Я сделал знак сопровождающим оставаться на месте и двинулся дальше. Ну что же, я веду себя странно, моя гильдия ведет себя странно, мы отлично подходим друг другу. Правда, понятия не имею, как мы будем вместе работать, но может темные что подскажут.

Пока меня не было, темные зачем-то разнесли пирс, пристань и попытались протаранить кораблем берег. Я могу ошибаться, я, наверное, пристрастен, но вот есть у меня подозрение, что от этих людей хорошего совета ждать не стоит.

Возле корабля толпились люди, и мне пришлось преодолеть сопротивление, прежде чем вспомнить, кто они и почему я должен испытывать к ним что-то кроме отторжения. Темный магистр тоже был там.

...— Еще не поздно повернуть и оставить их здесь!

На палубе виднелись отчетливые подпалины. Двое здоровых боевиков держали за руки высокого заклинателя, лицо которого пачкали красные полосы.

— У меня есть идея, — сказала Шеннейру волшебница с синими кругами под глазами от усталости. — Магистр, давайте оставим на острове Миля.

По-моему, идея понравилась всем, кто ее услышал.

Трава рядом зашелестела, и подобравшийся вплотную заарн тихо прошептал, смотря на меня снизу вверх:

— Этот низкий человечишка. Пробился в командную рубку и попытался что-то сделать с управлением. Но мы отобрали у него штурвал...

Я посмотрел на корабль, крепко встрявший носом в берег, молча отодвинул иномирца в сторону и шагнул к волшебнице. Серая форма, внутренняя служба?

— И что теперь вы будете делать?

Она с легким расстройством оглянулась на корабль и пожала плечами:

— Теперь у нас есть светлые.

На лицах стоящих рядом ясно зажглось: "Вы улавливаете, улавливаете, что это значит?!"

— У вас есть светлые, — согласился я. — У вас есть светлые, и вы сейчас стаскиваете корабль обратно в воду.

Маги потянулись за поддержкой к своему магистру, но темный магистр Шеннейр не обращал на них ни малейшего внимания, развивая в подчиненных самостоятельность, сообразительность, инициативность. Надо брать пример с темного магистра Шеннейра.

Он повернулся ко мне, оживленно, словно собираясь что-то спросить... Я остановился на предписанном расстоянии и склонил голову в коротком поклоне:

— Магистр. Община ждет вашего слова.

Его эмоции потухли разом; Шеннейр холодно сощурился и кивнул.

На палубе Миль прекратил вырываться и уставился на меня, на Шеннейра — я приготовился к гневной речи о подлых светлых, подло усыпляющих темных магов, о мучивших заклинателя жутких кошмарах про говорящих акул и детей акул — ухмыльнулся так широко, что, казалось, лицо его сейчас треснет, стряхнул чужие руки, медленно сделал несколько шагов назад и скрылся внутри корабля.

"Мы не хотим, чтобы темные входили в поселение и смотрели на наши дома. Они и так испортили все, до чего дотянулись, " — сказали мне изгнанники, и потому последнюю, завершающую встречу мы проводили на высоком берегу. Матиас зачем-то увязался следом; стоящая рядом Бринвен вздрогнула, между рядами пронесся короткий вздох, и я испытал мгновенное раздражение.

Я же просил оставаться на корабле. Мог бы не являться так, сразу, и не пугать моих людей. Зачем он вообще напросился в путешествие? Мороки от него больше, чем пользы.

При виде Шеннейра ментальные щиты сомкнулись так плотно, что стали похожи на броню.

— ...Властями Аринди, властью объединенной гильдии Аннер-Шэн, словом темного магистра Шеннейра, словом светлого магистра Тсо Кэрэа Рейни наказание с изгнанников снимается. Изгнанникам дозволено вернуться на материк.

И все же это была победа. Малая, невеликая, но победа. Вряд ли двенадцать лет назад темный магистр Шеннейр хотя бы мог представить, что будет произносить подобные слова.

Замотивированные пренебрежением донельзя, самостоятельность и инициативность темные развили в себе во мгновение ока. Когда мы вернулись, корабль уже спокойно качался на волнах, к берегу были перекинуты спешно выращенные сходни, каменная пристань расплавлена и снова разглажена, а маги серьезны и собраны.

Я поднялся по сходням; даже касаться поручней было неприятно — словно живущие здесь темные оставили отпечаток на всем корабле. Надо взять у Миля перчатки.

От Миля я ждал оглушительного скандала, но Миль молчал.

Возвращались мы стремительно. Даже не стали заезжать в Токитири, на ходу приняв информационное сообщение от маяка. То ли Шеннейр опасался, что светлым понравились острова и они сбегут, то ли что островитяне возьмут корабль штурмом и похитят светлых, то ли что темный островной отдел будет умолять забрать их на родину. В сообщении с материка был призыв немедленно возвращаться.

Обстановка на борту царила тяжелая. Светлые почти не выходили из кают, и я старался проводить с собратьями как можно больше времени, поддерживая словами и через эмпатическую связь. Их жизнь, трудная, но размеренная и привычная, поменялась во мгновение ока, и кто-то переносил это так плохо, что даже пугало. После каждой встречи я чувствовал себя выжатым физически и морально.

Настроение Шеннейра портилось день ото дня, и такого дурного расположения духа я у него не видел еще ни разу. Проблему с конфликтами магистр решил просто: запретил темным заговаривать со светлыми и даже подходить близко. Я посмотрел на все это и строго запретил светлым подходить и даже заговаривать с Шеннейром. В результате путешествие проходило тихо, но невероятно скучно.

Темные, разом эволюционировавшие из беспечных разгильдяев в ответственных подчиненных, учились быть невидимками. Корабль вымыли в третий раз и вычистили до блеска почти на следующий день после отплытия с острова — просто на всякий случай. А потом опасно стало даже громко дышать. Не скажу, чтобы я пытался выяснить причины; точнее, пытался, один раз. Видеть Шеннейра было выше моих сил, но от его расположения зависела жизнь моих людей.

— Боитесь за своих светленьких? — с порога разгадал мои мысли темный магистр. — Идите отсюда, Кэрэа Рейни, я не настолько ненормальный, чтобы впустую таскаться в такую даль. Идите к светлым, они вас двенадцать лет ждали.

И я пошел. Меня еще ни разу не отсылали так грубо.

— До чего же, все-таки, магистр вас ценит как ученика, — сказал мне боевой маг, что пытался не пропустить меня к Шеннейру, а потом дожидался результатов беседы у двери. — Даже отослал вас, чтобы вы не попали под горячую руку.

И эти люди что-то говорят про светлых. Порой мне казалось, что даже убивай Шеннейр своих магов — те будут рады и благодарны, что он делает это так просто и быстро, а мог бы долго и сложно.

И только Миль расцветал с каждым днем. Казалось, чем хуже становилось окружающим, тем лучше чувствовал себя он, чем мрачнее атмосфера — тем легче у него на душе. И Миль тоже молчал, иногда зловещей тенью появляясь на палубах и поражая в самое сердце зловещей широкой улыбкой. Теперь никто бы не протестовал, если бы он обрушил всю охладительную систему вновь. Хоть десять систем. Маги подозревали, что ариндийский мастер проклятий окончательно сошел с ума.

Матиаса я вообще не видел. Сначала это радовало — не путается под ногами, и отлично — потом я начал беспокоиться и, не выдержав угрызений совести, нашел его в том же закутке с механизмами. Заарн забился в самый дальний угол и лежал там, спрятав лицо в большое покрывало.

Признаться, я не ощутил ничего, кроме раздражения, когда потянул покрывало за уголок; заарн его отдавать не хотел и тянул на себя. Похоже, островитяне из Токитири все же запихнули тайком подарки: по ткани шла красивая, но характерная островная вышивка: солнце, закрытое тенью, оборотное солнце — фиолетовый круг с золотыми лучами. Солнце Заарнея.

Вряд ли я хотел приносить страдания намеренно. Но, если быть честным перед собой, чужие мучения были в чем-то приятны. Мне было плохо, и я бы не выдержал чужое счастье.

Не так легко в итоге понять, что ты светлый магистр светлым магистром, а как человек сволочь.

— Здесь много кто ходит?

— Никого, — глухо ответил заарн, не поднимая головы.

— Очень хорошо, — я отпустил покрывало и сел рядом, прислонившись к гудящим коробам.

Если я осознаю свою истинную суть разумом, то могу тем же разумом корректировать свои действия так, чтобы не причинять никому вред. Если бы в мире было место, где я мог бы спрятаться, то я остался бы там навсегда.

Матиас выпутался из-под покрывала, недоверчиво поглядывая на меня; несмотря ни на что, его искра горела так ярко, что пламя отражалось в глазах.

— Что случилось... человек? Что мне нужно сделать?

Ничего, забавная зверюшка, ничего. Если только ты не можешь залезть мне в голову и все исправить.

Прибывали мы на рассвете.

Солнце еще не разогнало дымку, и там, откуда мы плыли, вода смешивалась с небом в аморфном туманном хаосе. Все поверхности на корабле покрывала влага.

Побережье находилось на месте, волновые башни проводили нас затухающим светом маяков. Задержались мы только для отправки короткого сообщения с верным позывным и паролем — чтобы береговая охрана Аринди не сожгла стремительно мчащийся к берегу корабль вражеской страны. В темной гладкой воде бухты отражались размытые утренние огни Кипариса: город Кипарис тоже оказался в целости и сохранности, как и главная пристань, а на пристани стояли Нэттэйдж и Гвендолин.

Я уезжал, было трое высших, вернулся, осталось двое. Бедняга Олвиш, его сожрали. Светлые пока вели себя тихо и не выкидывали ничего непредусмотренного, и сплошь незнакомые лица среди темных их не вдохновляли. Обидно, когда возвращаешься мстить, а предметы мести поменялись тридцать три раза. Судя по пристальным взглядам, которыми прошивали Шеннейра Кайя, Бринвен и еще человек десять, им очень хотелось уколоть темного магистра на тему быстрого оборота темных магов, но запрет общения еще действовал.

Шеннейр молчал тоже, и Миль хранил свой странный обет. Я дождаться не мог, когда мы наконец доедем.

На сей раз корабль встречали. Несмотря на раннее утро, практически ночь, обзорные площадки на скалах усеивали люди. Я понимал, зачем это сделано — возвращение светлых требовалось обозначить официально. Толпа вела себя спокойно, темные ее не шугали, пусть среди обычных защитных печатей я чуял спрятанные шоковые.

Порой мне казалось, что темные относятся к жителям своей страны как к неизбежному злу. Должен же кто-то пахать землю, делать на заводах полезные вещи, строить города и обслуживать гильдию. А вот поднимать голову гражданским не следует. Но обычные граждане Аринди были вовсе не глупы и прекрасно понимали, что перед ними происходит нечто значимое.

Когда мы ступили на землю, верхушки гор как раз порозовели от солнца. Прибытие на рассвете однозначно толковалось как добрый знак. Возрождение, начало новой эры. Светлые вели себя спокойно и уверенно, даже величественно — как люди, и вправду возвращающиеся в родной дом. Достойно своей гильдии. Через эмпатию я ощущал, чего это им стоило.

— Мы приветствуем вас в Аринди, светлая гильдия Аннер-Иншель, — с холодной торжественностью произнесла Гвендолин, и Нэттэйдж повторил вслед за ней, так же торжественно, но чуть более сердечно:

— Добро пожаловать на родину, светлые.

— Ну что же, — вежливо ответил им Кайя. — Вы долго продержались без нас.

Высшие посмотрели на него так по-домашнему, так по-доброму, что я мысленно прикрепил на подмастерье значок первой жертвы. Бринвен на удивление смолчала, а потом я справился с собственными ментальными щитами и перехватил управление над общиной.

— Шеннейр!.. — радостно начал Нэттэйдж, внимательно пригляделся к темному магистру, но со внезапным проблеском самосохранения умолк. Может быть, я слишком копался в мелочах, но Нэттэйдж выглядел нездорово оживленным; Гвендолин — необычно печальной.

— Нэттэйдж! — подхватил я.

— Кэрэа Рейни!

Миль пробормотал ругательство и отошел. Первый выбывший.

— Нэттэйдж, а зачем вы убили и закопали Олвиша? Но это неважно, где мои фейерверки?

— Какие?.. — сбился с мысли темный.

— Провожать нас хотели всем берегом. То есть если два ваших магистра возвращаются, встречать их не надо?

Нэттэйдж возвел очи к небу и смущенно протянул:

— У нас военное положение... Олвиш проводит время на западной границе... почему сразу убил, светлый магистр? Фейерверков нет, так что, сразу убийца?..

— То самое военное положение, которое не отменили? — я навострил уши, но вмешалась дотоле снисходительно слушавшая Гвендолин:

— Мне кажется, нашим светлым собратьям прежде всего с дороги нужен отдых. Все готово, Иллерни проводит вас в замок.

С чего и надо было начинать.

Я с досадой заметил, как высшие обменялись с Шеннейром короткими взглядами. Не сопроводить сородичей я не мог, и чувствовать, что тебя задвигают в сторону, пока серьезные люди будут обсуждать серьезные дела, было неприятно.

Перед самым выходом с пристани меня перехватил Лоэрин. Лоэрина попыталась перехватить охрана, но порыв артефактора было не остановить.

— Кэрэа Рейни. Я ведь сделал вам корабль. Хороший корабль, — он смотрел на железного монстра Ньен, и трагические нотки в голосе звучали неподдельно: — А вы оставили его на Островах и взяли другой?!

Откуда взял — его ничуть не интересовало. Я подхватил обиженного мастера под локоть и отвел в сторону, сделав светлым знак немного подождать, и доверительно признался:

— Вот этот корабль я привез для вас — чтобы вы с ним работали.

Лоэрин умолк на середине трагедии. Задевать творческую личность я считал излишним — ее творчество служило моим целям.

На пристани к беседующим высшим и магистру подошел Эршенгаль и склонился в глубоком поклоне. Потом что-то сказал. Я мрачно поморщился: ну что же, свое место я понимал прекрасно.

— Тсо Кэрэа, а вы снова светлый синдром не поймали? — заговорщическим шепотом осведомился Лоэрин. — А ведь у вас уже случилось качественное улучшение, и тут опять вам светлых добавили. Слушайте, я перевез некоторое оборудование из Лонгарда, так что подходите, и мы с вами это проверим...

— Короче, Лоэрин. Что вам от меня надо?

— Повторные замеры биоэлектрической активности мозга, — не моргнув глазом признался он. — Ее надо отслеживать на временной шкале. А то знаете эти графики, раз — и упадут куда-нибудь! Кстати, о светлом синдроме, а если промерить светлых для полноты выборки...

Я демонстративно оглянулся на пристально наблюдающих за нами светлых и с любопытством спросил:

— Если мои светлые маги отчего-то услышат, Лоэрин, что вы планируете ставить над нами опыты, то вас порвут на тряпочки. Вы понимаете?

Похоже, настрой компании артефактор чуял безо всякой эмпатии.

— Вы, светлые, тормозите науку, — упрямо объявил он, но рисковать ради движения вперед и прогресса не стал.

Остальных темных близко не подпускали, вероятно, чтобы не пугали только что вернувшихся изгнанников. Поэтому темные сгрудились дальше, выглядывая нас с не меньшим интересом, чем толпа на скалах. В первых рядах стояли Наро. Я отвернулся; говорить с ними не хотелось.