В омут твоих глаз

Ребята расступились, но упёртая девица, наоборот, преградила ему дорогу:

— Чем же так хороши современные малолетки?

— Тебе не понять, Леонова.

— Макс, это смешно! Я живу в одном районе с этой курицей, частенько вас вместе вижу. Да на неё смотреть жалко!

— А ты не смотри, Карин.

— Ты рехнулся, Валеев! Или это из-за её папашки? Натворил дел и решил под опеку мента нырнуть?

— Ты больная, — оттолкнув девушку, Максим быстро вышел из аудитории, доставая на ходу телефон и набирая выученный наизусть номер.

— Алло, — Маша ответила почти сразу.

— Привет, принцесса, я минут на десять задержусь, подожди возле ворот, ладно?

— Хорошо. С нами Марина хочет прогуляться, можно?

— Втроём ещё веселее, ждите, скоро буду.

— Угу.

Сбросив вызов, Валеев ускорил шаг и, выйдя из института, понёсся к остановке.

Он и без ехидных замечаний своей бывшей знал, что над ним посмеиваются и называют Печальным Принцем за спиной. Почему именно печальным? Просто он больше не таскался по пьяным вечеринкам и не участвовал в разгулах своих приятелей. Когда? Утром он провожал Машу в школу, а потом летел в институт, чтобы после пар бежать обратно и вести её домой.

По выходным чаще всего он тоже был с ней и лишь иногда позволял себе расслабиться, затащив в койку какую-нибудь симпатяжку.

Все эти куклы сливались в одно сплошное грязное пятно, в центре которого он видел лишь растрёпанные светлые волосы, прищуренные серые глаза и подрагивающие губы, которые умеют быть такими мягкими и податливыми, что хочется сминать их, жестоко кусая за чистоту и невинность.

Принцесса. Девочка, прошаркавшая в своих маленьких балетках по его сердцу и душе. Когда она перестала быть ребёнком? Когда её кожу опалили летние лучи солнца, окрасив золотистой дымкой? Когда он увидел её худое, но совсем не костлявое девичье тело, прикрытое только тёмно-синим открытым купальником? Как же он захотел тогда, чтобы все окружающие парни на пляже ослепли и не бросали заинтересованные взгляды в сторону школьницы. А может, тогда, ещё в конце весны, когда он сорвался и поцеловал её? Один поцелуй, вскруживший голову? Бред. Макс никогда не верил в подобные романтические сопливые истории — он верил в секс.

И он бесился, когда Кленова вылезла из своих тряпок заучки, надевая теперь всё узкое и подчёркивая свои скромные формы. Больше не было никаких хвостов и косичек, её волосы теперь спадали на плечи и лопатки, а чёлка была зачёсана наверх и заколота невидимками, открывая лоб, на котором иногда появлялись небольшие подростковые прыщики, кои она даже не пыталась замаскировать чем-то, чтобы ещё больше не забивать поры.

Он видел, как на Машу косятся ребята из её школы, улыбаются, заигрывают, чего он не замечал в конце прошлого учебного года. Возможно, дело было в том, что все опасались её старшего братца, а теперь получили свободу. Но эта басенка могла подойти только для жалкого самоубеждения, ведь ему было лучше других известно, что их отношения наладились за пару недель до того, как Ник выпустился. Кленова расцвела к своим семнадцати годам и при помощи её одноклассницы и закадычной подружки Марины стала тщательно подбирать себе одежду, больше не пряча свою фигурку, но и не выставляя напоказ. Скромно, временами строго, но как-то легко, ещё не изящно, но уже красиво и порой очень элегантно. Она брезговала косметикой, подкрашивая только ресницы по какому-нибудь особому случаю вроде чьего-то дня рождения.

С каждым днём ему всё труднее было убеждать самого себя в том, что она ещё ребёнок, но он продолжал бояться запачкать её своими грязными руками, исследовавшими не одно женское тело. Она даже пахла по-особенному, не приторными или резкими духами, а чем-то прозрачным, невесомым и тёплым — чистотой.

Однажды он чуть не сорвался. Это было на проводах Ника сразу после того, как Антон расквасил нос призывнику, наорал на него, а потом обнял по-братски и ушёл на улицу, где ревела Аня, сжавшись на лавке под деревом. Алишеров тогда не трогал её, он вообще делал вид, что они посторонние люди, хохотал, пил и курил одну за другой.

Именно в тот вечер, перебрав, Валеев оказался слишком близко к уснувшей в своей комнате Маше. Она прикусила кончик указательного пальца во сне и свернулась клубком, подтянув колени к груди и откинув одеяло в сторону. Присев на край кровати, Максим пристально рассматривал спокойное умиротворённое лицо, совсем детское в этот момент. Он по привычке коснулся её волос, пропустил их через пальцы и, не выдержав, немного стянул, наклоняясь. Судорожный вздох и вздрогнувшие ресницы оттолкнули его. Проснувшись, девочка удивилась, увидев его, извинилась за свою сонливость и пообещала выйти ко всем через несколько минут.

Тогда рыжика повело, и он ощутил, как напряглось внутри него желание, обыкновенная похоть, жажда обладания, змеиным клубком закручивающаяся в животе.

В ту же ночь он наведался к Карине, которая ему ещё с поступления в институт глазки строила. Через пару недель он помахал Леоновой ручкой, потому что она измучила его, требуя повышенного внимания. А потом она увидела его вдвоём с Машей, прогуливающимися по парку, и разнесла всем знакомым забавную сплетню о том, что Валеев нянчится с какой-то школьницей.

Макс продолжал заводить короткие, ничего не значащие для него связи, о которых, естественно, не знала Кленова. Ему просто нужно было, физически нужно было опустошать себя, выматывать и удовлетворять, чтобы не наброситься на неё, сорвавшись. Нет, он желал, хотел, вожделел, но боялся порушить ту хрупкую башенку недодружбы, которую они успели построить.

Он помнил их поцелуй, опьянивший его, после которого он три недели избегал встреч с девочкой, успокаивая себя и приводя в норму. Она не напоминала, но стала краснеть ещё чаще, когда он случайно касался её или брал за руку по привычке.

На проводах Алишеров пытался поговорить с ним о сестре, но был слишком пьян, чтобы составить хотя бы одно целостное предложение.

Всё полетело наперекосяк: скончалась Тамара Васильевна, и без того пережившая время, отведённое ей врачами, и они все вместе отвлекали Артёма от воспоминаний о любимой бабушке; Ник ушёл в армию, оставив разбитую Аню, не понимающую, бросили её или нет; Антон внезапно устроил полный бойкот Глебу, который превратился в мумию, как и его подруга. Да и сам Тимошин только на людях оставался собой, а в те моменты, когда они по-приятельски выползали в бар, был молчалив и угрюм, только рюмки опустошал со спринтерской скоростью. Валеев пытался поговорить с ним, но получил такой красноречивый взгляд, что быстро перевёл тему на свою сестру и новоиспечённого солдата.

Его близкие страдали, и он кожей чувствовал это, злясь на самого себя за бессилие. Только Маша дарила ему минуты и часы покоя, одновременно изводя его и заставляя давиться собственным желанием.

Подходя к школе, он сразу выделил из толпы свою юную подругу, смеющуюся вместе с Мариной в компании трёх парней.

— Принцесса! — он окликнул девушку, прислонившись спиной к старому клёну возле ворот и скрестив руки на груди.

— Максим! — весёлая улыбка не сползала с её лица. — Иди к нам!

— Привет, — Валеев сухо поздоровался с парнями, пожав поочерёдно протянутые руки: — Макс, — и кивнул уже знакомой ему Корниловой.

— Это Лёша, — Кленова указала на сутулого очкарика, перекатывающего слипшуюся в шарик жвачку на языке. — Кирилл, — коренастый мордоворот оскалился в улыбке. — И Серёжа, — Максу хотелось добавить "тоже", как в старенькой рекламе, но он лишь окинул беглым взглядом щуплое недоразумение, о котором уже был наслышан, хоть и не подозревал об этом пока.

— Идём? — рыжик нетерпеливо дёрнул плечом.

— Ребята с нами хотят, можно?

— Я волен запрещать тебе что-то? — Максим хмыкнул. — Не забывай, что в восемь ты должна быть дома, и я приведу тебя, даже если будешь упираться.

— Договорились, — Марина ответила за подругу и тут же прилипла к студенту, подцепив его под руку. — Пошли буянить!

"Буянить" заключалось в том, что кучка старшеклассников устроила в парке листопад, сгребая охапки пожелтевшей листвы, заботливо сметённой дворником, и бросая друг в друга.

— Ты рыжий и листья у тебя в голове тоже, — хохотнула Корнилова, тыкая в Макса пальцем.

Он натянуто улыбнулся в ответ, отряхиваясь, и посмотрел на Машу, возле которой крутился Сергей, представленный при знакомстве последним. Смазливый мальчик с наглым взглядом и самодовольной рожей не вызывал ничего, кроме раздражения и желания дать ему пинка, особенно тогда, когда он подхватил смеющуюся Кленову на руки и покружил. Валеев почему-то подумал о том, как этот хлюпик не надорвался, он же сам чуть крупнее девчонки.

— У тебя новые друзья? — насмешливый женский голос за спиной заставил его обернуться.

— Леонова, чего тебе?

— Ничего, мимо проходила, услышала, как дети орут, а тут, оказывается, ты гуляешь со своим выводком.

— Посмотрела? Можешь топать дальше.

— Фи, Максим, ты не был так груб со мной раньше, — бросив мимолётный взгляд на замершую на месте Машу, Карина резко приблизилась к одногруппнику, потянулась за поцелуем, но смазала, потому что парень дёрнулся, и чмокнула его лишь в щёку.

— И кто эта выдра? — Корнилова скромностью и сдержанностью не отличалась, она была прямолинейна и груба.

— Детка, следи за языком, — Леонова усмехнулась в лицо стоящей рядом школьнице. — На выдру ты больше смахиваешь.

— Тебе патлы выдернуть?

— Рискни.

— Марин, успокойся, — Валеев приобнял старшеклассницу за плечи, подталкивая в сторону остальных ребят.

— Сменил подружку? Зря, эта, — Карина кивнула на помрачневшую Кленову, — на морду краше немного.

— Тебе лучше уйти, — рыжик сдвинул брови.

— Не хмурься, солнышко, тебе не идёт!

— Я ей точно влеплю сейчас! — Корнилова насупилась.

— Не надо, — Маша перехватила одноклассницу за руку.

— Меня малолетка пугать вздумала? — Леонова запрокинула голову, заливаясь звонким смехом. — Нашёл ты себе компашку. На кого нас променял?

— Тебя что-то не устраивает? — Сергей вышел вперёд, вперив цепкий взгляд в студентку.

— А ты кто, жертва стилиста-самоучки?

— Пф, — парень изогнул светлую бровь. — Слышь, ты, шлюха портовая, подхватывай свои каблучища, на которых ты, как каракатица, переваливаешься, крутя целлюлитной задницей, и вали отсюда, пока распродажи в секонд хенде не закрылись. Может, успеешь ещё заштопанные трусы купить, чтобы корку апельсиновую на булках прикрыть.

— Ты оборзел, дистрофик? — Карина вытаращила глаза, а Валеев сдавленно прыснул в кулак.

— Лучше быть дистрофиком, чем отвисшие бока и брюхо за пояс джинсов заталкивать, чтобы не выкатилось и не убежало сальце накопленное.

— Ублюдок! Макс, не позволяй ему оскорблять меня! — девушка обернулась к бывшему парню, но он уже ржал в открытую вместе с остальными. Только Кленова оставалась мрачной, как туча.

— Катись уже отсюда, колобок! Ты нарушаешь всю окружающую эстетику, потому что даже через джинсы я вижу рыхлины на твоих ляжках и жопе.

— Тварь! — Леонова метнулась вперёд, намереваясь ударить обидчика, но дорогу ей внезапно загородила Маша, сверкая своими грозовыми глазищами. — Прочь!

— Махнёшь своей культяпкой, и я её тебе в трёх местах сломаю, убогая, — всеобщий смех резко оборвался, и наступила тишина, достойная немой сцены из гоголевского Ревизора. — Усекла? Пошла вон, пока калекой не осталась.

— Собачка затявкала?

— Собачка тебе сейчас челюсть вынесет, и будешь до конца жизни бульончики через соломинку пить и дёснами улыбаться.

Теперь хохотал, как чумной, Сергей, стоящий за спиной школьницы. Он согнулся пополам и смахивал пальцами выступившие слёзы, а остальные открывали и закрывали рты в немом молчании.

— Я припомню тебе это, — зашипев, Карина вздёрнула подбородок и гордо пошагала к выходу из парка, но наступила на корягу и, споткнувшись, чуть не упала, едва удержав равновесие и получив очередную порцию смеха от парня, разглядевшего практически не существующие изъяны её фигуры.

Макс быстро подошёл к Маше, отвёл руку в сторону в желании дать ей по губам, но вместо этого мягко провёл по ним пальцами и сдавленно пробормотал:

— Из этого рта не должна вырываться рыночная брань. Больше никогда.

— Прости, — девочка опустила голову.

— Кленова, ты вообще! — Сергей выпрямился и вытер оставшиеся слёзы с глаз. — Кто тебя такому научил?

— Антон. Он сказал, что пригодиться может.

— Тимошин? — рыжик сощурился. — Убью засранца.

А смеющийся до этого парень странно дёрнулся и замер, услышав фамилию "учителя", что не скрылось от взгляда Валеева, и он быстро сложил в уме два и два, поняв, что именно об этом старшекласснике ему когда-то рассказывал пьяный друг, вспоминая то, как малолетка вис на Глебе в выпускной вечер, хотя до этого клеился к нему самому.

— Принцесса, пойдём домой?

— Пойдём, — Кленова привычно вложила руку в раскрытую ладонь студента и, попрощавшись с ребятами, пошла рядом с ним, глядя под ноги.

Школьники молчали, глядя вслед удаляющейся паре.

— Когда они уже поймут? — Сергей задумчиво посмотрел на небо.

— Абрамов, ты о чём? — туповатый Кирилл встал возле него.

— Когда-нибудь поймёшь, Кир, — пожав плечами, к ним присоединился Лёша, а Марина, пиная мокрые после дождя камушки, улыбнулась:

— Это любовь.

* * *

— Спасибо, что разрешили оставить Тёмку у вас, мне на работу надо, — Глеб торопливо обулся и потрепал сына по волосам.

— Я предлагал, чтобы он жил у нас, раз ты не перевёлся на заочное, — Михаил прислонился плечом к дверному косяку.

— Нет, я дотяну, а денег вроде хватает, нам много не надо.

— Говори за себя, а не за ребёнка.

— Для него я достану всё, что он захочет.

— Ты знаешь, чего он действительно хочет, — Савкин-старший потёр пальцем переносицу. — Он ни к кому не был так привязан, как к бабке и Антону.

— Хватит. Ты прекрасно знаешь, что это зависит не от меня. Тош... Тимошин сам ушёл, — шатен недовольно поморщился.

— Иногда не всё так, как может показаться на первый взгляд.

— Порой мне кажется, что ты знаешь что-то, чего не знаю я, — в тон отцу ответил парень и, пожав широкую ладонь, вышел.

Обернувшись возле ворот, он заметил тень, мелькнувшую в спальне ребёнка, но быстро сбросил это на разыгравшееся воображение, потому что Михаил в принципе не мог подняться на второй этаж за несколько секунд, а матери дома не было. И всё же он чувствовал, будто кто-то пристально смотрит на него, прожигая затылок. Неприятное ощущение неизвестности.

___

— Он ушёл, — Савкин-старший стоял на пороге детской, скрестив руки на груди. — Долго это будет продолжаться?

— Не знаю, — Антон отошёл от окна. — Мне нужно подумать.

— Думать надо было раньше! И ко мне надо было сразу идти!

— Па, не начинай, — Тимошин отмахнулся и выскочил в коридор, с грохотом сбегая по лестнице. — Тёма! Привет, мужик!

Мужчина покачал головой, бубня что-то неразборчивое под нос, а потом громко крикнул, чтобы блондин его услышал: