Степняк

— Сколько можно объяснять и учить! — повторно перебил десятник и одновременно пытаясь дотянуться, чтобы дать подзатыльник нерадивому ученику. — Куда бы ты ни шел, не оставляй за собой следов, будь внимателен и насторожен. Не только объяснял, но и показывал, как все надо делать. В самый ответственный момент, расслабились, один спит ничего не слышит, а второй траву собирает, да и еще следы оставляет! Возьми себе на заметку, за тобой уже, пробег на целый день. Продолжай!

— Спрыгнув с коня, нукер вытащил клинок, и направился в мою сторону, свой лук я оставил на Турке, ничего окромя метательных ножей не было, когда он подошел ближе пятнадцати шагов, метнул нож и попал в глаз, — продолжил, немного отодвинувшись от наставника.

— Аллах тебе помог, чтобы ты не смог избежать моего наказания, за твою забывчивость и безалаберность, а ведь хотел второе имя дать*! Потерять свое главное оружие!

Только открыл рот, чтобы, что-то сказать, но наставник перебил его.

— Как можно было попасть за пятнадцать шагов в ВОИНА, будучи в зарослях, ведь задень клинок маленький листок и чтобы ты делал? Попытался бы второй нож кинуть, так отбил его ногай своей саблей. Ну а дальше? Голым задом да на саблю!

— Ахмет-ага! — перебил десятника, чтобы скрыть свой смех, когда внезапно вспомнил, анекдот из прошлой жизни, про инструктора спецназа который говорил своим курсантам, чтобы вступить в рукопашную схватку, нужно потерять кучу своего оружия, найти такого же раздолбая и дать ему 'люлей'.

— Когда ногай вытащил свой клинок из ножен, — продолжил я, — мне сразу стало понятно, что он не воин, а пастух! На время похода, сотник выдал оружие, на нем не было доспеха, кроме овчинного тулупа, да и движения его с клинком, хват его, все кричало об его неуверенности и страхе. Если бы он взял лук со стрелами, тогда у меня возможно и возникли бы проблемы. А так, немного везения и умения, и твой ученик, как всегда на коне!

— Какой конь! — вдруг он снова взъярился, — За конем и за его хвостом два дневных перехода! Дальше рассказывай, много ли воинов Вы видели?!

— Сняв с убитого его пояс с оружием, осмотрелся, в это время второй ногай уже тащил связанного Айнура, недолго думая выхватил лук, и двумя стрелами поразил врага в руку и шею.

— Лук был чей?

— Хабар*, названный отец, мутило меня, много крови было, когда нож вытаскивал, да и потом растерялся, как увидел, что ногай тащит моего друга и вашего сына. Да и странно, что Турка, ко мне сам не подбежал?

— Ничего странного, — слишком уж грустно ответил мне ага. — Кровью человечьей от тебя пахло, а он к ней не приучен, ему запах животной крови только известен.

— Затем быстро собрав трофеи, отправил Айнура к родичам, с известием о ногайлар, а сам поехал по следам конокрадов и попал в засаду. Меня оглушили и, связав, бросили у костра, — коротко доложил, умолчав при этом, о том, что в плен брали сонным.

— Второй раз, за безалаберность, тебя наказывают, раз такой невнимательный, как вернемся, я попрошу Гюль-ханум, подарить тебе щенка — алабая. Как освободился?

— Ночью охранник заснул, пережег веревки на руках угольком от костра, а дальше все было просто, — объяснил я и, смутившись, сам задал десятнику интересующий меня вопрос: — А как же Вас, ага, угораздило попасть в плен?

— По глупости! — сплюнул десятник. — Аллах прогневался на меня и лишил возможности видеть и слышать, поразив слепотою глаза и потерей слуха, но самое главное, я потерял чутье, ту самую чуйку, которая не раз спасала меня и воинов нашего рода. Узнав, о нападении, мы быстро собрали йеш егетлерзе** и бросились в погоню. Недаром предупреждал, этого старого ишака, что ногай — казаки, обязательно придут, только дождутся, когда наши нукеры покинут родные кочевья. А потом я совершил ошибку. Дозорные были, но ты, же знаешь, что всех опытных воинов забрал Гарей-бий, а джигиты не углядели засаду. Я на копье одного взял, второго саблей зарубил, думал, прикроют бойцы со спины, но в этот момент сзади накинули аркан и ошеломили. Меня в полон взяли, а всех остальных перебили, наверное ...

— Айнур, тоже?.. — глухо поинтересовался я.

-Да. Упокой Аллах его душу, у парня не было шансов, ехал в переднем дозоре.

— Где это произошло? — опустив голову, спросил я.

— Аю йаланында*. Но нет у нас сейчас времени достойно проводить в последний путь наших братьев и моего сына, они погибли в бою как батыры, а мы должны жить, чтобы отомстить за их смерть.

— Ты, Урман, давай, обыщи седельные сумки, да состряпай нам что-нибудь поесть.

Мое тело самопроизвольно вскочило, и быстро направилось в сторону кучи седел и мешков. Отметив про себя, что авторитет десятника для моего реципиента был непререкаем, перед тем как приступить к мародёрству, решил уточнить один вопрос:

— А...

— А я пока займусь нашими гостями, — зловеще улыбнулся Ахмет. — Люблю гостей принимать! Хорошо с ними за кумысом неспешно побеседовать, мудрые речи послушать... Правда, эти гости незваные явились, значит, и разговаривать с ними по-другому буду.

Глянув на хищную улыбку потерявшего свой отряд десятника, даже я, его названный сын, почувствовал себя не совсем хорошо, однако жалеть, а тем более защищать ногайцев мне было не за что, скорее наоборот. Взяли, понимаешь, моду сапогами и копьями по моей голове бить! А ещё они Айнура убили, напомнила "память". Во-во! И это тоже. Вот пусть теперь сами всё прочувствуют.

Позже пойду, проведаю своего друга.

И даже не оглядываясь на костер и возню наставника с пленными, спокойно продолжил осмотр бывшего ногайского имущества.

Быстро проверив седельные сумки, обнаружил целую кучу хабара. Опись, как говорится, прилагается.

Вялено мясо — кило пять, несколько полузасохших лепешек, турсук с кумысом, несколько кругов овечьего сыра и конской колбасы, монет серебряных — двадцать две штуки. Из оружия — десяток отличных луков с колчанами полными стрел, половина десятка ногайцев были с саблями и неплохими копьями, а у остальных топорики с палицами, из защиты — две неплохие кольчуги и парочка шлемов с бармицей.

Негусто, у наших конокрадов с оружием, да и честно неоткуда ему взяться в Деште-и-Кипчак в большом количестве, на юге — Шебаниды покорили Хивинское и Бухарское ханство, запретили торговать оружием с соседями кочевниками, такой же запрет действует и в Русском государстве на северо-западе. Вариант приобретения небольшого количества оружия на Северном Кавказе, у черкесов либо у турок в Азоу. Кроме этого только трофеи в набегах на соседей. Таким образом, кочевники добивают остатки оружия, передавая от отца к сыну, доставшиеся по наследству от Золотой Орды, и естественно, бии и мурзы могут массово вооружить только свои личные сотни, при этом племенному ополчению оружия практически не достается.

Но любой мужчина и юноша в степи, всегда имеет свой лук со стрелами, с которым не расстается с детства. И имея такое оружие, он всегда сможет прокормить не только себя, но и свою семью.

Забрав только немного конины, лепешки и кумыс, направился в сторону костра, где Ахмет-ага "неспешно беседовал с гостями и слушал их мудрые речи". Только почему-то ногайские "мудрые речи" больше напоминают стоны, мычание и хрипы. Орать они не могли. Если "дорогой гость" степенно и правдиво, как положено воспитанным людям, отвечать отказывался, старый воин, перед тем как прижечь невеже пятки, предусмотрительно затыкал ему рот.

Названный отец, на страдание ногайцев не обращал внимание, как ни в чем не бывало с аппетитом начал поглощать свой завтрак, вдруг резко бросил мне один из ножей, которым только что кромсал конину и буркнул:

— Отправь этих иблисовых детей к их предкам, заждались, наверное...

Непроизвольно схватив нож на лету, я впал в ступор.

Он что, предлагает просто вот взять и зарезать пленных? Некоторое время мое сознание отказывалось воспринимать слова десятника.

'А как же суд? Тьфу! Какой на хрен суд! Еще бы адвоката вспомнил! Убийство, грабеж, незаконное лишение свободы, побои... Вердикт: виновны.

Какие еще вопросы? Тут все просто. Кто сильнее тот и прав! Или ты его или тебя! Только такие постулаты позволят, выжить в этой эпохе и никакие сантименты по поводу "прирезать безоружного бандита — это зло" здесь не могут быть. Забудь про "дерьмократию"...

Но все-таки как, же так? Взять и зарезать, какой бы он не был, но живого человека!?'

— Эй, что встал! — окликнул меня ага. — Вообще-то подожди, замараешь его халат, какой-никакой хабар, сейчас покажу, как правильно, но остальных уже сам.

Ненадолго оставив еду, Ахмет-ага подошел к пленникам:

— Вот смотри внимательно, переворачиваешь его на бок, коленом упираешься в позвоночник, берешь за волосы, как барана за рога, а если волос нет, суешь пленнику в ноздри два пальца и оттягиваешь его голову назад совсем так, как это делаешь скотине, когда хочешь пустить его на мясо. Другою рукой ножом режешь горло от уха до уха, — принялся 'натурально' объяснять десятник.

Когда я увидел, как фонтаном начала бить кровь из несчастного "барана", мой желудок не выдержал...

— Хватит там разлеживаться! Тошнит, видите — ли, его, лучше бы подумал, что бы с тобой сделал юзбаши* Канмурза, когда тебя притащили бы к нему? Недаром его даже в собственном роду, между собой называют Живодером, есть у него слабость самолично с живых кожу сдирать. Специально для этого даже купил араба-лекаря. Табуна коней не пожалел, лишь бы жертвы раньше времени не умирали. Иди, добей оставшихся, или всю жизнь будешь пасти овец Гарей-бия, и не бывать тебе воином!

Ополоснув лицо и прополоскав рот водой из котелка, я вроде пришел в себя и решительно направился к своему "мучению". Про себя повторяя: "Он уже умер, он уже умер..."

Следуя советам мудрого воина, перевернул тело, коленом нажал на позвоночник, одной рукой взял за волосы...

Нет, я точно не смогу, лучше воткну нож в шею, небось, и так отойдет...

Ну, вот опять лежу, рвет, вроде и в желудке ничего не осталось.

Пока, труп убитого ногайца дергался, я по-быстрому решил его освободить от одежды и начал снимать халат...

Ну и вони, да тут и "Тайд" со своей морозной свежестью, не поможет. Даже мой 'хомячок', который только что руки потирал и приговаривал

— В хозяйстве все пригодиться, — и тот в обморок упал...

Правда, скорее всего от жадности, чем от запаха.

Зачем только понадобилось Ахмету это грязное тряпье?

Бомжи постеснялись бы одеть, а он мне — "хабар"!

Тут внезапно, заметил как на трупе, кишмя кишели вши. Одни карабкались по пучку волос на макушке, другие перебирались через край халата, но странно меня ничуть это не беспокоило, видимо все-таки Урман был привычен к таким вещам. Я естественно, с таким положением не смирюсь и обязательно приму меры к исправлению данной ситуации и буду бороться с ними до последнего клопа!

Тут бы болезнь, какую нехорошую не прихватить. Однозначно, лекарств тут практически нет, значит, гигиена — главное наше оружие борьбы с болезнями!

Со вторым пленным управился гораздо ловчее, просто представив на его месте барана. Получилось хорошо, фантазия у меня богатая. Никаких чувств новое убийство не вызвало, по ходу дела привыкать начал.

— Учись, сынок, на твоем жизненном пути слишком много врагов, чтоб их жалеть! — одобрил мои действия старый воин.

— Унбаши, а что мы будем делать дальше, как нам дальше быть? — поинтересовался я, когда закончил своё неприятное занятие.

— Вообще-то, наше с тобой положения на данный момент хуже некуда, — вздохнул наставник, — Наш бий, сожри его шайтан, забрал лучших воинов. В набег его на урусов потянуло! Болван!

— Предупреждал же, этого сына ишака, на Курултае, чтобы не ходил в набег в этом году, что соседние роды ногайлар во главе с мурзой Казы б. Урак, после смерти Шейх-Мамая, не подчинились Юсуф-бию и начали казаковать** в степях за рекой Итиль. О том было прекрасно всем известно, ведь даже ордыбазарские

* * *

весть принесли.

— Все бесполезно! Ведь ему сам Казанский хан Сафа — Гирей, через своего сеунча

* * *

* пообещал, после похода тарханство

* * *

* подтвердить хан заманын калган*. Вот и не хотел слышать благоразумных советов аксакалов, подкупил многих, а остальные и так были ему должны, перечить бию не могли. Еще древние сэсэни

* * *

сказывали:

Что найдет рыба в стоячей воде?

Что найдет нукер, следующий за бессердечным бием?

Но все видит Аллах!

— Если верить этим дохлым иблисовым отродьям, то пока наши воины в походе. Казыевы воины набежали на наши и соседские аулы. Взяли многих в полон, а кто сопротивлялся, порубили. Фактически наш род, на родовых землях перестал существовать!

— Ага, а почему тебя все — таки не послушались? — удивленно спросил я.

— После смерти твоего отца — моего названного брата в 950 году от Хиджры, меня вообще перестали слышать. Ишак самодовольный наш бий! Слова ему против не скажи, вот и оставил меня молодых учить. Да и еще и поиздевался, якобы оставляет родичей в надежных руках десятника Ахмет-аги.

— Не прошло и недели, как наши воины в походе, Канмурза со своими нукерами из Казыева улуса, перейдя Итель на Самарской переправе, решил взять конями и полоном. Знал, пёс, что может спокойно разбойничать.

— Так что же делать? — ещё раз переспросил я.

— Их временный стан сейчас где-то недалеко от верховьев Самары, а мелкие отряды по два-три десятка разбойничают на наших кочевьях, один из них и налетел на ваш табун. Всего у сотника примерно около 300 всадников, среди них настоящих воинов не более сотни, поэтому нам нужно быстро собрать хотя бы сотню джигитов, и перехватывать их отряды вблизи их место сбора, пока ногайлар не опомнились.

— Времени, конечно, мало, однако деваться некуда. Хм, в нашем роду не осталось бойцов, значит, придется, просить помощи. В двухдневном переходе от нас, на реке Ик, есть стойбище моего побратима юзбаши Карамана, он то — старый лис нукеров своих в набег не дал, сказавшись больным, на место сбора не явился. Поедешь к нему гонцом, расскажешь все, в набег идти он не откажется, тем более с ногайлар у него старые счеты.

— Я же, перейду на ногайской переправе Ак — Идель, попытаюсь собрать молодых в других родах нашего племени. Пойдешь одвуконь, выберешь себе одежду и доспех, и оружие самое лучшее выделю, а все остальное забираю. Отдам воинское снаряжение молодым во временное пользование, даст Аллах, сотню наберу. Через пять дней встретимся в верховьях реки Ыслак.

— Ахмет-ага, не торопи коней, — попросил я, — Твою рану, не успел до конца обработать, позволь, воды быстро вскипячу...

— Нет! — резко перебил меня десятник, — у нас нет времени, лечиться будем после спасения наших родичей из полона. Я надеюсь, что мы успеем раньше добраться до стоянки ногайлар, пока загонные отряды не соединились с основной сотней Канмурзы.

— Уйдут ногаи за Итиль, распродадут родичей на рабских рынках Азоу или Хаджи— Тархана. Где потом нам их искать? Если не успеем и не поможем родичам, клянусь Аллахом, перейдем Итиль и будем жечь стойбища Казыевого улуса, пока Канмурзу не побьем и голову его не положим в бурдюк, наполненный кровью, чтобы он, ненасытный в убийствах, наконец, напился досыта!