Сколько раз славный витязь терял сознание, он и сосчитать не мог, так как казалось что только на мгновение в беспамятство проваливался. Долго ли, коротко ли, но как гласит мудрость древняя, все в жизни имеет свое начало и свой конец. В очередной раз выплыв из небытия, Евгений услышал голоса явно мужские, доносящиеся словно бы через вату в уши набитую.
— ...да нешто же так можно? — растерянно вопрошал первый голос.
— Да кто же такое сотворить-то мог? — вторил ему обладатель второго голоса с явным недоумением.
— Ух я бы им... — хозяин третьего голоса явно кому-то погрозил (впрочем, об этом Евгению оставалось только догадываться). — Ух бандиты!
— Не ори, балда. — прогудел четвертый голос, принадлежащий кому-то очевидно более взрослому, еще не старому, но уже и не молодому. — Бедняжке и без ваших причитаний плохо, а вы еще шум подняли. Так сынки, слушай мою команду: Сан Шоу, поднимай ее и неси к фургонам, да смотри осторожнее чтобы ни одна волосинка не шелохнулась; Флеш Шоу, беги к матери да доложи обо всем, пусть пациентку принимать готовится; ну а мы с тобой, Биг Шоу, пойдем-ка обход совершим и следы поищем. Вряд ли конечно совершивший такое с кобылкой, где-то поблизости остался...
— Будет сделано. — рявкнули три первых голоса хором.
— Тихо вы, балбесы. — обладатель четвертого голоса сердито фыркнул, а после этого поочередно прозвучали три глухих удара. — Бестолочи...
Тело славного витязя Евгения, неожиданно окружило нечто странное, похожее по ощущениям на теплую и колючую вату, а следом за этим твердая земля куда-то исчезла. Зависнув в невесомости, добрый молодец рефлекторно дернулся в попытке ощутить точку опоры, тут же раны страшные битами бейсбольными нанесенные болью вспыхнули и сознание вновь провалилось в беспамятство.
...
Новое пробуждение Евгения было заметно более приятным нежели предыдущее: он лежал на тонком матрасе, по всей видимости уложенном на деревянной полке, укрытый до шеи легким покрывалом. Голова и грудь славного витязя были перетянуты тугими повязками, руки зафиксированы дощечками, под шеей и затылком ощущались валики из грубой ткани.
— Проснулась? — прозвучал где-то рядом мягкий и заботливый женский голос, от коего в груди непроизвольно возникло тепло. — Вот и отлично... Вот и прекрасно. Вот, выпей, милая, и тебе сразу же станет легче.
"Какая милая? Гражданочка, у вас с глазами все в порядке? Или это такой оригинальный юмор?".
Мысли промелькнувшие в голове добра молодца, так и остались неозвученными по целым двум причинам: глупо было грубить человеку, который заботится о твоем здоровии, да и сил вымолвить хотя бы слово попросту не хватало.
Тем временем, к губам прижалось узкое стеклянное горлышко и открыв рот, молодой человек ощутил как на язык пролилась прохладная жидкость с вкусом каких-то трав. На классические лекарства питье похоже не было, а лихорадочно работающая память никак не могла подсказать, жила ли где-нибудь по соседству знахарка или народная целительница (ни по звукам, ни по запахам, на больницу окружающая обстановка не намекала).
— Ты моя хорошая. — ласково и как-то умиленно произнесла незнакомая женщина, убирая от лица пациента опустевшую посуду.
— Ммм... — собравшись с силами, славный витязь задал волнующий его вопрос. — Где... я?
"Что-то не так. Какой-то у меня голос сиплый и высокий. Что эти гады со мной сделали?".
До сознания наконец-то дошел тот факт, что лежанка слегка покачивается, да и уши улавливают мерное поскрипывание, какое бывает у плохо смазанных колес телеги. Перед воображением отчетливо вспыхнула картинка, на которой уложенного на доски полуживого парня, везут в город в повозке запряженной лошадью...
"Что за бред".
— Дорогая, что ты последнее помнишь? — после непродолжительной паузы, несколько озабоченным голосом спросила сиделка (Евгений предпочел не называть ее лекаркой или знахаркой, для собственного душевного равновесия).
"А что я помню? Выбежал из дома, получил удар по спине, потом...".
С удивлением отметив, что мысли стали течь ровнее и спокойнее, эмоции улеглись и даже болезненные ощущения отступили, добрый молодец порадовался столь быстрому эффекту от лекарства, а так же понадеялся на то, что в питье не было никаких веществ вызывающих привыкание. Дышать стало чуточку легче и вместе с тем, мир начал казаться не таким уж и плохим.
— Я сидел дома, разговаривал с другом... услышал шум на улице и пошел посмотреть что случилось. — из-за повязки на груди, которая не позволяла глубоко вдохнуть, Евгению приходилось говорить делая промежутки между каждыми двумя-тремя словами, при этом стараясь не обращать внимания на то как звучит собственный голос. — А что с моей машиной? Кто-нибудь вызвал полицию? Где вообще скорая?
— Тш-ш-ш. — наклонившись к пациенту, женщина успокаивающе погладила его по голове. — Ты только не нервничай, дорогая, все уже позади: ты в безопасности и никто тебя не обидит.
"Да что за бред вы несете, дамочка?".
С трудом приоткрыв левый глаз (правый открываться отказался, так как веки слиплись), славный витязь вышедший живым из неравной битвы с татями подлыми, постарался сфокусировать взгляд на своей сиделке. Зрение расплывалось, вместо четкой картинки показывая какие-то расплывающиеся пятна, но попытка не осталась незамеченной женщиной.
— Закрой глазки, дорогая, сейчас я протру веки и тебе станет легче. — мягко велела собеседница, после чего послышался цокот каблуков по деревянному полу, бульканье воды и звуки отжимания тряпки (или губки).
Молодой человек снова не стал спорить, в очередной раз "не заметив", что к нему обращаются как к девушке. Закрыв глаз он дождался, пока сиделка аккуратно протрет лицо влажным платком, а когда процедура завершилась распахнул веки.
"Что за черт?".
* * *
"Я сошел с ума? Хотя, вроде бы сумасшедшие обычно не понимают того, что ненормальны... Или моя попытка отрицать очевидное — это как раз из той оперы? А может быть эти уроды слишком сильно ударили меня по голове и теперь я лежу в коме, пускаю слюни на подушку и наслаждаюсь галлюцинациями? Но почему мне тогда больно? И почему у меня именно такие глюки, а не какие-нибудь девочки-волшебницы в матросках с пятым размером груди например? Нет, отрицание — это не выход из ситуации... Но и соглашаться с реальностью окружающего мира рано. Буду выжидать, слушать, высматривать противоречия и несостыковки... Но главное — это не показать себя психом... большим чем меня уже считают".
Лежа на матрасе в углу невысокого и довольно широкого фургона, в левой стене которого находились зашторенные зелеными занавесками окна, а в задней части размещалась дверь ведущая на улицу, Евгений рассматривал дощатый потолок и прислушивался к доносящимся до необычайно чутких ушей звукам. Стоило принять решение о дальнейших действиях (а точнее отсутствии активных действий), как на душе стало немного легче. Все же хоть какая-то определенность в сложившейся ситуации была попросту необходима, хотя бы для того чтобы не впасть в истерику когда прекратят действовать успокоительные настойки.
Когда молодой человек открыл промытые глаза, его взгляду предстало утопающее в полумраке узкое прямоугольное помещение, отчаянно напоминающее вагончик для проживания рабочих, но почему-то сделанный из дерева. Матрас на котором он лежал, был расстелен прямо на полу, что впрочем объяснялось отсутствием какой-либо ровной возвышенности достаточной длинны и ширины, не говоря уже о полноценной кровати. У противоположной стены стояли пара сундуков, на крючках висели плащи, ковш для воды, миски, ложки, какие-то инструменты. Медицинские принадлежности, ограничивающиеся перевязочными материалами, бутылочками и баночками с разными эликсирами и мазями хранились в деревянном ящике напоминающем аптечку.
Но все вышеперечисленное уходило на второй, а то даже третий план, стоило лишь славному витязю увидеть добрую женщину, которая столь заботливо к нему отнеслась. Если бы Евгения попросили описать сиделку одним словом, то он без сомнения произнес "кобыла", при этом констатируя очевидный факт, а не пытаясь оскорбить.
Обитательницей фургончика, неспешно едущего по лесной дороге в сторону какой-то безызвестной деревни, оказалась маленькая... лошадка. Однако же сравнивать данную представительницу слабого пола с настоящими лошадьми и пони можно было крайне условно: так же как сравнивать человека и обезьяну (и первый и вторая — приматы).
Кобылка была невысокой, слегка полноватой, улыбчивой и искренне заботливой. Все ее тело покрывала шерстка цвета молочного шоколада, голову украшала пшеничная грива, радужки больших глаз сияли словно два изумруда. Мимика короткой мордочки, крайне похожей на чуть пухлое лицо женщины лет сорока, словно открытая книга позволяла читать эмоции своей хозяйки, что дополнялось движениями треугольных ушей напомнивших о домашних кошках.
Телосложение у лошадки так же было необычное: бочкообразная грудная клетка переходила в зауженную талию и округлый круп, передние и задние ноги пусть оканчивались покрытыми бархатистой кожей копытцами, но были весьма подвижными, гибкостью и подвижностью не уступая человеческим рукам и ногам. Плечи, предплечья, бедра и голени кобылки были толще чем у обычных лошадей.
На передних конечностях с внутренней стороны, на копытцах имелись по одному короткому пальцу, из-за чего создавалось ощущение, будто бы лошадка надела причудливые варежки заставляющие четыре пальца сжимать в кулак и один оставляющие свободным. При этом, обитательница фургона умудрялась поднимать различные предметы просто прислоняя к ним свои копытца и вовсе не применяя для удержания пальцы (по всей видимости, они были нужны исключительно для мелких манипуляций). Но все это удалось увидеть и осознать значительно позже того как Евгений увидел свою сиделку в первый раз.
Возможно сработал защитный механизм организма, или же психика молодого человека оказалась перегружена от количества свалившихся на него стрессов, но стоило витязю осознать, что именно он видит перед собой, как из глаз потекли слезы, а из груди стали вырываться сдавленные всхлипы. Плакал он долго, порой начиная беззвучно хватать ртом воздух в попытках отдышаться и никак не мог взять себя в руки. Попытки доброй лошадки успокоить пациента ни к чему не приводили и только заставляли горькое ощущение в груди разгораться с новой силой...
— Тише, милая, тише, моя хорошая. — бормотала кобылка, осторожно приобняв подопечного правой передней ногой, левой передней ногой гладя по голове. — Теперь все будет хорошо: мы о тебе позаботимся и в обиду не дадим. Скоро уже в деревню приедем и к доктору обратимся. Знаешь какой там хороший доктор? Мигом тебя на ноги поставит, ты и ахнуть не успеешь...
В итоге Евгению пришлось глотая слезы, выпить содержимое еще одного стеклянного флакончика, после чего на разум навалилась сонливость и эмоции из бушующего костра, превратились в едва тлеющие угольки.
Примечание к части
Не судите строго.
Жду отзывов.
Уважаемые читатели, автору требуется помощь с выбором названия для альтернативных Элементов Гармонии (Атрибутов Власти). Щедрость будет заменена Благородством, Верность Доблестью, Доброта Милосердием, Честность Справедливостью. Магия так и останется Магией, а вот Смех (обычно именуемый мной Радостью) вызывает некоторые трудности.
С готовностью приму к сведению ваши варианты.
Знакомство
"Я — человек, которому грезится будто он — маленькая говорящая лошадка, или же пони, которой из-за удара по голове привиделось, будто она — человек?".
Сидя в тени фургона, на расстеленном на сочной зеленой траве клетчатом красно-белом покрывале, Женя (дабы не путаться со своей половой принадлежностью и не смущать собеседников своим полным именем, Евгений решил представиться именно так) совмещал приятное и полезное занятия: играл с легкими деревянными шариками и кубиками раскрашенными в разные цвета, а так же наблюдал за работой по установке сцены для выступления артистов. Философскому настроению славного уже не юноши, но еще не красной девицы способствовали как яркое солнышко светящее с чистого синего неба, теплый ветерок, так и вылеченное от травм тело, и ненавязчивый присмотр семейства тех самых бродячих артистов.
Прислонив правое переднее копытце к верхней плоскости синего будто небо кубика, Женя сделал мысленное усилие словно бы сжимает указательный, средний, безымянный пальцы и мизинец в подобие кулака, даже напряг предплечье для большего сходства. Необычайно нежная и бархатистая кожа подошвы ноги тут же присосалась к тренажеру, однако же попытка поднять предмет вверх окончилась как и десятки предшествующих: кубик приподнялся меньше чем на сантиметр, а затем отлип от копытца и упал обратно.
"Вот ведь плоское хлебобулочное изделие".
Вслух юноша ругаться не осмелился, причиной чему было не только нежелание показать себя невоспитанным грубияном, но и опаска как-то оскорбить, либо же наоборот привлечь излишнее внимание к своей скромной персоне со стороны своих благодетелей. Все же что бы о себе не думал смелый витязь, семейство бродячих артистов было ему нужно куда сильнее, нежели он им.
"А нужно ли мне вообще учиться пользоваться этими... хуфами? В конце-концов, на передних ногах есть по пальцу, так что предметы можно и без всякой мистики удерживать".
Хмыкнув на собственные пораженческие мысли, герой все же попробовал поднять одной ногой красный деревянный шарик... и у него закономерно ничего не вышло (физически не получалось обхватить объект с двух сторон для удержания). Пришлось мысленно отвесить себе подзатыльник и вернуться к прерванной тренировке...
...
В деревню под названием НО (сокращенно от "На Опушке") фургоны бродячих артистов прибыли два дня назад, поздним вечером и накануне сильной грозы. По шуму голосов, доносящихся снаружи вагончика, Женя смог понять, что странников не сильно желали пропускать через ворота, однако же известие о том что среди вновь прибывших имеется раненая кобылка, слегка смягчило стражу.
К тому моменту когда транспортные средства остановились на импровизированной площади перед домом старосты, туда уже прибыл местный целитель, который оказался бледно-голубым жеребцом с желтыми гривой и хвостом носящим желтый короткий халат, едва-едва прикрывающий круп. Зайдя в фургон и окинув профессиональным взглядом пациента, он облизал сухие губы розовым языком и потребовал чтобы все посторонние покинули помещение.
Вероятность остаться один на один с незнакомым субъектом, который к тому же обладает неизвестными способностями и в сложившейся ситуации может совершить любые действия в отношении совершенно беспомощной жертвы, славного витязя слегка испугала. Чего именно он испугался, Евгений и сам сказать бы затруднился, но это не помешало ему бросить жалобный (вероятно даже затравленный) взгляд на единственную сколь-нибудь знакомую личность — земную пони по имени Бэби Харт.
— С вашего разрешения, я все же останусь. — твердым голосом заявила заботливая сиделка и прежде чем собеседник успел что-либо возразить добавила. — Девочка и так волнуется, а после случившегося вообще наверняка жеребцов боится. Я сюда сыновей с мужем не пускала чтобы зря ее не пугать, а вы мне ее одну оставить предлагаете?
