Возьмите нас в стаю

* * *

Все семейство Тэны, и непосредственное, и ближайшее, имело чтосказать о ее назначении. С другого континента прилетела мама, она жевызвала папу и вспомогательную маму. Для пущей внушительности былипризваны даже бабушки с дедушками и тетя Мина: Тэнинасоседка-мингрель.Никто уже и не может сказать, сколько веков этой традиции: чтобы налюбых семейных или производственных толковищах шеминов присутствовалимингрели. И хотя семейство Тэны нельзя было назвать целиком шеминским— ее папа был на четверть мингрелем — мама все равнопредпочла соблюсти декорум.— Нет, это возмутительно, — кипятилась мама. -Ничего не сказав, ни с кем не посоветовавшись...— Мама, мне уже двадцать, — устало отвечала Тэна, сидя нанасесте возле Киры, своей нэли. Мамина нэли, Олха, косилась на нее неодобрительно и щелкала клювом.Нэли вспомогательной мамы не проявлял интереса к подходящему,примостившись на подоконнике, нэли отца спал, спрятав голову подкрыло, а бабушки с дедушкой своих нэли не привели, потому чтоприсутствовали виртуально, в виде голограмм. У тети Мины, как умногих мингрелей, своего нэли не было, и вообще она сама невмешивалась в разговор, просто сидела себе и вязала. Но Тэна всеравно чувствовала над собой и Кирой огромное численное преимущество.— Это не имеет значения! — парировала мама. — Дляменя ты все равно останешься ребенком!— Я все понимаю, — сказала вспомогательная мама,удерживая основную маму за плечо, как будто та собиралась броситься кТэне и запихать ее обратно в вынашивательную сумку, — желаниеличности к самостоятельности должно способствовать ее выходу запределы родительского клана... Но Тэна, ты могла хотя быпредупредить, что бросаешься в буквальном смысле в пасть к сорохам!— Я не собираюсь заглядывать к ним в пасть, — сказалаТэна, ероша перья Киры. — Для этого существуют стоматологи. Ктому же сорохи всеядные, зубы у них плоские. И они уже пару тысяч летне едят своих секретарей.— Возмутительно! — подала голос бабушка со сторонывспомогательной мамы. — Чтобы кто-то из Тиури работалсекретарем!— Милая, во-первых, Тэна не Тиури, она Гмакури. Во-вторых, этотолько временно, — сказал дедушка, ее муж, кладя супруге рукуна плечо по ту сторону голографического экрана. Обращаясь ко всемостальным, он добавил извиняющимся тоном: — Простите, Гиле порапринять ее лекарство. Мы, пожалуй, пойдем.— Я тоже пойду, — громогласно объявил дедушка со стороныотца. — Это совершенно бессмысленное совещание. Времена, когдавы юридически могли обязать Тэну к чему-то своим толковищем, давнопрошли. Она умная девочка, она знает, что делает.С этими словами он отключился. Тэна нечестиво порадовалась, что этотдед давным-давно развелся с обеими своими женами и воспитывал отцастрого самостоятельно.Олха неодобрительно вскрикнула и подскочила к Кире, чтобы стукнуть ееклювом по голове, но Тэна вовремя ее отпихнула.— Когда в дело пошли драки нэли, сражение, считай, проиграно, -заметила тетя Мина, не отрывая взгляда от своего вязания. — Ктохочет сока с пирогом? Я сегодня купила у Агиры просто превосходный.— Как вы можете говорить про еду, когда моя милая нежнаядевочка будет работать со всякими там варварами! — воскликнуламама Тэны в последней попытке привлечь тетю Мину на свою сторону. -Говорят, они до сих пор сжигают своих преступников!— Мам, они используют электричество, это немножко другое, -мягко заметила Тэна.— Да, это меняет дело! — мама саркастически сложила рукина груди.— В данном случае я склонен согласиться с твоей мамой, разницаневелика, — подал голос отец. Тэна любила его больше всехдругих родственников: он чаще всего бывал голосом разума. — Ноя не думаю, что они собираются сжигать электричеством Тэну, так что,Эстель, можешь успокоиться.— Кто знает, что они там спрятали в подвалах этого посольства...— проговорила мама, бурча. — Уродливо, редкостноуродливое здание! Как мэрия разрешила его построить...— Дорогая моя, пытаясь нашей взрослой дочери что-то запретить,ты тем самым откатываешься в каменный век и уподобляешься этим самымсорохам, — выступила миротворцем вспомогательная мама. Она подшумок успела сходить на кухню к тете Мине (у них с Тэной кухни былисмежные) и теперь вернулась. — Кстати, поспешите, потому чточетверть пирога я уже съела. Удержаться невозможно, эта ваша Агирапросто превзошла себя.И Тэна без дальнейшей суеты и возмущения со стороны родни сталастаршим ассистентом по работе с документацией в посольстве ЗемнойКонфедерации.Ее встреча с Тимом Крюковым была, таким образом, предрешена.

Глава 2

Утро первого дня казалось похожим на снежную сказку. Впрочем, Тэна всегда любила зиму и любила первые дни. В школе,помнится, все их ненавидели, потому что остается целых шесть дней довыходных. Но Тэне нравилось, какой десятидневка разворачивается прямовперед от первого дня: широкая, новенькая, как свежая книжка, чтоугодно может случиться...Конечно, сейчас, в двадцать лет, она не была уже наивнойпервоклассницей. Она знала, что в десятидневке может случиться многовсякого, не одни приятные сюрпризы. Но все-таки предвкушать ей постарой памяти нравилось куда больше, чем опасаться. И свежее,морозное, темно-синее утро, когда мокрый снег лепился к веткамдеревьев, а снежная крупа носилась в воздухе, по-прежнему еерадовало.Сейчас Тэна и Кира шагали по внутренней территории к зданиюпосольства мимо огромных, светло-серых древесных стволов, чточасовыми возвышались по обе стороны дорожки. Золотой фонарь, которыйТэна уже успела полюбить за украшавшие его силуэты бабочек, задорноподмигнул ей сквозь бисерную взвесь. Уже предвкушая, как замечательноона будет выглядеть в зеркале в прихожей благодаря сахарной пудре изснега на волосах и меховом воротнике накидки, Тэна ускорила шаг ишикнула на Киру, чтобы та поторапливалась: ее нэли тоже любила снег,будь ее воля, так бы и торчала зимой на улице все время, а ей этовредно, ноги можно отморозить.И вот, когда она не думала ни о работе, ни о тревогах, а думалатолько о хорошем, таинственном и утреннем, нежная сахарная взвесьрасступилась, и на Тэну надвинулось огромное темное нечто,раскоряченное в разные стороны лапами-сучьями.Пятно распалось на два — два чудовища грозно надвигались на нееиз тумана, и самое меньшее могло проглотить Киру целиком. Кира хрипло вскрикнула, а у Тэны перехватило в горле, и она дажезакричать не смогла.Большое чудовище подняло лапу, убрало снег с морды — нет, лица!— и растерянно что-то пробулькало.— А? — только и выдавила Тэна.Чудовище пробулькало еще раз, и тут только Тэна поняла, что перед нейпытаются извиниться в очень архаичных выражениях и с чудовищным жеакцентом. — Да... ничего, — пробормотала она дрожащим голосоми почувствовала, что сейчас то ли разревется, то ли упадет прямо вснег. К счастью или к несчастью, второе чудовище притерлось к ней сбоку.Тэна испугалась, что ее сейчас повалят, но нет. Очевидно, наоборот,подпирали.Кира возмущенно заклекотала, но тут же успокоилась, почуяв, чтонастоящей опасности нет.Малое чудовище было очень лохматым, горячим, тяжело дышало и излучалоумеренное дружелюбие в основном эмо-диапазоне. Большое чудовище, каквсе сорохи, излучало только фон.— Ничего, — повторила Тэна, затем, собравшись, добавила:— А вы... новый сотрудник, да? Который должен был вчераприбыть? И тут же подумала в панике, что наверняка это не он, вчера прибывшийдолжен в такую рань отсыпаться (сорохи спят еще дольше людей), а неболтаться перед посольством. Хотя если его нэли — а малоечудовище, по всей видимости, было нэли — захотело прогуляться,вряд ли он мог отказать...Но с тем же успехом напугавший ее сорох мог быть кем угодно из другихработников или даже, о ужас, самим послом, господином Вонгом. Тэнауже составляла в уме самое тактичное извинение насчет того, что онаеще не научилась различать сорошьи морды... то есть лица...как чудовище сказало, на сей раз на общеторговом:— Так точно, Тимофей Крюков к вашим услугам. А это Джек. А васкак звать?Он первым из сорохов сразу представил Тэне своего нэли, и онапочувствовала приятное удивление.— Тэна Гмакури. Я у вас работаю секретарем.— Отлично, — одобрил ее сорох. — А я тут пробежкуделаю утреннюю. Пошли, Джек.И он, о боже, и впрямь собрался куда-то уходить!— Стойте! — ахнула Тэна. — Вы что, собираетесь вотв таком виде... за ворота? За территорию посольства?— А в каком виде? — удивленно поинтересовался Крюков. -Отличный теплый спортивный костюм.— В... в таком.— Думаете, Джеку надо остаться здесь? Он может кого-тонапугать?— Нет, Джека никто не испугается, он же излучает, но вы...— Вот и отлично! — Крюков замахнулся лапой, и Тэна чутьне отшатнулась — вовремя сообразила, что он не замахивается нанее, а отмахивается. — Тогда мы помчались!И они скрылись в метели."О господи, — подумала Тэна с некоторой тревогой, -ладно, если их просто арестуют... а если у кого-то случитсясердечный приступ?"Кира подтвердила ее тревогу короткой трелью.

Рената Мейснер то ли не отличалась хорошей памятью, то ли прочладосье Тима мельком да и забыла о нем. Потому что в К-9 он никогда неслужил, и Джек у него появился только в самом конце службы, уже передтем, как его комиссовали. Или, может, это он появился у Джека, Тимточно не знал.Как бы то ни было, а служил Тим в десанте.Всего оттрубил там восемь лет и поднялся до старшего сержанта. Вышеможно было идти только через Академию. Все в его отделенииудивлялись, чего Тим не подает документы, и прочили его в командирыроты, а то и батальона когда-нибудь. "Ты умник, Тим, -говорили ему. — Чудо, что ты вообще задержался в веселыхвойсках так долго!"Тим шутливо отвечал на это, что тут важно знать, когда свой умвключать, а когда отключать. А этому на службе учишься быстро -или погибаешь. Когда в институте его одногруппники, вчерашние мальчишки и девчонки,просили рассказать что-нибудь интересное (чаще всего с этакой смесьювосторженности и снисходительности в голосе), Тим выдавал стандартнуюсмесь казарменных баек. Такие, наверное, травили еще римскиелегионеры. "Заходит как-то центурион с проверкой, а у меняремешок на сандалии порвался..."Но сам он, когда вспоминал о службе, вспоминал чаще всего одинконкретный эпизод. Тот самый, который научил его отключать мозги.К тому времени Тим "оттрубил" пару лет. Первоначальнаяподготовка уже закончилась, их гоняли и в хвост, и в гриву, потомотправили в пару условно боевых выбросов — против дарнийскихдраконов, тварей тупых, но агрессивных. Выбросы эти потому иназывались "условными", что драконы разумом не отличались— просто роевые животные, которые угрожали колонии на Дарнии.В общем, у Тима и его сослуживцев, всех молодых парней отвосемнадцати до двадцати двух, кипела кровь, бурлил адреналин, и имхотелось себя попробовать в настоящем деле.И тут как раз начались беспорядки на Перекрестке.Перекресток — одна из старейших колоний Земли, и уже пару раз впрошлом веке пыталась отделиться, но тут у них случилосьобщепланетарное бедствие — то ли ураганы, то ли расколматерика, Тим не помнил — и пришлось им пойти с Землей намировую. Но в этом веке колония разбогатела и обнаглела совсем: прогналаназначенного Конфедерацией губернатора и наблюдателей отправозащитных организаций, заявила, что отныне не будет платить Земленалогов (не то чтобы раньше они платили их регулярно, но теперьвообще отказались), а будет зато брать с земных кораблей, стыкующихсяк космическим станциям у Перекрестка, пошлину.Этого, конечно, Земля потерпеть уже не могла.Потом, в Институте, Тим с интересом прослушал выступление своейсокурсницы на семинаре. Девочка анализировала конфликт на Перекресткес экономической точки зрения и доказывала, что обеим сторонам нестоило воевать: космические войны, даже с недавним удешевлениемперелетов, чудовищно дороги и неэффективны. Она выводила войну наПерекрестке из дипломатических просчетов: колонисты не сомневались,что их поддержит межпланетное сообщество, но межпланетное сообществодемонстративно ("Брезгливо", — подумал Тим)отказалось принимать участие в дрязгах людей. И колонисты оказалисьсами по себе.Что же касается Земли, то землянам, может, и проще было отпуститьПерекресток, но это означало рискнуть порядком на других колониях, иво имя поддержания реноме пришлось идти до конца."Войны начинаются по экономическим причинам, — мог бысказать Тим своей однокурснице, — но развиваются по своимзаконам".И вот по законам войны они с товарищами часами мариновались в боевыхкапсулах, готовые к высадке "по свистку" (свисток звучалредко, ибо в этой войне Земля предпочитала скорее грозить, чем сечь),либо, сбросившись на грунт, патрулировали какие-то голые, каменистыеучастки пустыни, имевшие некую стратегическую важность: под нимипроходили подземные коммуникации колонистов.Тогда, матерясь под жарким, свинцовым, как сковородка, но абсолютнобезоблачным небом Перекрестка, Тим, конечно, не предполагал, чточерез несколько лет будет слышать звонкий голос двадцатилетнейдевочки, читающей доклад об этом всем, и слушать будет он впрохладной аудитории, и перед ним будет стоять бутылка с холоднымклюквенным морсом...Случай же, о котором он вспоминал, произошел несколько позже, когдабоевые действия вступили в активную фазу.Земля, не желая разрушать подземные жилища колонистов ударами сорбиты, применяла тактику запугивания, но теперь колонисты вооружилисвои отряды и столкновения происходили чаще. Потом они все-такиумудрились купить у инопланетян боевую технику, и война началанабирать обороты.Так случилось, их рота преследовала группу мятежников, которыеотступали к своему лагерю. В их отделении чуть не треть была вродеТима — орлы, слегка нюхнувшие пороху, но не крови, поэтому ихдержали в резерве. Но именно они засекли на сканерах отступающийотряд мятежников, и командир роты отрядил на преследование именно их.Мятежники поступили странно: вместо того, чтобы отступать в горы илив свои тоннели, они почему-то засели в небольшом полузасыпанномкратере. Казалось бы, что за дурь: атаковать сверху вниз всегдаудобнее, обороняться снизу вверх практически невозможно.Их сержант заподозрил за этой кажущейся глупостью какой-то расчет иповел себя осторожно: не велел очертя голову всем бросаться в кратер,а расставил народ через равные промежутки вдоль верхнего края, чтобызасечь любое движение, и велел распаковать телепатический сканер.Тогда еще не придумали использовать собак в качестве телепатическихсканеров, приходилось таскать сложную и тонкую аппаратуру. Покакапрал Бронович, бубня себе под нос, распаковывал эту херню данастраивал все антеннки, они вдруг и без телепатии что-топочувствовали.Это... странное как будто навалилось и придавило разом. Незахотелось ни жить, ни двигаться — ничего. Черная рукапотянулась с неба и сдавила душу. Тим вспомнил совершенно живо, как вголодный год мама испекла ему блинчик на день рождения, и как этотблинчик лежал посередине большого праздничного блюда на столе, истало ему так тошно, что он едва не наблевал себе прямо в кислороднуюмаску.— Отходим! — заорал сержант по рации. — В кратереосьминог! Повторяю, отходим, в кратере осьминог, жизнь прекрасна,мать вашу! Ни о чем не думайте! В голове темнота, ясно вам? Очистилимозги!Сержант происходил с Перекрестка, поэтому он отлично знал, что это затвари.Нет, как раз осьминоги местными не были: на Перекрестке никакой фауныкрупнее бактерий отродясь не водилось. Осьминогов сюда завезли сТусканора. Изначально их продавали как домашних питомцев, и ведьнашлись же люди, заводили такую пакость... а все потому, чтоосьминоги владели слабыми телепатическими способностями и,накормленные и поглаженные, излучали на хозяев довольство.Потом выяснилась одна мелочь: осьминоги росли всю жизнь. На роднойпланете они с какими-то водорослями получали гормон, сдерживающийрост, но за пределами Тусканора этот гормон приходилось им вводитьспециально.На деле эти зверюги на земных осьминогов походили мало и в воде ненуждались. Почему-то прекрасно прижились на поверхности Перекрестка,в его тонкой разреженной атмосфере, только жратву давай. Поэтомунашлись многие, кто гормон этот им специально не вводили, а держалисвоих питомцев на поверхности, как этакие экзотические украшенияэкстерьера. Тем более, что разрастаясь, твари теряли способность кпередвижению.Голодный раздраженный осьминог на дне гигантского кратера...Тоска и боль, навалившиеся на Тима, не имели равных. Он вновь словностал мальчишкой, снова жевал траву, но на сей раз ломкие зеленыестебли не приносили даже иллюзии облегчения. И мама с папой куда-топропали. Мама с папой ушли, отвернулись, бросили. Он остался совсемодин: голодный, обреченный, никому не нужный...Нет, черт, не думать! Жизнь прекрасна! В голове пустота и темнота!Словно во сне Тим видел, как серебряные щупальца, длинные и тонкие,перехлестнули грань кратера и обвили Бойза и Денниса — онразличал их по разноцветным наклейкам на респираторах.Бойз начал стрелять, а Деннис почему-то выронил излучатель, даже непопытавшись открыть огонь, и просто махал в воздухе руками. ИмпульсыБойза тоже летели в молоко.Тут чей-то выстрел срезал половину щупальца, держащего Денниса. Тимпосмотрел на свои руки и с удивлением увидел, что стрелял он -вот оно, действовать с пустой головой.— Считайте назад от тысячи! — орал сержант в наушнике -Тим его не видел и вообще не видел больше никого из отделения. -Девятьсот девяносто девять, девятьсот девяносто... Малыш, Тайчи,поддержите Крюка огнем! Восемь... Правильно, Малыш и Тайчи должны были быть рядом.Но никто Тима огнем не поддержал, а Бойз уже исчез за краем.И тогда Тим почувствовал предвкушение — а потом внезапную,сладкую, невыразимо приятную сытость.Он не выдержал, сорвал респиратор, и его вывернуло-таки на сухую,растрескавшуюся землю Перекрестка.Чуть позже он подержал на коленях живого маленького осьминога -очаровательное существо, похожее на хлебный мякиш и размером с кошку— а также узнал, что осьминоги никогда, как бы нипроголодались, не нападают на того, кого считают своим хозяином.Тогда ему стало еще противнее, но блевать уже не потянуло.