3. Падение

Совершенное безумие.

— Для всего мира первыми напали — мы.

— Светлый магистр, — Шеннейр не слушая поманил меня ладонью. Я сделал несколько шагов и остановился. — Какое наказание предусмотрено для переступивших границу чужой страны?

— Человек, который ступил на чужую землю со враждой в сердце, должен быть уничтожен. Удар за удар, кровь за кровь, смерть за смерть и месть в утешение...

Шеннейр одобрительно протянул мне руку.

То, что я принял за столики, оказалось переносными алтарями. Первый выглядел гораздо современнее — сталь и стекло, вращающиеся рунные круги и сеть синих огоньков. Второй использовали давно и часто: почерневшее дерево со въевшимися пятнами, глубокими царапинами, прорезанной фигурой и частоколом острых лезвий в центре.

— Прошу, — почти дружелюбно пригласил магистр, и я околдованно сделал еще шаг. — У нас тоже есть оружие. Ньен давно пора поставить на место.

— Мы... мы будем сражаться?

— Мы — будем. А сейчас мы с вами сожжем этот обалдевший городишко.

Над доской вращались два блуждающих светящихся круга: они пересекались, но не совпадали, и одна из синих точек была почти в центре. Россыпь синих огней под стеклом напоминала созвездие. Или схему городов.

— Если мы применим неконвенционку, — я чувствовал себя пустотой; пустой маской, которая должна произносить нужные слова. Это чудовищно. Этого не происходит. — Аринди уже никогда не станут слушать!

— Аринди уже не стали слушать, — расположение мгновенно растворилось в яростной маске; но и та исчезла, оставив после себя насмешку. — Те люди с севера, они тоже шли под знаменем светлых идей? Светлым вредно получать волю и слишком много думать. Рейни, у вас была возможность. Развлеклись и хватит. Олвиш, я на связи, — он поправил наушник и щелкнул переключателем на первом алтаре. Замерцали синие индикаторы; темный магистр перешел ко второму алтарю и с нажимом провел ладонью по лезвиям. Кровь заполнила желоба, очертив уже виденный мною сигил, и полилась на траву. — Санкционировано. Отправляйте подарок получателю. Светлый магистр, с вашего морального одобрения.

И схватил меня за руку, заставляя совместить круги. Далеко на северо-западе, над горизонтом, вспыхнула зеленая искра.

Яркие незримые лучи пронзили воздух и землю, и людей. И все погасло. Все было тихо.

...Переговорный браслет тихо звякнул, сообщая, что первые светлые группы благополучно прибыли на место. Шеннейр повернул браслет к себе, с интересом разглядывая смысловые глифы, и жестко посмотрел в упор:

— Я очень рассчитываю. Что возвращенные из изгнания светлые маги окажутся достойными гражданами и не позволят в себе усомниться. Что вы скажете, Кэрэа Рейни — ваши новые подчиненные будут хорошими и будут верно исполнять приказы и хорошо работать на благо своей — нашей общей любимой страны?

За темным взглядом не было ничего — только мрак и ни капли сомнений. Война? Шеннейр даже не хотел ее предотвращать.

Он ни минуты не верил в успех переговоров. Ему не нужен был этот успех. Ведь мир, заключенный светлыми, заставит Аринди измениться во исполнение договора и возвысит светлую гильдию. А война, наоборот, возвысит темных. Война возвысит темного магистра Шеннейра. Темный магистр Шеннейр теперь незаменим; он — лучшее, что у нас есть, он — единственная надежда. Темный магистр Шеннейр расправился бы с посольством сам, если бы этого не сделали маги-нэртэс.

Переговорный браслет хрустнул под его пальцами, впиваясь в руку острыми гранями. Я вздрогнул, приходя в себя, и, с трудом ворочая языком, проговорил:

— Они будут.

— Проводите светлого магистра, — Шеннейр усмехнулся и кивнул своим, полностью теряя интерес к происходящему. Окружающие засуетились, сворачивая алтари, и я беспомощно смотрел в спину уходящему магистру. Меня никогда не страшило будущее. Кроме, может быть, того момента в далеком прошлом, когда я понял, что светлая гильдия проиграет.

— Погибнет столько людей...

Он не замедлил шаг и презрительно бросил через плечо:

— В Аринди люди уже гибнут. Или своих вам не жаль?

Путь до замка я не запомнил.

На большом информационном экране ярился представитель Северной коалиции, рассказывая, как темная низкая мразь из Аринди вместе со своими союзниками-нэртэс (в два раза больше красочных прилагательных) загубили несчастных глупых светлых, красу и гордость своей гильдии, которые всего лишь верили в исправление и попытались помочь.

— Тьму нельзя защищать. Протяни тьме руку — и она вцепится в нее и ударит.

Это так.

И теперь пойдут следом они, защитники и воины. Огненным вихрем пройдут по грязной земле, вырежут всех, кто держит оружие, повергнут врага в прах, и земля будет стонать под их поступью. Развлекательная программа восстановления справедливости била в самое сердце.

— Тьму нельзя прощать. К тьме нельзя быть снисходительным.

Это так.

Матиас бросился ко мне, стоило выйти из машины, и теперь стоял рядом, держась за край рукава. Я поморщился, готовясь отвернуться, но северянин резко замолчал, огненно уставившись, казалось, прямо на меня. Это был прекрасный взгляд.

— Мы знаем, что вы слышите нас, Аннер-Шэн. Пролитая кровь вернется вам сторицей. Вы уничтожили своих светлых, но всех не убьешь. Мы не остановимся и не посмотрим на потери. Пора выжечь гнойники с нашей земли. Это только начало. Мы отомстим.

Где вы были двенадцать лет назад, твари?

В своих покоях я сел на кровать, обхватив голову руками. Конечно же, моя страна мне важнее, чем любая другая.

В комнатах было темно и пусто. Матиас устроился прямо на полу, скрестив ноги.

— Хсаа'Р'Нэа запустили инкубатор прорыва Второго Лорда Уллррриш, — с удовольствием проурчал он из темноты. — Улриш и Тогтогшохх нельзя запускать одновременно. Они будут рвать друг у друга энергию и сцепятся.

Когда я закрывал глаза, то видел высотные здания в акварельной утренней дымке, оплывающие и тающие как сахарные фигурки под раскаленным сиянием.

Я видел лес, линии дорог, по которым тянулись колонны машин, беженцев, и вспыхнувшее над ними безжалостное небо. Убежище: темные залы, аварийное освещение, трехэтажные нары и сотни людей, и стальные двери, из-под которых льется зеленый свет...

Все мои старания были бесполезны. Все рушилось.

— Если инкубатор прорыва запущен, — я подгреб к себе одеяло и завернулся в него плотнее. С воздухообменом в волшебном замке творилось неладное: когда я вошел, было жарко, сейчас — слишком холодно. Приходилось долго собираться с мыслями, прежде чем произнести новое слово. — Прорыв уже не остановить?

Хотя плевать на Заарней. Он придет уже на развалины.

Глаза заарна светились сами по себе: половинками белого круга.

— А выбора нет, человек. Если пробужденные инкубаторы не получат достаточно энергии, то начнут пожирать все вокруг. Начнут с Лордов, — он шумно втянул слюну. — Откусывать от Лордов по кусочку. От трепещущей мягкой плоти, которая прячется в прочной раковине... Ты думаешь, Лорды вкусные, человек, который рыба?

Может быть. Я закрыл лицо ладонями, но все равно видел зеленые огни, скользящие из окон по стенам. Война — там, где люди бессмысленно испытывают боль и умирают. Нет ничего более глупого. Более бесполезного.

— Первый Лорд спит. Он очень давно спит. Говорят, что Первый Лорд давно не умирал, он сильно разросся, он сильно ветвится и его корни повсюду. На поддержание его... функционирования тратится слишком много энергии. Поэтому он лег в спячку и проснется тогда, когда врата откроют настежь.

То есть к кормежке.

— Скоро внешним формам придется признать, как они налажали, и будить все сознание Лордов. О, да, — Матиас мерзко захихикал. — Один инкубатор испорчен, Пятый Лорд не сожран, ваш мирок не сожран. Внешним формам придется держать ответ, чем они здесь занимались.

И не говори. Разгильдяйство на всех уровнях. Должно быть, мое плохое самочувствие объяснялось неконвенционным проклятием — должно же сказаться на человеке упавшее на голову неконвенционное проклятие? Или защитным амулетом, который не столь отличался от того, от чего должен был защищать.

Сейчас бы очень пригодился блокиратор. Погрузиться в темное море и отключиться от всего.

— Почему инкубатор Тогтогшохх так называют?

— Потому что он делает так: "Тог-тог-тог-шоххх!" — тихонько зашипел заарн из темноты. — "Тог-тог-тог-шоххх!" Он так дышит.

— У Заарнея есть особые инкубаторы Прорыва... Есть обычные. Если ты, Матиас, кровь от крови Лорда, то ты, должно быть, вырос в особом инкубаторе?

Его эмпатическое поле раздулось от гордости. Матиас выпрямился, клацнув зубами и, сдерживаясь, чтобы не лопнуть, веско ответил:

— Да.

— Инкубатор больше не работает?

Радость потускнела стремительно, пойдя гнилыми пятнами:

— Как только Лорды меня увидели, они сразу его закрыли.

Я внезапно подумал о том, что у меня еще оставалась таблетка блокиратора? Или нет? Я отчетливо помнил черную большую капсулу, как держал ее в руках, и даже с закрытыми глазами видел маслянистый блеск. Блокиратор мне бы не помешал. Несколько часов в пустоте...

В ящике стола таблеток не оказалось. Я перерыл все покои, и, не найдя ничего, перерыл снова. Неужели я потратил последнюю? Воспоминания полностью пропали из головы. Нет, она должна была остаться. Или ее забрали при переезде? Или поискать получше? Вызов, пришедший на почти переломленный переговорный браслет, вызвал только раздражение, но не ответить я не мог — темные устанавливали связь с убежищами.

Пункт связи был оборудован прямо в замке гильдии: его старались сделать самым передовым в стране, и так старались, что не успели доделать. Половина круглого зала была черна: пустые стены, голый пол, торчащие гнезда для проводов. На другой половине висели передающие экраны: серебряные, начищенные, покрытые гравировкой. Над панелями колдовали тихие и незаметные маги из технической поддержки, чье призвание состояло в пользе и незаметности. Гвендолин с Нэттэйджем в стороне вели разговоры, приличествующие высшим. Нэттэйдж то и дело запрокидывал голову и прикладывал к носу салфетку.

— Если Миль повредил мне сосуды, — его голос звучал чуть гнусаво. — Будет оплачивать медицинское восстановление.

Гвендолин посмотрела на него с удивлением.

— Миль еще ни разу не оплачивал ничье лечение, — деликатно предупредила она.

Подозреваю, что Миль считал, что жертвы должны кланяться ему в ноги уже за то, что им требуется лечение, а не гроб. Отношения, что иерархические, что товарно-денежные, держались у темных едва-едва.

— А вы, светлый магистр? — оживленно обернулся Нэттэйдж. — Как ваше здоровье? По вам же попало неконвенционное заклятие... ведь так?

Я пожал плечами. Меня защищает сила моей светлости — это ведь сразу же ясно.

Связь устанавливалась долго. Связь работает тем хуже, чем больше в воздухе темной магии, чем больше боевых проклятий и чем шире распахнуты межмировые врата.

— Любое использование темной магии приближает триумф Заарнея.

Это была расхожая всем известная фраза, но Нэттэйдж отреагировал на нее как на обвинение:

— То есть это что же получается. Сотни и тысячи поколений темную магию использовали, сотни и тысячи поколений гнали наш мир к гибели, наши предки сделали все, чтобы в мире было без темной магии не выжить, создали такое общество, в котором нормально жить только темным, а виноваты мы?!

Порой мне становилось интересно, как темные справляются с тем чувством вины, что идет рука об руку вместе с принятием темной инициации. Знаете, все эти "мы — маленькие камешки в башне, в башне врага". Они ее отрицают — или не чувствуют?

— То есть не вы стали темным, а вас таким сделало общество? — уточнил я. — Нож к горлу приставляло. И каким же образом общество сформировало, скажем, темного мага Миля?

— Не копайтесь в мелочах, — с досадой велел высший, вновь запрокидывая голову. — Это возможная погрешность. Некоторые люди природно сволочи.

Один из техников отодвинул кресло, приглашая меня сесть, и застыл рядом, готовый помочь, если я запутаюсь в двух кнопках. Нэттэйдж остановился за спиной; его эмпатическое поле все еще рябило, словно не в силах успокоиться:

— Темные, светлые — что за пустой вздор. Будьте как все. Хватит пытаться выделиться. Светлая идеология в реальном мире нежизнеспособна...

Я поднял наушники и не стал оглядываться. Некоторые ищут во Тьме свободу, но реальной свободы вне отведенного загона и масок во Тьме нет ни капли.

— Не в укор вам, Нэттэйдж. Но даже темный магистр Шеннейр позволяет светлым оставаться светлыми.

— Я скажу вам своей свободной волей, Тсо Кэрэа Рейни, один раз, — после короткого молчания сказал он. — Таким людям, как Шеннейр, очень выгодны такие люди, как светлые. Он выдаст вам разноцветные клейма, и вы будете очень рады — хотя бы этой милости.

Экран включился.

Убежища отзывались одно за другим. Спокойные лица, люди, заранее согласные со всем, что я скажу или могу сказать. Переговоры? Они были недостойны вас слышать, светлый магистр, они были недостойны вас даже видеть! Война? Все в прядке, наш магистр. Мы готовы сражаться за Аринди. Если посмотреть правде в глаза, я приволок психически нездоровых людей в страну, где вот-вот начнется бойня.

Уже. Уже началась. Убежище Астры не отвечало; но это не удивительно, Астра находилась на западе, в самой зоне помех. И на острие удара. Потому что наши добрые соседи из Ньен подсказали, еще как подсказали, что Астра открывает дорогу на столицу Полынь, а оттуда — куда угодно.

— Если северные возьмут Астру...

— Светлый магистр, — Гвендолин протянула руку, словно собираясь положить ее мне на плечо, но вместо этого постучала по спинке кресла. — Они не возьмут Астру.

Потому что Шеннейр завалит границу трупами. Если повезет, то чужими. Но Северные не дураки и давно должны были вызвать подмогу. Они, быть может, затем так долго под границами и стояли — стягивали силы, проводили на своем севере и присоединенных территориях мобилизацию.

Когда убежище Астры наконец ответило, я выдохнул. Гравировка на экранах добавляла помех, но именно эти крошечные щербинки и ловили изображение, мутное и плохо различимое. Именно потому я даже не сразу разобрал, что здесь не так.

— Кайя выполняет ваше задание, — не прервав сухой доклад ни на миг, только в конце добавил совершенно не тот светлый, которого я ожидал увидеть.

— Позови его сюда, — я подождал, дожидаясь реакции, и с нехорошим предчувствием повысил голос: — Кайя в убежище?

— Нет.

— Я не приказывал ему покидать убежище!

На пустом лице проявилось непонимание. Кажется, маг не мог взять в толк, в чем его вина и отчего магистр так расстроен:

— Все, что мы делаем, мы выполняем по вашему слову.

Я сдвинул руку вне экранного обзора и стиснул кулак, и раздельно повторил:

— Где Кайя?

— Там, где он должен быть.

На серую пелену помех я посмотрел как на личного врага. Потрясающе. Теперь мне известно, что это за невыносимое ощущение — когда твой подчиненный мнит себя самым умным. Я уже был готов требовать ответа с темных, упустивших вверенного светлого — они ценный груз также охраняют, преступников также конвоируют? — но зацепился взглядом за переговорный браслет. Пересекшая его трещина не внушала ни малейшего оптимизма, но мерцающий символ соединения сообщал, что сигнал идет.