Продолжение фанфика по Евангелиону 03.10.2020

— Син… — сипло-неверящий звук покинул губы, не решающейся даже шелохнуться девушки, а в чувства уже проникли новые дуновения.

Беспокойство, страх, сожаление, чувство вины, сочувствие… от Рей… по отношению к Синдзи. И одновременно с тем, надежда, счастье, любовь, нежность, благодарность, желание помочь, поддержать, обнять и ещё столько всего, от чего у далеко не самой скудной на эмоции женщины просто разбегались глаза, не в силах уследить за всеми цветами и оттенками.

И снова страх, но уже от Аски. И вместе с ним сочувствие, понимание, неловкость, благодарность, смущение, тепло и переживание. Рыжеволосой девочке было тяжело, жутко, противно и до отвращения на саму себя стыдно за свою слабость, но эмоции Икари-младшего пронимали и её, успокаивая, лаская, обещая никогда не бросать, не предавать её доверия, не смеяться над неудачами и защитить от всего, что только посмеет бросить против неё этот мир.

Синдзи словно обнимал их всех одновременно, реагировал на эмоции каждой, отвечал на малейшие изменения чувств. И не врал. Не фальшивил ни в одной ноте. Он любил их всех. Каждую по-своему. Каждую иначе, чем другую. Но всех. И безусловно. И он даже не думал скрывать от них эти свои чувства...

— Прости, — с новым пробежавшим по позвоночнику разрядом тока наваждение схлынуло и жар начал утихать, — я очень сильно выложился там на повороте. Долго не могу держать, — пилот разомкнул руки и чуть пошатнулся с явным трудом направляясь обратно в своё кресло. Его лицо было белее мела, а крупные капли пота буквально на глазах проступали сквозь кожу покрывая лицо, шею и открытые участки рук.

— Ты что наделал?! — подорвалась с места Кацураги, бросаясь поддержать глупого подростка, явно совершившего какую-то большую, даже огромную глупость, из тех, которые так любят устраивать слишком много на себя берущие мужчины.

— Синхронизировался с тобой, давая почувствовать всё, что испытываю, — успев рухнуть в кресло, ответил лейтенант, устало прикрывая глаза. — Не волнуйся, всё будет в порядке.

— Идиот! Что мне делать, если ты тут отрубишься и начнёшь помирать?!

— Я не начну, — не размыкая век ответил парень. — Просто небольшое переутомление — первый же контакт с Евой всё уберёт, да и пока Аска с Рей рядом я буду в порядке — их присутствие ускоряет восстановление.

— Откуда тебе знать?

— Я же всё чувствую, Мисато, — губы Икари дрогнули в подобии мимолётной улыбки. — Та штука, из которой состоит АТ-поле, она есть у всех. Это как свет души… духовная энергия, если хочешь. У пилотов её просто больше, чем у обычных людей и выпускают они её в окружающий мир в большем объёме. Я свою сейчас потратил, но она восстановится. Тем быстрее, чем больше её будет вокруг меня.

— Проклятье, Син... — Кацураги схватилась за виски, с силой жмуря глаза, — почему о таких вещах, ты всегда говоришь в последний момент?

— Просто не люблю быть подопытным кроликом в лаборатории, — беззвучно вздохнул подросток.

— Болван… — плечи Мисато сами собой в бессилии опустились. — Но… хоть ты и сказал… — девушка замялась, избегая смотреть на любого из подопечных, однако всё-таки решившись продолжить: — я всё равно не понимаю.

— Чего?

— Твоих навыков, — с неожиданной внутренней горечью призналась майор. — Они ненормальны, Синдзи. Даже я не смогла бы так сработать с теми двумя. Я вообще не знаю никого, кто бы смог. Ты не должен такого уметь. Не можешь уметь. Но ты умеешь… — в горле девушки встал ком, а в животе разлилось омерзительное сосущее чувство, как бывает, когда понимаешь, что совершаешь огромную ошибку, но уже ничего не можешь с этим поделать и остаётся только идти вперёд. Всё доверие, вся близость между ними, всё семейное счастье, которых она достигла за последние месяцы… всё это могло сейчас рухнуть навсегда и безвозвратно. Что он ответит? Что скажет? В чём признается? И как это всё поменяет? От ожидания ответов на эти вопросы становилось жутко. Намного более жутко, чем когда на неё навёл оружие террорист, а трое детей, за которых она отвечала, беспомощно застыли на полу за столом продавщицы...

В штабной машине повисла тишина и гул работающего оборудования стал понемногу казаться скрежетом пыточных механизмов, норовящий просверлить стенки черепа. Синдзи не спешил отвечать и, боящаяся взглянуть на него, Мисато не знала даже открыл ли он хотя бы глаза в ответ на её реплику. Рей и Аска тоже молчали, настороженно ожидая развязки, хотя и им в глаза Кацураги смотреть избегала. Девушка уже десять раз прокляла себя за любопытство, за длинный язык, за глупость и малодушие. Но упрямство… глупое упрямство не позволяло выдавить из себя ни слова, чтобы попытаться замять тему. Упрямство и понимание, что уже ничего не замнёшь...

— Ты права, я умею… — раздался в тишине долгожданный, но всё равно прозвучавший внезапно ответ.

— И всё? — вторил ему неверящий голос Аски, когда вслед за первыми словами так ничего и не последовало. — Это всё, что ты скажешь?!

— Да, — лаконично подтвердил Синдзи.

— Ты шутишь, да?! — идеально оглашая мысли и состояние самой Кацураги, опешила немка.

— Нет. Это тот секрет, который я не хочу раскрывать.

— Но… — заикнулась было Лэнгли и, по всей видимости, тоже заработала комок в горле.

— Это сложная история, — в голосе парня появились мрачные нотки и Мисато всё же рискнула взглянуть на него, отметив, как потускнели от каких-то внутренних переживаний глаза лейтенанта. — Когда-нибудь я её вам расскажу, но пока ещё не время. Не потому, что я вам не доверяю, просто так будет лучше. Для всех.

Пока начальница Оперативного отдела пыталась перевалить разлившиеся внутри облегчение и растерянность, а за одно придумать, что на всё это сказать, что думать и как реагировать, Аянами молча встала и, подойдя к Синдзи, без слов и объяснений, его обняла, стараясь не доставить неудобств своим бронежилетом. И от этого жеста доверия и участия Кацураги стало… нестерпимо стыдно.

— Я обещаю, что всё расскажу, — благодарно проведя пальцами по обнявшей его за шею правой руке Рей, вновь заговорил Икари. — Я не хочу от вас ничего скрывать, но некоторые секреты нельзя разглашать раньше времени. Прошу вас поверить мне. И поверить в то, что все мои действия и слова до сих пор не были ложью. Пусть я имею мало общего с понятием «нормальный», но ведь вы это и так знали. Ничего не поменялось, просто вы узнали, что я могу защитить вас чуть лучше, чем вы ожидали, вот и всё.

— Ничего не всё! — подскочила со своего места Аска, но мгновенно осеклась и отвела глаза. — … Дурак… — после чего плюхнулась попой обратно и нахохлилась, уткнувшись взглядом в пол штабной машины.

— Прости, — Мисато тоже вернулась на свой стул. — Аска права, но… Хорошо, — и тоже повесила голову. В той было пусто и как-то странно легко. А ещё чуточку печально, но по сравнению с тем поганым чувством минутной давности она была почти счастлива.

— Мисато, — позвал её… самый особенный парень в её жизни.

— М-м? — вяло промычала в ответ девушка, чьи мысли подозрительно дружно перескочили на обдумывание этой самой «особенности», во всех её смыслах.

— Я не вру. Ничего не изменилось, — непреклонно заверил её Синдзи, в очередной раз угадывая, что у неё творится на душе лучше самой Кацураги.

— Думаешь, это так просто? — вздохнула майор. — Сказать, что всё осталось, как раньше, и всё?

— А почему нет? Что нам помешает, если мы захотим, чтобы это было так?

— Помешает… — эхом повторила девушка. — Знаешь, я ведь сама попала в первую свою мясорубку всего пять лет назад, — поднятая тема была одной из тех, которые Мисато ненавидела поднимать, но сейчас почему-то именно она так и норовила сама сорваться с губ. — Я тогда только-только академию закончила — чуть больше года прошло. Даже успела немного повоевать, когда нас сразу же после выпуска в Колумбию послали, хотя какая там война… Только и делали, что над джунглями летали, да постреливали иногда по кустам. А в тот раз всё было иначе. Из-за беспорядков в Корее и Китае, все более-менее боеспособные японские части перебросили туда, ну а нас отправили в Синьцзян. Он после русско-китайской войны считай, что независимым был — его ж никто не трогал. А тут выясняется, что туда множество террористов из Афганистана, Пакистана и Средней Азии перетекло и уже который год готовят свой собственный освободительный поход то ли на запад, то ли на восток, то ли на север... Они и сами не очень понимали, как мне кажется, но тренировочные лагеря и производство оружия у себя организовали, даже какую-то бронетехнику наловчились делать. Ну Совбез и выдал санкцию на превентивный удар. Русские больше всех опасались этих формирований, так что укатали авиацией, танками и артиллерией половину Синьцзяна. А для легитимности их действий ООН туда послала несколько подразделений из других стран, типа, это не русские воюют, а проводится международная миротворческая операция. Преимущественно все войска из нашего региона были — Япония, Вьетнам, но была вроде бы ещё пара батальонов из Штатов и откуда-то из Европы... В общем, послали нас туда, как самых ненужных, чтобы просто по тылам маячили и никуда не лезли... Дали мне тогда взвод и поставили командиром. Между прочим, женщин в армии тогда, да и сейчас, в принципе, на командных должностях можно по пальцам пересчитать, так что был повод гордиться собой... Ну, я и гордилась тогда — просто жутко гордилась. Даже на то, что нас к реальным боевым действиям не допускали, не особо обижалась. По сути, там ничего опасного-то и не было — всю грязную и тяжёлую работу за нас русские делали, а мы в патрули ходили, тылы охраняли, колонны проводили... Да, колонны...

Кацураги замолчала, воскрешая в памяти картины своего прошлого и те эмоции, что пережила тогда. Подростки молчали, ожидающе и терпеливо глядя на неё, даже Аска ничего не комментировала, чего уж говорить о Синдзи с Рей.

— Короче, поставили нас как-то охранять одну колонну — топливо, припасы, продукты, ничего особенного... Наших там была рота, русских отделение, да ещё взвод местных, из тех, что переметнулись, когда контингент ООН только разворачивался. И вот движемся мы через одно ущелье... Проводниками в авангарде местные шли. Там у них командир был такой высокий, здоровый, с бородой — я его тогда очень хорошо запомнила... Вместе с нами на броне ехал. На английском хорошо говорил, всю дорогу какие-то байки местные травил, весёлый был... Но вот чем-то он мне тогда сразу же не понравился. И не зря, как оказалось... Ехали мы, он какую-то забавную историю про свой пистолет рассказывал, а он у него был приметный — здоровый, автоматический, с большой деревянной кобурой-прикладом... А потом, всё так же улыбаясь, как и всю дорогу, сказал это слово «иншалла», с которым к нам в супермаркете террористы выскочили, и из своего пистолета — очередью по нам... И гранату в раскрытый люк бронетранспортёра... Хорошо, я с брони успела... Не, не спрыгнуть, скорее уж свалиться. И пули в бронежилете застряли — повезло. А вокруг уже стрельба, взрывы, крики, мат... Наш бэтээр дымится, сзади бензовоз полыхает... Эти, которые местные, почти все поголовно оказались предателями — решили колонну или уничтожить, или захватить. Много наших тогда положили... Толку, что этих террористов всего взвод был — зато они вояками оказались умелыми. Не сказать, что спецназ, но зато фанатичные до одури...

Кацураги тяжело вздохнула.

— Вот тогда-то я в первый раз и услышала про это «иншалла». Переводится это как-то вроде «во имя Господа» и первоначально было вполне безобидным выражением, а эти ублюдки его по-своему переиначили. Типа, сигнал к атаке ихний стал. Я потом его всего два раза слышала — когда как-то на нашу базу ночью напали, и смертник на рыночной площади себя подрывал... Последнего особенно ненавижу — ранило меня тогда в плечо, два месяца в госпитале валялась… Но знаешь, после того боя в ущелье я себе зубы о фляжку с какой-то сивухой чуть не сточила от отходняка, а ведь только в пыли ползала и стреляла куда придётся. Крови, конечно, насмотрелась, но… Синдзи, я никогда не убивала никого голыми руками, — повернулась к парню брюнетка. — Тот случай был не самым горячим в моей жизни, но я не уверена, что смогла бы. А ты смог. Я не обвиняю тебя, не подумай. Ты поступил правильно. Ты нас спас. Но… ты правда думаешь, что… что твой секрет, он… он ничего не меняет?

Мисато умолкла, боясь услышать ответ и проклиная себя за то, что оказалась слишком слабой, чтобы вовсе его не требовать. Воспоминания о прошлом разбередили душу, хотелось… многое что хотелось. Наорать на Синдзи, зарядить ему пощёчину и вытрясти из него ответы, как следует выпить, чтобы выкинуть из головы всё лишнее, разреветься, просто чтобы выплеснуть напряжение, или, наплевав на общественное мнение и всю секретность их отношений, сграбастать этого типа и жарко поцеловать прямо здесь… или не только поцеловать. Всё вместе, одновременно и в тот же момент строго противоположного всему вышеописанному. Каждый вариант вёл к непредсказуемым последствиям, был неуместен, неприемлем, постыден… или страшен.

Она совсем запуталась в своих чувствах… Её накрывает от пережитого? Нет… это не первая её операция и не самая сложная или опасная, пусть «отходняк» после боя нужен и ветеранам, но ничего такого, из-за чего бы её трясло, как Аску, не происходило. Просто… просто было обидно. И немного завидно. И интересно. А ещё она переживала. За него… и его тайны… и… всё было очень сложно.

— Что-то он, конечно, поменяет, но совсем не то, за что стоит переживать, — мягко и тепло коснулся её напряжённых нервов голос синеглазого пилота. — А вот то, что нам нужно отыскать свои покупки — это действительно важно здесь и сейчас. Я уже свыкся с тем, что вы будете радовать мой взор целой палитрой прекрасных нарядов и не готов отказываться от этой перспективы из-за каких-то там оголтелых, вооружённых фанатиков. Тем более, вы так и не выбрали купальники, — парень и не пробовал скрыть, что пытается сменить тему, тем не менее, эта его попытка стала для душевного равновесия Мисато настоящим спасением, потому как хуже продолжения имеющейся могла быть только неловкая тишина, что грозила в любой момент возникнуть в кузове штабной машины.

— Я ничего искать не пойду! — решительно мотнула головой, встрепенувшаяся Аска, похоже, тоже только и ждавшая повода прекратить тяжёлый разговор. — Хватит с меня японских магазинов! На сегодня мне хватит магазинов! — быстро уточнила она, обозначая крайние временные рамки.

— Будем осваивать услугу доставки на дом? — не то предложил, не то согласился школьник.

— … Возможно, — подозрительный взгляд Сорью, показал, что не только у Кацураги промелькнула мысль о том, что за формулировкой парня может скрываться идея домашнего показа. И хотя это было совершенно неуместно после только что состоявшегося разговора, но то, как прозвучало это «возможно» заставило брюнетку невольно вспомнить один разговор в ванне с неким наглым развратником...