Действующая часть

— Ты видишь там что-нибудь еще или это все?

— Ничего, приятель. Но это не значит, что там его нет — ответил он.

Теперь я посмотрел на него, но говорили мои глаза. Чертовски верно. "ГАЗ" остановился в десяти метрах от наших сетей, в вихре песка и пыли.

Никто из нас не шевелил ни единым мускулом. Мое последнее воспоминание о Нике, было мимолетным взглядом на его огромную голову, когда он наводил Mk19 на корпус машины. Вены на его шее вздулись и пульсировали. Он выглядел страшным как грех. Теперь, за пылью и насекомыми, покрывавшими ветровое стекло, я разглядел пару лиц — и что-то еще, более светлое в тени, что вполне могло быть третьим. Невозможно было сказать, есть ли там еще люди. Я должен был предположить, что они там были. Десять метров — это не далеко, но достаточно прилично. Джеффу пришлось бы преодолеть это расстояние как Линфорду чертову Кристи, если под брезентом были солдаты. Они не должны были связаться по рации, не говоря уже о том, что бы развернуться и свалить.

Еще чуть-чуть тишины. Наш 110-й был подобен капкану, удерживаемому тонкой нитью. Малейшая вещь могла заставить нас действовать.

Дверь водителя открылась и ветер хлопнул ей о борт джипа. Из машины вылезли двое иракцев. Я взял парня, который сидел на пассажирском сиденье и наблюдал через прицел за его глазами. Реакции глаз дают вам мгновенное предупреждение, о чем сейчас думает мозг за ними. Хотя я не мог разглядеть его знаков различия, что-то инстинктивно подсказывало мне, что он офицер, причем старший.

Я следил, как он переводит взгляд с одной, укрытой сетями машины, на другую. Его водитель двинулся к Тони, третьему в нашей группе, но перед офицером стоял другой выбор: Тафф или я.

Я знал что парни по соседству тоже держат этих ребят на прицеле, но это ни хрена не облегчало задачи.

Он сделал несколько шагов по направлению к нам, затем остановился. Мой палец напрягся на спусковом крючке. Он повернулся и что-то сказал водителю. Теперь тот тоже остановился и обернулся. Они посмотрели друг на друга, потом снова повернулись к "ГАЗу".

Дерьмо. Возможно, они нас заподозрили. Я почувствовал мгновенный приступ недисциплинированности. Хотелось поливать эту чертову штуку автоматическим огнем. Но я сдержался. Эта вещь еще не была разыграна. Они дошли до своих дверей, открыли их, затем нагнулись и что-то взяли. Я ожидал, что офицер вернется с оружием в руках, или, что еще хуже, с гранатой. Вместо этого он достал потертую каску. Как и его приятель. Холодное облегчение в ситуации, которая ухудшалась с каждой секундой. Я подумал: тебе понадобится больше, чем чертов шлем, дружище. Этот парень был в паре секунд от встречи со своим Создателем, и он беспокоился о своей внешности.

Оба военных надели свои каски, поправили их и вернулись на прежний курс. Офицер направился прямо к передку моей машины. На мгновение, я был поражен нашими затруднениями. В одно мгновение я сложил эту головоломку. Мы были в 200 километрах позади вражеской линии фронта. Горстка потрепанных на вид машин отсиживалась посреди огромной и враждебной пустыни. Кем мы могли быть еще для этих людей, кроме как их однополчанами?

Может, они думали, что мы спим. Может быть, они думали что это какая-то игра. Последнее, что могло прийти им в голову — это то, что мы были командой поиска и уничтожения из SAS, прибывшей посеять хаос в их тылу. Я слышал биение своего сердца в моих ушах, чувствовал тонкую пленку пота под пальцем на спусковом крючке. Я следил за глазами парня, когда он добрался до сети. Теперь он был не более чем в трех футах от нее. На мгновение он остановился, но это была просто заминка: он искал вход.

Я выровнял дыхание, а затем остановил его.

Иракец наклонился и поднял сетку. Он наклонился, поднимая ее над головой, бормоча при этом божбу, адресованную Аллаху. Он был внутри нашего НП, когда выпрямился, увидев что я смотрю на него поверх ствола своей М16 и замер.

Тогда-то и началась стрельба.

— Глава первая

Я услышал о вторжении в Ирак на высоте 23 000 футов. Многие помнят, где они были 2 августа 1990 года. Что касается меня, то я висел на склоне горы, близкий к осуществлению мечты всей своей жизни — стоять на вершине мира. SAS разрешила мне присоединиться к гражданской экспедиции. Я был страстным альпинистом и решил заработать себе место в команде, выбранной для финального штурма Эвереста, который должен был состояться весной следующего года.

Сам штурм имел интересный поворот — то, что меня особенно привлекало. Он включал в себя тройную атаку на вершину, момент для размышления на вершине, а затем спуск на парапланах с вершины мира. В принципе, план состоял в том, что бы раскрыть наши парашюты и шагнуть со склона горы в пропасть.

Практически, летняя экспедиция, в которой я оказался в 1990 году, включала в себя восхождение в связке на горы Шишабангма и Чо-Ойю — последняя является третьей по высоте вершиной в мире.

На второй день августа, Эверест был уже близко. Я мог его видеть. Больше всего на свете, мне хотелось принять участие в восхождении на следующий год. Но это было до того, как Саддам разработал планы на Кувейт.

День, по гималайским меркам, начался нормально: я встал, поел и заварил чай, еще до того, как снег подтаял и солнце начало освещать склоны. Я выплеснул остатки чая в заполненный облаками каньон под моей палаткой и повернулся к вершине. Последний участок маршрута выглядел пакостно: твердый лед под крутым углом; единственный выступ, если что-то пойдет не так, это 800-футовый ледяной уступ, уходящий в кучу уродливых трещин на скальном склоне под ним.

Шесть часов, предшествующих моему возвращению в базовый лагерь, требовали от меня полной сосредоточенности. Задача на сегодняшний день состояла в том, что бы перетащить кучу припасов в Базовый Лагерь 2, расположенный вблизи от вершины. Я уже был близок к тому, что бы поставить под угрозу свое место в экспедиции. Я не хотел снова все испортить.

Мы были на высоте около 22 000 футов и уже неделю в путешествии. И тут в первый раз она подкралась ко мне. Усталость, ведущая к усталости которой я никогда не знал. Я чувствовал себя совершенно разбитым, но до этого был очень уставшим и решил что справлюсь. Затем началась водянка. Это одно из самых мучительных ощущений боли, которое я когда либо испытывал. Тебе так хочется в туалет, что можно заплакать. Но вы даже этого не можете сделать, потому что ваше тело цепляется за каждую каплю влаги — пот, мочу, слезы, что угодно. Мне дали кислород и через день или два я был снова в порядке. Диагноз был прост. Высотная болезнь. Я слишком сильно напрягался, в то время как мое тело не акклиматизировалось. Чертовски глупо. Никто так не злился как я. Меня больше всего беспокоило то, что я потерял свое место на восхождении в следующем году.

Я посмотрел вниз с ледяного уступа. Один промах — и я навсегда останусь на леднике. Я много лет занимался альпинизмом и по какой-то извращенной причине падение никогда не вызывало у меня страха. Я взглянул на возвышавшуюся надо мной скалу и очертания Эвереста за ней и позволил себе немного расслабиться. После моей ошибки вначале, все начало выглядеть лучше. Если повезет, думал я, у меня есть реальные шансы пройти в следующий раунд.

Я был уставшим, когда наконец вернулся в базовый лагерь и включил новости. Прослушивание новостей Би-Би-Си было частью ежедневного ритуала. Напоминание о домашних делах. И, напоминание что в этом мире все еще есть гребаные безумцы.

Моей первой реакцией на известие о вторжении Ирака был шок. Второй — желание вернуться домой. Я мог представить себе оживление в Херефорде, сплетни в комнатах отдыха, шум и волнение.

Это был шанс для настоящей работы. Возможность применить на практике все полученные знания. Я всегда сожалел, что пропустил Фолклендские острова, но не надо было быть ученым-ракетчиком, что бы понять, что тут потенциально больше возможностей. Была конечно, одна маленькая проблема. Я застрял тут. Внезапно, я забыл про Эверест. К черту Гималаи, мне нужно было вернуться домой.

Если бы не Гарри Тейлор, я бы рехнулся. Гарри был руководителем экспедиции и бывшим сержантом SAS. Он был альпинистом всю свою сознательную жизнь. Его пухлое лицо противоречило его худощавому телу, находившемуся в редкой даже для SAS физической форме. Гарри служил в Эскадроне "B" до своего ухода из Полка пять лет назад. Ему было только около тридцати, но он уже накопил богатый опыт в горах и за их пределами. Он уже был в нескольких экспедициях в Гималаи, как в составе Полка, так и в гражданских путешествиях. В прошлой несколько парней получили тяжелые травмы, а двое погибли. Гражданская экспедиция не смогла добраться до вершины. Так что теперь, Гарри был зависим. Это было видно по его глазам. Гарри вероятно умрет в горах, потому что, как наркоман, он не сможет отказаться от этих чертовых штук. Закончив одно восхождение, он поднимется на следующую вершину, а затем на следующую, и так одну за другой.

Возможно, из-за своей собственной зависимости, Гарри понимал мою патологическую потребность вернуться; вернуться к работе, к которой я готовился с тех пор, вступил в ряды Специальной Авиационной Службы восемь лет назад.

В течении нескольких следующих недель мы много говорили, обсуждая все военные варианты, которые, как мы предполагали, будут доступны планировщикам Уайтхолла и Пентагона. Составление собственных планов было интересным упражнением для ума, но что еще более важно, оно не давало мне рехнуться.

Недели тянулись мучительно медленно. Когда наконец, пришло время прощаться, прощальные слова Гарри были точны и просты.

— Ты везучий ублюдок, Кэмми. Удачи тебе, приятель.

Мы пожали друг другу руки и я повернулся к крутой, усыпанной осыпями тропинке, которая в конце-концов привела меня в Херефорд.

— Увидимся, когда вернешься! — крикнул мне вслед Гарри.

Шесть месяцев спустя, эти слова будут снова последуют за мной. Но тогда, когда я заставлял себя не бежать трусцой вниз, по склону горы, я мог думать только о том, что ждет меня впереди, а не о людях, которые уже не вернутся.

Хорошо было вернуться обратно, к ребятам. Но это тоже было странно. Два дня назад я дышал разреженным кислородом Гималаев. Потребовалось двенадцать часов, что бы спуститься с гор пешком и на яке; еще пятнадцать часов, что бы добраться до Лхасы на полноприводном автомобиле. Оттуда мы целый день летели самолетом до Лондона, а оттуда на автобусе в Херефорд. В конце концов, через три недели после того, как войска Саддама растоптали Кувейт, я снова был в Стирлинг-Лайнс и рвался туда.

Вот только все было не так просто. В течении двадцати одного дня в Полку кипела активная деятельность по подготовке к встрече с иракской угрозой. Войска Саддама все еще вливались в крошечное нефтебогатейское государство, откуда они могли двинуться куда угодно в Заливе. Саудовская Аравия, оплот интересов Запада на Ближнем Востоке, могла пасть следующей. Не важно, что я почти два месяца не видел никого из своих корешей. Дерьмо летело и я должен был в него вписаться.

В три часа была съемка фотографии всего Эскадрона и я получил указание быть там, с бородой и всем прочим. После того как я месяц не брился, выглядел я хуже бродяги. Тем временем я занялся делом, возвращая на склад свое горное снаряжение и урывками разговаривая со всеми ребятами, с которыми только мог.

В том, как люди двигаются по базе, обычно чувствуется целеустремленность, особенно во время подготовки. Но тут все было по другому. Куда бы я не посмотрел, парни были вовлечены в маленькие проекты, связанные с Кувейтом. Я перемещался между ними, заглядывая через плечо, стараясь не быть навязчивым. Ночь через месяц ожидания и я уже чувствовал себя как запасной хрен на бар-мицве. Стив, глава воздушно-парашютного отряда, огромный парень, выглядевший как персонаж романа Свена Хасселя, суммировал то, что я чувствовал.

— В конец очереди, Кэмми — сказал он, хлопнув меня между лопаток и направляясь на очередной инструктаж. — Ты это пропустил, приятель.

В Эскадронах SAS есть четыре отряда: горный, воздушно-парашютный, мобильный и лодочный. Как сержант горного отряда, я не мог не ответить.

— Я не ожидал увидеть на этом вызове никого из вас, мальчики из Олдершота, Стиви. Армия Саддама, должно быть большая куча придурков, чем я думал. (Aldershot boys в оригинале — намек на место постоянной дислокации британского Парашютно-десантного полка. Прим. перев.)

Он рассмеялся.

— Ну вам-то, дерьмошляпам, это хорошо знакомо, а? (Crap-hat в оригинале — унизительное прозвище, которое десантники употребляют в отношении всех остальных военнослужащих британских вооруженных сил. Кроме коммандос морской пехоты — для них припасено прозвище "капустноголовые" — прим. перев.)

Черт. Первый раунд за десантурой.

Я решил проверить почту: счета и остальное дерьмо, которое накапливается, когда вы уезжаете достаточно надолго. Когда я пересек центр комплекса, активность продолжалась. Каждый свободный клочок земли был занять большими громоздкими коричневыми контейнерами, в которых хранится 99 процентов необходимого для вашего существования. Нужна была война, что бы все это вытащили наружу. Куда бы я не посмотрел, повсюду укладывали и готовили снаряжение.

Именно тогда я увидел пару знакомых лиц сквозь организованный хаос; Том и Джефф пересекали территорию комплекса, каждый с планшетом под мышкой. Судя по направлению, куда они двигались, они шли к Кремлю, самой защищенной части анклава Полка. Именно здесь все собирались, когда мы планировали что-то большое. Том поднял голову, увидел меня и толкнул Джеффа локтем. Они подошли ко мне.

— Черт меня побери — заявил Том со злобной ухмылкой на лице — Мы готовимся выбить дерьмо из иракской армии, а они запустили сюда одного из своих шпионов, что бы тот поглазел.

Том был отличным солдатом, одним из лучших, кого я когда-либо видел. Четыре года назад я помогал ему тренироваться для поступления в Полк. Его главными недостатками был ужасный вкус в одежде и факт, что он был бывшим десантником, о чем никогда не забывал, особенно, если твой родной полк был пехотным, как мой.

Они начали осматривать меня с ног до головы. Том потеребил мою растительность на лице. Джефф своротил нос и притворился, что его тошнит. Я довольно смуглый — видимо, из-за кельтского происхождения — так что я пропустил шутку Тома мимо ушей. Но я отвесил Джеффу подзатыльник. За годы службы в полку, бывали времена когда я вонял и похуже.

Оба разразились смехом. Мы пожали друг другу руки. Было приятно снова увидеть их.

Как правило, вы общаетесь с парнями в своем отряде. Кроме профессионализма, я полагаю, вас больше ничего не связывает. Но есть и другая стайка парней; люди, которые популярны потому что они забавны, остроумны, или что-то еще, и очень профессиональны. Том и Джефф не были из горной группы. Они относились ко второй категории. Джефф был "киви", с которым я познакомился несколько лет назад, когда работал по обмену с новозеландской SAS. Джефф, подобно мне, был "дерьмошляпой" — то есть, его первый полк тоже был пехотным.