| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Одним словом, табун новичков и группа уже опытных скалолазов, от первого разряда и до мастеров спорта, однажды осенью выехали в город Симеиз. Сборы были всего три дня — их спланировали на выходные, в пятницу выехали, а в понедельник утром уже дома. Просто многие разрядники и мастера работали — ведь неолимпийский вид спорта был, не было спортсменов "на зарплате". Поэтому всем нужно было утром на работу. Я, кстати, тогда уже закончил школу и работал на заводе, поэтому меня это также касалось.
Поселились мы всем, как говорится, кагалом, в частном доме, недалеко от автобусной остановки, заняв полуподвал. Полазив весь день на скалах, вечером вся наша толпа ввалилась в наше пристанище и начала обустраиваться — кто-то кипятил чай, кто-то резал "перекус", то есть, бутерброды с колбасой и сыром, кто-то открывал консервы — рыбные и мясные. Одним словом, такой нормальный туристическо-альпинистский ужин. Поужинав, стали расстилать пенки — полиуретановые коврики, а сверху — спальники. Ну и — отбой!
И вот после отбоя началось! Началось мое совращение...
Так уж вышло, что я лежал рядом с одной девочкой. Точнее, девушкой — ведь мне было 16 лет, а ей уже больше, наверное, все двадцать. Мальчиком я был красивым, и девочки со мной часто заговаривали. И даже дарили мне знаки внимания. Улыбки, какие-то заигрывания, которые я не воспринимал в силу отсутствия необходимого опыта. Эта девушка тоже оказывала мне какие-то знаки внимания. Например — прыгала мне на ногу, когда мы пытались играть в разогревающие игры на остановке в ожидании автобуса. Все звали ее Шушу — она часто смешно повторяла "шо-шо?", не расслышав, что ей говорят. А это по-украински означает "что-что?" Звали ее Лариса. Так вот, она ко мне, что называется, часто приставала — то пнет своим ботинком легонько, то шлепнет по спине, в общем, заигрывала. И, видимо, неспроста ночью ее спальник оказался рядом с моим...
Вначале, когда я еще не засыпал, а просто о чем-то там мечтал, то услышал тихую возню перед моим лицом и недовольный голос Ларисы "Игорь, не надо". Оказывается, за спиной у Шушу пристроился разрядник по имени Игорь и, вероятно, производил какие-то разведывательные действия. Игорь был уже взрослым — у него росли густые усы, и ему было уже 25 лет. Я тогда не понял, что значит "Игорь, не надо", и только спустя много лет до меня дошло.
А тогда я просто отвлекся, и через пару минут возня прекратилась. Но когда я уже стал засыпать, внезапно ощутил на своем лице чье-то дыхание. Это была Шушу. Она прижалась тесно к моему спальнику, а ее руки стали ощупывать мое тело. Нет, не там, где начинаются то ли первичные, то ли вторичные половые признаки — не помню, какие из них какие, а просто стала ощупывать мои руки, плечи. Короче, стала меня обнимать. И не успел я удивиться, как моих губ коснулся ее остренький язычок. И моментально проник в мой рот.
Признаться, в то время я еще и целоваться как следует не умел. Сегодня я не помню вообще, целовался ли я с кем-то в школе или нет. Свои влюбленности, школьные и пионерлагерные, помню. Ухаживания помню, просмотр кино вечером в пионерлагере вдвоем под одним одеялом в обнимку — помню, а поцелуи — не помню, хоть убейте!
Возможно, что-то такое было — не мог же я вообще ни с кем не целоваться? Но вот с кем, когда, где — совершенно вылетело из головы!
Одним словом, когда в моем рту внезапно оказался чужой язык, я как-то растерялся. Особенно, когда понял, чей это язык. Нет, если бы это был язык Игоря — я бы понял, ведь у Игоря были усы. И тогда бы моя реакция была бы яркой и однозначной! Это сейчас гомосексуальные вольности многими воспринимаются, как что-то само собой разумеющееся! Я ни сейчас, ни тогда не был готов к подобным проявлениям толерантности и демократии. Да и среди всех моих знакомых склонных к однополой любви никогда не было. Так что, понятное дело, у меня даже в мыслях не было, что в моем рту может оказаться чей-то другой язык, кроме языка Шушу.
Но вот что мне с ним было делать?
Я стал аккуратно посасывать язычок девушки, представив, что это леденец. Видимо, языку это понравилось, и он стал быстро-быстро перемещаться по моему рту, выскальзывая и проскальзывая назад, касаясь губ, встречаясь с моим языком и снова бросаясь осваивать глубины моего ротового отверстия. Хорошо хоть, Шушу не стала демонстрировать технику поцелуя под названием "пылесос" и не стала втягивать в себя мои губы. Потому что на помидорах, как некоторые книжные герои, я не тренировался и не знал бы, что мне делать с втянутыми в чужой рот губами.
Освоение чужим языком моего рта прошло более-менее успешно. Мне в принципе понравилось. Тем более, что в то время, хоть и не было жевательных резинок — всяких там "орбитов" и "риблисперминтов", но дыхание наше было свежим и отдавало зубной пастой "Поморин". Хоть и с небольшим оттенком кабачковой икры, которой завершался наш скромный ужин.
Память моя не удержала маршрут, который исследовали руки моей неожиданной первой ночной девушки, потому что уж слишком большая концентрация была на ее языке. Единственно, что помню — ее руки меня просто обнимали и гладили, не переходя границы нежности в пошлость. Я же руки пустить в ход стеснялся, позволив себе только погладить Шушу по ее рукам.
Не знаю, можно ли назвать эту ночь моим первым сексуальным опытом, а Шушу — моей первой девушкой? Де-юре наверное, нет. Ведь то, чем мы занимались, нельзя назвать даже "петингом" — есть такое умное слово в сексологии. Но, с другой стороны, я впервые целовался с девушкой, которая, в принципе, мне нравилась, и которая сама — сама! — выбрала меня. То есть, де-факто, мы обнимались и целовались! А разве поцелуи — это не сексуальный контакт? Мы же целовались не как брат и сестра!
Самое интересное — эта ночь влюбила меня в Ларису. Наутро я выглядел, как полный обалдуй — перед завтраком накосячил, и тренер оставил меня в наказание без тренировки. И пока я гулял по Симеизу, переживая наказание и вспоминая ночь, то окончательно втрескался в Шушу. И потом, по приезду домой стал за ней неумело ухаживать, дарить цветы и даже съездил к ней домой. Но на этом все и закончилось.
Оказалось, что вся семья Шушу — глухонемая. И мама, и отец, и братья-сестры. А она работала преподавателем в школе для глухонемых. Я как-то был не готов к развитию отношений с девушкой, старше себя, да еще и с подобной родней. Тем более, что, когда позвонил к ней в дверь, то открыла ее мама и стала так жестикулировать, что поначалу я подумал не о глухоте, а о другом заболевании. И хотя Шушу, выглянув, быстро все поняла и маму свою увела, впечатление было очень ярким. И не очень приятным...
Какое-то время мы с Ларисой пересекались на тренировках, я даже пару раз провожал ее домой, но отношения наши не получили логического продолжения, и постепенно сошли на нет. И все же я был ей очень благодарен за ту ночь, когда я так и не стал мужчиной.
Потому что Шушу таки мужчину во мне разбудила.
Правда, еще три года он продолжал дремать...
И проснулся уже в армии.
Глава вторая. Какой самый главный орган у мужчины в армии?
Я ушел в армию девственником. Поэтому легко переносил "все тяготы и лишения воинской службы". Это в уставе так записано. На самом деле тягот было так много, что лишения с ними не сравнятся. Ну, лишили меня мамы, тарелки борща и вкусных котлет, теплой ванны или телевизора, когда захочу. Ну, одели в униформу. Ну, приходилось делать не то, что хочется, а то, что положено по распорядку. Ну, командовали мною более тупые люди. Все это можно пережить.
Тяжелее было переживать постоянный голод и холод. Даже ночью, когда попал в учебку, мы после отбоя вскакивали и дополнительно укрывались поверх одеяла шинелью. И все равно мерзли всю ночь. Холодно было зимой в Северной Казахстане. А есть хотелось постоянно, потому что солдатская, точнее, курсантская пайка была скудной. И молодой восемнадцатилетний организм требовал свои калории. Если еще принять во внимание тот факт, что гоняли нас, как сукиных котов, то даже те немногие килоджоули, которые попадали в наши желудки, моментально сгорали в процессе физической, тактико-специальной или тактической подготовки. Попробуйте пробежать марш-бросок шесть километров в полной боевой, да еще если при этом рота отрабатывает развертывание в цепь! А разворачиваться в цепь приходиться по полю, где снега по колено, а ниже — весенняя подтаявшая пашня. Так что всего за пару месяцев я стал напоминать тощую борзую, а не молодого юношу. Правда, и скоростные качества мои тоже были под стать борзой собаке. А вот борзости не было вовсе — обломали меня моментально.
Сержанты наши обломали.
Стоит ли вспоминать о том, что ни о каких женщинах в самых своих сладких снах я не вспоминал? Самый мой сладкий сон был о еде. В таких снах я пил сладкий чай — настоящий, а не тот, что у нас звали чаем, ел пирожные, короче, наедался до отвала. А отдельный орган на время учебы в школе младшего комсостава вообще заснул настолько, что иногда я про него полностью забывал. Один раз вспомнил о нем, когда на отработке учебного занятия "рота в обороне" пришлось мне со своим отделением ползти по снегу. И через некоторое время я почувствовал, что где-то ниже пояса, но выше колен что-то у меня не в порядке. То есть, холодновато как-то. Когда я лежа повернулся на бок, то увидел, что ширинка моих армейских галифе расстегнута. А поскольку в кальсонах, которые мы носили зимой, пуговиц не было, то, получается, при передвижении я усердно трамбовал снег не только своим туловищем, но и выступающими его частями.
Хорошо, что я вовремя это заметил и почувствовал.
И отреагировал. Иначе мне больше не о чем вам было бы рассказывать.
И ведь не случайно так получилось, что я как бы позабыл о своем самом главном, самом важном для мужчины органе. Нет, просто в армии, когда нет женщин и вокруг только мужчины, происходит смена приоритетов. Нет, и снова некоторые поймут неправильно! Я имею в виду не смену сексуальной ориентации — это там, на Диком и дебильном Западе, в америках и европах в их армиях творятся гомосексуальные безобразия. А у нас, в советской армии один орган передавал свою важность другому органу — то есть, важнее всего для меня был мой желудок. А половые вопросы на тот момент даже не стояли на повестке дня. И в буквальном смысле этого слова — тоже!
Поэтому, главным органом, который от меня чего-то требовал, был мой желудок. И моей проблемой был голод. Вам никогда не доводилось голодать? Нет, не диета, не лечебное голодание — настоящий голод? Нам платили зарплату — 7 рублей. Солдатам, сержантам — 12. Так вот, этих 7 рублей хватало на неделю. На сигареты в основном или на какие-нибудь пирожки в кафе. А в столовой — гнилая картошка пополам с какой-то кислой тушеной капустой. И махонький — если повезет — кусочек сала. В жидком супе на обед. А целый день в учебке — марш-броски в полной боевой — бронежилет, автомат с полным боекомплектом, физподготовка, и самое страшное — строевая подготовка.
Поэтому мы, молодые курсанты, которые еще пару месяцев назад жили в тепле и сытости, оказались выброшены, как слепые кутята, на голый лед теплым пузом. И нету мамкиной сиськи, и холодно, и куда-то надо все время бежать...
Есть хотелось всегда. Каждую минуты. И мы постоянно что-то жевали— кусок хлеба, стыренный в столовой, сухарик, заначеный в кармане, который передал земляк из соседней роты, кусок сахара-рафинада — это вообще было что-то вроде манны небесной!
Какие там женщины?! Какие там мысли о чем-то, кроме жратвы?! Что вы!
Три вещи — есть, спать и отдыхать! Больше нас не волновало ничего!
Как-то я стоял в наряде на КПП. А рядом была столовая. И мне повезло поучаствовать в разгрузке хлеба — еще теплого, ароматного черного хлеба. Эти кирпичики были просто умопомрачительно вкусными... В общем, я украл две буханки.
И понес своим. Надо же было поделиться добычей!
Но пока от столовой я дошел до КПП — всего метров 150 — одну буханку я съел.
Разорвал. Проглотил. Прикончил.
И сам не заметил, как и когда я это сделал.
А знаете, что такое "солдатское пирожное"? Это белый хлеб, намазанный маслом и сверху посыпанный сахаром. И когда ты голоден — голоден по-настоящему, не просто хочется есть, а ноги подкашиваются, когда все прослойки жира превратились даже не в мышцы, а жилы, которые из тебя тянут каждый день, когда ты пьешь воду, чтобы хоть как-то наполнить вопящий желудок — так вот, когда ты вдруг ешь мягкий, белый, пахучий хлеб, а сверху — тоненькая прослойка масла с горкой белого сахара — это блаженство. Никогда после я не получал от еды ТАКОГО удовольствия.
Перед таким удовольствием все остальное отступало и меркло.
Но были и другие наслаждения кроме еды. И снова это были не женщины.
Нет, конечно, два года без женщины для мужчины — это тяжело. Но — для мужчины. А если ты, скажем, еще юнец, не пробовавший бабу, не познавший процесс соединения плоти, не понимающий, что, куда и как — то что тебе те два года?
Говорят, что в армии в пищу добавляют некий бром, снижающий потенцию. Не знаю, не знаю, у нас служил один орел, чеченец по фамилии Росаев — так он практически каждый день бегал в самоволку. И не просто в самоволку: наша часть стояла в казахской степи, до ближайшего населенного пункта 6 километров, так вот он бегал туда, там быстренько занимался часа два сексом, потом 6 километров обратно и еще успевал пару часов поспать, а утром — в строю уже стоял, как огурчик! Я прослужил в этой роте месяца три — и все три месяца это горный "арол" бегал туда-сюда. Вечный двигатель.
Есть еще одна причина того, что в армии мужчины долгое время спокойно обходятся без женщин. Причина просто — у них забирают свободу. В том числе, и свободу думать. А если не думать или, хотя бы, резко ограничить этот процесс, то и дурные мысли в голову не полезут.
Ритуал поступления на службу в армию очень сильно напоминает обращение свободного человека в рабство. Приезжают из воинских частей так называемые покупатели, рассматривают сначала личные дела, потом — доставшиеся им тела. Кстати, интересная терминология — во многих частях призывников, молодых так и называют — "тело". Или, что более распространенно — "дух". Учитываете разницу? Тело и дух?
Есть разные классификации, но если взять усредненную, то вначале до принятия присяги ты — дух. Потом, после принятия присяги — молодой. Прослужил полгода — уже щегол, год — черпак, а полтора — дедушка. Когда два года — дембель и только ждешь приказа министра обороны, когда тебя отпустят домой.
Кстати, а знаете, КАК ты из духа превращаешься в щегла? Как тебя принимают деды? О, фантазия мужчин, которые два года без женщин, не знает границ. Я не буду рассказывать обо всех армейских извращениях, отмечу только, что прохождение очередной ступени посвящения осуществлялось через задницу. Впрочем, как и все у нас в стране. Нет, я не имею в виду нетрадиционный секс — все гораздо проще. Берется ложка обыкновенная, к ней добавляется задница новоиспеченного щегла и дедушка этой самой ложкой лупит по этой самой заднице. Не помню, сколько там раз, но больно. Мало того, некоторые додумались крепить эту ложку к армейскому ремню.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
