помрачнел комиссар. — Так, лейтенанта в медбат. Капитан на доклад. Товарищ майор, пока свободны, но будьте готовы доложить ваши соображения...

Крамаренко козырнул и развернулся. И Жукову вновь показалось, что тот задержал взгляд на немецком планшете. Перед тем как пройти внутрь палатки, капитан пошептался с сержантом. Ким кивнул и посмотрел вслед Крамаренко...

В палатке не смотря на откинутые полы, было душновато. Посередине на столе лежала карта, над ней склонился полковник Скоробогатов, майор Колышкин, командир арт-дивизиона, что-то в блокноте записывал.

— Товарищ полковник, — начал доклад капитан, — группа задание выполнила — добыты важные разведданные. При выполнении задачи погибли сержант Гаврилин и красноармеец Ковальчук. Получил легкое ранение лейтенант Головатый.

— Совсем сточился твой батальон, капитан, — покачал головой Колышкин. — Давай, что ты там добыл.

Жуков раскрыл планшет, выложил карту с документами оберст-лейтенанта Йохана Ритгена.

— Ого! — удивился полковник, раскрыв немецкий зольдбух.

— Товарищ полковник, есть очень важный вопрос, точнее срочный. Кто Крамаренко кто проверял?

— То есть? — поднял голову Скоробогатов.

— Имеется подозрение насчет него.

— Что за подозрение? — спросил Колышкин. — Мне известно, что в сто тринадцатой, сто сорок девятым командует майор Крамаренко.

— И в лицо его знаете?

— Лично не знаком, но на совещании видел.

— То есть вы его опознали?

— И не сомневался, — пожал плечами Колышкин. — Документы лично проверял. Крамаренко Валерий Павлович. Тысяча девятьсот десятого года рождения. Командир сто сорок девятого батальона, сто тринадцатой дивизии.

— Все правильно, — кивнул капитан Жуков. — И все же...

— А почему вы его заподозрили? — спросил батальонный комиссар.

— Майор личным приказом передвинул линию охранения ближе к расположению дивизии. Выделенные на условный участок охраны бойцы, лично мной проинструктированные, им заменены на других. Еще пароль-ответ довел неправильный. Впрочем, это может быть просто ошибкой бойца. Но главный аргумент — это то, что мой сержант служил в сто тридцатой, и лично знает командира развед-батальона через его супругу. Она приходится двоюродной сестрой сержанту Киму. Этот Крамаренко только похож. В остальном он не тот Крамаренко. По уверению сержанта, однофамильцев в сто тринадцатой дивизии в звании майора не было. Капитанов кстати тоже.

— Хм... считаешь засланный, — полковник задумался. — Не ошибиться бы...

— Считаю, товарищ полковник, — подтвердил Жуков. — Цели? Саботаж и диверсии. Если не сразу, то позже. Возможно передача противнику сведений о действии подразделения. Или внедрение для шпионажа на перспективу.

— О, как! — удивленно крякнул Воеводин. — А не слишком ли сложно?

— Думаю, немцы воспользовались документами настоящего Крамаренко. Они послали похожего на него человека, чтобы внедриться в любое подразделение РККА. Цели я уже озвучил.

— Рискованно, если подумать, — сказал полковник. — Где ваш сержант?

— Рядом должен быть.

— Шубин! — кликнул ординарца Воеводин, выглянув из палатки. — Сержанта Ким, сюда! Потом найди майора Крамаренко, скажи на доклад к командиру. — Комиссар вернулся к столу. — Давайте сделаем так, товарищи...

Жуков и Ким устроились в теньке под замаскированной полуторкой, что стояла недалеко от штабной палатки. Тут все на виду. Сами они изображали отдыхающих, с интересом рассматривая трофейные часы и компас. Однако не забывая боковым зрением контролировать обстановку вокруг.

— Зенит, — прочитал Ким надпись на циферблате. — Жаль не идут.

— Может завод кончился?

— Ну-ка... — сержант отщелкнул шпенек завода, стрелки дрогнули, еще щелчок, и осторожно покрутить шпенек туда-сюда. Секундная стрелка неожиданно пошла.

— О, работают! — обрадовался Ким. — Хорошая вещь — часы!

— Забирай.

— Как это? — удивился сержант. — А вы, командиру нужнее.

— А у меня свои есть, — хмыкнул Жуков и постучал по голове пальцем. — Внутренние часы.

Ветерок вдруг надул вкусные запахи от полевой кухни, отвлекая от всяких мыслей. Капитан и сержант одновременно сглотнули.

— Ничего, Сан-Саныч, разберемся с Крамаренко, наедимся. Терпи.

'По-моему вы очень усложнили с этим Крамаренко'. 'Почему? — удивился Сергей'.

'Да тут куча причин, — пояснил правнук. — Твой сержант уверен, что знает настоящего Крамаренко, хотя последний раз его видел, когда в сто тринадцатой дивизии служил, и то один раз. Три года прошло. И, потом, судить по фото, что сестра показывала, вообще тупо — там ему двадцать два годика. Поэтому судить, что этот Крамаренко выглядит гораздо старее, чем должен быть глупо. Люди-то меняются, стареют...'. 'Но не так чтобы выглядеть на пятьдесят лет! — возразил капитан'. 'Ну ты дед хватанул! Да, выглядит старше, но не на пятьдесят, — не согласился правнук. — Кроме того, заметил его взгляд?' 'Заметил — смотрит как на врага'. 'Это он на немецкий планшет так смотрит, — сказал гость, — а на других он смотрит... даже не знаю, как описать...'.

'И еще, поведение странное для диверсанта, — продолжил мысль правнук. — Неуверенное какое-то. Вид у него потерянный. Знаешь, вот если этот Крамаренко действительно засланный, то уже через лес отсюда со всей шпионской настырностью чешет'.

Боковым зрением Сергей заметил, что появился Крамаренко в сопровождении ординарца. Ким, делая вид, что рассматривает ремешок компаса, тихо прошептал:

— Идет.

— Вижу, приготовься. Только без фанатизма, сержант.

Тут оба замерли — следом за Крамаренко, на расстоянии пары десятков метров, шел боец, явно следя за майором. Жуков даже узнал этого бойца, он тоже шел следом за ними, когда группу от линии охранения к штабной палатке вели. Только этот красноармеец не был назначен майором в конвоиры, а шел в стороне, и следил внимательно. Тогда Сергей не придал этому значения, а сейчас...

— Видишь, командир? — выдохнул Ким.

— Вижу. Я в палатку, а ты за этим проследи. Если что, знаешь что делать.

Сержант кивнул и скользнул за машину...

Жуков вошел в штабную палатку, когда Крамаренко доложился о прибытии. Капитан прошел в палатку и встал сбоку от стола. У входа появились проинструктированные Зарубин и Березин. Брать других бойцов капитан не стал. Зачем, если есть проверенные?..

Лица командиров были сосредоточенные и хмурые. Взгляды настороженны. Лишь у Воеводина отражалась задумчивость. Объяснить это можно немецкой картой, что находилась на краю стола в сложенном состоянии. Её явно успели посмотреть. Планшет лежал на скамье. И он опять привлек внимание майора. На карту же он никакого внимания не обратил, хотя по надписям на обороте было ясно — что именно тут лежит.

Сергей взглянул на лицо майора.

'Нет, это не диверсант, — выразил свою мысль правнук. — Он потерянный какой-то, или напуганный...'.

— Товарищ майор, скажите, почему вы передвинули линию охранения? — спросил Скоробогатов.

Капитану показалось, что Крамаренко встрепенулся. Но голос его не дрогнул.

— Неудачное расположение, товарищ полковник, — четко ответил майор.

— Поясните.

— Линия охранения, она же обороны, была расположена в глубине рощи. За ней перелесок, который протянулся с северо-запада, на юго-восток. Если противник и появится, то не со стороны леса, а будет двигаться по перелеску, проехать там, кстати, можно — поросль молодая и редкая. А противник в основном использует мобильные разведгруппы на мотоциклах и бронетранспортерах, в этом случай охранение окажется отсеченным от дивизии и предупредить о появлении противника сможет только завязав бой...

Жуков слушал пояснение, а внутри все бурлило, ибо частично он прав. Охранение выставлялось от возможных разведгрупп немцев. Подвижная разведка не учитывалась вообще. 'А немцы в основном так разведку и ведут, — хмыкнул правнук. — Косяк, товарищ капитан'.

— Таким образом, — продолжал пояснять майор, — терялось время на оповещение и приведение дивизии в должную боеготовность.

Полковник взглянул на Жукова, но промолчал. И так все ясно.

— Скажите, товарищ майор, а начштаба энского полка подполковника Хазина вы давно видели? — неожиданно спросил Воеводин, видимо решив ускорить задуманный сценарий.

— Три дня назад, товарищ батальонный комиссар. Перед тем ударом немцев.

— А военврача Толмачевского?

Лицо Крамаренко неожиданно посерело.

— Лидочка... — прохрипел он, пошатнулся, судорожно вздохнув, попытался расстегнуть воротничок. Не преуспел.

— Что с вами, товарищ майор? — спросил Колышкин.

— Ваша жена ведь в его мед... — начал одновременно Воеводин, и замолк на полуслове.

Неожидаемые метаморфозы майора привели всех в некоторый ступор, ибо такого никто не ожидал. У всех на глазах Крамаренко будто бы постарел лет на двадцать. На ногах он не устоял, осев на лавку. Всем показалось, что его правая рука скользнула к кобуре. Зарубин с Березиным перехватили майора, схватив его за руки...

В этот момент в голове капитана что-то щелкнуло, будто кусочки мозаики сложились.

'Извини, дед!'. И капитан ринулся к Крамаренко. 'Что ты делаешь? — Возмутился Жуков'. 'Не мешай! — рыкнул правнук'.

— Спирт! — выдохнул он, протягивая руку к Воеводину. — В кружку, быстро!

Тот отцепил свою фляжку, и в протянутую Колышкиным железную кружку плеснул спирта.

— Пей! — сунул кружку майору Жуков.

Тот выхлебал спирт и осел тихо.

— Что это было? — спросил полковник. — Мне казалось, что... он застрелиться хотел, вражина?..

— Погоди, Иван Иванович... — остановил комиссар. — Не руби с плеча, сейчас все узнаем.

— Как же тут узнаешь? Его вон как развезло...

— Так, бойцы, выведите майора на воздух, — сказал капитан, вынимая ТТ из кобуры Крамаренко. — И до медиков сбегайте, пусть рядом будут.

Зарубин с Березиным вывели Крамаренко из палатки, капитан выглянул следом и увидел бойца, что следил за майором. Тот что-то сержанту тихо говорил. Ким при этом имел очень бледный вид. Увидев командира, сержант на ухо быстро поведал такое, что в голове стало не уютно.

— Ты кто?

— Красноармеец Лосев! — вытянулся боец.

— Заходи, Лосев.

А потом Жуков повернулся и пояснил командирам свои действия:

— Это настоящий Крамаренко. А почему мой сержант его не узнал, и почему майор так себя вел, расскажет этот боец...

— ... не знали, что немцы прорвали оборону на правом, — голос бойца подрагивал и звучал тихо. Было видно, что тяжело рассказывать. — Мы с командиром как раз в санбат раненых доставили. Лидия Ивановна, жена командира, как раз распределением занималась, она и приняла наших бойцов. Только мы отошли — крик, моторы ревут. Смотрим — танки немецкие из рощи выкатываются и как начали стрелять. Один прямиком на операционную палатку... смял её... никто выскочить не успел. Никто. Ни Толмачевский, ни Шабалин... потом телегу с тяжелыми пулеметом расстрелял и гусеницами давить, а под ней Лида Крамаренко спряталась и... на глазах у командира... кричала... — боец вздрогнул, — до сих пор этот крик в ушах, а командир...

Окаменевшие командиры нервно сглотнули. В палатке казалось, воздух напряженно загустел.

— Гранат нет, бутылок нет. Патронов кот наплакал, не успели пополниться, думали на обратном пути... а немцы наших раненых расстреливают, давят, и ничего мы сделать не можем. На танки и смотреть страшно — в крови, на гусянках ошметки... А командир в рост стоит страшно кричит и из пистолета по танкам садит. Танк выстрелил, взрыв, думали все, пропал командир. Кинулся я к нему... не знаю, как удалось его в глубь рощи утащить. Чудом под пулеметы и гусеницы не попал. Как во сне все...

Я по роще версты три командира тащил. По пути несколько бойцов прибилось. Встали мы, смотрим друга на друга... как чумные. Упали. Лежим. И подняться сил нет. Прям там и заночевали. Только спать боялись, а ну приснится бойня та...

Поутру командир очнулся. Не ранило его даже, только контузило. Сидит и воет. А мы и что делать не знаем. Потом те-те достал и к голове... только обойма пустая, все по танку высадил. Мы пистолет-то отобрали, и патроны тоже, что остались... потом говорили с ним. Командир ведь, одни красноармейцы вокруг, ни одного сержанта даже нет. Вроде отошел, командир. Повел он нас. Только иной раз плакал. Но мы понимающие, чего уж. Такое пережить... Потом к вам вышли, дальше вы знаете. Я лишь за товарищем майором приглядывал, чтобы не дай чего...

Боец тяжело вздохнул.

В палатке стало тихо. Лица командиров задумчиво-нервные, наверняка ставят себя на место майора. Вот комиссара даже перекосило, видно явственно представил себе танк, давящий людей. Майор тоже поморщился и даже вздрогнул. Лишь полковник задумчиво хмур. Жуков сам хотел представить, но не дал внук. И правильно, и так нервы не к черту.

— Ты иди, Лосев, — тихо сказал Жуков бойцу, — отдохни, за товарищем майором пригляди.

Пауза затягивалась. Колышкин, нервно расстегнув воротничок, смотрел в угол палатки. Воеводин вытирал вспотевший лоб платком.

— Да, увидеть такое не приведи... — прервал затянувшееся молчание Скоробогатов. — И все же малодушно стреляться...

— А, не руби с плеча, Иван Иванович... — вновь остановил комиссар полковника. — Ни ты, ни я, никто не ведает, как повел бы себя в подобной ситуации. Это я тебе как коммунист говорю. Я многое повидал, и зверства тоже, когда басмачей по пустыне гоняли, но такого...

— Какого-такого! — вспылил полковник. — У меня тут не пионерский лагерь. Дивизия... растрёпанная, но дивизия! По факту людей на полтора батальона всего. Весь командный состав с штабными в боях... стрелковым батальоном лейтенант командует, думал майора на батальон поставить, а он стреляться. Вот ты умный человек, Петр Семеныч, скажи — что мне теперь делать с Крамаренко?

Воеводин вновь вытер вспотевший лоб платком.

— Майором я займусь, — выдохнул комиссар. — Кому как не политработнику мозги вправлять.

— Ты только не перестарайся, Петр Семеныч, — сказал Колышкин.

— А, не учи, — отмахнулся Воеводин. — Давить не буду, тут вдумчиво надо. А вы пока сами делом займитесь.

Комиссар вышел. Тем временем полковник и майор трофейную карту развернули, и принялись изучать, а Жуков терпеливо ждал.

— Это выходит Минск уже окружен? — растерянно сказал Колышкин. — А это не провокация?

— Нет, товарищ майор. В условиях наступления жертвовать командиром батальона глупо. И не за чем. Считаю, что нам невероятно повезло. Карту командованию бы передать.

— Хорошо бы, — кивнул Скоробогатов, и глянув на карту, ткнул пальцем. — Только, если верить карте, мы в тылу у немцев.

— Да, товарищ полковник. Чуть южнее нас вторая танковая группа под командованием генерал-полковника Гудериана. А севернее, вот эта, — Жуков показал на стрелку, что упиралась в Минск севернее, — третья танковая группа генерал-полковника Гота.

— Сколько у них танков?

— Четыре дивизии у Гота и пять у Гудериана.

— А у нас три БТ-шки всего, — произнес Колышкин. — И то приблудные...

— Это все оберст-лейтенант поведал?

— Да, товарищ полковник. Немец сыпал сведениями, не скупясь. Видать запугать хотел. Но в большинстве я выводы делал, изучив карту.

— Вот как! — поднял брови полковник.

— Да, именно так, — подтвердил Жуков. — Вы с немецкими тактическими обозначениями знакомы?

— Частично, — признал Скоробогатов, — но общее понимаю.

— Вот смотрите, — сказал Сергей, склонившись над картой и показывая на знак, — вот этот ромб обозначает танковое подразделение, а буквы и цифры номер и количество боеготовой техники.

— А почему такие обозначения только в одном месте, а не по всему фронту?

— По-видимому, штаб счел лишним вносить информацию для командира батальона вне действия его подразделения. Но по общим обозначениям можно вытащить многое, например, вот этот знак в виде флажка — штаб четвертой армии, а немец успел напеть про четвертую армию...

Командиры вдумчиво изучали обозначения.

— А расположение наших войск немцам известно, — заметил Колышкин. — Смотрите, все наши дивизии и корпуса обозначены. А это что? — И майор, показал на стрелочки с надписями отмеченные карандашом.

— Это немцы пометили дороги, вдоль которых можно нанести удар или быстро перебросить резервы, — ответил Жуков, и показал на значки. — Вот это шоссе, а тут вообще, железная дорога, даже грунтовые обозначены. Что интересно, пропускная способность просчитана...

— Думаешь?

— Да, товарищ полковник. Немцы вообще предпочитают по дорогам передвигаться. Причем все подразделения в первом эшелоне моторизованные. Второй эшелон частично на машинах, лишь третий пешком. Но если надо, немцы могут быстро перебросить резервы в нужное место. Зная это, считаю наши боевые действия сейчас надо строить от природных препятствий. Это реки и болота. При вдумчивом подходе стрелковый взвод может надолго даже дивизию задержать.

— Ну, ты хватанул, капитан! — покрутил головой Скоробогатов.

— Нисколько, — возразил Жуков и показал на карту. — Вот смотрите. Река, бродов нет, русло глубокое. Берега топкие. Но имеется мост, который можно взорвать. И все, дивизия встала.

— На час максимум, — сказал Скоробогатов. — Наведут наплавной или мост починят. Полчаса-час.

— Время будет потеряно, товарищ полковник. У немцев все действия чуть ли не по минутам расписаны, а тут эффект песочных часов — через узкий проход по песчинке. Медленно. А теперь представьте, полк или даже дивизия — это песок, и они через узкий мост переправляются? Поскольку возможности обойти нет. И мост надо не только восстановить, укрепить надо, поскольку должен выдержать танк. Пусть еще на час задержались. Но тут час, там час. Сутки набегут. Темп наступления собьётся. Будет время резервы подтянуть, подготовить контрудар...

Жуков умолк, а полковник задумался. Затем приподнял трофейную карту и взглянул на штабную. Там Жуков заметил стрелки нанесенные карандашом. Они имели направление на Гродно. Тут заволновался правнук.

— Товарищ полковник. Хотели ударить на Солы? — спросил Сергей. — Там сейчас три пехотных и одна моторизованная дивизия...

— Да вижу уже, — буркнул Скоробогатов, недовольно взглянув на капитана. Он смотрел то на свою, то на трофейную карту, сравнивая данные.

'А что случится под Солами? — поинтересовался Жуков у правнука'. 'В районе Вишневец — Солы дивизия понесет очень большие потери, — ответил тот. — Практически ляжет вся. Но это если полковник решит атаковать, как мне известно. Если решит, то... — Сергей почувствовал, как к горлу подкатил нервный ком, — представь — жители неделями закапывали павших бойцов. Потом со временем про захоронения забыли. Там начали строиться, например, тот же Вишневец буквально на костях погибших стоит'. Жуков помрачнел. 'Если тебе станет легче — полковник выведет из окружения, остатки, но сколько — не известно'*. 'Легче не станет... — буркнул Сергей'.

— Вот что, товарищ капитан, — сказал Скоробогатов. — Составьте записку о захвате оберст-лейтенанта, в ней укажите все, что успел вам сообщить пленный, и все ваши соображения. Их я приложу к трофейной карте. Надо её командованию срочно передать.

— Записка объемная выйдет. Нужны листы, или тетрадь.

— Возьмите тетрадь, — согласился полковник, — но займитесь этим немедленно. А мы тут еще подумаем...

Жуков вышел из душной палатки, расстегнул гимнастерку и с удовольствием вдохнул свежего воздуха. Стало легче. Еще перекусить бы чего и поспать минуток так 'шессот', как говаривал Головатый, большой любитель поспать. Но времени на это нет, надо заняться делом. Где этим заняться — вопросов не возникло, есть уже хорошее место — полуторка, недалеко от штабной, где они с Кимом сидели. Тенек и рядом со штабом. При необходимости найдут.

Не успел он устроиться у колес, как мимо просеменил красноармеец с полными ведрами воды.

— Боец, стой! Куда воду несешь?

— Лошадей напоить, товарищ капитан.

— Чистая?

— Колодезная. Пейте вот, — и боец поставил ведро.

Вода показалась Сергею самой вкусной, что когда-либо пил. Холодная, до ломоты в зубах, в животе заурчало, но это мелочи.

— Ух! — выдохнул Сергей, жмурясь от удовольствия. — Откуда тут колодец?

— Дык хутор тут рядом, товарищ капитан.

Красноармеец ушел, а Сергей вновь устроился под замаскированной полуторкой. Тут тень и относительно прохладно. Жуков выудил из планшетки тетрадь с карандашом. Тетрадь положил на планшет, карандаш завис в готовности...

О чем писать наперво? Хотелось записать все, но что важнее? Пока он шел по лесу, ознакомился о многом. Да, сведения о численности и составе немецких дивизий важны, так же как направления ударов, с 'прогнозом' на три-четыре дня вперед. Почему не больше, Сергей прекрасно понимал, даже пояснять у внука не требовалось. Мало ли командование РККА среагирует, гадай что потом немцы предпримут.

Что важнее? Про план 'Барбаросса' написать? Можно, хотя он уже 'трещит по швам'. Упомянуть план 'Ост'? Очень хочется донести до руководства это людоедские намерения фашистов. Прям руки чешутся. Кроме того стоит упомянуть про приказы об отношении к захваченным пленным и судьбе евреев и политработников...

'Успокойся!' Жуков почувствовал, что его трясет от злости. Надо же, как нервы сдали...

'Ты с направлений ударов начни, и состава групп армий, — посоветовал правнук, — а так же о взаимодействии танковых, пехотных и артиллеристских дивизий с поддержкой авиации. Потом, если время будет, и про 'Ост', и прочее напишешь'.

Правнук прав, эмоции побоку. Мысли пришли в порядок и карандаш заскользил по бумаге. Страница заполнилась быстро, перевернув, продолжил. Руку вдруг свело — давно не приходилось много писать. Размяв усталые кисти, Жуков вновь пишет. В животе урчит, но внимания на это никакого.

'Ты бы поел чего...' 'Успею, — отмахнулся Сергей, — успею'.

Через полчаса капитан устало откинулся на колесо и принялся разминать усталые кисти. Боковым зрением заметил вышедшего справа Головатого. Лейтенант держал в руках пару котелков, один большой и с большой краюхой хлеба поверх. Головатый заметил Жукова, дохромал до полуторки и поставил котелки рядом.

— Вот, командир, пообедай. Тут каша и компот из ревеня. Кисленький.

— Антон, ты почему тут, а рана?

— А, — отмахнулся лейтенант, — ерунда — ляжку продырявило, кость не задело. Рану почистили и забинтовали. Сбежал. Ложка есть?

— Есть. Сам— то ел?

— Ага, успел перехватиться.

Зачерпнув из котелка варева, Жуков сунул ложку в рот. Задумчиво прожевал, прикидывая то что необходимо записать следующим. И уже приготовил карандаш, но распробовав кашу, понял, есть и одновременно записывать не выйдет. Глаза сами собой скосились в сторону котелка и хлеба, отвлекая от дела. Пришлось отложить писанину. Желудок урчал от удовольствия, Сергей гмыкал в унисон. Черт побери, как вкусно! Хлеб пах дымком, был нежен и мягок, будто испекли недавно. И где его Головатый нашел в лесу? Ах да, хутор недалеко. Похоже, штатные повара сговорились с хуторянами и напекли свежего хлеба. Пейзане еще и ревеня в огороде позволили нарвать. Котелок опустел влет. Кислый компот добил до сытости. Накатила истома, вместе с ней обострилась сонливость. Сергей с минуту боролся с желанием прилечь хотя бы на полчаса, но поняв, что может уснуть надолго, решительно поднялся, и прошелся, разминая ноги и растирая лицо.

Головатый спокойно лежал под кузовом полуторки, одним глазом наблюдая за Жуковым.

— Ты бы тоже прикорнул, командир.

— Некогда, Антон, некогда. Дел полно. Вон, еще писать и писать...

— Пиши, а я посплю... — сказал лейтенант, отчаянно зевая. — Толкнешь, если что...

Жуков уселся к колесу, чуть подправил карандаш и продолжил писать. Вскоре рядом засопел Головатый. Припахать бы его к писанине — подумалось, но сам и ответил — не выйдет. Собственноручно быстрее получится. А так хоть он пусть отдохнет, тоже постоянно на ногах...

Сергей заполнил уже полторы страницы, задумался...

— Воздух!

От неожиданности Жуков подскочил. Одновременно что-то глухо бумкнуло и раздался сдавленный мат. Ругался Головатый. Он тоже взбудоражился, но так как спал под машиной, спросонья вскочил и треснулся об днище кузова.

— Твою ж мать! — лейтенант выполз из-под машины и, держась за ушибленную макушку, закрутил головой. — И где воздух?!

Действительно — где. Как капитан не всматривался в небо, ничего подобного похожего на самолеты не видел. Повернулся к видневшейся установке ПВО. Наблюдатель, сидящий на березе, пристально смотрел в бинокль. Из штабной палатки вышел Скоробогатов Колышкин и Воеводин.

— Группа самолетов с северо-запада, — доложил сержант-наблюдатель. — Движется в нашу сторону.

Командиры переглянулись. Колышкин что-то начал говорить. Воеводин согласно закивал.

— Огонь не открывать, — распорядился комдив, выслушав майора и политрука. — Если мимо пролетят.

Не успел Жуков удивиться команде, как сам понял — зенитный огонь сразу демаскирует расположение дивизии. А к движению она еще не готова. В голове вдруг возникло недоумение — правнук забеспокоился, однако пояснить пока ничего не мог. По его просьбе капитан попытался увидеть — что твориться в небе поднявшись на кузов полуторки, но не преуспел. Тогда он направился к наблюдателю.

— Что можешь про них сказать? — спросил он сержанта.

— Странно летят, ответил тот, не отрываясь от наблюдения. — Пока не понятно.

— В чем странность?

— Обычно строем идут, а тут как бы роятся... — сержант примолк на миг. — Там наши! Наши там! Два или три наших истребителя!

'Твою же мать! — вдруг выругался правнук. — Мы идиоты! Дауны! Кретины! Лузеры!'. Жуков недоуменно завис. 'Ты чего?'. 'Извини, дед, не сдержался. Просто понял — как мы — я и друзья, лопухнулись с тем, что важно командованию передать!'. 'Как это лопухнулись? — удивился Сергей. — Все по делу, важное и необходимое!'. 'Аэродромы-же! — мысленно закричал правнук. — Аэродромы! И их дислокация! Вот про что мы забыли! Ты понимаешь — как важна эта информация! Знать бы нашим командующим дислокацию немецкой авиации, нанесли бы удар по аэродромам, как бы легче стало! Ну, мы и лузеры!' 'А на карте их не было... — задумался капитан'. 'Конечно — не было! Зачем пехотному комбату знать дислокацию родной авиации? Ну-у-у, блин... — досадно протянул правнук'.

Тем временем стало слышно гудение множества самолетов. Действительно, в воздухе шел жаркий бой. То, что это не налет, а бой, стало ясно всем. Красноармейцы перемещались по роще, ища возможность посмотреть. Гул усилился — значит скоро можно увидеть воздушное сражение воочию.

— Мессеров восемь, наших двое, — уточнил наблюдатель. — Вот же суки!

В роще движение практически прекратилось. Все замерли, вглядываясь в небо. Рой самолетов возник над головами внезапно. Пара И-16 отбивались от восьмерки мессершмитов. Ишачки постоянно виртуозно виражили, так как немцы атаковали беспрерывно, пользуясь подавляющем превосходством и преимуществом машин. Пока одна пара мессеров атаковала, остальные лезли в высоту и поочередно падали на советские истребители. И-16 летели рядом, один за другим, лихо уклоняясь от атак немцев, правда, ведомый ишачок немного отстал, имея за собой белесый след.

Подбили? Красноармейцы в роще затаили дыхание — очередная пара немецких истребителей падала на отстающего. И-16-е качнулись в сторону, намереваясь свалиться в штопор, но ведомый вдруг мгновенно выровнялся, чуть приподнял нос и дал очередь по проскочившему немцу. Мессер вспыхнул огнем, полетели куски обшивки. Одновременно получил попадания и наш истребитель от ведомого немца. В роще сначала торжествующе взревели, но следом со злобой застонали. Из обеих подбитых машин вывалились черные точки, полетели вниз, затем появились белые купола парашютов. Мессеры тут же разделились — одна пара устремилась к куполу нашего летчика. И-16 тут же развернулся и атаковал мессеров в лобовую.

— Бей! Бей! — заорали в роще. — Бей их!

Капитан заметил командиров у палатки, тоже с напряжением наблюдающих бой в воздухе.

Тем временем огненные трассы перечеркнули небо. И вспыхнули два самолета. Мессер, получив попадания, вдруг развалился на части, наш ишачок тоже вспыхнул, но продолжил лететь со снижением. Раскрылся еще один купол. Оставшиеся немцы начали заход на снижавшихся летчиков. В роще стоял мат и щелканье затворов, бойцы намеревались стрелять.

— Огонь! — рявкнул комдив.

Расчет М4 давно вел немецкий истребитель, и тут же оглушительно выдал очередь по самой ближней паре. Мессеры буквально сами влетели в трассу. 37-ми миллиметровые зенитки заговорили на мгновение позже. Грохнул винтовочный залп. Без команды. Будь в руках у капитана что-нибудь посолиднее ТТ, тоже бы стрелял. Так хотелось покарать ненавистного врага!

Один мессер, получив попадание, крутанулся и упал за рощей. Второй вспыхнув мотором успел развернуться, но очередь зенитки распорола корпус пополам. Оставшиеся вражеские истребители мгновенно развернулись и буквально дали копоти.

'Подбиты что ли? — удивился капитан'. 'Нет, — ответил правнук, — у мессершмитов на форсаже выхлоп такой'. 'Жаль...'

Тем временем комдив распорядился найти наших летчиков, и захватить немецкого.

*На самом деле немецкие маршевые сапоги подбивались металлическими семигранными (позже шестигранными) гвоздями Sohlennaegel. И подошвы выглядели иначе сапог советского производства, как и высота, так и форма.

*реальный факт — остатки дивизии под командованием полковника Скоробогаткина (прототипа героя) вышли в полосу 172-й стрелковой дивизии под Могилёвом 15 июля 1941 года.