| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Я хочу говорить с тем, кто возглавляет оборону города, — заявил он.
— Еще чего!.. — процедил Ирем, давая отмашку командиру лучников.
Град стрел, метательных снарядов и заклятий, одновременно обрушенных защитниками города на Олварга, был таким густым, что тот на несколько секунд пропал из виду. Ирем помнил рябь, которую он видел в воздухе в тот день, когда Седой с помощью своей магии удерживал каменный потолок в Подземном городе, и ожидал увидеть что-нибудь подобное и в этот раз, но действительность превзошла всего ожидания — когда стрелы ударили в магический барьер, выставленный Олваргом, воздух не пошёл рябью, а вскипел, как убегавшая из котелка вода. Когда все было кончено, Ирем увидел, что и Олварг, и сопровождающий его кромешник остались на прежнем месте, словно ничего особенного не произошло. Смотрелось это откровенно жутко. В дюжине шагов от мага начиналась выжженная, черная земля, на которой валялись кучи стрел, камней и разбитых глиняных снарядов с растекающимися от них лужицами горючей смеси, над которой трепетали языки сиреневого и оранжевого пламени — но Олварг, находившийся внутри своего заколдованного круга, выглядел совершенно невредимым, и на землю под его ногами не упала ни одна искра.
Несмотря на то, что Ирем с самого начала понимал, что Олварг никогда не стал бы подставляться под удар, не будь он убеждён в своей неуязвимости, от такой явной демонстрации своих возможностей во рту у каларийца неприятно пересохло. Рыцарь повернулся к стоявшему рядом магу из Совета Ста и, не скрывая нетерпения, спросил :
— Ну, как?.. Есть хоть какой-нибудь эффект?
Седой магистр огорченно качнул головой.
— Мне очень жаль, мессер... Теоретически, любой магический барьер должен иметь пределы насыщения, но в данном случае это бессмысленно. У нас не хватит сил.
Лорд Ирем стиснул зубы, убеждая самого себя, что выбора у него не было. Он должен был попробовать — хотя бы для того, чтобы узнать, насколько велики возможности, которыми располагал их враг. В конце концов, они ведь собрались здесь именно затем, чтобы сражаться с Олваргом, а если нет — то проще было сразу сдать Адель. Но, кажется, в итоге он просто позволил Олваргу продемонстрировать им всем свое могущество.
Олварг немного подождал — как будто бы давая им возможность отойти от потрясения — и вновь заговорил :
— Слушайте, жители Адели! Ваши командиры хотят, чтобы вы сражались и умирали за пустые вымыслы об Эвеллире и о Тайной магии. Где была эта магия сегодня ночью, когда я пробудил Исток? Разве она защитила вас и ваших близких?.. Я, Олварг, король Дель-Гвинира, Эсселвиля и Дакариса, сильнее, чем все маги в этом городе. Но я не желаю вашей смерти. Сложите оружие, выдайте мне ваших военачальников, и я пощажу вас и ваши семьи. Это ваш последний шанс спастись. Решайте, что для вас важнее — ваша жизнь или побасенки Кэлрина Отта. Но решайте побыстрее, потому что я не стану долго ждать. Я дам вам время до полудня, а потом мои солдаты начнут штурм.
Лорд Ирем на мгновение прикрыл глаза.
Вот оно, значит, как... Олварг надеется, что горожане струсят и вынесут ему голову Ирема на блюде. Или, на худой конец, хотя бы сцепятся между собой. Вот только вряд ли так уж дальновидно было распинаться о своей готовности сохранить жизнь их семьям, перед людьми, большая часть которых только что вытаскивала из-под завалов изуродованные тела своих родных.
Лорд Ирем обернулся все к тому же магу и спросил :
— Магистр, вы могли бы сделать так, чтобы этот говнюк меня услышал?..
Маг нахмурился, явно встревоженный решительностью Ирема.
— Не стоит, монсеньор... Не знаю, на что он способен, но, если он попытается причинить вам какой-то вред, я не смогу вас защитить. Кем бы он ни был, этот человек — очень могущественный маг. Было бы неразумно лишний раз его дразнить.
Лорд Ирем усмехнулся.
— Не позволяйте ему себя запугать, магистр! Если бы он был способен убивать людей на расстоянии, то ни меня, ни вас бы уже не было в живых. Не думайте об этом, просто уделите мне немного вашей магии... благодарю вас.
Ирем сделал шаг вперед, чтобы Олваргу было лучше его видно, и сказал:
— Послушай, ты, король объедков... Большинство из нас уже лишились своих близких из-за тебя и твоей проклятой магии. Если ты думаешь, что кто-то в этом городе забудет о погибших этой ночью и будет просить тебя о пощаде, то ты совсем спятил. Не трать времени на пустословие — здесь, за мой спиной, нет никого, кто не сейчас не мечтал бы вбить твой ультиматум тебе в глотку. Так что можешь ничего не ждать, а сразу взять свой сброд и посмотреть, так ли легко будет попасть за эту стену. Твоя ворованная Сила может защитить тебя от стрел, но тебе никогда не захватить Адель с помощью балаганных фокусов.
Магистр справился на славу — к концу своей речи Ирем едва не оглох от звуков собственного голоса, и, отступив назад, лёгким поклоном выразил магистру свое восхищение, пока защитники стены, пришедшие в неистовство после упоминания про смерть своих родных, орали, топали и колотили по щитам, давая выход ярости — а может быть, и возбуждению, вызванному употреблением люцера. Если Олварг и рассчитывал сказать что-то еще, то этот шум явно отбил у него всякое желание продолжать переговоры. Презрительно дернув головой, он развернул коня и с вызывающей неторопливостью направился обратно к своей армии.
— Что дальше, монсеньор?.. — спросил седой магистр с таким видом, будто бы в действительности он хотел сказать — "Надеюсь, что вы знаете, что делаете".
— После такого? Только штурм, — ответил Ирем почти весело. Странное дело — именно сейчас, когда настал решающий момент, он в самом деле чувствовал себя на удивление легко. Глядя вслед Олваргу, рыцарь задумчиво сказал :
— Вы не поверите, магистр, но когда-то в детстве я ужасно разочаровался в магии, когда узнал, что маги вовсе не всесильны, и что им тоже приходится считаться с кучей скучных правил и ограничений. Тогда я потерял к магии всякий интерес — если она не может сделать все, что взбредет тебе в голову, то какой вообще в ней смысл?.. Правила, логика, закономерности — в семь лет все это кажется ужасно скучным. Мне, во всяком случае, тогда не приходило в голову, что сила, которая не подчиняется никакой логике, несла бы в мир не бесконечные возможности, а бесконечный хаос.
Маг смотрел вопросительно, явно не очень понимая, к чему клонит коадъютор. Ирем сдавленно вздохнул, напомнив самому себе, что излишняя разговорчивость может быть следствием употребления люцера.
— Извините. Я хотел сказать, что, какими бы безграничными возможностями наш противник не располагал на первый взгляд, я все же думаю, что его магия тоже должна иметь какие-то ограничения. Ну, например — я сильно сомневаюсь, что магический барьер, который должен прикрывать целое войско, может быть таким же прочным, как тогда, когда вся магия стянута в одну точку, чтобы защищать единственного человека. И еще. Я понимаю, что никто не станет создавать барьер, который помещает наносить урон своим врагам — но может ли такой барьер вообще никак не истощаться от того, что бьёт по нему изнутри? — судя по лицу мага, он не до конца осознавал важность последнего вопроса. Тем не менее, он вежливо уточнил :
— Вы хотите сказать — будут ли они разрушать свой собственный барьер, если начнут стрелять в ответ?..
— По правде говоря, меня гораздо больше беспокоит то, будет ли магия защищать этих дикарей, когда дойдёт до рукопашной. Сами понимаете, если предположить, что они будут полностью защищены от всякого урона, драться вообще нет смысла — проще и быстрее будет сразу перерезать себе горло.
Магистр пожевал губами.
— Я не знаю, монсеньор, — признался он, в конце концов. — К магическим щитам никто не прибегал с тех самых пор, как Совет Ста запретил магам забирать чужую силу. О сражениях, в которых действительно использовалась эта магия, никаких точных сведений не сохранилось. Сугубо теоретически, вы правы — всякое воздействие, направленное изнутри барьера, должно истощать его не меньше, чем воздействие извне. В момент прямого столкновения барьер, скорее всего, перестанет действовать.
— Звучит неплохо, — кивнул Ирем одобрительно. — Нам остается только проверить эту прекрасную теорию на практике.
Маг, кажется, хотел сказать что-то еще, но Ирем резко вскинул руку, призывая к тишине. Рыцарю показалось, что он слышит доносящийся откуда-то издалека сигнал трубы — настолько тихий, что его легко можно было принять за обман разыгравшегося воображения. Ирем нахмурился и замер, напрягая слух и все ещё надеясь, что ему послышалось. Но подхватившая сигнал труба отозвалась уже гораздо ближе, исключая всякую надежду на ошибку. "Южный порт — к оружию", передавали от стены к стене. И сразу же затем — еще отчаяннее и еще тревожнее — "Враг в городе".
"На помощь".
"Все сюда".
И снова — "Южный порт, к оружию!".
В голове коадъютора мелькнула мысль, что это было ожидаемо. На месте Олварга он тоже разделил бы свои силы, чтобы нанести удар по городу с разных сторон — тем более, что брешей в обороне города после вчерашнего землетрясения было хоть отбавляй. Теперь было понятно, к чему Олваргу понадобился этот драматичный ультиматум, это войско, картинно построенное на опушке леса — ему нужно было приковать все их внимание к себе. И ему это удалось.
На одну краткую секунду Ирем разозлился на себя за то, что он пошёл на поводу у Олварга и сделал как раз то, на что рассчитывал их враг, но почти сразу осознал, что это глупо. У него, по сути, не было другого выбора. Да, он собрал здесь почти всех, кто ещё мог держать оружие, стянул все силы к Северной стене, но их едва хватало, чтобы отразить атаку Олварга, если враги пойдут на штурм.
Даже сейчас, когда они услышали отчаянный призыв о помощи, им, по большому счету, некого было отправить в Южный порт — их было слишком мало даже для защиты возведенной на скорую руку баррикады.
За стеной тоже услышали звуки трубы, и, хотя на подобном расстоянии едва ли можно было различить отдельные сигналы, смысл происходящего гвинны поняли едва ли не быстрее, чем защитники Адели. Похоже, план состоял в том, что их товарищи должны скрытно проникнуть в город, пока они будут отвлекать защитников на противоположной стороне, но теперь, когда стало понятно, что скрытное нападение не удалось, не было больше никакой причины тянуть время. Войско Олварга пришло в движение — как будто тёмная лавина разом хлынула от леса к городской стене. Подобный штурм — без требушетов, катапульт, осадных башен и навесов — Ирем раньше видел только в приграничных крепостях на севере, где толпы варваров из Такии, Каларии и Тареса до сих пор воевали так, как это делалось при Энриксе из Леда. Ирем провел на Севере всю свою молодость и знал, что, если более цивилизованные виды штурма по своей замысловатости порой напоминают шахматную партию и могут растянуться на много часов, в случае примитивной эскалады все решается за полчаса резни — хотя тому, кто в ней участвует, эти полчаса могут показаться вечностью. Если защитники выдерживают первый натиск, то противники обычно отступают.
Вражеская армия была уже настолько близко, что, при желании, можно было разглядеть выражение лица солдат, тащивших к баррикаде осадные лестницы. Лорд Ирем мысленно пообещал себе, что ни один из этих грязных оборванцев не окажется по эту сторону стены в ближайшую пару часов. Магический барьер все еще действовал, но Ирем видел, что он начинает истончаться — часть снарядов, выпущенных со стены, все-таки пробивали щит и попадали в цель, и рыцарь был почти уверен в том, что за это следовало благодарить магистров из Совета Ста. Недавний собеседник лорда Ирема с каждой секундой все заметнее бледнел от напряжения, а пальцы, которыми он сжимал висевший на цепочке амулет, тряслись, как будто маг был совсем дряхлым стариком, но воздух вокруг чародея резонировал от Силы, от которой кожу Ирема словно покалывало тысячей невидимых иголок.
— Отличная работа, мэтр!.. А теперь спускайтесь. Время магии закончилось, — оскалился лорд Ирема, когда гвинны добрались до подножия стены, и, не переставая осыпать их баррикаду стрелами, начали поднимать осадные лестницы.
В крови у него бушевал люцер, и, как ни странно, в тот момент, когда все, наконец, пришло в движение, и многомесячное ожидание буквально за секунду разрешилось долгожданным, восхитительным, пьянящим хаосом, Ирем почувствовал себя почти счастливым.
Большую часть лестниц людям Ирема все-таки удалось столкнуть — где-то при помощи рогатин, а где-то и вовсе голыми руками. Но, пока одни лестницы с гроздьями уцепившихся за них людей падали вниз под аккомпанемент яростной ругани и криков, снизу уже надвигались новые, и части нападавших все же удалось долезть до верха и вступить в сражение, пытаясь оттеснить защитников стены назад. К тому же, те из гвиннов, кому деревянных лестниц не досталось, пускали в ход канаты и веревочные лестницы с крюками на конце, с кошачьей ловкостью карабкаясь по ним наверх, так что врагов на баррикаде постоянно прибывало. Зато лучники теперь могли стрелять практически в упор — среди царившего вокруг безумия и хаоса Ирему в память ярче всего врезался момент, когда стрела вошла в глазницу мощного, словно колосс, косматого гиганта, разрубившего щит Ирема одним ударом топора, и гвинна отшвырнуло назад с такой силой, что он рухнул вниз, утянув за собой пару своих товарищей. Лёгкие Ирема горели от нехватки воздуха, тяжёлая кольчуга и помятый нагрудник сдавливали ребра, не давая сделать полноценный вдох, и коадъютору казалось, что он задохнётся раньше, чем кто-нибудь успеет его убить.
Это тянулось бесконечно долго — лязг оружия, скользящие удары по наплечникам и шлему, боль в руке, держащей щит, хриплые человеческие голоса, среди которых уже невозможно было разобрать, кто здесь кричит от ярости, а кто — от боли. Ирем уже не верил в то, что этот бой когда-нибудь закончится, когда почувствовал — не "понял", не "увидел", а именно ощутил всем своим существом — что натиск нападающих утратил прежнюю решительность и ярость.
Поначалу, видя наскоро построенную баррикаду, по сравнению с которой даже городские стены Мирного могли бы показаться неприступной крепостью, гвинны явно настроились на легкую победу, и ожесточенное сопротивление выбило их из колеи. Когда два войска сходятся стена к стене, это всегда, в каком-то смысле, поединок воль, проверка, кто не выдержит и дрогнет первым. Ирем знал об этом и основывал на этом все свои надежды — потому что, говоря по правде, больше надеяться было не на что. По счастью, расчёт каларийца оправдался. Плохо понимая, сколько всего человек им противостоит, гвинны видели только то, что, несмотря на все их усилия, никто из нападавших так и не сумел не прорваться на другую сторону стены. На смену изумлению пришла обескураженность, а вслед за ней — смятение, и гвинны отступили, бросив раненных или разбившихся во время приступа соратников на милость победителя.
Рыцарь как-то сумел спуститься с баррикады, но на большее его уже не хватило — ноги подкосились, и он сел прямо на землю, привалившись спиной к груде камней. Ирем осознавал, что они совершили почти невозможное и выиграли сражение, которое, по сути, невозможно было выиграть, но не испытывал ни торжества, ни даже удовлетворения — у него просто не осталось сил на то, чтобы порадоваться их победе. Он попробовал снять шлем — ему почему-то казалось, что без него дышать будет легче — но руки безвольно скользнули по железу. Ирем запоздало вспомнил, что под действием люцера человек вполне может не чувствовать усталости, пока не рухнет замертво, и ему еще повезет, если он свалится в глубоком обмороке раньше, чем загонит себя до смерти.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
