Путь без выбора

— Кхрс...

В губы опять ткнулась трубочка и полился вкусный кисловатый отвар. Глотал с жадностью, даже поперхнулся, что подарило еще одно отличное открытие — у меня есть грудь! И она почти не болит! Так, полоса поперек жжется, если под обезболивающим, то примерно срезало с меня полоску кожи в палец толщиной, значит. Ну точно пробой на магистрали, а разрядом по голове и грудь перечеркнуло!

— Крх-свиц...

Откашлялся.

— Крсавица, хь тх двно?

— А-а... Поняла. Вы поступили три дня назад!

— Щ пть.

Тут же меня дополнительно напоили. Профи, сразу разобрала, я и сам еле угадывал, что говорил.

— Спс... б.

Говорить удавалось только за выдохе, язык и губы были непослушными, чужими.

— Что здесь? — Опять знакомый властный голос. Ой прямо вижу белый халат поверх формы и строгость, бывает у дамочек такая фишка, наверняка еще и прическа уставная.

— Харамицу-сан очнулся, просил пить. Он уже может говорить!

Ну, попробую объясниться.

— Хья... нн...

— С вами почти все в порядке. Сильный удар, вы должны сохранять покой и неподвижность.

— Пн. гхв..ть

— Не нужно говорить. Лежите, постарайтесь медитировать, как вас учили в академии. Мина, проследите, чтобы Харамицу-сана не тревожили, и пусть он побольше спит.

— Хья... нн...

Договорить не дали, снова прохладная жидкость закапала в рот, на лоб легла очень горячая рука, и я отключился.

— Как состояние Харамицу-сана?

— Ой.

Сидевшая рядом со мной девушка вскочила.

— Ах, какой голос! Прямо оживаю весь-весь от одного только звука. Красавица, а вы не замужем? Хотя что там — отобью!

Послышался сдавленный сип. Так, я, похоже, что-то не то ляпнул.

Второй день притворяюсь "японцем". Сестричка госпитальная представилась Мику и сказала, что ее назначили ко мне. Живенькая такая девчонка, не болтливая, но общительная и руки легкие, для санитарки это важно. Так что сегодня с утра, когда я попытался встать (второй день как в себя пришел, а уже могу встать! Не разучились в военных госпиталях работать!) Мику подскочила, уложила обратно, строго отчитала и дала попить "компотика". О том, как я сюда попал ничего не сказала, но мои комплименты воспринимала благосклонно, весело хихикая. Правда, я все еще ничего не видел, повязка на глазах была примотана широкой лентой, тот образ, сложенный из звуков, прикосновений и запахов, подтверждал, что я в больнице. А что утро — это Мику сказала. У нас странный разговор получается, я из больнички вылететь не хочу, пусть сначала долечат, как интуриста, а она тоже ни о себе, ни об окружающем. Вот про чаек рассказала — это не компот, это чай такой. Про то, что у меня с организмом случилось — сильный удар, частичное нарушение моторики и, возможно, потеря памяти. Про память я подтвердил, чего скрывать, если помню только мартовские праздники, причем знаю, что они месяц назад были. Вот так и сидим, сижу, точнее, Мику меня без пригляда не бросает, но по своим делам то и дело выбегает. И тут входит капитан. Такой голос сложно забыть, да. Интересно, как она выглядит? Я бы сказал, что это шатенка, высокая, стрижка "каре", наверное в очках. Халат застегнут на все пуговицы, а на ногах мягкие стильные туфли... Хм, что-то я свою участковую описываю, дай ей бог всяческого здоровья. Хотя эта, конечно, помоложе.

— Нет, ну если муж любимый, то отбивать не стану. Так и быть.

О, икнул кто-то. Опять не попал? Тогда о делах.

— А когда повязку можно будет снять? У меня глаза-то есть еще?

Вдруг в груди стало совсем пусто. А действительно — что, если?..

— Вы почти в полном порядке. Сильное истощение, осложненное потерей духовной силы. Мику, пожалуй, повязку можно снять.

— Да, капитан.

Ловкие пальцы начали разматывать бинт, а я все пытался понять, причем тут "духовная сила"?

Наконец, последний виток был снят, Мику ловко придержала ткань у моего лица.

— Исане, шторы.

Прошелестели, закрываясь, занавески. Ну да, я же три дня без света.

— Аккуратно.

Сам знаю. Не удержавшись я потянулся к лицу, за что сразу получил легкий шлепок по пальцам. Ткань в одном месте присохла, но тут же была аккуратно смочена и снята — во выучка у военных медсестричек, сразу видно, что с ранами постоянно дело имеют, обычные санитарки рывком бы сдернули.

— Вы ощущаете свет?

Еще как! Да, по уму, такое надо вечером проделывать, но кто больного спросит? Тем более я бы и сам попытался вскоре.

— Харамицу-сан, аккуратно постарайтесь открыть веки.

Стоило приоткрыть, как по глазам резануло, свет был настолько оглушающим, что я аж застонал, с трудом удерживаясь от желания закрыть глаза руками — вот не хватало только лезть грязными пальцами туда, где, похоже, рана. Минуту спустя, все еще удерживаясь от настоятельной потребности протереть глаза я проморгался от слез и смог, наконец, оглядеться.

Палата. Больничная палата, со стоящей посередине лежанкой с поручнями. Стены зеленовато-кремовые, двери сдвижные, а не распахивающиеся. У окна стоит высокая седая женщина в черно-белом наряде, с мечом за поясом. Рядом со мной, похоже, Мику — светло-серый халат, волосы под шапочкой. А в трех шагах от меня еще одна. Капитан.

Без меча, в тяжелом белом халате поверх черно-белого платья, и с прической, которую я, сослепу, чуть за шарф не принял. А потом понял, что это косы, свитые в одну на груди.

Сморгнув остатки слез я потряс головой, посмотрел на пол, колупнул носком доску. Ну понятно, татами в больнице было бы странно увидеть. Еще раз посмотрел на доброжелательно смотревшую на меня... как там ее? Ах да. Голова болит. Вдруг начала болеть, как только вспомнил имя.

— А знаете, капитан Унохана, я от своих слов не отказываюсь! — Капитан чуть приподняла бровь, а Мику испуганно на меня покосилась. — Разве есть еще что-то более замечательное, чем узнать, что у меня все-таки есть зрение, и подтверждение тому то, что я вижу вас! А это, знаете ли, многого стоит!

Я пошатнулся, седовласая мечница вдруг оказалась рядом и вместе с Мику усадила меня на лежанку.

— Очень хорошо, что вы очнулись, Харамицу-сан. Были опасения, что задуманный вами эксперимент окажется последним из ваших... ваших затей.

— Экх... — Я откашлялся. — Эксперимент?

Капитан чуть опустила голову, благожелательно на меня смотря. Кивнула, значит.

— Я не помню. Что-то прошло не так?

— Все прошло не так. Вы словно забыли все правила духовного сопряжения, и рисковали окончательным развоплощением.

Даже так?

— Все равно не помню, капитан.

— У вас кружится голова? Что-то болит?

Так я вам и сказал.

— Да, немного кружится.

— Отдыхайте. Мику приведет необходимые процедуры в течении дня. Повреждения тела незначительны, но состояние духовной составляющей может быть нарушено.

— Конечно. Так и сделаю. Капитан.

В голове было слишком много мыслей, чтобы говорить длинными предложениями. А надо.

Я широко улыбнулся и высокая красотка вдруг напряглась, положив руку на рукоять меча. А вот капитан даже бровью не повела.

— Спасибо, что вылечили меня, капитан Унохана. Я очень вам благодарен.

Попытка поклониться завершилась двумя открытиями. Первое — еще не понял, что поклонился, а само движение уже завершалось. Второе — не надо резких движений, я и в самом деле болен.

Мику и седовласая уложили меня на лежак, подсунув под голову странную длинную подушку.

— Мику, Харамицу-сан должен пройти все процедуры.

— Хай!

Я смотрел в потолок. В голове все кружилось как в детской игрушке-шарике со "снежной метелью". Потряс — и все завертелось-закружилось, залетали снежинки. Скосив глаза я обнаружил, что в палате только я и санитарка. Даже не слышал, как те двое вышли. Ну да, конечно.

— Мику, я посплю?

— Конечно, Харамицу-сан, вам надо поспать!

Вот и я так думаю.

3

Пригляделся к отражению в зеркале. Ой страшен мужик! Лет за тридцать, помоложе меня, значит, глазки узкие, нос много раз ломаный... я подышал, посопел. Не, нормально, даже не сипит. Хорошие тут врачи. Одна капитан чего стоит. Так, что у меня с мордой еще? Уши маленькие, глаза маленькие, зубы мелкие, зато все свои и без дырок, губы большие. Ну хоть что-то большое. Скуластый. Улыбнулся.. брр. Теперь понятно, почему лейтенант занервничала. Но в целом нормальный мужик, ничего такого. Глаза карие. Ресницы редкие. Ох-хо, Камидзе, что ж ты такой... приметный?

Подпрыгнул, хлопнул в ладоши перед собой, потом за спиной, присел. О! — попытался через шаровары разобраться что там у меня в них... да хрен с ним, со мной то есть, мочиться можно, утром проверял, а остальное уж как-нибудь наладится, главное, что не девчонка. Пощупал мышцы на ногах, потом поискал бицепс. Не культурист, но мышца имеется и двигаюсь плавно. Кожа светлая, но, видимо Харамицу где-то часто работал по пояс раздевшись, словно в бермудах одних. Вроде видел я что-то в "клубе путешествий", как крестьяне в юго-восточной Азии смешно так свои широкие штаны закатывают да подвязывают. Значит, из крестьян мой предшественник? Хотя тут разве крестьяне есть?

Взял стул за кончик ножки, поднял. Хм, а ничего так, хватка в наличии, и рука не дрожит мебель на вытянутой руке держать. Приняв упор лежа начал отжиматься, на четвертом десятке в голове зашумело, я спохватился, встал, лишь разогревшись.

Ну что, тело нормальное, можно работать. Главное сейчас попробовать свалить из центра... хотя нет, не дадут. Ну, значит в четвертый отряд записаться, это пусть дураки и любители подраться думают, что лекари никчемные людишки, а я не брезгливый, и канализацию чистить за благо сочту. Жаль, тут электрики никакой не видно, привык за последние годы. Нормальный мужик он везде устроится! Надо только разузнать, может, есть шанс смыться отсюда? Пусть даже через канализацию. Хорошего человека богом смерти не назовут, а если уж называют... Сматыватьсяс надо. Да кто же даст? Размечтался.

Подойдя к стене я поскреб ее пальцем. Вроде дерево, а вроде и камень. Со стороны глядишь — все как дома, а колупнешь и видна разница.

Тут во всем разница. Вот, к примеру, три дня лечения, и я, по слухам спаливший к чертям все мозги, что были, уже бодрый и здоровый прыгаю по палате, проверяю новое тело.

Подойдя к лежаку я занял горизонтальное положение. Чувствую-то себя прекрасно, да только как-то не по себе.

Вчера сразу отрубился, сутки в тумане и лишь как робот вставал, давал Мику себя перебинтовать — на груди оказался длинный тонкий шрам от ожога, — пил какие-то пилюли, потом ложился и проваливался в сон. Сейчас же проснулся и решил обдумать, как жить дальше.

Тело не мое, это факт. Я по молодости другим был, массивнее, и пропорции другие. Зубы опять же все на месте, а я еще в армии четыре слева потерял. Значит, я не помолодел и не загримирован, а вовсе даже настоящий Харамицу Камидзе, как объяснила мне вдруг ставшая необыкновенно болтливой Мику. Проводил какой-то запрещенный ритуал, что-то пошло не так, меня обнаружил патруль, вызванный на место возмущения духовной силы. Тушку студента (я, ко всему, оказался студентом пятого курса местной Академии духовных искусств) доставили в бараки четвертого отряда. Почему не в кутузку? Ну вот так было решено офицером патруля.

Доставили, изучили, решили, что буду жить. А раз решили, то и деваться мне некуда, пришлось оживать, тут с этим строго.

Я потер лицо ладонью, поморщившись непривычным ощущениям. Тело, что ни говори, не мое. Сидит, как одежда с чужого плеча.

Капитаны, бараки, духовная сила.

Первое, что я вспомнил, когда увидел Унохану батьковну, это ночные смены и студента-практиканта Шурика. Он притаскивал на работу старый ноутбук, и смотрел свои мультики, точнее японские, а не свои, каждую смену, все свободное время. Вот про этот самый мир. А я, значит, иногда сидел рядом и тоже смотрел. Ну да. Про парнишку Куросаки, про резню с демонами, которых "пустыми" называют, про предателя-капитана, который главный гад, всеми помыкает и всячески обманывает. Длинный мультсериал, аниме называется. Помню еще постоянно раздражало, что озвучивают все время разные актеры. Закончилось все на том, что пацан тот, Куросаки, победил предателя, потерял свою силу, перестал видеть духов и демонов, вернулся к нормальной жизни. Хорошо закончилось, вовремя, жизненно получилось. Сказка ушла, началась реальная жизнь.

Не выдержав, я выматерился. Не помогло, матюкнулся еще раз.

Слабовато, тут надо что-то серьезнее, стенку попинать, или разломать что-то полезное.

Так, успокоились... Камидзе.

Мультики мультиками, а я вот утром пальцем об угол лежака ударился, ушибленное ныло полчаса, так что можно быть уверенным — реально тут все. И надо как-то дальше жить.

Итак, что я знаю... что я помню, точнее?

Общество духов, типа рая, а скорее чистилища. Сюда собирают "хорошие" души, чтобы они передохнули от забот "реального" мира, и смогли уйти на следующий круг перерождений. Руконгай, так этот мир называется. Или это город? Хрен его знает. Посередине место для богатых и сильных, охраняется особыми душами, с особыми способностями — Готей-13, по краям народец попроще. Готей разбит на тринадцать отрядов, во главе каждого по капитану, суперколдуну с огромной силой, которых, тем не менее, постоянно бьют все, вплоть до приблудного пацана, месяц назад взявшего в руки меч. И правит этим всем Король, которого никто не видел.

Ну, допустим.

Еще есть "пустые", почему они пустые хрен поймешь, может из-за дырки в теле, но жрут они как раз "хорошие" души. Есть пустые мелкие, зверье, есть покрупнее, это уже монстрики, и есть совсем крупные, Лорды, эти даже капитану бяку могут сделать. Еще есть Ад, но это я плохо помню, я в той серии, кажется, отвлекался. Просто знаю, что Ад — есть. И там души грешников перемалываются в труху. Ну да.

Реацу, которая духовная сила, сюнпо, которое типа телепортации, мечи в качестве оружия против плюющихся огнем противников.

И я, теперь, один из этих самых душ.

Ой бре-ед!

Еще раз потер глаза. Не помогает.

Рывком встал, переждал секунду слабости, нащупал под кроватью тапочки и побрел к выходу. В коридоре никого не было, я тихо добрался до двери, прикинул, где тут что и пошел от голосов, слышащихся в другом конце коридора. Пройдя пару залов свернул в заставленный каталками закуток, протиснулся к двери, выглянул, и, наконец найдя желаемое, вылез на улицу.

Аккуратно закрыв за собой раздвижную дверь я оглянулся. Терраса, а перед ней красивый садик, растет что-то подстриженное, несколько клумб, аккуратная дорожка с мелким гравием.

Я тяжело опустился на ступеньку.

Вот сюда бы столик приспособить, и вкопать четыре бревна, под скамейки. А сюда решетку под кострище. Садик больше декоративный, для вида, на дачные ничуть не похож, но разбит с умом, тут что угодно можно сделать, хоть гамаки вешай, болтаться в метре друг от друга на расстоянии вытянутой руки, хоть вон там песочницу устраивай.

Я закрыл глаза.

"Пап? Пааа! Ты только мультики без меня не смотри, хорошо?"

— Конечно, милая. Не буду.