Песня Мангуста

— Некоторые уже и говорить разучились, — кивнул Херод в сторону Ежа.

— Ф-ф-фы! — сказал Еж.

Мой колючий друг с видом истинного ценителя искусства рассматривал картины на стенах королевского зала, некогда потрясавшего своей красотой, но сейчас пришедшего в упадок. С картин грустно смотрели правители, сменявшие друг друга в череде веков. Всё вокруг, даже королевский трон, покрывал слой пыли. Когда-то этот зал освещали сотни магических свечей, но это было в старые времена, когда мы владели волшебством. Возле трона стояли несколько бутылей с яблочным сидром и деревянная кровать, на которой я лежал, — Херод притащил ее сюда из спален. "Чтобы далеко не ходить", — объяснил он. Где-то над нами пронесся поезд метро, потолок задрожал. Паутина, спускающаяся с люстры, заколыхалась. На пол шлепнулся большой паук и пополз вверх по паутине, быстро-быстро перебирая лапами.

— Хорош пить, Херод, — сказал я. — Ты мне руку вылечи, а то стрелять не смогу.

Послышался грохот — это Еж задел стоящие у стены ржавые рыцарские доспехи, и они обрушились на него грудой железа.

— Вылечить? — хитро ухмыльнулся Херод. — Хорош петушиться, Анри, ты же не курица. Сам говорил, что я ни на что не способен.

— Пожалуйста, Херод, — протянул я руку. — За мной не заржавеет.

— Ладно. — Херод пошевелил мохнатыми ушами и схватился за мою ладонь. Ёж, иди сюда, будешь держать.

— Что, будет больно? — забеспокоился я.

— А кто его знает? — пожал плечами Херод. — Магия она непредсказуема. Тем более, ты сам сказал, что во мне нет королевской крови.

— А-а-а! Перестань, Херод, перестань! Кхараш!

Темнота вновь застлала глаза, а потом вернулись воспоминания, и перед взглядом вспыхнули свечи.

* * *

Свечи — не волшебные, а самые обычные — стояли на столе, покрытом зеленым куском ткани со следами воска и пятнами сидра. В центре стола лежала груда драгоценностей — игра шла по крупному. За столом сидели три гнома, четвертый стул был свободен.

— Господа, — сказал я, входя под тусклый свет лампы — извините, что не вовремя.

Гномы опустили руки в карманы. Один из них, с незажженной сигарой во рту, одетый в полосатую жилетку, шорты и галстук на голое тело, покрытое густой шерсткой, вскочил на ноги.

— Сидеть! — бросил я, не вынимая руку из кармана. — Вы знаете, кто я.

Гном сел.

— Кто это? — пискнул самый молодой из игроков, в остроконечной шапочке с помпоном по старой моде.

— Мангуст, — сказал Жилетка. — Сумасшедший бродяга-отставник. Он на своем веку крыс больше перерезал, чем ты перелущил орехов. Стреляет быстрее, чем скажешь "ой".

— Насчет "сумасшедшего" ты пошутил, — сказал я, вынимая из кармана зажигалку. — Но я умею ценить юмор. А в остальном ты прав.

Я протянул руку через стол и зажег сигару во рту Жилетки. Затем неторопливо вернул зажигалку обратно в карман. Никто из гномов не шелохнулся.

— Надо так понимать, что это место моего друга Корни? — кивнул я на пустой стул. — Передавайте ему привет. Скажите, что приходил Анри и забрал долг. Теперь Корни со мной в расчете.

Я вытащил из кучи драгоценностей на столе медальон в виде сердца на золотой цепочке.

— И скажите ему, что если он еще раз сунется в мой людской дом, то никакая дружба его не спасет. Всего хорошего.

Я вышел из комнаты, переступив через оглушенного вышибалу, и укололся о выступающий из стены гвоздь.

* * *

— Осторожнее с иголками, Еж! — Опять голос Херода. — Отпускаю, не дергайся.

Снова возвращалось сознание. Я пошевелил рукой. Пальцы сгибались. Не так хорошо, как раньше, но сгибались.

— Револьвер, — сказал я.

Еж протянул мне ремингтон — старую добротную модель. Я поднялся, прокрутил револьвер на пальце, вложил в кобуру.

— Благодарю, — сказал я Хероду. — Теперь я твой должник. Можешь потребовать с меня плату, когда пожелаешь.

— Ох уж эти традиции, — проворчал Херод. — Гном не должен показываться человеку. Гном не должен воровать. Гном должен работать за плату. Много они нам добра принесли? Голод, когда мы сдыхали без магии после смерти королевского двора? Где был ты со своими традициями, когда всех сжирали крысы?!

— Я сражался.

— Сражался он... На традициях, Мангуст, далеко не уедешь. Финита ля комедия, как говорят люди. Мой прадед работал в швейной мастерской, помогал портному. Тогда нас чтили и оставляли еду. А сейчас? Кому мы нужны? Теперь надо воровать, когда можно, тащить, что попадет под руку — вот, чему учит нас жизнь. А не искать плату, как ты.

— И превращаться в крыс, — холодно сказал я. — Может быть, мы теряем магию как раз из-за этого? Перестаем быть гномами и становимся стаей?

— Ф-ф-фы! — сказал Еж.

— Помолчи, — сказал я. — Не о тебе разговор. — Учи свою магию, Херод, возвращай былое величие, у тебя это неплохо получается. А я буду жить, как считаю нужным.

— Так что ты не поделил с Корнуэлом? — спросил Херод. — Почему за тобой гнались?

— Да так, свои счеты. Я выполняю заказ и взял с Корни старую плату за спасение. Но он посчитал ее слишком высокой. Ёж! Уходим.

Я покинул королевский зал. Над нами снова пронесся поезд, потолок задрожал, и меня присыпало пылью.

— Отдай медальон, — сказал я Ежу, когда мы остались одни в тоннеле.

Ёж растопырил колючки и я достал висящую среди них драгоценность.

— Иди к Мари, — приказал я. — Головой за нее отвечаешь! Мне надо еще заглянуть к одному гному.

— Ф-ф-фы! — проворчал Ёж.

Он не хотел оставлять меня одного.

* * *

Лавазье был скупщиком краденного. Нет, официально он являлся владельцем антикварной лавки, но все знали, что у него всегда можно обменять то, что стащили у людей. Мохнатые уши Лавазье задрожали, когда я вошел в лавку, но на его лице под крысиными усиками расплылась широкая улыбка.

— Анри! Какими судьбами? Кахариш фариш-ш-ша, меин херо, снова хочешь заложить фамильные часы? Или, наконец, решил продать свои золотые кандалы?

— Нет, старый прохвост, мне нужна твоя помощь.

Я захлопнул дверь и закрыл на замок.

— Я уже беспокоюсь, меин херо, — сказал Лавазье. — Я старый больной гном, не пугай меня так.

Говорят, в молодости Лавазье летал с людьми на военных самолетах. Горел, спасался в море, долго был без пресной воды, питался одной сырой рыбой, жил на необитаемом острове, наконец, поймав морскую черепаху, добрался до земли обетованной.

— Скажи мне, что это?

Я достал медальон. В глазах Лавазье отразились золотые искорки.

— Человеческое украшение, как говорится, шарно ла краш — побрякушка.

Он протянул руку, но я спрятал медальон в кулак.

— А точнее? Почему банда Корнуэла им так интересуется?

— Не знаю. Особой ценности медальон не представляет, разве что только как память для его владельца. Но подобные изделия часто хранят в себе некоторые предметы. И тайны, — добавил Лавазье. — Дай-ка сюда, я посмотрю.

Он с осторожностью принял из моих рук медальон, смахнул со стола чучело жука-оленя и зажег электрическую лампу, запитанную от батарейки. Затем положил медальон на стол и, вооружившись монокуляром, принялся его изучать.

— Смотри. — Лавазье нажал на маленькую защелку и открыл медальон, внутри которого оказалась фотография пожилой женщины. — Тут есть что-то еще, нутром чую.

Он поддел фотографию пинцетом, демонстрируя укрепленный под ней кусок янтаря, в котором покоилось черное зернышко.

— А вот это уже интереснее, — протянул Лавазье, теребя волосатый кончик уха. — Гораздо интереснее, меин херо. Оставь это мне на пару часиков, и у меня будет ответ. Есть у меня один трактат.

Лавазье нырнул за темную занавеску, служащую перегородкой между залом и кладовой, и вскоре появился с большой книгой.

— Фу! — сдул он с нее пыль, а затем вытер ладонью. — "Черная курица", гримуар о создании артефактов. Когда-то почитывал на досуге. Вспоминается, попадалось мне на ее страницах что-то в виде твоей безделушки. Оставь меня и приходи... ну допустим, к двум, — бросил он взгляд на большие маятниковые часы, стоящие у стены.

— Лавазье, — сказал я. — За этой, как ты сказал, "безделушкой" охотится самая опасная банда в городе. Будь осторожнее. Закрой за мной дверь и никому не открывай, пока я не вернусь. Спасибо за помощь.

Я вышел из лавки и услышал, как за моей спиной щелкнул замок.

* * *

Я шел по темному тоннелю забытых кварталов. Открытые двери по обеим его сторонам поскрипывали под порывами сквозняка. Когда-то, до нашествия крыс, здесь было людно, но сейчас в забытых кварталах жили лишь я, Мари и Еж. Я снимал дом в самом конце Кротового переулка у старой Краулы. Мы с Мари планировали пожениться, и этого небольшого помещения на первых порах нам вполне хватало. Вдоль переулка пролегали людские трубы горячей воды, и в домах было тепло даже в лютые зимние холода.

Осталась ли жива Краула после эвакуации, я не знаю, но в город она не вернулась. Скорее всего, ей не повезло, как и многим другим беженцам, но квартплату я исправно откладываю на случай, если хозяйка вернется. Мари уже много раз просила меня присмотреть новое жилье поближе к центру, но я пока не решился.

Еж, наоборот, менял дома, как модница перчатки. Он имеет привычку кочевать из одного пустого дома в другой и появляться в самый неподходящий момент. Мне кажется, что мой друг просто из упрямства не хочет возвращаться к обличью гнома.

Я прислушивался к каждому шороху. За дверями чудились крысы. Но следовало опасаться не мнимых грызунов, которые сейчас и носа боялись сюда показать, а бандитов Корнуэла. После того, как я забрал медальон, Корни будто с цепи сорвался. Вся его банда бросилась в погоню. Не удивлюсь, если они, вспомнив, где я обосновался, устроили здесь засаду. Или, что еще хуже, опасность угрожает Мари.

Едва я собирался свернуть в Кротовый переулок, как дверь ближайшего дома неожиданно распахнулась.

— Ф-ф-фы!

— Ёж! — крикнул я, опуская револьвер. — Пхеш кхараш! Я чуть тебя не пристрелил!

Мой друг высунулся из дверного проема и теперь недоуменно смотрел на меня прищуренными глазами. Потом икнул, щелкнул колючками и шумно приложился к бутылке с сидром.

— Ёж! Фу, от тебя несет за сотню метров. Ты почему не с Мари? Тут тихо? С Мари всё в порядке?

Ёж пожал плечами, развернулся и, ввалился в помещение, захлопнув за собой дверь. С той стороны двери послышался шум падения колючего тела, грохот опрокинутых кастрюль и звон посуды. Еж теперь не скоро протрезвеет, а когда это случится, не следует стоять у него на пути. Еще лучше — вообще не быть рядом.

Когда я подошел к своей квартире, то с облегчением вздохнул. Дверь была цела и не носила следов взлома. Я открыл тайный замок, распахнул дверь и тут же отшатнулся к стене — на меня смотрело дуло винчестера. Лишь спустя мгновение до меня дошло, что карабин в руках моей Мари. Судя по разложенным на столе приспособлениям, она недавно его разбирала и чистила.

— Мари! — закричал я. — Осторожнее!

Она опустила оружие и бросилась мне на шею.

— Мой герой, ты пришел!

— Я уже дома, всё будет хорошо, Вероника, — прошептал я.

— Как ты меня назвал?! — Винчестер вновь уперся мне в грудь.

— Мари, Мари, осторожнее с этим, — отвел я карабин в сторону. — Меня сегодня уже ранили, хорошо, что Херод подлатал, а ты из-за какой-то ерунды взбеленилась.

— Я взбеленилась?! Ты меня называешь тем именем своей... этой самой...

— Верой... — в задумчивости пробормотал я. — Ты кому-то говорила ее имя?

— Нет! Какая разница?!

— Точно не говорила? — нахмурился я. — Вспомни, это очень важно.

— Точно!

— Тогда откуда он его знает?

— Кто знает? Ты меня назвал именем другой женщины, а сам переводишь тему разговора!

— Неужели за мной следили? Ну, прости, оговорился. — Преодолевая сопротивление Мари, я прижал ее к себе. Между нами оказался винчестер, но вскоре он упал на пол.

— О, какая у тебя рана, мой герой, — ворковала Мари, ощупывая мою спину. — Больно?

— Да уж, — сказал я. — Боюсь, Корнуэл с его бандой до сих пор меня ищут. Всё из-за медальона, который я должен вернуть Веронике.

— Отдай его им обратно, пусть подавятся!

— Не могу, — пожал я плечами. — Я дал клятву гнома.

— Вот, кхараш, — сказала Мари. — Меня Ёж предупредил об опасности, насколько я смогла понять его фырканье. Сказал, что будет охранять снаружи, но он был настолько пьян, что не удивлюсь, если заснул где-то неподалеку.

За дверью послышался шум.

— Открывай, Анри! Тебе не уйти!

Мари схватила винчестер и без раздумий выстрелила в дверь. Картечь проделала несколько дырок в толстой древесине. С той стороны послышался вскрик и проклятия.

— Осторожнее! — закричал я, хватая Мари и падая с нею на пол.

В это же мгновение прозвучали выстрелы. Стоящая на столе стеклянная ваза разлетелась на осколки. Оторванная щеколда повисла на металлической скобе, но дверь всё еще держалась на скрытом засове.

— Сюда, быстрее! — Я потащил Мари в кладовую.

Она рванулась было обратно, чтобы поднять оставленный на полу винчестер, но улицы послышались удары — бандиты ломали дверь, и я не позволил Мари вернуться. Мы забежали в кладовую, я свалил перегородивший стену стеллаж.

— Что ты делаешь? — вскрикнула Мари.

За стеллажом скрывалась дверь, которую я поспешил распахнуть. О! Сколько ночей я делал этот проход на случай непредвиденный ситуаций. Настало время его использовать! За дверью пролегал водопровод, от горячих труб поднимался пар. На нас дохнуло душным спертым воздухом.

— Бежим! — Я затолкал Мари в проход.

Упала выбитая входная дверь, в квартиру ворвались несколько бандитов. Я выстрелил, почти не целясь, промахнулся и побежал в душную темноту следом за Мари.

— Беги, — прокричал я. — Беги быстрее, я сейчас.

Минеральная вата, которой были обмотаны трубы, свисала клочьями, оголяя обжигающие участки металла. В вате увязали ноги, и я опасался, как бы Мари не зацепилась и не упала.

— Кудах, кудах, кудуху. Спаси, спаси Чернуху, — шептал я.

Кругом были призрачные крысы. Их зубы хищно желтели в темноте, глаза горели, и розовые хвосты в нетерпении били по полу. Крысы хотели жрать.

"Стреляй, Анри!"

"Пуль больше нет!"

"Держи последние!"

"Спаси, спаси Чернуху".

Зарядить револьвер я не успеваю. Крыса прыгает на меня, я подставляю руку, острые зубы рвут куртку и мою плоть. Я всаживаю нож в крысиное брюхо, отталкиваю мертвого хищника, встречаю прямым ударом в голову следующего врага. Рядом кричит, держась за лицо, Корни.

— Анри, что с тобой? — закричала Мари. — Опять приступ?

— Всё нормально! Беги!

Всего лишь видения. Со мной иногда такое случается.

— Стой! — Крик одного из преследователей эхом прокатился по тоннелю.

До поворота мы были как на ладони — не промахнешься. Я развернулся и выстрелил — на звук, не целясь. Из пробитой трубы ударил фонтан горячей воды, закричал обожженный бандит, тоннель заволокло паром. Отрезанные от преследователей паровой завесой, мы свернули за угол.

— Куда дальше? — спросила Мери, тяжело дыша.