Без права на счастье

— Кому Вам? — не поднимая головы, простонала я, — психологу из службы контроля и двум неизвестным господам из какой-то структуры? Да всем вам нет никакого дела до нас, прокаженных. Даже странно, что вы только маски надели, а не противогазы, чтобы не заразиться, находясь рядом с нами... — в некотором смысле это можно было назвать хамством, но мне было так больно, что сил на более приличные выражения у меня не было, однако и смолчать не получилось. Лучше бы он ко мне не подходил...

— Всему свое время, — повторил он и вплотную пододвинул ко мне контейнер, — уберите в карман, пусть это будет наша маленькая тайна. И просьба, Аннабель, огромная просьба — держите ухо востро, а язык за зубами. Имоджен — не Гвинет Бради, Вы ей здесь будете скорее мешать, чем помогать и потому не давайте оружия против себя. Я могу понять, почему сейчас увидел вспышку ярости умной и образованной Аннабель Марле, и причину знаю и даже согласен с Вами, но Имоджен — нет. Она использует любую ситуацию, чтобы убрать Вас из академии, и провернет это так, что все согласятся — другого выхода не предвиделось. Последние события в Мирахе и за его пределами поставили много вопросов, а ответы, которые нам нужно получить, здесь в академии.

Когда за ним закрылась дверь, я убрала контейнер в карман и, поднявшись, двинулась на выход, чтобы в общежитии забрать свою сумку с вещами, собранную еще ранним утром. Нужно сказать, что вещей у нас у всех было, не просто мало, а очень мало. Нас приучали все годы, что ничто не должно отвлекать внимания от выполнения поставленных задач и потому вещей должно быть столько, что можно было в любой момент все сложить в небольшой рюкзак и покинуть обжитое место. И по этой причине ни у кого из нас не было — милых сердцу безделушек, альбомов с фотографиями, шкатулочек с первым зубиком и потемневшими от времени сережками и колечками, прикосновения к которым напоминали мамины руки, дарившие недорогую бижутерию. Все что мы имели — это пара нижнего белья, брюки, юбку да платья — форменное зеленое и праздничное, предметы личной гигиены и обувь, чаще всего кроссовки и форменные туфли. В общем, если с такой студенткой, как я, что-то происходило, то доказать, что человек существовал — было довольно сложно. Человек без истории, без артефактов могущих хоть что-то поведать о нем. А досье в императорской системе принадлежало той, о которой было некому вспомнить, так что связать два имени конечно можно, но, во-первых — кому это нужно? А во-вторых — кто откроет доступ к этой информации и даст наводку на нее? Правильный ответ — никому и никто.

За окном стемнело и, оставив свой пост, я отправилась в душ. Потом, не зажигая света, расстелила кровать и забралась под одеяло. Вытянувшись я еще раз пробежалась по событиям уходящего дня, стараясь обезвредить эмоции, чтобы спокойно уснуть и неожиданно поймала себя на мысли, что я где-то уже видела эти умные серо-зеленые глаза, но вот где и когда... Все дело в том, что учащимся нередко чистили память, особенно после каких-то событий вызвавших всплеск эмоций, и совершенно неважно, были они отрицательными или положительными. Местная целитель-терапевт, она же психиатр, занималась подобными манипуляциями регулярно, доведя свой профессионализм до таких высот, что иногда ее даже приглашали в военную академию, находившуюся на другом конце нашего города. Мне всегда было интересно, что происходит с человеком, когда разрушаются запретные блоки и информация как снежная лавина обрушивается на его психику. Но в тот момент я даже не представляла, что подобный опыт у меня совсем не за горами. С такими мыслями я уснула, чтобы проснуться около трех часов пополуночи в ледяном поту от подробных картин собственной смерти. Выпив стакан воды, и полюбовавшись на кровавый лик луны, я задернула штору и вернулась в кровать. Уснула я только под утро, потому что, закрывая глаза, я неизменно попадала одну и ту же картину — незнакомый парк, кусты жасмина и под ними ноги в замшевых черных ботиночках, я подхожу поближе и, отведя в сторону ветви, вижу себя с обезображенным лицом.

Глава 2

Баронет Вельфедо покидал академию в смешанных чувствах. С одной стороны каждый год из ее стен выходила новая "кровь", которая была просто нарасхват в различных структурах и не только, а вложенные в подготовку девушек деньги окупались, причем многократно, принося империи не только финансовую прибыль, но и уважение. С другой — он не мог не отдавать себе отчет, что как бы не стремились педагоги подобные Гвинет Бради находить таланты и готовить из них хорошие заготовки, которые со временем отшлифуются и станут бриллиантами в чьих-то руках, но интеллектуально сильных все равно было мало. Семьи, из которых девочки появлялись в академии, являлись представителями социальных групп, чья задача обслуживать интересы аристократии, но никак не стремиться попасть в ряды этой самой аристократии. Конечно, исключения были всегда, но они-то как раз и подтверждали его умозаключения.

Именно по этой причине последняя выпускница вообще едва не вывела его из себя. Подумать только, эта девица Марле не оценила заботы прежней директорши и едва не расплакалась, услышав, что ее оставляют в академии на преподавании. Да, он присутствовал на защите ее дипломной работы и довольно внимательно не только слушал, но и наблюдал, как была удивлены комиссия и эксперты по работе с Горным Королевством. Девчонка сумела их поразить и, как понял баронет, рассчитывала на распределение связанное с темой своего диплома, но все сорвалось.

Впрочем, никто и не собирался объяснять выпускнице, — в а средствах массовой информации об этом не было ни слова и не будет, — что совсем недавно в Горном Королевстве пришлось даже приостановить работу императорской дипломатической миссии. И все из-за старой истории. Многолетнее расследование гибели первой супруги правителя привело к страшным выводам — посольских сотрудников назвали заказчиками убийства Ее Гневейшества Нидии V. Десять лет, подумать только, десять лет сыщики королевства бились над этим делом и без толку, но когда четыре года назад службу безопасности возглавил выпускник военно-космической академии, — профессором которой был баронет Вельфедо, — и взял все под свой контроль, вот тогда и начались подвижки, приведшие к неутешительным выводам.

Направляясь к железным воротам академии, баронет отпускал мысли об инциденте в Горном Королевстве, еще не зная, что через некоторое время полностью окунется в него, и возвращался к событиям текущего дня.

Он знал, что госпожа Бради покровительствовала Аннабель Марле, хотя все были уверены в обратном, но увидев девчонку, понял, что этот момент его почему-то сильно задел. Гвинет была его креатурой, и именно он, баронет Вельфедо, — по просьбе своего старого друга — настоял на назначении вчерашней выпускницы элитного педагогического университета — директором академии.

И госпожа Бради не подвела. Мало того, что за двенадцать лет она вывела учебное заведение из заштатной академии, — поставлявшей невысокого уровня кадры в императорские структуры, — в первую десятку подобных заведений по Межгалактическому союзу, так еще и заставила о ней говорить и очередь из потенциальных работодателей стала выстраиваться за пару-тройку лет до очередного выпуска. Гвинет дневала и ночевала в академии, а на различных встречах, куда ее приглашали именно как директора, появлялась лишь для решения различных вопросов. И если вначале баронет переживал, что молодую, умную и привлекательную женщину заметят — начнутся ухаживания, а далее приглашения руки и сердца, и она покинет свой пост, то через пять лет он уже нервничал совершенно по другому поводу.

Ухаживания были, но Гвинет Бради как-то незаметно для всех переводила воздыхателей в разряд друзей и партнеров по работе с академией, и мгновенно срабатывал жесткий принцип: "С друзьями и коллегами никаких близких отношений". Директор в общении не допускала никаких вольностей и даже ни к чему не обязывающего флирта, она напоминала неприступный крейсер в космическом пространстве, следующем по маршруту известному только ему. И тогда баронет после одного из совещаний попросил остаться госпожу Бради.

Секретарь принесла кофе и когда покинула кабинет, он спросил: "Госпожа директор, ко мне неоднократно обращались с вопросами относительно возможности заключения брачного союза с Вами. Гвинет, Вы отказываете всем. Почему? Вы не желаете поднять свой статус до супруги, к примеру, графа Форзера или барона Эшкази?" Ответ потряс его до глубины черствой души, а в том что она черствая баронет не сомневался, впрочем, как и его ближайшее окружение.

— Вас не устраивает моя работа, баронет? — ее ровный и несколько безжизненный голос разнесся по кабинету, — Вы считаете, что я должна покинуть свой пост? Нет? Спасибо! В таком случае давайте действительно расставим все точки над i. Я, как и пообещала при своем назначении, отработаю директором академии двенадцать лет, а после этого попрошу перевести меня в другое место или дать вольную.

— Но Вы, милейшая госпожа Бради, не крепостная, — изумился хозяин кабинета и даже потер виски, услышанное, как-то не укладывалось в голове, — Вы можете в любой момент написать заявление и я, конечно не будучи рад этому, его подпишу. Но пока Вы действительно нужно академии, столько сил вложено Вами, нельзя останавливаться на полпути.

— Нет, я не крепостная, — все тем безжизненным голосом согласилась женщина, не прикоснувшаяся к кофе. Кстати, он только в тот момент понял, что всегда несколько царапало баронета на встречах и совещаниях с участием Гвинет, — она никогда ничего не ела и не пила, за исключением воды. — Все намного хуже, уважаемый лорд, я дала слово и пока не выполню его, академию не покину. Пять лет уже прошло, осталось семь.

— Но, Гвинет, — непонятная жалость сдавила его виски, — быть может, я могу Вам чем-то помочь? Семь лет срок немаленький. Вы и за пять-то сделали столько, что мой статус попечителя академии возрос, а в приемной не проходит и дня, чтобы кто-нибудь не сидел в надежде моей помощи и совета. Поверьте это дорого стоит.

— Спасибо, лорд Вельфедо. Разрешите, я напомню об этом Вашем обещании через семь лет, и если вопросов больше нет, позвольте мне вернуться в академию.

За ней давно закрылась дверь, и только легкий почти незаметный запах духов напоминал о том, что здесь была Гвинет Бради.

— Старый интриган, идиот, — думал он невидящим взглядом глядя на небольшой портрет, написанный в день свадьбы со своей первой супругой, — я думал, что малышка игнорирует все брачные партии в надежде добраться до меня, стать моей любовницей. А она связана по рукам и ногам словом... если бы ты была рядом Изабелль, ты бы обязательно дала мне хороший совет. Как мне не хватает тебя, родная, вся жизнь пошла наперекосяк после твоей смерти.

О том, что госпожа Бради мечтает о месте любовницы баронета, неоднократно намекала его вторая супруга — леди Вирсавия. Она была младше мужа на двадцать лет, и на дух не переносила упоминания о своей предшественнице, погибшей на курорте, куда отправилась с десятилетним сыном. Баронет любил первую супругу и даже последующие после ее смерти события, отдаваясь болью в сердце, не изменили этого. Только все изображения и вещи первой леди Вельфедо в особняке были убраны с глаз долой, а этот небольшой портрет баронет всегда держал при себе в потайном отделении портфеля.

Семь лет пролетели, и когда на пороге его кабинета появилась директор академии, баронет понял — пришло время исполнить обещание. Приготовившись к массе требований, — жизнь рядом с леди Вирсавией не прошла даром, — попечитель был сильно удивлен просьбам. Их было всего две: первая — оставить в академии выпускницу Аннабель Марле, а вторая — дать рекомендацию Гвинет Бради для возможности баллотирования на пост руководителя магистериума в Межгалактическом университете стратегических исследований. Изумившись ничтожности требований, баронет не только дал рекомендацию, но и в тот же день связался с другом детства — маркизом Гордено, возглавлявшим Межгалактический университет.

И вот сегодня, когда на распределении озвучили назначение Аннабель Марле, госпожа Гвинет Бради была избрана руководителем магистериума, причем единогласно. Вот только Аннабель Марле не была рада подарку судьбы, и баронету это не понравилось.

Оллана Дарси, сидевшая рядом с ним, мгновенно считав его раздражение, попыталась как-то сгладить обстановку. А после за чаем у директора Имоджен даже несколько попеняла на его несдержанность. Но вот чего не ожидал баронет, так это того, что виконт Эрик Агоручи останется, чтобы побеседовать с девицей Марле, а ведь он дал слово деду этого юнца, что приглядит за ним и не позволит вляпаться в какую-нибудь некрасивую историю. Достаточно того, что семь лет назад его едва не отчислили из военно-космического университета за драку с тяжкими телесными повреждениями, и карьера пошла совсем не так, как планировала семья Агоручи. Но глядя на него баронет ловил себя на нехорошей мысли — Эрику Агоручи нравилось то, чем он занимается и угрызений совести он не испытывает, несмотря на претензии деда.

Баронет Вельфедо неторопливо прошел через пост охраны академии и направился к служебному космолету, поджидавшему на стоянке.

— Оллана, я могу подвезти Вас, только скажите куда, — предложил мужчина догнавшей его коллеге, — вы с супругом получили приглашение на ужин в резиденцию герцога Урбано?

— Да, Кристиан, я не откажусь, — мгновенно согласилась госпожа Дарси и попросила, — пусть Ваш пилот высадит меня у мэрии, я сдам руководству сегодняшние протоколы. Приглашение поступило вчера в обед, — поведала она, усаживаясь в мягкое кресло космолета и скидывая маску. А затем через иллюминатор, рассматривая черный космокатер без опознавательных знаков, попросила, — откройте секрет, Кристиан, а почему офицер Агоручи никогда не появляется на званых обедах или ужинах и я не слышала о его невесте? Она вообще в природе существует?

— Все намного проще, Оллана, — поморщился баронет, космолет поднялся в воздух и набрал скорость, — Эрик довольно закрытый человек, он не терпит вторжения в личную жизнь и всеми силами избегает компаний, где больше пяти человек. Если на семейном ужине родные его еще в состоянии увидеть, то всем остальным приходиться об этом только мечтать. А по поводу невесты, он кажется, так любит свою работу, что она заменяет ему любимую женщину. Хотя я более чем уверен, что женщины в его жизни присутствуют, напряжение нужно снимать. Знаете, я даже рад, что у меня только сын, не приходится рассматривать Эрика Агоручи в качестве брачной партии для несуществующей дочери и страдать от его черствости.

— О, как я Вас понимаю, Кристиан, — закивала госпожа Дарси, стараясь сделать вид, что не заметила его последней фразы, как-то уж слишком болезненно и обреченно она прозвучала.

На самом деле сыновей у баронета было двое, старший больше двадцати лет лежал в родовом склепе. Однако женщина одним ушком и совершенно случайно как-то услышала разговор супруга со свекром и узнала, что баронет просто отказался от старшего, когда тяжелораненого молодого офицера космических войск доставили в госпиталь и неожиданно всплыли анализы крови, а следом и ДНК — Кристиан Вельфедо-младший оказался сыном другого мужчины. Как только об этом стало известно баронету, так буквально через час имя Кристиана Вельфедо-младшего оказалось в списках погибших. Раненый был переведен в госпиталь где-то на Земле не только под другой фамилией, но и именем, которого его лишили по простой причине — оно являлось родовым и переходило от отца к старшему сыну в течение двух тысячелетий. Стараясь сделать вид, что не заметила сжатых губ баронета и его потемневшего взгляда направленного на тучи затянувшие небо, госпожа Дарси продолжила.