Уроки ирокезского 19

— Да от кого угодно. Лиза, покажи как ты меня можешь спасти, ну, скажем, вон от того убийцы — сказал ей уже по-русски и показал на мишень, от которой мы уже отошли шагов на тридцать.

Год назад я подарил трем девочкам замечательные подарки. Четыре подарка, потому что Лизе досталось сразу два. Даница и Алена тоже стреляли более чем неплохо, но с Лизой сравниться не мог никто — и она в очередной раз свое умение продемонстрировала. Практически незаметно для стороннего взора она вытащила два пистолета из наплечных кобур (скрытых просторным жакетом), из одного отстрелила "убийце" голову, а из другого проделала дыру размером с кулак на месте сердца. С тихими щелчками два пустых магазина выпали на траву, два полных — заняли свое место и пистолеты исчезли так же внезапно, как и появились.

Обалдевший — реально обалдевший — Гёнхо поклонился девочке на японский манер, повернулся ко мне, явно желая что-то сказать, но, похоже, просто не нашел слов. Снова повернулся к Лизе:

— Милое дитя — произнес он со странной интонацией по-русски, — нельзя ли взглянуть на ваш замечательный пистолет?

Лиза, уже поднявшая отстрелянные магазины и быстро их перезаряжающая, дождавшись моего кивка, снова достала свой рабочий инструмент, вынула магазин, выщелкнула патрон из ствола:

— Извините, пистолет без предохранителя, может случайно выстрелить...

Кореец повертел пистолет в руках — такого он точно даже на картине не видел. И не мог видеть — таких пока всего четыре и было. Покрытые "черным хромом" двадцатизарядные пистолеты были похожи на "Браунинг No1", издали похожи. Впрочем и вся механика почти копировала машинку Браунинга, только качество обработки было гораздо выше, да и материалы куда как лучшие использовались.

— Скажите, милая девушка, а где такой можно приобрести?

— Я вам подарю — ответил вместо Лизы я, — их нигде не продают, это моя конструкция и делаются они только на моем заводе. Да и то только по специальному моему распоряжению. А винтовки...

— Со стыдом должен признаться, я даже не увидел, как ваша... девушка ее перезаряжает.

— Никакого стыда: винтовка самозарядная. А отдача у нее втрое меньше чем у манлихера. И пуля способна убить человека за два с лишним ли, кстати.

— Но японцы не позволят вооружить ими армию... даже сабли они оставили лишь церемониальные.

— Поэтому вам стоит попросить у Коджона концессию, на добычу угля например. И с правом привлечения иностранного партнера... нет, исполнителя некоторых работ. Меня, например — ну а я, как и любой европеец, пораженный паранойей, потребую создания охранных отрядов на концессии. Небольших, тысяч пять человек... Но не буду обращать никакого внимания на то, что после нескольких месяцев подготовки охранники будут увольняться и уезжать на стройки в Россию, а вам придется все время набирать новых... охранников. У меня работы много, тысяч пятнадцать-двадцать владеющих карабином... то есть лопатой и кайлом, конечно, человек я пристрою незаметно. Кстати, тут патроны несколько необычные, но уже летом в Приморье у меня начнет работать завод, выделывающий по полтораста тысяч таких патронов.... в сутки. А к зиме объем производства учетверится.

— Вы знаете — кореец впервые за все время нашего общения по-настоящему улыбнулся, — я в сказки не верю. Но в то, что вижу своими глазами, верю полностью. С Коджоном я смогу поговорить на следующей неделе... Где вас можно будет найти?

— К сожалению, дела и заботы заставляют меня сегодня же уехать домой, и вряд ли я смогу снова встретиться с вами ранее чем через год. Но могу пообещать, что через месяц господин Павлов представит вам человека, с которым вы сможете решить все проблемы, касающиеся вашей... угольной концессии. Все проблемы... И еще раз извините за беспокойство, но нам действительно пора откланяться. Позвольте вам оставить... — я достал из кармана две сложенные бумажки — это карта месторождений на реке Чхончхон, которые вам было бы полезно включить в концессию — так, чтобы никто не знал зачем вам нужны именно эти участки. А это — аккредитив на двадцать тысяч фунтов в Банке Англии. Вы можете получить эти деньги в Сеульском отделении... и не спорьте, для японцев все будет понятнее, если Коджон за концессию получит какой-нибудь по-настоящему ценный подарок. Будем считать это лишь частью моего вклада в общее дело.

Уф! Наконец все дела на Дальнем Востоке переделаны! Ну не совсем все... и не переделаны, а только начали делаться. Однако пока большего и желать было бы неприлично. Однако перед самим собой чего стесняться-то? Большего очень даже хотелось...

Но все хорошо получаться не может. Например, Сэм перед моим отъездом сказал, что по его мнению "женщина из тебя получается какая-то ненормальная". Я бы и не возражал — но он это про новую книгу сказал, и сказал верно. Конечно, Черт ее разрекламировал — но удалось, причем с немалым трудом, распродать книжонку в менее чем шестидесяти тысячах экземпляров: оказывается, нынешний народ еще не дорос до концепции "хороших ведьм". А жалко: у меня появилось столько новых идей! Но одного желания написать кучу бестселлеров все же мало — и вообще, неправильно хотеть всего и сразу.

Как там говорил кто-то мудрый? Бойся своих желаний — они имеют свойство исполняться. Я вроде хотел стали побольше?

Дочь наша "возжелала странного", и новый губернатор (Энгельгардт) не смог отказать "кавалерственной даме". Это у тех, кто был "Катькиным орденом" награжден, было такое звание. Ну так эта "кавалерственная дама", жалуясь на несоответствие звания реальному положению, выцыганила у Александра Платоновича статус "поместья" для выкупленной ей земли. На реке Хопре выкупленной, в том месте как раз, где давно уже было известно месторождение железной руды. То есть всем оно было известно, но никто ее не добывал: руды там было кот наплакал. В смысле, хорошо если сотня тысяч тонн: для приличного завода это практически ничто.

Но Машка-то этого не знала, да и завод она устроила совершенно неприличный. Именно устроила, а не построила. Разместив на стандартной трехсоттонной барже небольшую такую доменную печь на три тысячи футов. Или, в переводе в метрическую системы, в восемьдесят четыре кубометра. Очень небольшую домну — но "автоматизированную" по самое не балуйся. Еще бы: на эту домну работали Кузьмин (спроектировавший собственно печь), Луховицкий (этот разработал элеваторы для загрузки домны и все теплообменники), Африканыч — сделавший эти элеваторы, приводимые в движение электромоторами, Гаврилов — выстроивший вместе со Стасовым турбогенератор, котел которого работал на доменном газе, еще с дюжину инженеров, разработавших и изготовивших фигову тучу всякого разного, позволяющего домне работать с бригадой из пяти человек. После того как в апреле эту чудо по высокой воде загнали на Хопер и поставили на выдвижных дубовых "ногах" в специально выкопанном затоне, на баржу взгромоздили и конвертер — тоже маленький, двухтонный. Кислородный, для работы которого еще на одной барже был подогнан "завод по получению жидкого воздуха" с соответствующей ректификационной колонной...

В результате это чудо современной техники выдавало в сутки почти пятьдесят тонн стали: руда была очень богатой, железа в ней более сорока процентов оказалось. Понятно, что даже для такой "малютки" руды тут хватит хорошо если года на четыре — но "потом мы завод перевезем в другое место, где руда есть"...

Больше всего меня удивило, как Машка решила проблему с огнеупорами. То есть не Машка, а Камилла решила — но лично у меня на такое фантазии точно не хватило бы. Магнезитовый огнеупор — это всего лишь окись магния. Камень даже есть такой — магнезит. Но встречался он довольно редко — пока его никто особо не искал. И цена магнезитового огнеупора была очень немаленькой, и продавали его только за настоящее золото — поскольку почти весь он был иностранный, германский да австрийский.

Но у меня буквально под боком было целое озеро под названием "Горькое", в котором водилась очень горькая соль. Горькая потому что процентов десять в ней было не натрий-хлора, а, напротив, магний-хлора. А путем нагрева-охлаждения растворов жена довела концентрацию магния процентов уже до семидесяти (пуская соль поваренную для выделки соды). Проблема этим пока не решалась: все же хлор заместить кислородом было простой химии не по силам. Но если химия не простая...

Камилла придумала "непростую" установку: да, хлор как окислитель активнее кислорода, но магний-то стабильнее натрия — и при электролизе расплава получаемой соли сначала выделялся чистый металлический магний. Я не стал обсуждать с женой или дочерью, сколько на это уходило электричества, а просто сообщил, что если бы они этот металлический магний у тех же немцев просто поменяли на огнеупоры, то получили бы выгоду (по весу продукта) минимум десятикратную. Они — не меняли. Они сжигали магний, а затем из порошка окиси прессовали огнеупорные блоки и спекали их в отдельной электропечке!

Да, а доменная печь получилась уникальная: на крашеную молотковой эмалью наружную стенку домны можно было без опаски опереться, поскольку она была холодной. Потому что между стальной стенкой и магнезитовой огнеупорной стеной был встроен четырехоборотный керамический теплообменник. Керамический потому, что качали в домну почти чистый кислород, причем по пути через теплообменники он нагревался до шестисот градусов — и в результате на тонну чугуна уходило всего триста килограмм дефицитного кокса...

Когда дочь наша похвасталась "достижением", я задал ей всего лишь один вопрос:

— Зачем всё это?

Нет, я все понимаю: новые технологии, топливная экономичность... но на Урале подобная домна, даже если ее поднимать с германскими огнеупорами, обходилась тысяч в двадцать... в двадцать пять, если воровать сильно. А эта встала почти в полтора миллиона. Да, я в "предыдущей жизни" привык, что Машка управляет бизнесом даже лучше меня, но в этой, вероятно, слегка поспешил доверить ей отдельный собственный бизнес...

— Ну, во-первых, сталь все равно нужна...

— А за полтора миллиона у шведов можно купить...

— Можно. Но во-вторых, это новая технология получения чугуна и стали на кислороде, это — новый завод по производству промышленной керамики. В третьих, просто на одном коксе печь окупится... да, за двадцать лет, но окупится, а Кузьмин сказал что она лет сорок, а то и пятьдесят проработает. Если же подсчитать всю экономию: на сырье, на зарплате, на перевозке сырья — то уже лет через восемь окажется, что эта печь дешевле любой нынешней. А в четвертых — ты же сам сказал, что нужно учить специалистов — так на заводе этом плавучем можно учить и сталеваров, и кислородчиков, и еще кучу народу. Уже учим. И потом, денежки-то на печку я сама заработала...

— Сапфиров побольше понаделала?

— Нет, мы же с тобой считали, что больше их продавать нельзя чтобы не подешевели. Просто Елена Андреевна придумала новую лампу, очень мощную, а я ее сделала...

— Ты продала лампу Архангельской за полтора миллиона?!

— Нет. Шитиков придумал новый приемник для трансляции, вообще без ламп, на одних диодах и катушках. Но передатчик для них мощный нужен — его как раз Елена Андреевна со Степкой с выдумали... а я сделала. Рабочие в городках себе такие приемники сейчас все ставят, но они забесплатно ставят, а я подписала контракты с Москвой, Петербургом... еще с Саратовом, конечно, и там приемники эти сейчас продаются за десять рублей, а трансляция стоит рубль в месяц. Но чтобы ее проводить, нужна уже оплаченная подписка на год — и только в Москве народу уже подписалось почти двадцать тысяч. В Петербурге — даже больше, еще пять почти тысяч в Саратове и Царицыне...

— Уже почти миллион... но ведь приемники тоже денег стоят, и прокладка проводов...

— Чистыми выходит восемьсот тысяч, чуть меньше. Только это...

— Что — это?

— Отто Шеллинг в Берлине такую же студию сделал, и от него больше двух миллионов марок пришло. Ты не волнуйся, не будет протеч... утечки, вот. Лампа работает часов триста, а ремонтируют их только на моем заводе. И все равно никто ее больше сделать не сможет, даже если и скрадут — Машка рассмеялась.

— Это почему?

— Пойдем, покажу...

Лампа нашлась почему-то у Машки в комнате, причем никаких там электродов я не увидел. А увидел, напротив, золотых рыбок, плавающих в здоровенной банке. Довольно кривой, так что рыбок и не разглядеть толком было.

— Без рыбок она не работает? — попытался съязвить я.

— Ох, Саша, Саша... Ты в суть смотри: банка-то сапфировая! Стекло такой мощности не держит, плавится — поэтому даже такая лампа только часов триста держится. Крышку и вводы я герметизирую как раз стеклом, а оно потихоньку ползет и газить начинает. Только сапфир годится, а кроме меня никто такое сделать не сумеет.

— Мне остается лишь гордиться такой дочерью! Хотя сама идея лампы, которая потребляет киловатт... сколько, пятьдесят?

— Двадцать примерно, пять в линию выдает, Степан говорит.

— Все равно, странная идея.

— Это Камиллина... ой!

— Ты хочешь сказать, что Камилла придумала такую лампу, а вовсе не...

— Нет, Камилла пожаловалась ей что плохо, что с тобой поговорить нельзя хотя бы по телефону. А ты же сам Степке и ей рассказывал про эти радиоволны, которые туда-сюда скачут — вот Елена Андреевна и стала думать передатчик, который вокруг Земли работать сможет. Кстати, передатчик тоже уже готов. Вокруг Земли не знаю, но с Москвой теперь поговорить всегда почти можно.

— Вот это — отличная новость, спасибо, порадовала... погоди, какой приемник на одних диодах? Диоды откуда?

— Про это ты Ольгу Александровну спрашивай, она Степке диодный завод строила...

Забавно: диоды для стартеров до моего путешествия делались в лаборатории Химического института, руководимого теперь Ольгой Александровной. Большие, с рабочими дисками по сантиметру. Но, вероятно, Суворовой такое "нецелевое использование" вообще-то учебных и исследовательских помещений не понравилось — и она (воспользовавшись своим правом на любые траты) просто выстроила отдельный завод. Ну а поскольку завод работал с довольно гадкими веществами, то выстроила она его несколько на отшибе — причем "отшиб" этот оказался километрах в двадцати за "периметром". Но — опять "на моей земле": Ольга Александровна, пользуясь Машкой как тараном, открывающим двери высоких кабинетов, пририсовала к поместью полоску шириной в три и длиной в двадцать четыре версты.

Самое удивительное, что к Газенкампфу договариваться о продаже мне этой полоски ездил Энгельгардт, Александр Платонович который. А в его кабинет Машка "притаранила" Портнова, который живенько так объяснил губернатору-сельскохозяйственнику, что лесополосы — это хорошо, суховеев не будет, сравните что творилось до поместья и после него в прошлый суховей, а ведь это еще деревья и вырасти толком не успели — ну а на земле общественной и не успеют никогда, поскольку срубят их...

Понятно, что Платонович о печальной судьбе Арала не знал и искренне думал, что всю реку выпить не получится... впрочем, Волгу я выпивать и не буду. А кусочек земли — он пригодится, и не только для диодного завода. Что-то народу в городках моих стало многовато. Мне ведь своего хозяйства всех прокормить пока не хватает — в смысле не просто сытно кормить, а еще и вкусно. Для этого денежки нужны — и загребать дополнительную копеечку на прокорм я попросил давно знакомого мне француза. Андрея Павловича де Фонтане де ля Гюярдьера...