Путь без выбора

1.

— Что встал? Проходи давай, присаживайся.

Я оглянулся. За спиной дверь, но что-то не припомню, как я в нее входил.

— Але, тормоз, бухло стынет! Тебе наливать?

— Половину. — Машинально отозвался я. Да что это со мной?

— Половину чего? Могу половину салатницы, могу половину.. где тут?.. вот — наперстка? Сколько лить-то? — Сидевший у низкого столика полноватый мужичок в одной руке держал глиняную бутылочку странного вида.

Низкий стол, мужик сидит на подушке, стены в характерном стиле. Знакомо вроде бы.

— Мы у Димыча что ли? — Я топнул ногой по полу. Точно, татами. Димыч, разведясь, затеял ремонт и все хвастался, что каждая комната в его доме оформлена в особом стиле. Тот факт, что он жил в двушке, в рассказе обычно опускался.

— Димыч-шмимыч. Ну тебя, вот налил, пей. Или ты меня не уважаешь? — Мужик карикатурно нахмурился.

— Налил, сам и пей. — Я подергал ручку двери, та не шелохнулась. Мужик тихо захихикал.

— Нет уж. Пить раньше гостя как-то невежливо.

Вроде бы мужик сидит в пяти шагах, а я только оглянулся на дверь, но меня вдруг взяли за плечо и сильно толкнули к столику.

Я махнул рукой, стараясь попасть хаму по лицу локтем, но там никого не оказалось, а меня занесло как-то так, что запутавшись в собственных ногах я грузно приземлился на подушку напротив... сидящего на своем месте мужика.

— Ай малацца! Ай люблю тебя я! Вот, возьми чашечку, выпей! — Я поглядел на всунутую в руку теплую пиалку с прозрачной жидкостью. Где-то внутри бешенство разгоралось все сильнее, а мысли текли все быстрее, разгоняясь перед событием.

Плохой признак. Сейчас или я его бить буду, или он меня. Мысли мелькали все быстрее.

Чего злюсь? Да не злюсь я.

Боюсь. Непонятно.

Мужик — восточного типа лицо. Бурят?

Толстый, грубой вязки свитер, шаровары.

Почему шаровары?

Приятель Димыча?

Пиалка, глина.

На столе ничего.

Потянуться чокнуться. Плеснуть в глаза.

Промахнусь?

Пиалкой об стол, бить осколком.

Кровь, попытается убежать, откроет дверь.

А если не враг?

Не убежит. Опрокинуть столик, прижать к полу.

Я тяжелее. В партер.

Димыч? Его родственник?

Что делать?

Пора!

— Да остынь ты. — Мужик вдруг сдулся, опустил глаза. — Извини, брат. Хотел помянуть человека, а в одиночку как-то не то.

В голове было пусто, щеки и лоб горели. Я знал, рассказывали, что сейчас у меня широкая, от уха до уха улыбка. Которую я совершенно не ощущаю.

Мужик чуть взглянул на меня и опять опустил глаза.

— Дурак он был. Сильный, резкий такой пацанчик. Больше хотел, чем мог. Хотя вот, почти получилось. — Мужик странным движением отхлебнул из своей пиалки. Не с краю, а как-то из центра. В пустоте, заполнившей мою горячую голову, вдруг появилось что-то похожее на удивление. Он лакает что ли? Пипец друзья у Димыча. То этот бурят, то я вот, со своей улыбочкой. Правда и сам он тот еще фрукт...

— Ты пей, нормальное саке. Честно. Хреново мне что-то, вот и делаю глупости. Я вообще-то довольно умный, не смотри, что дураком выгляжу. — Мужик вдруг поднял голову и подмигнул, без улыбки.

Я зачем-то повернул пиалку по часовой стрелке, и осторожно пригубил.

В самом деле саке. Дрянь, если честно.

— Поминать водкой надо.

Мужик радостно подхватил:

— Точно! Да где ж ее взять-то? Вот саке у меня целый ящик. — Он кивнул на стоящие на столе глиняные бутылочки. Много.

Кстати и угощение по мелким таким чашечкам разложено. Пока смотрел, мне в руки ткнулась еще одна пиалка. — Глотни. Как ты говорил — так по половине и наливаю. Потому что я внимательный, цени!

Почти без труда подавив желание кинуть пиалку в собеседника я поставил ее на стол, а сам поднялся и шагнул к окну.

Посмотрел и аккуратно отступил назад, почти упав на подушку.

— Вот и я о том же. — Мужик шумно втянул в себя саке с середины чашечки. — Он конечно хороший парень был, но дурной. Попытался, помер. Бывает. А мне как дальше прикажешь? Как я теперь без него?

Он почти кричал, смотря почему-то мимо меня в сторону. Я почему-то отметил, что в пиалке, не смотря на крик, жидкость не плещется и не дрожит. Словно на столе, а не в руке готового сойти с нарезки мужика.

— Прости. Жутко это. Он на круг пойдет, а я? Я уже не он, я уже вне круга. А сил нет. Вот, тебя притащил. — Опять шумное втягивание саке. Я понял, что мужик пьян, что говорится, "до состояния просветления". — Это я, конечно, сволочь, но...

Он резко замолчал, все так же глядя в сторону. Знакомым таким взглядом.

Был у нас пацан один в конторе. Захворал, что-то там с кровью. Молодец, не скулил. Мы помогали как могли, от фирмы счета оплачивали, генеральный с людьми за границей связался, там консультировали. Но без вариантов. После подтверждения диагноза четыре месяца протянул. Мы вот как раз с Димычем к нему заезжали, когда из больницы ушел. Сказал — дома хочет. Сидел вот так, вроде ухмылялся, а в глазах тоска, спокойная такая, безнадежная.

Я вынул из руки мужика пиалку, налил до краев, и сунул обратно.

Мужик криво улыбнулся.

— Вот, есть кому подлить, уже не зря старался.

Я промолчал и опять посмотрел в окно.

Там была тьма. Пустота. Клубящееся ничто, так любимое графоманами. Пугающее такое.

— Уже третьи сутки сижу. Сил все меньше. А оно все ближе. Страшно до чертиков. — Это было сказано будничным тоном, не совпадающим со смыслом фразы и оттого особенно впечатляло. — Слушай, брат. Я, как уже сказал, сволочь, но уж очень жить хочется.

Я только напрягся, как мой собеседник замахал руками, успокаивая.

— Да ты не дергайся. Я-то в нем, — кивок на окно, — растворюсь, а вот тебе это непочем. Просто на круг, как обычно, пойдешь, пощиплет, конечно, немного, память там заберет, все такое, но это пустяки...

— Тогда зачем? — Мне явно собирались что-то предложить.

Мужик хмыкнул.

— Братюнь. Позволь представиться! — Он встал и церемонно поклонился. По-японски, кстати. — Мое имя — Соединяющий Меч!

Он выпрямился, опять подмигнул, дескать, не воспринимай всерьез, и ловко плюхнулся на подушку.

— Что-то ты на индейца не похож. — Я скептически хмыкнул, но мужик замахал на меня руками.

— Братюнь, я же тебе настоящее имя сказал, а не слово, его передающее. Слово для понятия любое придумать можно, сам понимаешь.

— "Воркалось, жиркие товы и вжикали и вжакали..." — Я оборвал цитату и пожал плечами. — И что с того? Мне тебе тоже представиться?

Мужик выхватил из тарелочки на столе что-то розовое и вроде бы склизкое, и с шумом втянул в себя.

— Не, братюнь, мне тебя знать не обязательно, я, собственно, уже. Но если бы ты меня принял, это было бы очень и очень неплохо!

Я не ответил.

Пустота за окном, не открывающиеся двери, странный собеседник. Я точно не у Димыча. Я вообще не в реальном мире. Или сплю, или меня какой-то дурью накормили и все эти славные галюники у меня в сознании, а сам я лежу где-то...

Вспомнить, что было перед тем, как я вошел в эту дверь, не удалось. Я же на работе был? И чем я мог так травануться?

— Братюнь, соглашайся! Ну скажи — что тебе надо? Силы? Вот клянусь, все что будет отдам! Помогать? Да чем угодно! Хочешь, я о Других расскажу? Мало кого знаю, но о ком могу — все скажу! Брат, ну не хочу я туда, не хочу! — Мужик кивнул на окно.

Я почему-то не воспринимал это как бред.

Странный мужик в странном месте говорит странные слова. Ничего, бывает. Только вот клянусь чем угодно — лукавит он. В чем не знаю, но лукавит.

А вдруг он демон или еще какая иномировая тварь? Я опять посмотрел на окно.

Хренушки. Демон бы этого так не боялся. Хотя...

Мужик опять обмяк. У него видно и в самом деле оставалось мало сил, только на короткие такие вспышки, не больше.

— Что делать-то надо? — Голос был мой, что я отметил совершенно без удивления. Ну да, дурак я, дурак.

Мужик вскинулся.

— Просто выведи меня отсюда! Дальше я сам!

Я дотянулся и постучал пальцем по двери

— Ты тупой? Я у тебя на глазах ее пытался открыть и не смог.

Мужик медленно расплылся в улыбке, впрочем довольно жалкой.

— Не, братюнь, тупой тут ты! — Он одним слитным движением оказался рядом со мной и заговорщически прошептал. — Привык к себе все тянуть, да? А дверь в сторону сдвигается. Ну? — Он протянул мне руку.

Я аккуратно взялся за его широченную ладонь, попытался сдвинуть дверь в сторону, и простая, железная дверь с простой золоченой ручкой вдруг подалась, поехала в сторону, открывая дорогу тьму, начинающуюся сразу за порогом. Я оглянулся.

Мой собеседник подбадривающе кивнул.

Я сделал шаг и забарахтался в чем-то плотном, хлынувшем на меня со всех сторон, неощутимо поглощая меня и все, что было вокруг.

В мире осталось только два ощущения — пронизывающего Ничего, и широкая, горячая рука моего странного собеседника, накрепко зажатая в моей.

2.

— Харамицу-сан? Вы меня слышите? Мне показалось, что вы пошевелились. Вы слышите меня? Попытайтесь ответить!

Голос звучал в ушах уже несколько минут. Настойчиво, ровно, убеждающе. Слова обрели смысл только что, но я помнил, что слышал их и раньше, когда они были пустыми звуками в...

Пустота!

Я попытался встать, но тела не было! Что-то огромное навалилось на меня, удерживая, не давая подняться, а силы ушли так же быстро, как появились, и я обмяк, позволив чему-то или кому-то меня удержать. С силами ушла и ясность слуха, меня вновь окружили носящиеся в сумраке невнятные звуки, отдаленно что-то напоминающие.

Последним, что я помнил шагая в пустоту, была рука моего странного собеседника, горячая, сухая ладонь, за которую я цеплялся, не давая пронизывающему Ничто растворить меня целиком. Воспоминание об этой руке, последнем ярком ощущении перед поглотившем меня ничем почему-то вернуло чувствительность пальцам.

Под рукой было что-то шероховатое, мнущееся.

Голоса все так же казались отвлекающим шумом, но думать получалось, и я попробовал изучить окружающее.

Вот под рукой ткань. Гладкая, чистая... наверное. И сверху тоже. Рука под одеялом?

Вот запах. Чуть-чуть травами, сладковато так. И что-то почти не различающееся, но заставляющее думать о дезинфекции, ежедневной влажной уборке и других положенных в больнице вещах.

Я в больнице? Меня лечат?

Язык поведал только о своей сухости, но стоило мне об этом задуматься, как в губы ткнулось что-то твердое, и в рот закапал кисловатый компотик, который я сразу начал глотать, причем управлять глотками не получалось, и я наблюдал, отстраненно, за процессом напоения меня же.

Питье вернуло чувствительность губам. Большое достижение, теперь я мог контролировать пальцы (только правой руки), губы (ими удалось пошевелить) и язык, наконец довольно улегшийся в моем рту... и как-то неудобно улегшийся, кстати.

Ну что же, этого должно хватить, чтобы подняться! Делаем рррраааааз!

— Он пошевелился! Э-э... ну, мне так кажется.

Вот и мне кажется. Пальцы, губы и распухший язык, это все, чем я могу шевелить. Ну-ка еще попыточку открыть глаза!

И рррааааз!..

Дурак! Больно. И опять темно...

— Он очнулся!

Так. Похоже, предыдущая попытка была плохо обдуманной. Учту.

— Харамицу-сан, вы меня слышите?

Я тут не один пациент? Ну да, конечно, с чего бы меня в одиночную палату класть.

— Харамицу-сан? Вы можете ответить? — Отлично, теперь я еще и лицо ощущаю. Во всяком случае влажная ткань, быстро умывшая меня, воспринималась отчетливо. Интересно, пахнет травами, а не антисептиком.

— Как себя чувствует Харамицу-сан? Он очнулся? — Мягкий женский голос. Врач, наверняка. Есть такая вот профессиональная нотка благожелательного безразличия, это у них профессиональное.

— Вероятно... я не уверена, капитан. — А вот это наверняка студентка на практике. Хотя стоп — капитан? Меня в военный госпиталь привезли? А что в военном госпитале делает бессознательный японец? И почему мы в одной палате, ведь как ни крути, а самурая наши положили бы со всеми удобствами, это простого работягу можно и в коридорчике пристроить. Мы в одной палате, в военном, предположительно, госпитале... что у нас случилось? Пожар? Теракт во время посещения какой-то делегацией? Если много жертв, то могли не глядя распихать по ближайшим больницам. Э, а что у меня со здоровьем-то? Может, помираю уже? Хотя только что ткань ощущалась, значит морда на месте, и рука вон что-то щупает мягкое.

— Харамицу-сан, сейчас я прикоснусь к вам. Если вы слышите меня, попытайтесь открыть глаза.

Меня взяли за руку. Ура, за левую! Значит, у меня две руки есть! Все, я спокоен, руки есть, остальное пустяк.

— Харамицу-сан, вы чувствуете?

Да что она к иностранцу привязалась, меня тоже можно спросить!

А вот попробуем открыть глаза... да-да, я помню, что это плохая идея, но все равно интересно. И рраз!

— Он шевельнул веками!

— Хорошо.

А то! Живой япошка, и я живой!

— Харамицу-сан, мы видели, что вы шевельнули веками. Сейчас вам опасно открывать глаза, поэтому вам наложат лечебную повязку. Не пытайтесь что-то увидеть, вы лишь повредите себе. Вы поняли?

Я прислушался. Не, молчит, бедолага.

И тут мне на лоб и глаза легло что-то теплое и влажное. Так, а мне-то зачем?

Эй, так они меня за японца принимают?! Блин, да что ж у меня такое с лицом? Может, разрядом шибануло? Да нет, фигня, если так морду пошкрябало, то мне б тогда мозги заодно вскипятило бы. Но я говорил администратору, что третью линию надо менять! Наверняка же из-за нее все!

— А сейчас постарайтесь уснуть. Вам нужно спать.

Не, мне надо узнать, что тако...

Повязка на глазах высохла. Надо же, и не заметил, как заснул, наверное кольнули тихо в бедро, ног я не чувствую, вот и отрубился.

Разберемся — ног не чувствую. Или уже? Попытался пошевелиться — есть ноги! Во пруха, и ноги есть, и руки, и морда на месте, язык ворочается! Но физиономию мне отрихтовало, факт, иначе бы за японца не приняли. Лежу в военном госпитале, это хорошо, но не очень, начнут еще режимники докапываться, умаешься отбрехиваться, что не сам сюда приполз, обмотавшись бинтами, а завезли на скорой.

Зачесалось брюхо. Ох, хорошо-то как! То есть плохо, рука... да, все еще не поднимается. Но у меня и брюхо на месте! А если оно только чешется, то и кишки в нем имеются. Иначе я бы не рассуждал, а выл и требовал свою дозу обезболивающего.

Что ж такое стряслось-то?

За японца приняли. Но все на месте, только слабость жуткая. Пробой? Запекло мне морду, поплавило кожу, ну и по мозгам дало? Могло такое быть? Вполне, если все-таки третья магистраль накрылась, там обмотка еще сталинских времен. Один я бы туда не полез, я администратору человеческим матом сказал, что дураков нет, значит... Что значит? Фантазер, блин.

— Харамицу-сан?

Ох ты, у меня же еще и слух есть, а тут сестричка прибежала. Спросить надо!

— Хкх... Ххс..

— Не двигайтесь, вам нельзя! Очень сильный удар, вы выжили чудом!

Понятно. Первое — язык есть, но хрен чего скажешь. Второе — удар. Не взрыв, не пожар. Ну, пошла информация, сейчас все пойму!

— Кхрс...

В губы опять ткнулась трубочка и полился вкусный кисловатый отвар. Глотал с жадностью, даже поперхнулся, что подарило еще одно отличное открытие — у меня есть грудь! И она почти не болит! Так, полоса поперек жжется, если под обезболивающим, то примерно срезало с меня полоску кожи в палец толщиной, значит. Ну точно пробой на магистрали, а разрядом по голове и грудь перечеркнуло!

— Крх-свиц...

Откашлялся.

— Крсавица, хь тх двно?

— А-а... Поняла. Вы поступили три дня назад!

— Щ пть.

Тут же меня дополнительно напоили. Профи, сразу разобрала, я и сам еле угадывал, что говорил.

— Спс... б.

Говорить удавалось только за выдохе, язык и губы были непослушными, чужими.

— Что здесь? — Опять знакомый властный голос. Ой прямо вижу белый халат поверх формы и строгость, бывает у дамочек такая фишка, наверняка еще и прическа уставная.

— Харамицу-сан очнулся, просил пить. Он уже может говорить!

Ну, попробую объясниться.

— Хья... нн...

— С вами почти все в порядке. Сильный удар, вы должны сохранять покой и неподвижность.

— Пн. гхв..ть

— Не нужно говорить. Лежите, постарайтесь медитировать, как вас учили в академии. Мина, проследите, чтобы Харамицу-сана не тревожили, и пусть он побольше спит.

— Хья... нн...

Договорить не дали, снова прохладная жидкость закапала в рот, на лоб легла очень горячая рука, и я отключился.

— Как состояние Харамицу-сана?

— Ой.

Сидевшая рядом со мной девушка вскочила.

— Ах, какой голос! Прямо оживаю весь-весь от одного только звука. Красавица, а вы не замужем? Хотя что там — отобью!

Послышался сдавленный сип. Так, я, похоже, что-то не то ляпнул.

Второй день притворяюсь "японцем". Сестричка госпитальная представилась Мику и сказала, что ее назначили ко мне. Живенькая такая девчонка, не болтливая, но общительная и руки легкие, для санитарки это важно. Так что сегодня с утра, когда я попытался встать (второй день как в себя пришел, а уже могу встать! Не разучились в военных госпиталях работать!) Мику подскочила, уложила обратно, строго отчитала и дала попить "компотика". О том, как я сюда попал ничего не сказала, но мои комплименты воспринимала благосклонно, весело хихикая. Правда, я все еще ничего не видел, повязка на глазах была примотана широкой лентой, тот образ, сложенный из звуков, прикосновений и запахов, подтверждал, что я в больнице. А что утро — это Мику сказала. У нас странный разговор получается, я из больнички вылететь не хочу, пусть сначала долечат, как интуриста, а она тоже ни о себе, ни об окружающем. Вот про чаек рассказала — это не компот, это чай такой. Про то, что у меня с организмом случилось — сильный удар, частичное нарушение моторики и, возможно, потеря памяти. Про память я подтвердил, чего скрывать, если помню только мартовские праздники, причем знаю, что они месяц назад были. Вот так и сидим, сижу, точнее, Мику меня без пригляда не бросает, но по своим делам то и дело выбегает. И тут входит капитан. Такой голос сложно забыть, да. Интересно, как она выглядит? Я бы сказал, что это шатенка, высокая, стрижка "каре", наверное в очках. Халат застегнут на все пуговицы, а на ногах мягкие стильные туфли... Хм, что-то я свою участковую описываю, дай ей бог всяческого здоровья. Хотя эта, конечно, помоложе.

— Нет, ну если муж любимый, то отбивать не стану. Так и быть.

О, икнул кто-то. Опять не попал? Тогда о делах.

— А когда повязку можно будет снять? У меня глаза-то есть еще?

Вдруг в груди стало совсем пусто. А действительно — что, если?..

— Вы почти в полном порядке. Сильное истощение, осложненное потерей духовной силы. Мику, пожалуй, повязку можно снять.

— Да, капитан.

Ловкие пальцы начали разматывать бинт, а я все пытался понять, причем тут "духовная сила"?

Наконец, последний виток был снят, Мику ловко придержала ткань у моего лица.

— Исане, шторы.

Прошелестели, закрываясь, занавески. Ну да, я же три дня без света.

— Аккуратно.

Сам знаю. Не удержавшись я потянулся к лицу, за что сразу получил легкий шлепок по пальцам. Ткань в одном месте присохла, но тут же была аккуратно смочена и снята — во выучка у военных медсестричек, сразу видно, что с ранами постоянно дело имеют, обычные санитарки рывком бы сдернули.

— Вы ощущаете свет?

Еще как! Да, по уму, такое надо вечером проделывать, но кто больного спросит? Тем более я бы и сам попытался вскоре.

— Харамицу-сан, аккуратно постарайтесь открыть веки.

Стоило приоткрыть, как по глазам резануло, свет был настолько оглушающим, что я аж застонал, с трудом удерживаясь от желания закрыть глаза руками — вот не хватало только лезть грязными пальцами туда, где, похоже, рана. Минуту спустя, все еще удерживаясь от настоятельной потребности протереть глаза я проморгался от слез и смог, наконец, оглядеться.

Палата. Больничная палата, со стоящей посередине лежанкой с поручнями. Стены зеленовато-кремовые, двери сдвижные, а не распахивающиеся. У окна стоит высокая седая женщина в черно-белом наряде, с мечом за поясом. Рядом со мной, похоже, Мику — светло-серый халат, волосы под шапочкой. А в трех шагах от меня еще одна. Капитан.

Без меча, в тяжелом белом халате поверх черно-белого платья, и с прической, которую я, сослепу, чуть за шарф не принял. А потом понял, что это косы, свитые в одну на груди.

Сморгнув остатки слез я потряс головой, посмотрел на пол, колупнул носком доску. Ну понятно, татами в больнице было бы странно увидеть. Еще раз посмотрел на доброжелательно смотревшую на меня... как там ее? Ах да. Голова болит. Вдруг начала болеть, как только вспомнил имя.

— А знаете, капитан Унохана, я от своих слов не отказываюсь! — Капитан чуть приподняла бровь, а Мику испуганно на меня покосилась. — Разве есть еще что-то более замечательное, чем узнать, что у меня все-таки есть зрение, и подтверждение тому то, что я вижу вас! А это, знаете ли, многого стоит!

Я пошатнулся, седовласая мечница вдруг оказалась рядом и вместе с Мику усадила меня на лежанку.

— Очень хорошо, что вы очнулись, Харамицу-сан. Были опасения, что задуманный вами эксперимент окажется последним из ваших... ваших затей.

— Экх... — Я откашлялся. — Эксперимент?

Капитан чуть опустила голову, благожелательно на меня смотря. Кивнула, значит.

— Я не помню. Что-то прошло не так?

— Все прошло не так. Вы словно забыли все правила духовного сопряжения, и рисковали окончательным развоплощением.

Даже так?

— Все равно не помню, капитан.

— У вас кружится голова? Что-то болит?

Так я вам и сказал.

— Да, немного кружится.

— Отдыхайте. Мику приведет необходимые процедуры в течении дня. Повреждения тела незначительны, но состояние духовной составляющей может быть нарушено.

— Конечно. Так и сделаю. Капитан.

В голове было слишком много мыслей, чтобы говорить длинными предложениями. А надо.

Я широко улыбнулся и высокая красотка вдруг напряглась, положив руку на рукоять меча. А вот капитан даже бровью не повела.

— Спасибо, что вылечили меня, капитан Унохана. Я очень вам благодарен.

Попытка поклониться завершилась двумя открытиями. Первое — еще не понял, что поклонился, а само движение уже завершалось. Второе — не надо резких движений, я и в самом деле болен.

Мику и седовласая уложили меня на лежак, подсунув под голову странную длинную подушку.

— Мику, Харамицу-сан должен пройти все процедуры.

— Хай!

Я смотрел в потолок. В голове все кружилось как в детской игрушке-шарике со "снежной метелью". Потряс — и все завертелось-закружилось, залетали снежинки. Скосив глаза я обнаружил, что в палате только я и санитарка. Даже не слышал, как те двое вышли. Ну да, конечно.

— Мику, я посплю?

— Конечно, Харамицу-сан, вам надо поспать!

Вот и я так думаю.

3

Пригляделся к отражению в зеркале. Ой страшен мужик! Лет за тридцать, помоложе меня, значит, глазки узкие, нос много раз ломаный... я подышал, посопел. Не, нормально, даже не сипит. Хорошие тут врачи. Одна капитан чего стоит. Так, что у меня с мордой еще? Уши маленькие, глаза маленькие, зубы мелкие, зато все свои и без дырок, губы большие. Ну хоть что-то большое. Скуластый. Улыбнулся.. брр. Теперь понятно, почему лейтенант занервничала. Но в целом нормальный мужик, ничего такого. Глаза карие. Ресницы редкие. Ох-хо, Камидзе, что ж ты такой... приметный?

Подпрыгнул, хлопнул в ладоши перед собой, потом за спиной, присел. О! — попытался через шаровары разобраться что там у меня в них... да хрен с ним, со мной то есть, мочиться можно, утром проверял, а остальное уж как-нибудь наладится, главное, что не девчонка. Пощупал мышцы на ногах, потом поискал бицепс. Не культурист, но мышца имеется и двигаюсь плавно. Кожа светлая, но, видимо Харамицу где-то часто работал по пояс раздевшись, словно в бермудах одних. Вроде видел я что-то в "клубе путешествий", как крестьяне в юго-восточной Азии смешно так свои широкие штаны закатывают да подвязывают. Значит, из крестьян мой предшественник? Хотя тут разве крестьяне есть?

Взял стул за кончик ножки, поднял. Хм, а ничего так, хватка в наличии, и рука не дрожит мебель на вытянутой руке держать. Приняв упор лежа начал отжиматься, на четвертом десятке в голове зашумело, я спохватился, встал, лишь разогревшись.

Ну что, тело нормальное, можно работать. Главное сейчас попробовать свалить из центра... хотя нет, не дадут. Ну, значит в четвертый отряд записаться, это пусть дураки и любители подраться думают, что лекари никчемные людишки, а я не брезгливый, и канализацию чистить за благо сочту. Жаль, тут электрики никакой не видно, привык за последние годы. Нормальный мужик он везде устроится! Надо только разузнать, может, есть шанс смыться отсюда? Пусть даже через канализацию. Хорошего человека богом смерти не назовут, а если уж называют... Сматыватьсяс надо. Да кто же даст? Размечтался.

Подойдя к стене я поскреб ее пальцем. Вроде дерево, а вроде и камень. Со стороны глядишь — все как дома, а колупнешь и видна разница.

Тут во всем разница. Вот, к примеру, три дня лечения, и я, по слухам спаливший к чертям все мозги, что были, уже бодрый и здоровый прыгаю по палате, проверяю новое тело.

Подойдя к лежаку я занял горизонтальное положение. Чувствую-то себя прекрасно, да только как-то не по себе.

Вчера сразу отрубился, сутки в тумане и лишь как робот вставал, давал Мику себя перебинтовать — на груди оказался длинный тонкий шрам от ожога, — пил какие-то пилюли, потом ложился и проваливался в сон. Сейчас же проснулся и решил обдумать, как жить дальше.

Тело не мое, это факт. Я по молодости другим был, массивнее, и пропорции другие. Зубы опять же все на месте, а я еще в армии четыре слева потерял. Значит, я не помолодел и не загримирован, а вовсе даже настоящий Харамицу Камидзе, как объяснила мне вдруг ставшая необыкновенно болтливой Мику. Проводил какой-то запрещенный ритуал, что-то пошло не так, меня обнаружил патруль, вызванный на место возмущения духовной силы. Тушку студента (я, ко всему, оказался студентом пятого курса местной Академии духовных искусств) доставили в бараки четвертого отряда. Почему не в кутузку? Ну вот так было решено офицером патруля.

Доставили, изучили, решили, что буду жить. А раз решили, то и деваться мне некуда, пришлось оживать, тут с этим строго.

Я потер лицо ладонью, поморщившись непривычным ощущениям. Тело, что ни говори, не мое. Сидит, как одежда с чужого плеча.

Капитаны, бараки, духовная сила.

Первое, что я вспомнил, когда увидел Унохану батьковну, это ночные смены и студента-практиканта Шурика. Он притаскивал на работу старый ноутбук, и смотрел свои мультики, точнее японские, а не свои, каждую смену, все свободное время. Вот про этот самый мир. А я, значит, иногда сидел рядом и тоже смотрел. Ну да. Про парнишку Куросаки, про резню с демонами, которых "пустыми" называют, про предателя-капитана, который главный гад, всеми помыкает и всячески обманывает. Длинный мультсериал, аниме называется. Помню еще постоянно раздражало, что озвучивают все время разные актеры. Закончилось все на том, что пацан тот, Куросаки, победил предателя, потерял свою силу, перестал видеть духов и демонов, вернулся к нормальной жизни. Хорошо закончилось, вовремя, жизненно получилось. Сказка ушла, началась реальная жизнь.

Не выдержав, я выматерился. Не помогло, матюкнулся еще раз.

Слабовато, тут надо что-то серьезнее, стенку попинать, или разломать что-то полезное.

Так, успокоились... Камидзе.

Мультики мультиками, а я вот утром пальцем об угол лежака ударился, ушибленное ныло полчаса, так что можно быть уверенным — реально тут все. И надо как-то дальше жить.

Итак, что я знаю... что я помню, точнее?

Общество духов, типа рая, а скорее чистилища. Сюда собирают "хорошие" души, чтобы они передохнули от забот "реального" мира, и смогли уйти на следующий круг перерождений. Руконгай, так этот мир называется. Или это город? Хрен его знает. Посередине место для богатых и сильных, охраняется особыми душами, с особыми способностями — Готей-13, по краям народец попроще. Готей разбит на тринадцать отрядов, во главе каждого по капитану, суперколдуну с огромной силой, которых, тем не менее, постоянно бьют все, вплоть до приблудного пацана, месяц назад взявшего в руки меч. И правит этим всем Король, которого никто не видел.

Ну, допустим.

Еще есть "пустые", почему они пустые хрен поймешь, может из-за дырки в теле, но жрут они как раз "хорошие" души. Есть пустые мелкие, зверье, есть покрупнее, это уже монстрики, и есть совсем крупные, Лорды, эти даже капитану бяку могут сделать. Еще есть Ад, но это я плохо помню, я в той серии, кажется, отвлекался. Просто знаю, что Ад — есть. И там души грешников перемалываются в труху. Ну да.

Реацу, которая духовная сила, сюнпо, которое типа телепортации, мечи в качестве оружия против плюющихся огнем противников.

И я, теперь, один из этих самых душ.

Ой бре-ед!

Еще раз потер глаза. Не помогает.

Рывком встал, переждал секунду слабости, нащупал под кроватью тапочки и побрел к выходу. В коридоре никого не было, я тихо добрался до двери, прикинул, где тут что и пошел от голосов, слышащихся в другом конце коридора. Пройдя пару залов свернул в заставленный каталками закуток, протиснулся к двери, выглянул, и, наконец найдя желаемое, вылез на улицу.

Аккуратно закрыв за собой раздвижную дверь я оглянулся. Терраса, а перед ней красивый садик, растет что-то подстриженное, несколько клумб, аккуратная дорожка с мелким гравием.

Я тяжело опустился на ступеньку.

Вот сюда бы столик приспособить, и вкопать четыре бревна, под скамейки. А сюда решетку под кострище. Садик больше декоративный, для вида, на дачные ничуть не похож, но разбит с умом, тут что угодно можно сделать, хоть гамаки вешай, болтаться в метре друг от друга на расстоянии вытянутой руки, хоть вон там песочницу устраивай.

Я закрыл глаза.

"Пап? Пааа! Ты только мультики без меня не смотри, хорошо?"

— Конечно, милая. Не буду.

— Простите, Харамицу-сан, вы что-то сказали?

Я повернул голову. Рядом стояла капитан Унохана. Вместо белого капитанского халата на ней было зеленое кимоно. Ну, кажется, это так называется? Вроде она в мультике любила посидеть на террасе, воздухом подышать. Я вот тоже любил где-нибудь в глуши присесть с удочкой над речкой потише. Тут, наверное, с рыбалкой не очень.

— Простите, капитан, я занял ваше место? Сейчас уйду.

Продемонстрировав намерение встать я даже поднял руку к столбу перил, но женщина остановила меня:

— Не нужно. Вам полезны положительные эмоции и созерцание. Ваш дух в смятении и требует покоя, вы не зря пришли именно сюда.

Ну, как скажете.

— Я слышал, что сила капитанов настолько велика, что может калечить простых синигами? Хотя что это я, уж вы-то, целитель, наверняка умеете скрывать свою силу, иначе какое тут лечение.

Она с привычной доброжелательностью в голосе объяснила:

— Это могут все капитаны. Обязательная ступенька по пути совершенствования.

— Вот как. Я много забыл.

— Ритуал, проведенный вами, был слишком опасен. Вас, по сути, стерло из реальности этого мира и переписало заново.

— Жаль, физиономию не подправило.

Она вежливо улыбнулась.

— Зато вы, возможно, обрели то, чего хотели.

— И потерял то, что имел.

— Все имеет свою цену.

Женщина одним движением опустилась коленями на специальную подушечку, села, одновременно расправив складки и рукава. Ловко это у нее получается, практика.

— Значит, я получил... что?

— Возможно, вы получили шикай.

О как. Это первый магический фокус с мечом, так? Послабее второго, но все равно большое колдунство.

— И я могу надеяться на вступление в Готей?

— Вы уже зачислены в Готей-13. Никто не позволил бы вам после такого поступка оставаться в Академии дальше, или выходить на улицы Руконгая с неконтролируемой силой.

— Я же ничего не помню? Ничего не умею? Я даже читать разучился!

— Анализ вашей духовной силы показывает связь с занпакто. Офицер двенадцатого отряда, проводивший экспертизу для следствия, выяснил, что вы имеете шикай и способны его раскрыть.

Совсем хорошо. Еще и следствие... а как там с двенадцатым отрядом? Это надо выяснять, а то мало ли, разберут на запчасти, и буду плавать остаток вечности в виде мозга в банке, ни умереть, ни с ума сойти.

— Но не только же шикай нужен для того, чтобы стать синигами?

— Остальному вы научитесь.

Не можешь — научат, не умеешь... намек понят.

— А как быть с тем, что я вообще словно вчера тут оказался?

— Остались записи времен вашего обучения. Голосовые записи, вы готовились к экзаменам и вслух отвечали на билеты. Лейтенант Котецу уже отобрала те, что помогут вам вспомнить если не все, то многое.

Даже так. Ну, если подумать, то все логично. Не все бойцы способны даже на шикай, некоторые, помнится, так и бегают чисто пушечным мясом, для указания офицерам целей — если тут валяется мертвый боец, то значит где-то рядом враг. А я, значит, потенциальный шикаеносец.

— Капитан Унохана, могу ли я поинтересоваться, а тип моего занпакто не установлен? К чему хоть готовиться?

Она сидела неподвижно, глядя на сад, и словно не замечала меня. Даже заволновался, а ну как что-то не то брякнул?

— К сожалению, вам придется самостоятельно это выяснить, Харамицу-сан.

И снова молчание. Ну да. Эх-хе, и что тут прикажете делать?

— Спасибо за объяснения, капитан. Если вы не против, то я пойду?

— Да, ступайте. Постарайтесь больше отдыхать, вам понадобятся силы.

Звучит как угроза. Ухватившись за перила я подтянулся и похромал к двери в больничный корпус.

Вот и поговорили.

4

— Харамицу-сан?

Я повернулся к говорящему. Наконец-то изменения, уж заждался! Мику да Мику, да еще раз зачем-то заходила седая лейтенант, посмотрела, рукой поводила, просила о самочувствии и ушла, а так всё четыре стены да больничный дворик за окном, обычно пустующий. Тут, похоже, держали только тех, кому без помощи не выжить, а как только подлатали благодарный исцеленный поскорее удирал в свой отряд, вот и видел я в этом дворике только несколько деревьев да облака на небе.

— Он самый.

— Очень рад, позвольте представиться — Ямада Ханатаро! — И поклон. Тут все постоянно кланяются. Япошки, одно слово. Другое дело что и мое тело тоже очень охотно пополам сгибается. И сидеть ноги под себя тоже без усилий получается, правда минуты через три ноги начинают затекать, но это по привычке, скорее.

Я оглядел стоящего у двери.

Во-первых он не такой уж и молодой, как в мультфильме. Есть такой типаж, "до смерти щенок", вот и Ямада тоже из таких. Тощий, жилистый, в добавок к низкому росту сутулый, чуть суетливый в движениях. Но он седьмой офицер, а это, я уже успел понять, не баран чихнул. Есть у него и шикай, и способности к магии. А на взгляд я бы дал скорее годков сорок.

— Мое имя вы знаете, Ямада-сан.

Вот еще странность — "саны" и "куны" сами на язык просятся. Причем ничуть не путаюсь, ну это как я нашего сменного инженера в какой-то момент "Николаичем" зову... звал, а иной раз "господин Ивлев" приходится. Вот и тут, получается как-то естественно. С другой стороны мульт японский, а я-то природный русак, из языков тройка по немецкому, все что помню "Их бин думкопф"... ну и немного английского, на уровне детских книг с картинками. А ведь не интересовался никогда, вроде помню еще, что "сама" это очень большой уважаемый человек, "доно" это офицер, а "семпай" — старший коллега. Как младшего зовут уже не помню, "кампай" вроде?

— Ой, не надо так официально, Харамицу-сан. — Он даже лапками махнул. — Ханатаро, этого достаточно. Меня прислали проводить вас в канцелярию первого отряда. Вы готовы?

Чего ж не быть готову, нищему собраться — только кимоно запахнуть.

Хотя насчет кимоно это я зря, наверное. Шаровары, то есть хакама, рубашка нижняя, всепогодная, рубашка верхняя, стильная. Удобно, если не обращать внимание на слишком широкие штанины и рукава, я ж технику безопасности сам вел, а тут постоянно что-то болтается. Ну, если так по уставу положено, то возражать не буду.

Одно убивало — сандалики. Натуральные плетеные из соломы "вьетнамки" с обвязками, словно на пляже в Крыму. Ну и носки с отдельным большим пальцем постоянно доставляли неудобство.

— Ханатаро-кун, — вот опять, ну не собирался я "куном" его называть! — Могу ли я задать вопрос?

— Конечно, Харамицу-сан! Я готов ответить на все ваши вопросы!

Ой не знаешь ты, приятель, сколько у меня вопросов!

— Вы же офицер?

Он вроде бы смущенно потупил голову, потом как-то неискренне засмеялся:

— Ну, Харамицу-сан, я офицер. Но в четвертом отряде все не так строго, у нас больше почет тем, кто справляется с работой, да. А так я седьмой офицер четвертого отряда.

Как я и помню из мультика.

— Я слышал, что у всех офицеров одна общая черта...

Он опять принужденно улыбнулся.

— Харамицу-сан, да, я офицер, но я не ношу занпакто. Он мне для работы не очень...

— Простите, Ханатаро-кун, но я не о том.

Он тут же сделал удивленные глаза, явно думал, что буду о шикае пытать.

— Я заметил, что лейтенант Котецу и офицер Иэмура одеты не так, как обычные члены отряда. Это обычай, или правило для офицеров? Вы-то, я посмотрю, строго по форме наряжены?

— А-а, вот вы о чем! Да, в самом деле... ну, это как капитан отряда разрешит, все ведь от них зависит. Но обычно офицеры могут слегка отступить от общих правил, ну, вы понимаете, совсем чуть-чуть. Они же офицеры, им это, бывает, нужно, я понятно объясняю?

— Конечно, спасибо за подробности.

Нихрена не понятно. Почему офицерам "бывает нужно"? Надо разобраться, а то мало ли что им там нужно, япошки, я точно помню, те еще извращенцы.

— Мы почти пришли, Харамицу-сан, вот и ворота административного комплекса. Пожалуйста, следуйте вперед!

Как же меня этот пришибленный достал! Нет, кому-то может такой стиль и понравился бы, если мозгов нет, но мне постоянно хотелось дать ему подзатыльник, просто чтобы подбодрить.

— Спасибо, офицер Ямада, думаю, я разберусь. Благодарю за помощь!

— Ой, ну что вы, это же совсем не трудно

Он опять начал кивать, то и дело кидая взгляд из-под челки.

Чего он так мнется? Смущается, что ли? Меня? Или того, что делает? А что он делает, провожает пациента в канцелярию? Может, у него там неприятели? Или ему просто живот прихватило, а тут надо куда-то идти? Но у него в этой зеленой торбочке наверняка есть что-то для такого случая?

Мысленно плюнув ему под ноги я толкнул дверцу в стене рядом с большими воротами и вошел.

— Стой. Кто, куда?

А вот и первый встреченный синигами в "форменке". В руках длинное древко, на конце которого помесь ухвата с кочергой, кажется, что-то я такое видел по телевизору, этим даже полиция пользуется, но выглядит потешно.

И меча на поясе нету. Странно.

— Харамицу Камидзе, прибыл в канцелярию первого отряда.

— Цель?

Я пожал плечами.

— Еще не знаю. Наверное — получить приказы?

Стражник хмыкнул, и приподняв свое странное оружие дважды стукнул подтоком в дверь караулки.

— Яситаро! Проводи.

Выглянувший синигами наскоро что-то дожевывал, и наверное оттого так неласково на меня посмотрел, но пререкаться не стал, вытерев уголки рта махнул рукой и направился в проход между зданиями. Нда, и это первый отряд, комендачи? Хотя, в принципе, любой пришелец должен был пройти сначала врата во внутренний город, затем несколько патрулей, и только потом выйти к казармам первого отряда. Кстати, находящимся отнюдь не в центре.

— Жди здесь.

Вежливые они тут. Ну да можно и подождать.

Встав у стенки начал рассматривать проходящих мимо синигами.

Что я помню по мультику? Первый отряд это канцелярия, и еще личный отряд главнокомандующего, мощного дедугана, способного надрать уши любым двум другим капитанам. Ну понятно, опыт. Лейтенантом... черт, слово-то какое, у нас летёха это сосунок, едва из училища, а тут считай полковничья должность, да к тому же и боец должен быть классный! Надо менять точку зрения. Лейтенантом первого отряда еще один седой синигами... много их тут седых, работа влияет? Или красятся?

Я присмотрелся к проходящей мимо девушке. Ну, девчонка как девчонка, косенькая, черноволосая, синигамский наряд ей как модное платье, вон даже бусики на шее. Меча опять нету, а ведь в мультике они все такие боевые, чуть что железом махать начинают. Хотя много ли солдат по территории части с автоматами ходит? Вот и тут, наверное, так же? Ну, учту. Хотя вроде бы занпакто это часть души, что ж они ее, эту часть, дома хранят, под лавкой?

Над дверью, в которую зашел мой провожатый, была табличка с иероглифами. Вот тоже странность — говорят все понятно, готов поклясться, что по-русски шпрехают, а все надписи этими закорючками, будь они неладны! Да и вообще тут как в комнате у Димыча — все, вроде, японское, от татами до имен, а с кухни щами пахнет, и банджо за стенкой наяривает.

Покосившись на меня проходившая мимо красотка изобразила что-то вроде недоуменного поднятия брови, и исчезла.

Телепортация! Э-э... как же ее там? Черт, забыл, как называется! Полезная штука, надо попробовать научиться. Вдруг получится? Как удобно: прихватило живот, а ты рраз и у туалета! И очередь в столовой удобно занимать.

Интересно, а девочка эта офицер, получается? Отступление от уставной формы, и сюн... вспомнил! Сюнпо! И в мультике им не всякий синигами владеет, иные офицеры не могут так прыгать, а тут вдруг попалась прямо сразу! Ну да. Тут же есть даже капитан, который сюнпать не умеет, громила с колокольчиками в волосах.

Надо повнимательнее вспомнить все об этом мультике.

И как бы мне это выяснить, что Харамицу уже изучил? Что вообще в этой Академии учат? Хорошо хоть уже понял, что шикай ему не светил, оттого он, как бы, решил ритуальной магией заняться и дозанимался до меня в его теле.

— Вас ждут!

Вздрогнув, я чертыхнулся про себя, и прошел в дверь.

Кабинет метров на полста, низенькие столики, три незнакомых морды. У сидящего в центре что-то вроде аксельбанта в дополнение к черно-белой форменке. Офицер?

— Здравствуйте. Я Харамицу Камидзе...

— Мы знаем.

И опять смотрит с неодобрением, словно имеет ко мне какие-то претензии. Плохо без памяти жить, может, я ему в тарелку неделю назад плюнул, а теперь и не буду знать, за что меня к пожизненной каторге приговорят.

Офицер, так и не представившись, поднял листок со стола.

— Харамицу Камидзе, уроженец сорок второго района Руконгая, студент пятого курса Академии духовных наук, поступил с восьмого раза, — Пренебрежительный взгляд исподлобья. — Трижды безуспешно пытался сдать экзамены на продолжение обучения. Семнадцать дней назад провел ритуал, позволяющий войти в духовный мир и инициировать занпакто. Ритуал был замечен патрулем девятого отряда Готей-13, бессознательное тело нарушителя доставлено на ближайшую станцию скорой помощи, о чем был составлен документ.

Он переложил пару бумажек.

— Э... прошу прощения, а ритуал был запрещенный?

Офицер брезгливо поморщился. Двое синигами, сидевших по сторонам от него, смотрели на меня и сквозь меня одновременно.

— Ритуал настолько глуп, что не было попыток вообще как-то его квалифицировать. Но любые манипуляции с духовным оружием находятся в ведении Готей-13, и если проводятся без разрешения, то мы обязаны вмешаться и прервать его.

Угу. Понятно. Пришлось изобразить сокрушенное выражение лица.

— Боюсь, я даже не знаю, что это за ритуал. Я потерял память, даже...

— Это отображено в рапорте лейтенанта четвертого отряда.

Он еще больше перекосил лицо, словно говорил одновременно перекатывая во рту ломтик лимона.

— Тем не менее исследование показало, что вы смогли инициировать...— Он с негодованием посмотрел на меня. — Свой академический асаучи, и даже достигнуть единения уровня шикая. Это непростительно!

Вспышка у него была явно искренней, пришлось поежиться и изобразить уже раскаяние.

— Так как согласно правил любой студент Академии, инициировавший свой асаучи до степени полноценного духовного оружия подлежит зачислению в Готей, вы внесены в списки личного состава.

Угу. Это хорошо.

— Могу ли я просить зачислить меня в четвертый отряд? Я не думаю, что такой слабый боец как я будет полезен в...

— Вы зачислены в седьмой отряд. Рекомендована скорейшая аттестация на ранг офицера.

Опаньки. Седьмой... седьмой... это тот, что ли, где собака-капитан? И солидный мужчина в лейтенантах? Ну, могло быть и хуже.

— Благодарю! — И кланяюсь, кланяюсь. Впрочем, кисломордик на меня все так же глядит. — А где мой меч?

— Ваш занпакто, как и положено, хранился в оружейной четвертого отряда, но сейчас его передали в канцелярию первого отряда. Не беспокойтесь, его вернут вместе с предписанием!

— Предписанием?

Правый молчаливый раскрыл папочку, вынул из нее листок и протянул мне.

— Прошу прощения, но удар подействовал на меня... я теперь даже читать не умею. — Намекающе наклонив голову я протянул. — Может, все-таки в четвертый?

— Сказано в седьмой, значит в седьмой! Вы теперь боец Готей-13, и обязаны выполнять приказы! Эти ваши шуточки, которыми вы добивались в Академии дешевой популярности, остались за пределами Сейретей! Теперь долг и дисциплина, вот ваши первейшие обязанности!

Офицер даже привстал, произнося это. "Шуточки"? Я, похоже, точно его где-то задел!

— Так точно! Я понял вас! Разрешите идти?

— Какое идти, ты, идиот?! Предписание возьми! И следуй за семнадцатым офицером Игуси, получишь спецоборудование и свой занпакто!

— Готов следовать! — Я старательно выпучил глаза, памятуя отражение в зеркале. Видимо получилось, офицер поморщился и замолк, махнув рукой левому. Тот встал, прошел мимо меня к двери, попутно хлопнув меня по плечу.

— Идем.

Поклон! Чуть не забыл! А теперь за мужиком... пока кисломордый не начал уставной разнос. Я же теперь боец, раз документ зачитан, имеет право.

О-уо, юрынди ёминау!

5

Нда, если бы вместо меня в Общество душ затянуло бы какого-то пацана возрастом как раз как Куросаки, то ему бы это все понравилось.

Я покосился на меч в левой руке.

Чтобы не позориться, я нес его в руке, на манер китайских мечников из когда-то смотренных фильмов "про кунфу". Черт его знает, как эту фигню к поясу прицеплять! Или его за пояс засовывают, по-казацки? Тогда же рукоять на метр вперед торчать будет?

Выдали без каких-либо вопросов, Игуси только буркнул что-то кладовщику и вот оно, оружие. Затем зашли в какую-то стремную комнату, там явно был филиал двенадцатого отряда, судя по странным людям, сидевшим за странными машинами. Первый раз увидел что-то странное в окружающих — один из сидельцев не повернул на меня голову, а скосил глаз.

И глаз переполз почти на затылок! Бррр!

Но остальные были нормальными, люди как люди. И этот, в общем, тоже только глазами отличался. Хрен его знает, может, я тоже так научусь?

Странноглазый выдал мне коробку с "обучающими материалами", килограмм пять весом. Заглянуть в нее не удалось, сунул под мышку, в другую руку меч, и пошел. Даже побежал, Игуси бодро шлепал своими вьетнамками по камням улицы, уходя вперед и не оглядываясь на меня. Это правильно, я тут в чине салабона, не подобает уважаемому семнадцатому офицеру на новичков только что из академии оглядываться. Попытка разговорить его не удалась, на вопросы об аттестации он пробурчал, что там видно будет, и замолк.

Канцелярия седьмого отряда была гораздо меньше, чем только что посещенная. На входе один человек, а не двое, за столами ровно два писаря, да и всей канцелярии всего три комнаты. Один из писарей быстро забрал бумаги у моего сопровождающего и тут же начал что-то в них чиркать кисточкой. Я было потянулся посмотреть, но увидев все те же ненавистные иероглифы вздохнул.

И тут меня придавило!

Такое ощущение бывает, если в жаркий день, когда на небе не облачка и выйдешь под самое солнышко, жар еще не чувствуешь, а вот давление, перемену в окружающем, очень даже. Вот и сейчас так же было, словно жаром в спину повеяло.

— Кто такой?

С трудом я повернулся и уставился в черные мелкие очочки на глазах сурового вида мужчины. Вот и лейтенант! Так, быстро вспоминать, как там в мульте было? А, точно!

— Харамицу Камидзе, рад встрече!

Он не двинулся, но ощущение давящей силы снизилось. Представился, зачем новичка дальше давить, так? Вон, к тому же, одному писарю поплохело.

— Добро пожаловать в седьмой отряд. Кигаме? — Писарь вскочил и протянул лейтенанту мои бумаги. Наскоро, но внимательно с ними ознакомившись, синигами кивнул. — Понятно. Аттестация через два дня. Сейчас пройдешь на склад, получишь комплект формы. Кигаме выдаст тебе устав и сводку правил отряда.

— Кхм.

Лейтенант тут же перевел взгляд на моего сопровождающего.

— Харамицу потерял возможность читать текст. Правила придется объяснять устно.

Без малейшей задержки лейтенант поправился:

— Вечером к тебе придет рядовой, будет служить справочником, пока не поймешь службу.

Так и сказал. "Поймешь службу", аж чем-то знакомым повеяло!

Как его там звать? Сложное имя, а вот фамилия простенькая... А!

— Лейтенант Иба! — И кланяться не забудь, придурок, кланяться! — Я зачислен как офицер?

— Да. Ранг не определен, но документы выписаны как на офицера. Учти, этот высокий статус придется подтверждать, и неоднократно!

— Я готов! Правда, я почти ничего не умею, а что умел — забыл... Но могу ли я спросить вас?

— Говори.

Скала мужик! Интересно, а он всегда такой? Надо повспоминать, что там в мультике было, с бумагой и ручкой в руках.

— Могу ли я допустить небольшое отклонение от формы?

Все четверо вдруг уставились на меня.

— Ну, если это не ношение белого хаори с цифрой на спине...

Шутит он тоже с каменной мордой лица.

— Мне бы сапожки?

Иба тут же перевел взгляд на мои ноги.

Видимо, я сказал что-то, смысл чего мне самому был не ясен.

— Сапожки?

— Да, лейтенант. В этих сандалиях так неудобно!

— Вот даже как? Аттестация будет завтра. Кигаме, внеси в личное дело. — Он шагнул мимо и бросил через плечо. — При получении обмундирования скажешь, что я разрешил получить дополнительную экипировку.

И вот странное дело, закрыл он дверь — и нету давления! Это дверь такая особая, или он так хорошо свою силу контролирует?

Безымянный неразговорчивый боец проводил меня в казарму, показав комнату и тут же удалившись.

Минимализм, однако! Столик, мне даже по колено не будет, подушечки, странный стул без ножек. В углу свернутый матрац и сверху стопка белья. Пнув одну из подушек к стене я сел на нее, вытянув ноги и облокотившись на стенку.

Ну что же — день прошел, а я все жив. Уже хорошо.

Бумаги... закорючки, каракульки, мазюльки. Помнится, забыл один практикант свой учебник по арифметике для пятого курса университета, а я полистал — вот там точно так же все было понятно. Отложим, пусть потом кто-нибудь вслух прочитает, с выражением. Офицер я или нет? Значит, будут читать! Меч? Ладно, потом.

Коробка с записями, вот что мне сейчас нужно!

Записи оказались на мп3 плеере. Обычный такой китайский плеер-карандаш с диктофоном и радио, USB-зарядка. Вещь дешевая, простая и сложноубиваемая, что не мешает таким фитюлькам ломаться иногда от чиха владельца, перед этим проигнорировав падение с шестнадцатого этажа и часовую стирку.

Зарядка была местная — ящик размером в обувную коробку из чего-то мягкого, напоминающего кожу, с двумя отверстиями на боковой панели. В одном заряжался плеер. Во второе, как объяснил странноглазый чудик выдавая "зарядку", надо было заливать воду.

Ящик хлюпал. А еще он был теплый на ощупь.

Вот тут я и вспомнил про то, что тутошние технологии или на духовной силе, или на использовании живых организмов. Интересно, а ящика как-то звали раньше? Или это была она? На всякий случай подошел к столику, и взяв кувшин с водой напоил устройство до отказа, пока хлюпанье не стало каким-то умиротворенным. Вот же гадость эти местные биотехнологии! Надеюсь, оно все-таки было чем-то неразумным.

Пощелкав кнопками нашел список папок. Несколько директорий, причем написано латинскими буквами, так что можно было разобрать, что к чему. Выбрав "Урок первый, Общество Душ" я нацепил наушники и включил воспроизведение.

Записи были составлены толково.

Четким, громким голосом бывший хозяин моего тела подробно описывал окружающий меня мир. От простейших и очевиднейших основ (мы все умерли там, теперь мы живем здесь) поочередно через причины существующего порядка вещей до местной политики, распорядка дня горожан и даже цен на основные товары. Пощелкав, я проверил содержимое — в окошке светились английские названия папок: "История общества душ", "Практика кидо" (с разделами), "Готей-13" с несколькими уроками и прочие. Вся память забита, словно сутками диктовали.

Закрыл уши ладонями, и попытался повторить фразу. Да, кажись, голос мой... в смысле Камидзе.

Весь день, под все более усиливающееся бурчание в животе я сидел и слушал записи.

Перво-наперво о самом Обществе, потом о Готее.

И попутно искал различия с мультяшной историей. Их оказалось немало.

"Общество Душ" — место, куда после смерти попадают "праведные", "сильные" души. Те, что не растратили потенциал в темных пороках, а оказались достойны перейти на иной уровень существования. Тут я отключил плеер и закрыл глаза рукой. Да, такого бреда с пионерского детства не слышал, придется фильтровать. Щелчок, и начинается новый виток политинформации.

"Общество" состоит из большого, очень большого города "Руконгай", посреди которого есть "Двор чистых душ". Само название предполагает, что есть еще и "нечистые", и как же быть с идеей, что в "Общество" попадают только достойные? Достоен, но нечист? Ага, как же.

Синигами, как оказалось, имели такое же отношение к богам смерти, как наши менты к латинским ополченцам. Название одно, а вот суть... Проще говоря — официальная силовая структура. Натуральная, кондовая ментовка, с поправкой на менталитет и особенности обитателей Общества Душ. В общем-то из мультика так и следовало — гоняются за нарушителями, режут встреченных "пустых", иногда, но не регулярно, патрулируют мир живых. Не боевой отряд, а явно придуманная кем-то для своих целей Служба, легендой которой назначили "защиту Общества Душ": у нас тоже милиция вроде бы для соблюдения законности и порядка, а на деле давно уже своей жизнью живет.

Надо будет с этим разобраться, а то ляпну не подумавши...

Вообще, надо больше слушать, а меньше трепаться. Как я перед медсестричкой разливался, думал, что обычная медичка скучающая, а оно... что я там ей наплел-то? Хорошо хоть ничего о себе не болтал, думая, что меня за интуриста принимают.

Классовое деление присутствовало, но основывалось на силе души. Вообще Камидзу о силе говорил с придыханием, видно, больной вопрос. Ну да, если он мог на такой опасный ритуал пойти, то видно в самом деле это тут важно...

История была проста — некогда Король Душ начал собирать вместе эти самые души, для каких-то своих надобностей. Постепенно те, кто посильнее, стали аристократами, те, кто послабее, "пройдя круг перерождения" умирали, чтобы каким-то образом воплотиться в мире живых. Вообще все было довольно путано и косноязычно, словно Камидзе диктовал пропущенную лекцию, конспект которой он один раз наскоро проглядел перед экзаменом, а потому разбавляет всякими не имеющими отношения к делу подробностями. Но суть была ясна — умерев там, можно оказаться здесь. Те, кто посильнее — становятся местными шишками и долго живут, слабаки (видать, запас благости при жизни не создали) рано или поздно умирают, чтобы опять пойти на круг...

Так, "пойти на круг", мне это уже говорили?

В голове щелкнуло, словно сложились части собранной наполовину головоломки. Ну, индеец алкоголический, погоди! Мог бы понятнее сказать! Ладно, разберемся.

Готей-13 был чем-то средним между ментовкой и отрядом самообороны, если не подниматься на капитанский уровень, там уже начинались другие отношения, и совсем другие счеты. Подчинен "Совету 46", причем что же является залогом лояльности Готея объяснено не было, просто "подчинен и выполняет распоряжения". Надо полагать, что у Совета есть под рукой сила, сопоставимая с тринадцатью вооруженными отрядами во главе с крутыми колдунами-капитанами? Ой мутно это как-то! Надо выяснять, а то влезу в местные разборки, прикончат и как звать не спросят.

Я пощелкал кнопочкой, просматривая темы, наконец нашел.

После смерти праведная душа попадает в общество душ, неправедных забирают Стражи Ада, чтобы проведя вечность в адских жерновах очиститься и снова вернуться на круг перерождений.

От чего очищать? То, что для меня смертный грех, для Мгамбы из африканской Мутумбы, хобби и приятное развлечение. Опять муть, опять пустые слова.

Короче, что я сегодня узнал?

После смерти можно попасть (а можно и не попасть) сюда. Тут правит Король, светлое величество, ему помогают верные, не знающие сомнений ребята из Совета... и еще есть аристократия, возможности которой ничем не обозначены. У Совета под рукой есть ребятки для поручений, Готей-13, основная боевая сила которого в тринадцати капитанах... Э, стоп, в мультике троих же прибили? Значит, десять капитанов, хорошо Готею досталось, четверть боевого потенциала коту под хвост, если верить официальной истории, кто же им так подсуропил?

Ну, а если хорошо тут жить, то потом, после смерти, можно получить награду.

Вот сволочи, и тут "после смерти"! Хоть бы где при жизни выдавали, сектанты проклятые!

В дверь осторожно поскреблись.

— Харамицу-сан? Могу ли я вас побеспокоить?

Я щелкнул выключателем и снял наушники.

— Заходи.

6

Дверь сдвинулась, в комнату бочком протиснулся синигами, и тут же поклонился:

— Сорито Канген, рад знакомству.

Пришлось кивнуть в ответ и указать на подушку.

— Садись, Сорито-сан.

— Благодарю, Харамицу-сан!

Как же они тут ловко на коленки бухаются, у меня аж ноги заломило!

Сорито натянул на тощую морду улыбку, подался чуть вперед и уставился мне куда-то в район ключиц. Это он так внимание показывает, или просто психический? Интересно, душевнобольной душа может быть, или... кстати, надо об этом подумать!

— Ты что-то хотел сказать?

Сорито тут же закивал.

— Да, Харамицу-сан! Я назначен помогать вам с бумагами, а так же объяснять правила и обычаи отряда!

Обычаи отряда? Ох-хо, это будет еще сложнее, чем я думал. Ничего, прорвемся.

— Тогда объясни тайну, мучающую меня уже несколько часов — где здесь сортир?

Захихикавший Сорито вскочил и тут же начал просвещать меня по наиболее важным для бойца вопросам — где находится столовая рядовых, где офицерская, где наоборот, уборные (к счастью, без деления по чинам), какой распорядок дня, где и кто выдает дневные наряды, и прочая, прочая, прочая...

Несмотря на совершенно отчетливую угодливость, сквозившую в его манерах, информацию Сорито давал вполне доступно и без изъянов. Когда я попросил его принести ко мне в комнату ужин и какой-нибудь свет тут же согласился, деловито поинтересовавшись, что я предпочитаю, и пообещав принести еще и завтрак. Памятуя об аттестации расспросил и об этом, но Сорито, как оказалось, знал только основные правила — проводят лейтенант или капитан, при обязательном присутствии офицера первого отряда и еще двоих из отряда соискателя звания. А вот сама процедура... он до такого еще не дорос, хотя, как говорит ему девятый офицер, имя которого я тут же забыл, у Сорито есть все шансы раскрыть свой шикай через 60-80 лет тренировок.

От названного срока я немного дернулся, потом вспомнил, что тут живут долго, особенно если не попадаться пустым и не спорить с высшими офицерами, и успокоился.

Проведя меня по казармам и объявив, что полигоны и канцелярию я навещу после экзамена, Сорито, не прекращая кланяться, отвел обратно в комнату, пообещал принести ужин и пятясь вышел. Странный человек, очень уж угодливый, что наводит на определенные мысли.

Пощелкав кнопкой плеера я нашел раздел о занпакто.

Духовный меч, основной инструмент синигами, его отличие от остальных душ. Дается в Академии духовных искусств как простой клинок-асаучи, постепенно наполняется силой владельца и обретает сознание. После чего...

Тут постучался Сорито, с любопытством глядя на наушники поставил подносик и снова бочком-бочком вышел, крабообразный.

На подносе оказалась пиалка с рисом, пиалка с салатом, пиалка с вермишелевым супчиком, небольшая, на пол-стакана, бутылочка с чем-то вроде пива, две совсем уж крохотных порции какого-то соуса и упругий шарик риса. Маленький.

Яп-пошки. В больнице каша была, питательная. Вкусная.

Пить, похоже, предполагалось воду из кувшина на столе.

Пододвинув поднос я достал из-за пазухи уведенные при осмотре достопримечательностей два листка бумаги и карандашик.

Итак, занпакто. В мультике его носят синигами, и еще офицеры-телохранители одной девчонки из аристократической семьи. Еще занпакто стали носить подчиненные демоны предателя-капитана, вот кстати вопрос — а где он асаучи взял? И что, такой важный ресурс никак не контролируется?

Есть намеки, что занпакто это именно для синигами, остальные пользуются каким-то своим оружием, а одна бывшая синигами, Йоруичи, вовсе им не пользуется, хотя была капитаном. А что еще необычного в Йоруичи? Она может становиться кошкой, и у нее нет шикаев и банкаев.

Прихлебывая супчик (ложки я не нашел, только палочки) стал слушать дальше.

Да, занпакто это принадлежность тех, кто отучился в Академии. Сначала ты его носишь как простой клинок, потом инициируешь, и он становился "духовным оружием"... не уточнено, в чем отличие. Потом синигами учится общаться с клинком, узнает его имя, и получает "шикай", когда мечом можно творить странную магию, у каждого синигами свою. Вторая ступень — "банкай", это когда магия шикая становится настолько сильной штукой, что все говорят "ой" и разбегаются, но им и владеют только капитаны да особо талантливые лейтенанты.

Тут Харамицу продолжил диктовать урок, а я поперхнулся и начал откашливаться.

Занпакто собирает в себе вырабатываемую силу души. Именно постоянный поток силы позволяет ему существовать.

Дожевав лапшу, которую пришлось подцеплять пальцем, палочки мне непривычны, я прикинул. Занпакто это аккумулятор с изменяемой, по мере накопления, емкостью. Но чтобы возник поток, нужен перепад напряжения, так? Между чем и чем? Это занпакто, получается, откачивает из своего владельца "лишнюю" силу?

Но если... ах да, это в мультике было — некоторые души сильнее. Парнишка, главный герой, и вовсе был настолько силен, что у него занпакто от получаемой силы аж захлебывался, а потому был постоянно во второй форме, "шикае", и мог без подготовки раздавать огненные удары.

Э-э... стоп, а откуда у Куросаки тогда свой занпакто, если его в Академии выдают? Он у него что, самозародившийся?

Помотав головой я отметил вопрос на бумажке и занялся рисовым колобком.

Харамицу продолжал.

Сила собирается и наделяется частью внутреннего мира владельца занпакто, отчего меч обретает свое сознание. Логично, ресурс есть, возможность наличествует, почему не возникнуть? Но и без сознания занпакто все равно остается опасным оружием, так как духовная составляющая в нем уплотнена и опасна духовным сущностям так же, насколько в реальном мире сталь опасна для обычной плоти. Противостоять удару занпакто может лишь тот, кто значительно сильнее владельца этого меча, в противных случаях удар занпакто можно отразить лишь таким же оружием.

Понятно, почему они доспехи не носят.

В голове появились мысли, я отметил на бумажке разобраться с мечами демонов-аранкаров. И заодно обдумать это их "иеро", железную кожу, когда не самые слабые синигами прислужников предателя даже поцарапать не могли. Что-то тут не так.

Пока я допивал пиво из кувшинчика, лекция о занпакто кончилась, и я наскоро свел все узнанное — оружие против духовных сущностей, зависит от силы владельца, содержит слепок его души, оттягивает в себя излишки силы хозяина. Духовный паразит, короче, но полезный.

Что же получится, если силу у души не забирать?

Почему у Йоруичи занпакто не было? И почему только она в мультике могла менять форму тела? Это как-то связано?

И сколько же силы в мече у командующего скоплено, он же, вроде, третью тысячу лет небо коптит? А что будет, если потратить всю силу своего занпакто?

Я отодвинул подносик и положил перед собой меч Харамицу.

Ну и как к этой штуке подступиться?

Меч лежал передо мной на платке. Класть его просто так на пол я посчитал неприличным, все ж таки кусок души, пусть и не моей. Ну, точнее кусок духовной энергии... хотя надо будет с этим тоже разобраться. Черт с ними, с заморочками колдунскими, как этой хренью драться?!

По молодости, было дело, взял я пару уроков у бывалого человека, но там было все просто до безобразия — вот нож, держать вот так, бить вот сюда. А фехтованием я как-то не увлекался, больше боксом, я практик, а не фантазер.

Хорошо, разберемся.

Что такое эта самая катана? Сабля, двуручная. Что надо для сабли? Точный удар с оттяжкой, чтобы прорубить одежду и мясо. Одной рукой понятно, там траектория большая, а как быть с двуручной саблей?

Поднявшись, я вытащил катану из ножен, подумал, потом встал так, словно собираюсь рубить дрова. Что не так? А я вообще что собираюсь рубить? Пустого? А он движется, как правило, значит надо рубить не сверху вниз, а как-то вбок ... черт, о чем я думаю?!

Это инструмент для конкретных целей — разделения духовных тел! Оформлен в виде меча, но по сути это кусок воплощенной силы его владельца, так что все размышления "сабля-меч, руби-кромсай" пока несостоятельны, надо выяснить, как им в шикае действовать... и как он будет от меня подпитываться, Камидзе-то тю-тю, а я, быть может, и не смогу снабжать свой занпакто энергией.

Хорошо японцам, им "поза лотоса" привычна, но по мне поза "лежа на полу с мечом под рукой" ничуть не хуже, если хочешь поговорить с этим самым мечом.

Как там меня учили в больнице? Вдох, задержать дыхание, выдох, задержать дыхание до легкого дискомфорта, медленный вдох мелкими "глотками"...

Все та же комната, с татами на полу и низким столиком в окружении подушек. Вместо многочисленных бутылочек и плошек на столе обычный чайник на соломенной подложке, и два стакана в подстаканниках. Рядом раскрытая книжка и тарелка с десятком недоеденных пельменей.

Я подошел к окну. Пустоту сменил зимний пейзаж. Тусклая луна освещала непонятные бесформенные нагромождения, покрытые слоем снега. Снег же падал и с безоблачного неба, гася звуки, скрадывая расстояния.

За спиной звякнул подстаканник.

— Не мерзнешь тут?

Занпакто хмыкнул.

— Не, под окошком батарея, сбоку камин. А наружу я не суюсь.

— Чего так? — Я обернулся. Мой давешний собеседник тоже изменился. Свитер теперь был толще и с начесом, шаровары стали стегаными штанами. Лицо не изменилось.

— Там тихо, холодно, и все под снегом. И луна. Скучно. Как в Уэко Мундо.

Соединяющий ловко плюхнулся на подушку, цапнул пальцами пельмень, с аппетитом его сжевал, и тут же запил крепким чаем, звякнув ложкой.

— А у тебя тут миленько.

— Это у тебя тут миленько!

— У меня так у меня. — Я сел на подушку, подвинул к себе один из стаканов и отхлебнул. Ничего чаек, "пу-эр" какой-то, не очень пахучий. — Ты тут от бескормицы не загнешься?

— Не, братюнь. Силы хватит.

— Своей?

Он промолчал, задумчиво глядя в окно. Потом все-таки ответил:

— И твоей, и моей. Ты же не рассчитываешь, что сразу банкай получишь?

— Окстись, откуда у тебя силы на банкай?

— У нас силы, у нас. Это хорошо, что понимаешь. — Он помолчал. — У нас теперь банкая вообще не может быть. И шикая.

Облом.

— И как мы теперь?

— А вот так. Зовешь меня, я откликаюсь. И делаю что могу. Недолго. Минут пять. Может десять, но не больше.

— Что можешь?

— Что могу то и делаю! Братюнь, не тупи, ты же лекцию сам слушал!

— Ты знал, что он ее наговаривает?

— Мне тогда не интересно было.

Мы одновременно отхлебнули чая. Я поднялся, подошел к каминной полке, погладил пальцем две стоящие на нем рамки с фотографиями.

— Это тут было?

— Ага, в чулане, там. Я вытащил, поставил над камином. Не против?

— Нет. Спасибо.

— Было б за что.

Вернувшись к столу я вытащил из его тарелки пельмень, и под неодобрительным взглядом попробовал. Ничего, вкусно. Не голодает, значит.

— Так как мне тебя задействовать?

Он закатил глаза, всплеснул руками, но ответил:

— Ты же должен помнить? Говоришь мое имя, и командуешь. А я уж со всем усердием...

— Что командовать?

— А вот что решишь, то и командуй. Должна же остаться хоть какая-то интрига?

— А в морду?

— Не поймаешь.

Может и не поймаю. В камине треснуло горящее полено. По ногам сквозило от двери.

— Ладно. Силы у нас хватит, так?

Он молча кивнул.

— Имя я помню. Команду отдам. Чудес не ждать?

— Сам понимаешь.

— Понимаю. Ну, бывай.

— Давай, заглядывай.

Я дернулся и открыл глаза.

Меч все так же лежал у меня под рукой, спина затекла от жесткого пола. Надо было матрас раскатать.

Подумав, я выключил плеер и вставил его в зарядку, а сам раскатал матрас, взбил попышнее тоненькую длинную подушку, разделся и быстро залез под одеяло.

К черту это все, надо поспать. Утро вечера мудренее.

Засыпая, я улыбнулся в потолок. Ничего, ребятки, это мы еще посмотрим, кто кого...

7

— Соискатель Харамицу, вы можете войти.

Незнакомый синигами со знаками различия первого отряда отступил, освобождая проход, и я, строя серьезную физиономию, вошел.

Собственно, он мог не отступать, а я мог оставаться на месте — аттестация проходила на открытой площадке, так что фраза больше смахивала на ритуальную. Похоже, это был один из полигонов отряда — большая площадка, метров двести в поперечнике, с одной стороны закрытая стенами отрядных мастерских, а с трех других — просто беленым заборчиком метров четырех в высоту.

Меч я все так же держал в руке, не пытаясь заткнуть за пояс.

Сорито разбудил меня утром, принес кувшин с горячей водой, полил на спину, полотенце поднес — в общем изображал денщика по-полной. Затем боец сбегал за новым подносиком, снова уставленном мелкими пиалками. По вчерашнему я уже знал, что хоть и по кусочку всего в каждой положено, да только все вместе это ж обожраться можно! Да, если тут так кормят, то это не к добру.

Откармливают, ясное дело!

Ну да ничего, отмахаюсь...

Пока шел к накрытому белым столу, еще раз осмотрел полигон — каким-то он выглядел... слишком целеньким, что ли? Я же помню, тут у офицеров такие шикаи случаются, что тренировочную площадку после занятия заново восстанавливать придется, ан нет — ровно, штукатурка на стенах не побитая, да и то, что к полигону, потенциально опасному месту, примыкают здания с материальными ценностями... Ну, может они тут магией закрываются?

За столом уже сидели двое, рядом, чуть в сторонке, переминался лекарь из четвертого отряда, с зеленой торбочкой-аптечкой на плече. Лейтенант не сидел со всеми, а стоял рядом. Выглядело это так, словно он забежал на минуту, чисто выполнить формальность. Или что его не пустили за стол. Вот и гадай.

— Соискатель Харамицу! Вас вызвали сюда, чтобы...

Незнакомый офицер (я уже понял, что у всех офицеров есть послабление в одежде, у этого синигами имелся пояс с разноцветными кистями... понять бы еще, почему) зачитывал по бумаге текст, объясняющий мне же, зачем я сюда явился.

За что недолюбливаю армию — полно в ней подобного идиотизма, и никуда от него не деться.

Дочитав, синигами поднял глаза, посмотрел мне за спину, на первоотрядника, потом в сторону, на лейтенанта Ибу, и, наконец, на меня.

— Вам все понятно?

Черт, прослушал.

— Так точно. Разрешите приступать?

Он милостивым кивком разрешил.

Место испытания было обозначено столбом.

Видел я что-то подобное по телеку, там сравнивали мечи: рубали ими бамбуковые палки и всякие связки прутьев, но здесь столб был вполне деревянным, никакой пустотелости. Ну да, конечно, занпакто же штука мощная, что ему связка веточек.

Уже жалея, что не слушал внимательно, я вспомнил болтовню Сорито и отрывки услышанного вчера.

Я должен раскрыть шикай. Черт, я же не Камидзу, который хоть и двоечник, но все равно несколько лет учился всей этой премудрости! Думай, голова, хатимаки куплю! Мне бы недельку на тренировки... Хм, но ведь не дураки же эти синигами? Сказали, что есть связь с оружием, значит есть, сам вчера разговаривал. Ну, тогда начнем.

Вытащив клинок из ножен взялся обеими руками, примерился. Ничего, можно рубать. Не столбы, конечно, но можно. Хорошо, дальше-то что?

В мультике... нет, это не подмога, это не то. В жизни надо способ искать!

А в жизни...

Соединяющий меч.

Странный мужик в моей, тут уж без сомнений, душе.

И его обещание помочь, чем сможет.

Надо только сказать его имя и дать команду... лентяй, ничего без команды не делает! Совсем как я.

Оглянулся на экзаменаторов. Иба стоит, руки за спину, глаза в очочках темных не видны. Из первого отряда мужик скучает, пальцем бумажку по столу туда-сюда двигает, два "наших", седьмого отряда офицеров, терпеливо ждут, когда я начну. Наверное, не стоит просить их отвернуться под предлогом того, что я не могу раскрыть шикай, пока на меня смотрят? Но раз никто нетерпения не проявляет, то, наверное, все правильно идет?

Ну, тогда...

Соединяющий меч. Какую ему можно отдать команду?

Соединяющий... меня и противника? Зачем? Наоборот, разъединять должен, а противника и вовсе — разделять! На части.

Соединяющий... как он может соединить?

Вдруг, откуда-то из воспоминаний, может быть даже не моих, пришли слова.

— Саваттэ, Тсунаги-то.

Меч недвижимо шевельнулся в руках.

Нет, не так!

Снова попытавшись ощутить то воспоминание, я слил его со своим — Ничто вокруг, и только горячая, сильная рука — в моей руке.

— Прикоснись, Соединяющий меч!

Я открыл глаза. Клинок меча чуть видно светился, вот и всей шикайной магии. Ну, какой колдун, такой и эффект, теперь надо сделать с ним... что?

Дальше тело действовало на чужих рефлексах — не успел я подумать, что именно нужно сотворить, как меч взлетел над головой, я сделал три шага вперед и на четвертом по дуге рубанул столб!

— Э-э... соискатель Харамицу, вы не могли бы пояснить нам подробности?

Мне бы кто пояснил!

Клинок просто прошел сквозь дерево!

Не перерубил — прошел насквозь, словно во сне!

Я даже не поленился подойти и пощупать деревяшку, явственно услышав идущий из глубин той штуки, которая у меня вместо души, смех. Не, никаких следов.

— Попробуете еще раз? Я вижу, что шикай вы раскрыли, вы способны применить его повторно?

Хороший вопрос.

Плюнув (фигурально) на экзаменаторов я закрыл глаза и сосредоточился за своем занпакто. Вот я держу удобную, шершавую рукоять, палец на миллиметр не доходит до цубы... усилие — и я держусь за чужую руку.

Нет, не чужую — за руку Соединяющего!

— Прикоснись.

И наотмашь удар по столбу!

С тем же результатом.

Одно хорошо, я не чувствовал оттока духовных сил или еще какого-нибудь неудобства. Просто меч вдруг стал туманным, но не объяснять же наблюдателям, что я понятия не имею, что происходит? Точнее понимаю, это же мой занпакто и моя душа, только... странно это как-то. И жутковато.

— Так что же?

Я решился:

— Не будет ли кто-то из вас так любезен помочь мне в демонстрации? Я понял принцип, но шикай моего меча бесполезно показывать на неодушевленном предмете. Мне нужен противник, причем живой.

Экзаменаторы зашушукались, донеслись обрывки предложений: "возможно, преступники?", "найти пустого?", "тренировка в Руконгае", потом один, тот, что из первого отряда, встал:

— Объясните в общих словах принцип. Какого типа ваш меч?

Да что б вас! Еще бы я сам знал!

— Он проходит сквозь любую преграду.

— И не наносит при этом раны? Или рана откроется позже?

Я вздохнул, повернулся к столбу и еще раз, держа Соединяющего только в одной руке, рубанул.

— Как видите, меч просто... развоплощается, что ли?

— Он сам вам не сказал?.

Чудное все-таки это место, Общество Душ, тут мысль о разговоре с предметом никому не кажется странной.

"Сам ты предмет!"

От меча слышу.

О, а ведь в самом деле слышу!

— Одну минуту! Он как раз...

Экзаменаторы облегченно закивали, видимо, подобное поведение боевого железа казалось им вполне естественным.

"Подробнее давай! Что можешь?"

"Ты уже сам все понял. Имя мое вспомни. Что с чем мне соединять в этой деревяхе?"

Логично.

— Мне понадобится ваша помощь. Лейтенант? Хотя нет, я еще не настолько силен. Офицер... э-э... — Черт, забыл. — Вы не поможете, семпай? Мне нужен противник.

— Вы уверены?

— Абсолютно! — Если и не так, то ему этого знать не стоит. Ой что будет, если я ошибаюсь!

Спустя минуту он стоял напротив в боевой стойке, привычно подняв занпакто для защиты. Я закрыл глаза и про себя шепнул: "Прикоснись!", а потом шагнул вперед и быстро рубанул по выставленному навстречу удару занпакто моего помощника. Тсунаги-то упал сверху и прежде чем синигами что-то понял, мой меч без задержки прошел сквозь его оружие, держащую его руку, сквозь ворот косоде, достал концом ключицу, грудь и вышел из бока.

Я шагнул назад, опуская оружие и понимая, что все сделал правильно. Бледнеющий на глазах противник отпрыгнул спиной вперед, схватился за грудь, неверяще зашарил... я с облегчением улыбался. Про себя — помню уже, как у Камидзе улыбка выглядит!

— Что это? — Иба стоял рядом, сунув руку за отворот форменки. У него же вроде бы меч — маленький как кинжал? — Вы нанесли удар? Что должно произойти?!

Его сила начинала давить, лейтенант явно нервничал.

— Ничего. Все уже произошло... не думаю, что... э-э... уважаемому экзаменатору нужна помощь, но полагаю, что лекарь вполне может его осмотреть. Но повторю — вряд ли в этом есть необходимость.

Я тарахтел успокаивающим тоном, хотя внутри все дрожало и пузырилось от двойственных чувств. Боец четвертого быстро осмотрел все еще нервничающего — еще бы, не каждый день чужой меч проходит сквозь твою грудь! — офицера. Черт, а ведь это мой соотрядник, надо будет как-то сгладить впечатление.

— Ивасаки-сан в полном порядке, ни царапины.

Лейтенант кивнул, вынул руку из-за пазухи и медленно, всем телом, повернулся ко мне. Так, надо начинать самому.

— По всей вероятности, мой занпакто в шикае способен пройти любую преграду. Благодаря помощи Ивасаки-сана я теперь в этом совершенно уверен.

Иба хмыкнул, шевельнул бровью.

— Любую? То есть твой меч становится целиком нематериальным?

— Мне понадобится помощник, чтобы объяснить это. — Почему-то все присутствующие резко дернулись. — Я же показал, что меч не наносит урона... если я не приказываю ему.

— То есть ты хочешь сказать?

— Что Соединяющий проходит любую защиту. Думаю, плотность преграды тут не имеет значения, он переходит в какое-то новое состояние.

— И уже за преградой он наносит удар?

— Если вы позволите, я попробую это продемонстрировать... я же говорю — мне нужен помошник. На дереве не получается, шикай Тсунаги-то требует живого противника.

Иба кивнул на мои слова, задумчиво скользнул взглядом по Мечу.

— Руку? Может, начнем с пальца?

— Давайте палец. Просто вытяните.

Сценка попахивала если не безумием, то фарсом — экзаменуемый на полном серьезе просил экзаменатора пожертвовать конечностью для наглядности!

Иба — стальной мужик, уважаю! — вытянул руку в сторону, сжал все, кроме указательного, пальцы в кулак.

Так, только бы не промахнуться!

"Прикоснись!"

Меч еще не успел дойти до нижней точки движения, а лейтенант и все три экзаменатора смотрели на палец. Точнее — на царапину. Ту, что была на "дальней" от точки нанесения удара, его стороне. Меч, как я и "просил", разрезал только кожу.

— Забавное свойство. И одновременно — опасное.

Я пожал плечами, вытащил платок, вытер лезвие занпакто и кое-как засунул его в ножны.

— Похоже, в шикае я могу нанести удар любому, кому этот удар вообще можно нанести, и закрыться от него не получится. Но сначала надо будет подойти к врагу, потом избежать его удара, потом нанести свой так, чтобы остаться в живых... Да и сил на сам шикай уходит немало. Мне надо очень, очень много тренироваться, лейтенант, чтобы быть полезным отряду!

Он кивнул.

— Что же, офицер Харамицу, я подам доклад о результате экзамена на подпись капитану, с предложением присвоить тебе... — Он задумался, потом кивнул. — Ранг тринадцатого офицера. Поздравляю с зачислением в отряд!

Я уже сгибался в поклоне.

— Благодарю, лейтенант! Надеюсь оправдать доверие!

Пять минут спустя оживленно обсуждающие между собой зрелище синигами собрали бумажки и потянулись к выходу, откуда уже спешили мой денщик, которому присутствовать на аттестации было не по чину. Не обращая внимания на Сорито, я догнал экзаменаторов и, с поклоном, обратился к своей первой жертве:

— Ивасаки-сан?

Офицер остановился, кивнул поощряюще.

— Благодарю за помощь! Прошу простить мне мое поведение, я первый раз раскрыл шикай и был несколько...

Пока я изображал возбужденное состояние Ивасаки понимающе кивал.

— Ничего, Харамицу-сан, мне все понятно. Когда-то и я был таким же, девятым офицером не становятся сразу, я начинал простым рядовым. У вас хорошие показатели и большое будущее!

— Благодарю вас, семпай! Не будет ли с моей стороны нахальством узнать — чем я рисковал? Какого типа ваш клинок?

— О, я как-нибудь вам покажу, у меня огненный занпакто.

Мы еще минут пять расшаркивались. Я как мог благодарил, подлизываясь абсолютно в духе Сорито, Ивасаки благосклонно принимал славословия младшего. Наконец, он кивнул на мое предложение отметить событие, и пошел к выходу.

Поняв, что уже не мешает разговору двух офицеров, ко мне с любопытством скакнул Сорито.

— Харамицу-сан, мои глубочайшие поздравления! Тринадцатый офицер на второй день после вступления в отряд! — И, словно невзначай, добавил: — А что за способность у вашего занпакто?

Я честно и сурово ответил:

— Его имя — "Хренасе-ни-фигасе", он умеет говорить слово "ублюдок" на семидесяти языках со скоростью двадцать раз в секунду, отчего любой враг прямо распадается на части! Ужасающая сила, правда?

Сорито замер, пытаясь понять, как ему реагировать, но видно врожденное чинопочитание не дало ему обидеться на свежеиспеченного офицера, он захихикал, показывая, что шутку понял, и считает ее очень-очень смешной.

— Как там мои сапоги? Сбегай, будь добр, а то в этих, — Я поднял ступню и потряс сандалеткой. — все противнее.

Рядовой закивал, и с места рванул выполнять порученное.

Закрыв глаза, я поднял лицо к небу, недолго рассматривал его, потом огляделся по сторонам и, решившись, выхватил клинок из ножен.

"Прикоснись, Соединяющий меч!"

В правой меч, в левой...

В левой, стоило мне потянуться сквозь меч куда-то, возник огонь. Маленький такой, как от зажигалки. Я сжал ладонь, гася его, и попытался вызвать снова. Не получилось. Ну, понятно — это же только девятый офицер, да и пользоваться своим занпакто как следует я пока не научился. Подняв лицо к небу я вздохнул и улыбнулся. Научусь. Еще как научусь!

Первый раз за семь лет я чувствовал себя живым. Во дела, чтобы снова это ощутить — пришлось помереть. Ну да я не в обиде.

8

— Сорито-сан, как в нашем отряде принято проставляться?

Незнакомым термин не оказался, рядовой сразу начал объяснять. В общем ничего необычного — как правило новый боец угощал только "своего" офицера и нескольких друзей, отряд это несколько сотен синигами, со всеми пообщаться можно, только не нужно. К тому же я, став сразу тринадцатым офицером, выпал из обычной карьерной лестницы, а к подобным сослуживцам и отношение было иным; нормальный офицер собирал бы на вечеринку своих коллег, плюс минус один, много два ранга — их всех за годы службы он знал, они становились если не семьей, то давними приятелями.

С другой стороны повышение одного не означало сдвига на следующую ступеньку для нижестоящих — ранг зависил от силы. Ну, разве что лейтенантов иногда назначали в обход "рейтинга", но их тренировками занимались сами капитаны, так что это особый случай.

Заодно я выяснил, почему полигон выглядел таким чистеньким: офицер Готея мог послать своего подчиненного на верную смерть, но не мог приказать заняться тренировками!

Все дело в личных способностях, общего шаблона нет, кому-то для тренировки нужны десятки противников и постоянные нагрузки, а кому-то наоборот, надо полежать в тенечке, хорошенько подумать, помечтать. Нет, случались иногда энтузиасты шагистики и дисциплины, но... не приживались как-то.

Тут, я уже заметил, много необычных людей, и по отношению к ним можно понять, что формальности это, конечно, важно, только использовать ресурс тут будут эффективно. Мы же, простые синигами, именно ресурс.

И этому ресурсу дороги из Сейретея без увольнительной нет. Так что пришлось напрягать хозяйственный наряд офицерской казармы.

Повара в столовке согласились выделить мне место и с любопытством наблюдали, как я управляюсь с их хозяйством. Если задуматься, то для местных основных удовольствий два: еда (с выпивкой!) и драка. Секс, для живущих иногда по нескольку сотен лет душ постепенно теряет значимость без возможности зачатия, а на него способны, я уже знал, только самые сильные души, то есть аристократы. Зрелища... Сорито обмолвился, что живет уже сто двадцать лет — за такой срок можно увидеть слишком многое. Так что главные развлечения тут — пожрать, подраться, ну и, конечно, власть. Это — вечная ценность, да.

Из "подъемных" оплатив приличное застолье я машинально прикинул, чем бы особенным угостить — вспомнилось, что из поездок япошки привозят в основном фотки и воспоминания о еде. Не обращая внимания на тихое (старший наряда был всего лишь одним из полутора десятков двадцатых офицеров) ворчанье прошелся по кладовым, приставил одного поваренка месить тесто, второго — взбивать крем... Народ оказался дружный и любопытный, так что скоро я уже объяснял, как правильно выкладывать на пекарской бумаге полоски, сколько их держать в духовке и при какой температуре. Специй не жалел — не выйдет вкусно, так пусть будет экзотично!

Вышло и так и так. Сам удивился — никогда, вроде особым кондитером не был, так баловался, когда...

Давно, в общем.

Но получилось. На запах стали заглядывать синигами, кланяться, косясь на большие корзины со свежим бисквитным печеньем. А я ж не зверь, я Сорито сразу послал за бумагой. Свернуть красиво фунтик, печеньку внутрь положить — и нюхать! Нет, я-то пошутил, а они именно так и делали.

Впрочем, прибегали не только бойцы, виляя хвостом у дверей стояла натуральная дворняга, впрочем, вполне ухоженная, с ошейником и не пытающаяся войти на кухню. Как объяснил двадцатый офицер со смутно знакомой фамилией Хакамада — отрядный талисман Горо.

Интересно, откуда тут собака? Или звериные души тоже переносятся после смерти? Эх, горе-выдумщики...

Горо ничуть не смущаясь невозможностью своего существования, активно махал хвостом. Он, случайно, не родственник капитана? Пнешь, чтобы в тарелку не лез, и получишь кровную месть. Пришлось закатать рукава и приготовить угощение специально для него (хотя пара "поварят", делая вид, что ни разу за мной не следят, и себе такие же тайком вымесили).

Наделив гостинцами всех, кто сообразил зайти и поздравить, я с поклоном (опять само получилось!) попросил Ивасаки занять почетное место за столиком в зале для мелких церемоний, рассадил как придется гостей не столь важных, напряг Сорито с Хакамадой носить хавчик и уже сдвигал двери, когда в столовую, не выдержав, ворвался поскуливающий собакен. Ну да, такие запахи, а я про гостинец ему и забыл..

Подняв особую печеньку над головой позвал:

— А это для нашей славной собачки! Чуешь, как пахнет, морда мохнатая?

Внезапно мои будущие собутыльники начали бледнеть и отползать в стороны, с ужасом глядя куда-то мне за спину. Ага, значит вот как? Повернувшись, я уперся взглядом в пояс капитанского хаори. Взгляд пошел выше, выше. Капитан... возвышался. Другого слова не находилось. Вот так, стоя в двух метрах от меня, он нависал, заставляя задирать голову. Еще промелькнула мысль — он же зверь, как воспримет взгляд в глаза? — а потом осталось только удивление. Ох и большой же!

— И кого же вы подразумевали, офицер Камидзу?

Голос приятный. Низкий, спокойный и без рыка. Но клыки сантиметров по пять!

— Горо, конечно. Я эти специально испек без пряностей... они же вроде нюх отбивают? Попробуйте!

Я протянул ему тарелку, капитан аккуратно взял печеньку в виде косточки, принюхался. Ждал, что лизнет, но он не стал.

— Да, это может ему понравиться.

— Капитан, можно личный вопрос?

— Слушаю.

— Вы же из волков, похоже, а Горо — собака. Как он может быть вашим любимцем?

— Я больше человек, чем волк.

Но того, что у него в основе — отрицать не стал.

— Камидзу-сан, поскольку в седьмом отряде нет никого с занпакто распределенного типа, то вас пошлют на стажировку в десятый, к лейтенанту Мацумото. Надеюсь, вы проявите себя достойно, не подведя отряд.

Сзади кто-то завистливо вздохнул. Ага, это такая красотка с большой грудью.

— Благодарю за заботу! Мой меч, как выяснилось, одновременно ближнего боя, кидо типа и распределенной атаки. Вы уже встречались с таким оружием?

— Нет, но это ничего не значит. — Капитан глянул поверх меня, спокойно кивнул на бутылки. — Не увлекайтесь. Мацумото-сан вернется в Сейретей через три дня, но завтра у вас, по традиции, первый патруль в Руконгае.

— Как скажете, капитан! Рад знакомству! — И, вспомнив, добавил: — Прошу вас позаботиться обо мне.

Еще поклон, большой и страшный волк кивнул в ответ с высоты и отбыл. Ха, а печеньку-то он забрал!

Сослуживцы сидели пришибленные, видимо, капитан не часто радовал своих бойцов личной раздачей поручений. Ну что же...

— Знаете, мне кажется, что наш капитан — отличный парень. Жаль, что у него плохо с чувством юмора.

— Зато со слухом хорошо! Харамицу-кун, ты совсем с ума сошел?!

— Да ладно вам! Я же с уважением! Нормальный он, и слышал, небось, про свой основной недостаток не раз уже.

— Камидзу-сан! Наш капитан — без недостатков!

— Есть у него недостаток, есть. Жестокость! Ну вы подумайте — послать меня к Мацумото-доно, и не как бойца к бойцу, а учеником к учителю! И как мне теперь объяснить всю глубину чувств семпаю? Э-эх!

Собравшиеся, облегченно захихикав, согласились.

Ну вот и славно. Пусть думают, что я к милашке Рангику равнодушен по причине невозможности приставания к учителю.

Сорито уже что-то из угла почтительно бубнил, подняв пиалку, ему кивали, соглашаясь, мои будущие соотрядники, что-то вещал очевидно довольный положением самого старшего среди собутыльников Ивасаки. Я машинально поддакивал, иногда подливал, себя ограничивая крохотным глоточком при каждом тосте — меня же капитан самолично предупреждал, чего вы хотите?

Мысли текли о той силе, которую я почувствовал, когда Соединяющий прошел через тело девятого офицера.

Нет, лейтенанту я ничуть не соврал, Меч в самом деле проходил сквозь любую преграду, становясь нематериальным. Я даже понял, как именно его воплотить в определенный момент, и успешно продемонстрировал "на пальцах", только это было вторичной способностью. Основной же было именно то, что и подразумевалось — Соединяющий.

Он соединял меня и того, в чье тело входил. Занпакто, говорите, это оружие? Тогда почему в самом Ивасаки было полно огня? Настолько, что Мечу, промелькнувшему через него меньше чем за секунду, этого хватило чтобы передать мне частицу чужой/моей силы.

Не силы занпакто — силы самого синигами.

Собственно, тут и передавать не нужно было: как только Соединяющий выполнил свою основную обязанность, вся мощь девятого офицера прошла сквозь меня. Точно так же, как прошло сквозь меня Ничто, и точно так же Тсунаги-то выполнил свое основное предназначение... Меч не только менялся сам, не только влиял на цель — он еще и меня изменил. На время, совсем небольшое. Ну да он же сам предупреждал на многое не рассчитывать. Только вместе с пламенем души Ивасаки я и еще кое-что... Ладно, потом, когда один останусь.

Отшутившись от очередного тоста я снова задумался, притворившись слегка окосевшим. Не трогайте меня, я недавно из больницы, головой стукнутый! Я лучше посижу, подумаю.

Чем был мой занпакто в руках Харамицу? Имя-то есть, значит и сила уже оформилась. Чем он стал, когда я протащил за собой сквозь тот Страх? Это его сила, или моя? Или... стоп, не вслух!

Припоминаю, что у всех синигами в мультике меч выдавал внешнее воздействие на мир, и лишь у одного это воздействие шло на самого владельца меча. Парнишка Куросаки в банкае обрел скорость, словно не занпакто пользовался, а что-то еще у него было. Точно как у демонов-арранкаров: они, когда свои версии шикая с банкаем использовали, сами менялись.

И ведь такое изменение много дает, те же синигами-в-масках, вайзарды, научившись менять не только оружие, но и себя, становились гораздо сильнее... и их тут же выгоняли или приговаривали. Не потому ли, что вырабатываемая душой энергия при таком превращении идет не во внешний мир, питая его, а в самого "оператора меча"? Не для того ли создан Готей и даны палочки-излучалочки, в смысле занпакто? Да и пустые, если верить рассказу с плеера, как раз в себя энергию тянут — не потому ли они здесь враги, причем враги естественные и не рассматриваемые как хоть сколько-то возможный союзник?

Хм, а ведь беглая аристократочка Йоруичи — тоже без занпакто. И значит силу в себе запасает, что похоже — бьется на кулаках, не отставая от мечников, превращается, перемещается с места на место в сюнпо, помнится, требует личного совершенствования, а не просто способностей.

И что же мы имеем, если подумать?

Банальный эпизод борьбы за контроль над энергетическими потоками. Один аристократ создал "для защиты Двора Чистых Душ" фонящий силой Готей и за счет этого (только ли этого?) выбился в короли, задавив конкурентов новой технологией. Четыре дома оставил, пусть дают ему высококлассных "излучателей", вон, как Кучики, один дом изгнал — Шиба. Непонятно почему, правда, ну да политика дело темное. Вот со стариком Ямой все понятно — он свой огонь не мог в себя же загнать, рано или поздно сгорел бы к чертям, так ему подогнали штуку, которая его же опасную силу запирала. И таких, опасных для самих себя, пол-Готея. Хитро задумано, из отщепенцев, не способных по какой-то причине пройти естественным путем, создать целую карманную армию. Просто раздав костыли.

Кстати, если подумать, то ведь изменник Айзен сотворил что-то по тому же принципу — создал свой личный "готей" из отожранных пустых, пошинковал их при помощи капитанов, впитал через волшебный шарик всю разлившуюся энергию и изменился — не мир изменил, сам переродился... чтобы энергия не разлеталась впустую ему даже построили специальную площадку. И даже супер-батарейку предоставили — постоянно фонящего и неспособного унять свое реацу Куросаки. Так сказать, главная фрикаделька в питательном бульончике.

После чего "злодея" показательно заперли посредине Сейретея и сидит теперь Айзен живой консервой с силой... хм, что-то это мне гапоминает. Ах да, те сказки. Все никак не мог понять, зачем магов в Азкабане держат.

Уху, реактор вышел на расчётную мощность, теперь доступ к нему ограничен, как и положено, пусть работает.

— Харамицу-кун, о чем задумался?

— А? Да вот, Ивасаки-сан, думаю — раз мой Тсунаги-то режет только то, что я ему скажу, то можно ли его применить для скоростного раздевания девушек? Вжик-вжик — на них ни царапины, а все платье в виде ленточек на полу лежит.

— И лицо у тебя все в полоску, исцарапают. Нельзя рвать платье, Харам-ик-цу-кун! Все, новому офицеру больше не н-наливать!

И то верно. Еще о стольком подумать нужно...

9