-Думаю, ты меня простишь, если я не захочу обсуждать старые добрые деньки, — продолжил Асколь. — Так зачем я вам понадобился?
-С чего ты взял, что ты нам нужен? — сердито произнес Юлиан.
-С того, что у меня в голове нет лишних дырок.
-Это легко исправить.
-Но ты не станешь. Тебе не разрешили, — рискнул Асколь.
-Время, когда мне что-то могли не разрешить, прошло, — последовал немедленный ответ. — Теперь музыку заказываю я, Кат. Я мог бы и не тратить время на грязь вроде тебя, даром, что его у меня и так вечно не хватает, но пропустить твой арест — о, нет уж, на такое я пойти не мог. Мне потребовались годы, чтобы прижать к ногтю почти всех, кто тебя покрывал тогда, заставить перейти в наш лагерь. Ты...скажу честно, за тебя просили все это время и я сдерживался. Но теперь...
Юлиан снова замолчал, было видно, что об истинных причинах их визита говорить ему трудно.
Да что же у них стряслось?
-Если тебе хочется знать, у нас действительно есть возможность тебя уничтожить. Прямо тут, на месте. И подчистить все следы. И ты, Кат, знаешь, с каким удовольствием я отдам этот приказ. Но это только в крайнем случае. Если ты у нас будешь совсем несговорчивым.
-Я всегда хорошо договаривался с людьми, вы же знаете, — ухмыльнулся разбитыми губами Асколь. — Может и с вами получится? Вот только вы уже существенно понизили свои шансы, знаете ли. Когда меня не бьют, я более расположен к беседе.
-Все такой же нахал, как и раньше, — устало произнес Юлиан. — Ладно, к делу. Тебя, как известно, прикрыла...
-Могу я получить назад свои сигареты? — перебил Асколь.
-Нет. Меня тошнит от дыма.
-А меня от твоей рожи, но я же как-то терплю. Не дашь закурить, можешь рассказывать свои истории вон той стенке.
-Подавись, — помятая пачка чуть было не ударила Асколя в лицо, но тот вовремя успел ее поймать.
-Ему, значит, можно, а мне терпеть черт знает сколько? — вскинулся Косс. — Нет уж, так не пойдет.
-Не сметь... — начал было Юлиан, но алхимик Атласа уже закатал рукав и быстро вогнал иглу в подрагивающую руку.
-И так каждые несколько часов, — протянул Юлиан, еще больше скривившийся от гнева и омерзения. — Я думал, что нет зрелища более мерзкого, чем этот наркоша, но я ошибался, Кат. Ты бьешь его по всем статьям.
-Я всегда первый, — Асколь выдохнул дым и бросил спички на стол.
-Был когда-то, — Юлиан несильно хлопнул ладонью по столу. — В районе семидесятых. Сейчас же ты просто опустившийся алкоголик, не более. Твой ресурс выработан. Ты разжирел, раскис и утратил нюх. Ты просто развалина. И не делай такие глаза, пожалуйста. За тобой следят уже не первый год...что? Ты правда думал, что тебя не трогают лишь потому, что руки не доходят?
-Но...
-Руки и правда не доходили, Кат, у меня хватало дел в Ватикане. Но хоть тебя и спихнули через Ассамблею в это захолустье, присматривать за тобой мы присматривали. Я, признаться, уже начал тебя забывать. И забыл бы, если бы мне не сказали, что ты внезапно понадобился кому-то наверху.
-Зачем?
-У нас произошел...инцидент, — помолчав какое-то время, выдал Юлиан. — После которого сверху поступил приказ немедленно взять Ката Асколя за шкирку и приволочь к ним на ковер, разрешив в процессе сломать пару костей, если уж очень захочется. Само собой, приказ проходил через меня, а я...как я уже сказал, просто не захотел пропускать твой арест.
-И что же у вас стряслось, что вам понадобилась помощь старой развалины с выработанным ресурсом? — Асколь зашелся кашлем. — Только не прикидывайся идиотом, сделай милость. Ты не можешь не знать, что происходит. Ты ведь всегда в курсе, когда затевается что-то поганое...а сейчас явно такой случай.
-Косс. Просвети его.
-Как скажете, — алхимик, с трудом сфокусировав взгляд на Асколе, снова щелкнул своим "карандашом", втягивая иглу обратно. — У нас сложилась крайне деликатная ситуация...
-А если без предисловий? — зло произнес Асколь.
-Нам необходимо нейтрализовать одного крайне опасного субъекта, — Косс говорил крайне медленно, растягивая слова.
-И каким боком тут мы?
-Я уже сказал, что ситуация крайне деликатная, — продолжил Косс. — Существует ряд причин, по которым его нейтрализацией Ассоциация заняться не может, по крайней мере, в ближайшее время. А времени у нас всех осталось в обрез.
-Я спрошу иначе. Каким боком тут я? — Асколь уперся локтями в стол, подавшись вперед и уставившись в жуткие глаза Юлиана. — У вас нет ничего, что бы заставило меня вернуться.
-А вот тут ты ошибаешься, — Юлиан ухмыльнулся. — У нас есть весьма обширный арсенал методов убеждения, и к некоторым из них не имел доступа даже ты.
-Я, наверное, должен испугаться?
-Вас когда-нибудь пытали? — заговорил Косс.
-Да, и куда большие мрази, чем наше уважаемое Высокопреосвященство. И не единожды допрашивали, — Асколь устало вздохнул. — Итак, я услышу сегодня, ради чего меня повязали?
-Сегодня — нет, — помолчав, произнес Юлиан. — Возможно, завтра, если мы успеем долететь...
-Куда еще?
-А ты как думаешь? — Юлиан снова ухмыльнулся. — Ты, наверное, все еще не понял, насколько влип. Тобой заинтересовался кто-то наверху. Гораздо выше, чем ты думаешь...даже у меня нет всей информации, увы, но я могу предположить, что от тебя понадобятся детали по какому-то из старых дел, что-то, что знаешь только ты. А потом, возможно, ты больше будешь нам не нужен, Кат, и тебя пустят в расход. Не переживай, из уважения к твоим прежним заслугам все пройдет быстро.
-Как любезно с вашей стороны, — Асколь вытащил из пачки еще одну сигарету. — Я так понимаю, отказаться я не могу.
-Правильно понимаешь, — Юлиан с хрустом размял пальцы. — Ты полетишь с нами, Кат, расскажешь все, о чем тебя соизволят спросить и не будешь врать. И не будешь составлять нам проблем, иначе капрал Андри, с которым ты уже успел познакомиться, будет вынужден что-нибудь тебе сломать. Ах да, и вот еще что...Косс?
-Пора бы уже, — алхимик взглянул на часы. — Отец Кат, как вы себя чувствуете? Голова не кружится? Не тошнит?
-Что...
Косс поднялся со своего места и вытащил из кармана использованный шприц.
-Пока вы были без сознания, я кое-что вам ввел, — протянул он.
-Яд? — прохрипел Асколь. — Страховочка в твоем стиле, Юлиан.
-Нет, не яд, — усмехнулся тот. — Видишь ли, мы не можем позволить тебе появиться в Ватикане в таком неприглядном виде. Посмотри на себя, Кат...ты выглядишь просто отвратительно.
-Кто бы говорил.
-Я ввел вам мою последнюю разработку, — произнес Косс. — Она вымоет из вашего организма всю ту дрянь, которой вы его мучили последние шесть лет, по крайней мере, постарается. По правде сказать, на людях я ее прежде не испытывал, так что буду рад, если вы расскажете мне о своих ощущениях.
Асколь хотел ответить что-то язвительное, но не смог: его уже скрутили судороги. Неудачно попытавшись ухватиться за край стола, он полетел на пол. Все его тело, кажется, горело изнутри.
А потом его начало рвать.
-Я думаю, мы можем заглянуть сюда через полчасика, — произнес Косс, равнодушно глядя на корчащегося на полу человека. — Сейчас из него будет выходить вся зараза, а это зрелище, согласитесь, не из самых приятных. Заберем его потом...если он выживет, конечно.
Скрипнул отодвигающийся стул. Асколь, захлебывающийся желчью, остатками своего скудного ужина и, кажется, кровью, вытянул скрюченную руку, пытаясь отползти подальше, но Юлиан, улыбнувшись, наступил на нее своим тяжелым ботинком. И нажал до хруста.
-Я говорил, что ты будешь платить по счетам, Кат. Считай это первым взносом.
Брезгливо отдернув край сутаны, чтобы не испачкать ее, Юлиан поспешил покинуть комнату.
Кат Асколь принял полный экзекуторский чин в двадцать два года и что тогда, что сейчас, когда ему уже перевалило за сорок, прекрасно отдавал себе отчет в том, что выбора у него не было с рождения. Никому не пожелаешь семьи, посвященной в Восьмое Таинство, ибо никому не должна доставаться эта более чем незавидная участь.
И тем не менее, кто-то должен. Так ему говорили, и говорили не раз. Так в дальнейшем научился говорить и он сам — тем, кого не должно существовать, как и его самого. Другим, перед кем распахнул свои двери Дом Резни.
Официально их, конечно же, не существовало. Неофициально...у этого отдела не было даже названия, за которым можно было бы спрятаться, как в свое время инквизиция, вынужденная уйти в тень, укрылась за расплывчатым и мутным определением "Священная конгрегация доктрины веры". Именно к последней принадлежал Юлиан Верт, печально известный, как Юлиан Бешеный — впрочем, эту кличку редко кто осмеливался произносить вслух. Похожая ситуация была и с местом службы отца Ката — сказать эти два слова — Дом Резни — ничего не опасаясь, могли себе позволить очень немногие. Асколь когда-то был среди них.
Когда-то...
Да, в свое время он действительно был образцом для подражания. Был отлично смазанным винтиком сложного аппарата, выполнявшего грязную, кровавую, но — удивительно — святую работу. Ведь кто-то же должен...
Не знакомыми со всеми тонкостями работы этого аппарата различия между Асколем и тем же Юлианом надо было бы искать в микроскоп, особенно, если бы они решили сравнить их сейчас, после утомительно долгого перелета, за которым последовала не менее утомительная для Ката процедура — его старательно приводили в порядок. Юлиан уже был при полном параде, в своей красной мантии, в которой, как казалось Кату, он выглядел еще глупее обычного, а сам Асколь облачился в то, что ему принесли его хмурые конвоиры. Это был темный костюм, шелковая рубашка со стоячим воротником, начищенные до блеска кожаные ботинки. Само собой, ему дали время, чтобы помыться и посетить парикмахера — даже там у дверей стоял соляным столбом вездесущий капрал Андри — уже в штатском, естественно — зорко следящий за тем, чем занят отец Кат. Само собой, его сломанные пальцы излечили — еще во Франции. Из зеркала на Асколя теперь смотрел высокий ростом, худой, уверенный в себе человек с цепким взглядом и напряженным, чисто выбритым лицом. Он не был похож на простых ватиканских чиновников, предпочитавших серые тона, нельзя было приписать его и к аристократии курии — ибо креста на груди или перстня, указывавшего бы на высокое положение, у Асколя не было и в помине. Но человек со стороны, если бы таковой узнал о работе Ката и Юлиана, не нашел бы в них много различий. А они были, и весьма существенные.
Юлиан Верт предпочитал не пачкать свои руки в крови, а шрамы, которыми было покрыто его лицо, были получены далеко не в бою — они напоминали о старой и откровенно паршиво подготовленной попытке покушения на эту весьма деятельную личность. В настоящий же момент Юлиан был защищен максимально надежно, во всех смыслах. Князь Церкви, епископ, которого невозможно лишить сана, пользующийся поддержкой префекта и даже последнего Папы, который и поднял Юлиана до текущей должности. Гражданин самого маленького, но от того ничуть не менее могущественного государства, человек из самого жесткого крыла, который, как многие шептались, был бы искренне рад возможности вновь вытащить на свет Божий пыточные инструменты прошлых веков и все, им сопутствующее. Впрочем, затыкать рты инакомыслящим Юлиан отлично умел и без этого, за что и был ценим и уважаем. Поддерживать свой авторитет на должном уровне ему помогали та оперативность и безжалостность, с которой он всегда выполнял свою работу. Да, инквизиция была вынуждена спрятаться за ширмой и костры больше не полыхали, но в руках Юлиана и других было не менее старое и надежное оружие в широком ассортименте. Интеллектуальная дискредитация, отлучение...да разве мало было видов травли, которой можно было бы подвергнуть цель? А травить, чернить, гноить заживо — в этом Юлиан был мастер. Да, он не мог никого сжечь, как сделал бы со своим врагом всего пару сотен лет назад, но менее страшным он от этого не становился. Асколь живо помнил старые истории, например, об излишне ретивых борцах с царящей в Ватикане коррупцией, которые стараниями Юлиана избавлялись от своих должностей, потому как начав копать слишком глубоко, можно было бы выкопать откровенно опасные вещи — например, куда утекала, используя ватиканскую "крышу", огромная доля средств — и что за проекты на них финансировались. Помнил о незадачливом президенте какого-то банка, который что-то из этих вещей узнал, и, после проведенного людьми Юлиана "расследования" и ознакомления с имеющимся на него компроматом совершил самоубийство спустя всего три дня. Помнил священников, несогласных с проводимой Римом политикой и то, как успешно Юлиан выискивал и вытаскивал на всеобщее обозрение даже самые мелкие их прегрешения и ошибки, давил на самые больные места, доводя до отчаяния. С теми, кто не успевал разозлить лично Юлиана, все ограничивалось максимум лишением сана и изгнанием из епархии, но упорные, те, кто причинял ему неудобства и отказывался ломаться под его напором, так легко не отделывались. Эскадроны смерти свое дело знали превосходно — человек, которому удавалось заслужить ненависть Верта, мог запросто окончить свой жизненный путь в какой-нибудь придорожной канаве с пулей в затылке. Да, свое прозвище Верт получил отнюдь не просто так.
Не было ничего удивительного в том, что такой человек, как Юлиан, был одним из посвященных в Восьмое Таинство, одним из тех, кто имел доступ к самой темной стороне Церкви. И само собой, не было ничего удивительного и в том, что даже там он стремился прибрать к своим загребущим рукам все, что по его мнению, могло бы пригодиться. Дом Резни, созданный давным-давно коллегией из ста двадцати кардиналов, стал бы в руках Юлиана самым мощным оружием на пути к верховной власти — конечно, вряд ли бы он смог добраться до ранга papabili, пусть и вцепился в карьерную лестницу такой мертвой хваткой, что мог пинать ногами находящихся внизу, но иметь в своем распоряжении отдел экзекуторов было бы более чем неплохо. Подмяв их под себя, оставалось лишь сделать то же самое с еще более чудовищным ведомством, о существовании которого и вовсе знали единицы — вот только подчинить Похоронное Бюро полностью пока что еще не удавалось никому. Но если — почему бы не вообразить на секунду, что у него это получилось бы? — Юлиан Бешеный смог бы покорить и этот рассадник греха, то весь институт Церкви был бы в его руках. Рискнет ли Юлиан обратить свой взор на Бюро в будущем? С того самого момента, как Асколь узнал о новом начальстве Дома Резни, он ни на секунду не сомневался — да, он на это пойдет.
Юлиан Бешеный являлся мрачной живой легендой — таковой был в свое время и отец Кат Асколь, чьи руки были в крови по локоть и просыхали от этой жидкости последние шесть лет, после печально известной "Метелицы" — операции, которая поставила на его карьере жирный крест. Операции, которую уже курировал Юлиан, в те годы только еще подбиравшийся к Дому Резни и его начальству, прощупывающий почву под ногами. Операции, в конце которой он, Асколь, имел прекрасную возможность убрать Верта из этого мира навсегда, но вместо этого спас его от казавшейся неминуемой гибели. Спас только для того, чтобы получить в ответ тяжелейший удар. Да, операция провалилась с треском, все так, вот только виноват в этом был вовсе не тот, на кого в итоге повесили всех собак и кому пришлось бежать, с позором отправиться в изгнание — если бы не помощь Ассамблеи Восьмого Таинства, вероятнее всего, за Асколем бы пришли куда раньше, и без приказа брать живым, конечно же — а так...
