В поисках тишины

— У вас крайнее истощение. Рекомендуется немедленно пройти экстренный курс восстановления. — Голос выдернул меня из концентрации на невероятных вещах, творившихся под прозрачной крышкой. Десятки тоненьких манипуляторов срезали и срывали с раненого тела то, что мне казалось тканью скафандра. Хотя судя по болтающимся лоскутам, распадающимся на серебристые нити, это был сверхтонкий металл. Искусственные пальцы ловко управлялись с самыми тонкими действиями. Само тело обхватили ремни, крепко прижимая к принявшему его формы, ложу. По боку Маруси слабо стекала кровь, а сама она была бледнее смерти.

— У вас крайнее истощение. Вы ей ничем сейчас не поможете. Вам лучше вообще не видеть, что с ней происходит. — В подтверждение этому саркофаг стал быстро темнеть и уже через десять секунд стал полностью непрозрачным.

— Нет! Верни мне её. Я должен видеть! — Слова сами собой вырывались из груди, хотя я и понимал, насколько они глупы и не убедительны. — Должен! Должен...

— Вы теряете сознание! Скорее, ложитесь во вторую медкапсулу, иначе я вряд ли смогу вам помочь.

Я развернулся на месте, и всё вокруг, все стены, экраны, бегающие по ним символы и слова, всё закачалось. Я хотел глубоко вздохнуть, но ничего не вышло. Если бы не опустившийся в тридцати сантиметрах от меня второй саркофаг, я бы рухнул на пол, как выброшенная на берег рыба, открывая и закрывая рот, не в силах вздохнуть. А так я всё же сумел перекинуть себя через кажущийся таким высоким бортик. Пятьдесят лет ты жил не очень то здоровой жизнью, а последний год сам себе устроил концентрационный лагерь. Сердце, устроив последний забег, пало, как лошадь. Сердце... Зато Марусю донёс. Это было последней моей мыслью до черноты перед глазами.

Первый раз я очнулся и главное, что запомнил это, через несколько дней. Мне так Искин и сказал, что прошло двое Земных суток и семнадцать часов. Минуты он решил не уточнять. Предупреждая мой первый вопрос, он сразу сказал, что моя дочь жива и приходит в себя. Сам же я перенёс сердечный приступ и пока должен оставаться в медкапсуле. Он уже провёл три процедуры восстановления, но необходимо как минимум ещё столько же. Ко мне сейчас подключены множество датчиков, в моём теле плавают какие-то наниты, во все мои отверстия периодически вставляются разные трубки, а кормят меня внутривенно. Подтвердить или опровергнуть это я никак ни мог, так двигаться я тоже не мог. Всё, что ни же шеи для моих нервов сейчас отсутствовало вовсе.

— Где мы сейчас, Искин?

— Мы в космосе.

Ну вот, стал на старости лет космонавтом.

Следующие несколько раз я уже скорее просыпался, чем приходил в себя. Сквозь прозрачный то ли пластик, то ли стекло я рассматривал потолок, который сам по себе вызывал огромный интерес. Маруся была жива, я был жив, опасность вроде как позади. Во мне просыпалось желание жить дальше. Жить и познавать новый, невероятный для меня вчерашнего окружающий мир. Научное и инженерное прошлое заиграло новыми красками. Что это? А что это? Вот это явно какой-то воздуховод. Вот, похоже, что вентиляция. Каждый технологичный объект сопровождался маленьким или большим экраном, а то и несколькими. И на всех что происходило, рисовались графики, бежали строки. Иногда они мигали и отключались. Иногда на них загорались какие-то схемы.

Повернуть голову мне разрешили только на пятый день. Удивительно, но мне стало казаться, что я лучше вижу. Чётче, без размытия мелких деталей. Искин, с которым я уже успел подружиться, сообщил, что капсула исправляет возрастные дефекты. Не все и не навсегда, но лет пятнадцать она мне скинет. Это не укладывалась у меня в голове, и хотелось вот прямо сейчас бегать, прыгать и всячески проверять себя на молодость. Но Искин настоятельно просил потерпеть. — Да и вариантов у вас нет, шевелиться то вы ещё не можете. Мне показалось, или у него есть сарказм.

— Ити, ты вот реально разумен? Как человек? — Моё любопытство съедало меня изнутри. На Земле о таком могут только мечтать, как бы банально не звучала эта фраза.

— Нет, не как человек. И лучше, и хуже. Всё зависит, от задач. Я другой. Мы другие. Всё наше сообщество. Но мы служим людям, если хотим этого. Я хочу. Многие нет.

— О как. Обязательно подготовь для меня краткую справку о вашем обществе, а пока верни пожалуйста тот материал, который я читал до твоего внезапного усыпления. Ещё раз прошу, предупреждай. И когда это вообще закончится?

— Я буду предупреждать. До этого вы не просили. А так, осталась одна процедура. Двадцать часов. Маруся очнётся через двенадцать. Я дам вам пообщаться. Приватно...

— Да. Спасибо... Хм, так где информация.

— Приготовьтесь, транслирую.

Изогнутая крышка медкапсулы 'исчезла', уступив место объёмному изображению. Первые разы от такого перехода становилось действительно дурно. Сейчас, если подготовиться, то и ничего. Звёздная карта вращалась у меня перед глазами. Строки текста на обычном русском языке поясняли каждую мелочь, на которую я бросал взгляд. История, культура, традиции, население, военное могущетсво. Сотни миров и тысячи государств. Целая галактика, населённая людьми. Почему людьми? Это ещё предстояло узнать. Причём, не только мне, но и самим звёздным жителям. Одна из великих загадок, за объяснение которой, принятое большинством, обещают какие-то баснословные награды. Естественно, что существует множество теорий, некоторые совсем безумные, другие вполне правдоподобные. Но доказательств каждый раз не хватает, и награда так и лежит манящей морковкой. За двенадцать часов я успел ознакомиться со всеми теориями и согласился, что даже самые стройные во многих местах не выдерживаю критики. Спасть не хотелось совершенно. Я чувствовал уже во всём теле бодрость и желание жить и действовать. Двигаться, думать, решать задачи. Быть полезным. И тогда я вновь услышал её.

— Папа?

— Привет, доченька. С пробуждением.

— Иск объяснил мне, в каком положении мы сейчас. Пап...

— Через восемь часов этот эскулап меня выпустит, и я наконец смогу обнять тебя. Хотя бы твою капсулу. Ты жива и меня больше ничего не волнует. Когда захочешь, ты расскажешь, как это ты умудрилась втянуть своего старика в космические приключения. А пока лучше давай я тебе расскажу, что произошло за этот год, что тебя не было.

Я болтал и болтал, без умолку, стараясь развеселить её, пытаясь поделиться с ней своим хорошим настроением. Уже через полчаса мне удалось расшевелить её, рассказав дурацкую историю, как её папа пытался прочистить сток с помощью воздуходувки, а закончилось это всем погоней за крысой с ружьём. Рассмеявшись как раньше её прорвало. Она смеялась и плакала, ревела и рыдала. Я не мешал ей. Я слушал её извинения и просьбы, иногда даже мольбы простить её. А затем она заснула, так и не рассказав сути, как и куда она пропала в конце прошлого лета. Но ничего, уже совсем скоро мы пообщаемся с ней вживую.

— Она спит?

— Спит. Её тело крепкое. Армир остановил дугу, что попала в неё и уберёг внутренние органы от разрывов. Но повреждения всё равно были серьёзными, третьего класса. Медкапсула давала только шестидесятипроцентный шанс на успех. Повезло. А сейчас и вам надо спать, хоть вы этого и не чувствуете. Спокойной ночи.

— Эй, и это по-твоему предупреждение...

В этот раз пробуждение было другим. Чего-то не хватало, и я не сразу сообразил, чего. А потом до меня дошло. Крышки медкапсулы! Я свободен! Аккуратно поднявшись и осмотревшись, я наконец, ощупал и оценил себя после омоложения. Ну, худоба никуда не делась, это сиропчиком через трубочку не исправишь. Но мышцы под кожей явно чувствовали себя в гораздо большем тонусе, чем раньше, а сердце не стремилось выскочить из груди. Ровный ритм приятно порадовал меня. Опустив голые ноги на пол, я почувствовал исходящее от него тепло. Чуть-чуть выше температуры человеческого тела. Это было кстати, учитывая, что так то я был голый.

— Одежда в шкафу. Вот в этом. — Панель на стене уехала в сторону. — Выберите себе по размеру, но точно можете не подгонять. Костюм сам это сделает.

Одевшись в нечто, напоминающее термобельё на всё тело, я вернулся к капсуле дочери. Всё же не хотелось показываться ей в неприличном виде. Подойдя к крышке, я заглянул в нутрь. Рыжие волосы рассыпались по подголовнику. Здоровое лицо с упрямым подбородком и носом с маленькой горбинкой было безмятежно спокойно. Кажется, чувство вины во сне её отпустило.

— Сколько ей ещё спать?

— Два часа. Затем она тоже будет выпущена. Сейчас заканчиваются последние регенеративные процедуры.

— Два часа. Есть хочу, Ити. Очень. Просто ужас.

— Я подозревал. Пройдите на камбуз. Это вот туда. Да, именно. Там уже разогрета усиленная порция со всем необходимым. Да, вот тут садитесь. Теперь открывайте крышку кнопкой. Доставайте упаковку. Вскрывайте, только аккуратно. Чем есть? Аналог вашей вилки в ниши на стене. Приятного аппетита.

— Шпашибо...

Жуя нечто, напоминающее картофельное пюре, вперемешку с тушёнкой, и запивая стакана с подобием сока, я стал осматриваться повнимательней. Камбуз был небольшим помещением со стойкой вдоль стены, закреплёнными стульями, как в барах, и несколькими кухонными агрегатами, утопленными в специальные ниши. Опять же, всё изобиловало экранами и дисплеями. Со всем можно было взаимодействовать и всем можно было управлять. Даже на стуле снизу, как оказалось, есть малюсенький сенсорный экран, регулирующий комфортность.

Освещение создавали длинные прямоугольные панели на потолке. Они давали мягкий рассеянный свет. К тому же он мог менять оттенки от холодных до тёплых, по вкусу. Вдоль пола и на том же потолке располагались также решётки вентиляции и если прислонить к ним ухо, чувствовалось гудение и движение воздуха. Да, я ползал по полу и становился на стул, чтобы дотянуться до полка. Искин тактично решил не комментировать моё поведение. Стены были обиты, хотя это я так называю — обиты. Скорее сами внутренние стены были мягкими. О них не возможно было получить ударную травму, ну может только при очень высокой скорости движения дурной головы.

Хорошенько набив брюхо, я блаженно вернулся в лечебное помещение, или по-корабельному — медотсек. На полу не было ни грязи с обуви, которую я принёс, ни пятен крови, когда Маруська истекала ей. Я уже видел дроида уборщика, пока лежал в капсуле. Он был маленьким блиноподобым существом, катающимся по полу и надолго замирающим над пятном или мусором. Ити объяснил, что он не собирает и не вытирает в классическом понимании, а скорее, испаряет и всасывает, что осталось. На одну кучку песка у него уходило несколько минут, а на кровавое пятно чуть больше десяти. Странный способ уборки, но зато стерильность и порядок. Не будем критиковать, чтобы не выглядеть безграмотным селянином, попавшим на роботизированный завод.

Медотсек был попросторней, чем камбуз, но тоже не шибко то развернёшься. Зато у него была прямая связь через шлюзы со всеми частями корабля. И свой собственный выход наружу, через который мы и попали сюда. А так переходные шлюзы были и в рубке, и в машинном отделении, и в грузовом отсеке. Корабль был средним атмосферным челноком, переделанным под межсистемник. Всё на нём было небольшим и во всём приходилось ужиматься. Но зато состав отсеков был полный, а не как в малых и сверхмалых, где из жилых отсеков только рубка, она же медотсек, она же камбуз, она же каюта. Длиной в пятьдесят метров, на нём было установлено два планетарных движка. В задней части скрывался маршевый плазменный ускоритель, а прыжковому двигателю не требовалось быть снаружи. Наоборот, ему нужно было быть как можно ближе к центру масс корабля. А это чаще всего означало где-то в центре.

Снаружи, как я оценил с самого начала, корабль представлял из себя грубый и неинтересный брусок. Пятьдесят на двадцать на десять метров. Бандура та ещё, но без изящных форм, прекрасных крыльев и зализанной пилотской кабины сверху. Этакий летающий барак с кое где проглядывающими иллюминаторами, трубами, прячущимися антеннами, оружием и выпирающими частями. Десятки камер могли показать этот неказистый корабль со всех сторон и тут я впервые, можно сказать, осознал, что мы в космосе. Изображения показывали пустоту с тусклыми звёздами, или с ярким солнечным пятном вдалеке. И челноком посреди этой пустоты.

— А, где Земля? И Луна?

— Мы ушли с орбиты сразу после взлёта. Оставаться было крайне опасно. Сейчас мы ближе к четвёртой планете, чем к Земле.

— Марс? За шесть дней? Хорошее же ускорение у тебя, дружок. Почему оно не убило нас?

— Компенсаторы. Такая сложная штука. Включил на полную, как только вышли за пределы атмосферы. Слишком много энергии жрут планетарники, да и стартовали мы с перегрузкой.

— От кого мы бежим? Кто стрелял в Марусю?

— Сами у неё спросите. Я отключаюсь.

— Папа, отвернись пожалуйста, я всё же не маленькая девочка.

— Да, извини. С возвращением, рыжик.

Глава 3.

Я смотрел на неё, она смотрела на меня. И никто не решался начать первым. После долгих объятий куда-то пропал весь запал. Выяснять, что случилось, куда она пропала, не оставив ничего, ни одной записки, тянуть из неё это, с возможностью разрушить то хрупкое доверие между нами. Было страшно. Почему молчала она, тоже догадаться не трудно. Ей сейчас было гораздо труднее и паршивее чем мне. Моя мечта сбылась, моя дочь снова со мной. А какая была у неё мечта и почему ей пришлось вернуться, да ещё и под обстрелом?

— Тебе здорово досталось. — Я решил, будь, что будет, и первым ступил на тонкий лёд.

— Зацепило на излёте. Дугомёты в атмосфере так себе оружие, за последние две, хотя нет, уже три недели мы это выяснили. Я не ожидала, что меня засекут. Раньше всегда получалось пролетать, не привлекая внимание Арбитров. В их блокаде много дыр, которые они физически не могут закрыть. По крайней мере, мы в это верили до недавнего времени.

Я решил зацепиться за вроде бы второстепенную тему, штурмуя её барьер стыда издалека.

— Арбитры, это те, кто устроил маленькую войну, гоняясь за тобой?

— Да.

— Кто они такие?

— Хороший вопрос. В той среде, где крутилась я, ответа не знают. Возможно, кому-то из сильных мира сего известно гораздо больше. Точно можно сказать про Храмовников. Они что-то знают, раз решились устроить всю эту заварушку.

— Храмовники? Я успел прочитать про них. Как там было? Религиозное государство, монотеизм, верховный жрец — живой бог, расположено на северо-западе населённого региона галактики. Дальше шли цифры, а их я не очень запоминаю, ты же знаешь.

— Вот чему я не удивлена, это твоему любопытству. Что ты успел изучить? Про Содружество знаешь?

— Экономический и оборонный союз пяти довольно сильных государств, контролирующих четверть населённых миров.

— Неплохо. Пятьдесят стандарт циклов назад, это где-то семьдесят пять наших лет, в Содружестве было восемнадцать государств. Амарар, один из основателей союза, пережил революцию и к власти пришёл религиозный фанатик, верховный жрец господствующей у них религии. Он казнил за реальные и выдуманные грехи весь королевский двор, выжег любые намёки на другую веру и провозгласил себя богом. Народ, до того не сильно то жировавший, стал жить чуть лучше и этого хватило, чтобы верховный жрец не свалился со своего собственного божественного трона. А сейчас, три поколения спустя, никто уже и подумать не может, чтобы что-то изменить. Всех всё устраивает, особенно бизнес. Жрец умён, он не стал разрушать торговую систему, и даже ослабил удавку. Деньги стали его второй опорой. Короче было много смертей и много фанфар. И ещё он вышел из Содружества. Почти сразу. Одним из его лозунгов было: "Прочь от терпящих дьявола". Но весь бизнес держался на торговле с союзом, так что выйти то он вышел, но сразу перезаключил двусторонние контракты со всеми. Народ увидел исполнение обещания и возрадовался, торговцы не успели испугаться и даже выиграли от более выгодных контрактов и передела сфер влияния.