Звезда пленительного 32

— Учатся тупые. А работают лучшие мастера с завода Рейнсдорфа. Но даже если бы они вообще только металл в стружку переводили бы, то все равно на прокорме немецкой армии мы забираем у немцев двадцать процентов их военного производства. И мне кажется, что солдат — вражеский солдат — накормленный гнилой картошкой, но с оружием, для нас хуже солдата, накормленного мясом, но без оружия. Ты фронтовые сводки-то читаешь?

Больше на эту тему со Славой у нас разговоров не было. Не сказать, что сводки с фронтов радовали, но при внимательном — и в нужном направлении подтолкнутом — анализе было заметно, что основная война шла с Австро-Венгрией. С Германией тоже воевали — но как-то потихоньку, без особого фанатизма. По крайней мере для меня — знакомого с реалиями "прошлой войны" — было очень хорошо заметно, что немцы "в этот раз" проявляют меньше энтузиазма. Но и простые люди могли обратить внимание, что сейчас ведущая роль на "восточном фронте" принадлежит двуединой империи...

Могли, но не обращали. Потому что война все же с немцами тоже шла, и на этой войне убивали людей. Но пока все же в широких народных массах, включая рабочих моих заводов, информация о моей "торговле с врагом" не звучала. Забавно: я, откровенно говоря, думал что мои враги-то уж не упустят возможности мне поднагадить — но данный вопрос вообще не поднимался. И к концу зимы удалось разобраться почему.

С начала нового, тысяча девятьсот тринадцатого, года мне очень плотно пришлось заняться тем, что впоследствии назовут "авиационной промышленностью". Вообще-то под словом "промышленность" я понимал что-то такое.... большое, во всяком случае — а пока самолеты (в России) делались чуть ли не на коленке в сарае. Они и во всем мире похожим образом делались, но ситуация менялась очень быстро. И первыми менять привычную для этого времени картину начали итальянцы.

В прошлом моего самого прошлого будущего (с ума можно сойти с этими "попаданиями"!) Италия воевала на стороне Антанты, если я не путаю. Как, впрочем, и Япония — а сейчас Италия (и Япония тоже) присоединились к союзу Германии, Австро-Венгрии и Османской империи. Для меня непонятным по поводу Италии были причины ее вхождения как раз в Антанту — наверное, тогда итальянцы очень долго думали и ждали, кто первым побеждать начнет. Или, может быть, к четырнадцатому году "международная обстановка" поменялась? Теперь же к двенадцатому году отношения между Италией и Францией достигли такой стадии, что первая объявила войну второй через день после начала войны французов с Германией. Объявила — и уже через неделю захватила Корсику. Потом начала воевать уже на континенте, довольно успешно дойдя почти до Марселя, но вот Корсика...

Французы, не имея возможности тут же высадить десант и отбить остров, все же смогли обеспечить некое подобие морской блокады Корсики, что сделало положение итальянских войск там довольно хреновым. Однако в мире был опыт успешного преодоления такой блокады — с помощью самолетов. То, что у Кореи этих самолетов было всего три, а у Японии с углем для кораблей были проблемы и поэтому корабли там появлялись не часто, осталось за кадром — тем более что итальянские авиаторы играли в рекламе корейских достижений далеко не последнюю роль. И итальянцы сначала припахали имеющихся "спортсменов", а затем...

У итальянцев в армии служил полковник по имени Джулио Дуэ. Я когда-то слышал о "доктрине Дуэ", которую он вроде как и разработал — не знаю, насколько она была именно доктриной, а суть ее для меня — да и для любого разумного человека (из моего будущего) — была очевидна: если противник не будет сбивать ваши самолеты, то его, противника, будет очень легко бомбить. Потому что зенитками всю стану не прикроешь. Ну а чтобы твои самолеты не сбивали уже самолеты вражеские, их — то есть вражеские самолеты — хорошо бы было помножить на ноль.

Простая концепция — но вот чтобы до этой простоты додуматься, когда самолеты с трудом могли пролететь пару километров, нужно иметь очень непростой ум. Ум у Джулио был, и он до этого додумался. Но так как самолеты пока что напоминали воздушных змеев с моторчиками и было не очень понятно, как в воздухе потенциального противника побеждать, следующая ступень на пути к вершине военно-воздушной мысли у него была простой: если вражеские самолеты сбивать, скажем, попросту их тараня, то для победы в воздухе нужно, чтобы у тебя самолетов было просто больше...

Ну гениальное же озарение! Однако такое "озарение" в голове штабиста, ответственного за "моторизацию" армии (Дуэ заведовал автомобильным обеспечением вооруженных сил) привело к тому, что на окраине Турина на автомобильном заводе, делавшим грузовики для армии, появился новый цех, где тем же способом, что и автомобили, начали строить самолеты. Под мудрым руководством молодого итальянского авиаконструктора Джованни Капрони.

Джованни тоже воспользовался "корейским опытом" — его самолет так же имел трубчатый каркас. Правда с бамбуком в Италии было неважно, и трубы итальянец взял стальные. Точно так же по "корейскому образцу" моторов он поставил два, но германских, разработки компании "Рейнметалл": Эрхардт по заказу уже немецкого флота сделал довольно неплохой восьмицилиндровик мощностью в сто десять сил с алюминиевым картером. Мотор действительно был очень легкий — его разрабатывали для маленьких торпедных катеров, так что итальянцы закупили на него лицензию и там же, в Турине начали выпускать. Таким образом все нужное для создания именно авиапромышленности в Италии оказалось собранным вообще в одном месте. И на прикрытие транспортов на Корсику полковник Дуэ смог отправить тридцать шесть готовых самолетов...

При полном отсутствии всякого присутствия корабельной ПВО бомбить французские корабли было очень просто. Настолько просто, что дней через десять после начала этих бомбардировок какой-то итальянский пилот сумел опустить десятикилограммовую бомбу прямо в трубу мощнейшему броненосцу "Дантон". Десять килограмм — очень немного, там и мелинита было от силы пару кило. Но когда эта пара килограммов взрывается в топке под котлом, наполняя кочегарку раскаленным паром и разбрасывая по угольным ямам пылающий уголек, это впечатление производит. И не только впечатление: "Дантон" через час затонул, потому что огонь добрался до пороховых погребов.

Капрони немедленно получил заказ на сто новых самолетов, Дуэ — звание генерала, а в других странах военные задумались — ненадолго. И началось массовое строительство авиазаводов.

Заводы были разные: от размещающихся в сенных сараях до занимающих по несколько вполне современных цехов. Главным для авиастроителей было получение заказа от армии — но так как никто на самом деле не понимал, чего этой армии на самом деле нужно, появлялись совершенно монструозные конструкции. Не избежала этого развлечения и Россия — правда здесь оно было недолгим. Представленный, наконец, армии "У-2" — причем предлагаемый всего по семь с половиной тысяч рублей — полностью закрыл вопрос с разведчиками и (к сожалению, временно) вообще с легкими самолетами: пока это творение Поликарпова в моей интерпретации по всем параметрам превосходило любые из ныне существующих машин, "проигрывая" разве что в цене: ближайший "конкурент" стоил вдвое дороже.

А вот насчет "монстров" картинка выглядела чуть более печально (для русской армии и вообще для страны): Игорь Иванович уже успел выстроить на Русско-Балтийском заводе свой "летающий трамвай" и даже успел показать его царю. А царь успел издать указ о создании "эскадры тяжелых аэропланов". Спасло ситуацию лишь то, что авиация в русской армии (как и в большинстве иностранных) была в ведении именно артиллерийского управления, и артиллеристы — по моему совету — выставили неприемлемое для Сикорского требование: сделать самолет не дороже семидесяти пяти тысяч рублей. То, что в техзадание вставили требование обеспечить бомбовую нагрузку не менее тонны, уже никого не интересовало: Сикорский строить самолеты отказался. И я его, в принципе, понимал: с каждого поставленного армии самолета ему нужно было выплатить "представителю заказчика" тысяч по двадцать пять, да и себя обижать не стоило...

Но внаглую игнорировать указ императора артиллеристы все же не хотели. Полковник Ульянин поставил передо мною вполне конкретную задачу, и мне пришлось "вспомнить молодость" и пообещать предоставить до лета бомбардировщик, перекрывающий нынешние требования к "тяжелому аэроплану". Перекрою — все же, можно сказать, почти сам два раза "изобретал" "Пчелку". А если ее сделать в варианте "Осы"... хотя, пожалуй, это все же будет "Шмель". Потому что по латыни-то шмель именуется "Бомбус Бомбини".

Авиазавод — нормальный завод — срочно начал строиться в Самаре. И вовсе не потому, что так когда-то был (будет) "Прогресс", а потому что по каким-то одному богу ведомым причинам Промышленная комиссия правительства там для завода место отвела. Заводов из-за войны начало строиться довольно много, поскольку началась эвакуация производств из Царства Польского и из Прибалтики, и у чиновников имелись какие-то свои резоны для такого решения. Но мне все их резоны представлялись так: заводы существующие переместить в цеха и другие подходящие здания тоже существующие, а вот все новое пусть строится в чистом поле. Какая-то логика в этом была...

Пока завод был еще лишь в проекте, самолеты делались на существующих предприятиях, но частями. Моторы собирались на автозаводе в Арзамасе, крылья делались в Векшинске — вообще в помещении склада стеклозавода. В чем тоже был резон — именно на стеклозаводе работал единственный на всю страну цех по выпуску стеклоткани, ну а смолу фенолформальдегидную возить недорого хоть на край света. Фюзеляжи "одевались" в стеклопластик там же, а вот алюминиевые их каркасы девушки из Васькиной бригады варили в аргоновой камере Сталинградского тракторного завода. Таким незатейливым образом получалось отправить армии по три самолета в неделю — немного, но хоть столько. Пока.

А еще один завод начал строиться в Москве, причем завод вовсе даже не самолетный. Не забыл я про Юрьева, который был Борис Николаевич и учащийся Технилища. Того самого, что изобрел автомат перекоса и год назад показал на авиавыставке действующую модель вертолета. Разговор со студентом был довольно напряженный, и в ходе него мне пришлось вспоминать все, что я раньше знал о вертолетах. А знал я чуть больше чем дофига: ну, во-первых я эти вертолеты видел по телевизору, а во-вторых, знал что одни делало КБ Камова, а другие — наоборот КБ Миля. И даже читал в интернете разные споры о том, чья конструкция лучше...

Борис Николаевич довольно быстро вдохновился идеей все же построить "настоящий" вертолет — правда, в его представлении "настоящий" все равно должен быть похож на летающую этажерку, только без крыльев. И с мотором сил так в сто, а то и сто двадцать! Пришлось его долго "перевдохновлять", и от меня уже главный инженер Московского вертолетного завода ушел в глубокой задумчивости и с наброском странного гибрида Ми-2 и Ка-26: две "звезды" по триста сил я "подвесил" в гондолах по бокам фюзеляжа, а хвостовая балка с пропеллером была мной взята от вертолета Миля. Надеюсь, хоть что-то из этого получится, парень-то этот Юрьев сообразительный.

А вот я, как выяснилось, не очень. Поэтому, когда в моем кабинете в Царицыне появился "лучший друг Фиделя Кастро", всего лишь поприветствовал его:

— Буэнос диас, Эрнесто, что, надоело тебе мотаться между Кубой и Швейцарией?

Светлан молча поставил передо мной бутылку шампанского. Бутылка как бутылка...

— По какому случаю праздник? Большевики решили брать власть в России?

— Я эту бутылку купил в Петербурге.

— То есть ты не через Францию сюда добирался...

— Вас ничего в этой бутылке не настораживает?

— Бутылка как бутылка, а что-то должно?

— Это Миллезим, тысяча девятьсот восьмого года.

— Удачный год?

— Александр Владимирович, господин Гомес послал меня чтобы сообщить: немцы за поставки на весь текущий месяц заплатили золотом.

— То есть со станками для пулеметного завода мы пролетаем?

— Русским золотом, двадцать миллионов рублей.

— А это уже интересно... но при чем тут бутылка?

— Миллезим выдерживается минимум три года. А Шампань сейчас почти вся под немцами...

— Понятно... Думаешь, немцы продали нашим купцам шампанского на двадцать миллионов?

— Не только шампанского. В Петербурге, да и в Москве — другие города посетить времени не было — сейчас французских вин очень много, и цена недорогая. На другое я внимания не обратил, и даже это я увидел в ресторанах на вокзалах...

— Ну что же, спасибо Хуану, и тебе спасибо: по крайней мере ты не только новость принес, но и ниточку для расследования зацепил. А какие планы на дальнейшее? Обратно на Кубу или снова в Швейцарию?

— Это второй вопрос, с которым я приехал. Почти вся швейцарская община большевиков с началом войны переместилась в Стокгольм. Может, мне теперь туда внимание переместить?

— Ленин тоже в Стокгольме?

— Кто?

— Ульянов.

— Нет, он остался. Но теперь Эрнесто Гевара ему стал неинтересен: я-то денег давал довольно немного, а теперь у него откуда-то их стало более чем достаточно. И мне кажется, я даже знаю откуда... — Светлан с намеком посмотрел на бутылку.

— Хорошо, и возьми помощников: если там ворочают миллионами, один ты просто не справишься. Постарайся что-то разузнать хотя бы до марта... Понятно: скупка краденого всегда была делом очень выгодным. А если у Германии образовалось двадцать миллионов золотых рублей, то шустрила тут явно не голь перекатная. Да и пропустить через таможню в Финляндии несколько эшелонов без мощного прикрытия сверху малореально. Интересно, а Линоров в курсе?