Я никогда вас не полюблю

Тем временем темный проверял наемников. Он присаживался к ним и заглядывал в глаза, пронзая их магией. Один дернулся, едва подняли его голову, но тут же безжизненно обмяк, получив смертельный заряд.

— Вы их добили? — выдохнула недоуменно, когда незнакомец подошел ко мне.

— Не люблю насильников, — спокойно ответил он.

Затем осмотрел внимательно корзину, рассыпавшиеся и перепачкавшиеся овощи, разлитое молоко и бидон.

— Ваше? — кивком указал на продукты.

— Мое. Не донесла, — выдохнула и, сделав над собой невероятное усилие, оторвалась от стены.

— Кому? — чуть свел черные брови темный.

— Маме и сестре, — ответила, осмотрела свой заработок и подняла глаза на "спасителя", — вы меня отведете?

— Да, — коротко ответил он.

Что ж, это было ожидаемо. Собрав последние силы, медленно, едва поднимая ноги, побрела в сторону улицы. Темный, осторожно перешивая через лужи и откровенную жижу, последовал за мной.

— Вы где живете? — остановил он неожиданным вопросом, когда вышли из узкого переулка.

— Живу? — переспросила и внимательно на него посмотрела.

"Он хочет узнать, где мама и сестра" — пришло понимание. Как я могла об этом проговориться, подставив их под удар?

— Сильно они вас приложили? — в глазах появилось беспокойство, — Позвольте.

Он ухватил своими руками мое лицо, и в его глазах вспыхнула магия. Темная, удушливая, выворачивающая на изнанку. Темнота ушла, а он продолжать смотреть, во взгляде появилось понимание.

"Фейри" — он не произнес догадку вслух, но отчетливо было видно, что у него не осталось никаких сомнений о том, кто я. Фейри — это приговор мне и моей семье.

— Я провожу до дома, — наконец произнес темный, — Вам сильно досталось.

Вокруг сновали торопящиеся по своим делам горожане. Редко кто бросал на нас взгляд и торопился отвести его в сторону. Темный, одетый в дорогую одежду, стоит рядом с грязной попрошайкой и смотрит ей в лицо. Чем эта сцена может закончиться? Ясно абсолютно всем. Смертью той, кто нарушил покой лаэра.

— Не надо меня провожать, — гулко сглотнув, ответила ему.

— Боюсь, я буду настаивать, — голос "спасителя" смягчился, — Просто чудо, что вы еще живы после темной магии.

— Вы знаете, кто я, — голос задрожал, а по щекам потекли слезы.

— Я знаю, что на вас напали насильники и атаковали темной магией, — он говорил спокойно, глядя в глаза, и я даже верила каждому слову, — Это выдержит не каждый.

— Какое дело темному лаэру до случившегося? — самовольно слезы потекли рекой, смешиваясь с каплями дождя.

— Право слово, никакого, — едва заметно улыбнулся он в ответ, — Но раз уж я вмешался, то позвольте мне закончить свою миссию.

— Зачем? — хлюпнула носом я.

Произнести вслух предположение, что он пытается добраться до моих родных, не решалась.

— Есть у меня такое качество. Если уж что начал, то всегда доведу до конца, — его улыбка стала чуть шире, — Отец у вас есть?

— Нет, — ответила я.

Закрыла глаза, потому что не могла показать терзающую до сих пор боль, поселившуюся в тот день, когда папа изменил реальность, спасая нас. Это было последнее деяние в его жизни. Запрет на магию фейри просто сжег его. Заживо. Изнутри. Он знал о последствиях, когда потянулся к связующим нитям.

— И вам приходится работать, чтобы содержать мать и сестру, — понимающе протянул темный.

Ответа ему не требовалось. Он и без объяснений понял правильно. Его ладони продолжали держать мое лицо, а вокруг шумели люди, ржали лошади. Никому не было до нас никакого дела.

— Как и всем, — все же ответила ему и, чуть отстранившись, высвободила лицо из его ладоней.

Без поддержки повело в сторону, и я ухватилась за край дома, стараясь не упасть. Ничего, сейчас отдышусь, и станет легче.

— Ведите, я вас провожу, — твердо ухватил он меня под локоть.

— С вами я никуда не пойду! — твердо произнесла ему и попыталась вырвать руку из крепкого захвата.

— Тогда, может быть, мне следует отвести вас в пикет? — спросил он.

— Как вам будет угодно, — отозвалась ему, предполагая, что именно так он и поступит.

Связующих нитей я не видела. И это было плохо. Это говорило о крайнем истощении. Когда Лаэль сказала, что больше не может дотянуться до нитей, я ей не поверила. Как такое возможно? Фейри созданы, чтобы менять реальность, исправлять ошибки, дарить счастье. И не чувствовать магию? Не иметь возможности быть собой?

— Собственно мне нечего там делать, — задумчиво произнес темный, внезапно остановившись, — Да и с вами потерял много времени. Если вы утверждаете, что в состоянии добраться до дома самостоятельно, то не смею больше настаивать.

С этими словами он отпустил мою руку. Пошатнулась, как в прошлый раз и прислонилась к стене. Темный смотрел на меня с ожиданием.

— Вполне. Благодарю вас за помощь, — ответила лаэру и коротко кивнула.

— Не стоит благодарностей, — он резко развернулся на каблуках, расплескав сапогами лужу, и направился вдоль улицы.

Провожала его высокую фигуру в черном плаще внимательным взглядом. Неужели решит оставить в покое? Отчего-то в благородство со стороны темного верилось с трудом. Лаэр шагал уверено, размашисто. Черная шляпа с широкими полями прикрывала голову от дождя, на руках перчатки с высокими отворотами. Дождь ему не досаждал.

Потихонечку сползала по стене вниз. Мимо пробегали горожане, даже не замечая перемазанную грязью меня. Капюшон лаэр откинул еще в проулке, и я не стала поднимать его. Вода стекала по голове, смывая грязь с лица и волос. Так даже лучше, не придется дома мыться в ледяной воде. Если, конечно, я до него дойду.

Мама, Лаэль. Они ждут меня. Заглянула за угол в проулок. Четыре трупа лежали на прежнем месте, вдалеке белел бидон. Возвращаться страшно. Вдруг кто-то заглянет и увидит меня рядом с убитыми? Тогда точно отведут в пикет.

Не знаю, сколько просидела, набираясь сил на обратную дорогу, но вскоре улица опустела. Темный лаэр больше не появлялся, а вот наемники стали проходить чаще. Надо идти домой.

ГЛАВА 2

На меня в грязном плаще мало кто обращал внимания. Только если с кем сталкивалась, тогда крыли руганью. Дождь лил, не прекращаясь. Как зарядил ближе к обеду, так и шел непрерывно, лишь усиливался. Вскоре за пеленой из бесконечной воды невозможно было ничего рассмотреть. Ночь давно накатила на город. Огни в бедном районе никто не зажигал на улицах. Иногда в окнах мелькали зажженные свечи за плотными занавесками. Горожане ужинали и ложились спать, чтобы встретить точно такой же следующий сумрачный день.

Домой возвращаться не хотелось, но и оставаться на улице под дождем не имело смысла. Мама и Лаэль поймут, если я приду без еды. Только я не могла себе простить потерю заработка. Хрумт был добр, а я не уберегла, не донесла.

Скрючилась под тугими струями дождя, хлеставшими со всей силы по голове, плечам, плелась по чавкающей грязи. Ноги давно замерзли, а ветхий плащ, выменянный когда-то на браслет, больше не грел. Мокрые волосы покачивались перед лицом. От голода и холода шатало, и приходилось цепляться онемевшими пальцами за стены каменных домов, таких же бездушных, как и все в городе.

По ступеням, ведущим в нашу комнату, едва плелась, не желая встречаться взглядом с родными. В них будет сначала радость от возвращения, потом надежда на поздний ужин и разочарование от голода. Сегодня ночью мама тихо заплачет и не сможет спать, а Лаэль вновь отвернется лицом к стене и на ее крыльях к утру станет меньше пыльцы.

— Тиоль, — поторопилась навстречу мама, — ты совсем промокла.

Она снимала с меня одежду и ни о чем не спрашивала. Огонек одинокой свечи покачивался от движения воздуха и бросал слабый свет на пустой стол. Все, что оставила им утром, они давно съели.

— Ты плачешь? — с тревогой спросила мама.

— Это дождь не высох, — солгала ей и отвернулась.

Сегодня мы остались голодными. Впрочем, такое иногда случалось, но ко всему прочему я осталась без магии. И восстанавливаться было не за счет чего. Да, наверное, и незачем.

— Раздевайся, я тебе дам сухую рубашку, — потребовала мама.

Она права. Кроме одежды нам греться нечем. Денег на дрова или уголь, которыми пользуются люди для отопления жилищ, не было. Магии практически ни у кого из нас не осталось.

— Умойся, — подвела мама к чаше с холодной водой.

Надо. Я чувствовала, что дождь не все смыл с лица, да и шея наверняка грязная. Внутренне соглашаясь с ней, расстегнула пуговицы на груди и потянула платье с плеч. Мокрая ткань сползла на пол, противно пройдясь по замерзшей коже.

— Тиоль, — ахнула мама.

Чуть обернулась в ожидании продолжения.

— Твои крылья, — в ее голосе было все: от ужаса до слез и отчаяния.

Я уже и так догадалась, что пыльцы не осталось после атаки темного, но оглядываться и рассматривать не хотелось. Связующих нитей не видела. Это говорило лишь об одном — пыльцы на крыльях тоже нет. Странно, что осталась жива.

— Девочка моя. Как же это? — мама кинулась ко мне и крепко обняла, насколько ей хватило сил.

Как ни странно, но я даже почувствовала тепло. Забытое ощущение, оставленное под холодным дождем.

— Тиоль, твои крылья, — мама плакала, — Их больше нет.

— Нет? — сил удивиться или ужаснуться тоже не было.

— Они упали. На пол. Сами.

Слез, как оказалось, не осталось. Потянулась к воде и долго плескала стынь в лицо, ничего не чувствуя.

— Без крыльев тоже живут, — закончив умываться, твердо произнесла я и повернулась к маме.

Крылья лежали у моих ног. Я никогда их не видела со стороны. Вытянутые с когда-то яркой расцветкой, переливающиеся на свету, сейчас они представляли жалкое зрелище. Облезлые, помятые плащом, на краях основания капельки крови.

— Как спина? — спросила я.

— Там ... — сдавленно выдохнула мама, подавив всхлип, — ничего нет. Только раны.

— Заживут, — холодно ответила ей и повела плечами.

"Если выживем" — мысленно договорила я. Натянула сухую по сравнению с моим платьем рубашку и отправилась к кровати. Она у нас одна. Мне, как единственной, кто может выходить в город, отдали самое удобное спальное место. Рухнула без мыслей и эмоций и мгновенно провалилась в привычную пустоту без снов.

— Тиоль, скоро рассвет, — ворвался голос мамы в тяжелую муть без картинок.

Уже! Кажется, я только коснулась головой свернутого платка, заменяющего подушку, а уже пора вставать. Болело все тело, не успевшее согреться за ночь. Наверное, последствия вчерашней атаки темного. Повела плечами и болезненно поморщилась.

— Сильно болит? — беспокойно спросила мама, присев рядом.

— Терпимо. Заживет, — ответила ей и, поднявшись, направилась к чаше с водой, — Простите, я вчера ничего не смогла принести.

— Не переживай, — запротестовала она, — Сегодня получится и все будет хорошо.

Но я точно знала, что уже не будет. Магии нет. Как я узнаю, к кому можно подойти и попросить работу? Меня любой торговец может обмануть, да еще выдать темным, чтобы заработать за донос. Связующие нити больше не предупредят.

"Как будто они смогли вчера показать засаду в проулке" — мысленно одернула себя. Сил оставалось мало после трудного дня, потому магия в самый последний момент показала опасность, а спастись не помогла.

— Крылья, Тиоль, — всплакнула тихо мама где-то за спиной, пока плескала в лицо холодную воду.

— С ними только хуже, — огрызнулась я, чувствуя очередной приступ голода, — Любой мог их увидеть.

— Но магия, — еще один всхлип, выворачивающий душу.

— Вы видите ее? — развернулась к ней и посмотрела в упор.

— Иногда, — запинаясь, ответила мама и робко подняла на меня взгляд, — Ты же знаешь, пыльцы почти не осталось.

— Зато теперь я могу устраиваться на работу, как обычный человек, — произнесла я сквозь стук зубов.

"Только кто меня возьмет в драной одежде? Кто доверит убираться в доме или мыть тарелки?" — подумала про себя. Оборванка, шатающаяся от голода и холода. Я бы сама себе не поверила, встретив на улице.

Платье осталось влажным. Времени оказалось мало не только мне, но и ткани. Влажный воздух не способствовал высыханию. Рубашку сняла, отдала маме и принялась натягивать мокрую одежду. Какая разница, если сразу промокну, выйдя на улицу? Низ плаща еще сырой, а обувь даже не думала становиться сухой. С безразличием обулась, привычно почувствовав отвращение к мокрым подметкам, накинула на голову капюшон и распахнула дверь на темную лестницу, ведущую вверх. И тут же обо что-то споткнулась. Охнула и выставила руки вперед, чтобы не приложиться лицом о камень. Под ногами с характерным звуком покатилось нечто.

— Тиоль! — услышала испуганный крик мамы за спиной.

— Я не ушиблась, — ответила ей и распрямилась.

— Что это, Тиоль? — свеча в дрожащих руках бросала неверные блики вокруг.

Под ногами валялась перевернутая корзина. Та самая, что вчера дал Хрумт. Вокруг рассыпались овощи, а рядом на каменной ступеньке бидон молока! С недоумением разглядывала вчерашний заработок и не могла понять, откуда все взялось?

— Тиоль! — моего молчания мама испугалась еще больше, — Что это? Откуда?

— Наше, — выдавила из себя, решив успокоить ее, — Вчера заработала. Еще монетка есть, — проверила кармашек на платье и показала, подняв ближе к огню свечи, — Можно будет дров купить.

— Каких дров? — паника продолжала нарастать, — Тиоль! Ты вчера пришла ни с чем!

Про монетку просто забыла, а овощи действительно остались лежать в грязном проулке, где напали и почти убили. Крылья. Ко мне пришло понимание. Моя магия спасла жизнь, пожертвовав собой и крыльями. Это было последнее, что она сделала, навсегда покинув. Как папа. Гулко сглотнула подкативший комок в горле.

— Трудный день выдался, — говорила медленно, тщательно подбирая слова, чтобы как-то объяснить появление утраченных продуктов, — Пока донесла, устала. И, наверное, тут забыла.

Мама посмотрела на меня сочувственно и решила больше не задавать вопросов. Я же пыталась понять, каким образом продукты могли здесь оказаться? С другой стороны их хватит на несколько дней, и Лаэль поднимется на ноги. А без крыльев я еще заработаю! Теперь во мне сложно опознать фейри. Только если темный использует свою магию, как тот, помогший мне вчера. Только бы больше его не встретить!

— Тиоль, помоги, вноси все внутрь, — попросила мама, складывая овощи обратно в корзину.

Присела рядом и торопливо собирала разбросанное "сокровище". Поглядывала на бидон с молоком и втягивала запах. Мама поймала мой голодный взгляд, вручила корзину, а сама подхватила за ручку бидон и зашла в комнату.

Тяжеленная. Как вчера несла? По тому, как согнулась хрупкая фигурка впереди, поняла о неподъемности второй части заработка.

— Пей! — требовательно протянула кружку с налитым молоком мама, — И в этот раз никаких возражений!

— Я ничего, — попыталась запротестовать, но руки сами потянулись к посудине.

Жадными глотками выпила и почувствовала, как внутри все скрутило. Слишком долго ничего не ела. Не надо было торопиться.