Зверь лютый Книга 28. Приступ

Не ново: Гюго отмечает роль "плохого проводника" в гибели значительной части французских кирасир при Ватерлоо.

Если я ошибся, то будет... стыдно.

Проводника увязали и вкинули на спину заводной лошади.

— Если соврал — выпотрошу. Если правда — дам гривну. Ничего сказать не хочешь?

— Я... эта... как на духу...

— Чарджи, разведку вперёд. Тронулись.

Моё, измученное и порядком поредевшее воинство, подтянувшееся за время остановки, потрюхало рысцой следом. Оставили за спиной солидное, по здешним временам (в пять изб) селение Чернушки, где уже шёл дымок из-под стрех. Толпа коней и людей прокатилась по селению "незаметно": на единственной улочке и во дворах не было никого. Даже собаки не лаяли. Хотя, думаю, все всё видят. Попрятались, собакам пасти позатыкали. В надежде: а вдруг пронесёт.

На "Святой Руси" — война. Усобица. "Человек с ружьём", с мечом, копьём... — источник неприятностей. Возможно — смертельных. Лучше, чтобы "и не видать вовсе". Чернушинцам повезло: нынче пронесло мимо.

На востоке начинало сереть небо. "Небо славян". Рассвет будет... мерзкий. Серый, тусклый. Как девять лет назад на Волчанке, когда русские витязи рубили русским мужикам головы. И сталкивали тела в прорубь.

"След оленя лижет мороз,

Гонит добычу весь день,

Но стужу держит в узде дым деревень".

Оленей здесь выбили ещё до славян. А дым деревень — будет. Грязными пятнами по небосклону. Вёрст на сорок в округе. Война. Рюриковичи промеж себя "правду" ищут. Всё выжгут. Если я проваландаюсь.

Дорога пошла в горку, я оглядывал свою, вновь растягивающуюся на марше команду. Отмечая спавших с тела коней, осунувшиеся, с провалившимися глазами, лица моих людей. Уши шлемов-ушанок у большинства были подняты вверх, "по походному", и из множества воротников торчали отощавшие юношеские шейки.

О походе Боголюбского на Киев в 1169 г. я знал давно. Пророк-предсказатель. "Иезикииля плешивая", извините за выражение. Нормальное состояние попандопулы в прошлое. Типа: да я всё знаю! Чего тут у вас будет.

"Всё" — не знает никто. Только некоторые "реперные точки". Частичное знание хуже, чем полное незнание: создаёт ложную уверенность в своей правоте. Например, я не знал, что эта зима будет настолько снежной.

Это важно? — Да. Я планировал выйти к Днепру дня три назад с куда менее замученным войском.

Хуже: как оказалось, изначально я знал правильно только одно: что-то, вот так названное — будет. Успешно-катастрофическое. А теперь пересчитайте такие исходные данные в пуды овса, которые нужно завести в конкретную точку для обеспечения прохода конного отряда. Попутно определившись и с отрядом, и с точкой, и вообще — на кой чёрт это нужно. В подробностях.

"Человек — предполагает, бог — располагает" — мудрость христианская.

"Домашняя дума в дорогу не годится" — мудрость народная.

Пробиваться тысячей коней через глубокие снега — изнурительно, медленно.

Воевать я не люблю. Есть куда более полезные и приятные занятия. А уж участвовать в русской "братоубийственной" смуте...

Причин пересидеть дома, во Всеволжске, это кровавое безобразие я находил множество. Без меня справятся. Зачем мне в "чужом пиру похмелье"? — А оно будет обязательно.

* * *

На "Святой Руси" битвы часто сравнивают с пиром.

"тут кровавого вина недостало;

тут пир закончили храбрые русичи:

сватов напоили,

а сами полегли за землю Русскую".

"Сядем усе" — совейская комедия.

"Лежу тихонько я в стороне" — народная песня.

"Полягут все" — национальный эпос.

"Храбрые русичи" с обоих сторон. Все — "за землю Русскую". С различным пониманием оттенков этого слова. В смысле: кому на столе сидеть.

"Вот это стол. На нём сидят.

Вот это стул. Его...".

Спасибо, но ваше меню... не привлекает.

Какие-то сплошь "обеденные" понятия. Пир, стол, напоить... Нет уж, пусть я буду "чужим на вашем празднике жизни". Издалека посмотрю, победителю поаплодирую.

* * *

Аргументы "за" сводились к трём:

— отношения с Боголюбским. Я "в пасах" — и он ко мне... "Если ты ко мне по-людски, то и я к тебе по-человечески". А если — "нет", то — "нет". Что плохо и опасно.

— экстенсивный путь. В форме возможности "половить рыбку в мутной воде" момента перемены власти.

— любопытство. Сразу после "вляпа" я попал в Киев. Но видел город мельком — когда въезжали с Юлькой-лекаркой. А так-то... "Новогодний подарок", которого в парандже выгуливают по двору для поддержания мышечного тонуса в предожидании случки с хозяином, не имеет возможности восхититься местными достопримечательностями и образцами архитектуры. Стремление к выживанию пересиливает стремление к прекрасному. Вплоть до полного отшибания.

Из "квартета" базовых инстинктов, пожалуй, только "архитектурное любопытство" легонько подталкивало меня к походу. Самосохранение, саморазмножение, социализация... мимо. Этого у меня и на Стрелке аж по ноздри.

Главное: толкал в поход "пятый инстинкт". Стыд. Явный, конкретный. Персонифицированный.

Я — обещал.

Последним доводом явилось сообщение о нахождении Катеньки, Катерины, дочери покойного Вержавского посадника в Вышгородском монастыре под Киевом.

Я ей обещал, я ей должен.

Обычные для зоны военных действий несуразности и жестокости, её известная связь со мной и мои враждебные отношения с участвующими в походе смоленскими князьями, делали моё присутствие на месте обязательным.

Я — решил.

И мы побежали.

На Руси конями "бегают". Кликнул клич, собрал по-быстрому конный отряд и скок-поскок, аллюр три креста, аля-улю...

Ага. Две тыщи вёрст "в одну харю", по морозу, разгильдяйству и бездорожью... Риторический вопрос о завязках на пупке — пропускаю.

Русь очень "анизотропна". Есть местности просто непроходимые. Я об этом уже... Двигаться по обжитой долине Оки, где на каждом переходе — мои стоянки, фактории... Просто: селения, городки... Где можно заранее завезти и сохранять припасы, запасных коней, где люди и кони смогут отогреться в тепле... или ломиться сотни вёрст по заметённой снегами голой степи...

Однако, и идти вместе с суздальскими и рязанскими ратями по Оке-Десне, через новгород-северские и черниговские земли, я не хотел: медленно, конфликтно.

Свары не с врагами — с соратниками. Моих ребят я обижать не позволю, а наезды неизбежны. Уж больно мы... не такие.

Имея два отвратительных варианта, вполне по Аксиоме Эскобара: через Степь и через Русь, я выбрал третий — по краюшку.

Тогда, как стартовая точка, возникла Тула. И естественно, Курск, как промежуточный пункт. Марш Степью, вблизи порубежья. Не сильно напрягая ни русские селения, ни становища половецкие.

Едва встал зимний путь, как мы погнали обозы со снаряжением и продовольствием по Оке. Чуть раньше факторам была дана команда накапливать запасы для прохождения войска. Шума мы старались не поднимать, но спрятать такие приготовления от местных... Живчик взволновался, пришлось объясняться.

Классная вещь телеграф:

— Воевода, ты чего задумал?!

— Поход. Мачечич у тебя? Поедете к Андрею?

— Э... Ну... Не решил ещё.

— Поедешь. Потом — поход. На Киев. Сам поймёшь. Ты бы своих подтянул.

К Рождеству во Владимире-на-Клязьме собралась толпа вятшего народу. Кроме Живчика и Мачечича к Боголюбскому приехал битый Ропак, "соломенный князь" Новгородский. Не было (как в РИ) четвёртого "обкорзнённого просителя" — Глеба Рязанского (Калауза). А вот делегации от пятидесяти городов явились в полном составе.

Все дружно требовали от Андрея "принять шапку деда твово Манамаха, сесть на стол отца твово Горгия, возложить на ся бармы великокняжеские". А главное, "взять сабельку острую, вскочить на коня резвого" и избавить, наконец, матушку Русь Святую от "хищника киевского".

Мой посол Лазарь в Боголюбово ходил каждый день пьяный: толпы высокородных гостей ежедневно являлись к нему на подворье. Не принять, не усадить за стол... не по чести. Закидывали удочки насчёт Всеволжска: то насчёт торговли, то насчёт выдачи беглых холопов. Но главное: пытались вызнать мнение князя Андрея — "ты ж вхож!", и вообще — "а каковы ныне веяния в сферах?".

Лазарь молчал, как партизан, хлопал глазами, затыкая себе рот кружкой с бражкой. Каждый вечер его "под руки" уводили слуги.

Общественная деятельность на Руси всегда требует хорошей закуски и крепкой печени.

Дело дошло до того, что его жена-"разлучница" просила меня повлиять на супруга.

— Господине! Помрёт же! Я ж мужа, богом данного, потеряю! Да и ты слуги верного лишишься.

Я гаркнул. По телеграфу.

Увы, количество буковок "р-р" обозначает эмоцию. Но не передаёт её глубины. Тогда велел Лазарю немедля идти к Боголюбскому. Дабы дать совет. Непрошеный.

На Руси говорят: "Совет хорош, когда его спрашивают".

Но тут следую туркменскому: "Камень, брошенный по совету, летит дальше".

Пришло время "разбрасывать камни". "Камнеметание", как и всякое дело, следует делать хорошо: надобно заелдырить посильнее.

Лазарь от такого поручения враз протрезвел. Он, как и множество бояр возле князя Андрея, его просто боится. Виноват: не просто. А очень сильно.

Совет — добрый, простой, обоснованный:

— Княже, сделай так, как сделал предшественник твой, князь Ростислав Смоленский (Ростик). (Ничего нового — вот прецедент). Возьми клятву с просителей, что они гонят тебя в Киев, дабы ты "правил на всей своей воле". "Правил" — в Киеве, в их городках и во всей Святой Руси.

* * *

Мономах управлял "тройственным согласием": дружины, народа и "чёрных клобуков". "Тренога Мономахова". Закона такого не было, но была "практика народной демократии". Точнее: олигархии, учитывая состав каждой из "ножек" той "табуретки".

"Ножки" постоянно хотели "ещё раз и лучше". В смысле: больше. Больше — "демократии".

Получалось по-разному. Мономах — балансировал, Долгорукий — укорачивал, Изя Блескучий — поблёскивал и подкармливал, Изя Давайдович — плодил "должников", из полона выкупал.

Десять лет назад киевляне призывали Ростика в Киев, предлагая ему "править по обычаю и согласию мужей киевских". Имея в виду "мономахов табурет с расширениями". В свою пользу, конечно.

Ростик тогда высказался резко и киевлян послал. Те подумали, поняли в какую задницу они влетают, и согласились на его формулу. Формулу самодержца, абсолютного монарха. Но Ростик не посчитал и такое достаточным основанием. Он потребовал согласия не только киевлян, не только своих смоленских "лутших людей", но и новгородских. Авторитет его был столь велик, что все три города просили его принять великокняжеский стол на его условиях.

Эта же формула ("на всей его воле") была вбита в ряд с Новгородом, заключённый при повторном вокняжении там Святослава Ростиславича (Ропака).

Теперь я (ничего нового!) советовал Андрею использовать те же слова. С одной мелкой подробностью: "править на всей своей воле" не в одном городе (в Киеве — у Ростика, в Новгороде — у Ропака), а во всех городах-просителях.

А "нет" — так "нет". Ежели им их нынешние власти дороже, то пусть они их и защищают. От "хищника", что на той горке сидит, откуда апостол Андрей проповедовал.

* * *

Лазарь сходил, слова донёс. Доложил, что Боголюбский в ответ фыркнул зло, велел проспаться. Чем Лазарь и занялся.

Ну и ладно: "не любо — не слушай". У меня и иных забот по темечко.

Боголюбский молился-молился своей чудотворной, да и выкатил эту идею "плакальщикам".

Рисково. Но прецедент на слуху.

А вдруг откажутся? — А и хорошо!

Боголюбский в эти месяцы рвался между разумом и душой. Между необходимостью идти в Киев, выгонять "хищника киевского", обезопасить своё Залесье, и крайним нежеланием лезть в ту трясину, "что Русью зовётся".

Если бы кто-нибудь сказал "нет", "мы и без тебя справимся", он бы выдохнул и перекрестился облегчённо:

— Моей вины нет, бог не судил.

В РИ он нашёл "третье решение", потрясшее своей новизной летописцев и ставшее позднее основанием российской государственности. В моей АИ я, со своим "психиатризмом" и собственными представлениями о целях и путях к ним... Впрочем, об этом позднее.

Едва пропозиция была озвучена, как во Владимире густо "запахло жареным".

Вот сидят три боярина из Елно. У них есть князь — Роман Ростиславович (Благочестник) Смоленский. Великий Князь Киевский им... никто. "Вассал моего вассала не мой вассал". Принять Боголюбского в качестве своего прямого государя... вместо Благочестника?! Измена!

— Не. Мы — не.

— А "хищник киевский"?

— И чё? Эт пусть князь...

— А кто вас сюда послал?

— Эта... ну... обчество... стал быть.

— И Благочестник про то не знает?

Молчат. Думают. Потеют. Затыкают в рты бороды и жуют. Попали. Как кур в ощип. Такого в вечевых наказах нет, надо самим решать. Принимая на себя ответственность. Спросить? При здешних путях сообщения, наших расстояниях, через заметённые снегом леса... Как здесь гоньба идёт — я уже... А времени-то нет! Совсем.

Чего хочет князь? И чего хочет народ? Надо угадать. Потому что и тот, и другой могут послу так жизнь испортить... Вплоть до отрывания головы.

* * *

Все городские "выборные люди" прибыли во Владимир с согласия, а то и по прямому приказу, своих господ. Если Жиздор побьёт князей, то рюриковичи потеряют всё. А прочие... кто как.

На "Святой Руси" миллион взрослых мужчин. Будет большая усобица — тысяч пять побьют. Один на двести. А вот если Жиздор победит, то как бы не треть рюриковичей поедет у чужого порога горбушку выпрашивать. Это — из выживших.

Ещё: "столичные города", прося себе князя, делают это и за "пригороды". Новгородцы, приглашая Ропака или недавно Волынского Романа (Подкидыша), игнорировали псковитян и ладожан. Пренебрежение мнением "провинциалов" было важным аспектом "новгородской боярской революции" 1137 г. Тогда псковитяне и ладожане поддерживали князя. Но на общем вече "столичные хлыщи" — "дярёвню неумытую" побили.

На "Святой Руси" нарастает "сепаратизм". В форме феодальной раздробленности. Каждая земля всё более считает себя не частью Руси, а "пупком глобуса". А каждый "светлый князь" — суверенным клопом на том пупке. Обще-святорусское доминирующее ощущение.

* * *

Глава 546

Я уже говорил, что не люблю возражать? — Вот и не возражаю. Наоборот поддерживаю и развиваю.

— Почему у нас только Новгород суверенный? "Господин Великий Новгород". Одному только Великому Князю кланяется. А давайте все! Вот кто пришёл к Андрею — все города великокняжеские.

Принося присягу Андрею от имени своего невеликого городка, выборные возвышали статус общины до "столиц светлокняжеских". "Господин Великий Велиж"... звучит?

Каковы будут от этого выгоды и убытки, что перевесит... непонятно, но люди надеются на лучшее.

Конечно, Елно со Смоленском не сравняется, но нельзя ли будет ту ежегодную лисицу, что в "Уставной грамотке" прописана, из подати выкинуть?