"…а паче тех воровских моряков встретишь…"

Голландцы несколько удивленно переглянулись, Ван Койперс слегка улыбнувшись, пожал плечами, но ответил капитан:

— Вы, герр русский, не понимаете. Купец он ведь тоже, иной раз, если скажем, в море одинокого индийца встретит, или там... — он прервался, пожевал губами, и выговорил обтекаемо: или там еще кого. Вот, если, скажем, такая встреча выпадет, то может так закончиться, что встречник ко дну перейдет, а груз его, напротив, к купцу. Но такой груз ведь тоже надо продать не в своем порту, разумеете?

— Понимаю — согласился Меншиков. Дело обыденное. Но...

— Да и деньги там большие ходят — не дал себя прервать голландец. Очень большие — недавно Ле Буше и Тейлор взяли семидесятипушечный линейный корабль португальцев, а на нем плыл бывший вице-король Гоа, Эришейра, вез казну и камни. Последнему палубному матросу при дележе досталось не меньше тысячи фунтов стерлингов, вообразите!

— Славный куш — задумчиво кивнул князь.

— Ну а где такие деньги — там купцу никак убытка не может приключиться. Только наоборот.

— Ну, это ладно — логику моряка Меншиков понял великолепно. Как золотые кружочки избавляют от необходимости соблюдать законы, он знал куда лучше рассказчика, мог бы и поучить при случае. Но сомнения оставались, и он спросил снова:

— То купцы. А короли-то?

— А чего короли? Про эскадру Мэтьюза слыхали?

— Нет.

— Самое вот то, о чем вы и спрашиваете. Два года назад, англичане послали Томаса Мэтьюза, он был в вашем чине — тоже командор, с четырьмя кораблями на помощь Ост-Индской компании. Уничтожить пиратство на Мадагаскаре, Бурбоне и в Красном море. Я тогда как раз ходил из Капштадта в Сурат и знаю все не понаслышке. Думаете, Мэтьюз объявился на Мадагаскаре? Он что, дурак, по-вашему? Не-ет, он немедленно пошел в Бомбей! Там поучаствовал в экспедиции против Ангрии, попытался перехватить торговлю Сурата с Кантоном — да не вышло, хе-хе.

Капитан, улыбаясь каким-то своим воспоминаниям, раскурил принесенную трубку, но углубляться в интригу не стал, а повел повествование дальше:

— На Мадагаскаре он все же потом появился. В бухте Сент-Мари как раз пираты посадили на мель несколько призов, тащили с кораблей кому что нужно и спешили обратно в море — сезон в разгаре. Англичане, увидев на берегу фарфор, пряности, шелк — поставили рядом белый флаг в знак того, что воевать с пиратами не будут, и включились в грабеж.

— А пираты на это что сказали? — не понял Светлейший.

— А что тут скажешь? Да там и оставались-то немногие, остальные уже ушли. Это земли Плантена, он вроде как присматривать за складом должен был. Только что он сделает, на самом берегу-то? Плантен пригласил британцев в гости, пир устроил. Мэтьюз ему даже запасы одежды продал, ром, вино.

— Кто такой Плантен?

— Бывший пират. Ходил с Инглэндом, болтали даже, чуть ли не с Эвери. Потом у мальгашей участок купил и в бухте поселился. Для пиратов и купцов он как раз служит почтовым ящиком, арбитром и советчиком. Его там называют "король бухты".

— Король? — не утерпел Меншиков. А там есть какое-то пиратское королевство? Или община какая, сплоченная?

— Нет — пожал плечами капитан. Откуда? Вольные корсары меж собой сходятся редко.

— Я слышал, какие-то тамошние моряки посылали к шведам, просились под руку их короля?

— А-а, знаю — кивнул пожилой моряк. Каспар Морган измыслил. Это капитаны флибустьеров лет десять назад собрались, и хотели новую Тортугу устроить. Отдаться под флаг шведам — они далеко, но король у них был воинственный, мог при случае в Европе за них слово молвить, грамоты каперские выдать... да мало ли пользы? Ну а проверять их не мог — из Стокгольма-то. Только подношения посылай иной раз. Неплохая задумка, но сорвалось почему-то.

— А почему?

— Не ведаю. Карл-то, король, он же вроде с вашими воевал тогда? Может, не до того было, может еще почему.

"Не до того" — подумал, внутренне усмехаясь Меншиков. Он-то знал, что после разгрома под Полтавой, в 1709 году, Карл бежал к туркам, и в Швецию вернулся лишь через пять лет. В Стокгольме посланник пиратов, тот самый Морган, появился в 1718 году, Карл успел подписать ему грамоту на чин шведского наместника, но дальше дело не двинулось — в ноябре того же года Карл XII погиб.

— А что, задумка-то эта, она и впрямь могла солидным делом обернуться? — полюбопытствовал он.

— Пожалуй, и могла — рассудил Ван Винк. Почему нет? А что?

— Да так, интересно. Я же сам со шведами воевал, и под Полтавой был, когда их разбили — ушел от разговора князь. А что там с Мэтьюзом дальше было?

— Дальше просто — не стал настаивать капитан. После пира Мэтьюз с Плантеном повздорил, даже стычка была. Ну а потом эскадра ушла в Калькутту. Что было дальше, не знаю, я отплыл в Амстердам. Но вот примерно так с пиратами борьба у всех и идет — подытожил рассказчик. Кто за ними гоняться будет, когда вместо этого разбогатеть можно?

Меншиков задумался. Сведения были интересными, и сулили его экспедиции главное — людей, корабли, деньги. И рассказ о том, что сражений с военными кораблями других стран можно практически не опасаться, его порадовал.

Светлейший князь не знал, и не мог знать, что ситуация складывалась еще лучше. Как раз в то время, что он собирал сведения в Амстердаме, Мэтьюз, разбогатевший к тому времени больше самого удачливого пирата, отплывал в Англию. После его возвращения на британское адмиралтейство обрушится поток жалоб, коммодор будет отдан под суд, отведет почти все обвинения, но все же будет приговорен к штрафу в огромную сумму — двадцать пять тысяч фунтов стерлингов. Мэтьюз выплатит ее, по слухам — выплатит столько же судьям и лордам адмиралтейства, чтобы уйти от более серьезных обвинений, на все это его добычи хватит, после чего продолжит службу во флоте. Но директора Ост-Индской компании рейд его эскадры запомнят надолго, и в течение следующих двадцати лет будут наотрез отказываться от посылки королевских кораблей в Индийский океан. В следущий раз, Адмиралтейству удастся заставить компанию согласиться с прибытием королевского военного флота лишь в 1744 году, после начала войны с Францией. И то — с огромным неудовольствием. Торговцы Ост-Индской компании предпочтут опасность пиратских нападений, для них это окажется куда менее разорительным.

Тогда, в Амстердаме, Александр Данилович этого знать не мог. Но и полученных известий ему хватило. Заручившись несколькими рекомендациями, он отплыл к Мадагаскару.

Уже выходя из голландского порта, князь примерно представлял надлежащие действия. Меншиков задумал не просто плавание. Нет, он мыслил шире, в стиле начинающегося авантюрного века. Князь собирался преподнести выгнавшему его из России царю сильную и богатую колонию.

Сейчас, три года спустя, в Петербурге, он вспоминал свои тогдашние думы и был уверен — он все сделал правильно. Петр бы одобрил:

"И ведь получилось все. Прав был Петр Алексеевич, ан и я прав вышел. Воровские моряки истинно те края насмотрели. Грабить там есть кого — и Африка рядом, и басурмане плавают, и португальцы, голландцы, англичане, французы... Вот королевства у них не оказалось, это действительно. Это я угадал. Но под русский скипетр их справить не трудное дело оказалось. Как Ван Винк и говорил: русский флаг и каперские патенты, да еще и крепость заложили, порт для стоянки и ремонта появился. Да купцам для встреч и амбаров место почитай, нашлось. Все же в остроге, иной раз и постоянный склад ставить можно. Комендантом Мясной дельным оказался, враз понял — тут строгости законов и быть не может, тут вольница. Запорожская сечь, только морская".

Именно Мясной, первым вникнув в мысль командующего экспедицией, предложил брать под покровительство не только европейских флибустьеров, но и местных — арабских, индийских. Светлейший помнил, как тот горячился на совете:

— Да ведь на Руси-то — и татар, и башкир, и ногаев с якутами зачисляем! Те же ведь басурмане некрещеные, даже и куда как дикие. А к нам сейчас и с Малабара самого под руку просились, и с Маската два гораба разбитых дошли. Почто не принять?

— Да ты не горячись — усмехнулся тогда Александр Данилович. Не горячись, можно и принять. Только как они с англичанами теми ж в одном порту будут?

— А что в порту? Пусть даже и подерутся матросы — обычное дело.

Меншиков согласие дал, наказав лишь "язычников и исламов, в подданство российское перейти желающих, к принятию веры Христовой склонять неустанно, но не неволить, а токмо ласкою да уговорами сей дискурс вести".

Князь еще в самом начале, разобравшись в том, что представляют собой Ост-Индские компании в Англии, Голландии, Дании, оценил выгоды, открывающиеся от учинения такой же русской. Разумеется, в числе главных пайщиков он видел себя, и откровенно говоря, в тот момент еще не решил — будет ли то действительно работающее предприятие, или лучше собрав под сулимые барыши капитал, прикарманить деньги без долгих затей. Но он четко понимал — в любом случае, требуется привезти на родину не просто описания мадагаскарских земель, но золото. Да, Светлейший верил в прощение Петра. Но видел и другое — за время отсутствия все его имения раздадут, и пожаловать их назад не сможет даже царь. А вернуться следовало в блеске не только славы, но и состояния — иначе нельзя, по-иному он, один из тщеславнейших людей своего времени, не желал. Мадагаскар в этом помочь не мог. А вот два новых фрегата...

Первый раз он запомнил навсегда, в подробностях. Через два дня после выхода из голландского Капштадта, где взяли провиант и воду, в каюту ворвался ставший за время плавания задушевным другом и верным собутыльником Вильстер:

— Парус на горизонте!

Александр выскочил на палубу, схватил подзорную трубу, углядел в волнах сначала две мачты с прямыми парусами, а потом и флаг.

— Португал — бросил он столпившимся вокруг офицерам.

— Как есть португал — согласился штурман, взятый в Амстердаме голландец, приятель Вильстера.

Меншиков обвел своих людей взглядом, и вдруг почувствовал, что окружающие его моряки, включая, что странно, даже отправившихся в экспедицию русских, до того дальше Готланда не выходивших, чего-то ждут. Что-что, а распоряжаться людьми князь за свою нескучную жизнь научился отменно, и потому не вполне еще понимая, в чем дело, вновь — выигрывая секунды на размышление приложил трубу к глазу, а потом изрек в пространство:

— Нашим курсом идет, португал-то.

Подождал, не дождался ничего кроме согласного сопения, и продолжил:

— Куда ж его, болезного, ветром влечет, любопытно?

— Так известное дело — мгновенно ответил штурман. Коли бриг, так не иначе к Берегу Индиго идет, на форт Мозамбик. За черным деревом.

Рассказы голландцев в памяти всплыли мгновенно. Князь помнил, что "черным деревом" называли негров, обращенных в рабство. Но помнил он и другое:

— А почему он на восток идет? Рабов ведь на западном берегу берут?

— Это в Америку на западном — охотно разъяснил другу Вильстер. А с восточного берега в Ост-Индию. А может в Бразилию — там, чай, португальцы те же.

— Ромом, верно, загружен — мечтательно произнес штурман.

— Ромом? — Светлейший вспомнил, что в Африке за рабов расплачиваются чаще всего оружием и спиртным.

— Ружья и ром нам, несомненно, не помешали бы — протянул Вильстер.

Меншиков понял. Голландцы были с Лиссабоном на ножах издавна, и команда, часть которой уже погуляла по морям, а другая — наслушавшись их повествований, не видела ничего странного в том, чтобы прибрать португальца к рукам. Тем более, за южной оконечностью Африки.

"А что? — загорелся мыслью Александр. Проверим, на что мои молодцы способны, а? Да и — коль уж решил на воровских моряков опираться, надо чай, и самому ремесло попробовать... да и скучно в этом море чертовом!"

— Передайте на "Индию" — атакуем — приказал он Вильстеру, и, убирая трубу, рявкнул повеселевшим голосом:

— Орудийную палубу к бою! Мушкетеров — на реи, как сойдемся — огонь по палубе!

Бриг догнали быстро — куда ему от новых фрегатов уйти? Дав пару пушечных залпов по рангоуту, приблизились с двух сторон на мушкетный выстрел, потом абордаж...

Когда все было закончено, и квартирмейстер, обследовав захваченный корабль, доложил, что гружен он и впрямь ромом, фузеями, табаком, а також железом и порохом — по-видимому, для Мозамбика, и гружен неплохо — тысяч на сорок ефимков, Меншиков, распорядившись оставить призовую партию на судне и вести бриг в составе эскадры, впервые почуял: будет дело. Первый успех не то чтобы вскружил ему голову — нет, опальный вельможа отлично понимал все сложности своей задачи. Но, обладая превосходной интуицией, оттачивавшейся долгие годы рядом с совершенно непредсказуемым Петром, он без участия рассудка, неизвестным науке до сих пор чувством ощутил приближение успеха.

С тех пор, это ощущение его не покидало. Именно этим ощущением, наделявшим его неудержимой, яростной уверенностью, он объяснял свою удачу в переговорах с упоминавшимися в Амстердаме Плантеном и Ле Буше, в прошлом именитым вожаком пиратов, после ограбления вице-короля Гоа решившим отойти от дел и поселившимся на французском острове Бурбон.

Впрочем, объяснить согласие влиятельного и знаменитого экс-пирата перебраться на Мадагаскар, в чине вице-губернатора российской колонии и привлекать к чаемому порту своих былых знакомцев, проще, пожалуй, тем, что французские власти, опасаться Ле Буше к тому времени переставшие, посматривали на поместье и круглое состояние бывшего предводителя джентльменов удачи с вполне понятным чувством зависти и вожделения. И не зайди на Бурбон русская эскадра, предводитель которой имел к бравому французскому искателю приключений рекомендательные письма — быть отставному корсару арестованным и повешенным, а имуществу его — оказаться в руках островных чиновников.

Потом был переход к цели плавания — Мадагаскару, переговоры с "пиратским посредником" Плантеном, основание в бухте Сент-Мари крепости Петрополь. Были рейды в Красное и Аравийское моря, к берегам Африки к Индии, штурмы прибрежных городов и абордажи, переговоры с вождями мальгашских племен, туземными купцами и европейскими колониальными чиновниками, выдача каперских и офицерских патентов "воровским морякам" разных национальностей и цветов кожи... Пожилой сановник улыбнувшись, вспомнил первый разговор с тем самым Плантеном:

— ...титул? — удивился тогда старый головорез. Вы говорите о дворянском титуле?

— Сие возможно — пожал плечами Меншиков. Я сам из семьи торговца, а поглядите — светлейший князь Ижорский и князь Римской империи. Российское дворянство и чин маеора я вам могу обещать непреложно, а вот кавалерство и титул повыше следует, как вы понимаете, заслужить.

— Черт, это звучит привлекательно! Вы слышали о Моргане? Не Каспаре, он погиб у Маската, другом — Генри?

— На Карибах? Да, слышал.

— Он получил рыцарский титул и назначение вице-губернатором Ямайки... ну что ж, пожалуй, я приму предложение императора Петра.

От Плантена он получил разъяснение и по интересовавшему бывшего владельца тысяч крепостных вопросу о работорговле: