Возьмите нас в стаю

Разведка донесла, что fb2 от этого файлаоткрывается некорректно. Поэтому теперь версии FB2и EPUB можно скачать по ссылкам.

Пролог

— У нас мирная миссия, господин Крюков, — сказали Тиму. -Поэтому предпочтение отдается бывшим десантникам и людям, служившим вспециальных войсках.— Так точно, — ответил Тим.И почему-то почувствовал досаду, хотя всякий свежеиспеченныйвыпускник МИМО1умер бы от счастья, если бы его назначили помощником третьего атташек шемин-мингрелям2.Особенно если бы протекции или блата у него не было, как у Тима.— Приятно иметь дело с понимающими кадрами, — неприятноулыбнулся работник министерства инопланетных... отношений,конечно, но Тиму всегда хотелось поименовать их "сношениями".— Шемин-мингрели настаивают на предварительных контрактах совсеми, кто ступает на их почву. Подпишите вот здесь и здесь. Да, иони прислали договор для вашего... хм, партнера, так что вампридется расписаться и за него тоже. Чистая формальность.Тим посмотрел на своего партнера, который сидел на полу в солнечномпятне. За приоткрытым окном цвел летний сад, жужжала пчела надцветком шиповника. Джек смотрел за окно с тоской: его туда непускали, а очень хотелось.— Может, приложить отпечаток лапы? — уточнил он учиновника.Тот посмотрел на него взглядом, выдающим отсутствие чувства юмора втерминальной стадии, и Тим, усмехнувшись, притянул лист пластика ксебе.Перед тем как подписать, он, правда, чуть тронул золотистый боксобаки носком ботинка. "Ты как, приятель?"Пес повел ухом, посмотрел на Тима и широко зевнул. Шемин-мингрелисколько угодно могут считать собак равноправными партнерами людей, ножелания взять на себя свою долю бюрократии пес не проявлял.Тим хмыкнул, размашисто ставя подпись.Свежий старт. Шемин-мингрели не знают, во что они ввязались. Мирнаягалактика содрогнется и пожалеет, что впустила в себя человечество... Но поздно. Люди уже здесь, и они намерены остаться.

* * *

У Дарвина и Евклида больше общего, чем может показаться на первыйвзгляд.Англичанин по имени Дарвин когда-то счел, что основой эволюцииявляется борьба. За место под солнцем, еду или самок (в некоторыхслучаях самцов) — не так важно. Человечество признало эту идеюсравнительно легко — благо она опиралась на опыт и житейскиенаблюдения. Конечно, люди ждали, что когда они выйдут во Вселенную,им придется сражаться и за свое место под звездами.За пару тысячелетий до Дарвина грек по имени Евклид счел, что суммауглов треугольника всегда составляет 180 градусов. Из этого он вывелчуть менее очевидное следствие, что параллельные прямые никогда непересекаются. И Евклид, и Дарвин были правы. Но спустя пару тысячелетий послеЕвклида люди придумали другую геометрию, которая позволила импрокладывать курс в многомерном пространстве. Евклид оказался правтолько в масштабах Земли. Как выяснилось, Дарвин тоже.Люди в масштабах вселенной — скорее исключение, чем правило.Исключения — это не всегда хорошо. Но без них сама жизнь немогла бы существовать. Древняя раса дотушей, исчезнувшая миллиарды лет назад, знала это какникто.

* * *

Далеко-далеко от Тимофея Крюкова, его пса Джека и пчел над цветамишиповника, в другом краю Галактики женщина по имени Тэна проснуласьсо вскриком. Она тоже знала, что люди пришли и намерены остаться, ичто в ближайшие несколько столетий они могут стать реальной угрозойдля Галактического Содружества. Но сейчас ее волновало не это -ее волновала угроза значительно более близкая, и только люди сулилинекоторую надежду на спасение.Когда от тебя хотя бы в небольшой степени зависит судьбоносное длятвоей расы решение, избавиться от сомнений невозможно. Сомнения Тэныприняли такую форму: ей все время вспоминался желто-золотой купологня над космодромом и деревянный голос ее учителя. "Они намсоврали, — сказал он ей тогда. — Знаешь, что это было?Это пацифистское движение взорвало военные склады в честь нашегоприбытия. Галактика без войны, вот как они называются!""Но в Галактике и так нет войн! — воскликнула Тэна. -Уже много столетий!""Скоро опять начнутся", — мрачно пообещал учитель.Даже тихое течение мыслей ее симбионта-нэли, прикорнувшей в углу нанасесте, не в состоянии было успокоить Тэну."Невроз, — подумала она. — Начальная стадияневроза..."Взад и вперед она ходила по комнате, залитой лунным сиянием, и думалатолько о том, как обуздать человеческую натуру.

* * *

Полет до Триоки, планеты шемин-мингрелей, тянулся скучно и вяло.Самым интересным на корабле оказался флегматичный и высокомерный,несмотря на пиратскую фамилию, Флинт, а это уже о чем-то говорило.Флинт был таким же, как Тим, неопытным сотрудником дипломатическойслужбы и летел он на Тусканор, один из центральных мировГалактического Содружества. Там посольство уже давно былоукомплектовано, еще до последнего внезапного потепления межпланетныхотношений, но Флинт не мог вылететь туда два года. И только сейчаснашелся подходящий корабль.— За два года не нашлось корабля на Тусканор? — фыркнулТим за совместной едой в корабельном кафетерии. — Хорошзаливать!— Я сказал, не было подходящих. "Евразия" первыйкорабль такого класса, — ответил Флинт со спокойной, слегкаравнодушной улыбкой.— Ты слишком хорош, чтобы летать на почтовиках?— Я — нет, а вот моя подопечная — важная персона, -впервые в голосе этого сухаря проскользнули теплые нотки.Тим присвистнул.— Ты что, слона сюда затащил?— Кора больше слона, — совершенно серьезно ответил Флинт.— Пойдем, познакомлю.И они познакомились с Корой: роскошной черно-белой касаткой.— Следующим рейсом "Евразия" перевезет на Тусканорее жениха, его тренер сейчас проходит подготовку, — пояснилФлинт.— Да будь я проклят, — пробормотал Тим, пока Корапроплывала туда-сюда позади стеклянной стены вольера, поворачиваясь клюдям белоснежным брюхом, словно кот, который хочет, чтобы это брюхопочесали. — Тусканор — водный мир, конечно, но я недумал, что они в самом деле...— Не смогли обучить никого из вас, дипломатов, работе сживотными, — с ноткой превосходства произнес Флинт. -Проще нас, океанологов, обучить вашим ужимкам.— Дурное дело нехитрое, — жизнерадостно кивнул Тим,дипломатично проигнорировав подначку насчет дипломатов — ккоторым он по-настоящему себя не причислял. — На Тусканоре неткрупных морских хищников. Весь океан будет ваш.— А то! А у тебя-то какой зверь? Я слышал, новые кадры беззверей теперь не берут.— У меня не зверь, — качнул головой Тим, — у менядруг.

* * *

На экранах и на картинках Корабль не произвел на Тэну ни малейшеговпечатления: он был замаскирован под космическую скалу и выгляделпросто куском булыжника. Вблизи, однако, Корабль внушал. Начинала кружиться голова просто отего огромности. Он был больше самого огромного пассажирского лайнера,размером с половину небольшого планетарного спутника или с большойастероид. Нечего было и думать, чтобы приземлить его на одну изпланет Содружества или загнать в космический док. Корабль изучали, выведя на орбиту вокруг одной из необитаемых планетнулевого сектора. Вспомогательные помещения и служебные конструкциинадстраивали прямо вокруг него: жить на корабле никто не хотел.А вот увиденные впервые чертежи Тэну поразили — своейсложностью. Даже неоправданной запутанностью. Она, конечно, не былаинженером, тем более космическим инженером, но даже школьный курстрехмерной логики и институтский курс хозяйственного планированияпозволяли заметить странности. Длинные коридоры сходились ирасходились, перекрещивались на разных уровнях, вели, кажется, вникуда... Отсеки с непонятным назначением. Вентиляционные шахты,которые ничего не вентилировали. Склады запасных комплектующих иэлементы системы жизнеобеспечения, в беспорядке разбросанные по всемукораблю...— Это ловушки, — сказал учитель, показывая на случайныеходы. — Они уже стоили жизни двум рабочим. Их распылило намолекулы, спасти не удалось. Родным сообщили, что были несчастныеслучаи с их скафандрами. А вот насчет этой штуки специалисты пока неуверены, изучаем.— А почему запасы раскиданы по всему кораблю? — уточнилаТэна, преодолевая холод в груди. — Разве это не создаетпроблему для логистики?— А это уже ты мне скажи, — усмехнулся учитель. -Это уже по твоей части.— Это расчет на то, что на них нападут, — поняла Тэна. -Весь корабль — огромная ловушка для тех, кто может взять его наабордаж, и запасы не исключение!— Умница, — благосклонно заметил учитель.— На сколько же разумных существ он рассчитан? Я не вижу жилыхпомещений.— На одно.

* * *

Бассейн, в котором жила Кора, выходил одной стеклянной стеной наспортзал — самое большое пустое помещение на корабле, не считаядвигательного отсека и оружейной. Поэтому по вечерам, нарезая однообразные круги ради поддержанияформы, Джек и Тим заодно составляли компанию касатке. Она проплываламимо стекла, косясь на них большим круглым глазом. Был в спортзале еще один стеклянный балкон — внешнее помещениеапартаментов, отведенных семейству салафодиаков. Эти ярко-зеленыесущества больше всего напоминали древние представления о пилотахлетающих тарелочек и не выносили одиночества. Они только спали вкрошечных непрозрачных контейнерах, все остальное время имтребовалось быть на виду.Всего на корабле летело три штуки салафодиаков: папа, мама и ребенокнеясного пола. Когда Тим приходил на пробежку, взрослые всегдаотсутствовали, и только дите зачарованно пялилось на него изстеклянного фонаря.Тим знал, что этого делать не следует, но однажды машинальноулыбнулся малышу и помахал ему рукой. Тот тут же убежал в смежное помещение, которое выходило стекляннымфонарем на общественную столовую.Джек жалобно поглядел на Тима и издал короткий скулящий звук. Онлюбил детей, к которым относил всех маленьких существ, и не любил,когда его пугались.— Знаешь что, приятель? — сказал Тим, потрепав его похолке. — По-моему, ты тут ни при чем.Ксенопсихология была на специальности "межпланетные отношения"основным предметом, и Тим всегда имел по ней хорошие отметки. К томуже в отличие от многих своих сокурсников Тим успел понюхать пороха,посмотреть Галактику и имел кое-какие представления об общении синопланетянами.Поэтому в тот же день он загрузил из корабельной базы данныхнесколько книг и засел за них. Долгих исследований не понадобилось: то, что его интересовало, лежалона поверхности. Найдя искомое, Тим задумчиво откинулся на спинкукресла, размышляя. Головоломка выходила пустячная, но до чего женеприятная!Кроме Флинта Тим свел на корабле знакомство с несколькими членамиэкипажа, в том числе третьим механиком Козловым. Козлов былнаполовину русским, хорошо знал язык, и в кои-то веки Тим стряхнулпыль с падежных окончаний. У Тима был электрический самовар — купил он его больше приколаради, не все же японцам хвастать своими чайными церемониями. Он недумал даже забирать его с собой с Земли, но ему дали лимит впятьдесят килограммов личных вещей (и еще сто багажа) — а вещейза шесть лет учебы у него скопилась всего одна нетуго набитая сумка. Так что самовар стоял у Тима в каюте на почетном месте, прямо наканистрах с углекислым газом. Они с Козловым регулярно подогревали внем кипяток и подолгу пили чай, травя байки. Козлов, в отличие отФлинта, был собеседником интересным, но увлекающимся. — Вот какого хрена, — говорил он, — на кораблемонтировать обязательные помещения для других рас? Их же десятка два,а то и больше!Тим понимающе кивнул. Цистерны с двуокисью углерода, которые отнималив его каюте половину площади, тоже были данью этим стандартам: отсекпри нужде мог быть приспособлен для перевозки артурианцев.— "Соответствие стандартам", мать твою! -продолжал кипятиться механик. — Это назло сделали, чтобыпомешать Земле летать на другие планеты, помяни мое слово.— А что будет, если не построить нужные каюты?— Что будет, блин, что будет... корабль не пустят ни водин нормальный порт. Да мать вашу, они же все равно, говорят, оченьредко путешествуют, эти зеленые с рожками...— Салафодиаки, — подсказал Тим.— Точно! Блин, как ты язык на них не ломаешь?— А ты запоминай по частям, — посоветовал Тим. -Большинство основных рас многосоставные. Сала — один симбионт,фоди — другой симбионт.— Обана! И как эти фоди выглядят?— А ты их и видел как раз. Фоди — это вот этизелененькие. А сала сидят на родной планете и никогда ее не покидают.Козлов фыркнул.— Во чудные. Тим промолчал и не сказал Козлову, что салафодиаки ничем особенным невыделялись. Почти все расы в той или иной степени практиковалисимбиотический образ жизни, в том числе и так называемый "социальныйсимбиоз", как сала и фоди; ничего необычного не было и в том,что некоторые симбионты обитали в разных средах (одни, скажем, вводе, другие на суше) и имели разные привычки. И кроме сала вГалактике частенько встречались домоседы.Самое интересное, думал Тим, шагая бок о бок с полным энтузиазмаДжеком в спортзал, в салафодиаках совсем другое. У этой просвещенной,обожающей свое потомство расы до сих пор была церемония вхождения ввозраст, при которой погибало до десяти процентов детей и подростков.В общем, Тим не удивился, когда вошел в спортзал и обнаружил зеленогоребенка, переминающегося с ноги на ногу у беговой дорожки. Жест вышелочень земным и очень человеческим.Тим велел Джеку сидеть, а сам начал разминаться, не обращая на дитеникакого внимания. Оно какое-то время болталось на периферии, затемподошло чуть ближе, делая осторожные шажки.Больше всего оно напоминало земного ребенка лет десяти, одетого вмаскарадный костюм. Но салафодиаки значительно меньше людей (какпочти все разумные расы), и по их меркам дите считалось довольнорослым — подросток, наверное. — Что ты хочешь, юное разумное? — спросил Тим наобщеторговом.Ни слово не говоря, детеныш хлестнул его щупальцем на ноге и кинулсяпрочь, забавно топоча маленькими ножками.Джек посмотрел на Тима с любопытством, как бы говоря: да ладно, утебя не настолько плохой акцент!— У них есть такой обряд: чтобы ребенку стать взрослым, ондолжен сразиться один на один с чудовищем, и никто не имеет правапомогать, — объяснил Тим псу. — На родной планете дляэтого подходят такие древние водные хищники. Сперва подросток долгонаблюдает за их поведением с берега, потом садится в лодку, плывет насамую середину заводи и дает им решительный бой.Джек еще раз дернул ухом. Он решительно не понимал. "Неужелионо так меня испугалось? — словно спрашивали карие собачьиглаза. — Я ведь хороший!"— Ты лучший на свете, — Тим погладил пса между ушей. -А испугалось оно меня. Видишь ли, мы, люди, в глазах этой древнейпродвинутой расы — настоящие чудовища.Джек обиженно заскулил. Обиделся он, конечно, не за себя, а за Тима.— Да, мой друг, ты прав. Дичь и круговерть, — вздохнулТим. — Варварство и предрассудки. А может быть, — добавилон после коротких раздумий, — они знали, что я не нападу, ирешили так вот сжульничать, чтобы не подвергать ребенка реальнойопасности дома. Черт их знает.Он пожал плечами, накинул на шею полотенце и медленно затрусил подорожке, махнув Джеку рукой следовать за ним.— Все равно жалобу в международный суд за оскорбление расовыхчувств я подавать не буду, — закончил Тим уже себе под нос. -Нас, людей, и так в Галактике не любят.

Глава 1

Почему-то Тим не ожидал прибыть на Триоку зимой. Не то чтобы он незнал, что оси других планет, случается, бывают наклонены относительноплоскости эклиптики, и, соответственно, на них происходит сменавремен года. Не то чтобы он пропустил мимо ушей предупреждениекапитана приготовить теплые вещи. Нет, он самым прилежным образомнацепил подбитые мехом унты, доху, рукавицы и теплую шапку. Но все равно первый удар холодного сухого воздуха застиг еговрасплох.Машина из посольства запаздывала. Тим мог бы подождать в зданиикосмопорта, но в кондиционированном шуме многолюдного комплекса емуне сиделось. К тому же космопорт как две капли воды походил на то,что можно увидеть на Луне или Перекрестке. Пожалуй, два основныхтерминала Земной Конфедерации были даже больше и новее. Однопоказалось странным: космический порт шемин-мингрелей походил наптичий питомник. Стены и потолок тут были сплошь искусно разрисованы ветками илистьями. Шемин-мингрели любят природу, сказали ему. Ну а кто ее нелюбит, собственно... Но это бы полбеды, если бы птицы не пели -скорее, даже орали — буквально повсюду. Тим постоянно вжималголову в плечи, ожидая помета. Джек держал себя в лапах благодарятренировке, но крутил головой, время от времени морщил брыли, будтособирался рычать, и старался держаться поближе к ноге Тима. Поэтому они выскочили наружу и мерзли возле огромного зеленоватогосугроба под чернильно-синим небом с россыпью звезд. Звезды будтоплевать хотели на то, что рядом многомиллионный город с его световымзагрязнением, светили себе как хотели.Сугробы, кстати, громоздились буквально повсюду, некоторые былинавалены чуть не до второго этажа. Шемин-мингрели словно бы и несобирались их убирать. И еще было как-то очень по-деревенски тихо.Никто не спешил, никто не толокся у выхода, никто не въезжал и неуезжал, и даже скопища машин на тротуаре Тим не увидел. Тишь изапустение царили перед многокилометровым комплексом космопорта. Авнутри — шум, суета и постоянный перезвон системы оповещения.Это не "дичь и круговерть", это "чушь иневозможно".Тим даже заподозрил, что нечаянно вышел через служебный или нерабочийвход, но никакой пометки не было, зато крупные металлизированныебуквы общеторгового над входом сообщали, что это действительно Выход?2. Джек поймал его удивление и издал вопросительный звук.— Все в порядке, — сказал ему Тим. — Пока никто внас не стреляет, все пучком.Пес не мог не согласиться. Он тоже очень хорошо помнил, каково это,когда в тебя стреляют.Приземистый ярко-алый электрокар на воздушной подушке затормозилрядом. За рулем сидела ухоженная девушка лет тридцати. Она былачеловеком, а потому Тим не без оснований решил, что это приехали заним.Передняя дверь поднялась, и девушка спросила:— Тим Крюков?— Так точно, — кивнул Тим. — В смысле, он самый. ИДжек.— Вижу, — сказала она. — Это что, весь ваш багаж?Боже мой, вояка до мозга костей. К-9? Вы хоть сколько-то отучились?— Диплом с отличием, — сухо сообщил Тим, закидывая сумкуи коробку с самоваром на заднее сиденье. — А вас знать не имеючести.— Рената Мейснер, третий атташе. Ваш непосредственныйруководитель. Почти весь вспомогательный персонал у нас из местных,так что за вами мне пришлось ехать самой. Да, и попросите вашего...партнера лечь на коврик. Я специально постелила сзади.Надо отдать Ренате должное: коврик лежал на сиденье, а не на полу.Тим, которому сразу не понравился чопорно-капризный изгиб губ будущейначальницы, решил, что некоторый шанс сработаться все же есть.Он послушно устроился на переднем сиденье рядом с Ренатой, она нажалакнопку. С чпоком оторвавшись от тротуара, автомобиль понесся надузкой выездной дорожкой.Огороженную сугробами улицу довольно ярко освещали зелено-желтыефонари, какие-то очень знакомые, почти деревенские. В поселкеАрниловка Заиконоспасского района, где вырос Тим, фонари были почтитакие же. В их свете хорошо была видна дорога, туда и обратно.Совершенно пустая, ни одной машины.Рената поддала мощности, и ярко-алый "жучок" выкатил наавтомагистраль — широкую, в шестнадцать полос.И тут Тима немного повело. На секунду он решил, что у негогаллюцинации: и шоссе, и сам воздух вокруг вспыхнули ярчайшим светом,в барабанные перепонки ударил грохот.Автострада, еще недавно пустынная, оказалась полна сотнями машин, чтотянулись мимо бесконечной лентой и, кажется, встроиться в нее никакбыло нельзя.Но Рената уронила руки с рычагов — и машина сама нашламестечко, десяти секунд не прошло.— Управление взял автоматический контроль, — пояснилаона, косясь на Тима. — Вы чуть было не выдернули у меня руль.— Рычаги, — поправил ее Тим, утирая пот со лба. — Ия держал себя в руках.— Это ваш пес держал себя в руках. Хорошая выучка. Армейская?— Он ее лучше помнит, чем я, — чуть улыбнулся Тим. -Что это было? Альтернативное пространство-время?— Оно самое.— Но на планете... разве можно?— Шемин-мингрели экспериментально разрешили год назад. Вокрестностях космопорта пока обкатывают. Там видно будет. Может, иприкроют. Но пока только хорошие отзывы. Инфраструктура космопортабыла перегружена, сейчас полегче.Тим с некоторой грустью подумал, что все-таки от родной Арниловки онзабрался ужасно далеко.— Эй! — вдруг сообразил он. — А как же риск длябезопасности? Это ведь все равно что летать на их кораблях, выходит.Для переноса в искривленное пространство они проводят полноесканирование...Рената приподняла бровь:— А у вас, выходит, полная голова секретных сведений? — Нет, но... — Ну и расслабьтесь. Никому мы не нужны. И наши секреты тоже.

* * *

Все семейство Тэны, и непосредственное, и ближайшее, имело чтосказать о ее назначении. С другого континента прилетела мама, она жевызвала папу и вспомогательную маму. Для пущей внушительности былипризваны даже бабушки с дедушками и тетя Мина: Тэнинасоседка-мингрель.Никто уже и не может сказать, сколько веков этой традиции: чтобы налюбых семейных или производственных толковищах шеминов присутствовалимингрели. И хотя семейство Тэны нельзя было назвать целиком шеминским— ее папа был на четверть мингрелем — мама все равнопредпочла соблюсти декорум.— Нет, это возмутительно, — кипятилась мама. -Ничего не сказав, ни с кем не посоветовавшись...— Мама, мне уже двадцать, — устало отвечала Тэна, сидя нанасесте возле Киры, своей нэли. Мамина нэли, Олха, косилась на нее неодобрительно и щелкала клювом.Нэли вспомогательной мамы не проявлял интереса к подходящему,примостившись на подоконнике, нэли отца спал, спрятав голову подкрыло, а бабушки с дедушкой своих нэли не привели, потому чтоприсутствовали виртуально, в виде голограмм. У тети Мины, как умногих мингрелей, своего нэли не было, и вообще она сама невмешивалась в разговор, просто сидела себе и вязала. Но Тэна всеравно чувствовала над собой и Кирой огромное численное преимущество.— Это не имеет значения! — парировала мама. — Дляменя ты все равно останешься ребенком!— Я все понимаю, — сказала вспомогательная мама,удерживая основную маму за плечо, как будто та собиралась броситься кТэне и запихать ее обратно в вынашивательную сумку, — желаниеличности к самостоятельности должно способствовать ее выходу запределы родительского клана... Но Тэна, ты могла хотя быпредупредить, что бросаешься в буквальном смысле в пасть к сорохам!— Я не собираюсь заглядывать к ним в пасть, — сказалаТэна, ероша перья Киры. — Для этого существуют стоматологи. Ктому же сорохи всеядные, зубы у них плоские. И они уже пару тысяч летне едят своих секретарей.— Возмутительно! — подала голос бабушка со сторонывспомогательной мамы. — Чтобы кто-то из Тиури работалсекретарем!— Милая, во-первых, Тэна не Тиури, она Гмакури. Во-вторых, этотолько временно, — сказал дедушка, ее муж, кладя супруге рукуна плечо по ту сторону голографического экрана. Обращаясь ко всемостальным, он добавил извиняющимся тоном: — Простите, Гиле порапринять ее лекарство. Мы, пожалуй, пойдем.— Я тоже пойду, — громогласно объявил дедушка со стороныотца. — Это совершенно бессмысленное совещание. Времена, когдавы юридически могли обязать Тэну к чему-то своим толковищем, давнопрошли. Она умная девочка, она знает, что делает.С этими словами он отключился. Тэна нечестиво порадовалась, что этотдед давным-давно развелся с обеими своими женами и воспитывал отцастрого самостоятельно.Олха неодобрительно вскрикнула и подскочила к Кире, чтобы стукнуть ееклювом по голове, но Тэна вовремя ее отпихнула.— Когда в дело пошли драки нэли, сражение, считай, проиграно, -заметила тетя Мина, не отрывая взгляда от своего вязания. — Ктохочет сока с пирогом? Я сегодня купила у Агиры просто превосходный.— Как вы можете говорить про еду, когда моя милая нежнаядевочка будет работать со всякими там варварами! — воскликнуламама Тэны в последней попытке привлечь тетю Мину на свою сторону. -Говорят, они до сих пор сжигают своих преступников!— Мам, они используют электричество, это немножко другое, -мягко заметила Тэна.— Да, это меняет дело! — мама саркастически сложила рукина груди.— В данном случае я склонен согласиться с твоей мамой, разницаневелика, — подал голос отец. Тэна любила его больше всехдругих родственников: он чаще всего бывал голосом разума. — Ноя не думаю, что они собираются сжигать электричеством Тэну, так что,Эстель, можешь успокоиться.— Кто знает, что они там спрятали в подвалах этого посольства...— проговорила мама, бурча. — Уродливо, редкостноуродливое здание! Как мэрия разрешила его построить...— Дорогая моя, пытаясь нашей взрослой дочери что-то запретить,ты тем самым откатываешься в каменный век и уподобляешься этим самымсорохам, — выступила миротворцем вспомогательная мама. Она подшумок успела сходить на кухню к тете Мине (у них с Тэной кухни былисмежные) и теперь вернулась. — Кстати, поспешите, потому чточетверть пирога я уже съела. Удержаться невозможно, эта ваша Агирапросто превзошла себя.И Тэна без дальнейшей суеты и возмущения со стороны родни сталастаршим ассистентом по работе с документацией в посольстве ЗемнойКонфедерации.Ее встреча с Тимом Крюковым была, таким образом, предрешена.

Глава 2

Утро первого дня казалось похожим на снежную сказку. Впрочем, Тэна всегда любила зиму и любила первые дни. В школе,помнится, все их ненавидели, потому что остается целых шесть дней довыходных. Но Тэне нравилось, какой десятидневка разворачивается прямовперед от первого дня: широкая, новенькая, как свежая книжка, чтоугодно может случиться...Конечно, сейчас, в двадцать лет, она не была уже наивнойпервоклассницей. Она знала, что в десятидневке может случиться многовсякого, не одни приятные сюрпризы. Но все-таки предвкушать ей постарой памяти нравилось куда больше, чем опасаться. И свежее,морозное, темно-синее утро, когда мокрый снег лепился к веткамдеревьев, а снежная крупа носилась в воздухе, по-прежнему еерадовало.Сейчас Тэна и Кира шагали по внутренней территории к зданиюпосольства мимо огромных, светло-серых древесных стволов, чточасовыми возвышались по обе стороны дорожки. Золотой фонарь, которыйТэна уже успела полюбить за украшавшие его силуэты бабочек, задорноподмигнул ей сквозь бисерную взвесь. Уже предвкушая, как замечательноона будет выглядеть в зеркале в прихожей благодаря сахарной пудре изснега на волосах и меховом воротнике накидки, Тэна ускорила шаг ишикнула на Киру, чтобы та поторапливалась: ее нэли тоже любила снег,будь ее воля, так бы и торчала зимой на улице все время, а ей этовредно, ноги можно отморозить.И вот, когда она не думала ни о работе, ни о тревогах, а думалатолько о хорошем, таинственном и утреннем, нежная сахарная взвесьрасступилась, и на Тэну надвинулось огромное темное нечто,раскоряченное в разные стороны лапами-сучьями.Пятно распалось на два — два чудовища грозно надвигались на нееиз тумана, и самое меньшее могло проглотить Киру целиком. Кира хрипло вскрикнула, а у Тэны перехватило в горле, и она дажезакричать не смогла.Большое чудовище подняло лапу, убрало снег с морды — нет, лица!— и растерянно что-то пробулькало.— А? — только и выдавила Тэна.Чудовище пробулькало еще раз, и тут только Тэна поняла, что перед нейпытаются извиниться в очень архаичных выражениях и с чудовищным жеакцентом. — Да... ничего, — пробормотала она дрожащим голосоми почувствовала, что сейчас то ли разревется, то ли упадет прямо вснег. К счастью или к несчастью, второе чудовище притерлось к ней сбоку.Тэна испугалась, что ее сейчас повалят, но нет. Очевидно, наоборот,подпирали.Кира возмущенно заклекотала, но тут же успокоилась, почуяв, чтонастоящей опасности нет.Малое чудовище было очень лохматым, горячим, тяжело дышало и излучалоумеренное дружелюбие в основном эмо-диапазоне. Большое чудовище, каквсе сорохи, излучало только фон.— Ничего, — повторила Тэна, затем, собравшись, добавила:— А вы... новый сотрудник, да? Который должен был вчераприбыть? И тут же подумала в панике, что наверняка это не он, вчера прибывшийдолжен в такую рань отсыпаться (сорохи спят еще дольше людей), а неболтаться перед посольством. Хотя если его нэли — а малоечудовище, по всей видимости, было нэли — захотело прогуляться,вряд ли он мог отказать...Но с тем же успехом напугавший ее сорох мог быть кем угодно из другихработников или даже, о ужас, самим послом, господином Вонгом. Тэнауже составляла в уме самое тактичное извинение насчет того, что онаеще не научилась различать сорошьи морды... то есть лица...как чудовище сказало, на сей раз на общеторговом:— Так точно, Тимофей Крюков к вашим услугам. А это Джек. А васкак звать?Он первым из сорохов сразу представил Тэне своего нэли, и онапочувствовала приятное удивление.— Тэна Гмакури. Я у вас работаю секретарем.— Отлично, — одобрил ее сорох. — А я тут пробежкуделаю утреннюю. Пошли, Джек.И он, о боже, и впрямь собрался куда-то уходить!— Стойте! — ахнула Тэна. — Вы что, собираетесь вотв таком виде... за ворота? За территорию посольства?— А в каком виде? — удивленно поинтересовался Крюков. -Отличный теплый спортивный костюм.— В... в таком.— Думаете, Джеку надо остаться здесь? Он может кого-тонапугать?— Нет, Джека никто не испугается, он же излучает, но вы...— Вот и отлично! — Крюков замахнулся лапой, и Тэна чутьне отшатнулась — вовремя сообразила, что он не замахивается нанее, а отмахивается. — Тогда мы помчались!И они скрылись в метели."О господи, — подумала Тэна с некоторой тревогой, -ладно, если их просто арестуют... а если у кого-то случитсясердечный приступ?"Кира подтвердила ее тревогу короткой трелью.

* * *

Рената Мейснер то ли не отличалась хорошей памятью, то ли прочладосье Тима мельком да и забыла о нем. Потому что в К-9 он никогда неслужил, и Джек у него появился только в самом конце службы, уже передтем, как его комиссовали. Или, может, это он появился у Джека, Тимточно не знал.Как бы то ни было, а служил Тим в десанте.Всего оттрубил там восемь лет и поднялся до старшего сержанта. Вышеможно было идти только через Академию. Все в его отделенииудивлялись, чего Тим не подает документы, и прочили его в командирыроты, а то и батальона когда-нибудь. "Ты умник, Тим, -говорили ему. — Чудо, что ты вообще задержался в веселыхвойсках так долго!"Тим шутливо отвечал на это, что тут важно знать, когда свой умвключать, а когда отключать. А этому на службе учишься быстро -или погибаешь. Когда в институте его одногруппники, вчерашние мальчишки и девчонки,просили рассказать что-нибудь интересное (чаще всего с этакой смесьювосторженности и снисходительности в голосе), Тим выдавал стандартнуюсмесь казарменных баек. Такие, наверное, травили еще римскиелегионеры. "Заходит как-то центурион с проверкой, а у меняремешок на сандалии порвался..."Но сам он, когда вспоминал о службе, вспоминал чаще всего одинконкретный эпизод. Тот самый, который научил его отключать мозги.К тому времени Тим "оттрубил" пару лет. Первоначальнаяподготовка уже закончилась, их гоняли и в хвост, и в гриву, потомотправили в пару условно боевых выбросов — против дарнийскихдраконов, тварей тупых, но агрессивных. Выбросы эти потому иназывались "условными", что драконы разумом не отличались— просто роевые животные, которые угрожали колонии на Дарнии.В общем, у Тима и его сослуживцев, всех молодых парней отвосемнадцати до двадцати двух, кипела кровь, бурлил адреналин, и имхотелось себя попробовать в настоящем деле.И тут как раз начались беспорядки на Перекрестке.Перекресток — одна из старейших колоний Земли, и уже пару раз впрошлом веке пыталась отделиться, но тут у них случилосьобщепланетарное бедствие — то ли ураганы, то ли расколматерика, Тим не помнил — и пришлось им пойти с Землей намировую. Но в этом веке колония разбогатела и обнаглела совсем: прогналаназначенного Конфедерацией губернатора и наблюдателей отправозащитных организаций, заявила, что отныне не будет платить Земленалогов (не то чтобы раньше они платили их регулярно, но теперьвообще отказались), а будет зато брать с земных кораблей, стыкующихсяк космическим станциям у Перекрестка, пошлину.Этого, конечно, Земля потерпеть уже не могла.Потом, в Институте, Тим с интересом прослушал выступление своейсокурсницы на семинаре. Девочка анализировала конфликт на Перекресткес экономической точки зрения и доказывала, что обеим сторонам нестоило воевать: космические войны, даже с недавним удешевлениемперелетов, чудовищно дороги и неэффективны. Она выводила войну наПерекрестке из дипломатических просчетов: колонисты не сомневались,что их поддержит межпланетное сообщество, но межпланетное сообществодемонстративно ("Брезгливо", — подумал Тим)отказалось принимать участие в дрязгах людей. И колонисты оказалисьсами по себе.Что же касается Земли, то землянам, может, и проще было отпуститьПерекресток, но это означало рискнуть порядком на других колониях, иво имя поддержания реноме пришлось идти до конца."Войны начинаются по экономическим причинам, — мог бысказать Тим своей однокурснице, — но развиваются по своимзаконам".И вот по законам войны они с товарищами часами мариновались в боевыхкапсулах, готовые к высадке "по свистку" (свисток звучалредко, ибо в этой войне Земля предпочитала скорее грозить, чем сечь),либо, сбросившись на грунт, патрулировали какие-то голые, каменистыеучастки пустыни, имевшие некую стратегическую важность: под нимипроходили подземные коммуникации колонистов.Тогда, матерясь под жарким, свинцовым, как сковородка, но абсолютнобезоблачным небом Перекрестка, Тим, конечно, не предполагал, чточерез несколько лет будет слышать звонкий голос двадцатилетнейдевочки, читающей доклад об этом всем, и слушать будет он впрохладной аудитории, и перед ним будет стоять бутылка с холоднымклюквенным морсом...Случай же, о котором он вспоминал, произошел несколько позже, когдабоевые действия вступили в активную фазу.Земля, не желая разрушать подземные жилища колонистов ударами сорбиты, применяла тактику запугивания, но теперь колонисты вооружилисвои отряды и столкновения происходили чаще. Потом они все-такиумудрились купить у инопланетян боевую технику, и война началанабирать обороты.Так случилось, их рота преследовала группу мятежников, которыеотступали к своему лагерю. В их отделении чуть не треть была вродеТима — орлы, слегка нюхнувшие пороху, но не крови, поэтому ихдержали в резерве. Но именно они засекли на сканерах отступающийотряд мятежников, и командир роты отрядил на преследование именно их.Мятежники поступили странно: вместо того, чтобы отступать в горы илив свои тоннели, они почему-то засели в небольшом полузасыпанномкратере. Казалось бы, что за дурь: атаковать сверху вниз всегдаудобнее, обороняться снизу вверх практически невозможно.Их сержант заподозрил за этой кажущейся глупостью какой-то расчет иповел себя осторожно: не велел очертя голову всем бросаться в кратер,а расставил народ через равные промежутки вдоль верхнего края, чтобызасечь любое движение, и велел распаковать телепатический сканер.Тогда еще не придумали использовать собак в качестве телепатическихсканеров, приходилось таскать сложную и тонкую аппаратуру. Покакапрал Бронович, бубня себе под нос, распаковывал эту херню данастраивал все антеннки, они вдруг и без телепатии что-топочувствовали.Это... странное как будто навалилось и придавило разом. Незахотелось ни жить, ни двигаться — ничего. Черная рукапотянулась с неба и сдавила душу. Тим вспомнил совершенно живо, как вголодный год мама испекла ему блинчик на день рождения, и как этотблинчик лежал посередине большого праздничного блюда на столе, истало ему так тошно, что он едва не наблевал себе прямо в кислороднуюмаску.— Отходим! — заорал сержант по рации. — В кратереосьминог! Повторяю, отходим, в кратере осьминог, жизнь прекрасна,мать вашу! Ни о чем не думайте! В голове темнота, ясно вам? Очистилимозги!Сержант происходил с Перекрестка, поэтому он отлично знал, что это затвари.Нет, как раз осьминоги местными не были: на Перекрестке никакой фауныкрупнее бактерий отродясь не водилось. Осьминогов сюда завезли сТусканора. Изначально их продавали как домашних питомцев, и ведьнашлись же люди, заводили такую пакость... а все потому, чтоосьминоги владели слабыми телепатическими способностями и,накормленные и поглаженные, излучали на хозяев довольство.Потом выяснилась одна мелочь: осьминоги росли всю жизнь. На роднойпланете они с какими-то водорослями получали гормон, сдерживающийрост, но за пределами Тусканора этот гормон приходилось им вводитьспециально.На деле эти зверюги на земных осьминогов походили мало и в воде ненуждались. Почему-то прекрасно прижились на поверхности Перекрестка,в его тонкой разреженной атмосфере, только жратву давай. Поэтомунашлись многие, кто гормон этот им специально не вводили, а держалисвоих питомцев на поверхности, как этакие экзотические украшенияэкстерьера. Тем более, что разрастаясь, твари теряли способность кпередвижению.Голодный раздраженный осьминог на дне гигантского кратера...Тоска и боль, навалившиеся на Тима, не имели равных. Он вновь словностал мальчишкой, снова жевал траву, но на сей раз ломкие зеленыестебли не приносили даже иллюзии облегчения. И мама с папой куда-топропали. Мама с папой ушли, отвернулись, бросили. Он остался совсемодин: голодный, обреченный, никому не нужный...Нет, черт, не думать! Жизнь прекрасна! В голове пустота и темнота!Словно во сне Тим видел, как серебряные щупальца, длинные и тонкие,перехлестнули грань кратера и обвили Бойза и Денниса — онразличал их по разноцветным наклейкам на респираторах.Бойз начал стрелять, а Деннис почему-то выронил излучатель, даже непопытавшись открыть огонь, и просто махал в воздухе руками. ИмпульсыБойза тоже летели в молоко.Тут чей-то выстрел срезал половину щупальца, держащего Денниса. Тимпосмотрел на свои руки и с удивлением увидел, что стрелял он -вот оно, действовать с пустой головой.— Считайте назад от тысячи! — орал сержант в наушнике -Тим его не видел и вообще не видел больше никого из отделения. -Девятьсот девяносто девять, девятьсот девяносто... Малыш, Тайчи,поддержите Крюка огнем! Восемь... Правильно, Малыш и Тайчи должны были быть рядом.Но никто Тима огнем не поддержал, а Бойз уже исчез за краем.И тогда Тим почувствовал предвкушение — а потом внезапную,сладкую, невыразимо приятную сытость.Он не выдержал, сорвал респиратор, и его вывернуло-таки на сухую,растрескавшуюся землю Перекрестка.Чуть позже он подержал на коленях живого маленького осьминога -очаровательное существо, похожее на хлебный мякиш и размером с кошку— а также узнал, что осьминоги никогда, как бы нипроголодались, не нападают на того, кого считают своим хозяином.Тогда ему стало еще противнее, но блевать уже не потянуло.

Глава 3

Тэна занимала странное положение в посольстве: с одной стороны,должность старшей ассистентки соответствовала ее уровню образования иопыта. С другой — она пришла последней, всего двадцать днейназад, двое других работали с самого открытия посольства, уже тримесяца. Один из двух других секретарей расстроился, что не получилдолжность Тэны, и потому испытывал к ней неприязнь. Второй был ещестудентом, боялся подступающих экзаменов и постоянно зубрил или думало зубрежке, а потому работал мало и бестолково.— Если успеешь проверить эти заявления на визу до обеда, япомогу тебе подготовиться к эссе по основам социологии, -пообещала студенту Тэна.— Зачем вообще социология математику, — простонал тот вответ. — И они пользуются псевдоматематическими терминами, я немогу запомнить этот бред, госпожа Гмакури! Что вообще означает эта"равновзвешенная внутригрупповая восприимчивость"?— Что когда глаза повернуты внутрь, они ничего не видят, Мерг,— мягко сказала Тэна. — Чтобы группа разумных стабильноразвивалась, в нее должны быть включены разумные нескольких видов,которые могут смотреть друг на друга со стороны. Кстати, для эссешемины и мингрели будут неудачным примером, потому что мы вот уженесколько веков можем скрещиваться между собой и таким образомявляемся скорее одним видом с двумя подвидами, хоть и искусственнообъединенным. Либо бери наши цивилизации до технической революции...как у тебя с историей?— Фигово, — уныло сообщил Мерг. — Блин, я лучше импрыжок в двадцатимерном свернутом пространстве рассчитаю, чем это!— Ну тогда возьми какую-нибудь из союзных рас, -предложила Тэна. — Вот салафодиаки, например. Был когда-нибудьна их планете?— В детстве, с родителями, на курорте.— Ну вот и отлично. Детские воспоминания — самые яркие. Атеперь заявления на визу, пожалуйста.Мерг вернулся к заявлениям, бормоча про себя, что поубивал бы теххакеров, из-за которых все это приходится делать в бумажном виде, постаринке, а не в электронном. Тэна улыбнулась. Если бы студент лучшезнал историю, он знал бы и то, что в среднем раз в десять-двадцатьлет открывают какой-нибудь новый способ шифровки данных, всюдокументацию переводят с аналоговых носителей на цифровые — апотом приходится переносить ее обратно, потому что всего черезнесколько лет этот код сперва разламывают хакеры, а потом уже каждыйсообразительный школьник может залезть в архивы и исправить своиоценки. Нет уж, спасибо.Однако и ненавязчиво мотивируя Мерга к работе, и пытаясь нащупатьобщую почву со вторым сотрудником, Талласом, Тэна не переставалавстревоженно размышлять о сбежавшем сорохе и его нэли.Беспокойство жужжало где-то на периферии сознания, но никак неутихало. Из-за него даже Кира не могла успокоиться на своем насесте,нервничала, скакала по приготовленным в углу жердочкам. Нэли Мерга иТалласа поглядывали на нее с удивлением: во время зимы их порода птицне то чтобы впадает в спячку, но чаще ведет себя довольно вяло.Тэна почти все время ждала звонка или письма от муниципальных служб,которые арестовали бы Крюкова за нарушение общественного спокойствия,или, может, какого-нибудь скандала в новостях — напуганные детии старушки, все такое. Ведь самое паршивое, что идти и сообщать обэтом послу придется ей, больше некому. И сопровождать Мейснер,которая поедет вызволять Крюкова с помощью дипломатическойнеприкосновенности, тоже придется Тэне...Одна стена их секретарского кабинета представляла собой прозрачнуювитрину с окошками, выходящую в приемную для посетителей, а задняядверь вела в коридор для персонала. Тэна постоянно подходила к этойдвери и поглядывала, не пришли ли Крюков с Джеком, но их все не было.Час, два, три — пусто."Не дури, — уговаривала она себя. — Если бы что-тослучилось, уже бы сообщили. Да и ведь не могли взять в посольствоработать такого идиота, который не знает, что у нас ими пугаютдетей!"Тут же Тэна в красках представила себе как раз такого идиота. Вдругон чей-то протеже, вдруг он высокомерен и считает свою расу пупомвселенной? Или, допустим, он — из той дипломатической школы,которая стремится всего добиваться нахрапом? Даже средишемин-мингрелей есть немало ее последователей, что уж говорить осорохах с их повышенной естественной агрессивностью...А что, запросто. Насколько Тэна помнила из личного дела, Крюковраньше служил в армии. А ведь армия у сорохов не такая, как вбольшинстве цивилизованных миров, армия у них реально воюет — восновном потому, что сорохи даже внутри своей расы не могут житьмирно. О господи. Тут тебе и ПТСР, и всевозможные ассоциативныерасстройства, и подавленный невроз, да и просто привычка решать любуюпроблему силой... И такой букет бегает по городу без присмотра.Мучаясь и переживая эту проблему, Тэна не заметила, как в косякпостучали. Обернувшись, она увидела знакомый сороший оскал — то, что у нихназывается улыбкой.Крюков, собственной персоной. И его нэли при нем. Оба мокрые, онивнесли в аккуратный секретарский кабинет едкий запах сорошьего пота икуда более приятный — звериной шерсти.Дремавшие на насестах нэли Мерга и Талласа тут же встрепенулись инемигающе, осуждающе уставились на вторженцев.— Ну вот, — сказал Крюков, подмигнув Тэне. — А выбоялись. Все прекрасно. Никто не умер. Кстати, а с вами, дамы, я ещене знаком?— Они не дамы, — улыбнулась Тэна. — Это Мерг Кои иТаллас Тэкар, младшие ассистенты по документации.— Извините, — вновь оскалился Крюков, — не сочтитеза обиду, но я думал, что вот эти повязки, тлак — это детальженского наряда?— Пару лет назад была в моде среде женщин, теперь носят все,кому нравится, — пояснила Тэна. — И никакой обиды, мыведь для того и работаем здесь, чтобы помогать персоналу посольства вразных культурных вопросах. И все-таки где вы...— Ну, пока тогда, — перебил ее Крюков, пес дружелюбногавкнул, и они оба вывалились из комнаты.— Ни фига себе... — протянул Мерг. — Он раза вдва выше, чем господин посол! Это самый огромный сорох, которого ятолько видел!— Не в два раза, а на тридцать их сантиметров, -педантично сказал Таллас, и слегка шлепнул Мерга по головепластиковой папкой с заявлениями. — Учи матчасть."Где все-таки он гулял? — встревоженно подумала Тэна. -И точно ли он умудрился не наделать шуму?"Она мучилась дурными предчувствиями до обеда, пока вновь нестолкнулась с Крюковым — на сей раз в кухне для персонала.Они, шемин-мингрели, работающие на территории посольства, оборудовалисобственную кухню. Крюков заглянул туда как-то внезапно, слегкаперепугав техников, которые с ним еще не сталкивались. Все-таки ондействительно даже для сороха отличался высоким ростом и какой-тоособенной хищностью.— Осматриваю посольство, — сказал он, вновь широкоскалясь. — Надо же знать, где придется работать.— Так давайте я провожу? — предложила Тэна. — Я всеравно уже поела.На самом деле приготовленный Кирой с утра салат ей совершенно не лезв горло. Хорошо, что Кира этого не видела: она ушла прогуляться. НэлиДжека при Крюкове тоже не было.Экскурсия по посольству не заняла много времени: оно занималосравнительно небольшое трехэтажное здание, причем нижний этаж былпогружен под землю. На первом этаже располагались хозяйственныепомещения, на втором — рабочие, а третий этаж занимало жильесотрудников-сорохов.— Я бы предпочел под землей, — задумчиво сказал Крюков.— Кто же предпочтет жить под землей, когда в саду летомзацветут таурилы? — слегка удивилась Тэна. — Это онизимой под снегом выглядят мрачными и корявыми, не беспокойтесь.Остальные три четверти года приятнее вида из окна не найдешь.— Да меня не вид из окна вообще-то беспокоит... -Крюков посмотрел на нее краем глаза, но ничего больше не прибавил. — Скажите, а где вы все-таки бегали с утра? — неудержалась Тэна от вопроса. Крюков остановился посреди коридора.— Значит, мне с утра не показалось, — сказал он. -Вы правда думали, что я возьмусь пугать стариков и детишек? За коговы нас держите?Тэна едва не отшатнулась. Обычно эмоциональный шум сорохов затемняетпрямую передачу, но в этот раз гнев и тоска сделались так сильны, чтоона без труда их разобрала. — Нет, я просто... — начала она.— За посольством есть пустырь, — перебил ее Крюков. -Там разминаются охранники посла, все три человека. Я с ними уже вчераскорешился, они мне рассказали. Туда мы с Джеком и бегали. Довольны?Тэна кивнула.— А теперь, — Крюков развернулся к ней на каблуках своихщегольских сапог, — я больше не буду мириться с ограничениямимоей свободы. Есть во вселенной расы и побольше нас, и пострашнее, нопро них вы не складываете страшных сказок и не шарахаетесь от них наулице. Я хочу иметь столько же прав, сколько любой другойинопланетянин.— Что вы имеете в виду? — кажется, сорох имел какую-торудиментарную тренировку в направлении эмоций против собеседника: подего напором Тэна почти растеряла все слова. Но быстро собралась:ее-то учили с детства, и учили очень хорошо. Правда, за всем этим она чуть не упустила следующую фразу сороха,который, вопреки правилам хорошего тона, и не подумал дать ей времяоправиться после ментального удара.— Я имею в виду, — сказал Крюков, — что завтра...нет, послезавтра... я собираюсь отправиться на пробежку попарку, по тротуару или где у вас тут бегают... как все! А как выэто организуете — ваши проблемы. Вы же приставлены разруливатькультурные вопросы.

* * *

Утро следующего дня застало Тима на пустыре за посольством. Кмоменту, когда темно-синее небо начало светлеть, он уже навернул двакруга, как следует размялся и подтянулся шестьдесят раз в три подходана примитивном турнике, который сварганили тут посольские охранники.Зарядка на свежем воздухе после двух месяцев на корабле радовала всетело, хотя после вчерашнего мышцы еще болели — переусердствовалслегка на радостях и не учел, что в зимней одежде многие упражнениядаются тяжелее. Хотел еще освежить в памяти два-три учебных боевых комплексапосложнее, но бросил на первых же ката: понял, что душа не лежала.Джек, который радостно носился вокруг, почуял его настроение, притих,ткнулся в бедро.Тим потрепал его по холке.— Все в порядке, парень, — сказал он ему. И ответил нанемой вопрос в карих собачьих глазах: — Нет, мне тут нравится.Просто привыкнуть надо.И Тиму, и Джеку сразу понравилась площадка за посольством.Назвать это место обыкновенным пустырем не поворачивался язык: здесьв небольшой низинке лежал замерзший до белизны маленький пруд.Несовершенство формы не давало заподозрить искусственный водоем, нопо верхнему краю крутого берега заботливые шемин-мингрели обнеслипруд заборчиком. Еще они поставили тут фонарь. И то и другое -видимо, для того, чтобы какие-нибудь припозднившиеся прохожие неоступились и не сломали себе что-нибудь.Честно говоря, глядя на шемин-мингрелей трудно было представить, чтоони могут что-нибудь себе сломать.Шемины, честно говоря, больше всего походили на антропоморфныхмультяшных свинок, нарисованных в традиции японской анимации:маленькие, розовые, все в перетяжечках, с огромными глазами (ихпредки вели ночной образ жизни). Мингрели выглядели почти так же,только были чуть повыше, чуть массивнее и сплошь заросли мягкойволнистой шерстью, точь-в-точь как у золотистых ретриверов. У нихдаже у женщин имелись на лицах маленькие бородки.На редкость симпатичные расы, прямо воплощение милоты. Тиму все времяхотелось как-нибудь взглянуть на них сзади, убедиться, что онитрехмерные. К счастью, его рост позволял смотреть большинству черезголову.А эта секретарша, Тэна, которую Тим сразу про себя окрестил Таней,показалась ему особенно симпатичной. Во-первых, у нее росли волосы(точнее, шерсть на голове и задней части шеи), что для шеминовредкость — насколько Тим понимал, это указывало на мингрельскиегены. Во-вторых, она казалась какой-то уютной, спокойной, словноведущая детской телепередачи, который сейчас усадит персонажей за чайс плюшками и объяснит им, что печеньем надо делиться, а дратьсянехорошо.И особенно обидно, когда такое милое существо — и то жедвуличие предрассудков.Впрочем, Тим все это знал заранее, конечно.Джек ткнул его носом в ногу, Тим снова положил руку ему на шею. — Вольно же им ругать людей за воинственность и угнетения, -проговорил он вслух, — когда сами немногим лучше. Разве чтоваши войны уже давно отшумели. — Это не совсем так, — сказал тонкий голос Тэны Гмакуриза его спиной.Ругнувшись про себя, Тим обернулся. Так вот чего тыкался Джек! Нуладно, видимо, пес, так же как и он, не счел шеминскую секретаршуугрозой, а потому и тревогу не поднял.— Мы действительно раньше воевали, — продолжила Тэна, -но никогда так жестоко, как вы. Можно сказать, мы долго жили всостоянии постоянной холодной войны. И мелких стычек.Она стояла в свете фонаря очень серьезная, даже печальная, с огромнымбелым пакетом под мышкой, закутанная в белое пальто с мохнатым белымворотником. Ее большая пестрая птица, размером где-то Тиму по колено,тоже стояла рядом и, повернув голову, смотрела на Тима не мигая.— Вы совершенно правильно вчера оскорбились. Мне стоилоотнестись к вам с большим доверием. Извините, что я испугалась...Просто в наших сказках чудовища, приишты, приходят во время зимы, избури...— И вы меня извините, — сказал Тим. — Мне не стоилосрываться. Если вы пожалуетесь послу, меня, кстати, накажут.— Я не буду жаловаться послу, — покачала головой Тэна. -Я связалась с районным муниципалитетом и проверила все постановления.Вы, конечно, имеете такое же право ходить или бегать по улицам влюбую погоду, как все гости нашей планеты. Но я хотела бы попроситьвас об одолжении. С культурной точки зрения.— Разумеется, — улыбнулся Тим: Тэне было очень легкоулыбаться. — Мне нравится этот пустырь, я с удовольствием долета позанимаюсь тут.— Нет-нет, занимайтесь где хотите! Просто, если вам не трудно,не могли бы вы носить это? Я заказала по вашей мерке, но если неподойдет, в ателье его утилизируют и вернут деньги посольству.С этими словами она вытащила из большого белого пакета... нечто.Ярко-розовое. Мохнатое.— Зимний спортивный костюм! — с торжеством проговорилаТэна. — Розовый — очень заметный цвет, вас никто непропустит даже в снегопад. К тому же розовый в нашей культуретрадиционно ассоциируется с мирными намерениями.— Ого, — сказал Тим. Потом добавил ошарашенно: — Аможет, голубой? Голубой тоже успокаивает.— Голубой? — вежливо усомнилась Тэна. — Боюсь,голубой носят на похоронах. Лишняя ассоциация... Но можносделать вышивку: голубой цветочный орнамент. Джек гавкнул.— О, — Тэна впервые улыбнулась Тиму. — Кажется, емунравится эта идея.

Глава 4

Первые три дня пребывания Тима в посольстве он познакомился с самимпослом, господином Вонгом, его женой Линдой и их собакой Грасси -флегматичной болонкой, похожей на старомодную муфточку не тольковнешностью, но и поведением. Линда уже успела по секрету рассказатьТиму, что за характер ее и выбрали: искали самого спокойного щенка,которого можно брать с собой на приемы и который не доставлял бы приэтом никаких хлопот.— Но все-таки живое существо, — доверительно поделиласьЛинда. — Нужно следить за диетой, за прививками, играть...Если бы не она, мне было бы совершенно нечего делать! Тут даже помагазинам не пройдешься, вся одежда слишком маленькая. Да и не люблюя ходить по магазинам... — она вздохнула. — Яувлекаюсь коллекционированием, но виниловые пластинки сюда выписыватьслишком дорого... Хотите, покажу вам свою коллекцию?Тим вежливо отказался: во-первых, он не любил музыку двадцатого века,во-вторых, испугался, что жена посла с ним заигрывает. К осложнениямтакого рода в самом начале службы... то есть работы... онотнюдь не стремился.Но, похоже, Линда и не думала заигрывать. Эта очень спокойная, всегданемного грустная женщина немолодых лет одевалась весьмаконсервативно, а короткие волосы зачесывала гладко. Тим почему-тосразу подумал, что господин Вонг, постоянно занятый чем-то человек снепроницаемым лицом, выбрал ее по тем же параметрам, что и болонку.Еще Тим познакомился с первым атташе Алексом Крейном и его помощникомБелое Перо ("Зови меня просто Перо, приятель"). Тутникаких неожиданностей: Крейн оказался вечно спешащим карьеристом иуделил Тиму ровно три минуты, несмотря на свой девственно чистыйстол; Перо — классическим раздолбаем, который сидел на рабочемместе в разноцветном переливающемся свитере и тут же сообщил Тиму,что в посольстве слишком много народу, а работы никакой нет -что-то делают тут только Мейснер, атташе по культуре, и Данилова,второй атташе ("ну ты понимаешь, старик, чем всегда занимаетсявторой атташе").— Да и то, — добавил Перо, — Рената сама себеработу находит, — он подмигнул. — Лови свою удачу!А вот встреча со вторым атташе Катериной Даниловой прошла не такпросто.Во-первых, сразу чувствовалось, что Данилова действительно"работает": она занимала небольшой кабинет с большимпредбанником, в котором стояло три сейфа (два из них оружейные) и двастола для ассистентов. Да, в отличие от остальных атташе, на нееработало целых два ассистента — Калмер Томкус и Айрин Броде.Калмер Томкус был худым и жилистым, Тиму где-то по плечо, но припервом же рукопожатии Тим понял, что еще неизвестно, кто из них когосделает в рукопашной. Рослая африканка Айрин показалась емутренированной хуже, но она первым делом познакомила его со своимпартнером — волкособом Найджелом — и вот его Тим не сталбы недооценивать.— Неужели сослуживец? — спросила она с улыбкой, даваяДжеку обнюхать себя. — Если ты К-9, то нет, — возразил Тим. — Десантура.— Ну, желаю тебе выйти оттуда целым, десантура, — Айринкивнула на дверь кабинета. — Сама не любит, когда на еетерриторию вторгаются.— Да я ни в жисть!— Ну да, ну да, — засмеялась Айрин.После такого напутствия Тим и предстал перед Даниловой -капитаном Даниловой, как он легко догадался по характерныминтонациям.Вообще Данилова принадлежала к той породе "оперативныхработников", у которых внешность говорит только об их ранге,все равно даже, мужчины они или женщины. Даниловой исполнилось отсорока до шестидесяти, волосы она носила гладко зализанными, аштатский серый костюм на ней неуловимым образом напоминал военнуюформу. — Садитесь, Крюков, — работница службы безопасностиконфедерации кивком подбородка указала на неудобный стул напротивсвоего стола. — И рассказывайте. На кого работаем?У Тима появилось неприятное ощущение, что его допрашивают. А ещеподняла голову давняя, втравленная в кости неприязнь "армейца"к "службисту".— На дипломатический корпус конфедерации, — проговорилон, специально откидываясь на спинку упомянутого неудобного стула искладывая руки на животе. — Как написано в моем личном деле.— Ну да, ну да, — Данилова постучала пальцем посенсорному экрану ("Ого, — подумал Тим, — а Айриней подражает!"). Склонила голову набок и добавила: — Еслипопытаетесь отправлять донесения в обход официальных каналов -перехвачу.— И в мыслях не было, — честно ответил Тим и попыталсясостроить голубые глаза. Не вышло: глаза у него так и осталиськарими.Данилова вздохнула.— В мою работу тоже не лезьте. В случае форс-мажорных ситуацийвы поступаете под мое командование. Непосредственное. Пока выподчиняетесь Мейснер. И за пределы... культурных мероприятийтоже не лезть. Ясно?— Кристально.— Что у вас за дела со старшей ассистенткой Гмакури?— В каком смысле дела?— Она вам заказывает одежду?— Она оказывает мне помощь в культурных вопросах. Которые, каквы заметили недавно, являются моей прямой обязанностью как помощникатретьего атташе по делам культуры.— Ну что ж, — Данилова хмыкнула, на удивление живо, ставвдруг похожей на нормального человека. — Если вам с местнымиповезет больше, чем мне, Крюков, имейте в виду, что ваш отчет...— Вы перехватите, помню, — перебил ее Тим, что было ужена грани фола, но он вовремя вспомнил о своем статусе гражданскоголица. — В чем не будет совершенно никакой необходимости, потомучто все мои доклады лягут на стол Мейснер.Данилова приподняла брови, усмехнулась.— Ну, как вам угодно. Я слышала, вы привезли с собой самовар?— Это запрещено?— Тут мало что запрещено, Крюков. К сожалению. Через парумесяцев, если сработаемся, можете пригласить меня на чай из самовара.А пока не смею задерживать.Когда Тим выскочил за дверь, его встретил Джек, который за пару минутуже успел соскучиться. — Ну, как прошло? — театральным шепотом спросила Айрин.— По-моему, она думает, что я работаю на военную разведку, -шутливо развел руками Тим. — Откуда она только взяла такуюмысль?Айрин рассмеялась, а Калмер, дернув плечом, спросил с улыбкой:— Да, действительно, откуда?С момента знакомства он заговорил впервые.Почему-то они тоже не сомневались, что Тим работает на военнуюразведку."А в самом деле, на кого я работаю?" — думал Тим,возвращаясь в свою комнату.Он так этого и не понял. Его не призывали обратно на службу; всебумаги, которые он подписывал, он подписывал у гражданских, нигде инамека не видя на военный след. Но большинство сотрудников посольстваимели какую-то военную подготовку. С Даниловой и ее сотрудниками вообще все ясно. Алекс Крейн -бывший пехотинец. Посол Вонг в молодости был пилотом. Даже гламурнаястерва Мейснер, как выяснил Тим из личного дела, когда-то работалааналитиком на военное казначейство и сдавала нормативы по стрельбе икомпьютерному перехвату. А три официальных охранника — брат ссестрой Лейла и Саид и коротышка Чу, с которыми Тим познакомился впервый же вечер, — вообще состояли на действительной.Такое ощущение, что Земля сильно не доверяла шемин-мингрелям. Нопочему?Первые контакты с галактическим содружеством были установлены еще дорождения Тима, а деревня, в которой жила его семья, да и вся ихколония, мировые новости не жаловала. Но впоследствии он читал икниги, и газеты тех лет. Он помнил этот какой-то удивленный,ошеломленный их тон: человечество, отчаянно борясь с разобщенностью,с расовой сегрегацией, с гендерным вопросом, с бедностью и голодом,встретило на просторах вселенной братьев по разуму — и те непоспешили завоевать нас или втянуть в свои политические интриги, а,скорее, уставились с брезгливым изумлением...Тиму нравилась "цивилизованная галактика", нравились ишемин-мингрели — иначе он никогда бы не пошел в дипкорпус. Ноон не строил иллюзий на их счет, не делал из них святых, какнекоторые политические журналисты и ксенопсихологи на Земле. Простоих эволюция пошла другим путем: там, где гормональная реакцияпоощряет людей отстаивать свое с помощью драк и подавлениянесогласных, их гормоны поощряют их отстаивать свое путем союзов икомпромиссов. Одно и удивительно, что этот образ жизни чертовскиблизок гуманистическим идеалам землян.Но это еще не значит, что государства Содружества не способны наагрессию, вероломство и внезапный военный удар.И все же такого внезапного удара Тим не ждал, и земное правительствотоже не могло ждать (хотя какие-то стратегические планы на этот счетнаверняка имело). Ведь у Земли и ее колоний, в том числе и фактическинезависимых, не было ничего интересного для остальной галактики -ни технологий, ни значительных природных ресурсов, ни обширныхземельных угодий (подходящих для жизни планет в Галактике вообще кудабольше, чем разумных рас, способных на них претендовать), ни дажепотенциально прибыльных рынков сбыта. По всему выходило, чтопосольству на Триоке нечего опасаться внезапного удара.И земные чиновники "отдавали предпочтение" людям своенной подготовкой.Обычный идиотизм общественной бюрократии? Перестраховка? Или...что знало руководство, что ускользало от Тима? Почему, действительно,это маленькое посольство явно переукомплектовали?И что имела в виду Данилова? Почему Тиму с местными должно повезтибольше, чем ей?Джек негромко заворчал и ткнулся носом в бедро Тима.— Точно, — сказал он. — Время для прогулки.Пойдем-ка в сад.

Глава 5

В первые дни пребывания на Триоке у Тима и Джека было более чемдостаточно времени нагуляться и набегаться в снегу.В отличие от земных городов снег расчищали только на дорогах, ноникуда не вывозили, скидывали в огромные сугробы. И эти дорогилежали, утонув в снегу черными змеями. В саду посольства тоже были расчищены только дорожки, а деревья икусты стояли в снеговых шапках, как причудливые скульптуры -Тим видел такие в документалке о земных приарктических зонах. Джексперва весело носился в этом снегу, утопая по самый нос, потомизрядно поскучнел. Поскучнел и Тим: конечно, у посольства былиобширные базы данных, куда было загружено неимоверное количество книги фильмов, но целыми днями лежать на койке и пялиться в экран средкими перерывами на физзарядку — это кому угодно наскучит.Человеку нужно настоящее дело, вот что.Правда, его несколько развлекал флирт с Айрин. Как-то так сложилось, что они выгуливали своих партнеров практическиодновременно. Джек и Найджел подружились, хотя сохраняли покавежливую дистанцию. Тим с Айрин тоже. Им обоим было понятно, к чемувсе идет: "вы привлекательны, я чертовски привлекателен",как говорилось в старом фильме.И поэтому ни ему, ни ей не хотелось обрывать игру слишком быстро.Они перемигивались, садились рядом в посольском кафетерии, время отвремени она наклонялась к нему так, что ее темные кудри скользили поего плечу, или он тянулся мимо нее взять что-то со стола, ненарокомзадевая ее руку или даже полукружие высокой груди под унылым серымкостюмом. Айрин одевалась так же, как Данилова, говорила с тем жеакцентом... слава богу, вела себя не так сухо, улыбалась прикаждом случае. А вот с начальницей Ренатой приятных отношений у Тима не сложилось.Она его сразу невзлюбила, причем настолько сильно, что Тим терялся вдогадках, в чем тут дело. То ли у нее какие-то планы были на егодолжность, то ли... да нет, не может быть, какая ревность. Она спервого дня только и делала, что шпыняла его, еще до того, как онпознакомился с Айрин.Рената немилосердно подкалывала и вышучивала Тима в ответ на любойвопрос, а в промежутках между вопросами держалась холодно иотчужденно. Когда же Тим попросил ее дать ему какую-нибудь работу,чтобы он не лез на стенку, заметила равнодушно:— Можете превратить хоть все стенки в ваши гимнастическиеснаряды, Крюков. Работы до весны нет и не предвидится.Кроме Айрин и Джека с Найджелом более-менее его дни разнообразилаТэна, которую через несколько дней все посольство с легкой руки Тима(и с ее разрешения) начало звать Таней.Сложно сказать, как это получилось. Первый раз он гулял с Джеком всаду, она вышла подышать воздухом, они перебросились парой слов.Потом еще раз. Теперь всякий раз Джек по утрам заходил в рабочийкабинет секретарей — Таня появлялась раньше своих подчиненных -и общался с ней с четверть часа, а потом бежал на разминку.Ну и по вечерам, когда ей пора было идти домой, он тоже заходил.Таня, оказывается, была не только секретарем, она еще и изучалаксенопсихологию.— Неформальный контакт с землянами для меня неоценим, -заметила она самым серьезным тоном в один из первых их разговоров,чем-то напомнив Тиму мистера Спока из классической саги.Только у мистера Спока, конечно, не было таких потешных ушек, похожихна лоскутки, и кожа у него так не просвечивала розовым.— Баш на баш, — заметил ей Тим, — мне тоже нужнобольше узнать о вашей расе, помимо того, что пишут в справочниках...Вот, например, почему вы зовете людей сорохами? Я нигде не нашелперевода. Брань, что ли, какая-то?— Нет, что вы! — Таня моментально покраснела удушливо,как вся ее раса; тоже мультяшное качество. — Это мы такпроизносим фамилию капитана корабля землян, который впервые вступил вконтакт с Галактическим Содружеством.— Сезар? — удивился Тим. — Ну ни фига себелингвистические трансформации!— У нас очень разное произношение, — согласилась Таня. Да уж, это Тим знал: то же имя "Тэна" выглядело на письмеочень простым, но на деле букву "т" требовалосьпроизносить с особым придыханием, а "э" напоминало какминимум три разных звука, слепленных в один. Чуть ли не ревмартовской кошки. "Таня" нравилось ему куда больше.Да и со временем Тэна стала больше напоминать ему человека.Ассоциация с мультяшными свинками, вызванная, очевидно, висячимиушами, пропала; теперь сравнительно коротконогие невысокие шеминынапоминали ему статуэтки китайских мудрецов, а мингрели -древних божков. Тим решил, что все дело в пропорциях. Двуногие и двурукие,четырехпалые гуманоиды, обе расы отличались пропорциями человеческогоребенка лет десяти или двенадцати. При том они были гораздо шире вкости, какими-то гладкими, без выраженного рельефа мышц. Мешало иотсутствие вторичных половых признаков. Мужчины шеминов и мингрелейотличались от женщин только ростом и шириной плеч, что не всегдаудавалось засечь; голоса, хоть и низкие, даже у мужчин были слишкоммягкими и музыкальными.В раздетом виде у женщин была бы видна еще и сумка для вынашиваниядетенышей (мужчины свои гениталии втягивали в полость тела), но еепринято было прятать под одеждой. Все это вместе создаваловпечатление какой-то особенной невинности этой расы. Тим ни разу незадал Тане ни единого вопроса об их половом поведении и даже обинституте вспомогательных родителей, хотя у него язык так и чесался:два самых авторитетных справочника давали противоположные сведения наэтот счет. Но ему было неудобно.— Чудной, — хихикнула Айрин, когда он ей это рассказал.Прошло три недели с момента прилета Тима; их игра поднадоела имобоим, и они уже лежали в постели, Айрин — разгоряченная ираспаренная после недавнего сеанса, Тим — откровенно взмокший.— А их наши половые обычаи очень даже интересуют. Они считают,что в этом тоже проявляется наша агрессия.— Ну, меня она не спрашивала, — пожал Тим плечами. -А что, тебе нравится поагрессивнее?— Очень, — хищно улыбнулась Айрин и резко метнулась кнему, только волосы хлестнули.Еще через неделю Тим от скуки уже почти созрел подговорить Айринвзломать оружейный сейф в комнате охраны (в предбаннике Даниловой -слишком опасно), зарядить ружья холостыми и отправиться ночью вближайший лес, устроить тренировочный марш-бросок с фейерверком. Нотут его неожиданно вызвала к себе Мейснер.— Чудесная затея наших гостеприимных хозяев, — сказалаона без особых эмоций. — Месяц спустя, в первый день весны, онипридумали провести выставку культурных контактов в крупнейшемуниверситете столицы. Вообще-то они ее каждый год проводят, но до сихпор нас не приглашали.— О, — сказал Тим. — Значит, теперь пригласили? Ичто от нас требуется?— Не имею ни малейшего понятия, — зловеще произнеслаРената. — Ну, ты вроде подружился с нашей маленькой шпионкой?Вот и разузнай у нее. Пусть помогает, в конце концов, это ее прямаяобязанность. Завтра вечером... нет, завтра выходной, никто неработает. К первому дню тогда. Подготовь мне доклад, что конкретно отнас требуется и как это организовать. Плюс твои личные идеи.— Есть, мэм, — хмыкнул Тим. — Разрешишь удалиться?— Отставить военщину, — Рената вдруг как-топо-человечески вздохнула. — А впрочем, не отставляй. Видит бог,жить без мозга тебе в последующие недели пригодится.

* * *

Ей опять снился тот сон: полная комната сорохов, сидят и молчасмотрят на нее, разглядывают. А Тэна лежит на столе для вивисекции,пришпиленная мягкими наручниками, и не может пошевелиться...И один только сорох склоняется над ней — этот кареглазый,особенно страшный, который движется так быстро и ловко, что откаждого движения его на периферии зрения Тэна вздргивает; тот, с кемона то ли дружит, то ли играет в кошки-мышки последние нескольконедель, и кто из них кого исследует — вот вопрос..."Ох господи!"Тэна проснулась резко, одним толчком, как будто сон вышвырнул ее изсебя, и уставилась в потолок.Сердце колотилось. Она глубоко вздохнула и выдохнула, пытаясь убедитьсебя, что сорох, с которым она общается, добродушен — ну,насколько среди сорохов возможны добродушные. Даже удивительно.Впрочем, когда-то она писала работу на эту тему: психика нуждается впротивовесах. Солдаты и сотрудники вооруженных сил цивилизованных растоже в быту отличаются иногда подчеркнуто мягким поведением вотношении тех, кого полагают неопасными.А уж Тэна ему не опасна. Нет-нет-нет.Да и сама она его не боялась — при свете дня. При свете дня вней даже нарастал какой-то азарт, когда она думала о Тиме Крюкове.Какой объект! Если бы еще как-то найти время и общаться с ним почаще...Но это сложно: у Тэны и так не было времени даже на отдых.Обычно по утрам первого выходного дня Тэна с полчаса валялась впостели, предаваясь мыслям о грядущем дне. Но после кошмара охоты небыло. Погода выдалась мрачная, это она чувствовала уже по тому, какпах воздух, просочившийся в узкую форточку. Еще — это Кира тутходит, хлопает крыльями, или ветер свистит, сдувая снег с окрестныхкрыш?В прежние времена в первый выходной она всегда вставала пораньше,выжимала себе горячий сок, ела приготовленный Тэной завтрак и мчаласьв город на поиски приключений — что-то всегда находилось.Сейчас ей хотелось только забраться поглубже под одеяла и покрепчезаснуть.Она все-таки вымоталась.Три десятидневки работы на сорохов — и она уже...Нет, сам по себе двадцатичасовой3рабочий день еще можно было бы стерпеть, хотя это дикость. Тэна наместе муниципалитета, пожалуй, заставила бы сорохов уважать нормытрудового законодательства, а не придумывать собственные.По-настоящему утомляло то, что работа на сорохов не была Тэнинымединственным и даже главным занятием. Из чего закономерно следовало,что отдохнуть в промежутках ей тоже не удавалось.А хуже всего было то, что у Тэны решительно не хватало материала. Ведь на работе приходилось работать, а не изучать сорохов -хотя именно к изучению сорохов она и стремилась в первую очередь. Нообязанностей было просто слишком много. Еще и этот фестиваль, которыйони придумали... Посольство на самой окраине, ведь придетсямотаться из него в центр и обратно по десять раз на дню...Ну ладно, терпи, сама вызвалась, никто силой не тащил.Вздохнув, Тэна откинула покрывало и села. Кира тут же кинулась к ней,курлыкая, устроила голову на груди, чтобы Тэна погладила ее междуперьями. Простые мысли нэли купались в золотистой дымкенеосознанности: радость, что Тэна проснулась, смутные опасения, чтоветер может проломить стены их дома ("Этого не случится,глупая!" — вслух проговорила Тэна), недовольство тем, чтоТэна вечером вновь разбросала свою одежду, а ей, Кире, собирать, и вто же время радость, что она смогла вот так Тэне помочь...— Птичка моя, — пробормотала Тэна с нежностью. -Когда уж вы обретете полноценный разум наконец-то... Ведь все же дляэтого есть, а? Ну ладно, ладно, это я не в укор, пойдем завтракать.Кира всегда готовила ей салат по утрам: как многие нэли, онарадовалась возможности доставить своей подруге удовольствие. Но клюв,вполне пригодный раздирать на части растительные волокна, малоподходил для того, чтобы орудовать соковыжималкой, а покупать дорогиепричудливые комбайны с кучей кнопок ни Тэна, ни Мина не желали."И не в цене даже дело, лапочка, — добавляла тетя Мина,многозначительно глядя на Тэну, — а в том, что в мое время людипривыкли заботиться об окружающей среде и не покупали механизмов, безкоторых могут обойтись".Тэне же было просто недосуг заниматься хозяйственным обустройством.Итак, с помощью простейшей "мельницы" она выдавила соккармаринов в железный кувшинчик и поставила его на плиту погреться,затем достала Кирины зерна, отделила половину приготовленного салата,смешала с зернами и предложила птице. Это еще один старый обычай,теплый и домашний: человек кормит нэли, нэли кормит человека. Жалко,что у них с Кирой редко оставалось на него время.Они уже заканчивали завтрак, когда появилась тетя Мина в халате иначала жарить мингрельи оладьи, огромные, как мечта. Тетя Мина моглаих съесть на завтрак штук десять. Она предложила их Тэне, как всегда,и Тэна, как всегда, из вежливости взяла половину одного, в ответпредложив тете Мине свой салат и сок, который к тому времени ужезакипел до бульканья и сделался освежающе-зеленым, распространяя повсей кухне запах пропитанных солнцем летних трав. Тетя Мина налиласебе сока, но про салат, как всегда, добродушно заметила, чтопереходить на птичью диету не намеревается.Обычное, приятное, знакомое утро. Только Тэна упрямо ощущаланеудовольствие. Что-то было не так. Ни обжигающий сок, нисладковато-соленые оладьи, которые ей доставались только по выходным,не радовали. Неужели из-за кошмара? Да, из-за кошмара. Тэна чувствовала, что не она изучает сорохов, аони изучают ее. Она слишком задергана, чтобы уделять им время, и этоможет сказаться на Проекте. А нельзя позволить чему-либо сказаться наПроекте.— Тэна, деточка, я хотела с тобой серьезно поговорить, -вдруг вырвала ее из рассуждений тетя Мина.— Да? — Тэна подняла глаза от кружки.— Ты знаешь, как мне нравится с тобой жить, — вздохнулатетя Мина, — право слово, за эти три года ни разу не пожалела.Но что-то тебя последнее время совсем не видно дома. Приходишь тыпоздно по вечерам, по выходным все куда-то ездишь или сидишь надсвоими графиками и таблицами... Ладно бы ты шумела, но ты ведьделаешь все это совершенно тихо!— Ох, прости, — Тине сделалось неловко. — Я как-тоне подумала...— Я ведь потому и подыскивала себе квартиру вместе с молодымкем-то, — продолжила тетя Мина. — Думала, будешь друзейводить или там женихов, развлечения устраивать, музыку включать, неспать до утра... что там вам положено делать.. Или, еще лучше,мужа заведешь, детишек. Шум, гам, суета! А так — почти что как...одна в квартире.— Ну ладно уж, одна! — это Тэну слегка задело за живое. -Тетя Мина, я же не совсем бессовестная, оставлять тебя надолго домаодну.— Да я не в обиду! — торопливо поправилась та. — Ятолько к тому, что как-то... — Съехать хочешь? — спросила Тэна обреченно.Она тут же представила, как они с Кирой вдвоем шляются по огромнымпустым комнатам... И мама, и вспомогательная мама скажут"докатилась со своей работой, что от тебя уже соседи бегут!"— и будут совершенно правы. Нельзя так с людьми. Даже с сорохами так нельзя... хотясорохи-то как раз ничего не имеют против: и одиночество у них небранное слово, и комнаты смежные в посольстве только у посла и егожены, хотя еще на этапе строительства шемин-мингрельские архитекторыпредлагали им объединить хоть все комнаты переходами и сделать одинобщий большой кабинет для работы.— Нет, что ты! — воскликнула тетя Мина и теперь, кажется,сама обиделась. — Разве я тебя брошу? Просто места у насдостаточно, почему бы нам еще кого-нибудь не подселить? А? Как тыдумаешь?— Ну... можно, — пробормотала Тэна, без всякогоэнтузиазма представив, что в оставшееся свободным время придется ещеи искать нового жильца.А потом ее вдруг осенило.Безумная, идиотская мысль, да к тому же опасная, но... — Тетя Мина, а как у тебя с нервами? Крепкие ведь, да?

* * *

— Ты предлагаешь свою квартиру под штаб организации фестиваля?— Крюков тоже посмотрел на Тэну, как на сумасшедшую, но таоставалась тверда.— А почему бы и нет? Придется наносить кучу личных визитов,смотреть помещения, через Сеть все не организуешь. Ты жаловался, чтопосольство слишком далеко от центра города, чтобы ты мог егорассмотреть, вот и посмотришь. Заодно тетю Мину развлечешь.— Спешите видеть, первое выступление после галактическихгастролей, укротитель Джек с его дрессированным сорохом, -пробормотал Крюков, но Тэна видела: он сгорает от любопытства ивозразил сперва только для проформы. — Будет весело.— Боюсь, что так, — вздохнула Тэна.

Глава 6

Тим не знал, чего ожидать от жилищ шемин-мингрелей. Он, конечно,видел фотографии, и поразился похожести их домов на земные (споправкой на рост обитателей). Но фотографии — это иное. Есликто-нибудь посмотрит, например, развороты модного интерьерногожурнала, это ничем не подготовит его к визиту в обычную квартиру. Даи быт людей бесконечно разнообразен: возьмите маленькую хижину всибирском поселке, где из всего транспорта — самолеты; илифешенебельные апартаменты на верхнем этаже небоскреба в НебесномБлагодарении — самом быстро развивающемся городе ЗемнойКонфедерации; да в конце концов возьмите обычный стандартный домик впригороде! Одно дело, когда там живет бездетная пара, активно занятаякарьерой, и совсем другое — традиционная семья с тремя детьми...Наивно ожидать от шемин-мингрелей иного.Внешне их города походили на человеческие, только очень старые. Развечто дома стояли друг от друга подальше, давая места широким поясамзеленых парков и садов, больше похожим на полудикие леса безподлеска. От этого тот же Ликран, город, на окраине которого стоялопосольство, растянулся куда дальше, чем требовало его сравнительнонебольшое поселение.Ликран был административной, но не деловой столицей планеты -как Вашингтон в Америке или Канберра в Австралии — а потомунебольшой пучок небоскребов в самом центре здесь окружали довольноприземистые, трех-четырехэтажные дома, по большей части кирпичные, споднимающимися над крышей противопожарными перегородками.Таня жила в одном из таких домов. Тим обалдел и от подъезда с пузатенькими решетками перил, и отдверей, обитых чем-то, кажется, вроде дерматина — подъезд будтовылупился из старых земных фильмов. Разве что квартир было мало,всего три на подъезд. Перед своей дверью Таня обернулась к Тиму и тихонько спросила:— Тим, не возражаешь, если я задам тебе довольно личный вопрос?— Э, вперед, — кивнул Тим.Он давно решил, что Таня заслужила свое право на личные вопросы.— Ты сексуально привлекателен по меркам своей расы?В ответ на его изумленное молчание, Таня развила тему:— Я так предполагаю, что да, потому что ты в хорошей физическойформе, молод и у тебя симметричные черты лица. Но я могу ошибаться,это деликатный момент. Не отвечай, если этот вопрос тебя оскорбляет.— Да, привлекателен, — ответил Тим, забавляясь. -Очень даже.— Отлично, — улыбнулась ему Таня, после чего распахнуладверь — она оказалась не заперта. И закричала на всю квартиру:— Тетя Мина, я начала водить домой привлекательных мужчин! Всекак вы и хотели!Говорила Таня на общеторговом, чтобы Тиму было понятно.От этого Тим немного офигел, а еще больше офигел, когда навстречупоявилась упомянутая тетя Мина — толстенькая даже помингрельским меркам пожилая женщина в длинном фиолетовом платье допят и накинутой на плечи шали, такой ярко-красной, что взгляд как-топадал на эту шаль сам собой. — Боже мой, — только и сказала она и сделала жест,отводящий дурное — аналог крестного знамения у землян. Тим невольно попятился, но мингрелька уже утробно, низкорасхохоталась.— Да уж, милочка, ты ничего не делаешь наполовину! Сорох! Ну,проходите, молодой человек? Тим, надо полагать? А это твой нэли? Какзовут? Ох какой красавец! Он у вас хищник, не так ли? У меняприпасено немного протеиновых пластинок, хищники всегда голодные, аароматизатор пусть выберет на свой вкус...У Тима остро кружилась голова под ощущением дежавю: впечатление былотакое, как будто его одноклассница привела домой после школы делатьвместе уроки. Тетя Мина даже принесла им чай (то есть травяной сок,не вредный для метаболизма землян, но совершенно безвкусный; его тутпили горячим) и что-то вроде печенья. Джеку тоже достались упомянутыепротеиновые пластинки: он стрескал их безо всякого ароматизатора,вмиг. Тим не стал возражать, хотя по режиму не полагалось -иногда можно, и так обстановка для пса незнакомая. Джек обнюхал две комнаты Тани — рабочий кабинет и спальню. Этоне заняло у него много времени: комнаты отличались скудностьюобстановки и чистотой. Между спальней и кабинетом даже не было двери,только раздвижная ширма, сейчас собранная, и были видны — обоже! — тазик и кувшин на столике перед кроватью. ...То есть водопровод не предусмотрен... интересно, аканализации тоже нет?..Закончив инспекцию, Джек, довольный, уснул под насестом птицы, Киры,которая косилась на него недовольным глазом. Тим и Таня как раз в этовремя устраивались работать за Таниным стационарным компьютернымтерминалом — очень крутой и навороченной системой, чуть ли некруче, чем те, что стояли в посольстве. Была даже панель дляобъемного проектирования.— Печенья не ешь вот эти, с красными пятнышками: нарушат работутвоего кишечника, — заметила Таня вскользь, ставя блюда прямона саму панель. — Остальные бери, но учти, что синие я особеннолюблю и буду с тобой за них драться. Тим, естественно, сразу же попробовал синюю. Ничего особенного. Исолоно, и сладко, а в целом тесто очень уж пресное, как традиционныеанглийские булочки. Зато зеленые оказались вполне себе ничего, и онис Таней поделили блюдо по-братски. Но поеданием печенья дело не ограничилось: они вызвали на экран схемупомещения и принялись за работу.— Сегодня второй выходной, — напутствовала его Таня, -все административные учреждения города работают в стандартные рабочиедни, кроме тех, которые занимаются здравоохранением. Cанитарнуюсправку мы будем получать в последнюю очередь. Но план придуматьможно прямо сейчас.Тим ожидал, что опыт в планировке военных операций (а ему частенькоприходилось незаметно исправлять измышления начальства, когда онкомандовал отделением) пригодится ему при организации фестиваля. Но стаким маленьким плацдармом Тиму работать еще не приходилось.Выделенный им участок в большом павильоне представлял собой пятачоктри на четыре метра.— И это для всей Конфедерации? — не поверил Тим. -У нас пять плотно заселенных планет! И еще с десятокнесамостоятельных колоний.— Это же не выставка достижений народного хозяйства, -улыбнулась Таня. — На нее допускаются только члены Содружества.А тут у нас культурный павильон, для всех миров скопом — и тех,кто в Содружество входит, и тех, кто только ждет вступления, и дажетех, которых разведали, но с которыми не установили контакт.— Мне, кстати, всегда интересно было, кого вы считаетедостойными контакта, — Тим приподнял брови. — Аршалоки,кажется, до сих пор не знают колеса, и все же с ними в контактвступили и готовят к принятию в Содружество...— А это разве не открытая информация? — чуть удивиласьТаня. — Я читал официальные резолюции Комиссии по контактам и немногозапутался, — честно признался Тим.— А, понятно. Ох уж эти мне политкорректные формулировки...— Таня покачала головой. — Ну, они смотрят на рядпараметров, но главные два такие: устанавливают контакт с темицивилизациями на более низких ступенях развития, кто, во-первых,имеет что-то полезное или интересное для нас, и кто, во-вторых, приэтом может нормально психологически перенести контакт. Комплекснеполноценности у целого народа — страшная штука. Был случайлет триста назад: рамиане обвинили шегай-роа в том, что если бы те неподарили им космические технологии, у них бы ни за что не закрепиласькастовая система. С тех пор мы стали гипер-осторожны.— И что интересного есть у аршалоков?— Поэзия, — совершенно серьезно ответила Таня. — Ихстихи — самое красивое, что мне приходилось слышать, даже впереводе. А если уж положить на музыку... — она покачалаголовой. — Поэзия? Серьезно? — Тим почувствовал навязчивое желаниесебя ущипнуть. То ли Таня искусно вешала ему лапшу на уши, то ли...Но, впрочем, возможно, Галактическое Содружество и впрямь процветалонастолько, что стихи в обмен на технологии представлялись им выгоднойсделкой.— Да, поэзия — это очень серьезно... — как нив чем ни бывало ответила Таня, не подозревая о сомнениях Тима. -Еще в пользу аршалоков сыграло их высокомерие. Они и бровью неповели, когда им предложили колесо, обработку железа и космическиеполеты. Сказали, что Небо всегда вознаграждает самых достойных своихдетей, — Таня улыбнулась чуть ли не по-матерински, как будтосама устанавливала контакт с аршалоками.— Ну ладно, серьезно, что можно устроить на таком пространстве?— Тим вновь кивнул на экран. — Сделать киоск ссувенирами? Поставить заводную куклу человека в национальной одежде,которая будет всем кланяться? — У вас есть единая национальная одежда? -заинтересовалась Таня. — Как необычно!— Нет, у нас куча разных, но можно выбрать какой-нибудькрасочный костюм, типа японских церемониальных императорских одежд...— Тим вздохнул. — Нет, дурацкая идея.— Обычно устанавливают голоэкраны, они позволяют несколькорасширить пространство, — мягко сказала Таня. — На нихпоказывают сценки из каких-нибудь исторических постановок, народныетанцы... Только звук нужно фокусировать в центре или ставитьшумоподавление, чтобы не допустить звукового загрязнения. Иногда,действительно, устанавливают андроидов в национальных или обрядовыхкостюмах. Иногда что-нибудь интерактивное... Салафодиаки,например, в позапрошлом году воспроизводили свой свадебный обряд длявсех желающих парочек.— Боже! Надеюсь, он не такой, как их обряд вступления ввозраст?— А что такого в их обряде? — удивилась Таня. — А,ты про опасность? Нет, свадебный обряд у них включает удушениеневесты и опускание меча на шею жениху, но это делается чистосимволически.— Веселенькие у них взгляды на брак, — со смешком сказалТим.Таня хихикнула тоже. Смех у нее был красивый, звенящий.— Да, как-то я неудачно описала, — подтвердила она. -Но смысл совсем другой! Считается, что молодожены возрождаются дляновой жизни... Вообще у них когда-то давно была довольнокровавая религия, которая потом значительно смягчилась ираспространилась на большую часть планеты. Знаешь, так бывает.Тим проглотил едкий комментарий, что у "братского" народагалактическое сообщество готово было пропустить "кровавуюрелигию", а человечество будут продолжать тыкать носом в егоагрессивность до полного пристыжения. Но промолчал. Таня была невиновата в любом случае. И потом, она говорила, словно бы извиняясь,словно бы понимая двойной стандарт.— Голоэкраны пойдут, — решил Тим. — Я рекомендуюРенате. Купим сколько надо, установим... Вопрос — что наних показывать.— Это уже решать вам, — дипломатично проговорила Таня. -Возможно, Мейснер...— Рената велела мне представить свои соображения... -Тим взлохматил волосы. — Может быть, какую-нибудь пьесуШекспира с субтитрами? Все любят Шекспира... Хотя найтичто-нибудь без крови — это, конечно, задачка... Или вотеще можно виды музеев запустить под красивую музыку...— А... зачем искать без крови? — осторожно спросилаТаня. — Я читала... шотландскую пьесу, да, так принятоговорить? Очень красиво.Тим уставился на нее в ответ в немом изумлении, забыл даже жеватьбыло откушенное печенье.— Мне ведь надо было знать, с кем я работаю, — пояснилаТаня. — Так что я прочла кое-что из Шекспира, абу-Ишмира вкратком пересказе и антологию Гомера. Понимаю, что это очень малаявыборка, но свободно читать ни на одном из ваших языков я не умею, апереводов на общеторговый пока очень мало.— Нет, я не этим удивлен, — Тим прожевал наконец печенькуи сглотнул. — Я просто как-то думал... Нет, пустяки.Джек в углу комнаты вскинул голову и глухо заворчал — почуялскрытый гнев. — Что ты думал? — Таня осторожно коснулась своеймаленькой короткопалой рукой рукава Тима. — Что случилось?— Одна из целей этого посольства, — сказал Тим оченьраздельно, — избавиться от этой стигмы, которую наложили налюдей. Это нигде не декларируется, но я думал, ты понимаешь, что внашей истории и культуре — не только война и кровь!— Но Тим! — большие желтые глаза Тани стали еще круглее.— С чего вы взяли, что на вас лежит эта... стигма? Клеймо,да? — С того, что я не слепой. Ты меня сначала испугалась. И вообщенами тут, похоже, пугают детишек. Сорох, Сезар — ладно..."Сторох" — древний демон войны! Думала, я не найду?— Да все не так! — воскликнула Таня. — Почти любаяраса в галактике любит войну, риск и кровь! И никто непытается пристыдить этим вас!Самое умное, что Тим смог сказать, это:— Чего?

Глава 7

Поездка не заняла много времени, но время это пришлось коротать вобщественном транспорте.У Тима пока не было местных водительских прав, поэтому до дома Таниони ехали на посольской машине, а вела, разумеется, сама Таня. Однакодо места, которое Таня загорелась ему показать, на машине было быдобираться долго и неудобно, поэтому они отправились на сверхзвуковомпоезде.Тим заранее решил, что будет держаться невозмутимо и дружелюбно, дажеесли на него будут показывать пальцем все, кому не лень. Только нехотелось, чтобы плакали детишки. Однако на вокзальном терминале, несмотря на выходной, толпы не было,и никто на Тима и Джека особенно не глазел. Наоборот, его, похоже,подчеркнуто не замечали. Какой-то инопланетянин (Тим забыл, какназывается их вид) покрытый разноцветными перьями и похожий набольшой мяч из метелок для пыли, при виде Тима раздулся и прошипел.Тим понятия не имел, что это значит, и только легкомысленно бросилему на общеторговом:— И вам того же!А Джек промолчал, потому что был куда воспитаннее Тима.Вообще-то он чувствовал, что изолированное житье-бытье в посольственачинает его допекать. Хуже, чем на космическом корабле во времяпереброса. Там-то их хоть селили по ротам: пятьдесят-шестьдесятребят, плюс еще экипаж корабля... конечно, традиционно они с"флотскими" общались мало, но все-таки все знали, что всоседних отсеках есть еще люди.А тут — вся планета перед тобою, и никаких людей на многокилометров или миль, как вам больше нравится (никак не нравится).Одни инопланетяне, и какими бы милыми или красочными они ни были, этаих реакция на человечество изрядно достает...В остальном же вокзал ничем не отличался от привычных Тиму, только онудивился, что Таня не заказала билеты с помощью своего коммуникатора,а купила их в древнем автомате по продажи билетов, еще аналоговом,без электронного экрана.— Почему вы так не любите современную технику в быту? -поинтересовался Тим с любопытством.— Все почему-то спрашивают, — засмеялась Таня. — Нувот такие мы чудаки по галактических меркам... Хотя вообще-то мыиспользуем. Там, где это важно. Поезд, который сейчас приедет, оченьсовременный.Поезд Тима разочаровал. Обычный маглев, разве что очень быстрый. НаЗемле такие используют уже несколько столетий. Но он не стал говоритьэто Тане, чтобы не разочаровывать. Для шемин-мингрелей маглев былновинкой.Тим давно заметил, хотя так и не понял, почему, что шемин-мингрели впервую очередь почему-то всегда изобретали сложные, фундаментальныевещи, и только потом улучшали свой быт. Он читал, что когда они вышлив космос, у них было еще нормально освещать жилища керосиновымилампами. Все это выглядело дико с точки зрения экономики (развеосновная аккумуляция капитала происходит не за счет переноса в бытфундаментальных военно-исследовательских достижений?), но Тим не былэкономистом... да и что он знал о рынке на Триоке? С тем жеуспехом у них вообще могла быть замаскированная плановая экономика.Если бы Рената не держалась с ним так холодно, можно было бы спроситьу нее. Она, вроде, этим занимается. Во всяком случае, Белое Перонамекал, что она собирает статистику для какой-то корпорации...Вагон, который они заняли, пустовал, только в углу, в солнечномпятне, дремали двое — шемин и его птица. Шемин лежал,прикрывшись шляпой, птица дремала рядом, нахохлившись.Джек тотчас обшарил все проходы, ничего интересного для себя не нашели тоже улегся в солнечном пятне.— А я думал, в выходные вы все рветесь на природу, -заметил Тим, когда мимо окон вагона сплошными полосами понеслисьпригороды Ликрана.— Летом — конечно. Но зимой делать особенно нечего.Большинство танцуют в клубах, — Таня вздохнула. — Сто летв клубах не была, слишком много работы...— Да, свалились мы на твою голову, — посочувствовал Тим.Ужасно, что молодые девушки не могут ходить на танцы. По отношению кмаленькой серьезной Тане он чувствовал себя почти по-отцовски. Хотя,честно говоря, Тим не собирался заводить семью еще лет десять. Вот,может, Айрин к тому времени как раз надумает... Правда, Тимподозревал, что с Айрин у них ненадолго, хотя между ними ничего небыло толком сказано на этот счет.Таня загадочно посмотрела на него.— Нет, много работы было еще до вас. Потом расскажу как-нибудь.Поезд несся сквозь пятна света и тени, словно за его окнамипроскакивали мимо леса и ярко освещенные пустоши. Тим даже пожалел,что он несется так быстро. У них, на Белом Свете, были свои железныедороги, собранные из старых деталей. Поезда ездили медленно, были безокон и иногда даже без крыши. В основном грузовые, но мальчишкикатались поверх грузов бесплатно... Он помнил, как здорово былоехать через пшеничные поля до синеющего на горизонте города, чтобыуспеть на сеанс в кино...Длинный сверкающий сталью и хромом маглев притормозил у крошечногополустанка: там всего-то и было, что крошечный щитовой домик,утопающий в сугробах. Кругом Тим не увидел ни домов, ни другихстроений. Зато вокруг вздымались горы.Тим к горам привык: он в них воевал. Первый раз они у него, помнится,вызвали восторг и почти суеверный трепет — выросшему на плоскойравнине мальчишке сложно было представить, чтобы земля решила вот таквот взмыть к облакам. Но потом горы стали вызывать трепет совсеминого рода. Сейчас он представить себе не мог, как это по горам можнобыло гулять.А здесь горы были в самом худшем виде: бледно-лиловые в снеговойдымке вершины возвышались вдали по обе стороны. Вблизи жегромоздились чуть припудренные скалы, торчащие из снеговой перины.Полно укромных мест, где спрятаться снайперу. О минах уж можно неговорить...Одно хорошо: станция расположилась, по всей видимости, на приподнятомплато, хотя бы лавина им не грозила.А Таня, кажется, ужасно обрадовалась горам. Она испустила какое-товосклицание и спрыгнула прямо с крыльца станции в снег, скопившейсявнизу. Утонула в нем по шею, но это ее ничуть не обескуражило -она почти сразу прокопалась на тропинку. Джек вопросительно посмотрел на Тима.— Да иди, иди, — пробормотал Тим, отцепляя поводок.С оглушительным гавканьем Джек тоже сиганул с крыльца, рванулся вснег, как тяжелые снаряд, подняв тяжелые брызги. Он принялся нарезатькруги вокруг Тани, которая целеустремленно пробивала из сугроба путьк расчищенной дорожке. Ну прямо сторожевая собака вокруг цыпленка.Ассоциация усугублялась тем, что ради поездки Таня сменила своеобычное белое пушистое пальтишко на ярко-желтый комбинезон из чего-товроде замши. Когда они выбрались из сугроба, Таня схватила Джека за холку ипотрепала. Тот довольно заворчал.— Ну идиллия, да и только, — пробормотал Тим, глядя наТанину птицу. Та посмотрела на него с некоторым презрением, потом вспорхнула иустроилась у него на плече. Это было неожиданно. Насколько Тим знал, нэли редко шли кпосторонним... Впрочем, еще Тим знал, что люди и для нэли, и дляшемин-мингрелей, которые обладали средними значениями по шкалетелепатической чувствительности, были телепатически нейтральнымирасами. Должно быть, Кира просто наконец-то привыкла к нему ивоспринимала как насест. Во всяком случае, никаких мыслей от нее Тимуловить не мог, как ни стралася. — Кстати, я не заметил, чтобы у меня закладывало уши, -заметил Тим, спустившись с крыльца. — Не ожидал, что мы в горахокажемся.Таня в это время энергично отряхивала свой комбинезон от снега. — Вагон герметичный, — пояснила она. — Пойдем, этовпереди.Метров через сто они заметили еще один щитовой домик, полузанесенныйснегом. На нем висело две вывески, одна шемин-мингрельской вязью,другая формализованными буквами общеторгового. "Прокат" -прочитал Тим первое слово, а вот второе и третье не понял, он с нимине сталкивался.Кто-то сзади на тропинке закашлялся — видно, хотел обогнать.Тим и Таня послушно отступили в сторону, давая пройти паре из одногошемина и одного мингреля. Мингрель, чья голова поворачивалась болеечем на сто двадцать градусов, долго провожал их взглядом. Под мышкамиоба они держали толстенькие пластиковые блинчики со слабовыраженнымиполосками. Тим сразу догадался, зачем они нужны: это что-то среднеемежду санками и ледянками. Тут же он понял, что на головах у обоих не просто особо модные шапки,а самые настоящие шлемы, навроде велосипедных."Ага, — подумал Тим, — наверное, их-то и предлагаетвзять на прокат вывеска. Ну они и впрямь как дети! Не хватало еще,чтобы впереди оказалась горочка с дедом морозом!"И впереди оказалась горочка. Точнее, обрыв.Они с Таней вышли к нему внезапно: только что под ногами скрипелснег, и снег же громоздился впереди мягкими застывшими волнами,словно сливочное мороженое. Джек попытался на эти воланывзгромоздиться, но не вышло — на самом деле их прикрывалатвердая корка. У станции снег был куда мягче. Наверное, там егоиногда убирали.И вот вдруг белая полоса впереди оказалась не краем очередногоснежного бархана, а концом твердой земли. Невероятный, огромный склонкруто уходил из-под ног вниз. Тим всегда считал, что нервы у него крепкие и высоты самой по себе онне боялся, но тут ему даже стало немного не по себе. Он даже сделалшаг назад, потом устыдился и шагнул обратно.Они стояли словно на краю огромной чаши. По другую сторону круглойдолины вздымались те же величественные пики гор, чью лиловатую плотьзатянула густая сеть снеговых сосудов. Но с той стороны, где стоялиони, стенка "чаши" представляла собой сплошнуюповерхность неровного, бугристого, плотно-зеленого льда в таких жебелых пятнах снега, сверкающего нестерпимо.Сперва Тиму показалось, что лед убегает прямо у него из-под ног, нопотом он понял, что они стоят все-таки немного в стороне, чтобы лучшебыло видно саму горку. Оказывается, они пропустили поворот тропинки,что шел вдоль края обрыва. Там, где ледяная полоса перехлестываласьчерез край скалы, возвышалось что-то вроде навеса. Обогнавшая ихпарочка как раз сидела под этим навесом, прилаживала к телу ледянкиремнями.— Бог ты мой... — пробормотал Тим. — Онисобираются... вниз?— Да, — кивнула Таня.— Ну, мы бы с ребятами, пожалуй, рискнули бы, — задумчивозаметил Тим. — Особенно если бы со скуки совсем спятили. Ностой тут рядом гарнизон, командир как пить дать распорядился быпоставить заграждение. А не ледяночки выдавать.— Ты говоришь об армейском командире?Тим кивнул.— Вот в том и дело, что вам, в армии, нет нужды в искусственнойопасности. У вас опасность вполне реальна. Вы воюете постоянно. А мы...У нас считается нормальным и даже почетным время от временивыкидывать такие штуки. Это Тар-Лашк, водопад ужаса. Летом в нашихкраях обычно ездят на скалу Аругири у берегов Твифта... впрочем,тебе это неинтересно, наверное, — Таня улыбнулась.— Очень интересно, — живо возразил Тим, наблюдая, как тедва идиота... в смысле, шемин-мингрели, переговариваясь междусобой, занимают стартовые позиции. — Какие мерыпредосторожности? Там внизу антигравитационное поле или что-то типа?— Никаких.Тим еле подавил матерное слово. Приготовления этих двоих ребят как-тосразу предстали ему в ином свете.— Они ведь разобьются!— Вряд ли. Разве что специально пришли свести счеты с жизнью,так тоже бывает... Это не так опасно, как кажется сверху. Утрассы есть несколько пологих участков, они смягчают скорость.— Господи! — пробормотал Тим. — Какой у вас процентнесчастных случаев?— Травмы — от пяти до десяти процентов, летальный исход -до трех процентов. Среди пожилого населения чуть выше. Молодежь мысюда не пускаем, людям до пятнадцати лет просто не продадут билет доТар-Лашка.— До пятнадцати... — Тим вовремя сообразил, что годна Тариоке в два раза дольше, чем на Земле, а старели и взрослелишемин-мингрели примерно с той же скоростью. Вроде бы и помнил обэтом, но как-то не прилагал к повседневной жизни.Тут его осенило внезапной мыслью. — Таня, а сколько тебе лет?— Двадцать, — ответила она. — Получается, янемножко старше тебя, да?— Ну, мне как раз только пятнадцать, — нервно хмыкнулТим, — Могли и билет не продать, неловко бы вышло.Он хотел было спросить, какого черта, если ей уже сорок, она работаетв посольстве секретаршей и живет с теткой, но вовремя прикусил язык.Может быть, ей нравится такая работа. Может быть, жить с теткой ушемин-мингрелей нормально... да, кажется, коммунальное жилье уних не считается плохими условиями, он что-то такое читал.— На инопланетян эти нормы не распространяются, -успокоила его Таня. — К тому же, вас этот водопад все равно бывряд ли заинтересовал. Ты же сам сказал: "сумасбродство".Тем временем те двое, неловко отталкиваясь ногами, перевалились черезкрай — и черными точками понеслись, постепенно набирая ход,вниз по ледяному потоку.— Это как смерть или как битва, — проговорила Танямедленно, неотрывно глядя на эти черные точки. — Лед медленноскользит мимо. Кажется, что еще можно что-то изменить, уцепиться заберег, но уже нельзя. События вышли из-под твоего контроля. Потом онначинает нестись все быстрее и быстрее, ты сжимаешь зубы и собираешьволю в клубок, только чтобы выстоять... Может ли быть чувстволучше? И если бы нас ждала в конце страховочная сетка, разве эточувство было бы столь острым?Она с иронией поглядела на потерявшего дар речи Тима.— Обряд посвящения салафодиаков не кажется нам таким ужасным,как он, видимо, кажется тебе. И наше общество не лишено тяге к риску,к преодолению, к опасности, к непослушанию. Мы тоже любим истории оприключениях, драках и хитроумных обманщиках.— Тогда почему же люди оказались отверженными? — тихоспросил Тим.— Потому что мы вас боимся, — проговорила Таня. -Ты как-то сказал мне, что наши общественные нормы — ваш идеал.Но и вы... вы вызываете у нас не только отвращение своейжестокостью, своим пренебрежением друг к другу, но и настоящуюзависть. Вы по-настоящему живете риском, а мы толькоиногда позволяем себе. Мы бы хотели... перенять кое-что у вас,изучить вас, сделать понятнее... Научиться чему-то у вас, какмы, галактические расы, учимся друг у друга, научить вас чему-то. Номы не знаем, с какой стороны к этому подойти.— Приручить нас, — усмехнулся Тим. — Фишка в том,как говорили у нас в школе, что людей не надо приручать.— А что надо?— Принять нас в стаю. Или, — Тим фыркнул, — у васне стая, хотя и не стадо тоже. У вас, скорее, что-то типа косяка.Таня приподняла брови — удивление и иронию шемин-мингреливыражали точно так же, как люди.— Какая богатая биологическая лексика! А Тиму вдруг стало легко. Он схватил Таню за руку.— Как насчет скатиться вниз с этой горочки? — спросил он.— У меня есть деньги на прокат ледянок.— Они выдаются бесплатно, но... — она нахмурилась. -Ты же только что не хотел рисковать!— А теперь перехотел. И это не риск. Я отлично тренирован.Спорим, среди сорохов, да еще армейцев, процент летальных поврежденийбыл бы меньше единицы? Мы возьмем длинную ледянку, наверняка есть жетакие, для двоих, для троих?— Есть, конечно, и я точно знаю, что вы, сорохи, куда крепченас даже без специальной тренировки, — Таня пожала его руку вответ. — Но я...— Или ты не дочь своего народа? — хмыкнул Тим.— А, пусть! — Таня тряхнула головой. — Только надоДжека отвести на станцию.— Нет, Джек поедет тоже. Чем он хуже!И был ледяной склон, который медленно-медленно ускользает мимо тебя,и кажется, что ты еще можешь что-то изменить, выбраться с неуклюжейпластиковой доски, но это только иллюзия; и вот ты ускоряешься, и намиг весь мир перед тобой в ярком блеске зимнего солнца, а потом всеухает вниз, и свист ветра, и холодный, резкий ветер в лицо, и ничегоне видно и не слышно, кроме собственного вопля и заливистого вопляДжека.И черт возьми, как же это было здорово!

Глава 8

Тэна была уверена, что в последующие несколько недель тетя Мина нераз пожалела о своем опрометчивом желании, чтобы было побольше шума исуеты. Тэна уходила и приходила в любое время дня. В одной из комнатночевали в спальных мешках два, а иногда и три сороха — Тим,Рената Мейснер и иногда еще кто-то из других помощников атташе. Все,что можно, они делали, созваниваясь и списываясь, но некоторые вещипросто принято решать при личной встрече, и иначе тут никак необернешься.— Как же вы вообще хоть что-то успеваете? — недовольноспросила Мейснер день на третий этой суеты, когда она заснула сидя надиване и, проснувшись, обнаружила, что на коленях у нее пристроиласьКира, оценив теплый насест.— Обычно гораздо больше времени отводится на подготовку, -ответила Тэна, стараясь не выдать своего раздражения. — Если бывы сообщили мне раньше...— Я сообщила, когда пришло приглашение! — тут Мейснерсообразила, что это звучит уж слишком похоже на оправдание, подняласьи отправилась в ванную прихорашиваться после сна.Надо отдать ей должное, она вежливо поблагодарила Тэну загостеприимство и ни разу не пожаловалась, что сантехника в доме плохоподходит сорохам по размеру, и, честно говоря, несколько устарела посравнению с тем, что используется в посольстве (у них там былиунитазы с программным управлением — Тэне в жизни не пришло бы вголову, что можно зачем-то придумать и использовать такую штуку).Первым же вечером тетя Мина сказала Тэне, качая головой:— Ну и сложены они, деточка! Прямо машины для убийства.— Не такие уж они машины, — усмехнулась Тэна. — Уних бывают болезни суставов и позвоночника из-за роста ираспределения веса, перекаченные мышцы сказываются проблемами встарости... Тут так вышло, что те, кто заходят к нам, когда-топрошли военную подготовку.— А, ну да, ну да, — покивала тетя Мина. — Они жевсе время воюют, я и забыла.— Ну, не все время... Я, кстати, смотрела. Среди нихбывают и очень толстые, и дистрофики. Бывают и люди маленького роста,почти как я или ты... даже пониже иногда. А есть и вовсекарлики, даже по нашим меркам.— Такая большая вариативность у расы, — тетя Мина цокнулаязыком. — Помяни мое слово, ничего хорошего... Это что же,значит, у них такая высокая вариативность среды на планете? Где-тоснежные пустыни, где-то моря кипят?— Да примерно как на нашей, — пожала плечами Тэна. -Хотя, должна сказать, такой сильный наклон оси, как у Триоки и ихЗемли, в Галактике скорее редкость. Кстати, как идет твоя работа надсистемой снабжения?— А я тебе, Тэна, деточка, не докладываю, — проговорилатетя Мина со смешком, склоняясь над своим вязанием. — Это ты уРульса спрашивай.— И спрошу, — сказала Тэна. — Я-то грешила наМейснер, думала, она то ли письмо не увидела, то ли значение непридала, и уж думала, придется нам в этом году обойтись без участиялюдей... А им действительно приглашения не отправляли! Отправиливот недавно!— Я в вашей культурологии ничего не понимаю, — покачалаголовой Мина. — Трехмерная геометрия — вот мой потолок. Тем же вечером позвонила Тонкри Рульсу, общему координатором проекта"Приручение" на Триоке. Тэне до сих пор не по себе было,как Тим так легко угадал название — словно знал... Можетбыть, утечка информации? Но через кого? Больше никто из работниковПроекта не был задействован в контакте с сорохами, Мерх и Таллас былипросто ксенолингвистами, без доступа... А сама Тэна уж точноникому ничего не рассказывала, и меньше всего — Тиму.Рульс — видный мингрель с полуседой курчавой шерстью, похожийна древнего короля-воителя — ответил на вызов сразу же и дажеустановил видеосоединение. Это говорило о том, что он все еще в своемкабинете: Рульс никогда не устанавливал видеосоединение из дома,почти религиозно держа личную жизнь в стороне от работы.— Почему сорохов не пригласили на культурный фестиваль? -Тэна сразу взяла быка за рога. — Мы же договаривались, что тыорганизуешь приглашение!— А, Гмакури! — пробасил тот с экрана. — Как всегдани ответа, ни привета, сразу за усы...— Сам такой же, старый хрыч, — ответила Тэна с усмешкой.— На месте твоих жен я бы с тобой развелась.— Одна и развелась, другая терпит пока, — тот развелсложенные на животе руки. — Прости, — Тэна еще не знала об этом, и известие засталоврасплох. — Неважно, — Рульс махнул рукой. — Так по поводукультурного фестиваля. Я сам недавно узнал, хотел тебе звонить, но тывперед успела. Накладка какая-то была.— Что за накладка?— Демоны их знают. Вроде все уже согласовали, и тут здрасьте -Комитет по границам палки сует в колеса.— Комитет по границам? — Тэна слегка обалдела.— Да, я думал, может, они тебе уже писали, а ты не удосужиласьпредупредить старика.— Ничего подобного!Комитет был органом Содружества, а не Шемин-мингрельской Федерации.Если они начали лезть в дела Проекта, значит, скорее всего, с самоговерха спустили директиву... Но в случае директивы сверху, вседолжны были согласовать либо с Рульсом, руководителем Проекта наТриоке, либо с Тэной, которая заведовала культурно-психологическимнаправлением (тоже только на Триоке) и пользовалась известнойсамостоятельностью.Рульс и Тэна уставились друг на друга так, словно каждый имелкакие-то секреты и никак не признавался. Рульс сдался первый.— Вот что, Гмакури. Свяжись с их резидентом на Триоке, некаяСэяна Филл. Это ее уши отовсюду торчат. Что-то мне кажется, опять уних правая рука не знает, что делает левая. И будь осторожна. Этакомитетчики уже славились... Тэна кивнула. "Комитет границ" и впрямь славился крутымирешениями и всякими интересными подробностями, вроде запирания людейв тюрьмы после кратчайшего разбирательства, а то и с разбирательствомпост-фактум. Они с самого начала пытались наложить лапу и на Корабль,и на весь Проект. Очень хорошо, что в Совете Содружества нашлисьумные люди, которые им этого не позволили.Если они вмешаются в дела сорохов, которые тоже — Тэна зналаэто — несмотря на все ограничения умудрились привезти на Триокулетальное оружие, кто знает, что может получиться.А тут еще этот фестиваль уже через десятидневку, а они к немурешительно не готовы...Тэна сжала зубы, выключила экран и подумала, что ее невроз, похоже,имеет все шансы перейти с начальной стадии на стадию среднегоразвития.Потом она вызвала на экран уменьшенный чертеж Корабля.Всего один. Рассчитанный на одно существо. Пустой. Покинутый многотысяч лет, может быть, даже полмиллиона лет назад. И даже в такомвиде он чуть было не разнес целую их эскадру просто за счет дремлющихсистем обороны. Страшно сказать, что будет, когда они познакомятся стеми, кто делал такие корабли...Помимо их достижений, Тэна знала об этой расе два факта, которыеказались ей наиболее достойными внимания. Во-первых, они назывались"дотуш". Во-вторых, в их языке отсутствовало местоимение"мы".

Глава 9

Суета прибывала и прибывала, пока не перехлестнула через край и нерассосалась в сам день выставки, с шипением выбросив их на берегбудней, как волна выкидывает всякий сор.Тим расхаживал по огромному павильону, руки в карманах, и с трудомосознавал, что делать больше ничего не надо, все осталось позади. Емуначинало даже казаться, что еще раз пройти через тренировочный лагерь(а это марш-бросок в полной выкладке два-три раза в неделю) было быкуда легче, чем еще раз провести подготовку к этому несчастномукультурному фестивалю, будь он трижды прекрасен.Сперва все упиралось в недостаток технического оснащения посольства:для подготовки голографических проекций нужного качества требовалосьоборудование чуть ли не голливудовского уровня. У шемин-мингрелей онобыло, но больно уж специфическое, никто из людей даже приблизительноне умел с ним обращаться. Пробовали нанять шемин-мингрельскихспециалистов для работы с человеческим материалом, но результатывышли катастрофические: фигуры на экранах выглядели то неестественновысокими, то слишком приземистыми, конечности у них изгибались кудане нужно — ну вот как, как?! У шемин-мингрелей были такие жесуставы, как у людей!Тогда выдали нужду за добродетель: вместо искусственных, композитныхперсонажей, разыгрывающих разные сценки, сделали реквизит и засняли вразличных ролях самого Тима, Алекса Крейна (тот, ко всеобщемуудивлению, согласился, несмотря на свое высокомерие), Айрин и РенатуМейснер — самых фотогеничных людей посольства. К счастью,говорить или даже особенно играть не пришлось, а то Тим бы точнозавалил все предприятие.Все это дело смонтировали вперемешку с уже существующими видеокрасочных реконструкций и редкими историческими кадрами. Когда Рената предложила эту идею, Тим был уверен, что она непрокатит: времени посылать на Землю за видеоматериалом не было, ималовероятно, чтобы подходящий нашелся в посольской библиотеке. Апересылать видео по сверхсветовой связи выливается в буквальноастрономические суммы.Но Мейснер их удивила: оказалось, она знала, что такие видео есть вличной коллекции Калмера Томкиса, который занимался когда-то ролевойреконструкцией. У него даже нашлось несколько сделанных им самимлуков. Нашелся даже меч: Калмер купил его уже на Триоке, в сувенирноммагазине, и он как две капли воды походил на кавалерийскую саблювремен Первой мировой войны.— Откуда ты про это знала? — удивился Тим. — Он жемолчит все время.Рената хмыкнула. — Угадай, когда мужчины разговорчивее всего. Не один ты спишь сподручными Даниловой.Тим обдумал эту мысль.— Пожалуйста, скажи, что множественное число ты употребиласлучайно.— О нет, военная ты косточка, — только и фыркнула Рената.На всякий случай Тим решил не спрашивать у Айрин. Если Рената непросто его подкалывала по своему обыкновению, могло получиться крайненеловко.Съемки видеоматериала тоже выдались неловкими. Особенно неприятнобыло подгонять на себя то, что, как заявил Калмер, выглядело каксамурайская кольчуга. Но результат, кажется, того стоил.— Вы выглядите просто устрашающе! — сказал имшемин-мингрель, который занимался монтажом. Тим решил считать это комплиментом.Так или иначе, сейчас вся суета была закончена, и он мог взирать наполучившийся стенд более-менее с гордостью.На площадке стенда они оборудовали три больших экрана по тремсторонам — так поступали большинство планет. В центре же стендаспециальные проекторы, расположенные по углам площадки, воссоздавализнаменитые архитектурные сооружения — от какого-то знаменитогофранцузского замка до Кельнского собора, буддистских храмов иТадж-Махала. Каждое сооружение появлялось минуты на полторы и, покаголограмма медленно проворачивалась перед зрителями, на экранах начерном фоне появлялись актеры (то есть Тим, Айрин, Мейснер и Крейн) ввоинских костюмах эпохи. Покрутившись на экране, "актер"исчезал, а сквозь темноту проступали красочные сцены рыцарскихтурниров, одиночных самурайских поединков, кавалерийских парадовевропейских конниц и тому подобное. Лично Тим считал, что больше всего удалась Айрин в костюме времениимперии Великих Моголов и с чем-то вроде пищали в руке. Пищальрисовали, конечно, искусственно, а во время съемки она держала вруках палку салями, но это было совершенно незаметно.Самому же Тиму самурай не удался — движения вышли не очень. Онпопытался от этой роли отмахаться, заявляя, что "раскосые глаза— еще не значит японец!" и что у него в предках былиприволжские татары, а это много тысяч километров к востоку; но его ислушать не стали. Таня заверила, что ничего, главное -красочность.Расхаживая от стенда к стенду, Тим заметил, что многие планетыСодружества выбрали в качестве темы войну и оружие. Правда, не всегдаоб этом можно было догадаться с первого взгляда: многие бои выгляделикак театрализованные представления. Выставленное на стендах ручное оружие казалось слишком изукрашенным игромоздким, все равно что дуэльные пистолеты времен барокко.Передвижные орудия и что-то вроде танков, которые иногда мелькали наэкранах, — излишне красочными и какими-то огромными; понятиякамуфляжа, казалось, не существовало вовсе. Тим думал, что большевсего его поразили тераны, ближайшие соседи шемин-мингрелей назвездных картах. Их экраны воспроизводили освобождение какой-тодеревни десантными войсками, и все бойцы закрепили на одеждуколокольчики, чтобы производить как можно больше шума! Дело, видители, происходило в горах, и эхо колокольчиков должно было произвестидеморализующий эффект.(Самое удивительное, что эта тактика сработала! Если верить фильму,те, кто оккупировали деревню, заслышав звон колокольчиков ипереоценив численность отряда, отступили в боевом порядке на заранеевыделенные позиции, затем выслали из своих рядов поединщика, чтобы онсразился с одним из бойцов нападающего отряда и, таким образом,определил, в чьи руки перейдет власть над деревней).Но удивление теранами померкло, когда Тим добрался до стенда самихорганизаторов фестиваля — шемин-мингрелей.— Ого, — только и сказал он, задрав голову, чтобы получшерассмотреть это чудо.Павильон, в котором располагались стенды, тянулся километра на два ивесь был занят выставочными площадками; в высоту он тоже был оченьвелик, чем и пользовались некоторые планеты, надстраивая своисобственные стенды. Таня объяснила ему, что для этого нужно получитьнеобходимые разрешения, подготовив все заранее для проверки. И то ещеразрешение могут не дать, если конструкция представляет хоть какую-тоопасность для гуляющих. Поэтому стенды увеличивают в высоту оченьнемногие, тем более, что стенд все равно останется выше уровня глазбольшинства гостей. Исключение — несколько рас, выше среднегороста (люди, кстати, попали в их число).Ну, видимо, самим себе организаторы фестиваля в разрешении неотказали...— Тим, вот ты где! — Таня пробилась через толпу. -Ты не брал телефон, и Рената послала меня тебя разыскать.— Я не слышал, — Тим удивленно посмотрел на руку сбраслетом. — Очень уж шумно... Послушай, вы что, реальносделали такую штуку? Это настоящий?Проследив за его взглядом, Таня с гордость произнесла:— Да! Я же говорила, что многие планеты выберут для культурногофестиваля войну! Так что вы, сорохи, достойно представлены.— Нет, я имею в виду... это? В качестве оружия?— А что не так? — Таня, кажется, не понимала. -Тим, я не военный эксперт, но я видела их на парадах! Очень красиво иустрашающе!— Охотно верю, — кивнул Тим, — но е-мае, они женеэффективны! Во-первых, эта штука вся в вертикальной плоскости -одна большая мишень! Во-вторых, просто чтобы он нормально двигался,вы должны были отладить ему равновесие и центр тяжести с неимовернойточностью, это чуть ли не штучный товар в производстве должен быть! -"А вы даже до душа не додумались, моетесь только в сидячейванне", — хотел было добавить Тим, но проглотил этислова.— Я не военный историк, но вроде да, штучный и есть, -Таня, кажется, так и не понимала в чем проблема. — Зато сразупоказывает превосходство нашей техники над техникой противника! Разветебе не очевидно?— Да... очевидно... мы про такие штуки только легендыслагали, — пробормотал Тим.И все так же ошарашено посмотрел сверху вниз на гигантскогочеловекоподобного робота. Он, пожалуй, был чуть поприземистее, чем вфильмах, которые Тим видел ребенком (сказывалась анатомия самихшемин-мингрелей). Но в целом вписывался в концепцию идеально.— Война — это в первую очередь искусство, — сказалаТаня. — Красиво и устрашающе, вот как все должно выглядеть!"Дичь и круговерть", — подумал Тим.— Ты и сам разве не хочешь прокатиться?— А можно?! — неожиданно Тим почувствовал трепет в груди.— Ну... — Таня смерила его взглядом. — Вкабину этого ты, наверное, не влезешь, да здесь и не разрешено. Но мыможем съездить в выходные в развлекательный центр, там вроде естьтакой аттракцион. Только основной скелет, без верхней брони, но затоограничений по размеру пилота почти нет, я видела, как каталисьинопланетяне почти такого же роста, как ты... Хочешь?Язык Тима ответил полным и горячим согласием еще до того, как вопросТани отразился в сознательной части его мозга.Здрасьте. То они катались на саночках (его, правда, до сих порбросало в дрожь от этого воспоминания), а теперь пойдут кататься намашинках. Детство, что ли, его догнало, которое Тим не успел прожить?Тим хмыкнул и покачал головой. В целом, культурная выставка, кажется, удалась.

* * *

После культурной выставки Тэна вернулась домой в самом приподнятомрасположении духа. Не случилось никакой катастрофы, как она боялась;сорохи ничего не натворили, не сломали и никого не напугали. Правда,Белое Перо втянулся в какую-то азартную игру, но он выиграл изадержать его с выигрышем никто не попытался, так что и тут обошлось.Посол Вонг благополучно произнес речь на церемониальном открытии,уложившись в отведенные ему двадцать секунд; Мерх сносно справлялся собязанностью его переводчика, так что внимания самой Тэны ему непонадолибось. Вот и славно.Может быть, зря, но посол ее не особенно интересовал. Сперва онавозлагала на него большие надежды, но потом он оказался обыкновеннымкарьеристом, отработанным шлаком. Назначение на Триоку, возможно,было тупиком его карьеры...Вот младший персонал посольства...Иногда она самой себе казалась воспитательницей младшейдетсадиковской группы. Но оно того стоило...Однако ее приподнятое настроение мгновенно испарилось, когда она всвоей почте нашла сообщение от Сэяны Филл — впервые тасоизволила выйти на связь с Тэной лично.Общее содержание этой сухой и невежливой записки в общей сложностигласило: сворачивайте вашу часть Проекта и выводите своих людей (тоесть, получается, саму Тэну) из посольства сорохов в течениедесятидневки. Приказ руководства.Все.Вторым было письмо от городской администрации: в связи с ураганнымпредупреждением проследите, чтобы в выходные никого изшемин-мингрелей на территории посольства не было.Это письмо удивило Тэну еще больше: да, сорохи имели привычкуперерабатывать, но в выходные, которые начинались завтра, никого изшемин-мингрелей и так там быть не должно. Разве что она обещалазаехать за Тимом, чтобы свозить его в этот парк — ну ей богу,она превращалась в кого-то вроде его старшей сестры... Однакоесли ураган действительно пройдет завтра (а основной фронт обещаливсе-таки послезавтра), то она бы позвонила ему и отменила в любомслучае. К чему это предупреждение?Она посмотрела на часы. Поздно, но Тим в это время еще обычно неспит. Ветер за окном и впрямь разгулялся, так что, может, он не пошелгулять с Джеком. В любом случае надо ему позвонить.Она набрала идентификатор Тима, но он не отвечал. Как тогда, нафестивале. Не обычные трели ожидания, а глухое молчание — какбудто неправильный идентификатор. Что там у них со связью?!— Не было печали... — пробормотала Тэна сорошскоевыражение. И стала вызывать Рульса.

Глава 10

Первый день весны на Тариоке был ничуть не больше похож на весну,чем первый день весны где-нибудь на Земле в умеренных широтах. Дни,правда, сделались теплее, и снег уже начал таять, но из-за болеедлинной зимы его скопилось больше и природа дольше выходила из своегоступора.В день фестиваля на город обрушилась полноценная зима: с мокрымснегом, завывающим ветром и низким, свинцовым небом. На завтра вродебы обещали ураган. Тиму пришлось оставить Джека в посольстве: он понятия не имел,сколько свободного времени у него будет на фестивале и не устанет лисобака. За день тот соскучился и, едва Тим сказал ему "привет,дружище!" (сигнал, что все можно), бросился вылизывать Тимулицо.— Фу, фу! — засмеялся тот. — Мало ли какую заразуподхватишь! Дай умоюсь!Однако Джек, несмотря на всю свою разумность, не понимал соображенийпро заразу. Он просто радовался, что Тим пришел.— В следующий раз тебя возьму с собой, — пообещал Тим. -Там многие были со зверями, было даже что-то вроде специальноготуалета для собакоподобных. Знал бы, взял бы тебя сразу.Туалеты для собакоподобных Джека не интересовали — он рвался всад. Ходить в автоматический лоток, который Тим приспособил ему навремя своего отсутствия, честный пес считал ниже своего достоинства.В саду толком ничего не было видно из-за летящих в лицо мокрыхосадков — то ли дождь, то ли ледяная крупа. Деревья,стряхнувшие ранее накрученные на них белые одеяла, выступали изполумрака корявыми, перекрученными силуэтами. Даже Джеку стало не посебе. Мелкие дела Джек обычно делал под кустами, а крупные Тим собиралпотом в совок, чтобы не портить вид и не давать садовнику изшемин-мингрелей лишнюю работу — обычная вежливость. Айрин иЛинда Вонг, он знал, поступали так же. В этот раз Джек как разпристроился на своем обычном месте, а Тим стоял рядом, сунув руки вкарманы и мысленно упрашивал Джека поторопиться.И тут и холодный ветер, бьющий в лицо, и снежная крупа прекратилисьразом — их будто выключили. Навалилась оглушающая тишина иодновременно стало как будто светлее — стало видно, как блеститв отраженном свете снег. А вот окна посольства, наоборот, потемнели.Подняв голову, Тим увидел звезды — яркие и близкие. Этонесмотря на световое загрязнение: город-то рядом..."Экспериментальная технология, — вспомнил он словаРенаты. — Обкатывают в окрестностях космопорта... "Ну вот и дообкатывали."Сейчас ударят ракетой, — подумал Тим. — Аотключили от основного временного потока, чтобы не нанести ущербгороду".Он положил руку на голову Джеку, между ушей, и решил, что надоподумать о чем-нибудь хорошем напоследок, но ничего в голову не шло,кроме ледяного ската, который стремительно скользил мимо, и желтогокомбинезона Тани на ледянке впереди него.Однако прошло две, три секунды — а ракетного удара все не было.Джек подал короткий встревоженный звук. — Да, — сказал Тим. — Ну и положеньице.

* * *

Резервные генераторы включились почти немедленно, но яркими огнямипосольство не засияло — к резервной сети была подключена одналампа из пяти. Полутемный коридор, которым Тим и Джек спешили ккабинету Даниловой, казался сумрачным и непривычным. В нем ужеповисла хорошо знакомая атмосфера военного времени. Джек начиналдрожать, когда ее слышал.Внутри, в предбаннике, Данилова уже успела открыть сейф и раздаватьоружие.— А, явился, — сказала она, смерив Тима взглядом. -Ну, сержант Крюков, подумайте, где вы облажались.Она сунула ему штурмовую винтовку У-348, кассету с запаснымибатарейками и два простеньких ручных импульсника. Айрин и Калмер, какзаметил Тим, были уже вооружены куда серьезнее. — Пойдете на второй этаж западного крыла, где живут наши докторс ветеринаром и инженер, проследите, чтобы спустились в подвал. Я ужепослала охрану отконвоировать посла и его жену, а также Крейна,Мейснер и поваров."Сейчас вот они должны дать газ, — подумал Тим. -Если уж не разбомбили. Дадут газ, и возьмут нас всех тепленькими,бессознательными. Нам нечего им противопоставить".Но вслух сказал другое:— При всем уважении, мэм, во-первых, я давно уже не сержант.Во-вторых, вы уверены, что заведомо сдавать верхний этаж -самое разумное решение? Мы моментально окажемся в глухой обороне.В глазах Даниловой мелькнуло раздражение, но потом она, видно,вспомнила, что Тим действительно не состоял больше на военной службе,и раздражение это сменилось некоторым любопытством — а ну-ка,смеешь еще выступать? И вместе с ним Тим будто увидел в этом сухом,непривлекательном лице что-то вроде удовольствия, что-то вродепредвкушения от предстоящих действий.Впрочем, уж кто-кто, а Данилова должна была тут невыразимо скучать.— А, мальчик-десантник, знает, что штурмовать удобнее сверхувниз. Молодец, пять. Но у нас недостаточно людей, чтобыконтролировать все здание. Давай, быстро, пошел.— Есть, — сказал Тим. "Вот где-то сейчас мы должныпотерять сознание".Но никто сознание терять не спешил, только Калмер, проверявший своювинтовку, мелодично засвистел.И тут Тима осенило.— А штурма ведь не будет. Они выкатят какой-нибудь танк налужайку перед посольством и потребуют равного сражения.Калмер посмотрел на него с интересом — мол, откуда взял? Айрин,которая занималась уничтожением дипломатической почты, даже головы непоняла от дизентигратора, которому она скармливала диск за диском.Тим хотел сказать ей, что если здание действительно вывели изосновной временной линии, то копия всех предметов, содержащихся в немна момент выведения, осталась в основном временном потоке (включаядаже их одежду), поэтому контрразведка шемин-мингрелей получит полныйдоступ ко всем этим дискам. Но не успел.— Господин Крюков, — рыкнула Данилова, — о своихпанибратских отношениях с аборигенами расскажете потом! Маршвыполнять приказ.Тим развернулся, чтобы уходить.— Постой! — Айрин сунула ему в руку маленькуюярко-оранжевую ручную рацию, самой что ни на есть древней модели:борцы за нефтяную гегемонию в двадцать первом веке, наверное,пользовались такими же. — На счастье! — и короткопоцеловала его в щеку.В глазах ее блеснули лукавые искорки. Тиму мимолетно захотелось,чтобы она держалась серьезнее.Выходя из комнаты, он слышал, как Данилова отдавала распоряжениеКалмеру и Айрин установить посты на первом этаже и удерживать егопротив возможной атаки.Кроме дипломатического персонала в посольстве имелись еще врач светеринаром, муж и жена — Фридрих и Лена Баум. Чистейшей водысинекурьи должности. Насколько они скучали, можно сделать вывод изодного факта: оба прибыли на планету полгода назад вместе соснованием посольства, общались в основном друг с другом и через двамесяца поженились. Они прогоняли персонал посольства и зверей черезкучу тестов чуть ли не каждую неделю и постоянно ругались сДаниловой, потому что хотели вести кружок занимательно ксенобиологиипри одном из центральных университетов города, а Данилова не давалаим разрешения. Баумы еще не ложились спать — удачно. Что еще удачнее, у них жесидел Александр Бергман, главный инженер посольства: маленький, оченьмолчаливый человек. Немногие из техников-шеминов, работающих впосольстве, ростом были ниже него. Когда Тим зашел к Баумам, Бергмануже снял крышку с терминала в их гостиной, что-то колдовал сдоступом.— Проверяю каналы связи, — лаконично заявил он Тиму. -Обрезаны напрочь. Диверсия.Он напрочь утратил свою обычную суетливость, говорил сухо и посуществу. Лена Баум торопливо укладывала в сумку чистую одежду -зачем?! — пока Фридрих ловил по их трем комнатам кота изапихивал его в переноску. Кот в переноску идти отказывался.— Это могла быть диверсия шемин-мингрелей, которые работали подвашим началом? — спросил Тим.— Когда свет мигнул, я тоже подумал о диверсии. Но все кодыдоступа у меня, — мотнул головой Бергман. — К тому же, непохоже. Вся внутренняя система цела, просто каналы связи оборваны. — Они отрезали посольство от внешнего мира, — сказал Тим.— Это все понятно. Да не собирайте вы вещи, какого черта! Мыпрячемся в нашем же подвале, никто не собирается эвакуировать.— В подвале? — Лена нахмурилась. — Это же глупо!Надо уходить из посольства, мы тут заперты, как в ловушке!— Я сказал, мы отрезаны от внешнего мира, — сухо повторилТим. — Я имею в виду, полностью. Мы в альтернативном временномпотоке.— Этого еще не хватало! — возмутилась Лена. — Ядумала, это запрещено на планете!— К тому же, — продолжал Тим, игнорируя ее, -командование в случае ЧП переходит к старшему офицеру службыбезопасности. А это Екатерина Данилова.Лена фыркнула.— Эта накомандует, как же... Она витамины не может вовремяпить, не говоря уже о том, чтобы оборону организовать.Фрау Баум искренне считала, что человеку, недостаточнодисциплинированному, чтобы пить витамины, нечего делать в космосе. Иуж тем более в службе безопасности.— Ладно, запасные свитера всегда пригодятся, — сказалаона, сдирая с дивана меховое покрывало и засовывая его в сумку тоже.— Отопление, выходит, скоро откажет, резервные генераторы егоне поддерживают. — В подвале свои генераторы, — сказал Тим.И в этот самый момент здание встряхнуло. Огни мигнули, погасли -но потом небольшой аварийный светильник на стене загорелся вновь.Надсадно, истошно вопил кот Баумов, которого Фридрих за секунду доэтого таки загнал в переноску.Все замерли. Джек подобрался, словно собрался прыгать на кого-то.— Что это? — спросила в тишине Лена. — ..Бомбят?— Штурм, — возразил Бергман. — Вывели из строя одиниз запасных генераторов.— Господи, — нервно проговорил Фридрих Баум. — Этозначит, что они уже в подвале? "Кто они?" — хотел было спросить Тим. Он ведь ужебыл абсолютно уверен, что кто бы ни напал на посольство, этонаверняка были либо шемин-мингрели, либо кто-то еще из расСодружества. Раз они не уничтожили их сразу, раз не вызвали начестную дуэль, то штурма не должно быть тоже — не их стиль.Но доказать это никому другому это не мог, уж больно такой образжизни отличался от всего, известного людям.— Для начала — уймите своего кота, — велел онБауму. — А не то придется его пристрелить.— Я сделаю ему укол, — сказал ветеринар и начал рыться всвоей аптечке — руки у него дрожали.Тим в это время вытащил рацию из кармана, нажал на кнопку и набралвоздух в легкие, чтобы говорить — и тут сообразил, что никакогошипения не услышал.Нажал на кнопку еще раз — тот же результат. Тим вспомнил, чтотакие рации, по идее, должны включаться при любом разговоре на однойволне. А тут всего два канала, рация совсем примитивная. Он долженбыл слышать переговоры Даниловой и ее группы, переговоры охранниковмежду собой. Но маленькое устройство молчало всю дорогу, дажефонового шипения не было.В чем дело? Может, в искривленном пространстве не действуютрадиоволны? Или у Айрин в хозяйстве попалась дефективная рация?— Фонарик не работает? — сочувственно спросила Лена Баум.Она не узнала рацию: думала, что это фонарик.— Угу. К счастью, у меня есть запасной, — подмигнул ейТим, пряча рацию в карман и вытаскивая настоящий фонарик.Тим лихорадочно думал. Он наполовину ожидал нового удара, но его всене было. Данилова велела ему спускаться в подвал. Выполнять этотприказ, или затаиться? Но если затаиться — то что делатьдальше? Один генератор долго не удержит свет в здании. Отопление ужеотключилось, температура стремительно падает. У него трое гражданскихна руках.Кот вдруг утих на полумяве — видимо, Бауму удалось его уколоть.Тим услышал чье-то нервное дыхание, и не сразу сообразил, что это егособственное.— Во-первых, — заговорил он весомо и напористо, непоказывая своих сомнений, — пока не соединимся с остальными,слушайтесь меня беспрекословно. Кто-нибудь тут умеет обращаться соружием?— Я, — коротко ответил Бергман.Баумы переглянулись.— Мы сдавали нормативы, — произнес Баум с оченьинтеллигентными интонациями, — но, боюсь, движущуюся мишень яне поражу.— А я вообще не смогу стрелять в живое существо, не проси,голубчик, — твердо отказалась его жена. — Психотип нетот.Тим вспомнил, что и точно, Лена Баум единственная в посольствепридерживалась вегетарианской диеты, на нее жаловался старший повар.Тим отдал один из своих пистолетов Бергману.— В случае, если я иду вперед на разведку, командование группойпереходит к вам. Встаньте за мной гуськом, как детишки на прогулке.Фридрих, если что, кота вам придется бросить, человеческие жизниважнее.Ветеринар судорожно кивнул.— Я понимаю. — Лена, вы тоже бросаете одеяла в первую очередь, во вторуювашу аптечку.— Не маленькая, — сухо ответила та. — Джек, — велел Тим псу, — паси.Тот послушно занял место в конце их маленькой колонны.— Ну, с богом, — сказал Тим, и открыл дверь в коридор.

Глава 11 Сумасшедших, желающих потягаться с ураганным ветром, да еще всередине ночи, на улице было мало, поэтому общественная машина,которую взяла Тэна, неслась по опустевшим бульварам и улицам столицыс максимальной возможной скоростью.Дворник работал отчаянно, счищая мокрый снег с ветрового стекла.Больше всего Тэна боялась, что не успеет.На самом деле было, конечно, махровой глупостью рваться в посольство.Нужно было собрать людей, оповестить о происшедшем как можно скорее...Но кого застанешь вечером перед праздниками? Это здесь ураган, ноисследовательский центр, штаб-квартира проекта "Приручение"на Триоке находится за две тысячи миль к югу отсюда, там никакоговетра нет, там чудесная теплая южная ночь, и народ, наверное, жаритмясо на вертелах и пьет чудесное сладкое вино, празднуя началовыходных.Во всяком случае, Тэна так думала, потому что ей удалось связатьсятолько с одним из своих помощников. Ну что ж, по крайней мере, онасказала ему все, что знала, и неважно теперь, что случится с ней,замять дело у них не получится...Хотя лучше бы, конечно, с ней ничего не случалось. Тэна как-то негорела класть жизнь на алтарь межвидового сотрудничества.Она остановила машину напротив посольства. Окна все светились -может, еще не поздно? Автоматизированные ворота послушно пропустилиее по пропуску, но машина была не ее — ворота не распозналиобыкновенное такси. Пришлось Тэне идти до дома пешком, что по такойпогоде, решила она, может засчитываться за подвиг.Тяжелые входные двери распахнулись автоматически — но внутриникого не было. Даже предбанник Даниловой оказался пуст, тольковалялись на чьем-то столе рассыпанные в беспорядке черные кубикикомпьютерных дисков. Не было ни Тима, ни его косматого Джека, ни...Кира снялась с плеча Тэны и косо спланировала дальше по коридору -без слов поняла беспокойство подруги. Тэна чутко вслушивалась: птицане могла передавать ей изображения, но передавала ей ощущения,простейшие мысли. Пусто. В кухне пусто, только подходит в печке хлебна завтра — Кира знала его запах, любила сорошский хлеб. Встоловой пусто. В инженерном отсеке пусто... В подвале пусто...— Куда они все делись? — пробормотала Тэна себе под нос.Не мог же Комитет по границам просто повязать их всех и отвезти надопрос! Средневековье какое-то, как бы эти параноидальные бюрократыне относились к сорохам, насколько бы опасными их ни считали, немогут же они рискнуть в самом деле на межпланетный скандал! Тэнаподозревала, что готовится что-то, но она и подумать не могла, чтомасштаб будет таков!Она все еще стояла в предбаннике кабинета Даниловой в растерянности,когда вернулась Кира. Вернулась — и начала тыкать носом в горкуткани на полу, словно пыталась убрать ее, как она убирала за Тэнойраскиданную одежду. Только на сей раз она явно не имела такихнамерений, просто показывала ее Тэне.— Одежда! — воскликнула Тэна, прозревая.Ну конечно, везде валялась одежда.Как бы то ни было, но Комитет по границам ни за что не поволок бысорохов из посольства в чем мать родила — это попросту глупо. Аесли их убили... Нет такой технологии, чтобы людей испарить, аодежду не трогать (во всяком случае, Тэна даже слухов таких неслышала).Зато это все страшно напоминало ей принцип действия совсем другойтехнологии — ее же используют, чтобы сгибать пространство-времяв космосе и быстро добираться от звезды к звезде. На планете ее нерекомендуется применять, потому что это чревато всяческимиосложнениями и даже катастрофами; но если кто-то все-таки решился...Кто мог на это решиться? А главное, зачем? Все-таки что ни говорите,а это не может быть официальная операция официальной конторы...Тэна подумала, что разумным решением было бы вернуться домой ипродолжить поднимать шум по официальным каналам. Не могут же ейпросто заткнуть рот. Она, слава богу, достаточно известная фигура,имеет некоторый вес! Если она призовет академическую общественность...Думая так, Тэна вместе с Кирой выскочила обратно в непроницаемотемный сад посольства. Ночной ветер тут же бросил ей в лицо мокрыйснег. Нужно было преодолеть весь этот путь обратно. И не простопреодолеть, нужно было найти...— Вы где-то за периметром, — бормотала Тэна. — Вы,наверное, охватили всю область, посольство и сад, и может, дажетерриторию позади него... Но, если я правильно помню школьныйкурс физики, вы должны находиться где-то за пределами сворачиваемойзоны... А еще — система безопасности вас бы не пропустилана территорию.Но сад еще нужно было преодолеть обратно — сквозь ветер, снег,который лип к лицу, по мокрой и скользкой дорожке. Туда, на пути кпосольству, ветер подгонял их, бил в спину. Теперь — в лицо, илегкая Кира не могла ни идти, не лететь. Тэна схватила птицу на руки,попыталась немного укрыть полой своего плаща... К счастью, доавтомобиля оказалось не так далеко, как она помнила.— Кира, — сказала Тэна, глядя на птицу, — яотправлю тебя домой. Поняла? Домой.И сопроводила свои слова ментальным приказом.Птице эти слова явно не понравились; она возразила без слов, что онаостанется здесь, если Тэна настолько сошла с ума, чтобы торчать наулице в такую погоду, она успокоит ее мысли! Тэна покачала головой.— Беда все-таки в том, — сказала она тихо, — чтонастоящего разума у вас нет, и иногда вы можете сильно помешать.С этими словами она нажала кнопку автопилота и решительно захлопнуладверь, оставив Киру внутри. Такси послушно отъехало — Кира что-то вопила изнутри, нопреграда надежно отделила ее встревоженные мысли от мыслей Тэны. Апотом автомобиль исчез в темноте.Тэна набрала номер Мины.— Тетя Мина, там машина приедет, привезет Киру. Запри ее иникуда не выпускай, пока я не вернусь.— Деточка, ты что удумала?— Ничего особенного, рабочий момент. Пока. Тэн завершила вызов и медленно побрела вдоль забора посольства, помокрому снегу, частью не успевшему стаять, частью занесенному вновь.Они должны быть где-то здесь...Ага! Она наткнулась на них!Блестящая, переливающаяся всеми огнями кабина, установленная начетыре высоких шипастых колеса и поднятая высоко над землей. Тэназнала, что блестящие огни — не решение дизайна, анеобходимость. Не то, пожалуй, злоумышленники замаскировали бы этуштуку сильнее. Когда установка была выключена и огни не горели, всяконструкция могла бы сойти за какой-нибудь эксплуатационныйавтомобиль. Мусоровоз, например.— Эй, вы! — крикнула Тэна. — Я знаю, что вы меняслышите! Откройте дверь!Молчание.— Я отправила прочь автомобиль! Другой в ураган не поедет! Есливы не впустите меня, я замерзну и умру!Молчание.Тэна стащила с левой руки браслет и выкинула его в темноту.— Теперь точно замерзну и умру! Видите, мне без него и впосольство ни попасть, и никому не позвонить! И не найду я его тут!Молчание. Тэна лихорадочно размышляла, насколько верны ее расчеты.Она была уверена, что внутри модификатора пространства-времени сидятне сотрудники Комитета по границам, а кто-то еще, кто-то, от нихдостаточно независимый и может быть даже не подозревающий, чтоКомитет по границам тоже расчищал для них путь. Но она моглаошибиться. Ей казалось, что Комитет не может в текущей политическойситуации пойти на прямую диверсию — но что она, Тэна Гмакури, сее докторской по сравнительно ксенопсихологии, понимает в работеслужб безопасности? Да почти ничего не понимает.И если там Комитет, они попросту вызовут кого-нибудь — да хотьту же полицию — и Тэну заберут.В расцвеченной огоньками кабине появилась золотистая щель -приоткрылась дверь. Потом сверху вниз упала веревочная лестница.

* * *

Коридор Тиму сразу не понравился. За проведенные в посольстве месяцы он успел в подробностях изучитьвсе ходы, выходы и переходы здесь — да было бы, что изучать...И этот коридор западного крыла он знал, как свои пять пальцев:прямой, без поворотов, вытертая ковровая дорожка на полу, светильникина стенах, около двадцати метров длиной...Только вот коридор просматривался вперед гораздо дольше, чем надвадцать метров, метров на тридцать минимум — глазомер у Тимабыл точный. И к тому же плавно изгибался в конце.Тим готов был поклясться, что в посольстве нет таких коридоров.— Что за чертовщина... — пробормотал Фридрих Баум,выглядывая у него из-за плеча.— Держаться в строю, — довольно резко сказал Тим. Он коротко подумал, не остаться ли ему все-таки в комнате Баумовдержать оборону. Но соображения, которые заставили его отправитьсявниз, никуда не делись.Посылать Джека на разведку он тоже не рискнул: при всем своем уме,пес мог занервничать, а нервничающая собака в бою — делосовершенно лишнее. Поэтому он только приказал:— Идите медленно, шаг в шаг за мной.Коридор медленно пополз навстречу.Совершенно ничего зловещего не было в нем, если бы не темнота: тени,казалось, наползали со всех сторон, и единственный светильник уповорота делал ситуацию только хуже. А так то же самое: все те жепривычные панели на стенах, все та же ковровая дорожка...Запоздало Тим вспомнил разговор с тем самым приятелем-техником с"Евразии". Технологию сворачивания пространства-временине использовали на планетах, потому что на малых расстояниях и то идругое начинало чудить... В окрестностях своего космопорташемин-мингрели как-то контролировали, здесь же, по всей видимости, несумели — или не ставили перед собой такой задачи.Если шемин-мингрели, конечно, захватили посольство, в чем Тим уже небыл уверен.Он подумал, что коридор может сомкнуться за их спинами и раздавить влепешку, но тут же выкинул эту мысль из головы. Если что-то такоепроизойдет, он все равно ничем не может помешать, так что иволноваться не стоит.Еще он боялся, что за поворотом коридор продолжится в неведомые дали,но нет, там оказалась лестница. Точно такая же, как он помнил:стиснутая стенами с обеих сторон, с продолговатыми осветительнымиплафонами и двумя рядами перил — один на уровне человеческойталии, другой чуть пониже, для шемин-мингрелей. Ступеньки тоже чутьболее низкие, чем принято на Земле.Одна беда: лестница вела не вниз, на первый этаж, а вверх.За его спиной Лена Баум грязно выругалась.

Глава 12

Тим лихорадочно размышлял.Дано: технология, которая сворачивает пространство и время. Тим зналпринцип ее действия в самых общих чертах, без всяких подробностей иформул. На планетах ее обычно не применяли: свернуть-то пространствобыло достаточно просто, но вот развернуть его корректно удавалось невсегда. Если в свернутом пространстве имелись какие-то предметыпомимо пыли и элементарных частиц, это грозило всякими осложнениями.Ведь при переводе некоего участка пространства в "перпендикулярноевремя", как называл это один популярный лектор, в нем должныбыли неизбежно возникать двойники всех содержащихся предметов. И приобратном наложении, когда временные оси совмещались, вставал большойвопрос, что с этими предметами произойдет. Появиться в двойномэкземпляре они не могут — это противоречит закону сохранениямассы. Взаимно аннигилировать? Но это противоречит тому же закону, атакже третьему закону Ньютона. Новый вариант вселенной вытеснитстарый? Старый вытеснит новый? Все это вызывало массу вопросов, на которые у земной науки ответа небыло. Земные корабли сгибали пространство так: корабль генерировалперед собой зону "перпендикулярного времени", осторожновходил в нее, путешествовал в ней несколько недель или месяцев вместосотен лет, потом выходил в нужном месте. Никакого тебе гипер— илинуль-пространства, как любили воображать старые фантасты, то же самоепространство, только развернутое по временной оси. Никто и подуматьне мог, чтобы изогнуть пространство сразу вместе с кораблем, хотя этосулило серьезную экономию времени и ресурсов.А вот инопланетяне это проделывать умели — сиречь изгибатьпространство вместе с космическим кораблем и живыми существамив нем, а потом возвращать его назад в нормальное течение времени, безвсяких там столкновений, аннигиляций и парадоксального удвоениявещества. Как они это делали, земная наука тоже сказать не могла.Можно ли предположить, что Галактическое Содружество пошло еще дальшеи научилось искривлять пространство-время внутри искривленнойобласти, меняя местами объекты вещественного мира и составляя из нихновый паззл? Да сколько угодно.Может быть, неведомые злоумышленники играли с ними, заставляягоняться друг за другом по чокнутому лабиринту. Может быть, этопроизошло случайно, из-за неумения как следует обращаться сосвернутым пространством на такой маленькой площади (в космосе-тосворачивают участки в миллиарды миллиардов километров). Сейчас этоневажно.За неимением лучшей гипотезы Тим решил принять эту.— Сохраняем спокойствие, — велел он своему маленькомуотряду. — Это та же лестница. Куда-то она нас приведет.— Это те же стены, и соберутся они в тупик, -пробормотала Лена Баум, но под нос и пошла за Тимом без возражений.Он решил спустить это на тормозах. Врачу и положено быть пессимистом— разумеется, когда он не у постели больного.Лестница окончилась не тупиком, а коридором — вроде бы такимже, как на первом этаже. Тим провел свой маленький отряд по нему чутьли не бегом; в конце была еще одна лестница, на сей раз, слава богу,вниз. Умом Тим понимал, что если пространство искривлено, то не имеетникакого значения, вверх или вниз ты идешь, но привычное поведениеархитектурных деталей его успокаивало.Пять пролетов спустя он уже не был так спокоен. Его маленький отрядволновался тоже, один Джек, судя по всему, не нервничал. Тим необладал сколько-нибудь серьезной эмпатической чувствительностью, ноДжек как хорошая служебная собака умел немного передавать, и обычноТим ловил от него эмоциональный фон.Пес был натренирован вести себя спокойно в напряженной обстановке.Его спокойствию Тим даже доверял больше, чем своему. Ведь черт знает,не придется ли им бродить по бесконечно отксеренному посольствувечно! А между тем, холодает... И нужно будет попросить Баумовподсчитать, насколько им хватит воздуха, если поле отрезало отреальности здание посольства с прилегающим садом...Но это забота на будущее. Которое может и не наступить.Где же все-таки нападающие? Решили предоставить их самим себе?Еще два пролета спустя (то есть всего семь, причем многие пролетывыглядели, как близнецы-братья) Тим, наконец, увидел коридор исвернул в него с облегчением. Эта бесконечная лестница внизизматывала. Не требовалось большого воображения, чтобы представить,будто спускаешься прямо в ад.Облегчению Тима тем более не было предела, когда он обнаружил, чтоэто не коридор первого или второго этажа, а подвальный коридор! Здесьна полу вместо ковровой дорожки лежали пластиковые панели, асветильники отличались сугубой утилитарностью. Чуть впереди должнабыть бронированная дверь в безопасное убежище, куда Данилова хотеласобрать посла и остальных...Бронированная дверь оказалась распахнута, что Тима сразу насторожило.И не зря. Когда он осторожно заглянул через косяк, взгляду егопредстала развороченная, сожженная вхлам комната. Как будто кто-тобросил внутрь тепловую гранату."Вот оно, — понял он. — Вот что это был за взрыв".А чуть дальше по коридору, словно прячась за распахнутой дверью,лежал без движения человек. Велев остальным оставаться на месте, Тимосторожно приблизился к нему и пощупал пульс.Впрочем, в этом не было особой необходимости: перерезанное горлоКалмера Томкиса и широко распахнутые глаза, невидяще глядящие впотолок, говорили сами за себя. Но Тим был несколько ошарашен. Он ужешесть лет не встречал покойников; очевидно, от этого отвыкаешь.— Тим! — вдруг услышал он из дальнего конца коридора.Подняв голову, Тим увидел Айрин. Темнокожие люди от стресса сереют,но в аварийном освещении помощница второго атташе казаласьбуро-зеленой. Найджел, подобравшись и ощерившись, замер у ее ног.— Тим! — Айрин шагнула к нему. — Слава богу, тынашелся! Данилова сошла с ума и всех убивает!

* * *

Добраться до кабины оказалось не так просто, как может показаться. Вдетстве Тэна частенько лазила по веревочным лестницам, но теблагословенные времена остались в прошлом. За прошедшие годы онаизрядно утратила навык. К тому же, ветер сильно раскачивал лестницу,периодически ударяя ее о твердый бок комбайна.На самом верху ее подхватили под локти чьи-то руки и, прежде чем Тэнауспела опомниться, втащили в кабину, накинув на голову черный мешок.Мешок был, слава богу, не пластиковый, из растительных волокон -в такие заворачивают дорогие туфли или одежду после покупки. Он,кажется, и пах чьими-то новыми туфлями.Но Тэне было некогда уловить комическую сторону: ее охватила паника.Руки ее заломили за спину и усадили ее куда-то — на низкоесиденье без спинки, может быть, коробку или футляр от чего-то.Ей сразу же показалось, что стало тяжело дышать, пот прилепил мешок кщекам и лбу. Стало до тошноты страшно, куда сильнее, чем прежде,когда ей владел азарт. Тэна почти не сомневалась, что никто здесь ине думает ее убивать. Убить разумное существо, глядя на него, -это последнее дело, на такое способны только редкие маньяки,психопаты, а таких почти всегда ставят на учет еще в детстве ипроводят компенсаторную терапию... Но убить на расстоянии, нажавна кнопку, — на это способен уже значительно больший процентшемин-мингрелей. Мешок на голове значительно повышает анонимность.Это не то же самое, что точки на экране во время космическогосражения, но все-таки..."Нет, — сказала она себе, — не дрожи. Если бы онихотели тебя убить, они бы просто оставили тебя снаружи. Онинормальные люди. Может быть, заблуждающиеся, но нормальные. Они,наверное, не любят сторохов, но даже их не пожелали убивать, простовыключили из мира..."— Кто вы такая? — резко спросил незнакомый голос.Мужчина, решила Тэна, примерно ее ровесник, сильно нервничает. Скореешемин, чем мингрель, у мингрелей голоса ниже. И он тут не один:кто-то по-прежнему стоит за ее спиной, а голос звучит спереди.— Я думала, вы изучали посольство, — сказала она,чувствуя, как от каждого движения ткань мешка трется об нос и щеки. -Я работаю старшим ассистентом по документации.— Вы не только им работаете! — обвиняюще проговорил тотже самый голос. — Вы как-то вычислили, что мы собираемсясделать! Но вы не Комитет по границам, иначе вы не пришли бы одна...Да и действуете, как дилентантка."Ну и ну! — подумала Тэна. — А я-то была уверена,что Комитет как-то замешан... Но, может быть, Комитет разыгралих в темную? Как в том старом романе, который я читала в детстве..."— Все мы в чем-то дилетанты, — проговорила Тэна как можноспокойнее. — Например, я не верю, что вы так уж хорошо умеетеуправлять свернутым пространством. Его ведь не просто так запрещаютиспользовать на планетах.— Разберемся без твоих советов, — прорычал голос. -Что ты тут делаешь и как узнала? Тебя не должно сейчас тут быть!— Да никак! — Тэна решила решила разыграть дурочку. -Я приехала к своему другу! Он тоже работает в посольстве!— К какому другу? Сегодня вечером здесь не должно быть нашегоперсонала, мы проверяли.— Он сторох. Помощник третьего атташе по вопросам культуры.— Сторохи не способны на дружбу, — безапелляционнопроговорил голос. — Они все равно что звери. Они убивают своихпартнеров, хорошо еще, если не пожирают.Говоря о партнерах, он употребил слово, эквивалентное нэли, нообозначающее полуразумное существо, с которым человек не обязательнонаходится в телепатической или эмпатической связи. Если бы Тэнапереводила его слова на английский или на упрощенный китайский -языки, на которых в основном разговаривали люди, — она бысказала "домашнее животное".И тут Тэна догадалась, кто они. Та самая организация, которая годачетыре назад4подняла самый большой шум в связи с военными действиями сторохов наодной из их колоний. — Вы из Лиги! — воскликнула она, прозревая. — Выеще действуете!— Кто-то же должен, — сказал голос. — Нельзя же этотерпеть.На взгляд Тэны, интерес ко внутренним войнам сторохов со сторонымежпланетной общественности тогда приобрел нездоровый характер -людям стоило бы жалеть их и думать, как помочь, а не ужасатьсядикости нравов и призывать к их изоляции. Но общественность тожеможно было понять: чудовищные кадры издевательств, которые сторохидопускали над тусканорскими шергели, вызвали волну всеобщеговозмущения.Многие люди приручали шергели, не только уроженцы Тусканора, -из них получались замечательные нэли или просто домашние партнеры.Примеры жестокого обращения, когда сторохи позволили шергеливырастать до чудовищных размеров, обитая в разряженной атмосфере,постоянно мучаясь от одышки и не получая подходящего питания,потрясли многие обитаемые миры.Тогда же была создана "Лига в защиту шергели" -организация, которая, в частности, протолкнула разрешение на продажусторошским повстанцам оружия. В обмен повстанцы должны былирадикально улучшить условия жизни шергели и отказаться от ихдальнейшего экспорта. Результаты этой политики были, насколько Тэнапомнила, двоякими, и Лига по большей части самораспустилась.Вот, значит, кто-то остался.— Но никто из работников посольства, — проговорила Тэна,лихорадочно ища способы образумить фанатика, — не держалшергели. — Этого ты не можешь точно знать, — возразил ей голос.— У них есть свои партнеры! И даже... и даже нэли! -Тэна припомнила Джека.— Тем хуже для них. Ни одни полуразумные не должны связыватьсяс такими созданиями, как сторохи, — был холодный ответ. — Вы все равно ничего не добьетесь. Ну ладно, вы перевелипосольство и окружающую территорию в параллельный временной поток. Новоздух у них там так быстро не кончится, а когда пройдет ураган,кто-нибудь обязательно сообразит, что из посольства все пропали. Да ивас будет заметно. Вы же никак не замаскированы!— Она правда считает нас такими идиотами? — спросилдругой голос, уже из-за спины Тэны.И первый голос снисходительно произнес:— Ну, откуда же ей знать... — а потом добавил, ужеобращаясь к Тэне. — Мы ведь не ограничились только выключениемих из реальности. Мы хотим показать всему миру, чего стоят сторохи,чтобы вы перестали их привечать. Это дикари, способные тольковцепляться друг другу в глотки.— Но они вовсе не таковы, — Тэна старалась говоритьспокойно и убедительно, что с каждой секундой становилось всетруднее, ибо мешок сильнее и сильнее прилипал к лицу, и где-то вгруди поднималась первобытная паника удушья. — Они способны насотрудничество! Они ведь создали цивилизацию...— Одно название, что цивилизация, — презрительно сказалисзади.Первый голос подтвердил:— И в самом деле. Мы докажем, что это наносное. Немногоингибиторов — и они откроют свое истинное лицо.— Вы кого-то отравили? — спросила Тэна, холодея. -Кого?"Господи и все его подвижники — только не Тима!Пожалуйста, только не Тима!"— Не знаю точно, кого, — сказал первый голос. — Всеони на одно лицо. Да это и неважно. Остальным теперь точно непоздоровится.

Глава 13

Раньше Тим не подозревал за Айрин такой эмоциональности. Но, с другойстороны, обстоятельства...В несколько шагов она пересекла коридор и бросилась ему на шею.Найджел бесшумной рысью следовал за ней.Вдруг Джек тихонько зарычал сзади, и даже со своей ограниченнойчувствительностью Тим почуял: псу что-то не нравилось. Что-то очень,очень не нравилось...Скорее повинуясь интуиции, чем сознательной мысли, Тим отстранился -и удар ножом пришелся по боку его куртки. Однако другой рукой Айринуже выхватила пистолет.Сбоку прыгнул Найджел — Тим услышал лай, рык и грохот: кто-то,то ли Баум, то ли Бергман, вскрикнул. Он знал, хотя и не видел этого,что собаки, сцепившись клубком, покатились по полу. Найджел былкрупнее, видимо, злее; но Тим сейчас не мог позволить себе отвлечьсяна них, потому что пистолет Айрин был направлен ему в грудь, а егособственный пистолет он только что убрал в кобуру. Глупость, конечно,и та же Данилова наверняка не допустила бы этой ошибки...Прежде чем он сообразил, что делать, Айрин ослепительно улыбнуласьему, отвела пистолет в сторону и выстрелила между Тимом и стеной.Сзади закричали — теперь точно Баум, потому что идиш. Тим этотязык не понимал, но различал на слух.Кто-то упал.Айрин развернулась и исчезла за поворотом коридора, прежде чем Тимуспел-таки достать свой пистолет. Найджел косматой черной теньюметнулся за ней.Тогда Тим обернулся.Лена Баум с удивленным лицом сползала по стене, оставляя на нейкрасный след, и силилась что-то сказать, а оброненные ею сумки содеялами и аптечкой валялись на полу.Ее муж пытался поддержать женщину и нес какую-то чушь. Первым порывомТима тоже было схватить Лену, но что он мог сделать? Он нихрена непонимал в медицине, уж точно меньше Баума, однако ему было ясно, чтоАйрин зацепила Лену почти в центр грудной клетки — смертельно.Если бы под рукой была реанимационная бригада или криокамера, ещеможно было бы что-то придумать, а так...Его больше интересовал Джек: тот тяжело дышал, на одном боку у негокраснело. — Дружище, ты как? — Тим схватил пса за шею, провел побокам, ощупывая. Джек словно бы передавал "ничего серьезного, царапина",но за этой бравадой Тим чувствовал страх. Так что, может... Да, царапина. Неприятная, нужно бы зашить, но к счастью, толькоцарапина. Почему же Джек боится?Впрочем, не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Джекбоится Найджела. Волкособ был значительно крупнее служебной овчарки,вполне вероятно, что лучше тренирован: Последние годы Тим регулярноводил Джека на специальную площадку, но Найджел-то фактически состоялна действительной! К тому же, Найджел был, кажется, моложе: Джекусравнялось восемь лет. Для джековой породы (элитная служебная ?4) невозраст: они живут до двадцати лет, и только последние три-четырегода становятся слишком стары, чтобы активно драться; чаще всегособаки в этом возрасте обучают щенков. Но Найджелу было, кажется,года четыре, он бурлил нерастраченной энергией юности.— Опыт, партнер, — пробормотал Тим. — Жизненныйопыт тоже должен чего-то стоить.Но сам он этой уверенности не испытывал: его тоже охватил страх заДжека, который Тим постарался запихать поглубже. Им всем сейчасстоило бояться за себя. В этом адском лабиринте, мешанине из лестници коридоров, теперь бродила как минимум одна прекрасно тренированнаясумасшедшая (или диверсантка? или и то и другое?).— Все, — безжизненно произнес Баум, на сей раз наанглийском, а не на идише. — Умерла. Умерла, пока вы там сосвоей собакой... — голос его поднялся до визга.— Он мой друг, — ответил Тим, поворачиваясь и глядя набезжизненную Лену, сидевшую, посаженную у стены. — И он жив. Амы горевать будем потом, сейчас некогда. Берите аптечку. Бергман, выберите одеяла, холодает, они могут нам пригодиться. И пойдемте.Будьте вдвойне осторожны: теперь у нас нет врача.— Теперь у нас ничего нет, — сказал Баум и добавил что-тона идише. Что-то про бога, кажется.

* * *

В детстве часто играют вот так: закрывают кому-то глаза и заставляютходить кругами. Холодно, горячо... Иди сюда, нет, сюда.Перепрыгни: здесь препятствие. Теперь нагнись, тут ветка...Суть игры в том, чтобы доверять другим. С самого раннего возрастамалыши учатся понимать друг друга, полагаться друг на друга. Интересно, какие игры у сорохов?Этот черный мешок на голове совсем не походил на игру. Он уже промокизнутри от ее дыхания и пота и все время угрожал прилипнуть к носу.От того, что Тэна не могла хотя бы поднять связанные руки и поправитьего, в ней поднималась неодолимая паника. Только огромным усилиемволи ей удавалось не дать этой панике прорваться слезами или дрожью вголосе.— Вы заблуждаетесь на их счет, — Тэна старалась говоритьспокойно, но знала: по-настоящему ей не удается подавить боязнь, онатранслирует ее на всех частотах. — Вы их не знаете.— Это вы заблуждаетесь, — Первый опять повысил голос. -И вы зря боитесь. Мы вас не тронем. Мы просто не хотим, чтобы вывидели наши лица или сняли слепок нашей психики. Тэна ничего не ответила.— Я чувствую, что вам неудобно, — продолжил Первый. -Простите за эту меру. Но я сейчас...Раздался шелест одежды — он протянул руку и поправил мешок,отлепив его от лица. Тэна инстинктивно глубоко вдохнула: в легкиевошел неприятный запах грязеотталкивюащей пропитки. Ну точно, кто-тоновую обувь покупал, а мешок остался.Было странно думать, что до атаки на посольство один из этих людейзашел в обувной магазин.— Вы не понимаете сорохов, — повторила Тэна. — Вамкажется, что вы что-то докажете, если вы вкололи кому-то наркотик! Ноподумайте сами. Ингибитор подавит их социальные нормы, ихобщественные устои, высвободит подсознательную агрессию. Но то жесамое можно проделать с любым разумным существом. Со мной. С вами.— Да, — благосклонно согласился голос. — Но подсоциальными нормами и общественными устоями у нас останется то, начто они опираются: основа психики любого разумного существа.Стремление к миру, к компромиссу. Шемин-мингрели, салафодиаки,тераны, даже такие неразвитые расы, как арлашоки — все мы будемдраться только тогда, когда исчерпаны все другие варианты. Сорохобратится к насилию в первую очередь. Это у них в крови. — Но не делает ли это их лучше, чем нас? — тихо спросилаТэна.— Что? — не понял тот.— Вы принадлежите к какой-нибудь конфессии?— Я робуш.— Я тоже, хотя я давно не совершала обрядов... Помните,что сказал наш Господь, когда ему предложили три цветка? Всегодрагоценнее тот, что возрос на каменистой почве. Так и сорохи. Некажется ли вам, что как бы ни была уродлива их цивилизация, то, чтоони создали ее и умудряются жить в относительном мире друг с другом,несмотря на свой геном, — их величайшее достижение? Не кажетсяли вам, что нам стоит у них поучиться? — Софистика! Они не дорожат жизнями, ни своими, ни чьими либоеще, так как можно ставить их на одну доску с нами?— И этими воображаемыми досками вы готовы заколотить вселеннуювокруг нас... — пробормотала Тэна. — Достойноеповедение, ничего не скажешь.— Знаете что? — устало сказал Первый. — Помолчите.А не то мы вам и рот заткнем.

* * *

— Переноску придется оставить, — велел Тим. — Если температура еще упадет, Шаттен5может замерзнуть во сне, — сказал Баум. — Я только чтопотерял жену! Не просите меня бросить подопечного.— Тогда ему повезет больше, чем нам, — резко ответил Тим,— потому что мы замерзнем на ходу. Идемте, Фридрих. Есливыживем, мы его заберем."Если найдем, конечно", — подумал он.И тут же устыдился. Если бы Джек был ранен серьезно, предложил бы Тимего бросить? Раненых товарищей в десанте не бросают, волокут допоследнего, рискуя сгинуть самим. Собаки, люди, кошки — все этожизни, которые надо спасать. Этот кот — друг Фридриху Бауму,точно так же, как Джек друг для Тима... ну ладно, не так: кошкивсе-таки куда глупее собак и что в них хорошего, Тим не понимал. — Я возьму теплые вещи, — сказал Бергман. — Вы менясовсем разгрузили.— Потому что у вас пистолет.— Я перекину сумку за спину, и она не помешает стрелять. АФридрих пусть несет кота и аптечку."Гражданские, — подумал Тим. — Все посольствоукомплектовано людьми с боевым опытом, даже один из наших поваровслужил в добровольческой полиции на Марсе, и мне достались теединственные, у кого никакого опыта нет!"Кошки, собаки, люди... У Тани есть ее птица, которая ходит заней всюду. Глупая птица, что-то вроде гуся, тоже белая такая, сдлинным клювом, только концы крыльев красные. Таня ее за что-тообожает. Психоэмпатическая связь. Кошки тоже способны напсихоэмпатическую связь, если верить ученым, только командовать имисложнее, чем собаками. Если Фридрих сейчас оставит кота, он, можетбыть, совсем расклеится. Да и не такое уж тяжелое животное,килограмма четыре или пять...— Хорошо, — решил Тим. — Тащите Шаттена дальше.Но далеко тащить не пришлось: два поворота и один коридор.— Стоять! — услышали они грозный окрик.Тим не узнал голос, только то, что он был женский и выше, чем у Айринили Даниловой, но остановился. Перед ними было что-то вродебаррикады: фикусы в горшках (Тим подумал, что они обязательно вскорезамерзнут), перевернутые стулья, даже небольшой диванчик. Надбаррикадой покачивалось дуло У-238, такого же, как у Тима.— Это я, Тим! — крикнул он. — Со мной Фирдрих Бауми Александр Бергман. Айрин уже попалась навстречу, она убила Лену иранила Джека, моего пса.— Я помню, как зовут твою псину, Крюков, — довольно резкоотозвался голос. — Бергман, как Тимофей, в порядке? Не пыталсявас застрелить?— В порядке, — ответил Бергман.— А почему вы спрашиваете его? — не понял Баум. -Почему не меня?— Потому что Александр — самый здравомыслящий человек извсех в этом посольстве, — ответил голос, — а вы, Фридрих,трус. Если Крюков слетел с катушек, он мог вас запугать. Ну ладно,проходите.Один из стульев и фикус в горшке был отодвинут, и их маленькойгруппке удалось протиснуться за баррикаду. Женщина, стольповелительно говорившая с ними, оказалась Ренатой, о чем Тим ужедогадался при слове "псина". Мейснер не любила собак.Сама она раньше держала кошку, которая отравилась чем-то и умерланезадолго до прибытия Тима.Тим никогда не слышал у Ренаты таких повелительных интонаций: онавсегда говорила с иронией и намеком на флирт. Теперь она совершеннопеременилась, он едва узнал ее. На лице ни грамма косметики, вместоэлегантного костюма — бесформенный свитер, теплые брюки иботинки, волосы, обычно элегантно уложенные, скрыты под лыжнойшапочкой. Внезапно Тим разглядел, что Рената значительно старше него.До сих пор она казалась женщиной без возраста.— Ты что, теперь за главного тут? — спросил у нее Тим.— Номинально у нас старший Крейн, но он сидит и переживает, -пожала плечами Рената. — А Данилова?— Айрин ее ранила. Я нихрена не понимаю в медицине, но Лейлаговорит, что дело серьезное. Да, еще Айрин убила Саида, охранника.— Я знаю, кто это, — кивнул Тим.В посольстве было три официальных охранника — брат и сестраЛейла и Саид и третий, Чу. Фамилий их Тим, честно говоря, не помнил.— Мы перекрыли коридор. Я охраняю баррикаду с этой стороны, Чус другой. Остальные вон, в библиотеке, — она махнула рукойдальше по коридору.В маленьком помещении библиотеки (четыре компьютерных терминала, столи полка с изданными на бумаге томами конституции Земной Конфедерации)действительно собрались все... Во всяком случае, все, ктоостался. Оба повара, Крейн, который сидел у стенки со своем геккономна коленях, посол Вонг с женой (и их болонка Грасси в комбинезончике,дрожащая, как осиновый лист), Белое Перо, который как ни в чем нибывало спал на полу, сунув под голову поролоновую подушку....Наконец, Данилова, которая лежала на полу, укрытая одеялом. Рядом сней возилась Лейла, кажется, пытаясь соорудить что-то вродекапельницы из подручных материалов. Логично: Лейла имела начальнуюмедицинскую подготовку.Тим обвел глазами эту картину. Все выглядели растерянными,подавленными. Линда Вонг, кажется, только что плакала, Крейн был награни истерики. Пепельное лицо Даниловой почти сливалось с полом, накотором она лежала.Один плюс: из-за обилия людей в комнате тут оказалось значительнотеплее, чем в коридоре. Что ж, они всегда могут сбиться в кучу, каковцы. Воздуха им хватит на несколько дней. И даже продуктов -если добраться до кухни и кладовой. А уж за несколько дней ихобнаружат.Если бы не бегающая снаружи психопатка... И не тот факт, чтоДаниловой, кажется, срочно нужна квалифицированная помощь. Едва лиони смогут оказать ее здесь.Тим принял решение.— Господин Вонг! В чрезвычайных ситуациях командование личнымсоставом посольства переходит к Екатерине Даниловой, не так ли? -громко спросил Тим посла.— Да, полагаю, что так, — довольно сухо ответил он. -Хотя мое слово остается решающим в политических ситуациях.— Также в чрезвычайных ситуациях я перехожу под командованиеДаниловой после всех ее атташе, не так ли?— Да, согласно штатному расписанию.— Ну вот. Один из ее атташе мертв, я его нашел. Другая,фактически, дезертировала. Значит, я принимаю на себя командование вчрезвычайной ситуации. Возражения есть?Тут Тим ступал на скользкую почву. На самом деле и Крейн, и дажеРената ушли в запас в более высоком звании, чем Тим. Но Рената,несмотря на весь свой боевой дух, не была строевым офицером, а потомуне имела права брать руководство в боевых ситуациях. Крейн же,похоже, не имел такого желания.— Командуйте, юноша, — Вонг приподнял брови. -Было бы чем. — Вот сейчас и выясним, — Тим развернулся к Бауму иБергману.— Фридрих, смените Лейлу у Даниловой, посмотрите, что можносделать с нашими ресурсами. Вы, кажется, имеете квалификациюмедбрата?Фирдрих кивнул и бережно поставил переноску на пол. Руки у неготряслись, но он, вроде бы, в достаточной мере владел собой.— Лейла, а вы идите, смените Ренату. Она нужна мне здесь. Онавладеет информацией, которая может нам пригодиться.— Какой информацией? — спросил Вонг.— Информацией о свертывании пространства. Она собирала данныепо этой технологии для других своих работодателей. Вы, верно, знаетео них, посол.Посол только хмыкнул.— Ну, вот это тот случай, когда подработка нам пригодится.

Глава 14

Тэна попыталась прижаться подбородком к груди — так, кажется,ей удавалось зацепить немного свежего воздуха из-под края мешка.Становилось чуть полегче.В детстве она очень гордилась своими волосами: не у многих быливолосы. Это показывало, что она потомок и шеминов, и мингрелей,настоящая представительница своего народа, плод дружбы и союза. Носейчас от волос было одно неудобство: они прилипли к голове и ко лбу,с коротких прядей тек пот, раздражая кожу.— Можно мне еще сказать? — спросила она мрачно.— Ты думаешь, что нас переубедишь? — язвительнопоинтересовался Второй. — Вот мы на это все пошли, и тыразговорами заставишь нас передумать! На это та рассчитывала? Тактолько в фильмах бывает.Тэне было стыдно признаться, но она не знала, на что онарассчитывала. Ее влекло какое-то лихорадочное желание понять,докопаться до истины, подобраться ближе. Может быть, все оттого, чтоей не было по-настоящему страшно? В смысле, ей было не страшноумереть, она с самого начала думала, что опасность для нееминимальна...И тут Тэна впервые испугалась. Не за себя — за сорохов. Для неевсе это, может быть, интеллектуальное упражнение с манящим привкусомопасности, но ни-то по-настоящему рискуют своими жизнями.— Я преподавала в университете, — сказала Тэна, облизавгубы. — Мои группы всегда собирались полностью. Вам не будетскучно.— Пусть ее говорит, — сказал Первый. — Все равнозаняться нечем."Нечем? — удивленно подумала Тэна. — А кто жеследит за приборами?"Но спросить она об этом не спросила.— Я думала вот о чем, — хрипло проговорила она. -Сколько вы знаете рас, которые жили на одной планете, но в космосвышли по отдельности? У которых свои отдельные корабли, своиотдельные базы...— Точно препод! — хмыкнул Второй.— Предположим, я таких не знаю, — Первый не сталвыпендриваться, но ответил. — Даже если по какому-то стечениюобстоятельств на одной планете существовали две космическиепрограммы, например, в разных странах, все равно выйдя в космос кудапроще объединиться. Для одного государства строительство космическихкораблей и исследование дальних планет почти непосильная ноша наранних этапах развития технологий, никто не дурак истощать своиэкономики.— Я знаю одну такую пару рас, — поправила его Тэна.Тяжело было говорить, не видя аудитории, но она прикрыла глаза ипредставила, что находится на своей кафедре, перед лекционнымэкраном, на который выведены изображения всех учеников в ее группе. -Синтро-куаны.— А! — воскликнул Первый. — Да, помню, в школепроходили. Но они ведь объединили свои космические программы, когдавстретились в космосе, разве нет?— Вы путаете. Это галлоры объединили свои космическиепрограммы, когда встретились в космосе. Но галы и лоры знали осуществовании друг друга, хоть одни жили на дне океана, а другие насуше. Испокон веков корабли галов тонули, попадая в придонный мирлоров. Они брали с этих кораблей строительные материалы для своихдомов, пищу для своих детей и драгоценности для своих правителей, апотом славили богов поверхности за щедрые дары. И отправляли наверх ввоздушных пузырях съедобные водоросли и прекрасные ткани, которыелюди поверхности вылавливали, благодаря богов глубины...— Да, красивая история, — перебил ее Первый. — Явсегда любил этот рассказ в учебнике за первый класс. Потом у нихпоявились машины, они наладили общение друг с другом, все дела...К чему вы ведете?— Погодите, заинтригую вас еще, — Тэна улыбнулась, хотяпод мешком этого видеть, конечно, было нельзя. — Синтро-куаны -два других народа. Синтро тоже жили на суше, куаны под водой, наогромной глубине. Синтро не ходили по морям, потому что на их планетебыл только один материк. Куаны не стремились на сушу, потому что незнали, что на ней может быть что-то для них полезное. Наконец оберасы вышли в космос, но выбрали для исследования разные луны своейпланеты. Лишь через несколько лет космических исследований расызаметили чужие корабли на радарах и приняли друг друга заинопланетян. Далеко не сразу они разобрались, что пришли с одной итой же планеты. До сих пор у них отдельные корабли, и даже вСодружестве они занимают два кресла: уж больно это разные народы.— Действительно, забавно, — проговорил Первый. — Нуи что дальше? Все хорошо, что хорошо кончается.— Если кончается хорошо. Только представьте, синтро и куаны неповерили бы друг другу. Каждая раса решила бы, что другая обманываетее, чтобы отнять у нее родной мир. Они могли бы устроить войну зауничтожение, а Содружество еще тогда их не знало. Мы бы не могли импомешать.— Такого не могло быть, — спокойно сказал Первый. -Разумные существа не могут не найти общий язык. Они ведь не сорохи.— Насколько хорошо вы знакомы с историей сорохов?— В общих чертах.— Теперь представьте, что у них в рамках одной-единственнойрасы было две разные страны, которые осуществляли космическиеисследования! А потом появились коммерческие компании, каждая изкоторых осуществляла эти исследования отдельно! Потом другие странытоже захотели создавать свои корабли и станции — все отдельно.Они немного сотрудничали между собой для строительства станций испутников, но об общих теоретических исследованиях и речи не шло. Ихпервая колония на другой планете представляла собой четыре анклава,которые едва общались между собой, и поставки для них делалиськораблями двух разных конструкций и типов.— О чем я и говорю! — с мрачным торжеством сказал Первыйголос. — Они даже между собой не могут договориться, что ужговорить о прочих.— Они договорились между собой! Они создали общееправительство, они объединили ресурсы и построили корабли, способныесворачивать пространство и время! Им понадобилось для этого большевремени, но они это сделали. Вопреки своей биологической природе.Разве вы не понимаете, что это тот самый урок, который необходим нам— научиться преодолевать себя, идти против первобытныхинстинктов? Нам-то никогда этого делать не приходилось, мы моглируководствоваться своими инстинктами!— Ну и дальше прекрасно с их помощью проживем, — хмыкнулПервый. — И мои инстинкты говорят, что мы должны защищатьслабых и не спускать тем, кто их обижает. Если Совет Содружества нехочет вступиться за безголосых партнеров, кому, если не нам?— А вы не думали, что у сорохов тоже есть партнеры срединеразумных зверей?— У них не может их быть.— Они способны на эмоциональную связь! Я сама это видела. Ядаже... — Тэна сделала глубокий вдох, но стало толькохуже: закружилась голова, слишком много в мешке было углекислогогаза. — У меня даже возникла такая связь с одним из них. Этовозможно.— Вы принимаете желаемое за действительное, — уверенносказал Первый. — Обманываетесь. Такое бывает с учеными.— Я могу вам показать, — предложила Тэна. — Хотите?Нужен тактильный контакт.— Нет, — хмыкнул Первый. — В фильмах обычно послеэтого герою удается освободиться. — Для главной героини она слишком тощая, — критическизаметил Второй.— А вот грубить не надо. Прошу прощения, — сказал ПервыйТэне. — У моего друга дурной характер.— Я заметила, — сухо ответила Тэна.Больше от отчаяния, чем повинуясь какому-то серьезному плану, онаначала передавать в пространство, без всякого тактильного контакта.Вот она встречает Тима среди метели и пугается его; вот он стыдит ееза этот страх; вот его пес смотрит ей в глаза, и в простом собачьемразуме Тэна читает и обожание, и восхищение, и верность; вот ледянойкрай спуска скользит и скользит мимо них, а солнце бьет в глаза...Но это все, конечно, оказалось бесполезным.Только в фильмах к чему-то приводит.

* * *

Невеселый военный совет собрался в углу библиотеки, за единственнымстолом. Теплые одеяла и свитера, которые собрала в сумку нынепокойная Лена Баум, распределили между всеми по-братски. РенатаМайснер, обычно безукоризненно модная, утопала в ярко-розовомкардигане самой Лены, который был велик ей размеров на пять, и этовыглядело бы смешно, если бы не ожесточенное лицо Ренаты с ниоткудапоявившимися морщинами.— Каково состояние Даниловой? — спросил прежде всего Тиму Фридриха. — И есть ли еще какие-нибудь ранения?— Нет, хотя у Белого Пера легкая гипотермия, — покачалголовой Фридрих.— Я в порядке, — легкомысленно отозвался сонный Перо, -ты еще нос мне пощупай.— Данилова, — напомнил Тим.— Плохо с ней дело. Если не оказать помощь, сутки я ей дам. — А если доберемся до вашего кабинета с оборудованием? Илидовезем ее туда?— Все равно сутки! — огрызнулся Баум. — Нужноделать операцию. Лена бы, может, справилась, но я без нее невозьмусь.— А если криозаморозка? По-моему, тут многие прошли курсысрочной подготовки. Криокамеры запитаны от аварийного источника...— Ну, если вы ее дотащите к криокамере, то конечно, — ссомнением проговорил Баум. — Но как вы собрались?..Вопрос был нетривиальный. Тим представил бесконечно меняющиесякоридоры, лестницы и переходы, тени и свет, и неизвестно насколькохватит последнего оставшегося аварийного генератора... А еслисъехавшая с катушек Айрин доберется до этого генератора раньше?— Кто-нибудь знает, что случилось с Айрин? — спросил Тим.Четкого ответа ни у кого не было. Сперва она вела себя нормально:помогала Даниловой собирать всех в убежище в подвале. Потом вдругдостала гранату и велела всем убираться, а не то эту гранату взорвет.И взорвала таки. Калмер, Данилова и Чу пытались ее задержать -досталось всем троим. Даниловой, кстати, первой. — Слетела с катушек, — заявил Белое Перо. — По мнетак нельзя брать таких, как она, на другие планеты!— Как она? — резко переспросил Тим.Он ожидал какого угодно ответа: темнокожих, женщин, мусульманок -но Перо его удивил.— Людей без силы воли, — хмыкнул он он. — Вечно совсеми соглашалась. Всем поддакивала. Начальнице подражала. С тобой,Тим, сошлась.— Что не так, что она со мной сошлась? — напрягся Тим. -У тебя с этим проблемы?— У меня никаких проблем, — Перо белозубо улыбался, -ты парень симпатичный, спору нет, белый и пушистый, как твой Джек. Датолько Айрин Данилова сказала это сделать. Чтобы прощупать тебя. Онивсе никак не могли понять, кто ты и зачем тебя прислали. Кто бы наэто согласился? А Айрин согласилась.Джек почуял расстройство Тима и прижался к нему теплым боком. Он незарычал на Белое Перо — для этого пес был слишком хорошотренирован — но посмотрел на него очень пристально. Тим положилДжеку руку на голову.— Она дрессировщица, — Тим мотнул головой, -дрессировщик не может быть слабовольным человеком.— Бывают разные виды воли, — вступила Майснер. -Честно, Крюков, Айрин — приспособленка. Мне она тоже никогда ненравилась. Хотя мне бы в голову не пришло, правда, что она можеттронуться. Но я не удивлена. Удивительно, как психологическийскрининг ее пропустил.— Ладно, — Тим чувствовал, что за веками, где-то в центреголовы пульсирует что-то болезненное. — С Айрин разберемсяпотом. Когда поймаем. Или не поймаем. Сначала нам нужно решить, каквыбираться отсюда. Думаю, ни у кого нет сомнений, что мы находимся вальтернативно свернутом пространстве. Есть ли возможность развернутьпространство изнутри? Рената?— Я ведь не техник, — Мейснер пожала плечами. — Да,я собирала данные для нескольких корпораций, ведущих торговлю синопланетянами... с ведома господина Вонга, разумеется, -молчаливый Вонг досадливо дернул углом рта. — Но я все еще знаюо них очень мало. Однако мне известно одно. Техника, которуюиспользуют шемин-мингрели, принципиально требует, чтобы хотя бы частьустройства, искривляющего пространства, находилась внутриискривленного пространства.— То есть часть машины, которую они используют, здесь, внутрипосольства? — уточнил Тим.— Скорее всего снаружи, в саду. Сами эти машины довольнобольшие, они не могли бы протащить их за ограду незаметно для нас.Вот просунуть щуп, своего рода антенну — другое дело...— Бергман, — Тим обратился к их инженеру, — есть лиспособ обнаружить эту антенну?— Не знаю, — тот посмотрел на Ренату. — Из чего онасделана?— Без понятия, — она почти равнодушно пожала плечами. -Там три варианта составов, я даже названий их не помню.— Металл или диэлектрик? — уточнил Бергман. — Металл... кажется.— В принципе, если мы найдем эту антенну, ее можно использоватьдля передачи резонансных колебаний на саму машину, — произнесБергман. И замолчал, будто этим все было сказано.— И что это даст?— Машина разрушится. — А что будет, если машина разрушится? Пространстворазвернется? Или нас тут всех в лепешку раздавит? — Тимпереводил взгляд с Ренаты на Бергмана.Оба молчали.— Ладно, — сказал Тим. — Тогда сделаем вот что. Мыс Ренатой, Саидом, Белым Пером и Бергманом отправимся на поискиантенны. Бергман, у вас есть необходимые инструменты для созданияэтого резонанса?— Нет, — ответил тот. — Они в моей подсобке.— Значит, сначала ищем его подсобку, а потом антенну. Крейн иЛейла охраняют остальных. Да, Крейн, и не смотрите так на меня! Выотлично стреляете.— Я не смотрю, — безжизненно ответил тот.— Протестую, — Вонг бросил короткий взгляд на Крейна. -Оставьте мне еще кого-нибудь из тренированных людей. Тим прикинул про себя. Пожалуй, посол был не так уж не прав. ЕслиКрейн так и просидит в апатии, толку от него будет мало. Но когооставить? Пожалуй, все-таки Белое Перо. И с ним, и с Саидом Тимобщался одинаково мало, но Перо ему не нравился — какой-тослишком расхлябанный. С другой стороны, Перо умудрился заснуть в такой ситуации. Нервы унего крепкие. И мыслит он здраво. И Тим захотел его оставить, похоже,из-за того, в основном, что он сказал об Айрин...С другой стороны, Саид и Лейла брат и сестра, хорошо работают в паре.А Лейлу надо оставить, у нее лучшая медицинская подготовка, поможетФридриху с Даниловой.— Хорошо, — кивнул Тим. — Остается Саид. Остальные— вооружайтесь и одевайтесь потеплее. Мне нужно, — онповысил голос, — чтобы все, у кого они есть, отдали уходящимперчатки и шапки.— Но... за вами же будет гоняться психопатка! -подала голос встревоженная Линда Вонг. — Как же вы справитесь?— У нас есть отличная система оповещения, — Тим потрепалДжека по холке. — Как-нибудь.

Глава 15

Посольство строили архитекторы из шемин-мингрелей, ношемин-мингрельская архитектура довольно утилитарна и похожа наземную. Тиму например это здание с его большим заснеженным садом ссамого начала напоминала какую-нибудь усадьбу девятнадцатого илидвадцатого века. Оно было низким, приземистым, с широкими окнами,длинными прямыми коридорами — для полного впечатления нехватало только портика с колоннами.Теперь Тиму показалось, что посольство тоже пало жертвой этойудивительной диверсии. Может быть, ему досталось даже хуже всех. Онне представлял, что за сила требовалась, чтобы перепутать иразмножить трехмерные участки коридоров, лестниц, комнат и чуланов,постоянно переставляя их местами. В законы физики не очень верилось -легче было представить некое грозное волшебство, темную магию,превратившую обычный дом в лабиринт. И где-то в этом лабиринте пряталось, а может, охотилось за нимичудовище. Тем более опасное, что совсем недавно это чудовище былоодним из них. Тим видел в этом одно преимущество: Айрин не более их умелаориентироваться в изменившемся внутреннем пространстве. Например,раньше все здание можно было пройти из конца в конец за несколькоминут быстрым шагом. Теперь они блуждали по этому лабиринтузначительно дольше — и никакого толка. Они так и не нашликабинет главного инженера, который тот называл "подсобкой".Тим сколько мог сориентировал Джека на запахи, которые могли из этогокабинета доноситься: металла, соединительного клея, пластмассы ивысококарбоновых соединений. Время от времени Джек показывал ему, чтовзял след, но когда они вроде бы приближались к этой подсобке, следтаял в воздухе.— Сколько твой пес будет нас водить кругами! — прошипелаРената, когда они в четвертый раз прошли мимо одного и того жесветильника в виде змейки.— Сколько нужно, — отрезал Тим. И обратился к ней и кБергману: — Они могут снаружи как-то управлять искривлениемпространства? Специально водить нас по кругу?Рената пожала плечами:— Понятия не имею. Я читала только общие обзоры, без конкретныхдеталей. Бергман проговорил раздумчиво:— Не знаю. Чтобы управлять, надо следить. Я три раза в деньпроверяю посольство на жучки и сканирую передачу данных. Пока ничегоне было. Но их технологии лучше наших.На этом он замолчал.Тиму все больше и больше нравился немногословный инженер. Например,когда они отправились их маленькой партией, Тим обнаружил, что Ренатаи Белое Перо совершенно не умеют ходить скрытно. То есть они шлинормально, но слишком много бряцари оружием, запасными батареями,слишком шумно дышали, Белое Перо еще порывался отпускать нервныешуточки. Бергман шел тихо, спокойно, сливаясь с тенями. У него дажеподметки ботинок не скрипели.Тим шепотом спросил у него, где он так научился, и Бергман ответил:"Охотился на бураппа". Бураппа — небольшие, но стайные, а потому очень опасныехищники, жили на Тингтагеле, первой человеческой колонии. Сам Тимникогда с ними лично не встречался, хотя на Тинталеге бывал во времяслужбы, и историй наслушался. Это заставило его взглянуть на Бергманас особым уважением.Так или иначе, но слова Бергмана о передатчиках особой ясности невнесли. Может быть так, а может, и этак. Если у агрессоров, кто бы они ни были, имелся способ наблюдать заними, то очень может быть, имелся способ и подыгрывать Айрин, выводяее на них. Это означало, следует быть вдвойне, втройне осторожными.— Тогда нам стоит подумать, где еще могут быть подходящиеинструменты кроме вашего кабинета, — распорядился Тим. -Только думайте на ходу, если стоять на месте, мы точно никуда непридем.— Вот как раз с этим я бы поспорил, — подал голос БелоеПеро. — Если все-таки нас никто не путает специально, а всевокруг меняется хаотично... Какая тогда разница, идти вперед,назад или стоять на месте?— Да, спасибо, чеширский кот, — проговорил Тим сусмешкой. — Разница та, что температура уже как на улице, аодеты мы неподходяще. Будем стоять — замерзнем.— Если по пути попадется моя комната, возьму мой макинтош, -заметил Перо с деланным легкомыслием.Замечание Белого Пера было не таким пустым, как могло показаться:несколько раз им встречались по пути полуоткрытые двери в комнаты.Один раз прошли мимо комнаты Тима. Другой раз — мимо двери вапартаменты Баумов. Тим с ожесточением подумал тогда, что в прошлыйраз, когда он так стремился увести оттуда своих подопечныхгражданских, все они были живы, а теперь Лена Баум мертва, и в этоместь и его, Тима, вина.Если бы Айрин бросила ножом в него...А кстати, почему она нацелилась на Лену? Была ли она в самом делебезумна, как они единодушно решили? Или она совершенно сознательнопыталась внести как можно больше хаоса в их небольшую группу? Лишитьпосольство врача — это имело смысл, если вести длиннуюизматывающую кампанию.С другой стороны, может, все проще: она не знала, насколько серьезноранена Данилова, и попросту не хотела, чтобы Лена серьезно улучшилаее состояние. Еще один поворот, лестница, которая должна была бы, по понятиям Тима,вести вверх (они находились и так где-то на уровне пятого этажа). Нопопавшееся на пути окно было окном первого этажа, и заснеженныйтемный сад выглядел из него как никогда спокойным и мирным.— Интересно, а в саду тоже пространство перемешено? -спросил Белое Перо вслух.— Если повезет, скоро узнаем, — процедила в ответ Рената.Джек без сомнений взбежал по лестнице вверх. Тим поднялся следом, чуянапряжение и какую-то безбашенную собачью лихость: Джеку, конечно, ненравилась эта котовасия, в которую превратилось здание, но все этобольше напоминало ему тренировочные упражнения давным-давно, вдетстве. К тому же, тут был Тим, а значит, все делалось просто ипонятно: защищать Тима, выполнять его приказы, а Тим в ответ защититДжека — переживать не о чем.Тим завидовал другу: для него все было просто и понятно! Сам он немог на себя так полагаться.Тем временем Джек коротко гавкнул: нашел что-то.И впрямь, запах был тот самый: металлических частей, пластмассы,смазки и пыли, которая неизбежно набивается даже в герметическизапаянный корпус. Но увидели они вовсе не "подсобку"Бергмана: перед ними был кабинет Ренаты Мейснер. Вопрекидействительной топологии посольства он расположился прямо посредикоридора. Кто-то разобрал один из ее терминалов, словно пыталсячто-то закоротить; возле разобранного стоял ящик с инструментами,электронный проб и несколько отверток валялись поодаль.— Это что еще такое? — не поняла Мейснер. — Кто тутбыл?— Скорее всего, Айрин, — вслед за Джеком Тим обошелкомнату с оружием в руках. Четвертой стены у комнаты не было; за нею продолжался тот самыйкоридор, из которого они вышли. Или другой какой-то коридор, но оченьпохожий. Тим впервые остро пожалел, что в министерстве международныхотношений сэкономили и постарались обеспечить надлежащую охранупосольства за счет вторых специализаций сотрудников. Чего бы он неотдал за хотя бы человек шесть-семь с нормальной боевой подготовкой,чтобы не изображать тут няньку при гражданских-недоучках...Бергман осматривал ящик с инструментами и развороченную консоль.— Сможете это использовать? — спросил Тим, глядя однимглазом на него, одним в коридор.— Да, — ответил инженер.— Но этого будет достаточно? — требовательнопоинтересовалась Рената.— Не знаю.— Что она, черт возьми, пыталась сделать? — Белое Перосам заглянул в развороченный терминал, словно надеялся покомпьютерным потрохам, как по птичьим, прочесть их будущее.— Связаться с Землей, — Бергман захлопнул ящик. -Можно идти.— А это возможно? — удивился Тим.— У меня была секретная связь на одной консоли спредставителем... той корпорации, для которой я делалааналитические отчеты, — пробормотала Рената. — Но откудазнала Айрин? — Данилова знала, — хмыкнул Белое Перо. — Наверняказнала, только не торопилась тебе намекнуть. Чтобы можно былоприщучить в нужный момент.— Я не занималась никаким криминалом! — огрызнуласьРената.— Можно идти, — повторил Бергман, и Тимофей тоже сказалвсем, чтобы шли, и разбитая комната Ренаты осталась позади.Хуже нет, чем в незнакомой, да еще и постоянно изменчивой обстановке,пытаться сообразить, что происходит. Но Айрин никак не шла из мыслейТима. Та фраза о ее слабоволии, ее ослепительная улыбка, когда онакидала нож в Лену, эта попытка связи с Землей... Что-то тут невязалось, не складывалось в единую картину.— Мы ищем дверь наружу, я правильно понимаю? — спросилаРената.Ей уже надоело держать автомат в руках и поводить им из стороны всторону, словно в боевиках, и она теперь просто шла, держа его заприклад стволом вниз. Будто собиралась использовать, как бейсбольнуюбиту. Тим подумал, не сделать ли ей замечание, но передумал. Покрайней мере, не дергая все время автоматом из стороны в сторону,Рената производила меньше шума.— Дверь, — кивнул Тим. — Или окно первого этажа.— Они запираются при отключении электричества, — сказалБелое Перо. — Намертво.— Бергман знает коды. Знаешь?Тот только кивнул.Окно встретилось скорее, чем можно было ожидать, будто посольствунадоело водить их за нос — теперь, когда они нашли инструменты.Под окном намело большой пушистый сугроб, Джек вылез в него первый.Пес снова провалился по самые уши, словно тогда, на дальнем горномполустанке. Тим вспомнил, как счастливо смеялась Таня, и подумал: вотнадо же, а они собирались завтра идти в парк развлечений. Как дети.Это все казалось страшно далеким, словно бы вечность назад.В саду было по-прежнему тихо и безветренно и очень, очень холодно.Снег уже лежал не везде: он успел частично стаять, и кое-гдеоткрывались проплешины черной, подмороженной земли. Ярко светиликрупные звезды и еще что-то, бросая на снег намеки на тени, намеки наотсветы. Тим обернулся на миг, чтобы оценить обстановку — иохнул.Они стояли у одного из фасадных окон посольства, и казалось, что заэтими окнами внутренности здания движутся. Тусклый зеленоватый светаварийных светильников перемещался туда-сюда, словно за мутнымиокнами скользили привидения. Тиму показалось, что один раз в окнемелькнуло и тут же исчезло чье-то неподвижно белое лицо. Действительно, похоже, пространство смешалось только в замкнутомобъеме здания. Сад казался невредим.— Выбрались из лабиринта, — пробормотал Белое Перо. -С Джеком вместо клубка. Только где Минотавр?Хлопнул выстрел. Белое Перо с воплем повалился в снег, забрызгав еготемным. Еще что-то темное клубком выкатилось из-за ближайшегозаснеженного куста и, развернувшись в полете, прыгнуло на Тима. Тим смотрел в этот момент на Белое Перо, поэтому не успевалразвернуться. Это нечто, наверное, свалило бы его, но стремительнаябелая туша метнулась наперерез. Джек! Джек и черное сцепились и,рыча, покатились по снегу. Черное было в полтора раза больше."Найджел", — понял Тим.Еще один выстрел — на сей раз не попали. Тим бросился вперед,раздвигая неподатливые от холода ветви кустарника. Боевой разряд ожегему плечо, другой, вроде бы, задел ногу. Но Тим все-таки проломилсясквозь ветки, увидел Айрин — в белом врачебном халате поверхтемно-зеленого термо-комбинезона она совершенно терялась на снегу.Даже щеки она вымазала чем-то белым, может быть, пудрой, может быть,мелом, а волосы прикрыла белой шапочкой.Надо же. Сумасшествие сумасшествием, а настолько-то соображает. Иумудрилась добраться по этому хаосу до лазарета: там есть итермокомбинезоны, и белые халаты.Они замерли друг напротив друга. Теперь между ними не было кустов, иоба держали друг друга на мушке.— Зачем тебе это? — выдохнул Тим. Слова были как пар в воздухе — бесполезные.— Затем, что каждый только за себя, — сказала она. -Все остальное — ложь. И нажала на курок. И Тим нажал одновременно с ней.

Глава 16

Тим позорно промазал: он целил в центр массы, а попал хорошо если вруку — Айрин вскрикнула, выпустив автомат, и тот повис на ремнеу нее на шее. Тим прыгнул вперед.Он сам не знал, почему именно прыгнул, почему не выстрелил. Казалосьбы, надо было стрелять: у него еще оставались патроны. Но что-топеремкнуло в голове: совсем рядом по снегу катались, сцепившись вклубок, Найджел и Джек, а Айрин улыбалась как бешеная, и он должныбыл как-то врезать по этой улыбке, своими руками стереть ее с лицаэтой чокнутой...Айрин ужом выскользнула из захвата и ударила Тима локтем в бок. Егосогнуло пополам, как от слабого электрического тока: не понимаешь,отчего, а тело трясет и трясет. Но он все-таки умудрился извернутьсяи поймать ее опять. Они упали в снег, только это была совсем недружеская возня. Только рыка и клочьев разлетающейся шерсти нехватало.И шея Айрин как-то сама собой оказалась в захвате, и Тим как-то самсобой двинул руками определенным образом, и даже хруста позвонков неуслышал, только Айрин обмякла у него в руках неживым весом."Свернул шею, как курице", — понял Тим. Он часто сворачивал шею курицам в детстве, они потом еще так бегали,бывало, с заваленной на бок головой. Его тошнило, а сестре былоничего...Сейчас, правда, нечего было думать об Айрин.— Джек! — крикнул он, поднимаясь на колени и снова падаяв снег. Черт побери!Прижал ладонь к боку — на руке осталось красное. Самое смешное,что он до сих пор ничего не чувствовал.— Джек! Джек и Найджел валялись в снегу поодаль, двумя горами меха -светлой и темной. Сейчас было особенно видно, насколько Джек меньше.Какое там в полтора, почти в два раза! И все-таки Джек дышал -измаранный кровью бок мерно вздымался, и Тим почувствовалприкосновение разума партнера: слабое, неуверенное.А Найджел — слепо скалился в ночь остекленевшими глазами. Волкособа стоило пожалеть: он ведь не виноват, он просто слушал своюпартнершу, которой доверял безусловно. Но сейчас Тима на жалость нехватало. Он кое-как дополз, вздымая снег, не обращая внимания наБергмана и Ренату, которые что-то пытались ему сказать. Он упал рядом с мордой Джека, обхватил ее обеими руками.— Братец, ты как? Ты живой?Джек моргнул и попытался лизнуть ему руку. Он передавалудовлетворение, что победил, печаль и непонимание — почемуНайджел напал на него? Почему Айрин напала на Тима?— Так получилось, дружище, я сам не знаю, — сбивчивопроговорил Тим. — Кто виноват — обязательно ответит! Мывсе для этого сделаем. Теперь главное не теряй сознание, мы тебепоможем."Помоги себе, — передал Джек почти словами. — Тыранен".— Пустяки, — сказал Тим. — Мне совсем не больно.Умом он знал, что на самом деле это очень плохой знак — когдане больно. Джеку зато было больно, очень сильно, и Тим потянул частьэтой боли на себя, заблокирвоал ее, как мог. Увы, не получилось какнадо. Впрочем, если бы у него были хорошие баллы по экстросенсорики,он бы оказался в К-9 с самого начала...— Надо найти эту антенну, или что там, — Тим сморгнул сглаз пот и растаявший снег, поднял голову, чтобы посмотреть на Ренатуи Бергмана. — То, что меняет реальность. И что-то с нейсделать.— Уже нашли, — Бергман глазами показал куда-то за спинуТиму.Обернувшись, Тим увидел.Железный манипулятор, похожий на удочку, увитую разноцветнойгирляндой, торчал прямо из воздуха метрах в двадцати или тридцати отнего. Раньше они не видели его только потому, что манипуляторзагораживали деревья, но схватка с Айрин и Найджелом вывела их натраекторию прямого зрительного контакта.Фиговина висела на высоте четырех или пяти метров: зрение у Тимамутилось и точно разобрать он не мог. Одно было ясно: никому из нихтуда не запрыгнуть и никакие провода не подсоединить. Может быть, уБергмана наготове какое-нибудь излучение... Хотя какое тамизлучение!— Что, все? — рявкнул Тим. — Что стоите спохоронными рожами?! Доберемся! Дерево срубим, но доберемся! Ипоскорее, у нас раненые!Точнее, ему самому казалось, что он рявкает. По тому, как наклонилиськ нему Рената и Бергман и какие выражения были у них на лицах, Тимподумал, что наверное на самом деле он еле шепчет.А может, дело было в том, что в них вдруг ударил порыв сильного,холодного ветра, и принес с собой влажный снег.

* * *

Тэна, кажется, потеряла сознание. Только что она думала о Тиме ипыталась внушить всем окружающим мысль, что не все сорохи одинаководики и чудовищны, и вот с нее уже сдирают мешок, и непривычными ксвету глазами она пытается проморгаться.Она не сразу узнала стоявшего перед ней человека, но когда узнала,удивилась и не сразу поверила своим глазами.— Карн Лигнати! — воскликнула она. Точнее, попыталасьвоскликнуть, и не смогла: у рта была кислородная маска. Оттолкнув ее,Тэна с трудом проворочила языком: — Ты же... что...как...?В голове было как-то мутно, она не сразу смогла сформулироватьвопрос. Оглянувшись, поняла с удивлением, что находится в тесномпомещении, где из стен выгибались приборные панели; судя по обилиюэкранов, по большей части погашенных, они предназначены были дляуправления чем-то неимоверно сложным. Ну да, сворачиваниепространства — это вам не пыльцы понюшка...А за тремя крохотными окошками — в середине и по бокам -по-прежнему танцевала буря.В кабине было три кресла. На одном сейчас сидела Тэна, другое,приподнятое к потолку, чтобы доставать до некоторых приборныхпанелей, видимо, занимал Карн. В третьем, обмякнув, сидел незнакомыйТэне человек — помесь шеминов и мингрелей пятьдесят напятьдесят, если судить по его роскошной бороде. Третий человеквалялся на полу позади кресла Тэны.Карн Лингати, тоже с кислородной маской на лице, был ей хорошоузнаваем. Они с ним вместе участвовали в первой миссии по налаживаниюконтактов с сорохами — той самой, которая чуть не получилакатастрофические последствия. Впрочем, никто не пострадал, они всеотделались только крупным испугом, наблюдая взрывы на космодроме.Тэна после этого, так и не сумев отделаться от тех впечатлений,посвятила всю себя изучению сорохов. А Карн вот, оказывается, подалсяв террористы.— Быстрее, помоги мне их связать, — он протянул Тэнепластиковую стяжку для кабелей.Ей никогда в жизни не приходилось никого связывать. Судя по всему,Кару тоже. Кое-как они справились с этим делом.— Я загерметизировал кабину, а потом понизил в ней уровенькислорода, — объяснил Лигнати. — Я сидел под потолком...ты знаешь, не люблю трепаться почем зря. Они и не заметили.— Хорошо, — сдержанно сказала Тэна. А потом ее прорвало:— Господи и все его подвижники! Карн! Ну почему ты это сделал?!— Ты ведь передала, — сказал он удивленно. — Яхорошо умею принимать. Если у них там есть хоть один человек,способный построить отношения с нэли, надо его спасти.— Наоборот! — Тэну трясло. — То, что ты поступил,как цивилизованный человек, в оправданиях не нуждается! Но как ты могвообще пойти на это? Вдруг там, внутри этого поля, они уже поубивалидруг друга?!— Нет, — качнул головой Карн, — у меня естьбиометрическая сводка. Убили пока только четверых живых существ, итроих серьезно ранили. Но это неважно. Это ведь сворачиваниепространства без перемещения. Мы просто заменим мертвыхнеповрежденными копиями.— Что? — Тэна, кажется, после кислородного голодания,слабо соображала.— Я говорю, что мертвых не будет, — Карн хмыкнул. -Мы же тоже не идиоты. На пожизненное в тюрьму никто не хочет.— Пытки в отношении разумных?! Похищение — а этопохищение? И издевательства? Это, по-твоему, не тянет на пожизненное?— спросила Тэна с удивившей ее саму яростью.Карн ничего не ответил, но Тэна почти прочла его мысли — надо,мол, еще доказать, что для сорохов это — издевательства ипытки.

Глава 17

Тим приходил в себя медленно, то выплывая, то ныряя обратно. Онзамечал странное: вокруг него толклись мертвецы. Входила и выходилаЛена Баум, суетясь с приборами возле его подушки; Айрин требовала,чтобы ее пустили, а Мейснер оттирала ее решительным тоном."Раз мертвецы — значит, и я тоже мертв? — подумалТим. — А Джек?! Джек?!"— Спокойно, спокойно, здесь твой партнер, — проговорилголос Лены Баум.По полу скрипнули колесики, потом пальцы Тима коснулись теплойшерсти, и его запястье слабо лизнул язык. Мысли Джека скользилигде-то вроде бы и рядом, и в то же время за непроницаемой стенкой, недобраться. Но в них теперь тоже становилось спокойно, когда Тим былрядом.— Я брежу? — спросил Тим, едва ворочая языком. -Как это вы живы, Лена?— Да уж как-нибудь, — сухо ответила врач. -Включу-ка я гипноизлучатель, рано ты пока поднялся.Но заснул Тим с ощущением подвоха — ему было непонятно, как этоЛена Баум оказалась здесь, если он сам видел ту кровавую полосу настене и трясущийся подбородок Фридриха Баума. В следующий раз Тим проснулся уже немало времени спустя и к своемуудивлению увидел у кровати Таню — в незнакомом ему серо-черномплатье, очень печальную.— Как тебя пустили? — спросил он. — Вы же...— Я все тебе расскажу, — ответила Таня. — Мы замногое должны извиниться. Потом.Она коснулась его руки, коснулась лапы Джека и вышла. Тим глядел ейвслед и гадал, как шемин-мингрели могли казаться ему похожими насвинок. Еще бы с кенгуру сравнил. Этакие маленькие грустные эльфы,вот они кто.Птица Кира тоже вышла за Таней вслед, но у порога покосилась на Тимакруглым блестящим глазом.

* * *

— Думаю, вы, Крюков, понимаете, что мы ни в коем случае недолжны докладывать об этом... что бы это ни было, -проговорила Данилова, многозначительно глядя на Тима. Ее худое некрасивое лицо на фоне подушек выглядело особенноземлистым, но держалась службистка бодро.— Да, — пробормотал Тим. — Конечно. Неопознанныйлетающий объект перелетел через забор, порвал в клочья меня и Джека,прострелил руку Белому Перо, чиркнул вас по голове и был таков. Посол Вонг, взгромоздившийся на неудобный госпитальный табурет,внимательно посмотрел на Тима.— Сценарий, который вы предлагаете, молодой человек,значительно лучше, чем тот, при котором все вверенное мне посольствобыло помещено в другое измерение, одна моя сотрудница получила дозунепонятного излучения, в результате чего временно спятила и началаубивать всех подряд, а потом, при выходе из другого измерения, убитыебыли магическим образом возвращены к жизни, включая эту сотрудницу.— Никакой магии, сэр, — возразила Рената Мейснер. Ей (каки всем остальным) стула не нашлось, и она стояла. Тим был рад, чтолежит на кровати бок о бок с Даниловой; даже Белое перо, раненый вруку, стоял. — Технология известная. Нам поверят.Бергман кивнул, подтверждая слова Ренаты с высоты своего техническогоавторитета.— Данные о структуре органических существ сохраняются, -сказал он. — В системе. При пространственных перемещенияхвосстановить нельзя, но если пространственного не было — томожно. Это редко используют, но принцип известен.— Не в том дело, что нам не поверят, — посол промокнуллысину лазаретовской салфеткой. — Хуже будет, если поверят.— В каком смысле? — не понял Тим.— А ты ведь русский, — упрекнула его Данилова. -Надо знать историю. К чему мы придем с такой молодежью?Она щурилась и улыбалась, как будто ей нравилось, что Тим не зналисторию, и вообще выглядела подозрительно довольной.— Вы имеете в виду... — начала Рената.— Если они нам поверят, что мертвых каким-то образомвосстановили, — сухо сказал посол, — то где гарантии, чтоне восстановили так же и живых? Ради ваших же интересов приказываюмолчать. Если кто-то проговорится, он будет дискредитирован. И скореевсего, посажен.— Но наши контракты!.. — начал Фридрих Баум.— В таких случаях контракты игнорируют, — сказалаДанилова. — Или, как я предпочитаю обычно говорить,безопасность Земли имеет приоритет.Белое Перо хмыкнул. Остальные промолчали. Наверное, каждый вдругпредставил, что он — это на самом деле не он, а какой-тодоппельгангер, созданный инопланетянами. По крайней мере, так думалТим. Сам Тим, пожалуй, мог такого не представлять: он мог бытьболее-менее уверен в том, что он-то настоящий. Более-менее..— Броде? — спросила Рената, и Тим не сразу вспомнил, чтоэто фамилия Айрин.— Доктор Баум не нашла у нее никакого пост-гипнотическоговнушения. В остальном ее судьба волновать вас не должна, -твердо произнес Вонг.Рената отвела глаза. Ей явно больше не хотелось обсуждать эту тему.Аналогичным образом глаза прятали и все остальные. Кучка заговорщиковв лазарете... Они по-прежнему прятались в этом здании, покоторому еще вчера ходили свободно."Если бы мы были идеалистами, — подумал Тим, — мыбы потребовали ни в коем случае ничего не скрывать. А вдруг все тут -двойные агенты, посланные работать против Земли?"Впрочем, он не думал, что шемин-мингрели запрограммировали кого-то изних как тайных агентов. Легче было поверить в то, что вседействительно как выяглядит на поверхности, и на них нападали простофанатики...Только... Как Вонг и Данилова рассчитывают скрыть всеслучившееся? Допустим, они как-то смогут добраться до "черногоящика" посольства. Но ведь Данилова подозревала, что Тим -отдельный агент военной разведки. Тим-то сам по себе, но если ещеесть такие агенты? Если они что-то сообщат?А если случившееся потом как-то всплывет по дипломатическим каналам?Или, что еще хуже, вдруг нечто подобное случится в другихпосольтсвах? Что тогда?Нет, что-то Вонг с Даниловой темнят. Что неудивительно. Все это ссамого начала выглядело странно. Например — все-таки, зачемстолько людей с военной подготовкой в обычных посольствах, даже намалозначительной Триоке? И это при том, что на Земле по многовековойтрадиции военных стараются держать подальше от политики...— И что, все так просто закончится? — спросил Тим резко,чтобы проверить свою теорию. — Они с нами такое сделали, а мы!— А мы, — веско проговорил Вонг, — будем соблюдатьсубординацию. Напоминаю вам, что чрезвычайная ситуация себя исчерпалаи вы вновь подчиняетесь мне по всем вопросам.И на этом импровизированное собрание всех, кто был в "вывернутом"посольстве и выжил (не считая Линды Вонг — она отлеживалась усебя в комнате после нервного потрясения) было распущено.Чуть позже Вонг зашел поговорить с Тимом наедине. Ну, не совсемнаедине: оно отодвинул занавески между кроватями Тима и Даниловой,приглашая ее к разговору.Потом сел на стул между их кроватями и замолчал, словно ждал чего-то.Тим рассматривал посла. До сих пор посол Вонг его не оченьинтересовал: как от всякого начальства, Тим ожидал от негокаких-нибудь неприятностей, в лучшем случае мелких, в худшем случаекрупным. Но сейчас Тим вспомнил, как относительно спокойно Вонг велсебя во время нападения на посольство. Обратил он внимание и на то,что посол был одет по шемин-мингрельской моде: в темно-фиолетовыйкостюм с расклешенными рукавами и широкие шаровары. И еще вспомнил,что посол всегда был чем-то занят. И Алекс Крейн был чем-то занят.Это остальные по большей части били баклуши...— Ко мне обратились "с той стороны", — сказалВонг Тиму. — По поводу возмещения ущерба. — Да? — Тим попытался повыше сесть на кровати; Джек,который дремал на стоявших рядом носилках, тоже поднял голову. — У вас сложились относительно близкие отношения с одной изаборигенов, — сказал он.— Если это можно так назвать, — осторожно проговорил Тим.— Вас затребовали, как контактное лицо в особый проект, -сказал Вонг, и в его невыразительном лице вдруг проступило хищноевнимание, жажда действий. — Это может быть то, чего мы такдолго ждали. Они наконец-то расколются.— Расколются? — не понял Тим.— Они проверяли нас, — сказал Вонг. — Я не знаю,как точно это было организовано и кто в ответе, но они они наспроверяли. Коллеги госпожи Даниловой. Мы проверку прошли. Или покрайней мере вы проверку прошли. И теперь они постараются задобритьнас и расскажут наконец-то, зачем мы им нужны. — Нужны? — тупо повторил Тим. И тут его осенило: -Вы имеете в виду, почему около года назад они вдруг затребовалинастоящие посольства? И переговоры о возможном включении вСодружество вдруг сдвинулись с мертвой точки?Вонг кивнул.— Но почему здесь? Триока — не самая важная планетаСодружества, и у нас не самое крупное посольство...— Этого мы не знаем, — подала голос Данилова. — Ноя дам потом почитать вам наши отчеты с Тусканора, если хотите. Тамеще причудливее. — В общем, — проговорил Вонг, — все зависит от вас.На эту вашу Таню... Тэну Гмакури многое завязано. Вы проделалихорошую работу, но теперь предстоит сделать больше.Тиму не очень понравился его тон — когда начальство начинаеттак говорить, пиши пропало. Тем более это подтверждало самыенехорошие его догадки. Но ответил он так, как только и можно отвечатьв таком случае:— Рад служить.

Часть II. Партнерство

Тим Крюков и Джек кровью доказали свое право на равных принятьучастие в Проекте. Теперь задача Тима — достойно представитьЗемлю и решить, чью сторону примет человечество в большой войне,которая готовится в населенной части Галактики, и на каких условиях.Как союз с любой силой, так и полная изоляция могут оказатьсяодинаково гибельными.То, что обнаружили Алекс Флинт и его партнерша Кора в бездонномокеане Тусканора, возможно, даст Земле преимущество в переговорах...вот только с кем?

Глава 18

Можно ли назвать кошмаром сон, которого не боишься?Алекс Флинт частенько просыпался от неприятных снов, отмахивался изасыпал снова. Он говорил себе: ничего удивительного, что я это вижу.Гамак мой подвешен над бездной, поэтому и во сне я постояннопогружаюсь в туман, сперва нестрашный, бело-голубой, когда надголовой качается солнце, словно в люльке. Потом туман голубеет,синеет, солнце пропадает. Не различить уже, где верх, где низ, иАлекса захлестывает паника, знакомая каждому начинающему ныряльщику.Казалось бы, много лет назад он с ней покончил...Синева вокруг темнеет, чернеет, и теперь уже ясно, где верх -там, где светло. Но наверх всплыть не получается, потому что яростноепритяжение планеты, стиснувшее в жидкое ядро тонны "тяжелой"воды и раскаленных металлов, теперь захватило Алекса и тянет, тянет,словно черная дыра...В этот момент Алекс обычно просыпался, переворачивался на другой боки засыпал снова. У него были крепкие нервы.Сейчас он проснулся и понял, что, похоже, больше не заснет. Край солнца слабо золотился над горизонтом: стоял предвосходныйсумрак. Сквозь раздвинутую перегородку, похожую на традиционныеяпонские перегородки-седзи, было видно, как порционно светлеет воздухнад океаном. Сам океан лежал дальше сколько хватало глаз, безграниц, гладкий, как зеркало.Полнейший, невероятный штиль. Редкий случай.Алекс вылез из гамака, аккуратно обошел квадратную дыру в полу, вкоторой плескалась вода — это вместо туалета, там живут такиеспециальные рыбы, которые все едят — и выглянул наружу, намостки.Утро. Солнечное утро. И уже немножко припекает — день даже наводе будет жаркий. А они ведь собирались сегодня на сушу. Хонда точносказала: к нам приплыл примечательный остров, поедем в гости кзнаменитому писателю. Не было печали.Алекс опустился на колени и похлопал по воде. Звук был совсем тихий,но Кора явилась почти сразу: она спала обычно недалеко. Приучила себяспать одновременно с Алексом: без него ей было скучно."Привет", — просвистел он.Кора тоже с энтузиазмом поздоровалась."Сегодня вода отличная! Поплывем далеко?""Нет, не поплывем. Большая женщина тащит меня на сушу"."Суша — хорошо для двуногих". (Интонациявопроса-сомнения)."Сегодня плохо. Сегодня хочу остаться"."Оставайся!""Нельзя"."Нельзя" — интересное слово. Вот в дельфиньихдиалектах его нет совсем. У касаток есть, но оно имеет оттенок"нехорошо для семьи"."Для меня хорошо", — ответила Кора.Вместо ответа Алекс скинул футболку и нырнул, как был, в шортах.Вода приятно освежила со сна, руки покрылись мурашками. Мощнымигребками он поплыл вперед, подальше от мостков. Кора плыла рядом,время от времени касаясь Алекса носом или боком. "Ты плавай одна сегодня, — просвистел ей Алекс. -Плавай одна, но возвращайся до вечера. Сегодня хорошая погода"."Я всегда одна", — уныло ответила Кора.Уныния не было в ответе, но Алекс ощущал его всем телом. Коре былоскучно. Она оказалась совсем одна, без сородичей, и даже целый океан,свободный от хищников, полный рыбы и куда более чистый, чем на Земле,ее не радовал. С дельфинами она так и не ладила с самого начала.Дельфины и касатки вообще редко ладят."Скоро пришлют еще", — пообещал Алекс."Лучше меня домой, к маме".Алекс похлопал подругу по боку. Он говорил, что прибрежных касатокнужно переправлять сразу материнскими семьями. Кто-то его послушал?Нет. Типично."Все будет хорошо, Кора", — сказал он. Кора издала согласный свист.Касатки не умели долго грустить. Это выгодно отличало их от людей. Ибездны под ногами они тоже не боялись. Алекс подумал, что без Коры онбы тут долго не протянул.Конечно, с другой стороны, без Коры он бы ни за что сюда и неотправился. Кому бы был нужен цетолог и ныряльщик на других планетах,если бы не Тусканор и его обитатели?И, опять же, если бы не Кора, Флинт ни за что бы не согласился.

* * *

Хонда Мэй, несмотря на свой солидный чин в дипломатической службе исолидные же пятьдесят с гаком лет, частенько вела себя совершеннонесолидно. При первой же встрече она радостно объявила Алексу, чтоедва ли не единственная причина, за которую можно любить тусканорцев(самоназвание тлилили, код TLL), — они не носят одежды и непридают ей никакого значения. А значит, и люди могут одеваться или неодеваться как им нравится.Алексу это пришлось не по вкусу. Сам он был за формальности. Одежда -очень хороший повод дать людям понять, что они собрались тут непросто в море поплавать и фотоаппаратом пощелкать, а работать.Поэтому в своей команде он всегда настаивал, чтобы в море на каждомбыл неопреновый костюм с логотипом, даже на тех, кто не погружается,а в лаборатории — чтобы под халат надевали не шорты сфутболкой, а хотя бы джинсы и рубашку.Еще он считал непрофессиональным указывать начальству, поэтому тогдасказал Хонде "да, мэм" и понял, что зря вез с Земли тривыходных костюма и смокинг. (Как оказалось позже, не зря: давая приемы в посольстве не длятлилилей, а для других инопланетян, Хонда настаивала на полномпараде, вплоть до белого галстука).Вот и сейчас она решительно правила катером в потрепанных штанах,закатанных до колена, босиком и в "матросской" футболке всинюю и белую полоску. Голова у нее была по-пиратски замотана белымплатком. Сам Алекс не мог заставить себя так небрежно одеваться на официальноймиссии, поэтому был в своих полувыходных голубых брюках, снежно-белойрубашке и такой же шляпе. Правда, тоже без ботинок: он намеревалсянадеть туфли на суше.День выдался действительно замечательный. Их катерок "Стремительный"бежал резво, почти не подскакивая на гребнях волн: поверхностьВеликого Океана была спокойна, как не всякий пруд. Под тонким водянымшелком разносились в сторону от лодки местные медузки и что-то вродеводяных червей — разноцветные и полупрозрачные (кстати,довольно вкусные). — Прошу вас напомнить, чем этот писатель знаменит, -проговорил Алекс, придерживая шляпу и стараясь перекричать мотор. -Ваша записка была ужасающе короткой.— Он правозащитник! — крикнула Хонда в ответ. — Заправа меньшинств.— Каких?— Гендерных!— Я думал, у тлилилей один пол, — удивился Алекс.— Вот именно, — подмигнула ему Хонда.Берег показался скоро. Их "Дипломатический плот", какназывала его Хонда, дрейфовал всего в нескольких милях от крупногоплавучего острова; другие острова, те, которые не старались держать вопределенном квадранте, иногда тоже подплывали близко. Как вот этот,маленький. Алекс его еще не осматривал, — что, собственно, онтам не видел, — а вот Хонда уже успела смотаться пару днейназад. Она вообще гоняла их катерок и в хвост, и в гриву, -этого требовали дела, в большинство которых Алекс посвящен не был.Алекс подумал, что цетологу, конечно, удобно жить посреди моря, нопро других этого не скажешь. Им, конечно, было бы проще устроитьпосольство на одном из больших, относительно стационарных островов.Но тлилили не разрешали ночевать на своей земле чужакам, дажепредставителям других рас из Галактического Содружества. Однакочужаков на Тусканоре жило немало: и торговцы, и специалисты, иученые, и просто туристы. Они строили для себя плавучие города изметалла и пластика с помощью местных. С другой стороны, на Тусканоре вся земля была плавучей, так чтобольшой разницы Алекс не видел. Для тлилилей, однако, эта разницазначила немало: сами они на "неживую" землю старались неступать, клеймили любые строения уродливыми и неэргономичными.Что ж, в одном тлилили были, пожалуй, правы: их "живая земля"отличалась дивной красотой. Флинт знал о биологии кораллов самыйминимум, только то, что интересовало его в свете повадок некоторыхдельфинов, которые кормятся у коралловых рифов. Но даже его первыйраз проняло. Остров не "показался на горизонте" — холмы и уступысамых причудливых ажурных форм, которые не могла бы сформироватьветровая эрозия за тысячелетия, практически выныривали из воды подсамым носом катера. На Тусканоре почти нет гор, и уж точно нет гор вземном понимании; берега плоские, как заплаты. Хонда уверенной рукой провела катерок в почти незаметный проход междуфиолетовыми фигурными пиками метров пять высотой каждый, в маленькуюбухту, где к самой воде подступали высокие алые цветы, похожие намаки.Пики коралловых конструкций, что поднимались из воды или "земли"творениями неведомого скульптора, не только сами по себе были разныхцветов: их еще и покрывал густой мох, в основном, голубой инежно-зеленый, перевивали лианы, усыпанные синими и белыми цветами, икое-где в отверстиях, образованных переплетением жил, сверкали,словно драгоценные камни, гнезда маленьких животных-блестянок.Хонда и Алекс вышли из лодки, и Хонда нацелилась тащить ее на берег.— Я помогу, — Алекс взялся за бортик.— Вон какие на вас брюки, запачкаете еще, — довольнонасмешливо заметила Хонда.Алекс проигнорировал ее и дернул лодку на себя; Хонда взялась сдругой стороны. Сначала Флинт считал, что игнорировать посла, да ещечрезвычайного и полномочного, невежливо. Потом понял, что если Хондуне игнорировать, работать с ней невозможно. По крайней мере, ему,Алексу Флинту. Большинству людей в посольстве она нравилась инравился ее неформальный стиль руководства. Флинт этого не понимал.Привязывать лодку или включать сигнализацию они не стали: не то чтобыТусканор не знал краж, но местные могут коснуться металлической лодкитолько ради спасения жизни, и то не факт. А инопланетяне знают, чтовсе транспортные средства пронумерованы и снабжены маячками -далеко не уведешь.Земля под ногами слегка пружинила: они шагали по мягким косамкаких-то растений, очень похожих на вереск. Никаких тропинок: местныеходят, раздвигая стебли, и мало приминают почву. Флинт малодушнопожалел, что все-таки надел туфли; Хонда вон шлепала себе босиком игоря не знала. Но брюки без туфель смотрелись бы совершенно нелепо.По крайней мере, шляпа в такой безветренный день не грозиласьулететь.В этой части острова Флинт никогда не был, поэтому, шагая за Хондой,во все глаза смотрел по сторонам. Тут было совершенно пустынно: полеалых цветов сменилось низкорослым темно-зеленым кустарником снежно-розовыми то ли цветами, то ли листьями альтернативной формы. Вкустарнике паслись желтые животные размером с крупную собаку,которых, как знал Алекс, тлилили доили.Никаких построек, ни культовых, ни жилых, ни инфраструктурных.Последнее Флинта не удивляла: тлилили предпочитали держать всю своюинфраструктуру под водой, они с Корой уже не раз на нее натыкались. Авот отсутствие домов казалось странным. Не под деревом же они будутвстречаться со знаменитым писателем? Впрочем, и деревьев не видно.Типичный луговой биоценоз с поправкой на инопланетное происхождение.Из-за небольшой возвышенности рельефа, что-то вроде пологого холма,вдруг вынырнул дом. Это была типичная хижина тлилилей: одноэтажная, сплоской крышей, с раздвижными дверями-седзи, постоянно открытыми всемветрам, и без окон. Вот только стоял он далеко от воды. Тлилили,конечно, строили и селения, и даже города в глубине суши, однакообычно они протягивали к ним каналы, которые соединялись с океаном.И еще более нетипично...— Она же сделана из дерева! — Флинт с удивлениемпосмотрел на Хонду. — Или из пластика?— И дерево, и пластик, — Хонда, кивнула, явно наслаждаясьего растерянностью. — Я же говорю, интересный тип.Да уж, интересный! Тлилили свои дома растили из тех же кораллов, чтосоставляли их острова; такой дом очень легко было поддерживать иремонтировать на протяжении столетий. Порой в одной и той же хижинетысячелетиями жили люди, иногда даже одна и та же семья.Древесину они, конечно, использовали в отделке, но оченьэпизодически: тлилили то ли по религиозным, то ли еще по какимсоображениям действительно старались не взаимодействовать с умершейорганикой. В какой-то статье Алексу попалось что-то на тему страхасмерти, возведенного в абсолют у целой цивилизации, но он раздраженнопрокрутил этот кусок, отыскивая желанные сведения о морской фауне.— Глупое существо! — раздался вдруг оглушительный рев изхижины. — Какого (незнакомое слово) ты приготовил мне эту(незнакомое слово)?! Пусть твои жабры вывернутся наизнанку, пустьтебе всю жизнь плавать в этой отвратительной бурде, которую тыпредлагаешь мне употребить! Пусть твои пальцы искривятся ипревратятся в лапы хоггоша, а твоя задница пусть разрастется так,чтобы выталкивать твою никчемную тушу на поверхность при каждомпогружении!— Ага! — воскликнула Хонда. — Кажется, он в хорошемнастроении, — она хлопнула Алекса по плечу. — Нетушуйтесь, заодно язык подучите.

* * *

Кора уносилась все дальше и дальше от плавучего острова. Она былаобижена.Да, еще как, она была обижена на Флинта, который позвал ее на этупланету, обещая ей королевское обращение, чистый океан и много местадля нее, ее родичей и их будущих потомков.И что же?Океан был чистый, конечно. Полный незнакомых запахов, незнакомыхзвуков и форм, непонятных течений, но чистый. И никто в этом океанеКоре не угрожал: она тут была самой сильной. Нет, были, конечно, этинеприятные дельфины, от которых приходилось отпугивать хоггошей, ноничего.Однако родичей ее тут тоже не было, а с кем же заводить потомство,если нет родичей? Непонятно!И мама ее осталась на Земле.Правда, мама решила, что Кора должна лететь. "Люди умные, -сказала она. — Некоторые плохие. Но Флинт хороший. Делай, какон говорит".Кора, конечно, знала, что Флинт хороший, об этом мама могла ей и ненапоминать. Но еще она знала, что немного умнее мамы. И потомуначинала догадываться, что Флинт тоже решал не все. Многое зависелоне от Флинта, а от других людей, с которыми Флинт не состоял вродстве и даже не был знаком. А люди — это вам не касатки. Онивредят друг другу, случается, даже ранят и убивают.Но это не отменяло тот факт, что Флинт уговорил ее прилететь сюда, ипоказал ей этот замечательный океан без границ и мелей, на которыетебя могло ненароком вынести, и острова, которые плавали, и существ,почти всех из которых можно было есть (кроме тех, что водятся наглубине, но Кора не особенно любила нырять на глубину), и сталпроводить с ней меньше времени, и теперь Кора была одна — безсвоей стаи и без Флинта.Вот например, зачем сегодня Флинт поехал с этой беловолосой женщиной,Хондой? Он ей ничего не обещал. А Коре — обещал. Она не былаего родней. А Кора — была, они ведь приняли Флинта в стаю. УХонды были другие люди — целое посольство людей. А у Коры небыло никого, кроме Флинта. Так вот и провел бы день не с Хондой, а сКорой.Но она знает, как отомстить. Была же эта подводная земля, которую онинедавно засекли с Флинтом эхолокацией на большой глубине. Была, и онивсе думали ее исследовать, и посмотреть, что там такое, и Флинтобещал, что они сделают это вместе. И она видела, что емудействительно интересно. Правда, он говорил, что нужно еще позватьдельфинов — на взгляд Коры, это было совершенно лишнее.Ну вот теперь Кора исследует ее сама. Без дельфинов. И без Флинта,это уж точно!Она неслась у самой поверхности воды, выныривая, чтобы подышать,чаще, чем нужно, и пела, и все, что она пела, было правдой, истановилось правдой, пока она пела. Она пела о том, какое яркоесолнце, высокое небо, сколько воды и еды вокруг, но что никто невозвращает ее песню, никто не зовет ее настоящим именем -потому что даже Флинт не знает, как петь правильно, и даже он не могее имя правильно произнести.Но тут песня сама сложилась в то, что Кора может обогнуть планету ипоймать эту песню с другого конца — и тогда она услышит своеимя, отраженное от волн. Тогда стало немного полегче.Полная решимости, Кора набрала побольше воздуха и нырнула, чтобы уйтиглубоко и разведать неведомую землю, ждущую ее.

Глава 19

Джек очень любил кататься в автомобилях. Все дрессированные собакиэто выносят без особых проблем, но Джек — именно любил.Посторонний человек, пожалуй, не догадался бы: пес всегда сидел оченьсмирно, даже в окно выглядывал редко. Но Тим хорошо знал привычкисвоего друга. Джек обожал каждую поездку в город, как ребенок обожаетпоход в цирк. Поэтому когда Таня объявила, что обещанный большойразговор лучше вести не в посольстве, а в каком-то центре, Тим сказалей:— Только уговор такой. Я сяду за руль, Джек — на сиденьерядом. А ты назад.— Хорошо, — Таня, казалось, была чуть смущена. -Только... вы ведь с ним еще не выздоровели. Можно ли тебеводить? Это же стресс, особенно в Линкаре.— На ваших дорогах? — Тим улыбнулся, может быть, чутьчерез силу. — У вас самые дисциплинированные водители вГалактике. И транспортный компьютер работает без сбоев.— Сбои бывают, — не согласилась Таня, — только напрошлой неделе случилась авария, и погиб человек! Во всех новостяхпередавали.Тим пожал плечами. Он тоже видел эту заметку — одну инебольшую, шемин-мингрели не любили тиражировать свои трагедии,всегда стараясь их как-то замолчать. Она не произвела на него особоговпечатления. Очевидно, тот молодой идиот залез в машину обкуренный инатворил глупостей, с которыми не справился даже машинный контроль,что в сложных ситуациях перехватывал управление автоматически.— Поверь мне, я справлюсь, — сказал Тим. — Мояскорость реакции не пострадала, руки тоже. А Джеку будет полезнопрокатиться на переднем сиденье.Тим надеялся, что поездка как-то Джека расшевелит. И в самом деле,пес взглянул на автомобиль с энтузиазмом и даже помахал хвостом,когда Тим его пристегнул. Сам Тим залезал на водительское место с куда меньшим достоинством:нужно было умудриться не очень потревожить регенерирующие области,нежные и болезненные, и куда-то пристроить трость. В конце концовТаня, не слушая протестов, ему помогла.— Все-таки вы очень гордые, — сказала она без одобрения,но и без упрека, усаживаясь на заднее сиденье.Кира с клекотом устроилась рядом.— Гордые, — согласился Тим. — Поэтому я еще не далсогласия участвовать в этом вашем Проекте.На самом деле Вонг велел ему соглашаться в любом случае, даже еслиусловия будут явно неприемлемыми для Земли. Но ничего ни в коемслучае не подписывать. Поддакивать, кивать, пытаться выяснить позже,тянуть время. Тим еще не решил, какой тактики лучше придерживаться наделе — возможно, это тот редкий случай, когда лучшей политикойдействительно будет честность.— Земле выгодно сотрудничать с Галактическим Содружеством, -сказала Таня. — А тебе — выгодно сотрудничать с нами.— Почему?— Потому что ты любопытный, Тим.Тим хмыкнул.— Нет, почему Земле?— Торговля, колонии, технологии.— На Земле есть те, кто считает, что мы этого всего можемдобиться без вашей помощи.Тим не стал прибавлять, что эта точка зрения, хоть и была недалека отистины, имела очевидный недостаток. Люди основывали колонии и дознакомства с Галактическим содружеством, однако осуществлятьсообщение с этими колониями влетало в такую копеечку, что та жеБлагодать, где вырос Тим, дважды чуть не вымирала от голода, когдаураганы уничтожили урожай зерна, а потом еще и влетела в огромныйдолг Земле, который колония не выплатила до сих пор.— Еще они считают, — продолжил он, — что вам, мол,доверять нельзя, потому что вы чужие.— Нужно же доверять кому-то.— В личных отношениях — да. В межпланетных — неуверен, — Джек покосился на Тима карим глазом, будто говоря:ну, что-то ты тоже не в себе, друг. Тим выдохнул и поправился, чтобыне обидеть: — Тебе, Тэне Гмакури, я доверяю. Ты меня спасла. Номожешь ли ты говорить за свое правительство? А за правительствоГалактического Содружества? Ты ведь не являешься тайно членомВеликого Совета, нет?Таня покачала головой.— Я разве похожа на карьерного политика? Я не говорю заправительство, Тим. Но серьезная работа делается не на уровнеВеликого Совета, не юристами и политиками. Серьезную работу делаютученые, администраторы, врачи, инженеры, учителя. Политикам остаетсятолько упорядочить то, что уже было сделано. Совет это понимает, -"Ну-ну", — подумал Тим с недоверием. — Тоесть, некоторые люди в Совете это понимают, — поправилась Таня.— И если мы с тобой найдем компромисс, я уверена, что намудастся перенести рабочие отношения на весь Проект, а там и на всеСодружество. Тим улыбнулся ее оптимизму.— Это, конечно, будет нелегко, — Таня заметила жест, -а может, и вообще не получится. Но путь в тысячу ли начинается содного шага — так, кажется, у вас говорят?— Дорогу осилит идущий, — кивнул Тим.— Вот, кстати, может быть, ты все-таки поедешь? Или давайпоменяемся.Тим осторожно тронул машину с места. Управление здесь было легкое, ион частенько сидел за рулем. Но теперь, после болезни, руки и ногиказались ему ватными, непривычными. Все было непривычным, даже яркийсолнечный свет, разноцветная листва и яркое, синее совершеннопо-земному небо. Зимой у неба оттенок был другой, какой-то белесорозовый.То была не первая Тимова реабилитация, и он знал, что рано или поздноэто чувство пройдет. Помогают даже не столько физические упражнения,сколько — втянуться в работу. Стоит начать работать, изабываешь обо всех и всяческих недугах.Если бы еще Джек забыл...После затяжной зимы, которая длилась почти девять земных месяцев,город прихорашивался, подновлялся, чистил перышки — часто вбуквальном смысле. Крыши многих домов, которые зимой казались Тимупришельцами из старых земных городов, вроде Санкт-Петербурга илиКопенгагена, вдруг украсились плюмажами из огромных разноцветныхперьев. Явно искусственные, они колыхались на слабом ветру.Да уж, на Триоке действительно любили птиц и не стеснялись этопоказать!— Это растения, — сказала Таня, перехватив взгляд Тима. -Такие растения. Зимой их семена спят, а весной прорастают. Им нужносовсем немного воды и много тепла. Но цветут они недолго, всегонесколько дней. Нам повезло.Тим подумал, что не назвал бы это везением. Пестрые опахала вызывалиу него ассоциацию с гаремом или с безвкусными танцовщицами в кабаре.Хорошо хоть, они не мешали движению автомобиля.— Нам только до аэропорта, — сказала Таня. — Тутнедалеко.В аэропорту, в отличие от космодрома, не использовали дорогостоящуютехнологию разделения реальности. Здесь было шумно, людно, но Тима иДжека слегка сторонились, и идти можно было нормально. Тим заметил,что он как будто слегка расслабился. В чем дело? Потом он понял:подсознательно ему стало легче, что не придется входить в коконперпендикулярного пространства времени. Пожалуй, после случившегосяон никогда не сможет делать это совершенно спокойно даже начеловеческом корабле.Правда — а как почувствуешь, что ты уже в альтернативномпространстве? Никак. Тебя могут просканировать, вывернуть наизнанку,заменить точной молекулярной копией..."Спокойно, — сказал он себе, делая вид, что успокаиваетДжека, но на самом деле поглаживая его мягкую шерсть для собственногодушевного комфорта. — Во-первых, расшифровать содержимое мозгамолекулярной копии человека считается невозможным. Во-вторых,заменить живого человека копией нельзя. Вернее, можно, но получитсяпровал в памяти на все время, проведенное в перпендикулярномпространстве. У меня никаких провалов в памяти не было. В-третьих, нуи что с того? Все инопланетяне и немногие люди, пережившиемолекулярную подмену, ничем не отличались от себя предыдущих. Или такговорят... А как почувствуешь, что ты уже не ты, а что-то иное?Ерунда. Этак можно договориться до солипсизма и трансцендентализма, ая их даже на философии толком сдать не мог".За такими разговорами Тим довольно спокойно провел себя и Джека черезочередь за билетами на стратосферник. Тут, правда, вмешалась Таня ипосле короткого разговора с билетершей — опять никакихавтоматов! — взяла какие-то особые билеты и провела Тима сДжеком в отдельное купе: крошечную кабинку с двумя парами кресел другнапротив друга. — Я заметила, что тебе не по себе в толпе, — сказала она,словно извиняясь. — Вы, сорохи, вообще нелюдимые.— По вашим меркам — да, — кивнул Тим. -Спасибо.Он хотел спросить, зачем любящим коммунальное житье шемин-мингрелямвообще отдельные кабинки в стратосфернике, если они так любяттереться локтями, но не спросил. Настроения не было насоциологические изыскание. Да пусть она хоть для чумныхпредназначена, ему-то что....Интересно, а сколько шемин-мингрелей действительно считают"сорохов" чумными? Больше или меньше, чем жителейчеловеческих планет, которые призывают отказаться от всяческихконтактов с инопланетянами? В какой культуре больше подозрительныхтипов, больше фанатиков, больше недоверия к чужакам?.. Раньше Тим не задумываясь сказал бы: в человеческой. Теперь онначинал думать, что возможно, примерно поровну. Просто проявляетсяэто недоверие по-разному.У людей — прямым подозрением, жестокостью, агрессией. Ушемин-мингрелей — игнорированием, ограничением контактов.Например, из других ассистентов в посольстве, кроме Тани, так никто сТимом и не заговорил.Но вот странно — даже их террористы не желают убивать. Покрайней мере, напрямую и окончательно. Причинять страдания -да, это они готовы... Тим попробовал подумато о чем-то другом — эти мысли и егонастроение, пожалуй, не шли на пользу Джеку. Может быть, пес грустити не сам по себе, может быть, его придавило настроение Тима. Носвернуть с натоптанной дорожки не получалось.Выздоравливая, Тим довольно много читал о технологии разворачивания исвертывания пространства и о том, как она использовалась. Наобщеторговом было довольно много неспецифической информации на этутему, а специфическую Тим бы и не понял — ну не был онматематиком-физиком и в единой теории субатомного вакуума не шарил.Одно он знал точно, как любой школьник в Земной Конфеедрации:свертывание пространства-времени применяли в космосе уже очень давно,а на планетах — только недавно. Малейшая ошибка на планетемогла повредить само небесное тело — очень уж мощнаятехнология. Шемин-мингрели одними из первых санкционировали дажеспорадическое использование. Теперь Тим думал, что дело было в ихнациональной страсти к неоправданному риску.А вот в космосе этот принцип как только не применяли! При переводекосмического корабля в перпендикулярное пространство означенныйкорабль мог всего за несколько месяцев на обычной досветовой скоростипроделать путь, на который иначе потребовались бы многие сотни илидаже тысячи лет. Разница состояла в том, что люди могли толькосворачивать пространство вокруг корабля вместе с кораблем, при этомзахватывая кусок космоса в несколько тысяч километров. АГалактическое Содружество давно умело создавать зону свернутогокосмоса, сравнительно небольшую в диаметре, куда корабль входил идвигался, как по туннелю.Вариант с копированием космического корабля тоже был возможен. В этомслучае внутри перпендикулярного пространства оказывался этакий"призрак" корабля с экипажем, который исчезал при попыткевывести его в обычное пространство. Опять же, вместе с экипажем.И наконец, существовал еще такой вариант: когда некий стационарныйобъект, например, космическая станция, переносился в параллельныйвременной поток с полным молекулярным сканированием всего, чтонаходилось на борту. (Каким-то образом молекулярное сканирование былозавязано на перенос; без переноса осуществить его было невозможно).Далее если какое-то живое существо погибало на борту этогокосмического объекта, однако тело оставалось сравнительно нетронутым(или его удавалось быстро заморозить), на выходе из свернутогопространства матрицу сознания можно было наложить на мертвое тело иполучить в итоге индивида, идентичного тому, который в свернутоепространство вошел.То же самое, кстати, можно было проделать на космическом корабле,который сам генерировал поле вокруг себя. Даже если на кораблеслучалась катастрофа и погибал весь экипаж, но тела их и сам корабльоставались относительно целыми, автоматика могла вывести корабль изсвернутого пространства с живым экипажем — правда, ничего непомнящим с момента сканирования. (После этого перед экипажем могвозникнуть вопрос, хватит ли им рабочего вещества на повторный вход вперпендикуляр, смогут ли они рассчитать точки входа и выхода -не на всех кораблях были достаточно мощные компьютеры, большинствомаршрутов передавалось в виде готовых программ... Иными словами,космонавты все равно могли погибнуть, но у них появлялся некоторыйшанс).Этот фокус уже пару сотен лет использовали для проведения опасныхэкспериментов или для опасных производств, которые, тем не менее,требовали человеческого контроля. Технология была отработана; "дваждыродившиеся", случалось, получали психические расстройства, ноэто считалось чисто личностными проблемами. "Воскрешение"такого рода никакого вреда для здоровья не несло. Правда, и настоящего бессмертия оно, конечно, не обещало.Не позволяло оно сделать и искусственных людей, наложив скопированнуюличность на какое-нибудь произвольно выращенное или дажеклонированное тело с "пустым" мозгом: на зарекосмонавтики такие исследования в Галактическом Содружествепроводились, но в результате получались либо кататонические больные,либо бормочущие психи, проносящие ложку мимо рта. Это, кстати, в своевремя породило среди общественности обширные дискуссии о проблемедуховности, — которые долетали даже до Земной Конфедерации. Тимпомнил, что видел заголовки вроде "Богомерзкие экспериментыксеносов доказали существование души: может ли из греха родитьсяблаго", — но тогда это его уже не интересовало. Покинувродную планету, он перестал ходить в церковь. На Земле были панические настроения по поводу использования этойтехнологии и возможной подмены людей. Одна из однокурсниц Тима дажеписала по этому поводу дипломную работу. Но тогда пришлось быподозревать любого, кто хоть раз совершил полет на космическомкорабле Содружества. В их посольстве случившееся тоже привело к определенным последствиям.Несмотря на то, что Вонг вроде как сказал никому не докладывать,Айрин, Калмер и Саид были отозваны на Землю, вместо них прислализамену. Пару дней назад Тим получил от Айрин письмо: ее перевели накакую-то скучную должность по перекладыванию бумажек, что онапереживала очень тяжело. Из чего Тим сделал вывод, что либо Вонг,либо Данилова, либо оба об этом обо всем куда-то доложили, и Земля незнает ни о чем только "официально". Ну что ж, Тимподозревал, что так и будет.Лену Баум, правда, не тронули. Может быть, потому, что она быласугубо гражданской? Или просто нелегко было найти хорошего врача,который согласился бы на откровенно нудную работу?А больше ничего особенного не случилось, не считая того, что Тиммедленно выздоравливал и иногда видел кошмары о выставке кукол, иДжек захандрил. Ну и вот теперь наконец-то Таня позвала его с собой,показать Проект и дать необходимые разъяснения.

* * *

Полет на стратосфернике короток: не успеешь взлететь — и ужепосадка. Технология опять же не новая: на Земле стратосферникииспользуются уже очень давно. чуть ли не с двадцатого века. В свойпервый полет на стратосфернике Тим с удовольствием любовался начерное небо с рассыпанными по нему звездами, на пелену облаков внизуи представлял себя уже настоящим космонавтом (ему было восемнадцать ион только-только завербовался). Но на стратосфернике шемин-мингрелейокон не было.Правда, перегрузок тоже не было, — это плюс.Они приземлились в другом аэропорту, не таком просторном, каклинкарский, но более зеленом. Линкарский космодром был более-менеепохож на земные, здесь же, кажется, джунгли врывались в аэропортпрямо с порога духотой, влажностью, пряными запахами и пышными,разлапистыми растениями. Все это неожиданно так напомнило Землю, что Тим машинально огляделсяв поисках нищих и разноголосых таксистов: где-нибудь в тропиках онивсегда образуют слаженный хор. Но нет, все-таки это была Триока, а неЗемля, и ничего интереснее делегации каких-то незнакомых Тимуинопланетян со змеями вместо волос им не встретилось.Ей-богу, через время это начинает утомлять. Те инопланетяне, другиеинопланетяне... Не то что не можешь вспомнить самоназвание илиназвание планеты, иногда не получается даже сказать, члены ониСодружества или так просто...Джек реагировал похоже: сперва оживился из-за новых запахов, но потомкак-то опять помрачнел. Возможно, из-за душной липкой жары.Надо бы, пожалуй, все-таки насесть на Фридриха, чтобы он получше егоосмотрел и еще раз взял анализы. Может быть, это все-таки какой-товирус или последствия травм...Тим думал, что они возьмут напрокат другой автомобиль, но Танясказала: — Пройдемся, тут недалеко.Действительно недалеко: аэропорт, вопреки здравому смыслу, почтивплотную прилегал к жилым кварталам. — Поле шумоподавления, — объяснила Таня. — Решили,что для такого маленького города, как Ила, это дешевле, чем относитьаэропорт подальше и строить инфраструктуру.— А если что-нибудь рухнет на город?— Если капсула потеряет управление наверху, она рухнет оченьдалеко от аэропорта. А если у самой земли, то, напротив, далеко неулетит. Больше шансов, что она по городу промажет, и так, и так.Тим потряс головой и решил, что некоторые образчики местной логикиему в голове не уложить.— Хотя вообще-то некоторые спорят с этим, — продолжилаТаня. — Прения в Управе Илы, как я слышала, идут уже лет сто. Ааэропорт все стоит. Тим пожал плечами, и они отправились в путь по городу, похожемуодновременно на старые земные города и на декорации к фильму просокровища ацтеков. Дома тут были построены из грубого камня изатянуты густым зеленым мхом, который не до конца скрывал довольногрубые гравировки. Но архитектура ничего особенного из себя непредставляла: обычные, трех-четырехэтажные строения, с подъездами,палисадниками тенистыми зелеными дворами. Многие деревья цвели,усыпая растрескавшийся от времени и жары асфальт (или очень похожеепокрытие) дорожек разноцветными лепестками. Низкое небо набухлосерыми тучами и грозило пролиться дождем, но дождь все медлил. Они почему-то шли не главными улицами — дворами. На них, тоесть на Тима с Джеком, время от времени оборачивались, но нечасто:людей на улицах было немного.— Выходной, — объяснила Таня. — И праздник. Все напляжах, тут пляжи рядом. А я из-за тебя работаю. Вы, сорохи, менязаразили.— Извини, — сказал Тим.— Да нет, спасибо вам, — совершенно серьезно, без намекана шутку ответила Таня. — Я люблю работать. Но раньше менявсегда заставляли отдыхать, потому что все время работать вредно. Атеперь у меня есть оправдание. Я спасаю Галактику.Тим не знал, что на это ответить. Может быть, она все-таки пошутила?Наконец они вошли в подъезд какого-то дома из такого же обычногоздесь серого камня. Он казался обычным многоквартирным жилищем -дверь, перед которой они остановились, ничем не отличалась от двери вжилище самой Тани. Так и показалось, что сейчас оттуда выйдетвездесущая тетя Мина с печеньками.Но дверь открылась не в квартиру, а в крохотную комнатку, вродекабины лифта. Таня бестрепетно вошла в нее, и Тим последовал еепримеру. Втроем с Джеком они едва поместились, а недовольной Кирепришлось пристроиться у Тани на голове.И — оп-ля! — это действительно оказался лифт. У Тимапоявилось характерное чувство, что они куда-то проваливаются. Чувствоэто укрепилось и не исчезало.— Тут довольно глубоко, — сказала Таня, словно извиняясь.— Нам нужно было много места для всего этого.— Вы сделали это под городом?!— Конечно. Нам не хотелось поднимать панику.— Из-за чего?— Из-за этого.Лифт остановился, и Таня открыла дверь — не в сторону, как вземных лифтах, а просто толкнув наружу. Они стояли в огромном зале или в естественной каверне, Тим точно незнал. Если это зал, однако, то оставалось загадкой, каким это образомгруппе Проекта удалось вырыть его прямо под городом, не потревоживместное население. В перпендикулярном пространстве рыть нельзя -все, что сделано в нем с неодушевленными предметами, в нем иостанется... Видимо, все-таки какое-то естественное образование.Освещался зал непонятно как, но ярко. Слева от входа Тим увиделчто-то вроде стоянки небольших транспортных средств, а за ним -длинное белое двухэтажное здание, которое загибалось полукругом итянулось вдоль стены каверны.Метрах в трехстах прямо перед носом Тима маячила другая каменнаястена, которая загибалась куда-то влево. А прямо перед этой стеной наспециальных платформах покоился самый настоящий корабль ЗемнойКонфедерации класса "Шторм". Полкилометра длиной, двестиметров в высоту... Черт побери! Кажется, именно такой длины он ибыл.Тиму пришлось мысленно переоценить расстояние до каменной стены. Нетриста метров, все шестьсот. И что тогда? Какой же она высоты? Какойже величины сама каверна?И самое главное — как этот "Шторм" сюда попал?Во-первых, они не предназначены для посадки на планеты. Во-вторых,насколько знал Тим, их и у самой Земли-то было пока всего три штуки!Как один из этих трех оказался здесь, на Триоке?! — Пойдем, возьмем карт, — Таня махнула рукой в сторонутранспортных средств. — Тут очень далеко. Маленькие сиденья карта явно не были приспособлены для людей, апространство сзади — для собаки. Однако с некоторым трудом оникак-то утрамбовались. Джек оживился совсем, даже, пожалуй, чересчур:он встревоженно нюхал воздух и косился в сторону "Шторма".Когда карт тронулся и понесся со скоростью хорошего автомобиля, этоДжеку спокойствия не добавило.Мотор работал тихо и не мешал говорить, поэтому Тим не выдержал и,послав в дальнее несветлое место всю дипломатию, спросил прямо:— Откуда он здесь? Конфедерация об этом знает?— Не о чем знать, — спокойно сказала Таня. — Этомуляж. Но в натуральную величину и с соблюдением всех деталейвнутреннего устройства.— Вы его недавно построили?— Нет, больше нашего года.— Но эти корабли были введены в строй всего полгода назад поземному счету!— Ну, я не знаю деталей, — Таня пожала плечами, -но разведка у нас нормально работает. Ты не фиксируйся, этот корабльне важен, он тут просто для сравнения и для изучения вашейпсихологии. Те, кто занимается сорохами, проводят в нем многовремени, даже живут в нем.— И ты?— Я принимала участие в разработке этого тренажера, но я самапочти им не пользовалась. Не хватает времени. И потом, я больше неизучаю сорохов. Теперь я изучаю, в основном, дотушей. Вот полюбуйся?— На что любоваться? — поинтересовался Тим.Они по кривой дуге уже обогнули "Шторм" — оностался сбоку. Теперь по левому борту карта бесконечно тянулась тасамая неровная темная стена — из какого-то незнакомого Тимукамня, местами спекшегося, местами пористого, с выбоинами, щербинамии царапинами. Конца и края этой стене не было.— Это макет боевого корабля дотушей, — сказала Таня. -Максимально приближено к оригиналу, с сохранением всех пропорций.— В смысле? — Тим испытал нехорошее предчувствие.— Один к ста.

Глава 20

Несмотря на его любовь к морским млекопитающим, Алексу не нравилисьтлилили.Их внешность не вызывала особой неприязни, хотя красавцами их назватьбыло сложно. Тлили приходились людям довольно по пояс и, что выдаваломорской генезис их вида, были довольно упитанными, обтекаемыми, накоротких ножках. Впрочем, этими ножками они умудрялись ступать легкои быстро, не оставляя следов и почти неслышно: обернешься невзначай -а тут оно стоит позади тебя и пырится темно-лиловыми глазами безбелков. Неприятно.Кроме ножек у них имелись две довольно сильные короткие руки и однаголова с чуть вытянутым вперед то ли носом, то ли ртом — что-товроде утиного клюва, только не так выступает. Зубы у всеядныхтлилилей, правда, очень походили на человеческие, что не прибавлялоим обаяния. Между пальцами на руках и на ногах оставались чуть болеезаметные, чем у людей, перепонки. На макушках тлилилей росли волосы, у всех без исключения светлые,что-то вроде пакли. Они любили эти волосы заплетать в косы или дажесложные прически, некоторые с ритуальным или возрастным смыслом, вкотором Алекс не смог разобраться.Только по прическам тлилилей и можно было различать: все щеголялибелым животом и темно-серой спиной, одежды не носили, ни первичными,ни вторичными половыми признаками не обладали — в смысле,половые органы у них, конечно, имелись, но никак себя визуально непроявляли. Алекс решил, что писатель, который встретил их на пороге хижины, ужепреклонных лет — это можно было понять только по серым пятнам унего на морде. Такие появлялись с возрастом у некоторых тлилилей.Сложную прическу он себе сделать не потрудился, собрал только частьволос в хвост сбоку шнурком, украшенным бирюзовой бусиной. Цвет иформа бусины, кажется, что-то означали, только Алекс не помнил, что.— А, гости, — сказал писатель на общеторговом, довольнорадушно. — Заходите, заходите. Я церемонии не люблю, поэтомупросто рассаживайтесь.На широкой террасе, выходящей на все те же самые лиловые холмы, ужебыл накрыт стол — обычаи тлилилей непременно требовалипринимать гостей за столом, об этом Алекс уже знал. Даже наофициальных приемах обязательно предлагали безвкусные местные хлебцыи воду в чашах.Никаких стульев не было, даже подушек — предполагалось сидетьпрямо на полу. Впрочем, день был жаркий, а пол покрывал мягкий мох.Очевидно, слишком далеко от заветов предков известный писательвсе-таки не удалялся: изнутри дом зарос лозами и лианами, как вседома на Тусканоре.Сложной посуды тоже не было: четыре миски с белыми шариками-калеба.На вкус они были как помесь хлебного мякиша с белковым суфле и скореенравились Алексу, чем нет.— Прошу прощения, что угощение скудное, — ворчливопроговорил писатель. — Этот бестолочь, Риу, приготовил такуюгадость, что ее пришлось выплеснуть.Риу — второй тлилиль, значительно моложе, — сидел застолом в почтительной позе, то есть поджав ноги под себя. Онпоклонился гостям, не вставая, и опустил глаза в пол. — Прошу прощения за неуклюжесть, — проговорил он выше имелодичнее, чем большинство тлилилей.После этой фразы и поклона Алекс почему-то сразу начал думать о Риу,как о женщине, и стряхнуть это ощущение не удавалось.Они расселись.— Я — Аше, — сказал писатель, — ну да вы этознаете. Написал пару-тройку поэм и гимнов, которые пользуются успехомна этой гигантской луже. Но она, — он указал на Хонду, -знает меня за мои ксенологические статьи.— Вы себе льстите, — хмыкнула Хонда. — Я -ксенолог, и ваши статьи в лучшем случае любительские. Талантливолюбительские, да, не спорю. Но вы не пользуетесь научным аппаратом,вы не...— Слышите? Слышите?! — воскликнул Аше. — Язанимаюсь важным и нужным делом, я пытаюсь приоткрыть наше обществоперед всей Вселенной и снизить уровень недоверия, а меня пытаютсязаставить нумеровать источники и сноски! А? Молодой человек, как вамтакое нравится?— Правильное оформление очень важно, — проговорил Алекс,косясь на Хонду. — Оно разработано не для того, чтобы сделатьсложнее жизнь исследователя, а чтобы облегчить перекрестный поискнужной информации и проверку данных. К тому же, как я полагаю,госпожа посол имела в виду не только это. Она имела в виду, что вынедостаточно усилий или времени уделяете подготовке.— Хмф, — писатель странным образом выглядел недовольным идовольным одновременно. — Еще одного сухаря ты мне приволокла,Хонда! Я же сказал, что хочу познакомиться с интересными пришельцами.Интересными! Если таких нет у тебя в посольстве, то прочеши соседние!— А мне хотелось посмотреть на то, как он будет с тобойобщаться, Аше, и какие аргументы вы найдете друг для друга, -ответила Хонда совершенно невозмутимо. — Алекс Флинт -та еще задачка. Он всю жизнь работает с морскими полуразумнымиживотными и вот, даже пошел в дипломаты, но при этом ксенофоб. — Ни в коем случае, — с достоинством ответил Алекс.Хонда называла его ксенофобом не первый раз, и он привык пропускатьэто мимо ушей, как и многие другие слова Хонды, которые не относилиськ делу. Женщины. Даже наиболее рациональным из них свойственна этакаянелогичность, проистекающая из излишней эмоциональности.— А, — Аше внимательно уставился на Алекса. — Нудавайте проверим. Считаете ли вы, что все существа во вселеннойравны?— Я считаю, что у всех разный генетический код, поэтому ко всемнужно подходить по-разному, — ответил Алекс, начиная испытыватьраздражение на Хонду. Зачем она его сюда привела? Неужели пытаетсяпреподать ему урок? Ну так для этого она выбрала странный способ.— Замечательно! — восхитился Аше. — Очень разумныйподход! Разумеется, мы все разные, и ко всем надо подходитьпо-разному! Например, если какой-то расе, более способной, чем всеостальные, нужно больше пространства, чтобы расти и развиваться, онаспокойно может занять территорию других рас, так? И ничего плохого вэтом нет.— Во-первых, — раздражение стало слегка сильнее, -подходить к законам эволюции и развития популяций с точки зренияморали — заведомо дохлый номер. Неважно, хорошо или плохо, такпросто случается. Во-вторых, этот вопрос возникает только напланетах, не в масштабах космоса. В Галактике так много планет, чтогораздо проще и дешевле искать новые, если уж они нужны, чемзавоевывать те, на которых уже есть разумная жизнь. А ведь, насколькоя знаю, обсуждаются и вопросы межгалактических экспедиций...— Хорошо, хорошо, — Аше засмеялся мелким, звенящимсмехом. — Не сердитесь на старика, который просто хочет понять.Но в масштабах планеты одна раса, уж конечно, имеет право брать своеи завоевывать другую расу?— Официальная наука Галактического Содружества так не считает,я в курсе, — проговорил Алекс, твердо намереваясь не уступать.— Вы очень много говорите о совместной эволюции и все такоепрочее...— Нет, нет, не я говорю, — перебил его Аше. -Давайте внесем ясность: ни в коем случае не я, и здесь, на Тусканоре,так тоже не говорят. Ну, продолжайте.— Так вот, — продолжил Алекс, — суть этойсовместной эволюции состоит всего лишь в том, что виды объединяются вгруппах и в этих группах уничтожают другие, конкурирующие группывидов. То есть конкурентная борьба все равно присутствует, только ввиде борьбы группировок. Особой разницы я тут не вижу. Но говорить отом, что какая-то раса имеет "право" уничтожить другую,некорректно. Это не вопрос юриспруденции, ее в дикой природе несуществует. И не вопрос морали, чьими костылями являетсяюриспруденция. Это просто происходит, и происходит с неизбежностью.— Тогда почему вы, Флинт, спасаете от вымирания морскихмлекопитающих? — хитро спросил Аше.— Значит, Хонда вам обо мне все-таки рассказала? — Алексхолодно взглянул на Хонду: в самом деле, зачем эта утомительнаядискуссия? Но Хонда сидела совершенно невозмутимо, откусываяпонемножку от одного из белых шариков.— Она не называла вас по имени, — фыркнул Аше. — Ивообще... не называла. Только у меня есть связи в наших органахвласти. Я слышал о прошении, которое подал один из инопланетян, чтобыразрешить основание небольшой колонии морских полуразумных существ унас тут, на Тусканоре. С регулируемой численностью. А все потому, чтоим угрожает гибель на родной планете. Ну а когда Хонда сказала, чтовы работаете с морскими животными, тут-то я и догадался, что вы заэтим прошением стоите.— Я — патриот человечества, — раздельно проговорилАлекс. — И я считаю, что интересы человечества должны всегдабыть в первую очередь. Так вышло, что на Земле воплощение интересовчеловечества привело к вымиранию или почти вымиранию многихпрекрасных существ. Это грустно, но это закон жизни. Однако, разсуществуют другие планеты, где эти существа могут жить, почему бы непереселить их туда? Это не вредит интересам человечества ни в коеймере, а им — поможет. Люди основывают колонии на другихпланетах, почему бы касаткам не поступить так же?— Но на этой планете уже есть разумная жизнь, — схитрецой заметил Аше.— Я планировал Тусканор только как перевалочный пункт. Этиморские хищники очень большие, их тяжело перевозить. Нужны большиеконтейнеры, большие запасы пищи, нужно очищать воду... Потом,они сходят с ума, если долго проводят в заточении. Проще сделатьнесколько маленьких отрезков пути, чем один большой. Тусканоррасположен на очень удобном перекрестке, если использовать его какбазу...— Да-да, — Аше остановил его. — Я понял тебя,Флинт. А теперь скажи мне, почему ты, веря в то, что у всех рас свойгенетический код, занимаешься существами с иным генетическим кодом?— Потому что они с той же планеты, что и я, — пожал Алексплечами. — За своих нужно стоять.— То есть их код лучше, чем мой, например? Или Риу? "Уж точно", — подумал Алекс со смешком, а вслухсказал:— Я не говорил, лучше или хуже, Аше. Я говорил — другой.Каждому свое.— Да, — кивнул Аше и зачем-то хлопнул в ладоши: звуквышел очень звонкий и непривычный, потому что даже на ладонях кожа утлилилей была значительно плотнее человеческой. — Ты -хороший пример. А теперь я расскажу тебе, чем занимаюсь. Ешь, рот утебя теперь свободен. Это хороший калеба. Риу отвратительно готовит,но уж калеба-то трудно испортить.Алекс послушно отправил в рот белый мякиш. Вкус ничем особенно неотличался от того, который можно было купить в магазинах, устроенныхтлилилями на "Дипломатическом плоту", но он вежливопокивал и сказал, что в жизни не пробовал такого вкусного калеба.Риу чуть склонил — склонила? — голову, принимаякомплимент. В остальном же она хранила молчание на протяжении всейречи Аше.— Я, Флин, занимаюсь тем, что пытаюсь добиться разрешения наэкспорт компьютеров на Тусканор, — сказал Аше с явно выраженнойгордостью. — Знаешь термин? Такие, с экранами и кнопочками.Это было так неожиданно, что Алекс чуть не засмеялся.— Хонда сказала мне, что вы правозащитник.— Одно прямо связано с другим. Я — правозащитник, защищаюлилуна. Можно сказать, я изобрел этот род занятий. До сих пор у насникому в голову не приходило, что лилуна нужно защищать.— К сожалению, я не знаю, кто такие лилуна, — проговорилАлекс.— Это неудивительно, о них стараются не говорить и не писатьлишний раз. Ну ничего, сейчас расскажу. Алекс сильно пожалел, что не придумал какой-нибудь предлог и не уплылс Корой исследовать то подводное образование. Он совершенно не горелжеланиям узнавать о какой-то там проблеме тлилилей — со своимибы разобраться. Но Хонда слушала очень внимательно, хотя наверняка все это знала, аона все-таки была его начальством. Алекс же превыше всего ставилдисциплину, в том числе — внутреннюю. Поэтому он собрался иприготовился слушать.

* * *

Раньше Кора любила нырять глубоко. Когда ты постоянно с кем-то, когдакто-то все время трется носом или боком, или подает сигнал, чтобы тыего нашла, или спрашивает, где ты, трудно бывает остаться одной.А на глубине — хорошо! Темно, спокойно, звуков мало, сигналовмало. Опять же, на глубине ходят вкусные и большие рыбы... Уповерхности рыбы чаще поменьше. Тоже вкусные, но на один зуб, азагонять косяк долго и утомительно...Но на Тусканоре ей было немного страшно нырять.Наверное, потому, что ей не с кем было общаться у поверхности,оставаться вдвойне одной на глубине не хотелось. А потом — ей все казалось, что не зная, где дно, одна она непоймет, когда нужно всплывать.Это была чушь, конечно. Кора еще на Земле частенько ныряла там, гдедо дна было не достать. Ты просто чувствуешь, когда нужно выныривать,и все. Ну вот почему-то думалось, что в чужом океане, чужой, хрустальнойводе, это чувство откажет...Но — не отказало.Кора примерно помнила, где была эта затонувшая земля в прошлый раз. Вэтот раз течением ее отнесло немного в сторону, но дни былиспокойные, так что разыскать удалось без труда. Впрочем, такойбольшой кусок объект, говорил ей Флинт, потерять сложно. Всегда можноиспользовать механизмы.Кора не доверяла механизмам, но доверяла Флинту. Обычно. Сейчас онавсе еще была на него слегка сердита.Она ныряла несколько раз, чтобы определить размеры и местоположение"подводной земли".Сделана она была не из кораллов. Или, точнее, сверху ее покрывалиглубоководные кораллы, из тех, что не нуждаются или почти ненуждаются в свете для роста. Но внутри было что-то другое. Какой-томатериал, которого Кора не знала. Впрочем, она многого не знала, иобычно это ее не заботило.Земля парила под водой на глубине чуть-чуть больше, чем Кора могланырнуть, — а Кора считалась в семье хорошей ныряльщицей. Сглубины своего максимального нырка Кора могла эхолокацией разбиратьпричудливые выросты и формы, что покрывали эту странную "землю"— но увидеть своими глазами не могла, потому что не хваталосвета, и опуститься глубже тоже не получалось: вода выталкивала ее. Плавая над вожделенным "объектом", Кора поймала какую-тотварь с щупальцами — Флинт говорил, их можно есть — иподкрепилась. Очень кстати. Тогда же она сообразила, как частослучалось с ней после еды, что эта штуковина была гигантской иплавала в воде наклонно. Может быть, до той части наклона, котораябыла ближе к поверхности, Коре удастся донырнуть?Удалось! Почти! Кора практически доставала носом до каких-товыростов, еще чуть-чуть, и удалось бы коснуться! Ну же! А есливыпустить немного воздуху из легких? Ей все равно должно хватить наобратный подъем!И — да! Она коснулась. И тут же случилось странное. Может, хорошее. Может, плохое. Кора непоняла. Только вдруг ей показалось, что вода озарилась ярким светом, и онаувидела то, что не могла представить себе даже в самых смелых мечтах.Просто не умела. А теперь — получилось.

* * *

— Как вы знаете, наша планета — жидкая, — начал Ашементорским тоном. — Вода — это основа жизни, и все здесьдержится на жизни. Земля, по которой мы ступаем, живая. Дома, вкоторых мы живем, живые. Даже утварь сделана из отвердевшей слюнытиоликов, — (Алекс по новому посмотрел на миску, из которойтолько что ел). — Чтобы выжить, добыть еду, защититься отприродных катастроф мы испокон веку работали с живыми существами,формируя их так, как угодно нам. Мы научились добывать металлы изморской воды — но только с помощью живых глубоководныхмоллюсков, которые отфильтровывали их для нас. Мы вышли в космос -но не раньше, чем создали технологию живого металла, чем научилисьвыводить живые космические корабли, которые процветали в вакууме... Вконце концов наше общество стало достаточно сложным, а объемнакопленных знаний оказался так велик, что нам понадобились те, ктобудет хранить в своей голове все накопленные знания,и выдавать их попервому требованию. И кто-то из тогдашних мудрецов предложилиспользовать лилуна.— Кто они все-таки такие? — спросил Алекс. — Другаяраса?— Другой пол, — усмехнулся тлилиль. — До некоторойстепени. Хотя ученые сейчас спорят, можно ли их назвать другим полом,или это квазипол. А может быть, генетическое заболевание? Неясно. Каквы знаете, мы все однополые.Алекс кивнул.— Но мы оплодотворяем друг друга, чтобы получился ребенок. Унас есть семьи, как правило, из двоих, очень редко троихиндивидуумов. Все как у большинства разумных рас. лилуна невписываются в нашу общественную систему.Аше остановился.— Почему? — спросил Алекс.Он понял, что Аше был из тех рассказчиков, которые любят, чтобы емузадавали вопросы. Обычно Алекс не любил потакать "творческимнатурам", но Хонда смотрела, и он решил подыграть. К тому же,как он неохотно признавал сам себе, речь Аше захватила его. Он неговорил ничего особенно интересного или неизвестного Алексу, но речьего была богата интонациями, а вокабуляр общеторгового — широк.— Потому что лилуна — выродки. Там, где один тлилильрожает одного ребенка за раз, а за всю жизнь может родить троих, нучетверых, лилуна рожают троих или даже четверых, и могут рожатьснова, как только оправятся от предыдущих родов, — "ну,как нормальные женщины", — подумал Алекс, но следующая жефраза разбила его теорию: — К тому же они больше размерами, чемобычные тлилили, а шкура их имеет другой цвет. Все это, как выпонимаете, достаточные причины, чтобы к ним относились настороженно,даже со злобой. Нарушение генетического кода, говорили они, -Аше произвел что-то вроде полупоклона в сторону Алекса. -Неполноценные, говорили. Опасность для будущего нашего рода! Чтобудет с семьями, если разрешить лилуна заключать супружеские союзы состальными тлилилями? Что будет с нашим обществом, если разрешить имвыполнять те же работы, иметь те же права?— И что с ними делали? — спросила Хонда. -Извините, что перебиваю, — добавила она. — Просто в нашемобществе в схожем положении были женщины, но их-то как раз обязывалирожать детей...Алекс подумал, что Хонду опять заносит: в человеческом обществеженщины никогда не были в таком положении, чтобы даже об ихсуществовании замалчивалось.— лилуна заставляли тоже, — кивнул Аше. — Семья,где рождался лилуна, считала это подарком небес. Они запирали его,сводили его с разными партнерами, а детей потом... ну,по-разному. Были у нас культуры, где дети лилуна считались поумолчанию рабами или низшей кастой. Там ими откровенно торговали.Были такие, где рождаемость падала из-за роста благосостояния, итогда детей лилуна, фактически, продавали или отдавали даромбездетным тлилилям, которые не хотели или по какой-то причине немогли рожать. Это считалось очень благим делом.— А дети лилуна чем-то отличаются от других тлилилей? -уточнил Алекс.— Ничем. Ну, если лилуна сам себя не оплодотворяет. Тогдарождается еще один лилуна. И, конечно, лилуна может родиться уобычного тлилиля.— А как дело обстоит теперь?— Теперь... — Аше хмыкнул. — Теперь делообстоит очень интересно. Несколько сотен лет назад, когда потребностьв обработке информации стала немыслимой, началось движение заисправление исторических ошибок. Так оно и называлось, да...Суть движения состояла в следующем: в прошлом мы ошибались, считаялилуна выродками и неполноценными. На деле быть лилуна -величайшее счастье и величайший дар. Нельзя заставлять их жить иработать, как обычных тлилилей. Из-за того, что они больше размером,у них больше мозг, и они поэтому могут обрабатывать большеинформации. А из-за того, что наивысшую радость они находят ввынашивании детей, которых рожают очень легко, у них остается многовремени свободным. И вот нужно, чтобы они использовали это время длянакопления и обработки информации о нашей планете и наших делах. Этоих священный долг, а наш священный долг — защищать их иокружать всем доступным комфортом.— А им действительно это нравится? — поинтересовалсяАлекс.— Нравится ли им сидеть взаперти, рожать детей, которых у нихтут же отбирают, совокупляться непонятно с кем по расписанию изаниматься работой, которую не они выбрали? — уточнил Аше. -Ну, догадайтесь сами. Они разумные существа, такие же как мы.Разумные существа не любят заточения. Даже ваши полуразумные морскиеживотные сходят с ума в транспортных контейнерах, как вы сказали.Конечно, большинство лилуна приходиться смириться — как разчтобы не спятить. Как вы, с вашими убеждениями, находите логичнымтакой порядок?— При условии, что вы правы, я нахожу такой порядокотвратительным. Но я слышал только вас, а не самих лилуна. К тому же,если все общество живет так много веков, значит, он работает, не такли? — Алекс закусил удила; раздражение уже зашкаливало. -Да и одобрение мое в любом случае ни на что не влияет.— Похвальный, разумный подход! — одобрил его Аше. -А если я скажу вам, что от вашей позиции в этом вопросе напрямуюзависит исход вашего собственного дела? Я говорю об основании колонииваших морских животных на Тусканоре. Да и вообще контакты сземлянами?Алекс посмотрел с удивлением на Хонду. Та улыбнулась невозмутимо.— Ну ты же не думал, что я притащу тебя сюда просто дляэкскурсии, Флинт?

Глава 21

Когда-то Тим дружил с одним лейтенантом, Гаррисом, — оченьумным и начитанным молодым человеком, его ровесником. Их дружбе немешала ни разница в званиях, ни в происхождении: Гаррис был изсемейства карьерных военных, пятое или шестое поколение. Дед его былкаким-то там генералом, а потому вырос Гаррис в огромном особняке,стоящим посреди аккуратнейшего английского парка. Тогда как Тим выросв избушке, которая отапливалась маленькой металлической печкой,работающей не на газе и не на электричестве, а на дровах.С Гаррисом у них иногда случались разговоры на отвлеченные темы.Например, они как-то обсуждали то, как фантасты прошлого представляликосмические бои и космические войны в частности. Единицы, говорилГаррис, имели хоть какое-то представление о том, как дорого этобудет. Хотя, казалось бы, уже в двадцатом веке стоимость уничтоженияодного солдата из новейшего оружия выросла экспоненциально, и вдвадцать первом тенденция только продолжилась; можно было догадаться.Особенно если задуматься о том, сколько энергии требуется фазовым иимпульсным пушкам, и какой величины из-за этого должны быть боевыекосмические корабли.Обсуждали они и расхожие мифы киноэры; например, была такая франшиза,"Звездные войны", рассказывал Гаррис, — онувлекался киноискусством. Там половина сюжета вращалась вокруггигантской космической базы размером с Луну, которая была построенадля того, чтобы уничтожать планеты.Совместно они разбирали кучу причин, по которым такая база была бынеэффективна: начиная от того, насколько трудно будет ее передвигатьв космосе, и кончая тем, насколько сложно организовать работу иснабжение базы в таких огромных масштабах.Чем сильнее развивается технология, говорил Гаррис, тем большеусложняется ведение военных действий, тем больше в игру вступаетпсихология, экономика и логистика. "Так что, гориллы вроде нас скоро станут не нужны?" -спросил Тим."Нет, нужда в нас, грязеедах, никогда не пропадет, -ответил Гаррис. — Просто применять нас будут все реже и со всеболее ничтожными результатами. Это неизбежно"."Более ничтожными?""На заре военной науки Вильгельм Завоеватель набрал пару сотенрыцарей и захватил мой родной остров. В двадцать первом веке ведущиедержавы тратили миллиарды денежных единиц и тысячи, порой дажемиллионы жизней ради заключения контрактов на добычу полезныхископаемых и передел капитала. Сейчас я вижу, как славные парни идевчонки гибнут ради, считай, сохранения статуса кво, и того, получитили не получит Конфедерация пять-десять процентов своего бюджета ввиде налогов с колоний...""Зачем же ты дерешься?""Стараюсь свести потери к минимуму на своем участке", -он похлопал Тима по плечу.Теперь Тим сам прочел многие из тех книг, которые, наверное, читалГаррис, и у него сложилось собственное мнение по поводу необходимостии методов ведения войн в современную эпоху. Изучение ГалактическогоСодружества, вроде бы, это подтверждали.В прежние времена все расы Содружества войны вели, с переменнымуспехом. Эти войны были более затяжными и менее кровавыми, чемчеловеческие; например, практически ни одна из рас Содружества былане способна пойти на такой шаг, как сознательная жертва своимисолдатами ради достижения преимущества: если какой-нибудь командир иотдавал такой приказ, он либо потом кончал с собой, либо попадал подтрибунал.Последние же века, особенно после организации, собственно,Содружества, все военные противостояния сводились к различным военнымвыставкам, сложному маневрированию и редким военным играм, которыевоспринимались скорее как фестивали и вокруг которых крутиласьдовольно значительная часть индустрии развлечений.Так вот, сейчас перед ним находился объект, который самим своимсуществованием опровергал многие из достаточно стройных социальныхтеорий современности. Хотя язык не поворачивался назвать его"объектом". "Объект" — это что-то, вограниченных представлениях Тима, не больше футбольного поля. Можетбыть, для космонавта нечто размером с планету (ладно, с крупныйастероид) и может быть объектом, но точно не для него.И самое главное, это "нечто" было создано для военныхцелей.— Оно было вооружено солидными пушками и открыло по нам огонь,едва мы приблизились, — рассказывала Таня. — Точнее, онооткрыло огонь по команде, которая его обнаружила. К счастью, огоньвелся автоматически и беспорядочно. С помощью маневров вперпендикулярном времени разведчикам удалось приблизиться к кораблю ивыкачать из него энергию, тем самым обезопасив внешние системы. Увы,как выяснилось, внутренние защитные системы функционировали в штатномрежиме. Так что мы не досчитались многих исследователей...— Почему об этом не сообщали? — спросил Тим, зачарованнооглядывая вход в гигантский корабль.Вход этот напоминал дыру с оплавленными краями — возможно,именно потому, что ею и являлся. Разведчика содружества не удалосьнайти на реальном корабле входа, они выжгли его изнутри. На макетеэту дыру добросовестно воспроизвели.— Они не хотели поднимать панику. К тому же, это выглядело быочень похоже на то, как если бы этих людей специально послали насмерть. Шансы, что кто-то погибнет при исследовании, были оченьвелики, и все они вызвались добровольцами, но все равно... -Таня беспомощно пожала плечами.— Угу, ясно, — кивнул Тим. Подпрыгнув, он ухватился за оплавленный край дыры, подтянулся иуселся на нем.— Стой, что ты делаешь? — ахнула Таня. — Тут естьантигравные присоски, а у тебя еще раны не зажили!Джек тоже обеспокоенно гавкнул.— Зажили уже достаточно, — Тим покривил душой: резанулоболью так, что пришлось на секунду зажмуриться и выдохнуть. Но он несобирался это показывать. — Поднимешься? — он протянулТане руку.Таня укоризненно покачала головой, потом кивнула, ухватилась запротянутую руку и, упираясь ногами в бок корабля, поднялась тоже. Ейэто, конечно, далось труднее, чем Тиму: она тяжело дышала после этогокороткого усилия.— Тебе обязательно демонстрировать свое физическоепревосходство каждый раз, когда ты чувствуешь себя неуверенно? -спросила она довольно едко.— Нет, но это помогает, — ответил ей Тим. -Помоги-ка мне втянуть Джека.Джек уже вставал на задние лапы и явно беспокоился. По сигналу Тимаон подпрыгнул, и они с Таней в четыре руки втащили его внутрькорабля.Здесь, внутри, было довольно светло: вдоль неровного прохода, словнобы и в самом деле прорезанного в камне, тянулись фосфоресцирующиеполоски. Едва Тим и Таня сделали несколько шагов, появился еще одинисточник света: яркие зеленые круги с желтой точкой посредине, накоридоре на стенах и на потолке вокруг них.— Ого, — сказал Тим. — Это ваш символ для радиации,не так ли? Насколько уровень выше опасного для жизни?— Не насколько. Тут в обычном корабле, не макете, была быловушка. В макете мы установили просто вот такие предупредительныесигналы, чтобы показать, как дотуши думают.— Чудесный параноидальный склад ума, что тебе не нравится, -пробормотал Тим, призывая Джека к себе ближе.Таня только покачала головой. В неприятном желто-зеленом цвете онаказалась не живым существом, чем-то вроде куклы. Это Тиму ненравилось. Никогда нельзя думать о живых существах как о куклах или оцифрах в докладе. И кстати, не стоит забывать, что какие-то люди всамом деле отдали свои жизни, исследуя этот корабль.Они двинулись дальше по проходу. Буквально через несколько шагов огни вспыхнули снова — на сейраз незнакомый Тиму фиолетовый трилистник. Джек поднял морду: емунравились огоньки.— А это что такое? — спросил Тим. — Это неизвестно что. Тут в стенках был какой-то механизм, номы уничтожили его прежде, чем узнали, что он делает. Все были немногона нервах. Вообще в хорошо исследованных частях корабля такихсюрпризов нет, все больше в центре. — Отлично... Ну что ж, веди меня к центру и расскажи, чтовы знаете об этих дотушах и откуда они взялись.— Что я и собиралась сделать, — Таня сделалапригласительный жест рукой. — Сюда, пожалуйста.И пока они кружили полутемными туннелями, время от времени нарываясьна вспышки разноцветных символов — а пару раз на самыенастоящие внезапно распахивающиеся дыры в полу, из которых торчаликолья; хорошо, что эти штуки тоже были выполнены в масштабе, пощиколотку высотой, — Таня и в самом деле рассказывала.Но рассказывать было почти нечего.Давным-давно, еще со времен первых экспансий старейших рассодружества — тлилией и соуков — их корабли натыкались вкосмосе на следы присутствия иной, очень развитой цивилизации. Поройэто были обломки кораблей, порой — выработанные, полностьюиссушенные планеты, чьи ресурсы были истощены. На таких планетахнаходили следы огромных перерабатывающих заводов, каких-топроизводственных фабрик. Но все это было таким старым; и мало тогочто старым — ужасно плохо сохранившимся, словно неведомыестроители не пытались сделать плоды своего труда долговечными.Из этих развалин не удалось почерпнуть никаких полезных технологий,никакой полезной информацией. Незначительное количество записей,которые удалось найти, с трудом поддавались расшифровке. Дажесамоназвание расы выделили с трудом: до сих пор некоторые лингвистысчитали, что они называли себя не дотуши, а яс-хау.Этот корабль удалось найти всего несколько десятков лет назад. И егонаходка произвела тихий фурор.— Тихий — в том смысле, что его, конечно, сразу жезасекретили, — сказала Таня. — Доступ получили толькоспециалисты высочайшего класса с высочайшим уровнем допуска. Яоказалась в их числе совершенно случайно. Мне повезло. Мой учитель...научный руководитель, наверное, правильно на вашем языке?.. но несовсем, это более широкий термин... В общем, мой наставник былведущим специалистом по контактам с проблемными расами, а я тогда -его любимой студенткой. Он меня и привлек. Еще, помню, предупреждал,что если я соглашусь, мне придется заниматься этой темой всю жизнь...— Таня вздохнула. — Ну вот и занимаюсь. Уже десять лет. Ався жизнь может оказаться не такой уж и долгой.— С чего вдруг такой пессимизм?— С того, что мы считаем, что дотуши были очень воинственнойрасой. Очень агрессивной. Мы еще не поняли до конца, как им удалосьразмножиться и построить цивилизацию, но из записей этого корабля, -Таня похлопала по стене, что вызвало появление нескольких цветовыхзначков с крупной надписью "ЯД" на общеторговом, -мы поняли, что каким-то образом дотуши физически не могутсуществовать друг рядом с другом. Не могут заключить даже что-топохожее на союз. Тот дотуш, которому принадлежал этот корабль,например, хвастался, что уничтожит всех, кто остался от своей расы истанет Богом этой Галактики.— Ого, — сказал Тим. — То есть что, этот корабльпринадлежал одному дотушу?— Да.— И он как-то им один управлял?— Здесь очень, очень хорошая автоматика. Подключение напрямую ксинапсам. Ожившая техника. Даже у тлилилей нет таких технологий, уних техника просто живая.— Да ладно, — не поверил Тим. — Мы, земляне, давноиспользуем подключение к синапсам. Делаем протезы на этой основе. Авы вон управляете человекоподобными роботами...— Там другой принцип. Мы можем бессознательно управлять тем,что похоже на наше тело. Они как-то научились управлять тем, что наих тело совершенно не похоже. Может быть, дело даже не в технологии,а в том, что их разум принципиально на это способен, мы не уверены.— Супер, — заметил Тим. — Раса параноидальныхгениальных агрессивных одиночек... Это что, растяжка на полу?— Угу, — кивнула Таня, перепрыгивая через тоненькую, чутьподсвеченную струну. — Подсветка наша. Чтобы не спотыкатьсяпостоянно.— И что она активирует?— Ничего. Об нее просто спотыкаешься.-....И с чувством юмора, — закончил Тим. — Офигеть.Слушай, а может быть, они вовсе не агрессивные, а просто очень-оченьзамкнутые? И очень не любят гостей?— И поэтому вооружают свои корабли до зубов? Кроме того, у насесть основания полагать, что хозяин этого корабля не простохвастался. Мы считаем, что он действительно истребил всех, ктоостался от его расы. И остался один.— А сам куда делся? Раз остался этот корабль?Очередной коридор кончился не перекрестком или переходом, а огромнымзалом метров десять или двадцать в высоту. В центре зала возвышалсяпомост, на котором стояло огромное кресло, больше похожее на ванну,да еще и странной изогнутой формы, словно больничный поддон. По этомукреслу Тим не рискнул бы определить внешний вид хозяина — нобыло ясно, что размерами он был где-то со слона. В боковинах имелосьнесколько дырок.— Место пилота сделано в натуральную величину, — сказалаТаня, и Тим выдохнул с облегчением. — Наши специалисты сказали,что это кресло несколько раз надставлялось. Существо, которое импользовалось, росло скачкообразно, за один раз повышая размеры телапроцентов на десять и пропорционально сокращая массу. Потом опятьнаращивало массу — и вперед.— И что потом? — поинтересовался Тим.— Потом оно меняло корабль. Мы считаем, что этот корабль -одна из его "колыбелек". Но оно зачем-то оставило на этомкорабле записи о себе... возможно, из сентиментальныхсоображений. Именно подход к записям был так жестоко заминирован.— Мда, — сказал Тим. — И что было в этих записях?— Что он уснет на пятьсот тысяч лет, а потом проснется и будетголоден, — ответила Таня. — Ну и вот. Эти пятьсот тысячлет истекает где-то сейчас, плюс-минус десятилетие.

Глава 22

Вода принимает разные цвета и оттенки, ибо в ней отражается небо. Онабывает синевато-зеленой в ясный солнечный день, мрачно-серой всумерках, зажигается огненной киноварью на закате, вспыхивает золотомпо утрам. Сейчас вода была ослепительно белой — белее, чембрюхо касатки, белее, чем яркие фонари, которые используют люди,белее, чем можно описать в песне.И посреди этой ослепительной, сногсшибательной белизны звучал голос,полнее и тоскливее которого нельзя себе было вообразить. Он былпрекрасен, да, но он был полон такой тоской и такой любовью, что еенельзя было вынести.Голову и все тело Коры пронзило невыразимой болью; она не знала,метнуться навстречу голосу или плыть прочь.Но не было спасения от голоса, он поселился у нее в голове, словноогненный шар, он пух, рос, и взорвался, и весь мир потек в Кору, иКора потекла в мир.

* * *

Они почти доели калеба, и Риу, изящно встав, унесла тарелки. "Унес",— поправил Алекс себя. Но, с другой стороны, какая разница? Емуне было никакого дела до пола помощника Аше, так почему бы мысленноне думать так, как ему удобнее? Тем более, что сама Риу не торопиласьс ними пообщаться.Хотя нет: она тихим голосом предложила им с Хондой местный напиток.Хонда согласилась, и Алекс последовал ее примеру, хотя не очень-тогорел желанием пить что-то из посуды, сделанной из засохшей слюны. Нуда ладно, дипломату в гостях у варварской цивилизации приходится идтина жертвы... Напиток оказался вкусным, что-то вроде клюквенного сока. В жаркийдень, когда Алекс, несмотря на специальную ткань одежды, начинал ужесерьезно потеть, он замечательно охлаждал.— Я, — сказал Аше, когда они напились, — предрекаюгибель галактической цивилизации. Уже давно предрекаю. И какследовало ожидать, меня никто не слушает. У вас ведь есть миф опророке, который предсказывал беды и которого за это распяли?— Не совсем, — сказала Хонда, — вы смешали два мифав один. Но что-то похожее есть.— Вот, я и говорю, — Аше удовлетворенно кивнул. -Людям не нравится, когда им говоришь неприятную правду. А еще меньшеим нравится, если из-за этой правды нужно оторвать задницы от подушекили вынырнуть с какого-нибудь рифа, где эти задницы любуютсяцветением кораллов, и что-нибудь сделать. У вас, я подозреваю, та жеистория. — Очень точно описано, — серьезно кивнула Хонда.— Да-да, — Аше хитро посмотрел на Алекса. -Генотип-генотипом, а природа везде лепит по своим законам. Всеразумные существа лентяи и гедонисты по природе своей. Если бы некрохотное меньшинство, которое постоянно тормошит этот сон разума,так бы мы и плавали по-прежнему на мелководье, водоросли жрали.Алекс придерживался другой точки зрения на эволюционные законы иисторические тенденции, но возражать не стал. Он слушал Аше не безудовольствия, но с еще большим удовольствием Алекс вернулся бы впосольство. Еще не слишком поздно: он позвал бы Кору, и они успели бысобрать образцы с океанометрических станций за сегодня. Может,разумные существа и лентяи по природе, но Алекс себя лентяем несчитал. Он жил работой. А сейчас его заставили потратить полдня набесполезную, пусть и интересную, болтовню, и когда эта болтовняокончится, — бог весть.— И вот мы, тлилили, да и все Галактическое Содружество вцелом, оказались заперты в этой ловушке. Мы не меняемся. Тлилили -несколько тысяч лет, Содружество — несколько сотен, но нашеразвитие идет до смешного медленными темпами, если сравнить с началомкосмической эры. И дело, дорогие гости, даже не в том, что у нас нетвойн как таковых, а война подстегивает прогресс. Она его, знаете ли,только ускоряет, но фундаментальные прорывы редко создаются внеспокойной обстановке. Давно миновали те времена, когда теоретик могпонять устройство вселенной, наблюдая за ростом кораллов или разрезавпару-тройку рыбин. Сейчас фундаментальные прорывы происходят тогда,когда у общества есть время и возможности финансироватьфундаментальные исследования.— И с чем же вы связываете это снижение темпов развития? -поинтересовался Алекс. — Если уж не с отсутствием войн?— С нашей закрытостью! — Аше торжествующе воздел кпотолку маленькие ручки. — Мы стали слишком уж высокомерными,слишком приверженными традициями, отгородились от всего мира. А междутем наши традиции оставляют желать много лучшего. Думаете, язанимаюсь проблемой лилуна только потому, что они страдают взаперти?— Думаю, у вас личная причина, — сказала Хонда. -Если уж совсем начистоту.— Да, ты хорошо думаешь, Хонда, — кивнул Аше, -личная причина у меня есть. Но большая, общественная причина естьтоже! Как я сказал, из лилуна делают живые компьютеры, которые хранятвсе сведения о нашем обществе, все его духовное и научное богатство.Но значит ли это, что эти богатства доступны всем? Нет. Между собойлилуна общаются телепатически: это одна из немногих радостей,доступных им. Длительными тренировками в них очень сильно обостряютсятелепатические способности. Но их знания закрыты от большинства. Внашем обществе ты учишься годами, завоевываешь статусы, получаешьзнаки доверия, пока в конце концов только под старость не получаешьдоступ ко многим сферам нашей истории и науки. И то не ко всем.Многие знания доступны лишь профессионалам в определенной сфере. Неттакого тлилиля, который мог бы прийти к лилуна и сделать запрос начто угодно.— Даже ваши правители? — не поверил Алекс.— Да. Наше правительство очень сегментировано, и каждый сегментдержится за свои привилегии. Мы ввели такую систему очень давно,чтобы избежать диктатуры и... да, пожалуй, "олигархия"будет верное слово. Она в целом работала. Но теперь эта системамешает нам.— В каком смысле мешает? — Алекс поджал губы. -Допустим, она мешает вам лично. Но если в вашем обществе нетмассового недовольства, если никто не выходит на баррикады и в целомвсе живут в достатке, зачем что-то менять?Аше грустно покачал головой.— Наша система действительно очень хороша. А если кто-тонедоволен, ну что ж, пятью процентами популяции можно пожертвоватьради всеобщего блага, не так ли? Но ты, достойный образец Флинт,забываешь о далеко идущих последствиях. Причем эти последствиякасаются не только тлилилей.— Каким образом? — поинтересовался Алекс.— Мы исключаем из нашего общества свободный обмен информацией изнаниями, запирая его в тесный кружок лилуна. Другие нацииСодружества делают еще что-то в этом роде. Салафодиаки, например,ограничивают пассионарность молодежи, подводя их к мысли, что однойбитвы с чудовищами достаточно на всю жизнь.— А разве нет?— Молодой человек, ну уж от вашей-то агрессивной цивилизации яожидал большего! Уж вы-то должны понимать, что с чудовищами надодраться постоянно, а не то они победят.— Красивая метафора, — фыркнул Алекс. — И что выпод ней понимаете?— Я понимаю под ней вот что. Галактическое Содружествопостоянно встречается с новыми расами или находит их. Некоторых онопринимает в свой союз, другие, как вы, земляне, остаются напериферии. Рано или поздно мы встретим такую расу, которая захочетоставить на периферии нас.Алекс заерзал на месте.— О, скорее всего, эта раса будет достаточно миролюбива и нестанет желать нам зла, как Галактическое Содружество не желает злаотсталым или неконтактным расам, с которыми встречается. Но лет черезмиллион... это может оказаться раса, которая причинит нам злопросто по незнанию, как мы по незнанию давим шокра — это такиемаленькие существа, живут во мху, — пояснил Аше. — А дажеесли они будут к нам бережны, если они будут уважать наш образ жизнии нас самих... приятно ли вам, Флинт, будет знать, что вашипотомки оказались на обочине какой-нибудь гигантской космическойстройки, когда на них в любой момент могут наступить?— Неприятно, — признал Флинт.— Да, вам особенно, с вашими-то убеждениями, что ваша расалучше прочих, — кивнул Аше. — Но даже для самого заядлогокосмополита и эгалитариста в таком сценарии радости мало... Апредставим, что эта самая намного более развитая раса окажется неправилом, а исключением для галактики? Допустим, она окажется такойже агрессивной, как земляне, или даже более?— При всем уважении, мастер, — подала голос Риу впервыеза разговор, — пока наша наука считает невероятным, чтокакая-то раса с более высоким индексом агрессии, чем у землян, неуничтожит сама себя. Нам удивительно, как земляне-то не уничтожили.— Цыц, — прикрикнул Аше. — Вот то самое, о чем яговорю, — раздраженно заметил он Алексу и Хонде. -Прискорбный, прискорбный недостаток воображения у молодежи! Они немогут себе представить! А если все-таки?— И вы как-то хотите это изменить?— Да, — ответил Аше, тряхнув своей бирюзовой бусиной. -Я хочу всколыхнуть это болото. Заставить признать, что традиции нужнопересматривать. Что у инопланетян — в частности, у вас -можно почерпнуть много хорошего. Например, ваши компьютерные системыпочти такие же продвинутые, как у теранов, а просите вы за нихгораздо дешевле — почему бы не покупать их у вас? — А запрет на продажу технологии... — начал Алекс.— Работает только в одну сторону, — отмахнулся Аше. -Мы вам не можем продавать, а вы нам — можете. Считается, чтоправительство одной из цивилизаций Содружества, в отличие от вашего,способно определить, что пойдет нам на пользу, что нет. Ну, вот они иопределили. Опасность для экологии, отсутствие возможностиперерабатывать и утилизировать металл и пластик из ваших машин,отсутствие обученных операторов и невозможность пригласить земляниз-за древнего запрета на ночлег... Я три года бился в разныхкомитетах! — Аше раздраженно клацнул пастью. — Короткоговоря, все, что не было придумано пятьсот лет назад, плохо поопределению. Тупик.— И как же мы можем вам помочь? — спросила Хонда.Явно для Алекса — чувствовалось, что Аше уже с ней говорил наэту тему.Писатель лукаво скосил лиловый глаз на Флинта.— Ваши "морские звери", — сказал он. -Точнее, пока один морской зверь. Вы ведь знаете, что у насбиологическое производство?Алекс кивнул, а сам мысленно насторожился и подумал, что он Кору низа что не позволит использовать ни на каком заводе.— В отличие от многих других межгалактических рас, у нас нетсвоей расы-симбионта. У нас нет даже привычки держать домакаких-нибудь зверей-товарищей... домашних зверей, -поправился Аше. — Мы относимся к живым существам с уважением,но блюдем свои границы, — он фыркнул. — Но ваш морскойзверь удивил и восхитил многих. Он слишком красив. Он хищен и опасен,и это тоже волнует умы. И в то же время он послушен вам. Он называетвас своим другом.— Она, — поправил Алекс. — Кора женского пола.— Да, простите, — кивнул Аше. — Нам труднозапоминать такие вещи. Итак, я планирую серию выступлений, можетбыть, публичных лекций. Разумеется, около воды. Если вы с Коройсможете присутствовать и поддержать меня, это стало бы для менясерьезной помощью.Алекс посмотрел на Хонду. Та чуть улыбнулась.Перспектива уже официально играть роль учебного пособия передксеносами Алекса совершенно не прельщала. Хотя... с другойстороны... Во-первых, ему льстило внимание к Коре. Во-вторых, несмотря ни начто, Аше ему понравился. Что-то в нем было очень человеческое -заставляло думать, что, может, и в самом деле с этими пародиями натюленей можно иметь дело. В-третьих, независимо от того, удастся планАше или нет, чем больше местных полюбуется на Кору, тем скорее онимогут согласиться на создание колонии.А колония очень нужна. Ради этого можно стиснуть зубы и перетерпетьлюбой цирк.К тому же Хонда уже явно вложилась в этот план. Алекс, пожалуй, могбы упереться, но идти против посла ему не хотелось.— Если мое начальство не против, — ответил Алекс, -то почему бы нет. Хотя, по совести, если ваше общество такоетрадиционное, как вы его описываете, то вряд ли у вас что-то выйдет.— Вряд ли ваша вера или неверие повлияет на успех, -фыркнул Аше. — Мастер, — вдруг второй раз подала голос Риу. Теперь она звучала по-настоящему встревоженно. — Что? — судя по Тону, Аше тоже это понял.— Сюда идут. Много, — она перешла на местный язык, изкоторого Алекс разобрал только слово "деревня",повторенное несколько раз. — Вам нужно уходить, — Аше решительно встал из-за стола.— Это мои радикально настроенные соседи. Им не нравится, что яживу в неживом доме и принимаю инопланетных гостей, пусть даже средибелого дня.— У них есть оружие? — деловым тоном спросила Хонда.— Нет, не думаю, — Аше покачал головой. — Идите,возвращайтесь к вашей лодке, но не тем путем, каким вы сюда пришли, алучше сделайте сначала крюк до самой деревни. Далеко не все ее жителитак решительно настроены, на людях они не посмеют на вас напасть.— Вряд ли нам угрожает опасность, — Алекс подавил желаниезакатать рукава или хотя бы сделать аналогичный жест: все равно нанем была рубашка с короткими рукавами. У него с собой тоже, разумеется, не было оружия. Но когда-то онзанимался боксом и айкидо (хотя никогда не применял свои умения напрактике), а как-то раз даже схватился с акулой практически голымируками, чем очень гордился. Акула, правда, была небольшая, но это ужедело техники... Тлилили тоже ростом от силы ему по пояс, смешнодаже.— Ты, самоуверенный переросток, пошел прочь отсюда, -рявкнул Аше. — И быстро, быстро! Опасность ему не угрожает,скажет тоже!И это было последнее из осмысленных речей, что успел услышать Алекс,потому что в широко открытые окна-двери буквально потоком хлынулитлилили.Он не знал, сколько их было — десять, двадцать, тридцать? Зналтолько, что действовали они слажено, куда там стандартной толпе свилами и факелами. В мгновение ока они затопили довольно просторнуюкомнату, опрокинули Алекса и Хонду и подхватили их. Примерно в такомстиле в древности было принято качать победителей, только обычнопобедителей при этом не держали крепко за руки и за ноги, чтобы те небрыкались. Алекс, к стыду своему, заорал.— Только не сопротивляйся, Флинт! — нервно крикнулаХонда. — Убивать они нас точно не убьют!"Откуда у вас такая уверенность?!" — хотелосведомиться Алекс, но получилось только какое-то невнятноебульканье.Поток тлилилей вынес его из дома и потащил куда-то. Шляпу при этомАлекс, конечно, потерял, и даже успел удивиться, как это предметгардероба в такой ситуации вообще его обеспокоил. Он выкрикивалчто-то, вопреки словам Хонды пытался бороться, пока не сообразил, чтоот этого острые коготки тлилилей только больше впиваются в кожу, докрови. А кто их знает, что за гадость у них под ногтями.Он попытался взять себя в руки и успокоиться. Ничего страшного с нимпока не происходило. Да, несут куда-то, да, выкинули шляпу — ахорошая была шляпа, и довольно дорогая, между прочим! — но ведьне мучают, не унижают, не пытают. Не угрожают даже. Тлилили ничего неговорили, даже не переговаривались между собой. Впрочем, среди нихнередки телепаты, как у многих разумных рас, и, говорят, в тесныхтолпах мысли передаются сами собой, без всякого усилия...Да, пожалуй, решил Алекс, ничего особенного, отнесут и отпустят...Может быть, даже отнесут прямо к их лодке, что было бы даже хорошо:не придется туда топать на своих двоих. Вот только солнце прямо влицо светит......Если бы его несли обратно к лодке, солнце бы осталось по левуюруку...Раздался плеск — первые ряды тлилилей вошли в воду, и вот ужепрохладная влага обступила их со всех сторон. Алекс в паникерванулся, опять думая отчасти о своей судьбе, а отчасти о судьбе егокожаных туфель, для которых морская вода смерти подобна. Но неполучалось: тлилили по-прежнему цепко держали его за тело, одежду иволосы. "На глубину утащат!" — подумал он.Но нет, некоторые тлилили, кажется, сменялись, уходя на глубину ивыныривая вновь, однако основная их масса тянула Алекса близко кповерхности. На ум пришла старая мрачная шутка океанологов на счеттого, что дельфины вовсе не спасают людей, унося их берегу; они вравной степени способны отбуксировать человека как к берегу, так и наглубину, и бросить его там. Для них это только игра. Просто те, когодельфины уволокли на глубину, не в состоянии об этом рассказать.И вдруг, словно в ответ на его мысли, тлилили расступились. Исчезли.Отпустили. Ушли на глубину серо-белыми, едва различимыми тенями,чтобы вновь вынырнуть уже метрах в двухстах от Алекса. И поплылипрочь — видимо, в направлении острова, хотя Алекс не мог быпоручиться. Во всяком случае, как он не пытался подняться над водой,низкой тусканорской суши нигде не было видно.Шляпа, кстати, плавала рядом. Этакой издевкой, белая на морскойлазури.Ну что ж...Скрепя сердце, Алекс сбросил туфли — все равно их после такогокупания не спасти. Плыть сразу стало легче, хотя одежда все равнонеприятно липла к телу и тянула вниз. Но не бросать же еще и брюки?Им-то морская вода не повредит...Хонда, отдуваясь и слишком сильно шлепая руками, подплыла к Алексу.— Флинт, вы можете вызвать Кору? — спросила она, плюясьбрызгами.— Да, у меня сигнал бедствия с собой, — ответил Алекс,нажимая кнопку на браслете-свистелке. — Но я не знаю, какдалеко она и услышит ли. И не знаю, как далеко мы.— Ага, — сказала Хонда. — А я, Флинт, очень плохоплаваю. Вы, наверное, заметили.И с этими словами она чуть было не пошла ко дну.

Глава 23

— Поясните точно, — сказал Тим. — Вы говорите, чтохотите нашей, человеческой. помощи? Но при этом вы не готовы намдоверять? Не слишком ли это двулично с вашей стороны?Сэяна Филл то ли хмыкнула, то ли каркнула. Черные глазки-бисеринки еесимбионта (или все-таки правильнее было думать о самой Сэяне, как осимбионте мозговитого наездника-Филла на ее шее?) на секундуокрасились розовым, что вроде бы тоже свидетельствовало о смехе. Джек, послушно лежащий у ноги Тима, напрягся; его пришлось успокоить.— А для дипломата вы слишком прямолинейны, — голос Сэянызвучал с ноткой икусственности, как у дрессированного грача. Хотя неоставалось сомнений, что она прекрасно понимает все, что говорит.— Так и мы ведь не расшаркиваемся на официальном приеме, -вместо слова "расшаркиваемся" Тим употребил глагол,который, будучи совершенно приличным в общеторговом, в переводе налюбой земной язык прозвучал бы двусмысленно, — а говорим поделу. Я заметил, что можно сэкономить много времени, если сразуговорить по делу.— Вы очень зря меня не любите, Крюков. Я хочу и вам, иостальным сорохам только хорошего. Я всей Галактике хочу толькохорошего.Тим промолчал. Он не любил службистов, какого бы они ни были цвета,формы и видовой принадлежности. Не потому что у него была какая-то личная причина. Более того, когдаон сталкивался с разведкой, контрразведкой и прочими внутреннимиорганами "в поле", как правило, от совместной работыоставались только благоприятные впечатления. Частенько службистыпосматривали на десантуру свысока, но дело свое знали — данныеподавали вовремя, в срок и чаще всего верные. С одним мужиком он дажепочти подружился. Да и Айрин... Тим оборвал эту мысль.Вспоминать об Айрин было больно.Зато в университете Тим чуть было не завалил проверку службыбезопасности — как ему потом сказали, потому что держался спроверяющим офицером чересчур нагло. Правда, катастрофы непоследовало: темных делишек за Тимом не водилось, поэтому его простопомурыжили вдвое больше, чем остальных студентов в группе, да и далидопуск до дипработы.Может, шутил он в свое время с другими студентами, это потому что ярусский. Мы, русские, терпеть не может чекистов, гебистов и прочихэсбешников.Вот и Сэяна Филл не понравилась Тиму настолько, что Джек почти на неезарычал, хотя вообще-то был натренирован ни в коем случае этого неделать.И дело было не в том, что она отличалась от шемин-мингрелей. Внешне вглаве Общепланетной службы безопасности Триоки ничто не вызывалонеприязнь. Она походила на помесь игрушечного — с человекавысотой — жирафа и совы. Длинная, чуть более короткая всравнении с туловищем, чем у жирафа, шея, заканчивалась круглойголовой с плоским лицом и круглыми желтыми глазами, разделеннымипополам вертикальным зрачком. Все тело, включая даже почтичеловеческие губы, покрывала мягкая замшевая шерсть — не желтаяв пятнах, как у жирафа, а темно-шоколадная. На шее у нее сиделплоский валик контрастного ярко-зеленого цвета, из которого торчали,скрещенные на груди, тонкие руки-манипуляторы. Целый ряд черныхбусинок на этом валике казался орнаментом из бисера, но на самом делеэто были такие глаза.Валик представлял собой симбионта и одновременно супруга Сэяны Филл...ну или точнее само имя "Сэяна Филл" было образовано изимен двух этих сущностей: миниатюрного жирафа и его наездника. Обаони принадлежали к сумрачникам — очень малочисленной расе,которая, как исторически сложилось, так и не построила собственнойкосмической цивилизации, во всем завися от шемин-мингрелей. Авпрочем, может быть, самцы и самки сумрачников на самом делеотносились к двум разным видам, чья совместная эволюция дошла дологического конца — это было не до конца ясно.Тим кое-что про них читал, но мало. Например, он знал, что до сих порнет даже полной ясности, разумны ли, собственно, самки.Шемин-мингрели говорили о получившихся гибридах в женском роде и,вроде бы, подразумевалось, что при каких-то обстоятельствах самкитоже имеют право голоса. Но во всех прочитанных Тимом материалах -а их по сумрачникам было немного — высказывалось мнение, чтопо-настоящему разумны лишь самцы, а самки предоставляют физическуюсилу, средство передвижения и, возможно, некую эмоциональнуюподдержку. Эти выводы были сделаны на основе наблюдения засумеречниками в самом раннем возрасте, до обретения партнеров: тогдамолодые самки-жеребята носились без царя в голове, а молодые самцы,неспешно передвигаясь на еще не до конца атрофировавшихся ножках,занимались учебой и отработкой социального взаимодействия.Но все эти интереснейшие видовые особенности, которые могли бысделать любого другого инопланетянина желанным собеседником в глазахТима, пропадали втуне. Сэяна Филл ему все равно не нравилась. Тимподозревал, что она знала о готовящемся нападении на посольство. Немогла не знать. Если секретная служба не даром ест свой хлеб, она низа что не проморгает похищение высокоточного, редкого и дорогогооборудования из космопорта, и ни за что не проморгает егоиспользование против инопланетного посольства. Неважно, насколькомирная планета, неважно, насколько СБ привыкла или не привыкла ктаким выкрутасам; есть определенные стандарты. К тому же, Сэяна Филлне показалась ему некомпетентной.И вот сейчас она хотела заручиться помощью Тима — нет, помощью,фактически, всей Земной Конфедерации, заставить Тима говорить отимени всего человечества — не раскрывая до конца своих карт.— Верю, что вы хотите только хорошего, — кивнул Тим, -не знаю уж, для всего Содружества, для Триоки или только для вашейполитической фракции. Но без доверия все равно работать нельзя. А поддоверием я имею в виду реальные полномочия. Вы же, насколько я понял,говорите только о консультативной позиции внутри Проекта.Сэяна Филл вновь издала этот странный звук, нечто среднее междущелчком и вздохом.— Думаю, Крюков, мне надо показать вам, что я имею в виду подпроектом. Свет, — скомандовала она.Тут же свет свет в обширном кабинете Сэяны померк.То было просторное помещение с огромным столом, но со стульями толькодля посетителей — сама хозяйка кабинета, разумеется, в стульяхне нуждалась, хотя в один угол было небрежно задвинуто что-то вродестенда-подпорки. Стена позади девственно чистого стола пустовала.— Проекция, упрощенная организационная схема Проекта"Приручение", пожалуйста, — сказала Сэяна.На пустой стене немедленно появилась яркая, светящаяся разветвленнаясхема.— Это "Проект", — сказала Сэяна. — Онначался значительное время, несколько десятков ваших лет назад. Тогдаим занималась лишь небольшая группа ученых. Сейчас в проекте занятомного тысяч разумных разных рас. Проект имеет как вертикальную, так игоризонтальную структуру. К вертикальной структуре относятсянаправления: например, расшифровка языка дотушей, работа над ихпсихологией, биологическим строением, оружием. К горизонтальной -сектора Галактики, в которых ведется работа. Я принадлежу кгоризонтальной структуре: курирую безопасность Проекта в сектореТриоки. Ваша подруга Гмакури принадлежит в основном к вертикальной:она до некоторой степени подчиняется региональному координатору поТриоке, господину Рульсу, но отчитывается только перед кураторомпсихологического направления в Совете. Пока понятно?Тим кивнул.— Мы хотим включить представителей сорохов в одну извертикальных структур. Ту, которая занимается вычислением стратегии ипоисками дотушей. Это вам тоже понятно?— Понятно, — сказал Тим. — Я только не понимаю, скакой целью. И почему вы выбрали именно меня как представителясорохов?— Мы выбрали того, кому мы могли доверять. — И как вы решили, что мне доверять можно?— Это был многоступенчатый процесс. Для начала мы пригласиливсех сорохов организовать посольства на основных планетахСодружества. При этом мы, опять же, сделали запрос, чтобы как можнобольше работников посольства было укомплектовано из бывших военных.Не действительных, замечу. Одним из требований было, чтобы этисотрудники оставили службу не менее пяти ваших лет назад, так как мыне хотели сложностей с двойным подчинением. И все это мы скрупулезнопроверили.М-да. Тиму никогда и в голову не приходило, что милитаризованностьпосольства могла быть вызвана не чьей-то паранойей на самом верху, азапросом Содружества. Хотя, наверное, можно было начать догадыватьсяпосле подготовки к выставке, когда Таня рассказала ему, какшемин-мингрели и прочие расы, принадлежащие к галактическойцивилизации, на самом деле относятся к войне и военным.— У нас были люди и на действительной, — сказал Тим.— Они никогда не фигурировали в расчетах.Тим внимательно посмотрел в круглые желтые глаза Сэяны Филл. Он быпредпочел вести этот разговор с кем-то из шемин-мингрелей. Или хотябы с кем-то, чья мимика больше похожа на человеческую. По этомусовиному лицу ничего не понять. Хотя, наверное, если привыкнуть, издесь можно обнаружить какие-то закономерность в движении перьев.Или, может быть, не на лицо надо смотреть, а на хвост? Сейчас,однако, хвоста Сэяны Филл ему было не видно.— А то, что вы допустили нападение ваших зеленых экстремистовна посольства, в расчетах фигурировало? Как этап проверки? -Тим постарался говорить спокойно, но дать понять, что он находится награни гнева. Уж Сэяна-то наверняка могла читать его мимику.— Под "зелеными экстремистами" вы имеете в видугруппу террористов, защитников прав домашних животных? Отмечу, чтоони мало общего имеют с движением за защиту экологии.— Вы меня поняли.— Напротив. Вас довольно сложно понять, — Сэяна сделалапаузу, потом продолжила. — Напомню еще раз, что поставлено накарту. Мы хотим избежать гибели всей нашей цивилизации. Вы, сорохи,технически отстаете на века, в некоторых отношениях, возможно, дажена тысячелетия. Но морально, психологически и теоретически вы гораздолучше подготовлены к войне. Наши специалисты пришли к выводу, что,скорее всего, без вас Галактическое Содружество не способно одолетьзначительно более технически развитую и агрессивную расу. — Даже если в этой расе всего один представитель?— Как вы знаете, в большинстве религий Вселенную тоже сотворилтолько один... представитель.Эта фраза, определенно, показывало всю ситуацию под несколько новымуглом, и угол этот Тиму не нравился. Он спросил:— И вот, опасаясь, так сказать, гнева божьего, вы решилиприкрыться нами, как щитом?— Нет. В бой пойдут все без исключения. Но вас мы решилипоставить во главе. Возможно даже, лично вас, Тимофей Крюков. Всебудет зависеть от срока, который нам остался.Джек толкнул Тима головой в бедро: почувствовал растущее напряжение изахотел поддержать. Ну что ж, по крайней мере, Сэяна Филл его эмоцийне слышит: как я для шемин-мингрелей, люди для нее пустышки.— Мне... надо подумать, — решил Тим, опуская руку назагривок собаки.

* * *

Таня ждала его на выходе из кабинета Сэяны Филл. Кабинет этотрасполагался в белом двухэтажном здании, что изгибом шло вдольподземной пещеры с макетами космических кораблей. Наверное, разговор их занял много времени, хотя Тим этого не ощущал:Таня сидела в кресле для посетителей читала книгу. Шемин-мингрельскиекниги представляли собой плотную ленту, намотанную на два шпынька.Читая, ты раскручивал ленту с одного из них, одновременно наматываяна другой; что-то вроде старинной аудиокассеты, которую Тим видел вмузее.Птица Тани, Кира, прогуливалась взад вперед и, кажется, тожеоживилась, увидев Тима и Джека.— А! — сказала Таня. — Вот и ты. — Вот и я, — Тим почему-то неприятно чувствовал себяпосле этого разговора. Хотелось встряхнуться как-то. Даже Джек гляделна него встревоженно.— Ты сказал ей, что подумаешь, — Таня говорилаполуутвердительно.— Так очевидно?— Просто я очень хорошо тебя знаю. Я знаю, что ты сделаешьправильный выбор. Никогда нельзя принимать решение, не владея всейинформацией. Тебе нужно хотя бы знать, правильно ли мы оцениваемдотушей.— И ты, конечно, можешь эту информацию мне представить?— Все, что у меня есть, — Таня протянула Тиму рукиладонями вверх, и Тим машинально накрыл их своими: этот жест был какположить кому-то руки на плечо, только взаимно. — Надеюсь, тыповеришь мне, что я ничего от тебя не скрываю?— Тебя тоже могут обманывать, — сказал Тим. — Могут. Или просто могут всего не сообщать. Но поскольку яодин из основных дешифровщиков, убила на язык дотушей больше всехчасов и, возможно, знаю его лучше всех в Сообществе, это будетдовольно затруднительно, — Таня отпустила его руки и погладилаДжека, который не просто терпел эту ласку, но под нее подставился..— Я думал, ты психолог, — не поверил Тим.— Ксеносоциолог. Как я могла бы изучать социологию без языка,сам подумай? Конечно, для дешифровки я работала с профессиональнымилингвистами, но в этой области ведущие специалисты несколько разменялись. Так что, думаю, мой опыт уникален. На девяносто процентовмои данные полны.— На девяносто?— Где-то я читала в ваших, человеческих книгах, что никогданельзя исключать злобный заговор, — Таня ему улыбнулась.

Глава 24

Вода на Тусканоре прозрачная — это хорошо. Это значит, чтопорывающуюся утопиться начальницу можно сравнительно легко обнаружитьпод поверхностью, схватить за волосы и вытащить на белый свет. И ещехорошо, если упомянутая начальница обладает достаточным присутствиемдуха, чтобы не колотить по чему попало, а замереть.Вот только Алекс как спаситель все равно был недоволен. Хонда повислабесполезным грузом, а ему, значит, работай ногами за двоих! Какое-товремя так продержаться можно, но не слишком долго.— Вы что, совсем не умеете плавать? — спросил он снатугой.— Не-а, — отплевываясь, отфыркиваясь и тяжело дыша,сообщила посол.— Вы на океанической планете! Какого хрена?! — отвозмущения Алекс даже забыл все правила вежливости при разговоре свышестоящими, которые обычно соблюдал скрупулезно.— Я выросла на Перекрестке! — огрызнулась та в ответ. -Единственный бассейн был в доме генерал-губернатора, и тот длинойпять метров!— Но здесь-то могли бы научиться?— Пыталась. Очевидно, вода чует, что я песчаная крыса. Не любитменя.— Мифологическое мышление не пристало людям с образованием, -бросил Алекс, перехватывая Хонду поудобнее. — Расслабьте мышцы!Так, ну! Будем срочно учиться.— Вы думаете, у вас больше способностей, чем у моихинструкторов?— У Тусканора больше способностей. Либо вы сейчас научитесьдержаться на воде, либо мы оба утонем.Алекс тут же пожалел, что это сказал: а ну как устроит истерику.Вечно он забывал об этом свойстве человеческой натуры. Но Хондатолько булькнула: "Справедливо". После чего — одиво! — и в самом деле попыталась расслабиться. Ну, насколько унее получилось.Минут через десять, после продолжительных подбадриваний, некоторойдозы ругани и профессиональных советов Алексу таки удалось заставитьХонду лечь на спину. Вот тогда неприятные аспекты их ситуации сталидо него доходить во всей своей красе.— Госпожа Хонда, — сказал он все-таки формально, -а где ваш телефон? — А где... ваш? — то и дело порываясь утонуть и впиваясьв его руку, вопросила она.— Я его не взял, — признался Алекс, — он у меняспециализированный. И обычный не взял тоже, мы ведь выходили из зоныдействия башни.— А мой в кармане штанов на молнии, только... не помню...в левом или правом... уф! Помогите достать.Телефон действительно нашелся в кармане, однако включаться отказался.Поскольку атомная батарейка разрядиться не могла, оставалосьпредположить, что устройство повредила вода.— Ничего... не понимаю, — в процессе поиска и включениятелефона Хонда чуть не задохнулась, — там же написано!погружение! уф... до десяти метров!— Кратковременное, — хмуро отозвался Алекс. — А настлилили непонятно сколько в воде полоскали. Вы время засекли?Хонда считала, что прошло минут двадцать. Алекс — что вдвоебольше. И в любом случае все это не имело никакого смысла.У тлилилей имелись свои какие-то формы связи, инопланетникам недоступные. Базировались они на телепатии и прочих свойствах живыхорганизмов, как всякая местная промышленность. На территории"Дипломатического плота" была вышка связи, котораяпозволяла общаться в пределах плота (а он таки был протяженностьюшесть километров в самом широком месте) и с судами, находящимися внепосредственной близости. Для всего остального нужно былоиспользовать связь через маленький спутник, который тлилили позволилиподвесить для нужд инопланетян.Спутниковая связь была нестабильной и не всегда удобной, но ничегоиного не оставалось. У Алекса имелся водонепроницаемый спутниковыйтелефон, который он таскал в дальние экспедиции с Корой. Сегодняутром он даже не подумал отцепить его от груди неопренового костюма ивзять с собой. У Хонды, как у главы посольства, был куда болеекомпактный аппарат. И вот он, как выяснилось, оказался бесполезен.— У нас... у обоих... маячки, — напомнилаХонда, имея в виду вживленные под кожу чипы. — Сохраняйте...уф... спокойствие, и все обойдется.После чего вновь легла на воду, даже глаза прикрыла, показывая, какона сохраняет спокойствие. Алекс ее оптимизма не разделял.Чтобы маячок сработал, нужно, чтобы кто-то начал его пеленговать. Дляэтого нужно, чтобы кто-то их хватился и начал поиски. Они ведь уплылина весь день, и раньше вечера никто не ждет. Правда, и дольше неждет: понятно, что ночевать тлилили у себя не оставят.Но светлая часть суток в это время года длинная, солнце жарит сильно.Обгореть на воде или получить солнечный удар ничего не стоит. А если,наоборот, набегут тучи и поднимется ветер... Ни одному пловцу,какой бы у него ни был опыт, не удастся выжить на воде в штормовомокеане. А уж неопытному новичку, как Хонда...Что касается Коры, то касатка, конечно, могла услышать звукаварийного браслета Алекса далеко, даже за пару километров. Но и еевозможности не безграничны. К тому же она могла оказаться по тусторону острова, "Дипломатического плота" или другогообъекта, блокирующего сигнал. А еще Алекс не имел ни малейшегопредставления, в какую сторону и как далеко их отбуксировали тлилили.Вот вам и неприемлющая насилие древняя благородная раса с богатымитрадициями! Вот вам! Безжалостные хладнокровные ублюдки, которыеготовы наброситься на людей и утопить их ни за что ни про что, еще ипоиздевавшись напоследок, дав иллюзию возможности спасения...Так, ладно, подумал Алекс, хватит паниковать. Я помню, что, когда мышли, солнце светило нам в лицо. А когда плыли? Точно не в лицо, но полевую или по правую сторону оно было? Или, может, сзади?Только он об этом подумал, как Хонда спросила подергала его за руку,сигнализируя, что хочет поговорить.Говорить было сложно: если они лежали на спине, вода заливала уши иничего не было слышно. Если они пробовали пристроиться как-топо-другому, Хонда сразу начинала тонуть. В конце концов, посленекоторого маневрирования и кучи матерков, которые в этой обстановкеслетали у них с губ совершенно естественно, Флинту удалось научитьХонду терпимо зависать в воде поплавком. И тогда она спросила:— Флинт, где, по-вашему, было солнце?Алекс чуть не засмеялся.После короткого обсуждения они сошлись на том, что в точности ни одиниз них не помнил.— Дипломатический плот к востоку от острова, — сказалаХонда, — поэтому вряд ли они поплыли на восток. Значит, назапад. Значит, нам надо плыть на восток.— Вы шутите? — спросил Алекс. — Вы представляете, скакой скоростью плавают аборигены, да еще в группе? Они нас утащилиза несколько миль от берега, это точно! Не говоря уже о том, чтоострова не стоят на месте!— Они двигаются достаточно медленно, не успеют уйти далеко, -заметила Хонда. — И мы можем натолкнуться на Дипломатическийплот, кто знает! — Шансы ничтожны, — безжалостно отрезал Алекс. — Ктому же вы, Хонда, плаваете, как топор! Лучше остаться на месте ипоберечь силы.— Да, конечно, остаться на месте сложив лапки, — отнапряжения в голосе Хонды не осталось ничего похожего на иронию, хотясама фраза сочилась сарказмом. — Ну дотянем до вечера, а вдругвечером поднимется ветер? Плюс вода не такая уж и теплая, мынеизбежно замерзнем, если не будем шевелиться.— Это возможно, — признал Алекс неохотно.— Вот видите. Давайте. Научусь. Нет ничего лучше практики.Для любого обучения нет ничего лучше практики, но Хонда оказалась надиво бесталанной ученицей. Она двигалась зажато, инертно, несмотря наупрямство, быстро уставала и начинала идти ко дну.— Вы так до судорог доработаетесь! — рычал на нее Алекс. Хонда кивала, дышала через рот и смотрела на него стекляннымвзглядом.В результате решили, что лучше всего, если Хонда будет постояннодержаться за Алекса, а он — ее буксировать. Дело пошло лучше:Алекс был хорошим пловцом, и для него ничего не стоило пробыть в воденесколько часов кряду. Однако обычно он при этом облачался внеопреновый костюм, а еще, если поблизости и не было Коры или другойкасатки, плавать с которыми значительно легче, то уж, по крайнеймере, имелась какая-то задача, к которой нужно было прикладывать силыи упорство: фотографирование, картографирование дна, проверкаобразцов, наблюдение... конкретная задача увлекала и даваласилы, тогда как отчаяние их выпивало, причем очень быстро.Да, кстати, о картографировании дна. Под ним каждый раз было дно.Раз всплыв в его голове, образ никуда не желал уходить. Алекс вдругсо всей ясностью понял, что под ним дна просто нет. Под ними -многие тысячи миль все более плотной воды, сперва светлой, потомсерой, потом чернильно, угольно черной. И там, на глубине, могут житьневедомые чудовища; могут бродить живые атомные и перерабатывающиезаводы тлилилей — он читал, что они делают такие штуки. В этихневероятных, практически ледяных или, наоборот, перегретых давлениемневообразимых просторах нет света, нет надежной тверди, нет ничегочеловеческого, — только гибель, боль и древние космическиесилы, которые, вырвавшись, способны в одно мгновение стряхнуть мелкихчеловечков с поверхности своей шкуры...Алекс тряхнул головой, усилием воли возвращая себя к реальности.Воображение — это хорошо для ученого, но придумывать свой жекошмар... Вот она, вода под тобой, и она совершенно нормальная,и какая разница, если ты утонешь, достигнешь ли ты дна или нет?Трупы даже на Земле чаще всего не оседают на дно, это Алекс тожезнал. Если, конечно, место совсем не мелкое. Задохнувшись, человеклибо сразу всплывает, либо продолжает плавать в толще воды, пока егоне разъедят морские животные. Иногда, впрочем, подходящих животных неоказывается рядом или они брезгают сильно пропитанными вреднымивеществами телом. Тогда процессы газификации рано или поздновыталкивают на поверхность скорбные останки...— Флинт, — сказала Хонда, которая как раз держалась заего плечи, — не знаю, о чем вы думаете, но явно о чем-тонеприятном.— Все норм, — процедил Алекс сквозь стиснутые зубы, вновьвозвращаясь к реальности: к обжигающему солнцу над головой (как бы незаработать солнечный удар), к упругой, плотной воде вокруг, котораяпока еще держала, пока еще не спешила поглотить его тело.— Расскажите, — сказала Хонда, — почему вы пошли вдипломаты? Вам же трудно.— Сейчас?! — А почему бы и нет?— Почему вы пошли?— Я первая спросила!— Вы ведь читали мое эссе, — Алекс почувствовал глухоераздражение; впрочем, признал он некой отдаленной частью рассудка,раздражение все-таки лучше нутряного ужаса и отчаяния. — Яхотел заняться продвижением колонии морских млекопитающих. И хотелсделать касаток более популярными! Эта дурацкая инструкция на темутого, что все посольства должны были обзавестись сотрудниками сдрессированными животными вышла очень кстати...— Дурацкая?— Вы знаете, о чем я! По мне так это глупо со стороныГалактического Содружества выдвигать для людей такое требование, иглупо с нашей стороны на него соглашаться. Нам не нужноподстраиваться под них. Если они хотят, чтобы мы уважали ихкультурное своеобразие, пусть уважают наше! Они, допустим, много летжили в симбиозах, мы нет.— ...И все же вы всю взрослую жизнь занимались спасением китов,— фыркнула Хонда.— Я не пытался превращать китовых в домашних любимцев илицирковых мартышек! Им нужна в первую очередь свобода. В том числе -свобода от назойливого человеческого внимания. Я патриотчеловечества, но я люблю морских млекопитающих тоже. Считаю, чтопрежде чем научиться сотрудничать, нам, людям, нужно научитьсяоставлять их в покое... Если бы им не угрожала опасность, я бы исам не лез в их дела.— Очень здравая мысль, — сказала Хонда. — Нет,правда, здравая, Флинт... Только вы ошибаетесь. Это вовсе неинопланетяне требовали от нас, чтобы мы привезли животных.— А кто же?— Наши умники из МИМО и Нанкинского института ксенопсихологии.Определили, что инопланетяне скорее признают в людях разумныхсуществ, если увидят нашу способность к эмпатии к другим видам.Поэтому нужны были люди среди персонала посольств, которые способны кискренней дружбе с животными. Я вот, например, неспособна. Мнеподавай интеллектуального собеседника...— У вас рыбки, — удивился Алекс.— Они голографические, — призналась Хонда. — Я жеприлетела сюда за два года до вас, тогда не разрешали провозить рыбна космических кораблях.Алекс хмыкнул и тут же пожалел об этом, потому что чуть было ненаглотался воды.Он с трудом выровнялся. И тут же сообразил, что вода хлестнула ему врот вовсе не из-за смешка: просто поднимался ветер. Поверхностьокеана, еще недавно почти гладкая, затанцевала своеобычной рябью. Даи солнце уже так не жарило: появились облака.Алекс знал, что обычно переход от полного штиля к шторму не бываетбыстрым. Но знал, что порой бывает и наоборот: сильнейший ураганможет налететь буквально за несколько минут.Однако им и не нужен был сильный шторм, чтобы пойти ко дну. Воткрытом море для этого хватит просто свежего ветра. А учитывая то,как плавает Хонда...— Мы выживем, Флинт, — твердо сказала Хонда, словно вответ. — Не сомневайтесь.— Мифологическое мышление, — буркнул Флинт.Ему очень, до боли, до рези хотелось верить Хонде. Особенно сильная волна вдруг хлестнула, разделяя их, и заставилаАлекса нырнуть. Он вынырнул, слишком рано, и пришлось пробиватьсячерез воду дольше. Короткий приступ паники — он завертелголовой, разыскивая Хонду. Но ее нигде не было.Казалось бы, его внутреннее, бессовестное, желающее жить естество,должно было испытать облегчение: теперь Хонда не оттягивала его силы,теперь, без нее, он, хороший пловец, имел больше шансов продержатьсядо прихода помощи. Но вместо этого страх, даже паника, вернулись спроцентами. Он, слабое человеческое существо, остался один, совсемодин, и вокруг не видно было ни единой души. Сон, который ему снился, грозил сбыться! Сперва поверхность ещебудет видна бледным желтым пятном, потом ухнет прочь, пока он будетпогружаться медленно и неотвратимо, и легкие будут заполняться водой,и он будет глотать горькую соленую влагу, а серебряные пузыри воздухабудут уноситься вверх, и как не пытайся их поднять в замороченномбреду — не поймаешь, и отчаяние..."Я рядом! — услышал он голос. — Ты не умрешь!"Это было странное чувство: с Алексом никогда еще не говорилителепатически, но он сразу догадался, что голос звучал именно в егоголове. Не галлюцинация, не оклик на грани слышимости, но призыв,лишь наполовину облеченный в слова. Собственно, Алекс не был уверендаже, что слова вообще были. Но намерение неведомого спасителя -спасительницы, ибо голос был женским и даже несколько знакомым -чувствовалось очень явно.А потом Алекс услышал сквозь плеск воды и шелест ветра знакомыйщелкающий призыв — Кора! И тут же понял, что это она говорила.Но как? Для переговоров касатки пользовались языком, разработаннымсовместно с людьми на основе сигналов касаток. Он предполагалэмпатию, обмен телепатическими прото-посылами — как и люди,мало кто из касаток был способен даже к начаткам телепатии. Нонастоящее мысленное общение до сих пор было им недоступным...Впрочем, нельзя сказать, чтобы Алекс размышлял столь связно. Он успелпросто удивиться, потом обрадоваться — мощно, по-звериномуобрадоваться, что сейчас Кора будет здесь, и она-то уж не даст емупропасть. И верно: очень скоро знакомый черно-белый бок показалсяиз-под воды, и Алекс ухватился рукой за плавник."Кора! — просвистел он. — Надо спасти большуюженщину! Ты ее чуешь?""Чую. Тонет", — пришел флегматичный ответ."Ныряем", — велел Алекс, вновь обретая утерянноебыло самообладание, и отодвигая панику на второй план.Предстояла обычная работа, и можно было представить, что дно все-такипод ними есть, просто так глубоко, что это не имеет никакогозначения.Волнение затронуло воду только на поверхности, в глубине былоспокойно и солнечно. Они нырнули, и скоро нашли Хонду, котораяборолась, пытаясь всплыть, но только погружалась еще больше -потеряла ориентацию. Без особого труда, действуя слаженно, онивытолкнули женщину на поверхность, после чего Алекс привычно заставилее опереться о бок Коры и выкашлять воду, хлопая между лопаток.— Я в порядке, в порядке, — пробормотала Хонда, вытираялицо. — О господи. Кора, ты как нельзя вовремя, — счувством добавила она. Алекс хотел сказать, что Кора из этой фразы поняла разве чтособственное имя, но тут Кора, к его удивлению, прищелкнула в знаксогласия.— Держитесь за плавник, — велел он Хонде.— А вы?— А я поплыву рядом. Кора будет создавать поток, так плытьочень легко.— И долго тут плыть?"Кора, — прощелкал Алекс, — где Плот?"Кора ответила, и Алекс с чувством выругался.— Что? — удивилась Хонда.— Тут полмили всего! Еще немного, и мы бы увидели башню связи!Если бы вы утонули, Хонда, то буквально у самого порога!У Хонды еще хватило юмора расхохотаться.

Глава 25

Пробуждение начиналось со звука. Высокого и сильного одновременно, сладкого и печального. Голос пел олюбви и тоске, это было ясно с самого начала, и сила этого чувства,пожалуй, могла бы вышибить слезу (но не деньги!) из самого сухогобюрократа, из самого закоренелого палача.У Тима это пение стояло на телефоне и, просыпаясь, он всегда первымделом наблюдал вечно переменчивый и безошибочно узнаваемый узор,который образовывали листья дерева фиах на потолке его спальни...если только это переплетение прутьев, не защищающих даже от дождя,можно было назвать потолком.Голос принадлежал дотушу, а слова этой песни, с большим трудомвыскобленной из запоминающих систем Корабля, пока еще расшифровать неудалось. Точнее, удалось лишь частично."Приди, о любимое существо, — пел дотуш, — приди иубей меня, ибо какая жестокость сравнится с любовью?"Потом Тим садился в гамаке, тер лицо и спрыгивал на прохладнуюдревесину пола. Джек поднимал голову с меховой подстилки, на которойспал, лениво вставал и вслед за Тимом спускался из "клетки"в ванную.На самом деле, конечно, Тимову спальню нельзя было назвать клеткой. Вкомнате почти не было стен — их заменяли прутья, расположенныечерез неравные промежутки и увенчанные плетеным же козырьком. Будьэти прутья воткнуты чуть почаще, создавалось бы полное впечатлениетюрьмы. Но даже Тим (а он все-таки был покрупнее местных) могпролезть между этими прутьями без малейшего труда.Всю шаткую конструкцию "клетки" обвивали листья вьюнка, аеще со всех сторон загораживали широченные листья фиаха, чьи высокиесоцветия-елочки напоминали каштан.Получалось идеальное место: ночью тут было прохладно, зато днем можнобыло надежно укрыться от всепроникающей жары, от которой, какказалось Тиму, плавились мостовые. И еще Тим мог чувствовать себяздесь по-настоящему один, скрытый от глаз всех остальных за зеленойзавесой листвы. Сначала Тиму предложили спать и жить вместе со всеми. Но этоозначало, что спальня тоже будет общая — на пятерых (при этомне разделенная даже по половому признаку, мужчины и женщины ночеваливместе; если кто-то хотел уединиться, отгораживался ширмой илизанавеской). Тим спросил, нет ли еще какого варианта. Вариант был -какие-то неприлично роскошные апартаменты, что-то вродепрезидентского люкса. Тим так понял, что это были комнаты,предназначенные для официального визита членов правительства планетыи Совета Галактического Содружества. Причем эти апартаментынаходились прямо под землей, в том самом белом административномздании, непосредственно рядом с макетами кораблей. А кому захочетсяжить под землей?Так и вышло, что Тим выбрал этот вот то ли балкон, то ли беседку вкроне старого фиаха, у подножия которого стояло общежитие для ученых.— А если пойдет дождь? — удивленно спросил шемин, которыйзанимался пристраиванием Тима на территории Проекта.— У меня есть водонепроницаемый сундук для вещей, -сказал Тим. — А все остальное быстро высохнет.Местный завхоз удивился, но не стал спорить — очевидно, счелтакой выбор места обитания чудачеством дикого сороха (каковым, положаруку на сердца, это и было; другое дело, что большинствосоплеменников тоже сочло бы Тима чудаком).А он остался своей квартирой более чем доволен. Здесь Тим тольконочевал и просыпался; большую часть времени он проводил либо уместных справочных терминалов, которые работали лучше и быстрее, чемего планшет, либо на чем-то вроде семинаров по обмену опытом, либо вспортзале и на пробежке с Джеком. И такой образ жизни его более чемустраивал. Особенно с учетом реабилитации после ранений.Ранения, кстати, зажили совершенно. Что зажить почему-то никак немогло, так это отношения с Таней.Нет, Тим ее, конечно, ни за что не винил. Он прочел все какие моготчеты о той ночи, и узнал, что она, действуя довольно глупо и оченьпо-любительски, даже пыталась землян спасти... и, в итоге, еслии не спасла их в самом деле, то почти наверняка ускорила спасение. Ауж Тима, Джека и Данилову точно избавила от "переписывания"резервной копией. Тим не знал, как Даниловой, но ему бы самому точнотакой судьбы не хотелось.Также он знал, что шемин-мингрели как раса не виноваты в случившемся.Любой народ рождает своих экстремистов и фанатиков. Люди такустроены, что всегда готовы обменять этот народ — всех немцевза Освенцим и Треблинку, всех американцев за войну с террором, всехмалайцев за Островной геноцид, всех русских за "серуюреволюцию"... А уж сколько национальных стереотипов впределах многонациональных государств — и не сосчитать! Все этотянется оттуда же: из нестерпимого желания древней обезьяны защититьсвою территорию от чужаков и тех, кого она чужаком сочла.Но что хорошо для обезьяны, для мыслящего существа ведет котрицательным последствиям, все так. И еще: даже если принять фашистскую максиму, что народ своейкультурной средой или своим менталитетом порождает преступниковопределенного пошиба, то все равно шемин-мингрели на этом фонесмотрелись удивительно мирно. Ведь защитники животных, напавшие напосольство, специально выбрали такой метод воздействия, чтобы ни вкоем случае не убить людей непоправимо...Эти мысли смешили и самого Тима: убить непоправимо! Ну и мысли пошли.Сам он всегда убивал весьма качественно, если приходилось. Сворачивалшеи, например; хруст позвонков правда довольно громкий, хотя,казалось бы, тогда, в снегу, он не должен был его услышать за шумомих драки...Да, что-то в нем явно разладилось. И прежде всего в отношениях сТаней, как ни странно. Он не мог так же беззаботно шутить с ней, какраньше. Уважал ее по-прежнему — да. Наслаждался ее обществом -да. Доверять... даже, пожалуй, странным образом, больше доверял:теперь он знал, что она-то уж точно не побоится встать за него вообщеи за людей в частности. Даже если будет одна против всех — непобоится.А вот быть таким же открытым, как раньше, не мог. И в чем тут дело -тоже не понимал. Может быть он тоже просто тосковал, как Джек, и всеникак не мог понять, с чем же связана эта тоска...Перед тем, как переселиться в штаб-квартиру Проекта окончательно, Тимеще, разумеется, какое-то время прожил в посольстве — улаживалнеобходимые формальности, организовывал свой отъезд. Тогда же оннастоял, чтобы Баум сделал полное обследование Джека.Ветеринар честно старался, взял множество анализов... и ничегоне нашел. Пес просто хандрил. Тим даже задумался, уж не могло ли так сказаться на нем пребывание вперпендикулярной реальности... Но нет, вряд ли: в конце концов,на космических кораблях Джек налетал немало, а там перпендикулярнаяреальность та же самая. Да и до сих пор никакие исследования непоказывали вред для живых существ.То утро поначалу ничем не отличалось от прочих: оно также началось спения дотуша, удивительно берущего за сердце, и продолжилосьпутешествием в коттедж, где на полупостоянной основе жили Таня и ещетрое ученых: один лингвист и двое инженеров — как подозревалТим, военных инженеров, но точно ему не сообщили.Обычно, когда Тим выходил из душа, шемин-мингрели уже сидели закруглым столом в маленькой кухне, оживленно завтракали — ихнэли тоже принимали посильное участие, частенько разбрасывая зерна повсей кухне. Шемин-мингрели любили есть все вместе, хотя, насколькознал Тим, не прикладывали никаких специальных усилий, чтобысинхронизировать свои расписания. Они принимали присутствие Тима какдолжное: только поначалу он ловил в них некоторое напряжение. Так чтообычно ему пододвигали стул, наливали травяного сока, клали перед нимлепешку или пододвигали миску с салатом.В этот раз, однако, Таня сидела одна. Даже, кажется, она уже поела,потому что тарелка с остатками завтрака стояла прямо перед ней, асама она читала что-то с планшета.— Где все? — удивился Тим. — Я что, настолькопроспал?— Нет, ты не проспал, — Таня посмотрела на него с юмором.— Просто ты опять забыл, что сегодня выходной. В выходнойнормальные люди встают пораньше и уезжают заниматься приятнымиделами. Вот все и разъехались.Тим закатил глаза.— У вас какие-то превратные понятия о выходных, — сказалон с упреком, доставая из шкафа свой собственный завтрак -бутылку кефира и овсяные хлопья (и то и другое заклейменошемин-мингрелями как жуткая гадость). — В выходные надоотсыпаться.— Надо радоваться жизни, — не согласилась Таня. -Когда спишь, радоваться невозможно.— Вам что, не снятся сны? — Тим насыпал хлопья в миску,залил кефиром и уселся напротив Тани. — Снятся, конечно. Просто способность к активному сопереживаниюво время сна снижена.— Хорошо, а почему ты сама никуда не уехала... радоваться?— Они все местные, а у меня вся родня на другом континенте. — Значит, не в Линкаре? — Тим даже удивился, как это онраньше никогда Таню про это не спрашивал. — А разве тетя Мина -не твоя тетя?— Нет, она просто моя соседка и сотрудница Проекта, инженер,работает из дома. И да, родня моя не в Линкаре. Я вообще из Грикоша,ты разве не заметил? У меня даже фамилия не похожа на местные.Тим покачал головой. Он знал, что на Триоке несколько стран (хотяможно ли назвать странами регионы с единой валютой и единымправительством, это еще вопрос) и на планете имеет хождение с десятокраспространенных языков и еще черт знает сколько мелких. Сам Тимболее-менее продвинулся в изучении только того диалекта, на которомговорили в Линкаре.— И большая у тебя родня?— Довольно-таки. Папа, две мамы, три дедушки, две бабушки, двабрата, но они значительно моложе. — Две мамы? — Основная и вспомогательная. Вторая жена папы. Второй жене необязательно удочерять ребенка первой, но мои родители предпочли такойвариант. Вспомогательная мама — карьерный ученый, ей некогдабыло таскать в сумке детей в молодости, поэтому она помогалавоспитывать меня. Сейчас у нее двое своих.— Ого, — сказал Тим. — Первый раз слышу о полигамииу вас. Он хотел добавить, что, исходя из того, что он читал, полигамия идетрука об руку с подчиненным или второсортным положением женщины, а ушемин-мингрелей оба пола казались ему равными. — Ну, на вашу, земную полигамию это не очень похоже, потому чтовторой брак не такой как первый. Супруг или супруга приходит иуходит, по договоренности с другими. Потом, это традиция только вГрикоше, в целом у нас это не очень распространено.Подперев щеку кулаком, Таня смотрела на то, как Тим уплетает хлопья.Потом спросила:— Какие у тебя планы на сегодня?— Вообще-то, я хотел поработать...Она фыркнула.— Вот поэтому вы, сорохи, и не высыпаетесь: вы просто не умеетеотдыхать. Придумай что-нибудь получше.— Хорошо, — сдался Тим. — Что ты хотела предложить?— Я хотела предложить развлечение для Джека, — сказалаТаня. — Тут есть одно подходящее место. — Для Джека? — довольно тупо переспросил Тим.— Да, — кивнула Таня. — Мне кажется, он в последнеевремя хандрит. Да ты ведь и сам это заметил, правда?

* * *

Если у меня будет знакомый архитектор собачьих площадок, решил Тим,надо будет непременно сказать ему, пусть позовет шемин-мингрелей напомощь.Во-первых, они не поскупились на размах. "Собачья площадка"была размером со стадион, и даже окружало ее полукольцо сиденийнаподобие стадиона — правда, не таких высоких. Во-вторых,полупрозрачная пластмассовая крыша над стадионом давала достаточнотени, чтобы можно было сколько угодно носиться, не опасаясь схватитьтепловой удар. В-третьих, поскольку собачья площадка находилась навозвышенности, и с нее было видно море, все это еще и обдувал морскойбриз.На площадке было немного людей — в смысле, шемин-мингрелей.Большинство из них облюбовали дальний конец амфитеатра, где он чутьрасширялся и где устроены были питьевые фонтанчики. Тим и Таня облюбовали место подальше — в основном, наверное,выбирал Тим. Сидя на теплых, прогретых солнцем, несмотря на козырек,ступенях, они наблюдали за играющими питомцами.Издалека их, пожалуй, можно было принять за собак. Большинство быломеньше Джека, который представлял собой венец многих веков селекции игенной инженерии, и как-то упитаннее. Из-за ярко-желтой шерсти вгустой траве они выглядели одуванчиками-переростками, а из-за болеемассивных задних лап передвигались широкими прыжками. Нет, неодуванчики, а воздушные шарики. Радостные воздушные шарики. Уж точноничего они из себя не представляли как служебно-розыскные звери,нечего было и думать.Они приняли Джека с энтузиазмом, которого трудно ожидать от любойсобачьей компании на Земле — такое ощущение, что даже неостановились обнюхать. Джек только обернулся на Тима с мольбой:"Можно?"— Иди, играй, — сказал Тим, — меня тут не от чегоохранять.Только это команда, казалось, и была нужна Джеку: он тут же радостновломился в самую гущу этих желтых недоразумений.— Надо же, — сказал Тим, — как мой парень быстровписался.— Так ведь это нэли, — ответила на это Таня с легкойснисходительностью. — А у твоего пса чудесные ментальныеспособности. Конечно они его приняли.— Нэли? — Тим удивленно переводил взгляд с желтыхсозданий на Танину птицу, которая как ни в чем не бывало сидела накамне рядом с Таней и чистила клювом под крылом. — Я думал,нэли — это такие вот птицы...— Да, многие нэли — птицы ламакар, — кивнула Таня.— Но нэли бывают разные. Все зависит от того, какие потребностиу ребенка и его семьи. Некоторые нэли вообще не заводят.— Расскажи мне об этом подробнее, — попросил Тим. -Раз уж у нас сегодня получается день знакомства с бытом Триоки.Таня улыбнулась.— Да тут нечего рассказывать. Как ты знаешь, у нас способностик эмпатическому и телепатическому восприятию в несколько раз больше,чем у сорохов. Собственно, почти у всех разумных рас в Галактике так.— Да, нас природа в этом смысле обделила. Наши ученые сейчасдумают, что именно поэтому мы считаемся более агрессивными, чемдругие виды.Таня кивнула.— Наши тоже так считают. Ну вот, наши способности тоже не увсех одинаковые.. От трети до половины всех рожденных детей обладаетповышенной чувствительностью. Такие дети все время плачут, страдаютили беспричинно радуются, не могут успокоиться. Поэтому естьтрадиция, что ребенку находят нэли.— И как выбирают, какую именно нэли?— Если ребенок более замкнутый, внимательный, скореенаблюдатель по натуре, его внимание обращают на птиц ламакар. Если,наоборот, очень общительный, постоянно эмоционирует, бегает и лезетвезде — на зверей гараев. Еще бывают ящерицы гремма и зверитмеры, они поменьше, чем эти. В общем, это зависит от страны,континента... От многих факторов. На Триоке, слава подвижникам,немало видов животных с повышенными ментальными способностями.Ламакары и гараи считаются самыми разумными из них, но любителидругих видов могут не согласиться... — она пожала плечами. — Совсем как фанаты собак и кошек на Земле, — усмехнулсяТим.— Кошки... — мечтательно протянула Таня. -Шаттен в вашем посольстве удивительно милый зверь! Непроходимо глупый— но милый. Я бы хотела пообщаться с другими кошками. Я виделакартинки. Они ведь бывают разных пород?— И ты туда же... — пробормотал Тим. А вслух сказал:— Если когда-нибудь посетишь Землю, я свожу тебя в кошачьекафе. Там с котами можно общаться сколько угодно.— Я думала, кошки недостаточно разумны, чтобы сидеть в кафе, -удивилась Таня.— Да, это просто так называется. Нет, смотри, как он радуется!Джек действительно радовался, можно сказать, взахлеб. Он носилсятуда-сюда по полю, чуть не кувыркаясь в прыжках, в шутку грызся сновыми друзьями, ловил их за куцые хвосты и позволял ловить за свой -словом, вел себя, как щенок.— Как ты поняла, что ему нужно? — спросил Тим вудивлении. — Я уже сколько лет с ним, и то даже близко неподошел!— Задачка для ксеносоциолога совсем простая. Ваши собакиудивительно близки к разумным видам в некотором отношении. Я понимаю,что у вас с ним псевдо-симбиотеческая связь, но это не значит, чтоему не нужно общество себе подобных. А больше того ему нужно обществотех, кто способен полноценно общаться с ним телепатически.— Я понятия не имел... — начал Тим, ощущая серьезнуювину. Но Таня положила свою маленькую ручку-лапку поверх его ладони исерьезно сказала:— Знаешь, учитывая, какой ужас творится с тобой, я ничуть неудивлена, что ты не догадался.И вот странное дело: Тим много раз оказывался в ситуациях, когда впору было наложить в штаны, и держался достойно. А сейчас совершенноничего ему не угрожало, но от мягких, сочувственных слов Тани у негомороз пробежал по позвоночнику, и захотелось вырвать у нее руку,убежать, куда глаза глядят.— Это ведь не только Джеку плохо, — сказала Таня. -Тебе тоже очень, очень плохо. И ты это транслируешь на него. А он натебя обратно. И если не разорвать этот порочный круг, вы несправитесь.— Я уже выздоровел, — сказал Тим, ощущая холод.— Да, но... я заметила, что ты избегаешь меня, -сказала Таня. — Не то чтобы не доверяешь, но тебе словно бытруднее со мной. Это ведь так?— Это пройдет, — довольно резко сказал Тим. -Слушай, ты не при чем. Мне просто нужно прийти в себя немного.— Если ты не хочешь об этом говорить, ничего, — Танясмотрела на зеленую лужайку. — Тем более, я все-таки не твоеговида. Я могу ошибаться. Но мне кажется, в данном случае я права. Иесли ты хочешь услышать, как я интерпретирую твою ситуацию, я могутебе сказать. А там уже решай сам, что тебе с этим делать.— Отлично, — произнес Тим довольно резко. — Как тыинтерпретируешь мою ситуацию?Ясный солнечный день сразу потерял для него всякое очарование, как ивозня желтых существ в траве. Он попытался задавить это в себе: не тоДжек почувствует, прибежит... Но, кажется, Джек был слишкомдалеко от него физически, на другом конце стадиона, и слишкомпоглощен игрой с новыми знакомцами, чтобы почувствовать смутные,глубинные колебания в нем. Тем более Тим прекрасно осознавал, чтофизически ему ничего не грозило, а Джек был натренирован в первуюочередь на чувства гнева и угрозы.— Мне кажется, это не настоящее желание услышать мои слова, -сказала Таня задумчиво, — и будь я твоим профессиональнымконсультантом, мне бы надо было сейчас замолчать. Но я твой друг, апотому сделаю глупость и продолжу... — она взяларасчетливо-театральную паузу. — Тим, когда ты прибыл сюдавпервые, мы казались тебе похожи на... что-то кукольное? мягкиеигрушки? мультяшки?Тим не ожидал этого и посмотрел на Таню с удивлением.— Разве я говорил тебе об этом?— Обмолвился пару раз, не то чтобы специально, — онапожала плечами. — Назвал тети-Минин сервиз кукольным, еще былапара мелочей... О чем ты еще мне не говорил сознательно, но очем буквально кричат некоторые твои слова и поступки, что в детстветы пережил страшную трагедию и чуть не умер. Я потом нашла про голодна Благодати...— Об этом я точно говорить не хочу, — перебил ее Тим.— Я и не собираюсь, — мягко продолжила Таня. — Нодело в том, что у тебя, по сути, не было детства. Или оно ранокончилось. Сколько тебе было лет, пять?— Одиннадцать, — поправил Тим, и тут же спохватился. -Да, пять по вашему счету.— И вот ты увидел наш мир, а он действительно гораздобезопаснее и защищенней вашего. Плюс мы обожаем зрелища и игры,которые у вас приличны лишь подросткам... ну, не совсем, нопохоже на то. И твое подсознание обрадовалось: ты попал в мирдетства! А твое сознание укрепилось в мысли, что живущих здесьсуществ нужно защищать от людей... ну скажем так, не всех людей,а только самых глупых и агрессивных, вроде тех, что допустили голодна твоей родной планете. Ты ведь защитник по натуре, а архетипзащитника очень важен в вашей культуре.— Возможно, — Тим порадовался, что это слово наобщеторговом такое короткое. Он не доверял сейчас своей способностисказать что-то длинное.— Но тут, — продолжила Таня, — случиласькатастрофа. Эти мирные, похожие на детские игрушки существа проявилиагрессию, заставили тебя сделать непредставимое, то, с чем ты никакне можешь смириться. То, за что ты сразу же себя возненавидел и вовремя выздоровления, пытаясь загнать эту ненависть в глубь, только вней укрепился. Часть твоего сознания из чувства самосохраненияпытается перенести эту ненависть на наш мир и его обитателей. Часть -наоборот, пытается обвинить тебя самого еще и в том, что наша"невинность" была нарушена. Тим не знал, что сказать. Он сидел и глядел перед собой.— Но ты правда не виноват, — уверенно и тепло повторилаТаня. — Не виноват в том, что воспринял нас так — этотвое подсознание, его никто не контролирует. Мы не ангелы, но исорохи не бесы, даже самые недальновидные из них. И ты не исчадиеада. У тебя не было выбора, ты защищал своих. Да ведь и Айрин жива.Это все, что имеет значение. То, что она жива. Ты ничего не сделалплохого.— Таня... — сказал он наконец с трудом. — Ясейчас сделаю кое-что... Ты только не пугайся.Таня кивнула.Тогда Тим схватил ее в охапку и прижал к себе, так крепко и такбережно, как только смог.

Глава 26

Все-таки Алекс скучал по дну.Казалось бы, зачем дно подводнику? Ил и песок только мешают в работе,а об острые скалы можно разбить голову или повредить оборудование.Но, черт возьми, должна же быть какая-то надежность. Незыблемость.Что-то, что остается неизменным, несмотря на обстоятельства. Ему начиналось казаться, что даже тонуть было бы легче, если бы онзнал, что под ним где-то глубоко лежат миллиарды лет историиТусканора в виде подводных осадочных накоплений...Теперь же ничего больше не казалось незыблемым.Когда Флинт и Хонда вернулись, суета в посольстве не затихала допоздней ночи.Никаких серьезных повреждений у них не обнаружилось, если не считатьтого, что у Хонды обгорели кончики ушей и макушка — у блондиноквсегда кожа сгорает легче и лучше. Еще Хонда же жаловалась на боль вмышцах и в желудке от того, что наглоталась соленой воды.Сам же Алекс был, по счастью, темнокож, а потому обладал большейрезистентностью к загару, вода в желудке была для него привычной, амышцы перенапрячь не успел. Из-за чего он в самом деле страдал, такэто из-за туфель. Еще в детстве он решил, что у каждого достойного человека должна бытькакая-то одна не менее достойная слабость. Кто-то не терпит идиотов,кто-то до старости спит в обнимку с плюшевым медведем, кто-то неберет в рот алкоголя, кто-то спускает деньги на винтажные автомобили,женщин или мужчин... И алкоголь, и идиотов Алекс считалнеобходимыми для выбивания грантов на исследования, к плюшевыммедведям, равно как к потенциальным половым партнерам, был в целомравнодушен: его единственной страстью была биология китовых, аединственной слабостью — красивая одежда.Упомянутая пара итальянских кожаных туфель была, конечно, не лучшей вего коллекции, но Алекс их любил. Он носил их уже пять лет,скрупулезно заботился и чистил. И вот такая бесславная гибель! Потеря шляпы тоже, конечно, была неприятной, но шляпу эту Алекс купилперед самым отлетом с Земли и не успел к ней по-настоящемупривязаться. Ее потеря была всего лишь потерей денежной, тогда кактуфли...И, о изощренная жестокость, он был вынужден сбросить их с ног сам!Сам! Конечно, после морской воды они бы уже ни на что не годились, ноковарство тлилилей — или слепого случая — былонепредставимо и непереносимо.Как ни странно, Хонда поняла его позицию в этом вопросе:— Пиши полный перечень ущерба, Флинт, — сказала она ему.— Даже если ты кружевной платок из брабантских кружев утопил,все равно пиши, и не стесняйся, давай полную стоимость, без учетаизноса! А потом еще добавь моральный ущерб! Уж мы им впаяем! Это радовало сердце, несмотря на то, что "платок из брабантскихкружев" был, по всей видимости, очередной подколкой в адресАлексового увлечения.— Как же ваши призывы к доброй воли и пониманию? -укоризненно спросил доктор Леднев, который присутствовал при этомразговоре (велся он в лазарете, где доктор пристроил на Хондумини-роботов для лечебного массажа мышц).— Одно дело добрая воля, а другое дело — как себяпоставишь, — довольно сердито ответила Хонда. — Как некрути, в отношении нас было совершенно нападение! Практически порелигиозным соображениям. Правительство тлилилей должно принять мерыв этом отношении, и эти меры должны удовлетворить меня, какпредставителя Земли.— Они просто скажут, что вы нарушили какое-то религиозное табу,и попробуй докажи, что это не так, — пожал плечами Леднев.Это был высокий, очень разумный и очень спокойный человек, который, вотличие от Хонды, искренне нравился Алексу. Правда, нравилсяотстраненно — ученой степени по биологии у него не было,китовыми он не интересовался, и Алекс сомневался, что им найдется, очем поговорить. Но в целом доктор ему скорее импонировал.— С нами ведь был еще и Аше, а он — если и не известная,то уж скандальная фигура, — сказала Хонда. — Более того,нападение было направлено в первую очередь против него, а потом ужпротив нас. Думаю, уж он-то не упустит случая как следует расшевелитьсвое болото.Она протянула руку и похлопала Алекса по колену — не потому чтостремилась к такой уж интимности, просто Хонда лежала на животе накойке, а Алекс сидел рядом.— Не волнуйтесь, — сказала она, — отомстим мы заваши брюки.— Туфли, — поправил ее Алекс. — Брюки-то как разцелы и после стирки будут в удовлетворительном состоянии.— Не стесняйтесь, и брюки запишите, — засмеялась Хонда. -Подозреваю, они стоят дороже нашего катера.Алекс только поджал губы.Неудивительно что за всеми этими делами он немного... как быотодвинул Кору на второй план. Не то чтобы в самом деле забыл о ней,а просто... Кора была своего рода данностью, чем-то, на чтоАлекс всегда мог положиться. Разумеется, он любил ее и заботился оней — как могло быть иначе? Но тот день, неожиданное похищение,пребывание в воде с Хондой, паника, выброс наружу его кошмара,настолько выбили Алекса из колеи, что он ухватился за бытовые дрязгии возможность стряхнуть с тлилилей материальный и моральный ущерб,как за желанную передышку.В обычную работу он тоже окунулся с удовольствием — наследующей же день после всех этих событий Алекс и Кора отправилисьвместе проверить мониторинговые станции, дрейфующие в океане, ипровели за этим занятием даже не один день, а целых три. И только на второй день Алекс заметил странности в Коре.Начиналось это с мелочей: она казалась рассеянной, что странно длякасатки, отвечала невпопад. Алекс не обратил на этого особенноговнимания: он сам просто радовался оказаться наконец в своей стихии, соборудованием, со связью, и без всяких ненужных осложнений в видеинопланетян с их таинственными — и довольно-таки надуманными навзгляд Алекса, что греха таить — проблемами. Но у третьего, что ли, по счету "буйка" — зонда,автоматически снимающего информацию об океане — до Флинтаначало доходить, что для касатки это, мягко говори, нетипичноеповедение.Касатки жили, играя. Их всегда отличало дружелюбное любопытство,готовность пообщаться, а на людей они смотрели с восхищением,вызванном человеческой необычностью, приборами и прочим. Это немногороднило их с дельфинами, хотя дельфины были куда наглее: могли иоборудование из рук выбить, и начать аморально приставать -чаще всего к женщинам-исследовательницам, хотя сам Алекс тоже иногданаходил себя объектом ухаживаний. Нет, касатки были куда деликатнее,и если даже ломали что-то или задевали человека хвостом (что моглоиметь летальные последствия), то делали это по неосторожностиупомянутого человека. "Потому что, — как любил повторятьАлекс новичкам, — никогда не забывайте, что в воде пропадаетвес, но не масса и инерция".Так вот, Кора, поведение Коры могло иметь только одно объяснение:болезнь."Как ты себя чувствуешь?" — прощелкал ей Алекскороткий сигнал, в котором, на самом деле, не было слов "ты"или "себя", равно как и глагола, обозначающего действие."Хорошо", — ответила Кора.Алекс склонен был ей поверить: по пути она на его глазах хорошенькоподзакусила несколькими рыбами, а в ветеринарии основное правило -если у животного хороший аппетит, девять из десяти, что и всеостальное относительно в порядке. (Второе правило гласило: "неможешь поймать — не пациент").Однако вела себя она как-то странно...Шестой буй прибило к небольшому плавучему островку, где он зацепилсямежду коралловыми откосами, да так и застрял. Остров был так мал, чтопочти наверняка не заселен — и, как то часто бывает с дикими ибезлюдными местами, отличался особенной красотой. Берега его густозаросли кустарником с длинными зелено-голубыми листьями, похожими наивовые. Послеобеденное солнце процеживало сквозь него длинные золотыелучи, которые бросали на гладкую, точно маслянистую воду зеленыеблики.И Алекс увидел странное: Кора высунулась мордой из воды, потом раз,потом еще раз, спиной к острову — это означало, что она смотритименно на него, потому что таково было строение ее глаз. — Ты же не цирковое животное! — воскликнул Алекс снекоторым возмущением; он всей душой ненавидел сохранившиеся на Землеаквапарки, где касаток держали в ужасных условиях и мучали, заставляяизголяться на потеху публики.Кора не должна была его понять: она на самом деле знала довольномного слов человеческой речи, но "цирк" уж точно невходил в ее лексикон.Однако касатка высунула морду вновь и отчетливо произнесла:"Хорошо"."Что хорошо?" — спросил слегка удивленный Алекс."Хорошо, — повторила Кора. — Здесь хорошо". И это было странно: подводная часть маленького островка, конечно,была домом для большого количества рыб — но слишком мелких,чтобы Кора могла их есть. Да и подплыть к острову было трудно из-заподводных зарослей. А на самом острове вряд ли что моглозаинтересовать Кору...Подумав, касатка добавила:"Нужно больше сигналов"."Что?" — удивился Алекс."Больше сигналов, — повторила Кора. — У тебя естьсигналы. У меня нет"."Ты знаешь все те же сигналы, что и я"."Нет. Ты знаешь больше"."Хорошо, — сказал Алекс. — Вернемся и разучим ещесигналы".А сам подумал, что Кора, пожалуй, права: новая планета, многонезнакомых объектов, другие виды рыбы... Разгильдяйством с егостороны было до сих пор не пополнить Корин словарь, вот что!Солнце опускалось, и им пора было плыть назад. Путешествие прошло безпроисшествий: Кора была так же оживлена и игрива, как всегда, и Алекссовсем было успокоился и решил, что ему показалось.Только уже вечером, лежа в гамаке, он подумал: а что если Кора имелав виду, что там, у острова, было красиво? Не хорошо, не много еды, неинтересно — а красиво? Способны ли касатки оценивать такиеабстрактные понятия? Может быть, они учатся этому с возрастом, и Корапросто не знала нужного сигнала, потому что ее разлучили с матерьюсравнительно молодой?...Но Алекс много лет учил языки китовых, и нигде, нигде не встречалтакого слова!Может быть, это Кора и имела в виду — что ей нужно больше слов?Не для объектов, а для абстрактных понятий?Нет, чепуха. Киты и дельфины почти разумны — на уровне слонов исобак, пожалуй, побольше, с тех пор, как их языки сталисистематически расширять — но никогда еще они не проявлялиинициативу, не стремились к абстрактному знанию или выражению своихчувств. Этого просто не могло случиться. Или могло?

* * *

Кора была обижена. Алекс обещал! Алекс обещал, что даст ей больше слов, больше сигналов,чтобы она могла рассказать ему все, что никак не могла! А вместоэтого, как обычно, погладил ее по носу, спросил, не надо ли ей рыбы(вообще-то не надо, потому что она знатно поохотилась, но кто жеоткажется от дармовой рыбы?), дал ей эту рыбу и... и ушел ксебе!Где у него были экраны со словами, и другие люди, которые говорилислова, и слова эти складывались для них в смысл, а смысл нес тоску илюбовь, вроде тех, к которым Кора прикоснулась пару дней назад имучительно хотела сделать так, чтобы то место, куда они вошли,перестало ныть, чтобы утихло это чувство непокоя внутри, чтобы всестало понятно, просто и ясно, как раньше!Но не плыть же обратно к этим развалинам! Нет, теперь они вызывали у Коры безотчетный страх. Она помнила, какжутко ей было, когда океан озарился огнем.Но куда же? Кто с ней будет говорить кроме Алекса? Не эти придуркидельфины, это уж точно...Никогда Кора не чувствовала себя такой одинокой. Темнота океанараньше ничего не значила для нее — она мало ориентировалась назрение. Но теперь ночь показалась ей еще горше от того, что наповерхность всплыли маленькие светящиеся существа — а Кора немогла с ними поговорить. Только съесть их... Впрочем, они былитакие крошечные, что никакого вкуса не ощущалось.Никогда она не чувствовала себя такой мучительно одинокой.И тогда Кора собрала всю свою тоску, все свое мучительноенепонимание, и бросила их, как песню, в ночной мрак. Она и пела тоже,зная, что никто ее не услышит и не откликнется — но ответпришел.Кто-то коснулся ее, как касается шкуры бок сородича, только все этобыло у нее в голове."Здравствуй, сестра! — сказал чистый и теплый голос, иКора понимала, что стоит за каждым словом, хотя никогда раньше неслышала этого языка. — Как ты тут оказалась?"

Глава 27

Больше всего Тима поразило то, что на кораблях дотушей былиоранжереи. По крайней мере, на том, который обследовали и тщательнокартографировали представители Межзвездного Содружества. Причем непросто несколько цветочных горшков, невесть как случайно затесавшихсясреди всего этого царства смертельной артиллерии и ядовитых ловушек -нет, несколько полноценных гидропонических отсеков, прекраснооборудованных и, видимо, содержавшихся со знанием дела.На Корабле — так Тим, вслед за другими сотрудниками Проектапривык называть его, просто Корабль — не нашли никаких следовсемян или саженцев. Впрочем, на корабле вообще почти не нашли того,что можно было счесть личными вещами, кроме странных, потрепанныхобломков. Гипотеза состояла в том, что корабль этот не бросили, егооставили. — Когда? — спросил Тим самый первый раз.И Рульс, руководитель Проекта по Триоке, поглядел на него с упреком:— Ну как же. Я точно помню, Гмакури говорила вам, что, понашему мнению это колыбель.— И? — подбодрил его Тим.— Разумеется, он оставил его, потому что из него вырос, -буднично сказал Рульс....Расшифровки требовали не только личные записи, копию которыхневедомый пассажир зачем-то — видимо, решил Тим после ихчтения, — попросту из тщеславия, оставил на борту. Зрениедотушей было устроено совершенно иначе, чем у людей и ушемин-мингрелей; такой механизм глаз совпадал с видами зрениянекоторых других рас в Содружестве, но конкретно жителям Триокипришлось изрядно дешифровывать и видеозпаписи. Получившимсярезультатом можно было доверять только относительно.И все же на них можно было разобрать, что в оранжереях росли нетолько овощи, фрукты или какая-нибудь загадочная инопланетнаяплесень. Чуть ли не на две трети их занимали цветы, причем некакие-нибудь там плотоядные мухоловки или липкие зубчатыенедоразумения, которые выглядят хищно даже на картинке, а пахнутпомойкой; нет. Там, конечно, не могло быть настоящих роз, лилий игиацинтов, не говоря уже о фиалках, но Тим, казалось, находил ихконвергентные формы.Над краями гидропонических ящиков едва поднимались головки меленьких,золотисто-белых цветочках; с потолка свисали длинные, похожие наглицинии, пряди; высоко вверх вздымались на толстых, словно древесныеветви, стеблях, круглые соцветия, что-то вроде гигантских одуванчиковили декоративного лука с укропом. И, разумеется, более обычныецветковые, ростом где-то Тиму по колено, по пояс или даже с Тимацеликом, всевозможных цветов и размеров..— Из того, какого размера самые маленькие цветы, можем мысделать вывод, что дотуш все-таки не был так велик, как нампоказалось? — уточнил Тим. — Может быть, этот...трон, что мы видели в центральной рубке, сделан просто так?— Просто так — для чего? — уточнил ведущийспециалист по биологии дотушей. — Из чувства юмора, — предположил Тим. — У них ведьесть чувство юмора. Или вам это понятие незнакомо?Биолог, действительно очень чопорный мингрель пожилых лет, посмотрелна Таню с таким видом, что Тим без всякой телепатии понял: биологхотел, чтобы Таня увела куда-нибудь этого сумасшедшего.Но Таня приняла сторону Тима.— В самом деле, — сказала она, — почему не моглослучиться так, как говорил Тим?— Потому что, — сказал тот, — исходя из этогочувства юмора в таком случае были переделаны и приборы управления врубке. Многовато усилий, вы не находите?— Так как же цветы? — не сдавался Тим. — Почемутакие маленькие?— Разные, — ответил биолог. — Но мы считаем, что уэтого дотуша было очень острое зрение.— И большая любовь к деталям, — добавила Таня. — Вбазе данных корабля есть ода, посвященная высохшему листу.— Прямо японцы какие-то, — пробормотал Тим про себяпо-русски, но пояснять не стал. Кажется, биолог решил, что он гнусноматерится, засуетился и под каким-то предлогом выставил их обоих изсвоего кабинета.А еще Тим обнаружил, что если ярко осветить коридоры корабля, томатериал, из которого он был сделан, начинал блистать переливамибежевого, кремового и нежно-зеленого. Образ мрачных монстров,строящих свои злодейсвие планы в гигантских мрачных крепостях,нашпигованных оружием, стремительно разваливался.Вместо этого появлялся образ этаких странствующих меланхоличныхэстетов, складывающих стихи и песни о тоске по утраченной любви(таким стихам посвящено было две трети базы данных), любующихсяцветочками и живущих в высокотехнологичных башнях из слоновой кости...да, башнях, все еще нашпигованных оружием, но черт возьми, может,ребята были просто немного параноиками? В конце концов, еслипутешествуешь по космосу в гордом одиночестве, разумно принятьвсяческие меры предосторожности...И с чего, собственно, Межзвездное Содружество вообще взяло, что онипредставляют какую-то опасность? Не говорят ли в них обычныепредрассудки — вроде тех, которые заставляют к предубеждениемотноситься к людям и человечеству?С этим вопросом он и обратился к Тане, когда мало-помалу ознакомилсяс основой материалов о дотушах. Они в это время сидели на траве уподножия того самого дерева, в ветвях которого Тим ночевал; былсолнечный вечер обычного буднего дня. Большинство шемин-мингрелейзакончили работу уже час назад — Тим их иногда убить хотел заскрупулезное соблюдение трудовой дисциплины! Но Таня никогда неотказывалась поговорить о работе подольше. В этом смысле она былачудачкой среди своих, не вполне вписывалась — то-то они с Тимоми нашли друг друга...С другой стороны, спроси любое разумное существо в любом уголкеГалактики — и окажется, что это существо считает себя "невполне вписавшимся". Все мы уникальные, и все так чертовскипохожие в своей уникальности...— Я бы хотела, чтобы это было так, Тим, — грустно сказалаТаня, когда Тим выложил ей свои сомнения. — Ты знаешь, яособенно верю в сотрудничество с другими расами, не похожими на нас.Что именно повергло тебя в сомнение? То, что дотуши жили не в мрачныхчерных... как это у вас... звездах смерти?— Ты смотрела Звездные Войны? — поразился Тим.— Нет, — Таня засмеялась, — когда бы меня хватилона двадцать фильмов! Просто ты сравнил с ней корабль дотушей, и язаглянула в ваши энциклопедии. У тебя очень хорошее классическоеобразование, я бы не вспомнила деталь из фильма четырехсотлетнейдавности!— Стараюсь, — скромно кивнул Тим. — Но вообщестарая космофантастика шла у нас в институте одним из рекомендуемыхспецкурсов для общего развития.— Я и говорю — очень хорошее классическое образование, -кивнула Таня. — А ты ведь сравнительно поздно начал учиться,позднее, чем у вас принято. Наверное, тебе было тяжелее многих.Тим пожал плечами. Ему стало слегка неловко, как всегда, когда Таняего хвалила, и он постарался вернуть разговор на прежние рельсы.— Мы говорили о моих сомнениях.— Да, я говорила о том, что дотуши предпочитали мирныеинтерьеры, теплое освещение и яркие цвета... по крайней мере,тот дотуш, корабль которого мы исследуем. Ну и что, Тим? Это вообщеникак не должно влиять на наше восприятие расы! Если бы корабль унего был сделан из черного материала, чьи оттенки видны только винфракрасном зрении, что бы это изменило? То, способно ли существовоспринимать красоту, и то, какой тип красоты оно предпочитает,вообще ничего не значит.— Нет, все-таки что-то значит, — покачал головой Тим.Таня закусила губу.— Представь себе, — сказала она, — красивыйбеломраморный дворец с видом на море, залитый ярким солнечным светом,— Тим кивнул. — Представь себе людей, которые, находясь вцентральном зале, слушают прекрасную музыку. — Тим кивнулопять. — Представь, что, закончив слушать, они собираютсовещание, на котором, не моргнув глазом, приговаривают к гибелимиллионы своих соотечественников.— Это случалось, — сказал Тим.— Это случалось и у нас, — вздохнула Таня. -Дворец, о котором я говорю, совершенно реальный дворец, в моем родномгороде. Он даже называется Дворец Света. Из него был отдан приказ озавоевательной войне, которая в конечном счете стоила независимостимоему народу.— Прямо вот так? — усмехнулся Тим. — Вы же почтифизически не можете убивать.— Глядя в глаза и нажимая кнопку — не можем, легче самомуумереть. Но миллион — это просто статистика, цифры на экране.Знаешь же. А власть очень меняет людей. Любых людей, хоть сорохов,хоть шемин-мингрелей. Заставляет забыть многие самые простыеинстинкты.— Но у дотушей нет власти. Вы же определили, что они живут иумирают в одиночку.— Нет, — поправила Таня. — Живут они в одиночку,да. А умирают — когда кто-нибудь их убьет. И никак иначе. — Они что же, бессмертны?— Если верить документам, найденным в Корабле, пока не одиндотуш своей смертью не умер.— И что же будет, если дотуша не убить?— Он будет становиться все больше и больше. — Ну, рано или поздно он задохнется под собственным весом...— В невесомости? — Таня приподняла брови.— Хорошо, тогда нервные импульсы не будут добегать, кровь небудет циркулировать по сосудам...— У дотушей нет сосудов. А что до мозга, то он можетпочковаться и разделяться на несколько нервных центров, которыезанимают разные места в их теле. Это позволяет дотушу расти и в самомделе неограничено. Во всяком случае, мы пока не можем сказать, чтоспособно ограничить их рост.Тим чуть было не рассмеялся.Он с самого начала воспринял как достаточно абсурдный факт размерыдотушей — мало того, что они обладали превосходящей мощью, имеще требовалось быть огромными самим по себе! — но это уж былочересчур.— То есть он может стать размером с луну? С планету?— Мы не знаем.— Дальше ты скажешь, что Триока — это такой дотуш,свернувшийся в клубок.— Вообще-то...— Что? — с тревогой спросил Тим, и на всякий случайположил руки на землю, чтобы убедиться, что это не шкура огромногозверя.Трава была теплой и мягкой; по пальцу у него прополз местный жучок сярко-бирюзовой спинкой.— Мы это проверили. И Триоку, и все остальные обитаемые планетыСодружества.— Ты шутишь!Таня хмыкнула.— Наполовину. Мы проверили не все, а только планеты, чье ядро инедра до этого подробно не исследовались. Далеко не все расынуждаются в такой технологии. Вот тлилили, например. Самая древняяраса из нас, а до сих пор понятия не имеют о многом, что творится наих собственной планете. А ведь уникальное же образование!— Значит, Тусканор вы проверили? — Тим мельком вспомнил озамечательной скучающей касатке, которая направлялась на Тусканор, иее зануде-тренере.— Ну, не мы конкретно... Эмиссары Содружества. Да,говорят, тлилили очень протестовали. Они те еще изоляционисты. Новсе-таки в некоторых случаях даже им приходится смиряться.Тим усмехнулся. Про тлилилей он слышал уже немало шуток, по большейчасти довольно мягких, и не только от Тани, но и от инженеров,которые жили в том же домике, что и она (в том же, куда Тим приходилпользоваться кухней и ванной). По всей видимости, отношение к ним вцелом как к расе было двойственным. Их и уважали за самобытную, ни начто не похожую и очень передовую культуру, и считали этакимикосмическими чудаками. Кроме того, они были чуть ли не единственнойоднополой расой в Содружестве (если не считать гертио, которыеразмножаются почкованием), что тоже вызывало к ним определенныйинтерес.— Ладно, — сказал Тим. — Но все равно я тебеудивляюсь. Я прочел выводы ваших биологов о том, как дотуширазмножаются и развиваются. Да, довольно неприятный способ, с какойстороны не посмотри. Даже не знаю, что мне больше не нравится: чтоони сражаются до смерти вместо ухаживания, или что победивший партнерпожирает проигравшего, производя потом икру из комбинации их генов...— И потом вдобавок эксплуатирует детей как рабов черезтелепатическое подчинение, пока они не подрастут настолько, что немогут преодолеть внушение и бросить мамочке вызов на бой, -добавила Таня. — А чаще убивают их, когда они перерастаютопределенный порог..— Да, — сказал Тим, — отвратительно. Но вся ихагрессия, насколько я могу судить, направлена внутрь их собственноговида. Не сказано, что она может выплеснуться против кого-то еще.— О, — сказала Таня, — а как же раскопки на многихвыжженных мирах? Разве я тебе не говорила про них?— Выжженные миры? — насторожился Тим.— Так мы называем миры, на которых когда-то, в доисторическиевремена, были развитые цивилизации. Тогда, когда большинство расСодружество еще прыгало с ветки на ветку, поедало ил или рыло ртомкротовьи норы. Их начали находить во множестве чуть ли не с самогоначала эпохи космоплавания. Было понятно, что их уничтожило войнойили катаклизмом, но непонятно, каким, — Таня помялась. -Были ученые, которые считали, что именно предки землян уничтожили этицивилизации. Это пока мы точно не выяснили возраст вашей планеты.— Ну спасибо, — сказал Тим.— Всегда пожалуйста. — Теперь вы думаете, что эти миры были уничтожены дотушами? -поинтересовался Тим. Он почувствовал, как против его воли в душе начинает подниматься кдотушам сочувствие. В чем он участвует — в действительнойпопытке предотвратить инопланетное вторжение, или в гигантскомупражнении в предрассудках в межгалактических масштабах? Уж неготовит ли Содружество попросту что-то вроде Варфоломеевской ночи илиочередного "избиения евреев"? Тогда еще надо подумать, где тут место человечеству.— Да, — сказала Таня, — мы так думаем. Мы считаем,что в записи на этих кораблях описывается уничтожение одной такойпланеты. Дотуш называет ее Карра-ли, а в наших реестрах она значитпод номером Чи-ней-023.— Но точно вы не уверены?— Увы, нет. Точных звездных координат он не указывает, толькопоэтическое описание.Поэтическое описание! У Тима в голове эхом откликнулся тоскливый,полный муки и любви голос, который пел ему по вечерам. Таня могласколько угодно говорить ему, что дотуши размножаются убийством; Тимникак не мог забыть эту искреннюю страсть, эту жажду, это больразбитого сердца.А раса, способная на любовь, не может не быть способна насострадание. Где состраданием — там и способность договориться.Впрочем, Тим еще был далек от того, чтобы делать поспешные выводы.Как минимум, нужно было подождать полной расшифровки и перевода.

Глава 28

Прошло несколько дней, и Алекс думать забыл о внезапных перепадахнастроения Коры. Он добросовестно перерыл базу аудиосигналов, нашелнекоторые новые общие слова и придумал несколько специфических, дляобозначения подводной жизни Тусканора. Однако когда он предложил Кореих изучить, та отнеслась к этому довольно равнодушно.Несколько раз в ее обществе у Алекса возникало странное чувство,что-то навроде щекотки в глубине души, если так можно выразиться. Иодновременно — будто кто-то пытается его окликнуть -постоянно, на самой грани слышимости.Все это встревожило Алекса, но обращаться к Ледневу он не спешил.Доктор был известным формалистом; найдя у Алекса какие-либо признакипсихического неблагополучия (один и тот же повторяющийся кошмар чегостоил!), он мог, еще чего доброго, отстранить Алекса от работы.Во что бы это вылилось в реальности, Алекс не представлял. ОтправлятьКору на Землю было тяжело и дорого; не даром же тормозили перевозкупары для нее, хотя и Алекс, и Бреннон, его помощник на Земле, ужеобили по этому поводу все пороги. Скорее всего, это будет значить, что на Землю отправят одного Алекса,а обязанность приглядывать за Корой возложат на дельфиньих тренеров,Эрику и Шону. Алекс очень их обеих недолюбливал. Эрика когда-тоработала дрессировщиком в парке морских развлечений, что говорило нев ее пользу. А Шона вообще-то даже профессионалом не была -обычный дип-сотрудник, выпускница МИМО, которую Шона натаскала наработу с дельфинами уже на месте. Зелень. Короче говоря, Алекс им недоверял.Забот у него хватало: Хонда пыталась извлечь максимум возможного всмысле дипломатического капитала из произошедшего с ними инцидента.Алекс ее горячо в этом поддерживал: прежде ему казалось, что Хонда изтех, которые пищат о превосходстве инопланетной культуры, принижаявсе земное. Но оказалось, что нет, она и за интересы людей можетпостоять! И довольно активно.Едва попав на Тусканор, Алекс задумался: зачем нужно здесьпосольство?С Земли ему виделось вот что: раз Тусканор — один из главныхмиров Содружества, то и посольство здесь должно быть крупным. Большиеокна, новейшая техника, куча народа... Из всего этогооправдались только большие окна, да и то потому, что они заодновыполняли и функцию дверей. Да, Тусканор был одним из самых важных миров Содружества, как и почислу разумных, так и по исторической роли. Но тлилили ведь даже сдругими представителями Содружества общались не очень охотно, что ужговорить обо всем остальном!Нет, кое-что говорило само за себя. Во-первых, Хонда штамповалапаспорта тлилилей, который за каким-то чертом вздумали посетитьчеловеческое пространство... Точнее, она делала им эти паспортаи выдавала. Было этих тлилилей так мало, что Хонде не требовался дажедля этого дела специальный помощник, она справлялась сама.Еще Хонда развила бурную деятельность среди других посольств наДимпломатическом плоту. Она даже на старости лет вздумала посещатьшколу, созданную тут несколькими салафодиаками для самых разныхнародов. Еще она занималась организацией и согласованием экскурсий наострова тлилилей. (Чаще всего на эти экскурсии напрашивалисьприлетавшие с Земли шишки, туризма почти не было). Наконец она вместес Ледневым и Шоной мониторила данные из средств массовой информации.которые имелись у тлилилей, и отправляла на Землю эти, с позволениясказать, "разведданные" — много ли полезногонаскребешь из открытых источников6!Для этого, кстати говоря, требовались в посольстве дельфины, атеперь и Кора — а вовсе не для демонстрации тлилилям, какимилюдям могут быть добрыми и заботливыми, как Алексу пытались втеретьна Земле. Обман, сплошной обман! Он-то думал, что у него окажетсямного времени на исследование местной морской фауны за декоративнымидежурствами, ан нет. Их с Корой время частенько было занято. Дело в том, что все передачи тлилилей велись под водой, каналыпостоянно менялись; дельфины и касатки находили их и сообщали людям.Считалось, что тлилили понятия не имеют, что людям удалось догадатьсяоб их способах коммуникации, и уж точно ничего не знают о перехвате.Так это было или нет — черт его знает. Но Алекс резонно счел,что раз человечество не состоит с тлилилями в состоянии войны, тоособого вреда не будет, даже если тлилили станут их дезинформировать.Так или иначе, для всех этих задач вместе взятых посольства нетребовалось, хватило бы и консульства. По размеру они, пожалуй, исоставляли такое консульство: дельфинеры, Алекс, Леднев, Хонда иповар, он же стюарт Уоллес — вот и весь персонал (Алекс долженбыл заодно выполнять и функции ветеринара; впрочем, пока его услугиникому не требовались). Однако начальницей здесь сидела Хонда -самый настоящий чрезвычайный и полномочный посол. Сперва, глядя на Хондовские нарочито простоватые манеры,пренебрежение этикетом и прочие совсем не высокоранговые замашки,Алекс решил: все просто, посольство на Тусканоре — карьерныйтупик для нее, понижение, замаскированное под важный и нужный пост.Теперь, правда, он вовсе не был в этом уверен. Хонда блистала, ведя стлилилями длинные, запутанные переговоры. И добилась кое-какихуспехов!Так, например, им разрешили присутствовать на каком-то относительноважном мероприятии, симпозиуме чего-то там. Не будучи членомГалактического Содружества, Земля принимать полноценное участие немогла, но не вошедшие расы частенько допускались в качестве зрителей.Все — кроме людей. Ну вот теперь и людей допустили, будьтеспокойны.— Вы мне там тоже нужны, — обрадовала Хонда Алексанакануне.— Сами же вчера напоминали, что у нас норма по перехвату занеделю не выполнена, — довольно кисло произнес Алекс. — Верно, значит, придется вам сегодня после этого толковища ещепоплавать. Или завтра. Но на заседании извольте быть. Это делотрадиционно проводится на открытом воздухе, в виду лагуны. Я хочу,чтобы Кора там помелькала. Красоты ради.— Лагуна хотя бы сообщается с морем?— По идее, да. Вот заодно и сплаваете проверьте. Это на Главномострове, координаты я вам оставлю.Главным островом земляне (и многие другие инопланетники наДипломатическом плату) называли большой остров, с Англию размером,который плавал неподалеку. То был одним из немногих стационарныхучастков суши: тлилили намеренно корректировали его перемещение,чтобы клочок суши оставался на отведенном ему участке моря.Сплавали. Лагуна — в принципе, технически все заливы натусканорских островах могли считаться лагунами — была тихимприятным водоемом с зеленоватой водой. По берегу ее поднимались белыепостройки, похоже, культового назначения. А может, это было что-товроде агоры — Хонда же сказала, что толковище. Культовыесооружения прятались в тени раскидистых деревьев (на самом деле недеревьев, а высоких кустарников, хотя, на взгляд Алекса, то былиботанические тонкости). В общем, приятное место.Что Алексу не понравилось, это величина лагуны. Он предварительновообразил себе некий довольно широкий залив, по которому Кора сможетвеличественно нарезать круги, раз в десять минут проносясь мимовосхищенных зрителей на берегу. То же, что он видел, больше всегопоходило на маленькое озеро или большой пруд. Все равно что выпуститькасатку в бассейн! Или аквариумную рыбку в литровую банку.Развернуться сможет, но это как мерить шагами камеру два на дваметра.Дохнуло ненавистными парками развлечений: там в таких бассейнахкитовых и запирают."Мне надо быть здесь завтра?" — спросила Кора."Большая женщина говорит", — подтвердил Алекс."Не хочу! Тесно"."Я знаю, что тесно, — недовольно кивнул Алекс. — Ноэто важно".Про себя он подумал, что пойдет к Хонде и откажется наотрез -пусть дельфинов припахивает. Одному-двум еще будет в этом аквариуметуда-сюда.И вдруг Кора спросила:"Будет много умных зверей?"Так они называли тлилилей между собой, хоть то было и некорректно. НоАлекс был единственным специалистом по языку касаток на Тусканоре ине особенно опасался, что его кто-то выведет на чистую воду."Много, да", — подтвердил он."Хорошо, — неожиданно согласилась Кора. — Сделаю".Алекс не поверил своим ушам: Кора прежде проявляла к тлилиям развечто весьма уверенный интерес. И тут здрасьте! Почему-то его охватилидурные предчувствия, но возразить было нечего.На следующий день поначалу все шло хорошо. Они прибылизаблаговременно, как полагается. Алекс опасался, что Коре наскучитвисеть в этой лагуне, поэтому встал заранее, еще до рассвета, и они сней долго, чуть не до изнеможения носились по океану. Ради такогослучая Алекс даже взял маленький скутер. К счастью, хорошая погодаэто позволяла. Теперь Кора, казалось, выдохлась, и была вполне удовлетворенанебольшими размерами своего временного заточения. Алекс мог бытьотносительно за нее спокоен.Белые постройки на берегу действительно оказались агорой: пористыебелые ступени амфитеатром спускались почти к самой воде, где былаустроена небольшая ровная площадка.Алекс и Хонда заняли места на самом верху, где высокие кустарникипочти роняли на скамьи ветви, усыпанные уже опадающими зеленымицветами. Поскольку листья кустов были бледно-розовыми, смотрелисьцветы неплохо.— Это тоже кораллы — то, на чем мы сидим? -поинтересовался Алекс у Хонды. — Или чьи-то засохшиеиспражнения?Хонда посмотрела на Алекса с насмешкой.— А если и испражнения, вы правда хотите, чтобы я вам сказала?— Резонно, — вздохнул Алекс. — Не хочу.Постепенно амфитеатр заполнился инопланетным народом. На Алекса иХонду поглядывали с любопытством... Точнее, скорее, на одногоАлекса, потому что Хонда сорвалась и удалилась общаться, тяжелоперешагивая через ступени. У Алекса возникло неприятное дежавю: какбудто он ребенок, и мама привела его на футбол, а сама ушла болтать сподругами. Впечатление еще больше усиливалось тем, что между рядамиходили продавцы с белыми шариками калеба. Ни по вкусу, ни по запахуте ничуть не напоминали поп-корн, но ассоциация оставалась сильной.Наконец Хонда вернулась — вспотевшая от жары (а была она вофициальном черном брючном костюме и белой рубашке: случай ведь былофициальным, а на собрании присутствовали не только тлили), нодовольная донельзя.— Посол Ливора совсем по-другому на нас смотрит, -хмыкнула она. — Говорила я этому хлыщу, не пройдет и года, какя заставлю тлилилей нас уважать!— По-моему, прошло больше двух лет, — заметил Алекс. -Я имею в виду, с тех пор, как вы здесь.— Детали, детали, — отмахнулась Хонда, ничуть несмущенная.Алекса между тем настигла беда: ему начало чудиться, что на жаренагретые ступени и впрямь начали источать запах навоза! Чепуха,конечно, быть такого не могло; стали бы сидеть тут эти важные гости иоживленно общаться между собой, если бы и в самом деле... Даведь это и антисанитарно, в конце концов! Кишечные паразиты водятсяна всех планетах, и некоторые из них удивительно неразборчивы кмежвидовому барьеру...Между тем, гости начали произносить речи. Сперва говорили инопланетяне, потом пошли тлили. Речи велись наобщеторговом и сперва Алекс вслушивался, в надежде на какую-никакуюспецифику или местный колорит. Но нет — содержание было такое,что если вы когда-нибудь были хотя бы в одном президиуме или хотя бына комиссии в вузе, вы бы без труда вообразили себе содержание этихречей. Говорились общие слова о сотрудничестве и процветании;поднимались какие-то проблемы, которые, судя по тону ораторов иманере подачи материала, никто не собирался решать в ближайшее время;когда ораторам задавали вопросы, было ясно, что определенных вопросовспрашивать не полагалось, а определенные ответы также были подзапретом.Ну и в целом каждый оратор обязательно говорил значительно дольше,чем полагалось.Чем выше взбиралось солнце, тем сильнее становилась жара, и Алекс всебольше завидовал Коре: хоть она и находится в этом маленькомбассейне, но, по крайней мере, ей прохладно!И тут Кора плеснула хвостом!Да сильно так плеснула — у Алекса создалось впечатления, чтокапли попали на белую площадку, где как раз витийствовал очереднойоратор.— Что это она? — спросила Хонда. — Алекс, вы ейобъяснили, что надо тихо сидеть?— Я-то объяснил, — процедил Алекс. — Но Хонда, выне понимаете! Она не супер-разумный зверь, она даже не тренированныйпес из К-9, который скорее умрет, чем нарушит команду! Она оченьпослушная, но ей запросто может стать скучно — вот и стало. Яговорил, я должен сидеть там!— А я говорила, что внизу не может быть никого кромедокладчиков!— Значит, плавал бы в воде вместе с ней! Ну ладно, теперь-то япойду.— Да-да, идите, — Хонда даже легонько подтолкнула Алексав спину. — Только тихонько, вот там спуститесь в обход...Но он не пошел. Он замер, пораженный, глядя, как Кора мощным прыжкомвытолкнула свое каплевидное черно-белое тело на хвосте и прошласьназад на хвосте, как какой-то дрессированный зверь!Это было уж слишком! Помимо всего прочего, это было просто странно! В ранней юности Алекс соблазнился карманными деньгами и немногопоработал уборщиком в океаническом парке. То был хороший парк: зверейтам содержали в санитарных условиях, не морили голодом, вольеры былибольшие и просторные. Алекс даже свел настоящую дружбу с пожилойкасаткой по имени Корвин — старым чудаком, как он думал.Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что Корвин никакойне чудак и уж тем более не старый! Просто он прожил в неволе уже пятьлет — и свихнулся. Он погиб во время одного из трюков: прыгнулне туда и размозжил голову. Причем Алекс был почти уверен, чтобедняга сделал это намеренно.Может быть, первая обезьяна стала человеком не тогда, когда взяла вруки камень или палку, а тогда, когда обмотала лиану вокруг шеи?..Кора, кстати говоря, была дальней родственницей Корвина — вовсяком случае, происходила из того же косяка, в котором Корвинаотловили, когда он был подростком. Но Алекс, разумеется, никогда неучил ее цирковым трюкам. А кроме него ей научиться было просто не откого: в дикой природе косатки на хвостах не ходят. Алекс обнаружил, что скачет через ступеньки, нимало не беспокоясьтем, каких-таких высокопоставленных гостей Кора же тем временем проделала в своей лагуне сальто, вновьвыметнувшись из воды, и обдала зрителей яркой, сверкающей зеленойволной. На трибунах поднялся шум, инопланетяне суетились, вскакивали— Алекс не обращал внимания. Он просто должен был попасть кКоре! Попасть как можно скорее! Остановить ее безумие! Боже, что он наделал! Не надо было везти ее на эту чертову планету!И тут Кора проделала коронный номер — выбросилась животом набелую площадку, оказавшись всем телом на земле, и низко, мощновскрикнула, как будто звала кого-то.Тут Алекс все-таки добежал до нее и чуть ли не с размаху влепился вчерную влажную шкуру. В этот момент он не думал, что свихнувшаяся Кора опасна, как не думали о том, что она может быть опасна лично для него. Все, что он хотел,— это как-то прекратить это все. И еще — защитить Кору отнелюдей, которые вопили вокруг что-то непонятное (Алекс даже непонимал, что)."Где они?!" — услышал он.— Что? — спросил Алекс вслух, в изумлении вскинув голову.Его взгляд встретился с большущим глазом Коры."Где они?" — вновь услышал он голос Коры у него вголове. Он сразу понял, что это телепатия. Слова были не слова, аточно воспоминания о слове: будто он слышал их только что, хоть иточно знал, что они не звучали.(Что странно — Кора, похоже, говорила не на родном для Алексаанглийском и даже не на сетсвана, который он знал от матери, а наобщеторговом)."Мои сестры, — ответила Кора. — Они из умныхзверей! Я знала это. Они должны были быть тут, а их тут не было!""Какие сестры?!""Сестры! Которые учили меня! Они сказали не искать их, но как ямогу не искать, когда я так одинока?!""Боже, — подумал Алекс. — Сейчас она еще стихамизаговорит!""Я знаю стихи, — гордо сказала Кора. — Сестры менянаучили. Только стихи все грустные".

Глава 29

Хонда сияла. Хонда цвела. Хонда, казалось, готова была расцеловатьАлекса, и удерживали ее только остатки некогда вбитого в подкоркудипломатического этикета.— А, вот и герой дня! — воскликнула она, когда Алекспоявился на пороге ее кабинета. — Заходите, Флинт! У меня длявас отличные новости!Кроме Флинта в кабинете присутствовал и Леднев, который тожесдержанно светился. У Хонды в руке поблескивала голографическойэтикеткой бутылка шампанского, которую она уже откупорила и явнособиралась щедро разлить по стандартным пластиковым кружкам. (Накухне посольства имелись и парадные фужеры, но Хонда навернякаполенилась за ними идти).— Я очень рад, — сдержанно сказал Алекс. — А они немогли подождать до утра?Дело в том, что царила глубокая ночь — Хонда, вызвав дляморальной поддержки Леднева, проторчала на Главном острове допоследних лучей заката. Только сейчас они вернулись наДипломатический плот. И вот она с триумфом докладывала Алексу о своихуспехах.Правда, Алекс умолчал, что он и не ложился. Он был для этого слишкомвзволнован — и слишком занят выяснением у Коры всехобстоятельств дела. Которые чем дальше, тем больше запутывались. Онне мог допустить, что Кора ему врала — но то, что она емуговорила, и главное, то как она это говорила...— Они наконец-то подписали этот чертов торговый договор! -Хонда, казалось, готова была начать отплясывать прямо на столе. -Два года я пыталась этого добиться! Два года! И никак не могла! Итеперь они наконец-то подписали! Все благодаря вам Алекс, вашейнепослушной Коре — и вашим дорогим ботинкам, будь они триждывеликолепны!— Боже, а ботинки-то тут при чем? — не понял Алекс.Он уже догадывался, что Хонде как-то удалось обратить на пользуземлянам Корины сегодняшние художества, но важность ботинок в этомотношении от него ускользала.Оно и к лучшему. Если Хонда будет довольна, у нее под радаром будетпроще проскочить. Потому что... потому что Алекс пока не решил,стоит ли ей подробно докладывать о странностях Коры. Мало ли, к чемуэто приведет.Он ценил интересы Земли — но интересы Коры он тоже ценил. И уженеоднократно убеждался, что доверять земной бюрократии о ком-топозаботиться — дело гиблое.— Потому что с помощью ботинок-то я их и дожала! -торжествующе воскликнула Хонда.Видно было, что ей и невдомек насчет душевных бурь Алекса.— Они возместят стоимость? — уточнил он.— Нет, конечно, — Хонда посмотрела на Алекса с некоторойжалостью. — Но если вам это так важно, я сама куплю вам любуюпару, какая вам приглянется. В той же ценовой категории — ятеперь знаю марку.— И доставку оплатите? — доставка вышла бы куда дорожестоимости самой дорогой пары... кроме, разумеется, элитныхколлекций, которые Алекс все равно не мог себе себе позволить и ни вкоем случае не принял бы в подарок.— Найду, кого попросить, — парировала Хонда, — уменя полно знакомых на флоте. Так что не рассчитывайте меня разорить.— Ну вот, — Алекс деланно огорчился. — Туфли небудут казаться мне такими желанными.— Не сомневаюсь. Вам пора как-то брать ваши пристрастия подконтроль, Алекс, а то в один прекрасный день вы бросите работу радипоказа мод — и что тогда мы все будем делать?— Слушать вас — одно удовольствие, — Ледневумудрился мягко вклиниться в ее речь. — Но, Мэй, расскажите ужевсе подробности. Каюсь, хоть я и присутствовал на части переговоров,ничего не понял. Мое знание общеторгового, а уж тем более местного,оставляет желать много лучшего.И Хонда рассказала.Договор, о котором шла речь, предусматривал возможность заправки ипополнения припасов для земных кораблей на одном стратегическирасположенном форпосте тлилилей. Тлилили утверждали, что, дескать,договор этот заключить совершенно невозможно, потому что ихрелигиозные нормы запрещают оставлять чужеземцев на ночь на "живойземле". Это касается и других планет, и это понимают дажепрочие расы в Содружестве, не лезут. Но людям этот перевалочный пункт был жизненно необходим: без негоЗемля не могла начать нормальное освоение одной многообещающейколонии. Вот уже три года там находилась одна-единственная "зимовка",жители которой были практически отрезаны от окружающего мира.И Хонда решила во что бы то ни стало сопротивление сломить.Идеально для этого бы подошел старый как мир метод кнута и пряника.Но вот беда, у человечества в целом и у Хонды в частности не былоничего, что сошло бы за кнут. До самого последнего времени! Ксчастью, тлилили — точнее, их радикально настроенные элементы -расстарались, и сами вручили в руки Хонды все, что нужно.Теперь, потрясая списком ущерба, Хонда всячески давила на чиновниковтлилилей, напирая на то, каким это будет ужасным позором перед лицомвсех остальных рас, если станет известно, что тлилили такое допустилиу себя на родине. Разумеется, заверяла Хонда, она понимает, что длятлилилей признавать всю эту историю и выплачивать компенсацию, -значит, потерять лицо. Но она готова удовлетвориться подписаниемдоговора. Можно даже с приложением, что речь идет не более чем о трехкораблях в год (Хонда сильно сомневалась, что Земля выделит даже иодин корабль — но тут уж лучше подстраховаться).Тлилили, правда, все равно не спешили выполнять ее условия. Онипрекрасно понимали, что так называемое межпланетное сообщество неочень-то сочувственно отнесется к землянам.И тут Кора выкинула свой демарш!— Это подарок судьбы! — искрилась счастьем Хонда. -Все инопланетные гости были в восхищении! Черт возьми, да самитлилили были в восхищении! Такой большой, умный, красивый зверь -и в телепатическом контакте с одним из этих подозрительных землян!Алекс, вы не говорили, кстати, что у вас с ней телепатическийконтакт.— Она может передавать мне, но не наоборот, — сказалАлекс, чувствуя себя крайне неуютно. Он не добавил, что до последнеговремени и сам не подозревал о возможности телепатического общения сКорой. Если касатки это и умели, то до сих пор им докричаться долюдей не удавалось.В смысле, до вчерашнего.Еще один повод промолчать. Если Кору в чем-нибудь заподозрят -то неизбежно заподозрят и его, Алекса. Собственная шкура была Алексунесколько дороже, чем даже шкура его питомицы.— А уж когда я им сказала, что их радикалы покушались как разна человека-партнера этого "чудесного животного", то тутим ничего не оставалось, как заключить договор. Потому что, самипонимаете, компенсировать ущерб впрямую они никак не могли, это не вих обычае... А этот договор — на самом деле пустячнаяуступка, у того форпоста давным-давно заправляются все, кому не лень,правда, неофициально... Отстегивают местным деньги изаправляются... Но у наших они даже неофициально денег не хотелибрать. А теперь все, с этой бумажкой придется. Правда, по договоруЗемля имеет право на стоянку всего двух кораблей в год, но посколькуречь идет о стандартном галактическом годе, а он короче земного, ядумаю, что мы в выигрыше, — Хонда смачно пригубила из своегобокала с шампанским; на верхней губе у нее осталась белая пена. -В общем, за вас, Алекс! И за вашу Кору! Кто это ее надоумил? Или этослучайность?В этот момент взгляд Хонды стал острым и проницательным, и Алекспоторопился сказать:— Случайность. Я же говорил, что ей станет там скучно! Или хотябы что я должен был остаться вместе с ней. Я говорил, а вы меня непослушали.— Она точно здорова? — уточнил Леднев.— Сразу видно, что вы не зоолог, — произнес Алекс снамеренным высокомерием. — Звери не играют, когда больны. АКора просто играла. И намеревалась привлечь мое внимание.— Да, уж точно не зоолог, — покладисто кивнул Леднев. -Даже и не знал, что дикие звери для своего удовольствия делают трюки,которые из них вымучивают в цирках.— Все дело в свободе, — натянуто сказал Алекс. Емупоказалось, что Леднев что-то подозревает и дает ему знать о своихподозрениях, причем под самым носом у Хонды.Хонда же тем временем сказала:— Вот я очень рада знать, что Кора в порядке. Если с ней что-топойдет не так — это может оказаться опасным для всех. Например,сегодня. Я очень рада, что она никого не покалечила.— Она не могла бы никого покалечить!— Я не говорю, что могла, — успокоительно сказала Хонда.— Просто она очень сильная, ваша Кора. И огромная. Я полагаю,вам виднее, что вы ее отпускаете гулять без всякого контроля...— У нее есть маячок, который ее раздражает, если она выплываетза зону тридцать километров от плота. Но это чисто страховочная мера— она еще ни разу не выплыла.— Да, да, — сказала Хонда. — Вы правы, Алекс. Ячувствую, что действительно пренебрегла вашим советом, когдазаставила оставить Кору в лагуне. Хоть все и обернулось к лучшему,больше этого не повторится. Мне хотелось бы знать, что вы можете ееконтролировать.— Это — моя зона компетенции, — сказал Алекс, глядяХонде в глаза.В этот момент он окончательно уверился, что, вопреки своим принципам,не будет говорить начальству о возникших у него подозрениях. Аподозрения эти были разнообразны и неприятны.Например, он чуял, прямо-таки чуял, хотя и не мог толком объяснитьсвое ощущение, что Кора все-таки плавала к тем подводным развалинамбез него.

Глава 30

Алекс вырвался от Хонды, морально выжатый. Меньше всего ему хотелосьсейчас заниматься хоть чем-то серьезным. Но еще он чувствовал, что незаснет. Поколебавшись, он сделал выбор в пользу кружки кофе, а нетаблетки стимулятора — опасная штука эти стимы, все-таки. Незаметишь как подсядешь: Алексу когда-то из-за них пришлось лаборантавыгнать (что было вдвойне неловко, потому что половина лаборантов вего проекте была волонтерами — в том числе и тот лаборант).Не повезло: на кухне у тикающей кофемашины куковала Шона, всяизлучающая легкое смущение и дружелюбие. Это у нее было состояние поумолчанию. Она пыталась заигрывать по очереди с Алексом и Ледневым.Леднев как-то умудрился ласково и вежливо от нее отделаться. Алексуне удалось. Чем резче он проводил границу, тем более щенячьи глазастановились у Шоны. Диалоги выходили примерно такие: "Шона, вы очень милая девушка,но я старше вас почти вдвое... " "Мне двадцать пять, авам еще нет сорока!" "Шона, в моем сердце есть местотолько одной женщине..." "Коре?!" (удивленные,широко распахнутые глаза). "Науке!" "Аааа...Алекс, но это же очень здорово! Мой папа тоже крупный ученый!".И все. И бесполезно прозрачно намекать, что если она собираласьудачно выйти замуж, то для этого можно было выбрать средство попроще,чем дипломатический корпус и что влечение к мужчинам постарше -признак неизжитого комплекса Электры; не ловит намеков. Никак.При всем при том к Шоне же подбивала клинья Эрика — причем такактивно, что это видел даже Алекс, который обладал в этом отношениинулевым опытом — а Шона этого, похоже, даже не замечала.— Вам тоже не спится? — спросила Шона с этой своей жалкойулыбкой, от которой у Алекса сразу мурашки бежали по спине и хотелосьоказаться от недоделанной дельфинерши подальше.— Угу, — сказал Алекс.По уму надо было сразу выходить и принимать таки стимуляторы, нопочему-то яростно было неудобно. В обществе молодых женщин Алексчувствовал себя неловко. Как будто он был в чем-то виноват. Какбудто он скрывал некий постыдный, гадостный секрет, который ворочалсягде-то глубоко внутри, словно то самое бездонное океанское дно...Хотя никакого секрета у Алекса не было. Ему даже сны соответствующегоплана никогда не снились, и желаний никаких, ни здоровых, нипостыдных, он в этом плане не испытывал — и все-таки. Как будтов самом отсутствии этих желаний был стыд, главный и тяжелый, которыйникак не избыть, только скрыть за гневом, и сухостью, иязвительностью...А впрочем, так оно и было. Будучи образованным человеком, да еще ибиологом, Алекс Флинт прекрасно знал механизм, который заставлял егочувствовать "недостаточно мужчиной", порой и"недостаточно человеком". Но дело в том, что, как и спрочими методами манипуляция сознания, знание механизма социальногодавления не освобождает тебя от его последствий. В юности он дажеколол себе гормоны, чтобы стать более нормальным; потом, слава богу,подсчитал прибыли и убытки — попустило.— Вы молодец, — сказала Шона. — Вам удалосьподружиться с местными. Прямо поражаюсь, как это вам удалось. Мы сЭри пытались-пытались, но они даже говорить с нами не хотят. Адельфины им не доверяют.— Не доверяют? — удивился Алекс.Его кольнула досада, что не общался чаще с дельфинершами: пусть он инедолюбливал дельфинов, которые по сравнению с касатками казались емучем-то средним между морскими шакалами и веселыми недоумками, но этоне извинение; ученый не должен пропускать мимо себя информацию, дажеона ему не по душе.— Ну да, — сказала Шона. — Говорят, они слишкоммного и часто общаются телепатией, дельфинов это раздражает. Какбудто при тебе говорят на языке, котором ты не понимаешь.— Забавно, — Алекс все-таки налил себе кофе, но уйти ужене думал. Разговор принимал интересный оборот. — Я и не думал,что для телепатии может существовать языковой барьер. Разве мы думаемсловами?(И, уже сказав, вспомнил, что Кора у него в голове говорила наобщеторговом).— Мы — не знаю, — Шона снова как-то заискивающеулыбнулась. — Я не лингвист вообще-то. А ведь среди людейтелепатов в полном смысле этого слова нет, как узнаешь? Но уинопланетян считается, что язык влияет на структуру мышления. И частьмыслей все-таки в словах, особенно абстракция. А дельфины же вообщедовольно... ну, прямолинейно мыслят. И совсем по-другому, чемлюди. И уж подавно по-другому, чем тлилили.Алекс кивнул: особенности дельфиньего (и китового, кстати говоря!)мышления ему были хорошо известны. Прежде, до этих кошмаров проглубину, он иной раз во сне даже представлял себя китовым: существом,неспособным на длинные логические цепочки, зато видящим мир сразу и вкомплексе. После таких снов особенно неприятно было просыпаться.— Так почему вы решили, что я наладил контакт с местными? -спросил Алекс, позабыв уже о своем смущении перед девушкой: таквсегда случалось, стоило ему по-настоящему увлечься работой. -Наш последний к ним визит кончился фиаско.— Да я просто видела, как этот ваш приятель из местных общаетсяс Корой, — сказала Шона. — Риу, так, кажется? Мы сдевочками, — она имела в виду, видимо, дельфиних Сару и Типси,которых курировала, — подплыли, поздоровались.Алекс аккуратно поставил кружку с неотпитым кофе на стол.— Спасибо, Шона, за информацию, — сказал он. — Постойте, — удивилась Шона, — так он что же,общается с Корой без вашего ведома?— Нет, — быстро соврал Алекс, — конечно, с моего.Просто я понятия не имел, что они встречались сегодня. Вы же сегодняего видели?— Да, буквально... — Шона кинула взгляд на хронометру себя на руке, — полчаса назад. Мы возвращались с перехвата. Ачто?— Ничего, — сказал Алекс.А про себя подумал: "Черт побери!".

* * *

Первым делом Алекс заглянул к себе в "лаборантскую", гдеон хранил снаряжение и где было установлено его оборудование дляслежения за Корой. Маячок надежно мигал в установленном радиусе: нуда, если бы Кора вышла за его пределы, это было бы видно. Алексу не надо было отчитываться об использовании лодки, не надо былодокладываться; это облегчало дело. Конечно, Хонда будет видеть всеего перемещения и может с утра спросить, зачем это он рванул. Но наэтот случай у Алекса была подходящая отговорка: те самые пресловутыенормы перехвата, которые он на эту неделю с Корой не выполнил. Его жевсе равно когда делать — ночью или днем... Могла у Алексаот волнений сегодняшнего дня разыграться бессонница? Еще как могла.Короче говоря, не раздумывая больше, Алекс взял катер, взял свойтяжелый переносной телефон — чтобы он еще раз остался без связипри контакте с местными! — и рванул в район, где последнейнаблюдалась Кора. Про себя он лихорадочно размышлял, не стоит лиурезать ей допустимый радиус в свете новейших событий...Но с другой стороны, Коре такое ограничение может не понравиться -а как ты договоришься с многотонной касаткой, если исчерпаешь еедобрую волю? Нет, безусловно, и у самого Алекса, и в посольственашлось бы оружие, способное ее прикончить — но симмобилизацией уже было туго. В смысле, иммобилизация во многихслучаях попросту равнялась гибели: в распоряжении Алекса не былодостаточно тяжелого судна, на палубу которой Кору можно было бывзгромоздить и, поливая водой, довезти бы до вольера... Да ивольера, достаточно прочного, чтобы выдержать ее, не было...Наверное, можно было бы построить, нашлись бы материалы, но где? Ивообще Алексу об этом даже думать не хотелось.В конце концов, он пошел на должностное преступление — утаилсвои подозрения от Хонды — чтобы решить дело по-тихому. Если неполучится, страшно даже подумать, что будет. И в первую очередь сКорой. Хонда, еще чего доброго, решит, что проще ее прикончить.По-своему она даже будет права. Да Алекс сам бы на ее месте отдалтакой приказ, нимало не колеблясь! Но — Алекс был не на ееместе, а на своем. И это, с его точки зрения, давало ему вполнедостаточные основания поступить по-другому.Но, конечно, если окажется, что эта — этот или как там его -Риу все-таки была в сговоре с ку-клукс-клановцами, что вышибли их сХондой из дома писателя Аше, и что в это время они что-то натворили смозгом Коры своими телепатическими причиндалами... Мало Риу вэтом случае не покажется! Алекс позаботится об этом сам, и плевать навсе и всяческие дипломатические осложнения!Нашел!Локатор пикнул, оповещая, что Кора находится совсем близко -метрах в ста. Море шло волнами, но настоящей непогоды не было. Начистом небе ярко сияли маленькие луны Тусканора: одна, чье названиеАлекс вечно забывал, всходила, другая, зеленая Тика, высоко стояла нанебосклоне, затмевая звезды; третьей не было видно. Но света самой крупной Тики и ярких огоньков фосфоресцирующихорганизмов — треугольников, точек, волнистых линий подмаслянисто-бликующей рябью волн — вполне хватало, чтобыразобрать Кору, черной тенью скользившую у самой поверхности. И ещеодну тень, не менее ловкую, но гораздо меньше размером, что скользилабок о бок к ней.Алекс затормозил мотор и бросил плавучий якорь: уменьшить дрейф.Потом привычно похолопал ладонью по воде: сигнал. Едва ли Кора в немнуждалась: благодаря эхолокации она давно уже заметила лодку и дажезнала, что в ней именно Алекс. Если она не подплыла сама до сих пор,значит либо кокетничала, либо обижена была на что-то.Кокетничала — Кора высунула зубастую пасть из воды чуть встороне и издала длинный, протяжный звук — что-то вроде сигнала"Я тебя вижу", но без четкого словарного значения."Кора, — просвистел Алекс, — плыви сюда! Что тыделаешь? Нам надо поговорить!""Надо поговорить, — согласилась Кора. — Тебе иплемяннице надо поговорить. Иди сюда".Ох черт...Кора точно употребила понятие, наиболее близкое по значению к слову"племянница": оно означало примерно "младший членкосяка, не состоящий со мной в тесном кровном родстве, но могущийбыть потомком моей сестры или брата". Для родственников, чьесемейное положение было более определенно, использовались болееконкретные слова: "первый сын моей старшей сестры","третья дочь моего двоюродного брата" и т. д. Обозначенияродства составляли огромную часть вокабуляра касаток.Если это была Риу вместе с Корой или если Кора назвала ее племянницей(или племянником; в данном случае термин не нес окраса пола), тоположение складывалось более чем острое. Оказывается, Кора не тольконачала чудить и резко поумнела (а может, не поумнела и только чудит?или не чудит, а только поумнела?), но и успела счесть одного изтлилилей своим кровным родичем, членом своего косяка!...Вдруг Алекс отчетливо осознал, как по-идиотски он поступил. Надоже было так попасться! Один, практически без оружия, наедине синопланетянином — а что если он не один? — и с огромнойзубастой зверюгой, которая могла быть, а могла и не быть его добройподругой Корой? И тут еще Кора просила его прыгнуть в воду, где он будет перед Коройи, возможно, неведомым тлилилем, Риу или там не Риу, полностьюбеззащитен! Тогда как сейчас, в принципе, Алекс еще мог нажатькнопку, завести мотор и удрать. На коротких дистанциях, конечно, Кораспособна потягаться даже с моторной лодкой, но в одиночку она лодкуна полном ходу не перевернет..."Хорошо, — просвистел Алекс. — Сейчас иду".Надел очки, маску, акваланг, установил на лодке таймер — ипривычно, спиной вперед рухнул в воду.

* * *

Люди пока еще не снабжены эхолокатором, а тепловые очки под водой всеравно работают хреново. Неизвестно, что Алексу удалось бы разобрать,но случайно или намеренно, Кора и тлилиль выбрали участок над"полосой сообщения".Дело в том, что у тлилилей не было аналогов телевидения или открытогорадиовещания. Как объясняла Алексу Хонда, их общество в прямом смыслебыло построено на том, что информация является сверхценностью, ипередавалась она только тому, кто определенными своими поступками илидостижениями заслужил к ней доступ. Сверхсекретные сведения (то есть,по сути, почти любые) перегонялись под водой в виде стадразноцветного... ну, планктона, наверное? Все существо Алексапротивилось тому, чтобы называть эти существа планктоном: они были нетакие уж микроскопические и двигались на приличной глубине -метров тридцать, не всякий тлилиль донырнет. Они ярко светились,информация была закодирована в этом свечении. Сам Алекс не умел ее расшифровывать: он, как и дельфинерши, простозаписывал на пленку, а расшифровывали либо Хонда с Ледневым, либо ужеумные головы на Земле, куда Хонда отправляла данные с оказией: уЗемли не было средств, чтобы поддерживать обмен гравипередачами спосольствами. (Впрочем, в этом плане Земля мало отличалась от планетСодружества: из-за энергозатрат даже самые энергетически техническиеразвитые и богатые миры пользовались грависвязью предельно редко).Сейчас они плыли слишком высоко над "линией связи":сияющая лента мелких существ двигалась глубоко под ними, и на этойвысоте не разобрать было нюансов оттенков и переливов. Но все-такиона освящала океан высоко над собой рассеянным розоватым светом, и вэтом розовом свете Алекс очень хорошо увидел тлилиля, которыйвыделывал кульбиты рядом с Корой.Он не впервые видел тлилиля в воде, и всякий раз его против воли -ему не хотелось восхищаться этими довольно-таки несимпатичнымисозданиями — поражало, насколько ловко они двигаются под водой.Однако этот тлилиль даже для своего народа обладал удивительнойграцией. Даже не дельфин, морской уж, да и только! И при всем том -ни одного лишнего движения. Видно было, что ни темнота, ни ночнаяпрохлада этому пловцу ни по чем.Вспомнив, как изящно держалась Риу, когда прислуживала за столом уАше, Алекс уже подсознательно уверился: да, она. И заодно выбросил изголовы всякие сомнения, как о ней думать: слишком уж это изящество вего понятии было чуждо мужской природе.Тлилилька что-то прощелкала — Алекс сперва не понял, потому чтоне ожидал, а потом дошло: на языке касаток она предлагала емувсплыть! Говорила, что нет нужды говорить под водой!Они и в самом деле всплыли, и Кора всплыла тоже, гулко выдыхаявоздух.— Я Риу, — сказала Риу. — Помните меня, Флинт? Я -ученица и помощница Аше.— Да, — сказал Алекс. — Помню. Какого черта выделаете тут с Корой?— Меня прислали. Они узнали, что Кора выдала себя, когдапыталась их найти, и что вы непременно этим заинтересуетесь, иприслали вас предупредить. Чтобы вы не наделали глупостей сгоряча.— Кто прислал? — резко спросил Алекс. — И неугрожайте мне! У меня настроен сигнал "мертвой руки".На самом деле ничего такого настроено не было: Алекс подумал толькочто и еще раз проклял себя за горячность и глупость.— Не думаю даже! — Риу отпрянула. — Что вы!"Племянница не угрожает, — пришел вдруг голос Коры,спокойный и чистый: она коснулась Алекса черным боком. — Онатоже боится. Сильнее, чем ты, Алекс".Алекс попробовал мысленно спросить: "Это у Риу ты выучилаобщеторговый?"Получилось! "У сестер", — последовал ответ."Кто такие сестры?"Риу вдруг протянула руку и тоже схватила Алекса в воде за руку. Ончуть было не вырвался, но вовремя понял: она тоже пытается ему что-топередать. Это было странно и тяжело: "услышать" что-то от чужака.Куда тяжелее, чем пускать в себя Кору, на которую он куда лучше былнастроен. Разум Риу казался холодным и колким, точно мелкое ледяноекрошево; нет, не настоящий лед, а словно только воспоминание о льде;но все-таки Алекс разобрал:"Лилуна. Мы вам говорили. Кора воспринимает лилуна как сестер.А меня — как племянника. Потому что я дитя лилуна".— Почему лилуна говорят с Корой? — это Алекс спросил ужевслух: формировать мысленные вопросы получалось тяжело, тут быслушать успевать."Потому что мы делаем революцию, а Кора принесла нам оружие, -пришел ответ. — Прошу вас, не мешайте".— Какое на хрен оружие?!"Которое сделало меня умной, как ты!" — гордоответила Кора, а голос Риу в то же время добавил: "Которое далоей разум".Вспомнив про языковой барьер для телепатии, Алекс выругался насетсвана — чтобы ни Риу, ни Кора не поняли — и на том жеязыке добавил: — Этого еще только не хватало!

Глава 31

— Черт, — сказала Хонда. — Те еще новости. Выуверены, Алекс, что тлилили ничего об этом подарочке не знают?— Уверен, — твердо произнес Алекс. — Я вам говорю:у них тут есть подпольное движение, которое намерено всеми силамипрятать этот подарок Предтеч под ковер, пока не появится возможностьего использовать для народно-освободительное борьбы...— Подпольное движение? — Ну, скорее уж, воздушное... Как я понял, оно опираетсяна сеть телепатов-лилуна, которые общаются между собой и строятпланы. Кора начала случайно ловить их разговоры во время тогособрания, вот и перевозбудилась.Хонда покачала головой.— Не знала, что она у вас такая сильная телепатка.— И я не знал. Видимо, это индивидуальная особенность: ее мозгкаким-то образом резонирует с пси-излучением лилуна...Говоря это, Алекс вспоминал старый секрет, который рассказывал отец:мол, когда врешь, надо скрестить пальцы, и тогда никто не поймаеттебя на лжи. Или это означало что-нибудь другое? В общем, сейчас онусиленно пытался скрестить пальцы на ногах, глядя при этом Хонде вглаза. Руки-то его госпожа посол видела.— М-да, — сказала Хонда. — Не было печали. Она глубоко задумалась, постукивая стилусом по планшету.В маленьком и довольно захламленном кабинете посла царила глубочайшаятишина, только чуть гудел аквариум с синеватой водой — теперьАлекс знал, что он голографический, но иллюзия все равно была полной— и раздавалось вот это постукивание. Алекс сместил вес с ногина ногу.— То есть вы полагаете, — медленно сказала Хонда, -что в ближайшее время здесь может начаться заварушка?— Ну, — осторожно произнес Алекс, — я не социолог,не политолог и не аналитик. Но мы с вами, кажется, на своей шкуреиспытали недавно, что обстановка тут напряженная.Хонда хмыкнула.— И что вы предлагаете?Алекс задумался.Он не считал себя особенно талантливым лжецом, но научно-волонтерскаядеятельность выработали в нем и привычку ко лжи, и определенный опыт.Он предпочитал обдумывать ложь заранее, прокручивать ее со всехсторон, отшлифовывать, чтобы не осталось в ней лишних, ненужныхэлементов, которые бы выдали ее непохожесть на правду, и чтобы самомув нее поверить.Теперь же у него не было на это времени: приходилось лгатьэкспромтом. Алекс не принадлежал к числу тех людей, которые хорошодействовали под вдохновением, и знал это.Но выбора у него не было. Он, конечно же, не мог поступить так, какпросила его Риу и утаить от Хонды заварушку, которая вот-вот могларазразиться на планете. Что еще важнее — он должен был защищатьКору. Это значило, во-первых, оградить ее от возможных контактов сместными потенциально нехорошими инопланетянами. Во-вторых -подстелить соломки. Для Алекса ситуация выглядела так: они с Корой нашли потенциальноочень опасные руины, дрейфующие на большой глубине, о существованиикоторых тлилили то ли и впрямь не знали, то ли делали вид, что незнают (как они могли эту херню пропустить, он, честно говоря, понятияне имел, но допускал, что это возможно — мало ли бываетпримеров халатности, особенно в тоталитарных обществах... ккоторым, как он начинал подозревать, тлилили и принадлежали). Кораполезла исследовать эту штуку сама, что оказало некоенепредусмотренное воздействие на ее мозг. В результате касатка обрелато ли разум, то ли выдающуюся возможность этот разум имитировать -и уж, во всяком случае, значительно расширила свои дипломатическиеспособности.Возможно, это открывало значительные перспективы для всего родакитовых в целом. Алекс сейчас не мог об этом думать. Все, о чем онмог думать, так это о том, какие перспективы все это закрывало длясамой Коры.Кора становилась непонятной, а значит, потенциально опасной -это раз. Мозг Коры становился золотым дном для вивисектора -это два. Возможно, кто-нибудь более патриотичный, чем Алекс, на этомместе решил бы, что его долг все равно сдать подопечную, чтобы она незанесла на Землю какую-нибудь "телепатическую чуму"...Алекс к таким титанам духа не принадлежал. Он сразу решил, чтовернуться на Землю Коре все-таки не позволит — мало ли. Новедь, по его плану, она и не должна была вернуться! Она должна былаостаться в колонии на Тусканоре или на другом мире, не одна,разумеется, а с сородичами. Вот так он и сделает.А для этого, в частности, ему нужны хорошие отношения с тусканорскимправительством. С правительством, а с непонятно какими мятежниками,которые спят и видят, как бы развязать кровавый террор противлегитимной власти за права бог знает какого меньшинства! Сам Алексэтих лилуна в глаза не видел, и не поручился бы, что они уж такиеугнетенные. Наверняка большую их часть ситуация устраивает, а водумутят, как всегда, единицы...Да даже если это и не так, даже если Аше и Риу правы и положениелилуна в самом деле отчаянное — ему-то что? Ему ведь надопозаботиться о себе, о своих подопечных (в первую очередь о Коре,потому что она ближе), о Земле — вот и все. Дрязги местныхвторичносухопутных его не касаются.Кора, конечно, обидится на него, когда узнает, что он предал ее новыхдрузей. Ну и пусть обижается. Она, в сущности, еще ребенок. Непонимает, что для нее лучше, а что нет. Ее можно запростоиспользовать для чужой выгоды, что и попытались проделать лилуна.Пальчиком поманили — и все...Итак, Алекс смотрел Хонде в лицо честными глазами и на вопрос о том,что он предлагает, честно сказал:— Я предлагаю сообщить тлилилям об этой находке. То естьсделать то, что мы и обязаны сделать в этих обстоятельствах. И какможно быстрее. Возможно, попробовать как-то использовать это к выгодеЗемли... я имею в виду, информация о возможных технологияхПредтеч будет стоить чего-то, не так ли?— Так уж сразу и Предтечи... — хмыкнула Хонда. -Может быть, это реликты какой-нибудь из прежних цивилизацийТусканора. Тут их было несколько, вы знаете."Черт, — подумал Алекс. — В самом деле, чуть непопался. С чего я взял, что это предтечи? Потому что Риу сказала, чтоэто предтечи. А может быть все что угодно".— Да что бы ни было, — Алекс сделал вид, что ему всеравно. — Раз местные революционеры уверены, что там оружие...Им лучше знать, они — телепаты. У них, наверное, есть какие-тометоды дистанционного обследования таких штук, не то что у нас. Влюбом случае нужно предупредить местные власти, и дело с концами.— Да, возможно... — Хонда постучала стилусом попланшету. — Ну что ж, большое спасибо, что сказали, Флинт. Этонужно обдумать.— Это мой долг — говорить такие вещи.Алекс ощутил некоторую неловкость: как будто он, наоборот, сказал всеэто несколько не вовремя. Хонда вчера была счастливая, дажесветилась, а сегодня ее будто подменили. Вновь стало видно, какое унее потрепанное, усталое лицо, и как круги под глазами попросту несходят. Все это было лишнее, какое-то чересчур интимное. Алекспредпочитал видеть ее под маской энергичной и непробиваемой бой-бабы. Ему захотелось сбежать себе в комнату и залечь самому спать -бессонная ночь после такого дня, шутка ли... Он же не Кора,которая, как все китообразные, умеет спать только половиной мозга...— Да, — сказала Хонда. — Ну что ж, вы свой долгвыполнили: доложили мне. Теперь я тоже выполню свой долг и отпишу обэтом на Землю... — она поморщилась, — и месяца черездва они мое письмо даже получат, если я успею передать письмо насегодняшний корабль... А пока мне, как водится, решать самой...— и она вновь зачем-то скосила глаза на аквариум. Ну а вамрешать ничего не надо, Алекс, — она неожиданно улыбнулась, -счастливый вы человек. Идите, отсыпайтесь. Я же вижу, что вы этойночью глаз не сомкнули. Кору расспрашивали?— И расспрашивал, и выгуливал, — Алекс сказал это наслучай, если Хонда сама зачем-нибудь проследит за перемещениямимаячка Коры. — Спасибо. Я пойду.И пошел — в самом деле спать.Отоспавшись часа четыре, он позвал Кору, которая тоже в это времявремя дремала, и позвал ее вновь на обход: собирать данные датчиков сего буйков. В конце концов, открытия открытиями, интриги интригами, аработа не ждет.Они уплыли и не появлялись на Дипломатическом плоту до вечера.Поэтому Алекс не знал, что сразу же после его ухода Хонда усталопотерла лицо, нажала кнопку на голографическом аквариуме, что сразуже погасило веселеньких рыбок. Там, где только что плескаласьаквамариновая вода и плавали хвостатые гуппи, оказалась дверь сейфа.Хонда, крепко сжав челюсти, набрала на кнопках сложный код ипозволила устройству проверить ее ДНК, собрав с кожи микровыделения. Дверь сейфа послушно открылась, явив миру старомодную пачкупластиковых листов. Вытащив их на свой стол, Хонда набрала номер Шоны, которая впосольстве по совместительству выполняла функции ее секретаря, ипопросила:— Шона, милая, я хочу сегодня провести плановую проверкуоборудования, что-то мы отстаем от графика. Запусти расконсервациюфлаера и батискафа. И пригласи ко мне доктора Леднева с отчетом обоборудовании медпункта.Однако когда Леднев пришел, она не стала спрашивать его обоборудовании. Она без слов кивнула на бумаги, лежащие у себя настоле.— Вот, — сказала она. — Прикинь, этот циркуляр такиоправдался. Нашли... какую-то хрень.— Кто нашел? — слегка удивился Леднев. — Девочки?— Нет, они бы всем разболтали... К счастью, нашел Флинт сосвоей подопечной. Правда, посвящать его в содержимое циркуляра я всеравно не могу, у него нет допуска. Придется нам с тобой разбиратьсявдвоем.— Мэй, но разумно ли это? — уточнил Леднев. — Там,насколько я помню, "в неясной обстановке действовать пообстоятельствам..."— А, это отписка. Ты же знаешь, что если я ничего не предпримуи доложу, как есть, меня тут же заклеймят "безынициативной".Да и тебе от твоих шефов попадет.Леднев кисло хмыкнул. Он не хуже Хонды знал, что формулировки типа"действуйте по обстоятельствам способом, наиболее выгодным дляЗемли с учетом всех имеющихся у вас данных и способности к разумномупрогнозированию" на деле означают, что как бы ты ни поступил,тебя, в случае чего, привлекут к ответу. Этим циркуляром Земляпопросту говоря перекидывала исполнителям на местах "горячуюкартошку". А отсутствие постоянной или регулярной связи на делеозначало, что все твои действия в последствии будет только легчеистолковать в том свете, в каком это будет выгодно толкователю...— Я просто посмотрю, — добавила Мэй. — Аккуратно икоротко. А на Землю доложу, будто провела подробный осмотр и явнойценности эта штука не представляла. Я уже велела Шоне готовитьбатискаф.— Я с тобой, — кивнул Леднев. — Я помню, что у тебястепень по археологии, но хоть один разумный человек в команде непомешает.— Куда ж я без любимой службы безопасности, — подмигнулаХонда.

Глава 32

Работа не клеилась.Может быть, дело было в том, что Алекс порядком не выспался. Можетбыть, привычные замеры температуры, химического состава, количества ивидов замеченных живых организмов и скорости течений не могли вполнеего успокоить, как прежде: он не мог перестать думать о том, что насамом деле происходило с Корой и о том, что ему в этой связи делать.Ладно, он соврал Хонде. Отлично. Он взял на себя ответственность. Нознает ли он, как будет развиваться разум Коры теперь, после толчка,который дала неведомая подводная херовина?Когда-то в детстве Алекс смотрел фильм, где какой-то идиот участвовалв лабораторном эксперименте, после чего у него прорезалисьинтеллектуальные способности. Потом у идиота наступил откат и в итогеон стал еще тупее, чем был, а то и в кому, кажется, впал. И -еще был какой-то мультик, японский, что ли? Про женщину, которая быласлепой, потом обрела зрение из-за происков неких духов. Зрение всеулучшалось и улучшалось, пока женщина не начала видеть сквозь стены,потом стала видеть и будущее, а потом глаза выкатились у нее изглазниц и убежали обратно в лес.7Он вспомнил об этих, с позволения сказать, произведениях искусства,потому что то были типичные последствия гиперстимуляции. Меньше всегоАлексу хотелось, чтобы с Корой случилось нечто подобное. Конечно, онасама была виновата, что полезла исследовать эти подводные развалинывопреки приказу Алекса. Но все-таки он нес за нее ответственность.А может быть, причина, по которой Алекс не мог сосредоточиться наповседневных обязанностей, была еще проще: Кора на него дулась.Да-да, откровенно дулась! Раньше она не способна была долгообижаться, но теперь подчеркнуто "не разговаривала" сним. Точнее, разговаривала односложно.И самое паршивое, он не знал, почему. Алекс был уверен, что Кора незнает, что он рассказал Хонде о сопротивлении лилуна: телепатия ееведь оставалась контактной.Алекс понятия не имел, что делать в таких случаях. Из жизненныхнаблюдений и из художественной литературы он знал, что женщины и дети(а Кора, если подумать, была и тем и другим) иногда так поступают. Нокак с этим справляются взрослые и мужчины — понятия не имел.Случая не было разобраться. И уж точно он никак не ожидал, что этаигра в молчанку будет его настолько выбивать из колеи... Нет,скажем иначе: раздражать. Он раздражен, а не выбит из колеи. Поэтомуи только поэтому у него все валится из рук.Они работали молча: Кора вылавливала буйки и подавала их Алексу,который находился в катере; Алекс переписывал данные, отдавал буйкиКоре и она относила их обратно. Можно было, конечно, справиться и безкасатки, катера бы хватило. Но до сих пор Коре нравилось помогать, иАлекс пользовался этой возможностью, чтобы лишний раз пообщаться скасаткой. Теперь же у него создавалось впечатление, что Кора большевсего на свете хотела уплыть от него куда глаза глядят, и тольковежливость мешала ей так и поступить.Смешно было думать о касатке, как о вежливом существе, но что такоевежливость, в конце концов, как не проявление социального инстинкта?А у Коры он был очень развит, что ни говори. И очень удачно, чтообретение полноценного разума на это не повлияло.Алексово раздражение копилось-копилось, да и выплеснулось в концеконцов в манере, типичной для семейной ссоры:— Ну ладно, — сказал он вслух и по-английски, — нуладно. Говори уже, что не так? Что тебе не нравится?Он не сомневался, что Кора его поймет: она и раньше понимала простыеанглийские фразы, даже если не могла их произносить.Кора подняла из воды зубастую пасть и проскрипела:"Ты сказал большой женщине! Ты обещал не говорить, а сказал!"— Откуда ты знаешь?! — Алекс чуть было не сел."Слышала!"— Телепатией?! В ответ на вопросительный свист Коры, Алекс пояснил:— В голове слышала?"В голове! Ушами!"Черт!Алекс готов был ругать себя последними словами. Как он в самом делемог так глупо попасться? Ведь кабинет-то Хонды находится у внешнейстенки посольства, снаружи только узенькая терраса, под ней вода.Если Кора как раз была в воде, то запросто могла слышать. У всехкитовых исключительно тонкий слух. Хонда наверняка проверяет свойкабинет против жучков, — в смысле, буквально против "жучков",ибо подслушивающие устройства тлилилей действительно живые — ноей бы в голову не пришло, что кто-то подслушивает снизу через толщуводы.А вот Алекс должен был сообразить! И сообразить раньше — можетбыть, тлилили тоже подслушивали их разговоры через воду? Да вот хотябы через отхожие места... С другой стороны — а как, черт побери, защитишься от биотека,если ваши технологии совсем другие? Но все эти вопросы следовало отложить на будущее. Пока же Алексаволновало только одно:— Ты рассказала об этом своей "племяннице"?! Или"сестрам"?"Нет! — теперь свист был обвиняющим. — Ты -ближе семья. Раз ты считаешь, что нам надо плыть параллельным курсом,я сделаю, как ты скажешь. Но ты не прав!""Плыть параллельным курсом" — это, видимо, значило"не вмешиваться": Коре по-прежнему не хватало словарногозапаса."И еще, — продолжала Кора, — ты не прав, потому чтоБольшая женщина тебя не послушала. Она вызвала другого человека, иони хотят плыть туда! А это неправильно!"— Куда туда? К развалинам?"Да! А это плохо! Нельзя туда! Я говорила племяннице. Иплемянница тебе говорила. Надо ждать. Не надо плыть.Нельзя-нельзя-нельзя-нельзя! Ты плохой! Ты плохо все сделал!"Кора разволновалась не на шутку, даже ткнула несколько раз носомкатер, угрожая совсем его перевернуть.— Почему надо ждать?"Не знаю. Я так чувствую. Надо осторожно там плавать!"Вдруг Кора замерла, шумно выдохнула и ушла под воду, резко, однимнырком. Алекс ругнулся и кинулся к другому борту лодки: он видел, чтоКора ушла на глубину, чтобы пройти под катером и вынырнуть с другойстороны. Не пытается же она перевернуть лодку, ей-богу!Но нет, Кора не пыталась. Она вынырнула с другой стороны, вновьвыдохнула и крикнула резко и тревожно:"Я помню! Нет, я чувствую! Они его будят!"— Кого будят?!"Того, кто поет! А его нельзя будить! Он не живой! Риу этознает! А Большая женщина не знает! Надо туда! Надо спасти!"И с этими словами, набрав воздуху, Кора нырнула вниз — не набольшую глубину, у самой поверхности, чтобы удобнее было плыть. И, недожидаясь Алекса, на крейсерской скорости рванула к Дипломатическомуплоту. Выругавшись, Алекс врубил мотор на полную мощность и понесся следом,раздумывая, кого это Кора вздумала спасать. Хонду? А может, своихненаглядных новых друзей? Все-таки какой он дурак, что влез в этиинопланетные игры, нужно было рассказать Хонде все, как есть, а тоесли она в самом деле рванула к тем развалинам, не зная, что онисделали с Корой...А с другой стороны — может, все ограничится тем, что они иХонду сделают умнее? Хотя тоже пугающая перспектива...

* * *

Уже добравшись до Плота, Алекс понял, что Кора держала курс не нанего, а дальше — в квадрант, где они последний раз наблюдалиразвалины. Возможно, они там и были — если, конечно, их неотнесло далеко... А что бы их отнесло, с другой стороны: теченийтам нет, штормов тоже... Так и дрейфует где-то.Но Алекс не намеревался, в отличие от Коры, плыть наобум. Разумеется,она могла находить предметы в океане иногда на громадном расстоянии ис потрясающей точностью — но человеческие устройства внекоторых отношениях бывают надежнее. Когда Алекс и Кора первый раз наткнулись на эти развалины, Алекссбросил на них маячок-пеленгатор, такой же, какие у него были набуйках. В катере у него не было позывных этого маячка, потому что втот раз он плыл без катера, с одной Корой на подстраховке. Он забылих скопировать с того глубоководного костюма.Ну вот значит сейчас нужно было облачиться в костюм, а заодноподзаправить катер — после целого дня в море горючее кончалось.Но планам этим не суждено было сбыться.Алекс лихо причалил у борта Плота, обдав читавшую какую-тоинопланетную газету Эрику шквалом брызг. Крикнув девушке: "Тороплюсь,заправь мой катер!" он рванул в "морскую" подсобку,где хранился его костюм, переодеваться — и заметил, чтопрозрачная дверь в консервационный бокс открыта.— Что случилось? — Алекс выскочил обратно на причал, гдеЭрика только-только отложила газету и, видимо, собиралась и с катеромразбираться в том же неспешном темпе. — Почему нет батискафа ифлаера?— Ничего не стряслось, — сказала Эрика скучающе. -У Хонды, блин, какие-то секреты. Велела Шоне расконсервировать обемашины, якобы для рутинной проверки, а сама умчалась с Ледневым ихобкатывать. Хер знает куда. У них что, роман наконец сдвинулся смертвой точки?Батискаф! Если Хонда взяла батискаф, это значило, что она можетдонырнуть до самих развалин! Даже Кора не могла — она сказала,что ей чуть-чуть не хватило сил. Дельфины и подавно не смогли бы. Нобатискаф и предназначен для глубоководных исследований...Неужели Хонда умеет с ним управляться?!А впрочем, умеет, наверное: там довольно простой пульт,дуракоустойчивый. Это же не серьезный научный батискаф, так, чуть лине экскурсионный — погружается всего метров на пятьсот,ненамного глубже касатки.... Но — глубже. Кора им ничем не поможет, если что-тослучится.— А флаер, флаер где?!— Да нигде, — кажется, Эрика удивилась эмоциональномутону Алекса. — Шона попросилась прокатиться, я и прокатиланемножко. На посадочной площадке нашей стоит.— Забудь о катере, — бросил ей Алекс и помчался к флаеру.Управление флаером — не такое дуракоустойчивое, как батискафом,а воздушные права Алекса изрядно подзаржавели, но то ли от волнения,то ли еще от чего он сравнительно легко поднял машину в воздух. Бакбыл почти полон: боже, благослови педантизм Эрики, котораярасконсервировала его по всем правилам и не слишком выпендриваласьперед Шоной! Увези она ее в романтичную прогулку на ближний остров,флаер бы Алекса не ждал, и ему пришлось бы нагонять Кору на катере -а при желании касатка может плыть даже быстрее. Но флаер, конечно, она не обгонит.Управляя флаером, справляться с интерфейсом костюма неудобно, ноАлекс все-таки с третьей или четвертой попытки перегнал позывныемаячка со своего нагрудного передатчика в компьютер летательногоаппарата. На экране возникла карта с флажком, и Алекс не поверилсвоим глазам: маячок находился ровно на том же месте, где ониобнаружили развалины!Не "примерно на том же", не "в том же районе"— точно там же! Ну что ж, теперь, по крайней мере, стало ясно,как это Кора так просто нашла его второй раз и как это его раньше ненашли дельфины в другом районе: в ту зону они не плавали, она для нихнаходилась далековато: дельфины, как и Кора, не отплывали от Плота нарасстояние больше, чем могли преодолеть за полдня. Вот только плавалиони медленнее.Кстати говоря, о скорости.Алекс догнал Кору куда далеко не так быстро, как рассчитывал: онаразогналась неимоверно. Зато увидел он ее сверху сразу: касатка шлапо прямой, подпрыгивая над водой и оставляя за собой четкий белыйслед, как моторная лодка. Ай да Кора! Похоже, она решила поставитьрекорд — или действительно настолько встревожилась? Надо же!Алекс хотел снизиться и посигналить ей — у него было малонадежды, что она остановится, но пусть хотя бы знает, что не одна. Аможет быть, чем черт не шутит, ему удастся воззвать к ееновообретенному разуму и убедить, что ей никак не остановитьбатискаф, если он уже ушел на глубину, разве что подстраховать Хондуи Леднева у поверхности?Но Алекс не успел этого сделать.Прямо по курсу, там, где должен был располагаться неведомый подводныйобъект, над горизонтом поднялся белый дымный хвост со звездой наконце — ракета! И ушла эта ракета в зенит — красивая,вроде бы ничем не угрожающая ни флаеру, ни планете.Это было так красиво и так неожиданно, что Алекс остолбенел. Впрочем, оцепенение длилось недолго: действуя скорее инстинктом, чемсознательным расчетом, он заложил крутой вираж, бросив флаер кповерхности океана. Может быть, ожили рассказы деда, бывшего вмолодости военным пилотом, может быть, сработали инструкции,вдалбливаемые на курсах по вождению: если в небе происходит нечтонепонятное — уходи с высоты! Садись, если есть возможность,поднимайся выше облаков или прижимайся к поверхности вплотную, есливозможности нет — по обстоятельствам.Видимо, этот маневр Алекса и спас, хотя впоследствии ему случалось освоем спасении жалеть.Воздух неожиданно вспыхнул вокруг белым огнем, по ушам ударилнестерпимый грохот, и мир вдруг выключили, как будто его и не было.

Часть III. Свои и чужие

Забытые "подводные развалины" грозят катастрофой всемуТусканору — а может быть, и всей Галактике. Алексу совершенноне хочется становиться героем, но кроме него некому. А тут еще Корасо свежеобретенным разумом и местные повстанцы, которые хотятнепонятно чего...Тиму совершенно не хочется брать на себя руководство экспедициейпо уничтожению дотуша, но, опять-таки, других кандидатур непредусмотрено. А тут еще его отношения с Тэной — странные,непрошенные, вроде бы, чисто дружеские, но...

Глава 33

Мир включался и выключался чередой нестерпимых вспышек и паники.Вокруг с силой тысячи громов грохотал воздух, грудь давилоперегрузкой и не хватало дыхания. Проблески сознания выхватываливокруг то синее, то зеленое, то белое — все это в первородномхаосе. Не понять, что вода, что небо, что клочья облаков. Алексу казалось, что он тонет: лицо и рот заливало водой, вдохнутьудавалось не каждый раз. Но почему тогда воды не было под руками,почему тогда ему не удавалось всплыть, почему в глаза брызгалосолнце?! И почему кто-то орал в ухо на общеторговом?!— Спокойно! — разобрал Алекс наконец-то. -Успокойся, а то оба хряпнемся! Дыши! Раз-два, раз-два, раз-два!Он сделал заполошенный вдох, потом другой — и обнаружил, чтонесется над самой водой, чуть не срезая края волн. Несется,встегнутый в какую-то железную раму, а вокруг трещит по швамразрываемый его движением океанский ветер... но не только он:еще и ревел где-то сзади мотор. Ревел на повышенных тонах, явно едвасправляясь: потому и вода хлестала в лицо.Еще Алекс не сомневался, что до этого он таки окунулся: понеопреновому костюму хрен поймешь, но волосы его, густые и жесткие,сильно намокли и прилипли к голове. Случайных брызг для этого было бынедостаточно.Но что произошло — и что продолжает происходить? Что это былиза белые фейерверки среди бела дня? И кто его спас, да еще почемуорет в ухо на общеторговом?Сперва у Алекса мелькнула дикая мысль, что Кора каким-то образомнаучилась летать и спасла его, но нет, эта версия не выдерживалакритики. К тому же, он наконец узнал, в чем его тащили: аэропланчик,который использовали салафодиаки (в смысле, конечно же, фоди) дляпрогулок над океаном. Маленькая штука вроде земных планеров, толькомоторчик посовершеннее. Они могли нести двоих — двоих фоди,естественно, два человека туда бы не влезли. Поэтому эта штука чутьне ловит носом волну: пилот с Алексом для нее, стало быть, тяжелы.Выходит, его спас салафодиак?Он попытался повернуть голову — не вышло.— Не крутись, и так тяжело! — прикрикнул голос. -Не будешь слушаться — укушу!Тут Алекс голос узнал: Риу! Ну конечно же, это была Риу, но почемуона, тлилиль, не побрезговала воспользоваться "нечистым","мертвым" инопланетным творением? А впрочем, она ведь сАше и в "мертвом" доме жила...Алекс послушно обмяк, гадая, насколько еще хватит горючего вмаленьком двигателе. Даже сейчас, когда он опомнился и кое-какперевел дыхание, полет нельзя было назвать приятным. К тому же онпочувствовал, как сильно давит на грудь железная сбруя.— Не нравится — только скажи, — зло крикнула Риу наухо, — ссажу хоть сейчас! Это все только ради Коры!"Понятно, что не ради моей неземной красы", — хотелсказать Алекс вслух, но промолчал: вспомнил, что все тлилили в тойили иной степени телепаты. И уж точно — контактные телепаты. Онне чувствовал, где его прижимало к Риу, а где — к каркасупланера, но, по всей видимости, такой близости ей для чтения мыслейхватало.Зато вслух он спросил:— Где Кора?!— Впереди! И заткнись! И не думай по возможности!"Ну точно баба, — пронеслось у Алекса в голове. -Истерит..."К счастью, Риу на эту мысль не среагировала — может, просто непоняла. Вряд ли она так уж хорошо знала английский, чтобы встрессовой ситуации считать незнакомые ей гендерные коннотации.Вдруг мотор взвыл совсем уж непередаваемо, и планер рванул вверх. УАлекса вылетела из головы вся ругань, осталась только гулкая пустотаи непрошибаемая уверенность, что вода сейчас очень больно ударит поживоту.Но нет, самолетик выдюжил — не иначе как чудом. Алекс бросил взгляд вниз — и понял, почему Риу подняла машинувверх.Они, наверное, добрались до Дипломатического плота. Ну или Алекс незнал, как еще это объяснить (хотя объяснять не хотелось). Во-первых,в нос ему ударил густой запах пыли, химикатов и перегретого пара, онзакашлялся — показалось даже, что сейчас задохнется. Вода подними вся была замусорена. Сложно объяснить. Сперва возниклаассоциация с детской, в которой по полу разбросаны игрушки самойпричудливой формы, потом — с прудом, у которого на поверхностиплавают скрюченные, иссушенные осенью листья. И только потом до негодошло, что это никакие не листья и не игрушки, это обломки.Все самое тяжелое, наверное, утонуло быстро: теперь на поверхностиплавали клочья пластика, целофана, какого-то пенистого материала -тераны, чье посольство находилось по-соседству с землянами, на нем испали, и катались по морю. А еще вода раскрашена была полосамиразного цвета: тут вам и радужная бензиновая пленка, которая глушилаволны, и нечто ярко-синее, вроде медного купороса, и что-то розовое..."Только бы не кровь, — пронеслось в голове у Алекса. -Только бы не кровь!"Но мало оставалось надежды, что кто-то спасся: куски и осколки, чтовалялись тут, все были сильно обожжены, обуглены, перекручены доневозможности.— Обхожу облако, — проорала Риу ему на ухо. — Нонадо спуститься! Закрой голову руками и задержи дыхание!Алекс торопливо глотнул нечистый, неприятный, полный чей-то смертивоздух — боже мой, подумалось, может быть, я сейчас дышуЭрикой? Или Шоной? Мы ведь говорили только что... Но думать об этом было некогда, и он отпихнул мысль прочь. Потом, всепотом. Может быть, разбита только часть Плота. Может быть, они успелиэвакуироваться. Может быть, кто-то уцелел. Он ведь ничего не знает.Даже сколько времени прошло с тех пор, как его вырубило. А вдруг онбыл в отключке пару часов?(В глубине души Алекс знал, что это не так, что его вытащили из водымаксимум через пару секунд — иначе он бы задохнулся. Но разумотказывался верить. Слишком быстро и внезапно все произошло.)Планер резко нырнул к поверхности воды, мотор всхлипнул отоблегчения. Алекс чуть ли не вводу погрузился. "Какого черта!Так же выше сопротивление!"Но нет, не погрузился, они шли по верхушкам, словно скользя поповерхности моря, используя тела пилотов вместо водных лыж. По Алексунесколько раз что-то ударило — к счастью, мягкое. К сожалению,горячее. Черт, а если вода еще и радиоактивная? Какими такимиракетами оно — кстати, что за оно? — пульнулось? И лишьбы Риу не потащила их в центр пятна — если здесь, на окраине,вода горячая, то что творится там, невозможно даже представить...Нет, пар миновал, и едкий запах дыма миновал, и они вырвались наморской простор, еще более ослепительно прекрасный, чем обычно.Алекса начало мутить. Его бы, наверное, вырвало, но, к счастью, все,что он успел съесть с утра, уже успело переработаться: во времяработы на воде биомасса сгорает быстро.— Все погибли, — крикнула Риу.— Не фига, — крикнул ей Алекс в ответ. — Наши немогли погибнуть! Леднев и Хонда... они уплыли!Риу промолчала, но в молчании ее читался приговор: никуда не уплыли.Хонда и Леднев-то как раз это все устроили. Алекс рассказал всеХонде, а потом не успел их остановить, и они отправились туда, ипогибли, и спровоцировали смерть всех остальных. Но, может быть,все-таки выжили? Ведь Хонда — это ж такая... Она ж немогла умереть, правда? Да и Леднев — тот еще тихий омут,жизненного опыта ему не занимать, сразу видно. Наверняка вдвоем онипросто так не могли пропасть...— Сейчас надо остановить Кору! — прокричала ему Риу. -Ты должен остановить!— Ты же телепат!— Я хреновый телепат! А ты — ее семья! Сейчас мы ееобгоним, и я тебя сброшу!Тут Алекс увидел впереди Кору — или, точнее, сообразил, что онуже довольно давно видел ее, но не понимал, что вот этот белый след уповерхности воды и есть его касатка.Каким-то чудом Риу выжала все силы из чихающего моторчика иумудрилась обойти несущуюся вперед Кору, а потом — не столькопосадить, сколько плюхнуться прямо на воду.Матерясь сквозь зубы, Алекс с грехом пополам выпутался из "сбруи".К счастью, когда он последний раз был на Плоту, он переоделся вкостюм для дальних заплывов и глубоких погружений — в обычной"резинке" он бы сейчас просто бултыхался в воде, не всилах достичь Коры. А так он врубил мини-моторы на бедрах — икостюм подтолкнул его вперед. Надолго в них энергии не хватит, носчтобы догнать Кору...— Кора! — он нажал на браслете кнопку, отвечающую засигнал бедствия, но еще и заорал просто вслух, сам не понимая, зачем.— Кора, стой! Остановись! Кора! Не несись так! Нам нужна твояпомощь!Кора обошла его по дуге, продолжая удаляться куда-то в океан.Бесполезно. Если уж она стала таким сильным телепатом, что моглаобщаться с лилуна, которые черт знает как далеко от нее находятся, ужнаверняка она чуяла, что Риу и Алекс гонятся за ней. И если она невышла с ними на связь, если ничего не сделала, то значит, либо ейнаплевать, либо она в состоянии аффекта и не видит и не слышит ничеговокруг...— Кора! Ты не виновата! Ты никого не спасешь! Спаси нас! Кора!Видишь, у нас планер сломался!Кажется,г Кора притормозила. — Кора! — это уже кричала Риу. Моторчиков на бедрах у неене было, да и она дала Алексу фору, поскольку дольше выпутывалась изсбруи. Но при всем том тлилиль умудрилась его догнать. — Кора,ты нужна нам! Ты нужна всей Галактике! Только ты можешь ее спасти!— Чего?! — от удивления Алекс чуть было ко дну не пошел.— Она подросток по развитию, — огрызнулась Риу. -Подростки... во всех видах...Видимо, она хотела сказать "одинаковы", но порыв ветраскомкал ее слова, унес.Если бы Алекс не тратил все силы на то, чтобы плыть, и если бы во ртуу него не было солено от брызг, он бы высказал ей все, что думает оее предположении. Но, как это ни удивительно, оно подействовало.Кора развернулась, нырнула, черной тенью почти неспешно проскользнулапод ними и вынырнула позади.— Да, — услышал Алекс свист. — Да, они всеуничтожат, если не остановить! И вы виноваты!— Мы виноваты, да, — Риу задыхалась. — Мы поможемвсе исправить! Не оставляй нас, Кора. Мы пропадем друг без друга!В ответ пришел короткий сигнал.— Что это значит? — спросила Риу. — Я такого неслышала! — Либо "хвайтесь за плавник", либо "я вассожру", по интонации, — крикнул Алекс. — Выхода унас нет.И они из последних сил поплыли к Коре.

Глава 34

После памятного обоим посещения "собачьей площадки" Тим иТаня начали проводить вместе больше времени, чем раньше -сколько того времени у них оставалось. Соглашаясь выкроить выходной,они ехали куда-нибудь на берег моря, в горы, в лес, пару раз были вмузеях. Однажды Тим вспомнил, что ему Белое Перо рассказывал о ночныхклубах Линкара, и уговорил Тэну сводить его в такой клуб. Местооказалось прескучнейшим, — музыкальный гений шемин-мингрелей неизобрел ударных, а весь остальной спектр был бедноват вариациями начеловеческий вкус. В результате создавалось впечатление детскогоутренника, на котором почему-то приглушили свет, подавали алкоголь ипо углам целовались парочки. То, что танцующие шарахались от Тима,радости тоже не добавляло.Попытка совместного просмотра кинофильмов, увы, не увенчалась особымуспехом. Начали они с земной видеокультуры, поскольку Тэну онаинтересовала — познакомившись в свое время с книгами, она дофильмов так и не добралась. Начали они с классики: покопавшись в соответствующих библиотеках, Тимспециально выбрал из небольшого количества фильмов с субтитрами наобщеторговом самый, по его мнению, подходящий. То был как можно болеекрасочный фильм середины двадцатого века, комедия с костюмированнымиэлементами и достаточным количеством социальных деталей, которые Танюинтересовали, но без излишней жестокости. Не то что Тим стал бысмотреть для собственного удовольствия, но все-таки классика, несовсем уж любовный роман, наверное, можно будет вытерпеть...Предупредив Таню, что речь пойдет об обществе, которое уже несуществовало на момент съемок, что в целом людям не свойственно петьи танцевать на улицах (во всяком случае, не более, чемшемин-мингрелям), и что "Пигмалион" Бернарда Шоу -это не любовный роман, а сатира, он настроился на пару часов приятнойскуки (впрочем, актриса в главной роли была хороша), усадил ее надиван в пустовавшей по случаю выходного комнате для просмотравидеосъемок, а сам пошел за местными семечками, которые они с Айринприспособили вместо попкорна.Таня обескуражила его на первой же сцене:— Как зовут героиню?— Элайза, кажется, — удивился Тим. — Сейчаспредставится...— О, то есть я не пропустила, — обрадовалась Таня. -Как интересно! А у вас так положено, чтобы на героях не былонаписано, кто они?— Ну... да, — сказал Тим. — Это было бы глупо.В жизни ведь ни на ком не написаны ни имя, ни профессия.— Ну во-первых, — серьезно сказала Таня, — в жизнимы имеем дело с современниками и можем считывать социальные маркеры,а создатели фильма ведь должны рассчитывать на то, что их будутсмотреть много веков спустя? Тем более, ты сам сказал, что здесь делопроисходит уже на несколько веков в прошлом от того времени, когдаснимался фильм.— Менее чем на сто лет. И сомневаюсь, что они на эторассчитывают.— Да, ваша культура гораздо больше ценит мимолетную инеповторимую красоту мгновенья, — вздохнула Тэна. — Давайдальше. Хотя, должна признаться, мне будет трудновато упомнить, ктоесть кто.Дальше она обескуражила его, разрыдавшись на первой же песне. Тим впанике переводил взгляд с Тани на экран, с экрана на Таню, пытаясьпонять, что ее так расстроило. На экране проходили довольно вялыепляски с использованием капустных кочанов и старых тележек в качествереквизита. Едва ли это могло расстрогать. А Таня сидела молча,прикусив нижнюю губу, и из глаз ее самым натуральным образом катилисьслезы! — Что... — Тим махнул рукой, чтобы изображениеостановилось. — Таня, в чем дело? Почему ты вдруг?..— Сколько силы в этой сцене! — Таня сжала ткань юбки наколенях. — Тим, я не уверена, что я смогу смотреть дальше.— В чем дело?! — Но ведь это так ужасно! Это люди лишены крыши над головой,куска хлеба, человеческого тепла, образования...— Тань, но ведь у вас тоже были такие периоды, -осторожно произнес Тим. — Ты ведь изучала историю. А помнишь, втот самый день, на выставке? У одной планеты была экспозиция прогетто и религиозные самосожжения, ты же тогда не плакала?— Да, но они... они не пели про это... и не шутили...не смеялись... боже и все его подвижники, прости меня, Тим, новы так спокойно про это... и поэтому так сильно... у васвеликое искусство, просто великое...Тут Таня разрыдалась вовсю, как какая-нибудь молоденькая дурочка наромантической комедии. Охваченный одновременно легкой паникой истремлением заржать, как конь, Тим не знал, что ему делать, а потомпозорно сбежал.Вечер закончился ничем.На следующий день Тим нашел Таню и попытался извиниться, на что онамягко возразила, что погорячилась сама. — Ну нет, — возразил Тим. — У тебя до сих пор глазараспухшие. Мне следовало думать головой.Таня улыбнулась.— Это не от слез. Я всю ночь читала. Нашла в библиотеке пьесу ипрочла. Со словарем, конечно. Очень трудно, но кое-как осилила, плюсмне еще помогали субтитры от фильма.— Ого, — сказал Тим. — Надо же, как тебя зацепило...Даже не ожидал. И как оно тебе?— Сначала, — серьезно произнесла Таня, — я была вужасе. Я думала: что за ужасный человек этот Бернард Шоу, егоследовало подвергнуть одиночному заключению! Что за отвратительныевещи и манеру поведения он продвигает, как лицемерны его герои, он,наверное, был одним из тех людей, которыми сорохи обязаны самымитемными страницами вашей истории!— Ты маленько хватила, — Тим почувствовал, как его сноваразбирает истерический смех. — Он, может, и ниспровергалнекоторые моральные нормы...— А потом я поняла, — с торжеством произнесла Таня, -что он вовсе не одобряет того, о чем говорят его герои! Что еслигерой говорит про себя, что он спокойный и терпимый человек, а ведетсебя как сноб и нарцисс, то это значит не что автор плох, а что геройлицемер! Или что герой, как всякое разумное существо, заблуждаетсянасчет себя. Но мне понадобилось дочитать почти до конца, чтобыпонять это. И когда я это поняла, — она счастливо улыбнулась, -я подумала, что вы как аршалоки! Что ваше искусство может гораздобольше дать Галактическому Содружеству, чем полагали до сих пор!— Погоди, погоди, — Тим ощутил, будто над ним издеваются.— Ты пытаешься сказать, что у вас нет сарказма? То есть вообще?Или иронии? Я ведь сам слышал, как ты иронизировала! Или... -Тим подумал, не пора ли бежать отсюда без оглядки, — или тывсегда говоришь серьезно?— Конечно у нас есть и ирония, и сарказм, — удивиласьТэна. — Мы пока еще не нашли ни единой расы без чувства юмора.Просто одно дело шутить серьезным тоном или о серьезных вещах, адругое дело — написать серьезную книгу, где, показывая одно, наделе имеешь в виду совсем другое! Ваши писатели гении, что до этогододумались.— По-моему, одно и то же...— Нет-нет, это огромный скачок, уж поверь мне, — Тэнакивнула. — Знаешь, я не специалист-филолог, я не знаю всейлитературы всех планет. Только то, что в школе проходили -избранное галактической классики. А это один-два рассказа на планету...— На каждую? — усмехнулся Тим. — Их ведь большесотни.— Угу, — кивнула Тэна. — Я, честно сказать, всегданенавидела литературу. Ужасный предмет!Тим кивнул.— Я тоже. У нас только в университете оказался хорошийпрофессор. Умудрялся рассказывать о книгах так, что их хотелосьчитать. Хотя, должен признать, не всегда наши вкусы совпадали.— Ну вот а мне не повезло. Может быть, нам рассказывали о такомлитературном приеме на одном из уроков, который я проспала, не знаю.Но, возможно, вы, сорохи, создали нечто уникальное! Не знаю только,как это проглядели специалисты по контактам...— Да нет, вряд ли, — усомнился Тим. — Навернякакто-то еще это придумал...А сам почему-то подумал о дотушах. Их стихи, даже в половинчатомпереводе, бередили душу; их песни не отпускали; их представления обэстетики казались человеческому глазу вполне приятному. Возможно ихжестокость — тоже что-то, что специалисты по контактам"проглядели"?Или, может быть, дело в другом. Чтобы породить великую литературу,нужны великие потрясения. Шутки тем смешнее, тем хуже реальность, надкоторой шутят. У шемин-мингрелей никогда даже не было настоящихказней: худшее, что они делали со своими преступниками, этоотправляли их в изгнание или приговаривали к пожизненному (правда,Тим видел их древние тюрьмы: не лучше арабских зинданов — тоесть пожизненное в такой норе длилось, скорее всего, пару-тройку лет,а в холодном климате и того меньше). Никогда у них не было гонений поэтническому принципу, почти не было межнациональной розни и дажеклассовая борьба проходила мягче: ребятам вроде Шолома Алейхема,Ярослава Гашека, Даниила Хармса или Марка Твена здесь просто неоткудабыло взяться; не говоря уже о широчайшем спектре более позднегогероико-сатирического эпоса, появившегося вместе с освоением космоса— книжками, которые Тим зачитывал до ошибок в файлах, когдабыл подростком...Может быть, это какой-то закон жизни? Чем кровавее и ужаснее история,тем богаче культура...И насколько тогда кровава реальность дотушей, если уж на то пошло?Неделю спустя (триокскую неделю — то есть через десять дней)они попробовали посмотреть фильмы шемин-мингрелей.Что ж, в некотором смысле вечер прошел очень познавательно.Действительно, над героями плавали полупрозрачные надписи с именем,возрастом и родом занятий (даже над второстепенными, которые иговорили-то пару слов), все диалоги подавались в лоб, а значениекаждой сцены проговаривалось персонажами чуть ли не прямым текстом. При всем при том, персонажи носили подчеркнуто яркую одежду, говорилигромко и отчетливо, а действие двигалось сногсшибательно быстро,иногда перемежаясь музыкальными номерами, которые, однако, никто дажене пытался вплести в ткань сюжета. Например, герои сидят в кафе -почему бы не показать выступление местной группы?А еще иногда герой просто откровенно поворачивался к камере и хорошопоставленным голосом излагал свою предысторию и свои мысли.Все это — а в особенности подсознательные попытки отыскатьджойстик — Тима быстро утомило, и он задремал, съехав вниз поспинке мягкого дивана в просмотровой. Проснулся от того, что Таняслегка толкнула его в плечо.— Эй, проснись, — сказала она. — Я уже поняла, чтонаши фильмы для тебя слишком слабые. Не буду тебя дальше мучить.— Да нет, очень... мило, — соврал Тим спросонья.— Помнишь Мерха? Он работал в вашем посольстве вместе со мной.Тим не помнил, но кивнул.— Я еще неделю назад позвонила ему и попросила найти в вашейвидеотеке что-нибудь интересное, с субтитрами. И он нашел! Думаю, этопонравится нам обоим.— Что? — довольно испуганно поинтересовался Тим.Таня взяла пульт, зашла в свою личную директорию и выбрала файл.Когда она развернула его на весь экран, Тим почувствовал, что у неговолосы становятся дыбом.— Таня, — сказал он. — Это очень старый фильм! И тыже понимаешь, что в целом люди не рассматривают все контакты синопланетянами таким образом...— Шшш, — сказала Таня. — Я уже посмотрела несколькосцен. Спецэффекты, конечно, староваты, но такая экспрессия! Даже свашей мимикой актеры умудряются передавать очень сильные эмоции, ивсе понятно. К тому же, уровень агрессивности этого фильма долженотвечать социально определяемой части твоего вкусового диапазона...я имею в виду, мужчинам и военным такое должно нравиться, да?— Мм... да, — пробормотал Тим, — если несчитать воды на космическом корабле8.Таня пожала плечами.— Мало ли по какой причине на космическом корабле можетоказаться вода. Полным-полно водных рас, которые строят космическиекорабли.И вот этот фильм Таня просмотрела с большим удовольствием от началадо конца, к огромному удивлению Тима.После этого он грустно думал, что в некотором смысле чужие всегдаостанутся чужими. Ты можешь дружить с ними, можешь, наверное, дажелюбить их — хотя он, пожалуй, пока не рискнул бы описать своичувства к Тане в таком ключе, — но некоторую пропасть никогдане перейти.Джек сидел в смотровой вместе с ними, и больше дремал под фильм.Когда пошли титры, Тим вдруг обнаружил, что что-то теплое привалилоего сверху: Джек обнаглел и полез на него. Это безобразие следовалонемедленно пресечь, но отталкивать собаку было лень: киномарафонпосле целого дня копания в записях Тима изрядно утомил. "Сейчаспосижу немного — и пойду", — подумал он, зарываясьпальцами левой руки в мягкий собачий мех.Разумеется, он задремал тоже. Наверное, Таня тоже задремала -или, по крайней мере. он не слышал, как она вставала и уходила.А потом вспыхнул яркий свет, и Джек обиженно заворчал, и Таня сталатрясти его за плечо.— Тим, вставай! Вставай! Дотуши обнаружены!— Что? — он потрясенно глядел на нее, встрепанную со сна.— Где?!— Предположительно дотуши, — поправила она. -Искусственный спутник, который вращался вокруг Тусканора по настояниюмежпланетного сообщества, только что взорвался. Во время взрыва былпередан аварийный пакет гравит-сообщений. Там у них что-то произошло.Посольства уничтожены!— Земное посольство?!— Все! Их там было много! А теперь нет ни одного: их взорвализа секунду до атаки на спутник.— Погоди, погоди, — Тим соображал все еще неважно. -А это точно дотуши? Может быть, это местные жители решиливзбунтоваться и сбросить ярмо Галактического Содружества?Таня фыркнула.— С тлилилями все может быть, но учитывая, что они помогали егосоздавать... не думаю, Тим. Пошли. У нас, кажется, только чтопоявилось много работы. Народ созывают со всей планеты, несмотря навыходной.Тим с неприятным чувством подумал, что кое-какие сцены изсегодняшнего фильма могут оказаться пророческими — если ужшемин-мингрели решили пренебречь священным отдыхом в конце недели.

Глава 35

Чтобы нырнуть на пятьдесят метров вслед за Риу, от Алексапотребовались чудеса доверия и самообладания. Вообще-то, у негоимелось оборудование, чтобы нырять на глубину до трехсот метров -максимум для Коры — но с собой в погоню он его не взял. Каквыяснилось, зря: теперь вся эта дорогостоящая техника, вне всякогосомнения, летала где-то в атмосфере облачком газа.Тот костюм, что был на Алексе, плюс кислородный экстрактор, годилисьтолько как раз метров до пятидесяти — далее могла навалиться икессонная болезнь, и переутомление, и прочие неприятные последствия.Но выбирать, похоже, не приходилось: Риу безапелляционно заявила, чтораз уж эта непонятная хреновина начала пулять ракетами куда попало,то плыть к ближайшему острову опасно.— А что у вас внизу? — спросил Алекс, отплевываясь отокеанских брызг.— Тайное убежище, о котором никто не знает, — ответилаРиу. — Впрочем, если ты предпочитаешь болтаться здесь, какэкскремент...С пятидесяти метров это убежище даже не было видно, несмотря напрозрачность воды. Но они погружались все глубже и глубже (Алекс,плюнув на гордость, держался за спинной плавник Коры, а Риу плыларядом) и в конце концов впереди стало видно нечто, то ли темноепятно, то ли мутное, то ли некая ребристая область, и не поймешь,какой величины...Под водой в слабом свете ее можно было разглядеть, только сильнонапрягая зрение. Алекс ругнулся про себя: если тлилили настолькохорошо умеют прятать подводные объекты, и если эти подводные объектымогут быть живыми и, допустим, обладают слухом не хуже Коры, то можнов принципе забыть о какой-либо защите от прослушки Дипломатическогоплота!Тут Алекс вспомнил, что вопрос с прослушкой Дипломатического плотабольше не стоит, и помрачнел еще сильнее.А потом серебристое марево, к которому они подпывали все ближе иближе, вдруг распахнуло здоровый ярко-синий глаз и уставилось на них.Алекс сглотнул. Показалось, что воздуха, который поступал в ноздри из"воротника" на шее, недостаточно, захотелось импульсивновздохнуть. Штуковина была огромной! Гораздо больше Коры, с небольшойдом размером. Вытащи ее на сушу, и она бы весила...И тут, как будто этого было мало, чудовище распахнуло пасть!Алекс хотел протестовать. Алекс хотел заявить, что ни в коем случаеон не полезет в эту штуковину, даже если для тлилилей это самоеобычное дело и они жизни не мыслят без того, чтобы не прокатиться вжелудке какого-нибудь монстра. Но поздно: Кора уже без всякого страхавплыла в эту огромную пасть, и у Алекса было два выбора: последоватьза ней, или отпустить свою подопечную на милость... чему бы тони было.Он сцепил покрепче руки на плавнике, зажмурил глаза и сжал зубы,жалея, что у него во рту нет загубника, как в старинных аквалангах.Ооох, черт...Огромная пасть захлопнулась позади них — Алексу дажепоказалось, что тварь с аппетитом причмокнула. Но темнота не настала:откуда-то пришел свет, фосфоресцирующий и ярко-синий. Задрав голову,Алекс увидел что-то вроде фонарей, закрепленных на небе огромнойрыбины.Вода, между тем, стала уходить — во всяком случае, отчасти. Иоткуда-то пришел кислород. Скоро Алекс, Риу и Кора смогли высунутьголовы над водой. Против всяких ожиданий, во рту у рыбины не воняло -в смысле, пахло просто морской водой и гниющими водорослями, примернокак на берегу океана.— Коре придется остаться здесь, — сказала Риу, выбираясьна небный выступ, шедший вдоль ротовой полости. — Здесьдостаточно воды. Ты имеешь мое разрешение слушать моими ушами исмотреть моими глазами, — обратилась она к Коре.Та просвистела короткое "Спасибо". Потом добавила:"Остановить этих. Вы обещали".— Посмотрим, что мы можем сделать, — мягко сказала Риу. -Сначала надо разобраться, с чем мы имеем дело.Она действительно разговаривала с Корой очень ласково, и у Алексадаже почему-то появилось чувство, что это ненаигранное. Прошлепав босыми перепончатыми ступнями по небному выступу достранного звездчатого шрама, Риу похлопала по этому шраму ладонью.Тотчас тот растворился, явив собой небольшое и не очень ровноеотверстие. Тлилиль легко мог пройти, и даже человеку можно былопротиснуться.С нелегким чувством Алекс осознал, что это сфинктер, который пускаетих во внутренности существа.Его охватило сильнейшая брезгливость пополам с восторгом.Брезгливость была связана с тем, что Алекс, конечно, разделывалморских животных, но никогда ему не приходилось оказываться внутриживого существа, играя роль, по сути, кого-то типа кишечногопаразита.Восторг был связан с тем же самым: во имя всего святого, емупредстояло оказаться внутри живого существа! Если он до этого мнилсебя биологом, то теперь ему предстояло взглянуть на работу настоящихбиологов — ребят, которым он едва был достоин подноситьлабораторное оборудование... Ибо, конечно же, такая рыба немогла появиться на свет сама по себе.Ну еще он боялся. Просто до колик боялся. И пойти туда с Риу, ибросить Кору здесь...Кора ткнулась носом ему в спину, будто подталкивая, и Алекс привычнопотрепал ее по гладкой, шелковистой коже. Кора тоже могал откуситьему голову одним махом; да что там, она могла перекусить его пополам,не особенно напрягаясь. Но ее он не боялся. Ее он... даже любил,хотя Алекс никогда не был так уж уверен в определении этого слова.Жест Коры придал ему сил, и он — довольно неловко, надо сказать— выбрался за Риу на узкий небный выступ. Для человеческих стопздесь места явно не хватало, но кое-как он добрался до сфинктерногоотверстия и ввалился во внутреннее помещение.Оно было меньше пасти в несколько раз, но тоже было довольно большим,с просторную комнату размером. И напоминало оно... жилищекакого-нибудь восточного султана, наверное? Алекс не был силен вистории.Помещение заливал мягкий золотистый свет, в мягкие даже на видрозоватые стены были вделаны огромные зеркала из чего-то вроде слюды.Алекс поймал в одном и них свое изображение: слегка искаженное имутное, но в целом узнаваемое. Тотчас он попытался принять не такойиспуганный вид. С другой стороны, какой смысл строить лицо: малошансов, что Риу различает человеческую мимику, но раз она в той илииной степени телепатка, у Алекса никаких шансов нет скрыть своичувства.Так что он расслабился, и вовремя: ему бы все равно не удалось скрытьсвои эмоции, когда он рассмотрел ту штуковину, что находилась вцентре помещения. Именно она и вызвала у него ассоциацию с жилищем -или сералем — султана. Классическим сералем, а не таким, какимего любили изображать в более поздних книгах и фильмах.Посередине комнаты, примерно на равном расстоянии ото всех зеркал,была навалена гора разноцветных подушек. В центре, на самой большойподушке, возлежал невыносимо разжиревший тлилиль... нет,тлилилька... хотя у них нет пола, но эти несколько рядовразбухших молочных желез... Алекс никогда таких у тлилилей невидел... с другой стороны, и размером это существо было кудабольше обычного тлилиля, с человека размером. С очень разжиревшегочеловека: складки жира лежали на подушках буквально слоями."Лилуна!" — понял Алекс. И ассоциация сосвиноматкой стала полной.Хотя нет, не только со свиноматкой. К голове лилуна со всех сторонстягивались какие-то гирлянды — поначалу Алекс принял их заосветительные приборы, потому что от них шла по крайней мере частьсиневатого свечения комнаты. Но освещением функции этих штук явно неограничивались: оканчиваясь тонкими щупами, они уходили в уши, вноздри и даже в края глазниц лилуна. Разрываемый научным любопытством и брезгливостью, Алекс не знал, чтоему делать. Подойти как можно ближе? Держаться подальше и ни в коемслучае не приближаться? Вежливо поздороваться?Лилуна смотрела на него круглыми, ничего не выражающими синимиглазами и молчала. Риу подошла к ней, проверила поступающие к головетрубки — все с клинической деловитостью, словно под руками унее было не живое существо, а какая-то машина, которая требоваланастройки. — Ээээ... — начал Алекс. — Извините завторжение... вы понимаете общеторговый?— Она ничего не понимает, — ответила Риу довольно резко,не поворачивая головы. — Она вообще безмозглая.Она оставила лилуна, прошлепала по мягкому полу к одному из зеркал ипровела по серебристо-ртутной поверхности рукой. На зеркале тотчасвспыхнул компьютерный интерфейс — или что-то очень на негопохожее: разноцветные плиты и полосы со знаками языка тлилилей.— То есть как? — Алекс почувствовал себя еще более не всвоей тарелке, потому что выражение лица лежащего в центре помещенияколосса совершенно не изменилось: только колыхались складки жира отдыхания, и мерно пульсировали огоньки светящихся гирлянд. — Выже защищаете права лилуна!— Мы защищаем права лилуна, но это не лилуна. Это вообще не...разумное существо. Оно — овощ. И искусственно созданный овощпри том. Риу обернулась и вздохнула, увидев выражение лица Алекса.— Вы ведь биолог, но в вашем, инопланетном смысле? Не техник? Ине специалист по нейропрограммированию?Алекс кивнул.— Вы что-нибудь знаете о перпендикулярных временных потоках? Освертке через многие измерения?— В той мере, в какой это знает всякий образованный человек, -ответил Алекс неловко. — Что это технология, котораяиспользуется для космических путешествий... — Ну вы ведь хоть знаете, что для этого при перемещениисоздается копия человеческой личности? — В вашей версии, — довольно резко возразил Алекс. -Мы, земляне, личность не копируем. Даже если бы умели, это следовалобы запретить.Риу на секунду опустила глаза и тут же их подняла — Алекс вдругвспомнил, что это аналогично человеческому закатыванию глаз. Один изслучайных кусков информации, которые затолкала в него Хонда: людивозводят глаза к небу, потому что там обитает сверхъестественноесущество, которое они призывают в свидетели; древние тлилили жеверили, что верховное божество обитает в центре Тусканора.— Неважно, — сказала Риу. — Главное, вы знаете, чтоэту копию можно наложить на тело человека при выходе из зоныперемещения, даже на недавно мертвое тело? И человек в известномсмысле воскресает... ну или забывает все, что произошло с ним взоне перпендикулярного времени, если он был живым.— Смутно слышал. Но какое это имеет отношение к...— Такое, — сказала Риу неприятным тоном, — что вотчто бывает, когда тело все-таки гибнет безвозвратно, с полнойдезинтеграцией, но кто-то из вышестоящих не может смириться с потерейценного ресурса! Потому что у этой личности, видите ли, в сознаниибыли сохранены очень важные данные... И тогда этот вышестоящийприказывает создать искусственное тело, биологически идентичноеисходному... и записать в нее копию сознания... Но вотбеда, мы так и не знаем до конца, что делает личность личностью. Исоздать так человека — не выходит. Получается нечторастительное. Но ведь лилуна и не люди, что особенно стараться?Алекс ощутил сильнейшее отвращение. Отвращение ко всему вместе -и к разжиревшей лилуна без мозгов, и к Риу, которая говорила обо всемэтом хоть с горьким сарказмом, если он правильно разобрал ееинтонации, но более-менее спокойно, к тому факту, что он находилсявнутри живого существа, тоже каким-то образом лишенного собственныхустремлений и поставленного на службу местной разумной расе, аглавное — ко всему этому отвратительному миру. Мерзкая планета.Мерзкая. Даже воздух, которым он дышал, казался мерзким. На секунду ему показалось, что он физически не может тут находиться,что его неприязнь столь сильна, что он либо проснется, либомагическим образом перенесется вместе с Корой на землю, на роднуюНовозеландскую базу...Алекс подавил приступ отвращения — еще не хватало закатитьистерику перед тлилилькой. Надо разобраться, что происходит. Надодействовать, а не жалеть себя.— Главное, вся информация на месте, и к ней можно получитьдоступ, — продолжала Риу. — Что мы и собираемся сделать...С этими словами она вновь вернулась к лилуна и сказала длинную,сложную фразу на языке тлилилей.По экранам прошла рябь, будто волны — и сложилась эта рябь взнаки и картинки.— Что там? — спросил Алекс встревоженно. — Что тысказала?— Это данные правительственных информационных следящих сетей, -проговорила Риу. — Когда это... лилуна было живым, на негозамыкались самые важные секретные информационные каналы. С тех пор,как оно было возвращено к жизни, правительство создало новые каналы,подключило к ним других лилуна... Это лилуна было оставленодоживать свой век, уж какой ни есть, в одиночестве, под моей опекой.Но я умудрилась воспользоваться теми сведениями, что оставались унего в голове, и подключиться к новым каналам. И теперь мы можемузнать, что происходит на планете.— Светящиеся рыбы? — спросил Алекс, чувствуя, чтоначинает понимать.Кажется, на нечеловеческой морде Риу проступила ирония.— Светящиеся рыбы — это каналы более-менее общегооповещения. Все каналы правительственного информирования -телепатические, передаются специальными животными с телепатическимиспособностями. Вам, землянам, их не перехватить, как не старайся.Чувство понимание сменилось чувством уязвленного достоинства.— Но Кора же владеет этой вашей дальнобойной телепатией, -сказал он, чтобы в свою очередь достать Риу.— И вы заметили, когда она ею "овладела"? -усмехнулась Риу. — Что-то не похоже... Да и к тому же,чтобы перехватить эти передачи, надо точно знать... Ох! -уставившись в экраны, она изрекла длинное, заковыристое выражение натлилильском языке. Алекс распознал в нем призыв к божеству, но не могбы точно сказать, что это было — молитва или богохульство.Может быть, и то и другое.Ибо и то и другое было бы к месту: Алекс и сам вгляделся визображения на экранах.Зрение тлилилей походило на человеческое в том смысле, что они могли,например, разбирать изображения на плоских поверхностях. Но спектр ихцветового восприятия был слегка смещен, поэтому для Алекса картинкина экране выглядели слегка разбалансированными, как будто наиспорченном экране или пропущенными через голубой фильтр шутки ради.И что это были за картины!Кто бы ни выпустил из-под воды эти ракеты, целиться он умел. ПередАлексом пронеслись вереницы панорам разрушенных морских сооружений:что-то вроде нефтяной платформы, плавающие обломки чего-то, похожегона Дипломатический плот, но море (может быть, он это и был),выжженные острова... Ему показалось, что он узнал характерныефигурные скалы, вырастающие из воды. Всего несколько дней назад они сХондой любовались ими на острове, где жил Аше.— Они разрушили все искусственные сооружения на планете и вближнем космосе, — пробормотала Риу. — Точечные удары...Боже мой! — У тлилилей нет искусственных сооружений! Вы не пострадали! -Алекс почувствовал, как в нем поднимается холодный гнев.Эрика и Шона, и даже тот уборщик, как там его звали, скорее всего,мертвы; что случилось с Хондой и Ледневым — непонятно; погибломногие и многие, а эти скользкие зубастые тлилили невредимы! В этот момент Алекс, вообще-то не жаловавший рукопашную и не умевшийдраться, готов был придушить Риу голыми руками.— Разумеется, пострадали, — сказала Риу холодно. -Гляди.Взмахом руки она вызвала на экран серию других изображений — насей раз по воде плавали ошметки одного из коралловых островов; кусокдругого острова был велик, его обугленный край походил на обгорелыйпирог, и маленькое дерево с черными ветвями и без листьев накренялосьнад толстой береговой "коркой" прямо к морской воде.— Удар уничтожил и основные центры населения с численностьюсвыше миллиона в ближней досягаемости, — сказала Риу. — Итеперь эта штука плывет — очевидно, чтобы расширить свою зонудосягаемости и выпустить еще ракеты.Экраны переключились снова — теперь демонстрируя нечто...Как всякий ученый-практик — а значит, наблюдатель — Алексобладал хорошей зрительной памятью и способностью описыватьувиденное. Но в данном случае эта способность его покинула. Он не могудержать эту штуковину в памяти даже на короткое время, тем пачеописать. Одно он запомнил четко: она была красива. Как роза, или какабсолютно неправильная, до глупости упрощенная модель атома сомножеством пересекающихся эллиптических орбит. Пропорции ее вызывалив памяти готические соборы: все эти высокие арки, все эти витражи...Хотя цветного стекла не было, он мог бы поручиться. Устройство, илиштуковина взрезало воду, поднимая облака белых брызг.— Какое оно величины? — спросил Алекс непослушным языком.Риу назвала в галактических величинах, Алекс быстро перевел в земные.И подумал с облегчением, что не так уж она велика: с авианосецразмером.— Это, конечно, только надводная часть, — добавила Риу.— Что это вообще такое? — Алекс едва удержался от желанияпостучать по экрану. — Тот подземный кусок дерьма был совсем нетакой!— Тот подземный кусок дерьма был автономным достраиваемыммодулем, — ответила Риу. — По крайней мере, я так думаю.А спросить мне не у кого: другие лилуна не отвечают. — Они погибли?— Кто-то, вероятно, погиб. Но многие в таких же убежищах, какэто. Некоторые, возможно, просто в панике.— Послушай, кто ты вообще такая? Как получила доступ в этоубежище? Почему ты была служанкой у Аше? Как ты связана с вашимиповстанцами или кто они там?Риу мрачно сощурилась, глядя на Алекса. Сказала:— Я — Риу, дитя Зане, которая умерла и с которой быласделана копия. Вот она, — Риу качнула головой на безучастнуютушу в центре комнаты. — Я числюсь особо благонадежной, поэтомуя была приставлена ухаживать за копией Зане. Потом я была отправленак Аше как ученица, чтобы шпионить за ним от правительства. Я перенялаего идеи и стала помогать лилуна. Но Аше не знает об этом и не веритмне... или не верил — я думаю, он погиб. Его дом былуничтожен во время бомбежки. Сам Аше был связан с движением лилунаменьше, чем хотел бы. Он трепло и ненадежен, они его не посвящали втайны. Твое любопытство удовлетворено, о землянин, или мне продолжитьтратить наше время на что-нибудь столь же полезное?Даже не пытаясь проглотить колкость на кончике языка, Алекс спросил:— Отлично, о мудрый двойной агент неизвестных мне организаций!Какое же мудрое использование нашего времени ты готова предложить?Наверное, Алекс переборщил с попыткой возвышенного разговора наобщеторговом — это язык, достаточно простой и конкретный, ктаким извращением приспособлен не был. Кажется, Риу его не поняла ипоглядела странно. А потом сказала:— Правительство попытается остановить эту штуку. И у нихполучится. Ресурсов у них куча.— Да? Прекрасно! Превосходно! Дальше что?— То, что мы никогда не собирались использовать эту штуку какоружие! Мы собирались использовать ее для переговоров с Содружеством...точнее, с Проектом — организацией, которая могла бы нам помочь.И в этом качестве она еще может нам пригодиться.— Как, если твое правительство ее уничтожит?— Вот именно. Я собираюсь добраться до нее раньшеправительства, забраться внутрь и снять подробные данные. А вы сКорой мне поможете.Алекс невесело захохотал.— Ну да, конечно, полезть в хреновину, которая швыряетсяракетами по наземным и воздушным целям, с одним фотоаппаратомнаперевес... или чем ты там собралась снимать информацию! Еще иКору туда потащить! Держи карман шире. Такое проходит только вавантюрных боевиках.Риу продолжала смотреть на него, как на идиота.— Да и зачем? — зло добавил Алекс. — Мне цели твоейреволюции не сдались. Спасибо, конечно, что укрыла здесь, но я могу иуйти. И Кору уведу, — у Алекса мелькнуло опасение, что Кораможет с ним по доброй воле и не уплыть: что-то уж больно онаподружилась с тлилилями и лилуна. Мысль была нова и очень ему непонравилась, поэтому он добавил: — Пускай она разумна, ей ещенет и пятнадцати. По любым законам она должна подчиняться мне какопекуну!— Ты поможешь мне, — ответила Риу, — потому что двачеловека из вашего посольства могут быть внутри этой штуки. Ты ведьговорил, что ты за землян, Алекс Флинт.

Глава 36

Едва Риу сказала это, Алекс понял, что стал жертвой гнуснойманипуляции.Он уважал Хонду и Леднева. Хонда, пожалуй, даже начинала емупо-человечески нравиться — хотя он не назвал бы ее другом ивообще сомневался, смогут ли они когда-нибудь найти по-настоящемуобщий язык. Он не желал им зла. Если бы у него была возможность ихспасти, он бы, конечно, воспользовался этим.Но по доброй воле кинуться к этой штуковине, что уничтожила Плот иразбомбила черт знает сколько островов — это, извините, ненадежда на спасение кого-либо или чего-либо. Это — полноебезумие.Так он и сказал ей.— Я так не думаю, — ответила Риу. — Думаю, у насесть шанс подобраться к этой штуке близко. И Кора тоже так думает.Вот тогда-то до Алекса и дошла вся гнусь тлилильки.Она не просто затаскивала его в ловушку лояльности — она еще идержала наготове замок от клетки под видом Коры. Алекс знал,насколько Кора была лояльна. Он, правда, не знал, входила ли для нееХонда в "ближнюю семью" — вряд ли — нонаверняка Кора считала ее так или иначе членом их большой стаи. Да иЛеднев ей, вроде бы, нравился: доктор умудрился даже выучитьнесколько фраз на языке касаток и пару раз щегольнул ими вприсутствии Коры. К тому же, она молода. В некотором смысле она дажемоложе своих четырнадцати с половиной (что аналогичны примерно томуже возрасту у людей) — она только недавно обрела разум и врядли успела научиться с ним обращаться. Если, конечно, интерпретацияРиу и самого Алекса верны...Алекс смутно помнил собственный подростковый период, хотя, честноговоря, предпочел бы, чтобы его поглотила пучина забвения. Сам онособенным максимализмом никогда не отличался. Но если пятитоннойкасатке взбредет в голову, что она должна кого-то освободить, Алексее не удержит.Решив пользоваться единственным оружием, что осталось в егораспоряжении, — логикой, — он спросил у Риу:— Объясни мне, почему ты считаешь, что проникнуть туда в самомделе возможно? — Я думаю, что на этой штуке нет разумных существ, -сказала Риу. — Во-первых, наши сканеры — я имею в виду,правительственные — не засекли на ней никаких форм жизни. А ужэто мы обнаруживать умеем.— Да уж... — пробормотал Алекс, снова вспоминая, чтостоит внутри гигантского живого существа. — С этим согласуется и то, — продолжила Риу, — чтоэта штука явно действует по алгоритму.— По какому а... — начал Алекс, и тут до него дошло.— А, то есть — уничтожила всю технику и все популяционныецентры? Думаешь, она не различает ваши живые технологии? В нее это незаложено?— Может быть, заложено, иначе она бы не стала бить чисто поцентрам популяции, а выбирала бы только объекты инфраструктуры, -сказала Риу. — Ведь население с голыми руками ничем не способноей повредить. Или уж выкашивала бы всех подряд, если она заточенаименно на максимальный геноцид. — Может быть, заточена, просто у нее ракет не хватает.— Может, и так, — согласилась Риу. — Но великишансы, что это что-то вроде автоматического зонда. Что он действует всоответствии с инстинктом... в смысле, с заложенной программой.И что эта программа знает, что существуют биологические технологии,но не умеет отделять их от обычных животных. Иначе эта штукауничтожала бы не наши большие города, а наши военные базы. А ониостались нетронутыми. Поэтому, если мы приблизимся к этой штуке безисточников энергии, она посчитает нас безобидными и не тронет.— Или посчитает биологическим оружием и покромсает в любомслучае, — заметил Алекс. — Если там действительно нетживых существ внутри, он может хоть смертельной радиацией все вокругоблучать, чтобы уж точно никто живой не подобрался. Зачем рисковать?— Да, — ответила Риу. — Внутрь забираться я и непланирую. Возможно, там вообще внутри нет помещений, пригодных дляживых существ. Но на тот случай, если Леднев и Хонда все еще внутри,у меня есть план...И пока Риу рассказывала свой план, у Алекса все сильнее и сильнеевставали дыбом волосы. Пока он не объявил:— Нет! Решительно — нет! Это бессмысленно! Это глупо!Это... это даже аморально!Риу только зубасто оскалилась.— Это единственный выход, — сказала она. — Для нас— способ когда-нибудь обрести независимость. Для тебя -способ хоть как-то помочь своим. Для Содружества — способ,может быть, рано или поздно выиграть войну с могущественноймежзвездной цивилизацией. А эта война неизбежно начнется — таксчитают лучшие аналитики лилуна.Она сделала паузу.— Последнее, возможно, для тебя пустой звук. Для меня, пожалуй,тоже. Я не питаю к Галактическому Содружеству особой любви. Но я нехочу, чтобы хозяева этого проба когда-нибудь вернулись на моюпланету.— Да, пустой звук, — кивнул Алекс.А потом он еще раз подумал о Хонде и Ледневе. И о том, что он никогдане бросал "своих" — даже в тот раз, когда штормунес катер с двумя лаборантами по их собственной глупости, он искалих... пусть даже злые языки утверждали, что делал он это радиценного оборудования.Хонда и Леднев не были его лаборантами. Он не нес за нихответственности; скорее уж, наоборот, это Алекс состоял у них вподчинении и им следовало заботиться о его безопасности. Но нельзястолько общаться с китовыми и не усвоить понятие стаи. И потом, если уж совсем начистоту, Алекс понятия не имел, как емутеперь выбираться с планеты. Да еще и с Корой. — Ладно, — сказал он. — Но при одном условии. Когдамы с этим разберемся, ты поможешь нам с Корой. Либо укрыться здесь,либо улететь отсюда — как мы решим.Риу кивнула.— Да, Кора тоже мне об этом сказала. Она быстро учится.Алекс вновь почувствовал раздражение: Кора все это время вела с Риуразговор, который ему не транслировали. Но делать было нечего -оставалось принимать условия игры. Хорошо еще хоть, эти чокнутыетелепатки к нему в голову не лезли. Может, конечно, только делаливид, но он читал, что мысли землян вроде бы действительнонепроницаемы для большинства галактических видов...— Хорошо, — сказал Алекс. — По рукам.

* * *

Тиму Крюкову было не по себе.То, как быстро организовали это совещание, говорило о том, что онобыло хорошо подготовлено. Его же в эти планы не посвящали.Еще меньше грело то, что Таня, кажется, была удивлена скоростью этогосовещания не меньше — она сидела рядом с ним с максимальноспокойным лицом и со сложенными на коленях руками, но это Тима уже необманывало.Таня была в снежно-белом платье: это у шемин-мингрелей, Тим знал,означало наивысшую степень формальности наряда. Формальных покроевони не признавали, только цвет ("Раньше, когда не былогрязеотталкивающих тканей, так сразу было заметно, насколько тывнимательно подошел к собственному виду...").Сам Тим к своему виду никак не подошел: пригладил волосы после сна,да и все. Приятно иногда быть дикарем.Неприятно быть пешкой. Еще неприятнее, что та, кому ты доверял всеэто время, тоже похоже не более такой пешки. Может быть, у нее обзорпобольше...А может быть, сказал он себе, я беспокоюсь зря. Может быть, решениееще не приянто...Они с Таней сидели на деревянных креслах, стоящих вдоль круглой стенынебольшой, утонувшей в темноте комнате. Комната находилась в томбелом комплексе, который занимал часть подземной пещеры с двумякораблями, искусственным и муляжом, прямо за кабинетом Сэяны Фил.Сама Сэяна Фил тоже была тут. Ей стула не требовалось: как обычноечетвероногое животное она сидела прямо на полу, ближе к центрукомнаты, спиной к Тиму и Тане. Джек замер в напряженной позе рядом сногой Тима: ему не очень нравилось, что он здеьс раньше никогда небыл. Тим, Таня, Сэяна Фил и Джек были единственными четырьмя существами,присутствовавшими на совещании "во плоти". Остальныедолжны были прибыть в виде голограмм.В полутьме комнаты вспыхнули столбы зеленого света, и в немпроступили контуры лиц. Наверное, это опять же был примернесовершенной медийной аппаратуры шемин-мингрелей — землянеумели создавать голограммы куда более натурального вида. А это всевыглядело декорацией из старинного фантастического боевика.Но это бы ничего. В одной из голограмм Тим с удивлением узнал Вонга!Узкое поле зрение голокамеры выхватило посла, сидящего за своиммассивным столом в посольстве. Тим не видел своего прямого,получается, начальника (если не считать Ренаты) вот уже несколькомесяцев. Насколько можно было судить, Вонг за это время приличнопохудел. Надо же.Впрочем, голограмма с Вонгом тотчас отодвинулась в задний ряд.Предполагалось, наверное, что он, как и Таня с Тимом, будет говоритьтолько тогда, когда к ним станут обращаться. Сэяна Фил уже ихпредупредила.Две другие голограммы Тим не узнал. Впрочем, Таня наклонилась к немуи шепотом сказала:— Мингрель — это многоуважаемый вождь по защите планеты,Лоян Кинелини. Что-то вроде министра обороны на ваши деньги. А сухти— достопочтенный помощник наблюдателя Галактического Совета наТриоке. Его имя я выговорить не могу, но их допустимо называть просто"достопочтенный посланник", это нормально.Название "сухти" вообще-то принадлежало очень интересной,можно даже сказать уникальной расе. Тим хорошо в них разбирался,интересовался ими, но, разумеется, даже не пытался получитьназначение на Сухтияр: для человека это равнялось бы изощренномумазохизму.По очевидным причинам сухти мало путешествовали, и у Тима разыгралосьлюбопытство: что за биография у этого типа, почему он решил служить вадминистрации Галактического Совета (впрочем, это он, может быть, поквоте), а потом еще согласился на назначение так далеко от дома!Тим никогда не видел живого сухти, и изо всех сил напряг глаза,пытаясь его разглядеть. Но увы: обзор в зеленоватой голограмме былсильно ограничен, движений щупалец не видно. А формой тела сухтибольше всего напоминал обыкновенного такого земного слизняка безпанциря, глядеть не на что.Типичная ситуация: жизнь сталкивает друг с другом разумных существили сталкивает тебя, одно разумное существо, с чем-то безумноинтересным, и ты рад бы узнать об этом поподробнее, но не до того.Все заняты другими вещами.— Дотуши наконец-то появились? — "вождь"Кинелини сразу взял быка за рога. — Это точно не ошибки?— Исключено, — отрывисто сказала ("Пролаяла",— неприязненно подумал Тим) Сэяна Фил. — Мы не получилидругих данных с Тусканора, но то, что успели засечь датчикипосольского спутника, указывают на характерный для дотушей спектризлучения.— Госпожа Фил, — произнес механический голос изголографического столба сухти. — По вашей оценке,инфраструктура тлилилей повреждена настолько сильно, что они не могутпослать срочный грависигнал о помощи?— Я этого не говорила. — Тогда почему они молчат? — это спросил Кинелини. -Или атака дотушей не затронула их острова?— По нашим данным — затронула. Но я считаю, что тлилили,как всегда, не хотят, чтобы Совет или другие миры вмешивались в ихдела. Думаю, они собираются справиться сами. Идиоты, — добавилаСэяна от души, и Тим чуть не засмеялся от удивления.Тим, разумеется, знал, что дипломатический протокол ГалактическогоСодружества отличается от земного, но понятия не имел, что ондопускает такие вольности.— Ваш вывод о причине молчания тлилией совпадает с моим, -прошелестел тот же механический безразличный голос. — Но вашаэмоциональная оценка — нет. Я думаю, что их самонадеянность небеспочвенна. Они способны справиться с тем, что пришло в их мир.— При всем уважении, достопочтенный посланник, не думаете жевы, что они умудрились скрыть от нас супероружие? — Я не сомневаюсь в эффективности вашей службы, госпожа Фил. Ноя не думаю, что у них пробудился настоящий дотуш. — А кто же там пробудился? — удивился Кинелини. -Кто там мог пробудиться, я вас спрашиваю?Он напоминал Тиму суетливого придурка-бюрократа, и даже удивительнобыло, до чего этот инопланетный типаж, рожденный хоть и похожим, ночужим разумом, тождественен земному. — Он посылал сигнал, — прошелестел сухти и умолк.Кажется, Сэяна Филл и Кинелини удивленно переглянулись.— Да, спутник засек упорядоченные колебания структурыизмерений, — проговорила Фил раздумчиво. — Но онираспространялись медленнее, чем гравитация. Быстрее скорости света,но не мгновенно. Какой смысл использовать их в качестве сигнала?— Осмелюсь сказать, — подал голос Вонг, — дотушимогут не владеть контролем гравитации.Звучал посол елейно и, когда он говорил, его столб засветился ярче ивыдвинулся вперед.— Каким же образом они тогда вышли в космос? — хмыкнулаСэяна Фил.— Мы почти сто лет уже летали, прежде чем открыли контрольгравитации, — пожал плечами Вонг. — Мы вращали сегментыкораблей или пристегивались.— Нет, а как же вы сворачивали пространство без учетагравитации?— Не понимая, что делаем, — спокойно ответил Вонг.Повисло короткое молчание. Кинелини что-то пробормотал на одном издиалектом Триоки. На этом же языке говорили в Линкаре, поэтому Тимразобрал что-то насчет "через коленку". Или, может,имелась в виду другая часть тела.— И много кораблей у вас гибло? — спросила Фил. -Каждый второй или больше?— Эти цифры в открытом доступе, можете ознакомиться, -сдержано, но по-прежнему исключительно произнес Вонг.Снова пауза. И тогда Сэяна Фил произнесла:— Таким образом, достопочтенный посланник намекает, что штука,которая вдруг начала крушить все направо и налево на Тусканоре, неможет быть дотушем или даже детенышем дотуша, поскольку дотушиодиночки? И один дотуш не стал бы передавать сигнал другом?— Да, думаю, что это автоматический модуль, хотя и не стал быисключать версию детеныша дотуша, — ответил сухти. — Какмы знаем из исследований многоуважаемых работников Проекта, дотуши,скорее всего, телепатически контролировали свой молодняк. Если ихконтроль работает на дальних расстояниях, вполне возможно, что такойдетеныш будет сохранять верность матке.— Телепатическая связь на таком расстоянии? — уточнилКинелини. — При всем уважении, достопочтенный, что-то вы...— Да, это вряд ли, — кивнула Сэяна Фил, — ноисключать мы ничего не имеем право. А то Совет Содружества нас самих...исключит.— В каком это смысле? — встревожился Кинелини.— В таком, что гравипередача со спутника была замкнута на нас,как на ближайшую планету Содружества. Я задействовала свое право насрочную гравипередачу и отправила посылку в Центр. — И какой был ответ?!— Пока ожидаю. Но я думаю, что они ответят...В этот момент слова Сэяны Фил прервал мелодичный голос с потолка.— Срочная передача для Триокского резидента комитета пограницам. — Разверните здесь, — велела Сэяна.— Не могу, — сказал голос. — В помещенииприсутствуют люди без уровня допуска, в том числе не являющиесягражданами Содружества.Сэяна Фил досадливо оскалилась, потом сказала:— Госпожа Гмакури, господин Крюков, выйдите, пожалуйста. Мненедосуг ходить до своего кабинета и обратно. А вы, господин Вонг, немогли бы временно отключиться? Я с вами свяжусь.— Как вам угодно, — вежливо ответил Вонг, бросил на Тимабыстрый взгляд, который тот не сумел расшифровать, и столб его погас.— Боже мой, что тут делает еще один сорох! — воскликнулКинелини. Наверное, он только сейчас заметил Тима.— Он не просто "еще один", он жизненно важное звенов плане, которое вы же помогали разрабатывать, — резко сказалаФил. — Соберитесь, Лоян!Пришлось Тиму и Тане подниматься и ощупью в полумраке искать дверь.Тим порадовался, что у него сохранилась армейская привычка запоминатьпути отступления при входе в помещение — не пришлось позоритьсяпод взглядами голограмм.Но вот тяжелая дверь закрылась за ними тремя. считая Джека, и Тиммолча повернулся к Тане — за разъяснениями.Пусть она уверяла его, что мысли сорохов читать не может, но сейчасповела себя так, будто поняла его без слов. Сказала:— Нет, Тим, я понятия не имела, что у них уже есть какой-топлан обращения с сорохами! Я думала, его только разрабатывают! И,честно говоря, уязвлена, что меня не посветили.— Я не уязвлен, — сказал Тим. — Меня это большепугает.Таня увидела, видимо, что он серьезен, и переспросила:— Пугает? Тебя?— Да, — сказал Тим. — Я тебе говорил, у меняначальству веры нет. Если они придумали какой-то великолепный планбез согласования с теми, кто реально изучал Корабль и дотушей, ждибеды.— Нет, не думаю, что дело в этом, — покачала головойТаня. — План там был один, собственно: найти, где прячетсядотуш. Или дотуши, если их осталось несколько. Найти и уничтожить.У Тани был такой серьезный взгляд, что Тим опять очень явственно инеприятно ощутил ее чуждость. Джек даже прижался к его ноге,почувствовав дискомфорт.— Очень странно слышать призыв к убийству от тебя, -заметил он. — Тем более, у них такие красивые стихи. А ты такценишь поэзию.— Поэзия поэзией, но еще больше я ценю жизнь. В том числе моюжизнь. И твою, если на то пошло... А эти существа... -она очень по-человечески обхватила себя за плечи.Может быть, подумал Тим, ей не хватало еще какого-то человеческогонервного жеста: полезть в сумочку за сигаретой, щелкнуть зажигалкой...Иногда он неделями не думал об этом, а иногда на него несколько раз вдень накатывало это удивительное ощущение чуждости Тэны Гмакури,которую он называл Таней. То он замечал, что волосы у нее все-такимягче текстурой, чем человеческие, больше похожи на шерсть; чтозолотистые глаза — все-таки не светло-карие, а именно желтые;то обращал внимание на более короткие пальцы и на более легкуюпоходку... Часто после таких моментов Таня делалась ему как-тоближе, словно он обрабатывал очередную крупицу их разности ипримирялся с ней. Но сейчас ему было удивительным образом не до нее, хоть он и думал оней. И ей, он знал это, было не до него тоже. Может быть, поэтому оножидал, что она вытащит из сумочки сигарету. Этот жест бы их как-тосблизил.— Какие предписания им даст Совет, как ты думаешь? -спросил Тим, чтобы как-то нарушить паузу.— Какие он может дать? — Таня удивленно посмотрела нанего. — Триока — богатая планета, но не настолько, чтобыобмениваться грависообщениями с Центром туда-сюда. Ты хотьпредставляешь, какая это энергия? Тим представлял очень смутно, но решил поверить Тане на слово. Онзнал, что прямая связь существовала далеко не между всеми планетамиГалактики. Земля вот грависвязью вообще не пользовалась; впрочем,люди так и не овладели всеми секретами гравитации до конца.— Они скажут "действуйте по обстоятельствам", -продолжила Таня. — Раз Триока была ближайшей к Тусканору, раз кнам был направлен сигнал, значит, решение за нами. Так всегда бываетв таких случаях.— А если Фил и эти двое решат действовать неправильно? Я имею ввиду, потом окажется, что они совершили ошибку?— Тогда им достанется, конечно. Уже потом.У Тима завибрировал браслет. Вызов на "тихую" связь. Онпослушно снял с него миниатюрный наушник, вставил. Прямо в ухезазвучал голос Вонга:— Крюков, отвечайте односложно. Вы меня слышите? — Да, — Тим подавил рефлекс ответить "так точно".Нужно напоминать, что ты не в армии. В основном, себе. Нужно помнить,что что бы тебе ни предложили, ты имеешь право отказаться.— Мои источники говорят, что подкомитет совета по проекту"Приручение" передал Сэяне Фил действовать пообстоятельствам.("Твои источники... — подумал Тим. — Если Таняговорит верно, может быть, это обыкновенные какие-нибудьаналитические отчеты по действиям Совета за последние пару сотен лет,которые можно найти в библиотеке? Или просто чьи-то должностныеинструкции, которые можно найти там же?").— Да, — сказал он, показывая, что понял.— С шансами, они примут решение не посылать спасательнуюэкспедицию на Тусканор. Они проследят за направлением сигнала иотправят флот к месту, куда был послан этот сигнал. Вам понятно?— Да.— Они захотят, чтобы вы отправились с этим флотом в качествефокуса атаки, — "в качестве убийцы" -расшифровал Тим. — От имени Земли я даю вам на это добро. Приусловии, что вы потребуете командования этим флотом.От Тима потребовалось все самообладание, чтобы не расхохотаться и несказать послу, что он сошел с ума.— И я думаю, — продолжил Вонг хладнокровно, — чтоони вам это командование дадут. Они слишком напуганы перед дотушем,но при этом первыми нападать на живое существо не смогут. Они будутрады перейти под ваше командование даже номинально. А нам нужен этотпрецедент. Если не согласятся — откажитесь. Пусть убивают своюдревнюю космическую угрозу сами."А губа не треснет?" — хотел поинтересоваться Тим.Но в глубине души он даже восхитился наглостью отечественныхбюрократов. Надо же! Или отечественные бюрократы тут вовсе не при чем, а все дело в том,что Вонг таким вот хитрым способом пытается поднять акции домаНо Вонг добавил:— И я рассчитываю, что вы будете не только номинальной главой.От вас зависит положение Земли в Галактике. Не подведите.С этими словами он отключился, а Тиму самому захотелось полезть засигаретой, хоть он и не курил. И крепко, крепко выругаться. Глава 37

У Тима не было ни квалификации, ни опыта, ни навыков, чтобыкомандовать космическим кораблем. Он и за один-то корабль не взялсябы, что уж говорить о целой группе — об эскадре, о флоте иликак там оно называется? Нет, самого командования он не боялся: имел же он в подчинении целыйвзвод, а, говорят, кто сумел построил трех человек, тот построит исотню. Другое было у него на уме: он ведь ни хрена не разбирался ни внавигации, ни в сложной инженерии — и подавно в инженериигалактического содружества! — разве человек с такими пробеламив знаниях может быть капитаном?С другой стороны, он отчасти понимал настойчивость Вонга. Ему исамому не нравилось, что кто-то вздумал, образно говоря, въехать врай на горбу землян. Уж по крайней мере он не собирался оставатьсяпростым исполнителем.Но лидерство?..В результате, когда он выдвигал свое требование перед Сэяной Фил,сухти и Кинелини, он сформулировал его так: тактическое руководствогруппой кораблей. Все-таки в тактическом руководстве он понималпобольше, чем в каком-то там абстрактном командовании.— И еще, — сказал он сухо, — я понимаю, что вашавоенная доктрина не предусматривает того, чтобы полководец отдавалприказ кому-то заведомо жертвовать жизнью. Но я должен иметь такиеполномочия. И они не должны потом быть списаны на мое варварскоепроисхождение или на врожденную агрессивность сорохов. Нет, этиполномочия должны быть реально прописаны как те права, которые вы,Галактическое Содружество, самостоятельно и добровольно мне дали!Потому что вам, шайтан вас подери, вот настолько хочется увидетьваших врагов мертвыми! Любой ценой!Тим сам почувствовал, что дал маху, особенно когда Тэна тихокоснулась его локтя. Но извиняться не собирался. Его самого, право,уже несколько достало, что его привели в этот проект как личногонаемного убийцу, тогда как сами тоже не щеголяли белизной. В концеконцов, именно он говорил, что, возможно, с дотушами можнодоговориться! Если они настолько не хотят даже попробовать установитьдиалог, а сразу намерены швырять ракеты — пусть под этимраспишутся!Он был убежден, что ему откажут. Однако Сэяна Фил только сказала:— А у вас есть чувство исторической справедливости. Что ж,начинайте готовиться. Мы должны обсудить это и создать документ.— Обсудите еще вот что, — проговорил Тим с уверенностью,которой на деле не чувствовал. — Передовой корабль, тот,который будет заниматься разведкой, должен иметь в составе экипажа неодного меня. Нескольких сорохов. — Мы выбрали вас, — Сэяна Филл раздраженно взмахнулахвостом, из чего Тим заключил, что наконец-то ее достал. — Мывас готовили. Остальные... не имею доступа к документам.— Но я-то его имею, — не сдался Тим. — И из этихдокументов, — он произнес последнее слово с нотой сарказма, -несмотря на их неполноту, я понял вот что. Практически все вашибиологи не сомневаются, что дотуши в той или иной степенииспользовали телепатию для подавления своих противников?— Допустим, — сказала Сэяна Фил.— Это куда более существенная причина, по которой вы хотитесорохов в экипаж — потому что мы куда более устойчивы ктелепатии, чем практически любая другая раса Содружества. Вы всетелепаты или эмпаты!Тут Тим намеренно упрощал картину и сгущал краски:пси-восприимчивость некоторых раз в Содружестве была значительнониже, почти как у людей; другим обязательно требовался физическийконтакт для передачи мыслей; у третьих телепатический орган былсильно атрофирован и они вообще реагировали только на грубые выбросыментального излучения. Но в целом картина была примерно такова: те жешемин-мингрели, которые самому Тиму казались на диво восприимчивыми ктелепатии, не умели воспринимать мысли, облеченные в слова, толькомыслеобразы, что относило их к нижней части телепатического спектра.Около пятидесяти процентов рас в Содружестве отличались куда большейтонкостью восприятия, и около десяти процентов даже не разговариваливслух.— А вот это, — сказала Сэяна Фил, — уже непланировалось. Когда мы дали добро на подбор подходящего сороха, протелепатические таланты дотушей еще не было известно. Мы подбирали вастолько и исключительно потому, что вы лучшие хищники, чем мы.— А вот и нет, — хмыкнул Тим, — мы — так себехищники. Далеко не самые грозные. Вы нас выбрали потому, что мылучшие стадные животные, чем вы. Фил фыркнула.— Избавьте меня от урока биологии.— А она права, — неожиданно сказал сухти. — Тоесть, прошу прощения, он прав. Вы ведь самец, не так ли? — неожидая от Тима ответа, он продолжил. — Одно из признаковстадного поведения — готовность пожертвовать частью стада радивыживания всех остальных. И, соответственно, готовность пожертвоватьсобой ради стада. Хищники в аналогичной ситуации просто сбегают, непринимая боя. Стайные частенько жертвуют молодняком, чтобы спастивзрослых особей. Стадные сгоняют молодняк в центр и обеспечиваюткольцо защиты.Тим хмыкнул про себя, подумав, что, как бы то ни было, а все-таки"стая" в человеческих языках звучит лучше "стада",пусть даже поведение последнего куда прогрессивнее. Лицемерие иногдапроявляется весьма странным образом, как у людей, так и у всехостальных разумных рас.Диалектика в действии: готовность жертвовать собой и готовностьжертвовать другими — ладно еще, если они в одном человеке(разумном существе), а вот если в разных, как чаще случается, то этоуже совсем беда... Интересная мысль: если большинства рассодружества первое — нечто настолько немыслимое, что дажеотсутствует в военной доктрине, то, может быть, и второй -редчайшее исключение? Как же они выживали тогда как вид? Только иисключительно за счет взаимопомощи? Тим решил обязательно проверить, есть ли статистика по поводу того,как часто у разных рас встречается добровольное самопожертвование? Вконце концов, какие только причудливые данные не собирают ученые...Может быть, все его измышления — чепуха на постном масле.— Спасибо, — сухо ответила Сэяна Фил похожему на слизнякасухти. Очевидно, от него она готова была терпеть уроки биологии. -И чего же от нас вы хотите... стадное животное?— Хочу, чтобы в переднем корабле, том, который будет заниматьсяглубокой разведкой, в числе экипажа было больше одного сороха. Тоесть не только я. На случай, если этот ваш дотуш действительно начнетизлучать и сведет весь остальной экипаж с ума, или подчинит их своейволе, или еще что.— И у вас есть кто-то на примете?— На Триоке не так много людей, — Тим пожал плечами. -Сотрудники посольства подойдут. У вас есть их досье, можетепроверить.— Данилова не подходит, — быстро сказалая Сэяна Фил. Иэто многое говорило как об уровне ее профессионализма, так и опрофессионализме Даниловой, что она знала имя своей коллеги наизусть.— Да, — согласился Тим, — Данилова не подходит,потому что она не пилот и не инженер. И не специалист по вашейтехнике. А подойдут мне Мейснер, Бергман и Вонг.Всех этих людей Тим выбрал не просто так: Рената разбиралась вновейшей шемин-мингрельской технике, потому что на полставке шпионилана какую-то крупную земную корпорацию — в смысле, обрабатываладля них данные в открытом доступе. К тому же она разбиралась впрограммном взломе и хорошо знала как письменный общеторговый, так ишемин-мингрельский. Бергман, мало того, что был хорошим инженером, ноеще и просто импонировал Тиму своим хладнокровием под огнем. Если ктои мог держаться спокойно под дотушской атакой, так только он. Ну иВонг... во-первых, у Тима не было под рукой больше никого сопытом пилотирования, а во-вторых, Вонг его в это втянул — вотпусть теперь и расплачивается. С другой стороны, Вонг был единственным семейным человеком из всехвышеперечисленных... возможно, Тиму стоило испытать угрызениясовести перед Линдой.Нет, еще не хватало. Миссис Вонг сама выбрала свою судьбу женымежзвездного дипломата. В некоторых отношениях это все равно что женаморяка или военного. К тому же Таня будет его ждать — а она чемхуже?Эта мысль почти напугала Тима — он не был готов к ней. Чтозначит, Таня будет его ждать? Разве Таня — его девушка илиневеста? Она просто друг... она даже не человек, и не настолькопохожа на человека, чтобы испытывать к ней плотские чувства...да черт возьми, он же и не испытывает, правда? Не так давно -меньше года назад — ему казалось, что она похожа нажизнерадостную мультяшную свинку, что изменилось?Впрочем, Тим быстро подавил непрошеный разгул чувств — сейчасбыло не время размышлять об отношениях с женщиной, инопланетянка тамона или нет. Сейчас он выдерживал поединок воль, уставившись вмногочисленные глазки воротника-симбионта на шее Сэяны Фил.— По-моему, он говорил дело, — вдруг решил высказатьсяКинелини.— Да, его просьба звучит логично, — проговорил сухти.И Тим понял: Сэяна Фил позволит.Но вот что действительно подозрительно: почему они все, включая Таню,так убеждены, что с дотушем наладить контакт невозможно и так хотят,чтобы Тим его убил? Разве эта раса не должна ценить переговоры? Может быть, это только страх перед неизвестным и агрессией,возведенный в квадрат...

Глава 38

Сократ наставлял "Познай себя" (или это Платон всепереврал), и в свой век отсутствия психотерапевтов он, будьтеспокойны, знал, что говорил. Алекс не считал себя человекомпросветленным и уж тем паче мудрецом. Но одно он знал про себятвердо: он не был героем. Даже особенным храбрецом не был. Тогда какого черта он несся на встречу смертельной опасности,прицепившись к гигантской рыбе?!И под гигантской рыбой он не имел в виду Кору. Кору он бы не назвал"рыбой" даже под страхом мучительной смерти. Нет, ондержался за существо, которую Риу достала из встроенного "шкафа"внутри комнаты с зеркалами. Просто отодвинула одно из зеркал всторону небрежным жестом, вытащила из внутреннего помещенияполупрозрачный мешок с пол-себя размером и сунула Алексу. Потомвывалила еще несколько таких мешков и потащила их к переднему"ангару", он же пасть животного, где осталась Кора.— Это что? — не понял Алекс. — Это зачем?Он был привычен ко всяким био-мерзостям, но вынужден был признать,что на посторонний взгляд мешки бы казались изрядно противными.Мутно-серого света, они шли мерзкой рябью, слегка вибрировала иужасающе воняли рыбой.— Оболочку надо вскрыть в воде, а то рыба внутри погибнет, -объяснила Риу. — Сейчас она закуклилась. А дальше прикрепляешьее на живот, у нее есть присоска. И она плывет.— И что? — И ничего. Просто плывет. Она очень быстрая. Только мне надо,чтобы ты помог закрепить штуки четыре на Коре.— Кора и сама быстрая.— Да, но не настолько.Теперь, когда эти "рыбы" — а без защитной оболочкиоказались они плоскими и вовсе не такими противными, этакиесеребристые диски для игры во фрисби — показали себя вдействии, Алекс понял, что Риу имела в виду.Каждая из таких рыб выбрасывала из одного из естественных отверстийтела реактивную струю воды, что изрядно толкала ее вперед. Спередирыба эту воду заглатывала. Алекс понятия не имел, как этот процессудалось реализовать, но одно он знал точно: кое-кто на Земли душу быпродал за эдаких рыбок.С другой стороны, захоти тлилили, они могли бы покупать души землянпачками: одни их живые звездолеты чего стоили... Но тлилили своюживую технологию даже соседям по Галактическому Содружеству продавалинеохотно и с кучей оговорок: Хонда как-то рассказывала Алексу, чтодоговор, на основе которого тлилили входили в Содружества, был в пятьраз длинее стандартного. Тлилилям это сошло с рук только потому, чтоони были такой вот древней и развитой расой.Хорошо быть древним и развитым... Куда хуже быть молодым инеуважаемым.Короче говоря, рыба-фрисби несла Алекса со скоростью где-то под сорокузлов — или, если угодно, что-то около семьдесят километров вчас. Уж в который раз он порадовался, что несколько раз переоделся всвой глубинный костюм вместо обычного неопренового! В частности,воротник-"акваланг" на шее давал ему возможность дышатьна такой скорости, не захлебываясь, а то от летящих в лицо брызг онмог бы захлебнуться.Однако даже так от этого полуполета, полузаплыва радости было мало.Даже Риу, которая иногда показывалась рядмо с ним над водой,казалось, не слишком-то радовалась: ее длинная морда была оскалена,вся в клочьях пены. Тлилили, кажется, не улыбались, значит, этотоскал не мог значить восторг, ведь так?Наслаждалась, кажется, одна Кора: он легко рассекала волны чутьвпереди них, время от времени испуская трубный клич радости. Да,касатки любят скорость, неудивительно. А с такой скоростью ей ещеплавать не приходилось.Вдруг крик восторга сменился другим громким воплем: "Всемстоять!"И тут Алекс с ужасом понял, что не знает, как "выключать"рыбу. То ли Риу ему не сказала (типично!), то ли он забыл отволнения.По-настоящему испугаться или рассердиться он не успел: его рыбапослушно замерла и даже с чавканьем отлепилась от его костюма. Отнеожиданности Алекс слегка притонул, испытал короткий приступ паники— вдвойне смешной, в костюме-то — но онемевшие руки иноги быстро разошлись, он справился, вынырнув. Риу, тоже избавившись от рыбы, подплыла к нему.— Ну вот, — сказала она, — мы обогнали этуштуковину. Теперь она должна к нам приплыть и, если повезет, затянетв струю... Только надо избавиться от одежды.Об этом они договорились еще внутри той гигантской рыбы: непредставляло сомнений, что гигантская автоматизированная базапришельцев умеет распознавать искусственные предметы. Но умеет ли онараспознавать самих разумных существ? И, что еще важнее, дан ли ейприказ уничтожать любых живых существ, которые к ней приближаются?— Я думаю, что такой программы у нее нет, — сказала Риу,— потому что у нас были бы данные, если бы она уничтожалапланктон и бактерии. А она их не уничтожает. Это значит, что высокавероятность, что она стремится убивать только организмы, которыедействительно представляют для нее опасность, не более того. И еслиты разденешься и избавишься от всего, что может показаться источникомэнергии, она на тебя среагировать не должна. У тебя естьискусственные органы? Кости? Я читала, вы иногда вставляете.— А если есть, ты мне их ампутируешь?— Если нет, то вместо тебя пойду я, и, вероятно, погибну,потому что у значительно меньше мышечная сила в воздушной среде, -невозмутимо сказала Риу. — Очень смешно, — буркнул Алекс, у которого набольшинстве зубов стояли искусственные коронки. Фирма-производительуверяла, что по структуре они неотличимы от настоящей эмали, тольконе подвержены кариесу.Видимо, настала пора проверить рекламные заявления.Соблазнительно, конечно, было пустить Риу вместо себя. Уж если комупогибать, то лучше инопланетянке, чем ему.Но... спасать-то надо было все-таки людей. И было еще одно,неприятное, надоедливое. Если бы Риу была чуть более "мужественной",безотносительно ее реального пола или отсутствия такового, Алекс,может быть, так бы себя не чувствовал. Но мысль прятаться за спинуженщины ему претила.Итак, об этом они договорились еще тогда, а сейчас Алекс, с чувствомколоссального внутреннего неудобства, повернул регулятор на запястьена два оборота.Костюм прямо на нем начал медленно расползаться по швам, сползаться втемные густые трубочки и стягиваться к браслету. Разворачивать потомего придется долго, почти несколько часов. Но для экстренного снятияничего нет лучше. К тому же, так он становится очень компактен...Плотный черный материал свернулся до браслета на правом запястье,который Алекс легко снял и отдал Риу. Вода сразу показалась емуощутимо холоднее, да и держаться в ней стало сложнее. А еще наготадавало чувство особенной неловкости, беззащитности.Мало того, что Алекс оказывался один на один с бездной внизу, безмалейшего защитного слоя, так еще он и не был ничем защищен отвзгляда Риу, которая и не подумала отвести взгляд. И от взгляда Коры,что описывала вокруг них круги, тоже...Преодолевая внутреннее сопротивление, он отдал Риу браслет ибеспомощно наблюдал, как она прицепила его на одну из рыб-фрисби иотправила рыбу прочь, шлепнув ее по боку. Рыба поплыла — не такбыстро, как с ними, но все же.— Она вернется на базу, — сказала Риу.— Хорошо, — ответил Алекс глухо. И не выдержал: -Не сверли так меня взглядом!(Он знал, что тлилили неплохо видят сквозь толщу воды).— Почему... — начала она, и тут же осознала: -А! Табу на наготу. Хорошо, — и старательно отвернулась.И вдруг Алекс осознал, как это смешно.Даже если бы Риу была "полноценной" женщиной, ей дела небыло до его тела. Ей дела не было до того, способен ли он насексуальное возбуждение от ее облика. (Или нет, точнее, было: скореевсего, она бы предпочла, чтобы он такого возбуждения не испытывал). ИКоре — тем более. И это было не как с земными женщинами нанудистском пляже, когда тоже никто ни к кому не испытывает особенногорепродуктивного интереса; тут было другое.Им было в самом деле плевать — социально и биологически. Он дляних не был мужчиной, а значит, был свободен от обязательств вестисебя в соответствии с этой социальной ролью. Он был свободен. Все егопоступки формировал только он сам, Алекс Флинт, кусочек сероговещества в черепной коробке, со всеми своими фобиями, фанабериями,честолюбием и неукротимым любопытством стандартного человеческимисущества. Ни до формы, ни до реакций его тел окружающим не былоникакого дела, лишь бы эти реакции им не мешали.Наверное, очень глупо было вдруг испытать этакое откровение, болтаяськак говно в проруби на траектории инопланетной машины смерти. НоАлексу вдруг стало так легко и хорошо, как не было уже давно, сдетства; а может быть, даже никогда. Эйфория и осознание иронииситуации, даже собственной глупости были так сильны, что он чуть былоне рассмеялся — удержало его только опасение наглотаться воды,ибо рябь была приличная.И тут он услышал шум двигателей громады.

* * *

Они все это обсуждали с Риу и даже с Корой, но Алекс был совершенноне убежден, что трюк удастся. Совершенно. Он не был ни математиком,ни физиком, но даже ему делалось ясно, что нельзя вот просто такпридать человеку ускорение подводными струями и вытолкнуть егонаверх, да еще чтобы он попал, куда надо. Рассуждения о том, что "дакасатки так и прыгают" или "да касатки так и выталкиваютрыбу из воды", успокаивали его мало. Кора клялась, что она не даст ему пропасть, что она пойметоптимальную траекторию. "Вычислишь? — спросил Алекс. -Ты и тригонометрию, что ли, успела выучить?" Кора ответила, чтонет нужды учить то, что знала всегда.Алекс прекрасно знал, до чего хорошо касатки ориентируются в воде икак инстинктивно они просчитывают сложнейшие прыжки, но все этослишком отдавало цирковыми трюками на его вкус. И уж тем более он несобирался ставить на эту ловкость свою жизнь.Но пришлось."Главное, не ударьяся о воду, — сказала (точнее,подумала) Кора, когда он держался за ее плавник. — Если что-тоне получится, я тебя подберу"."Нет, — ответил Алекс, хотя на деле очень, очень хотел,чтобы она именно так и поступила. — Не суйся к этой штукеблизко. Под винт попадешь или что у него там"."Риу говорит, у него нет винтов"."Значит, обожжешься. И не спорь со мной, я вроде пока еще тебястарше"."Буду спорить, — ответила Кора. — Я тебя не брошу.Но все будет хорошо. Ты сильный. Риу верно сказал. Только он ещеплохо тебя знает. Ты еще сильнее, чем он говорит".Алекс выслушал это со смешанными чувствами. Приятно, когда тебясчитают героем. Но от того, кого считают героем, и требуютгероических деяний. А он считал, что его шансы на выживание в данномконкретном случае — ниже не придумаешь.И все-таки, делать было нечего. Ему было почти плевать на сбор данныхо проснувшемся в глубине вод механическом кракене, но если Хонда иЛеднев действительно там...Шум по по воде приближался, делался оглушительным. Им сложно былоувидеть махину — для этого пришлось бы слишком высокоприподнять голову над водой — но болтанка начиналаськлассическая."Ну, держись, — сказала Кора. — Вдохни!"И нырнула.Алекс держал глаза закрытыми, чтобы в них не попала соль — ещеодно неудобство, свалившееся на его голову после того, как пришлосьизбавиться от костюма. Но струи, ударившие в лицо, мало оставляли длявоображения. Он знал, что увидит, если откроет глаза: водяной хаос,сине-лазурный ад..."Отпускай!" — передала Кора.Алекс подумал, что не разожмет пальцы, нет-нет-нет, нашли идиота,какого хрена он на это согласился! И разжал.Водный поток налетел, смял и закружил его. "Я, блядь, идиот!"— успел подумать он, когда мощная волна потащила его вглубь, кчерноте глубинных слоев океана, не обращая внимания на егоновообретенную внутреннюю свободу и благие намерения.А потом еще подумал: "Мама!"Но — возможно, Риу и Кора в самом деле знали, что делали. Авозможно, удача просто любит идиотов.Волна придавила весом нескольких человек на его многострадальныеребра, да и выкинула, задыхающегося, вверх, по пологой дуге,пребольно долбанув коленом и плечом о твердое, металлическое. Онпопытался ухватиться за поверхность пальцами — к своемуудивлению быстро нашел опору, и, упираясь пальцами ног, затормозилскольжение, да так и замер нелепой раскорякой.Поверхность, об которую его приложило, была покрыта чем-то вродетрепещущих черных чешуек, теплых на ощупь. Под ними чувствовалисьямки, за которых держаться было мило-дорого. Правда, там что-топокусывало пальцы, будто небольшой электрический заряд, но ошалевшийи обескураженный Алекс понял это не сразу. А если бы и понял, неотпустил бы.Вцепившись покрепче обеими руками, он первым делом ощупал языкомвнутреннюю поверхность щек. Как ни странно, "камешки",что дала ему Риу, были на месте. Он умудрился их не проглотить.Слизистая рта слегка побаливала: Риу предупредила, что ониприцепятся, и это будет неприятно. Но пока терпеть было можно.Потом он огляделся.Алекс висел на корпусе этой громады, что перла через океан на всехпарах. Насколько высоко, понять было невозможно. Самому Алексуказалось, что под ним этажей пять — вода выглядела невероятнодалекой. А вот если поднять голову, он видел круто уходящий выпуклыйбок устройства, и видел, как над этим боком ходят какие-то широкиелопасти, то ли крылья, то ли плавники... Точно неживые: слишкомони были ровных и острых форм для живого организма, да и знал Алексуже от Риу, что эта штука чисто механическая. "Как вошь на черной шкуре", — мелькнула мысль. Нужно было как-то искать вход внутрь. Риу говорила, он должен былгде-то быть, что у этой штуковины предусмотрены отверстия для взятияобразцов. Может быть, даже не одно, а несколько. Но как его найти?Тут, словно в ответ на вопрос Алекса, откуда-то сбоку выметнулсядлинный манипулятор с шаром на конце, погрузился в воду, словнозабирая на анализ, потом грациозно приподнялся вверх и скрылся вшарообразном боку.Оставалось, значит, только найти, где он прячется.Предприятие оказалось не из приятных: предки Алекса, возможно, и былиобезьянами, но он гордился тем, насколько далеко от них ушел.Карабкаться по чешуйчатому корпусу инопланетной громадины у негополучалось едва-едва. К счастью, довольно скоро он понял, что корпусне совершенно гладкий: из него хаотично, без всякой видимой системы,торчали те же темные блестящие панели, но уже параллельноокеанической поверхности."Солнечные батареи, — догадался Алекс. — Эти,мелкие, чешуеобразные, функционируют всегда, а эти, побольше, толькокогда эта херня прет крейсерским ходом..."Пластины вибрировали, но кое-как держали его вес. Прыгать с одной надругую было страшно: Алекс привык сигать с вышки в бассейн, но таммимо бассейна промахнуться сложно, даже если на первый взгляд кажетсяиначе, не то что тут... Да еще и ветер мешал прыжкам, грозясьстряхнуть его вниз. Молясь про себя, чтобы еще какой-нибудьманипулятор ни появился и не сбросил его с бока, словно пресловутуювошь, он медленно продвигался — ни дать ни взять пополз -вперед. К счастью, щуп для сбора образцов появлялся еще пару раз, а то быАлекс, наверное, забыл, куда ему нужно держать путь. Он засекпромежутки времени — каждую минуту.Наконец он оказался прямо под круглым отверстием, где этакой личинкойгусеницы белел ковш для образцов. Потянулся, втащил себя внутрь,стараясь, чтобы манипулятор его не ухватил. Ну, осталось тольковыяснить, соединяется ли эта штука со внутренностями устройства...Алекс забился в самый дальний угол, откуда ему удалось пронаблюдать,как щуп разворачивается и грациозным многочленным телом уноситсянаружу. Довольно быстро манипулятор вернулся, круглый ковш раскрылся,вылив в камеру морскую воду с мелкими медузками, прозрачными червямии рыбешками. Тут же пол камеры (манипулятор был закреплен в стене)раскрылся, вода провалилась вниз, а с нею Алекс.Он успел испугаться, что лететь окажется глубоко или что внизу неокажется воздуха, но нет. Вода упала вниз метра на три максимум, иАлекс с плюхом приземлился в довольно глубокий бассейн — метрадва.Он оказался в помещении среднего размера, три на три метра примерно.Что его особенно удивило, так это то, что в пещере был свет: слабофосфоресцировали какие-то полосы по стенам. Да к тому же, светилиськое-какие организмы в ночной воде — странно, Алекс считал, чтовсе люминофоры днем держатся поглубже. Может быть, проб черпал их изболее глубоких слоев?Для кого, интересно, другой свет, на стенах и на потолке? Если тутсплошные механизмы и нет живых существ, как говорила Риу...Однако Алекс решил пока не удивляться и не подозревать подвоха.Во-первых, фосфоресцирование могло быть каким-то побочным эффектомчего-то там. Во-вторых, если в камере для сбора образцов имелиськакие-нибудь механизмы, они могли быть снабжены контроллерами скамерами — он слышал, что на земных автоматических станкахтакие ставили. И, может быть, слабо осветить камеру было дешевле, чемснабжать эти камеры "глазами", видящими в каком-нибудьином излучении.Ну или совсем просто: автоматическая хрень была рассчитана на то,чтобы рано или поздно вернуться к хозяевам. А уж хозяева, разумеется,захотят посмотреть, что тут внутри происходит...В общем, света хватило, чтобы осмотреть, и Алекс с нарастающимволнением увидел на другом конце залитой водой камеры приподнятыйпостамент, на котором что-то лежало. С его места трудно былорассмотреть, что это, но, кажется, там были какие-то фигуры, покрытыеколпаками...Алекс в несколько гребков преодолел расстояние до постамента. Зрениеего не обмануло: действительно, фигуры... Какая-то длиннаярыбина с зубастой пастью и закрытой щитком головой, навроде тунца,скорее всего, дохлая; россыпь тускло светящихся камней (яиц?);внезапный хоггош, этот уж точно дохлый или контуженный — живыехоггоши бросались на все, что двигалось.... И — Хонда сЛедневым!Леднев лежал на спине, Хонда на боку. Оба одетые в неопреновыекостюмы — черт, неужели они таки слушали его инструктаж? КостюмХонды был разорван на ноге, в царапине запеклась кровь (значит, онахотя бы была жива на момент царапины! жива и вне воды!); костюмЛеднева казался совершенно целым. Каждого прикрывал длинныйпрозрачный колпак. Алекс прижал к ближайшему руку, почти уверенный,что колпак намертво врос в постамент (кстати, не железный, а изчего-то вроде камня на ощупь). Но, к его удивлению, колпак сдвинулсялегко, будто того и ждал, оказавшись из очень легкого пластика. Илиматериала, похожего на пластик.Кожа у Хонды оказалась холодной. Алекс потянулся проверить пульс нашее, и увидел, что руки у него дрожат.У него был опыт первой помощью, но сперва он потерял драгоценныесекунды: ему показалось, что он щупает не там. Но артерия подпальцами затрепетала. Очередь Леднева — тот тоже был жив и, повсей видимости, оказался в лучшем состоянии, чем Хонда, потому что ондвинул рукой и что-то застонал.Так.Сперва Алекс попытался их разбудить. Он тормошил их, окрикивал -правда, осторожно, на случай, если тут есть звуковые сенсоры,способные отличить членораздельную речь от нечленораздельной.Наконец, он даже врезал Ледневу пару раз в челюсть. Ничего непомогало. Леднев, правда, что-то пробормотал, но подниматься и недумал.И тут перед Алексом проблема встала в полный рост. Он сам не знал, чего ждал, когда соглашался на эту авантюру. Он былуверен, что погибнет сам; что Хонда и Леднев, разбудившие этогомонстра, давным-давно мертвы. В самом оптимистичном случае он думал,что, может быть, спасет кого-то одного из них.Но они были живы, оба! И что, спрашивается, делать дальше? Он простофизически не мог вытащить их обоих из этой махины! А Риу велела емупоторапливаться: мол, рано или поздно тлилильское правительствоотправит десант, который уничтожит эту штуку. Правда, находясь внутринее, Алекс не очень верил, что ее можно уничтожить каким-нибудьгигантским кальмаром, или что тут местные считают непобедимыморужием... Но, допустим, одна-две ракеты "земля-земля"или "воздух-земля"... Только боеголовки надо взятьпомощнее.Впрочем, для Алекса это ничего не меняло. Один выбраться он как-томог. Допустим, он еще как-то мог вытащить Хонду: их с Короймеждусобойное прозвище "Большая женщина" относилась к еестатусу, а не к внешнему виду. Несмотря на светлые волосы и голубыеглаза, в остальном Хонда пошла в своих японских предков и весила,наверное, килограммов пятьдесят. Но Леднев! Он был где-то на головувыше Алекса, а такие высокие тощие господа только кажутся легкими. Да и вытаскивать одну Хонду — тоже предприятие непростое. Онеще помнил, как они намучились вдвоем на воде. А если она повиснетмертвым грузом...Он вновь ругнулся на сетсвана, потом больше от отчаяния сказал, тожена языке его предков:— Вставал бы уж, дурная башка!И, к его удивлению, Леднев встал! Точнее, сел, уставившись на Алексасерыми, ничего не выражающими глазами. Одновременно с ним Хондадернулась, будто сквозь нее пропустили электрический ток. — Леднев, — воскликнул Алекс по-английски. -Альберт, ты в порядке?Но Леднев не ответил, только так же молча смотрел. Пораженный, Алексповторил свой вопрос на сествана, назвав Леднева и по имени, и пофамилии для верности. Никакого эффекта.И тут с леденящим чувством Алекс осознал, что, когда он пыталсяразбудить посла и доктора, он просто звал их по именам или говорил"Очнитесь!" или "Просыпайтесь!" А надо, повсей видимости, действовать по-другому.— Встань на ноги, — приказал Алекс Ледневу, на сей разпо-английски.Тот поднялся, плавным, но медлительным движением и остался стоять -ну что ж, хотя бы не покачивался.— Подними правую ногу, — приказал Алекс, теперь уже насетсвана.Леднев послушался, и неприятное чувство усилилось.Алекс попробовал еще пару раз, переключаясь с сетсвана на английский,а с английского на общеторговый — о том, что стены здесь могутиметь уши и анализировать его речь, он благополучно забыл. Эффект вовсех случаях был потрясающий: Леднев повиновался как под гипнозом.Правда, когда Алекс потребовал от него дать ответы на простые вопросы(сколько будет дважды два и основные аминокислоты в ДНК), Ледневпромолчал. Что бы ни подчинило его разум, очевидно, на речевые центрыконтроль не распространялся. Возможно, они были попросту угнетены.— Неужели ты знаешь сетсвана, доктор? — пробормоталАлекс. — Или дело в том, что его знаю я?Он обратился с несколькими командами и к Хонде, но увы — онаразве что дергалась, ни разу даже не села. Не помогло имобилизованное им знание японского (а его Алекс знал только впределах "передай мне вот это" и "осторожно,образцы!").Увы, ничего не помогало. По подергиваниям рук и ног Хонды и подвижению ее глазных яблок под сомкнутыми веками у Алекса сложилосьвпечатление, что она регистрировала его команды и, может быть, дажежелала — если тут допустимо использовать такое слово — ихвыполнить, но что-то мешало. Может быть, ее разум был угнетен глубже,чему Леднева... Что ж, остается радоваться тогда, что она хотябы не испражняется рефлекторно.А впрочем, испражнения в неопреновых костюмах не вдруг заметишь. Изапаха Алекс бы не почувствовал: у него все еще щипало ноздри отморской соли.Алекс старательно гнал от себя мысли, что же такое с ними сотворило,— уж не та ли штука, что повысила разумность Коры? -обратимо ли это и, главное, не случиться ли с ним чего-то подобного.Сейчас было не время и не место. У него все равно не оставалосьдругого выхода.По крайней мере, уступчивость Леднева была кстати. Алекс вручил емубессознательную Хонду — для этого пришлось сгибать и разбигатьего руки самостоятельно.— Береги, — велел он. — Держи ее голову над водой.Кивни, если понял.Леднев смотрел прямо перед собой, даже не думая кивать. Очевидно,сложные когнитивные функции он тоже проявлять не мог. Только "подайпринеси". Черт, а ведь тогда и Хонду он не удержит. И -она ведь не сможет задержать дыхание! Или все-таки задержитрефлекторно?Ладно, главное — попасть обратно в воду из этого творенияшизофреника. А там они все равно погибнут все, если их не подберутКора и Риу. Да, и поэтому попасть надо побыстрее: едва ли Кора сможетдолго держаться вровень, у нее все-таки мышцы, а не мотор...Алекс попытался выплюнуть "камешки" Риу в подставленнуюладонь. Не плевалось. Пришлось лезть грязными пальцами за щеку ивытаскивать эти штуки — больно, черт! Риу не соврала, онидействительно "прицепились". Ну, теперь найти наружнуюстенку... Алекс прикинул, что он оказался в достаточно прямом отверстии, безповоротов, упал через пол, оказался вон в том дальнем углу...поплыл в эту сторону... значит, наружная стенка — или, покрайней мере, стенка ближе всего к наружной части судна — будетвот тут. Очень удобно, прямо под рукой, никуда не надо плыть.Алекс с трудом разъял гроздь из маленьких камушков на отдельные иначал их закреплять через разные промежутки, чтобы получился круг. Иразделять, и налеплять было очень трудно, особенно последнее -приходилось наваливаться всем телом. Именно это Риу и имела в виду впервую очередь, говоря, что Алекс физически сильнее. Как онаобъяснила, вообще-то эти миниатюрные организмы предназначались длявыплевывания другим организмом — этакие живые миниатюрныебомбочки. Ударная нагрузка нужна была для того, чтобы пошлахимическая реакция.Наверное, не так давно Алекс непременно попытался бы утаить хотя быодну такую штуковину, чтобы как следует ее исследовать. Сейчас онслишком устал, чтобы делать хоть одну попытку. А мысль о том, чтобывновь запихать эту штуку в рот — ну а куда, не в задницу же! -вызывала нешуточное отвращение.Он отошел назад, как можно дальше, слез с постамента и даже приказалЛедневу сделать то же. Тот неловко топтался, видно, не зная, какпоступить в этом случае. Алексу пришлось забрать у него Хонду -он надеялся, что тогда безмозглая кукла, в которую превратилипосольского врача, начнет двигаться нормально.И тут кругляши начали действовать.Если бы они вели себя примерно как взрывчатка-пластит, чего Алексподсознательно ожидал (еще с детства у него сохранился образ изкакого-то фильма, где герои таким образом взрывали сейф банка), тутбы им троим и пришел конец. Или, по крайней мере, они бы все троемогли серьезно пострадать. Но вместо взрыва и вспышки раздалсякакой-то скрежет, шипение.Металл словно размягчался, разрывался, словно мокрый картон. И вотуже Алекс зачарованно наблюдал, что эти кругляши образовали довольнобольшую дыру... От этой дыры, правда, был словно отсечен сегмент— там, где отверстия "мокрого картона" невстретились, и остался этакий металлический мостик. Но это был пустяк— в оставшийся кусок он мог бы протиснуться даже с Хондой наруках. И оставалось надеяться, что Леднев сможет последовать за ним.Однако за этой дырой не было сверкающей поверхности моря! Вообщеничего не было, только блестящая тьма — именно это пришло вголову Алексу. Потом блестящая тьма подвинулась, засверкала каплями -и Алекс понял, что смотрит на черный "плавник" большойсолнечной панели. Видно, над дырой сверху оказался еще один такойплавник или какой-то другой выступ, поменьше, который загораживалпрямой солнечный свет. А нижний плавник был достаточно велик, чтобызагораживать все остальное. Так смотришь с перевала на озеро, икажется, что вода совсем рядом и с тобой на одном уровне, а на самомделе до нее спускаться и спускаться.— Быстрее, туда, — велел он, забирая Хонду укуклы-Леднева. — Следуй за мной!Выбраться в эту дыру оказалось не так-то просто, тем более, чтоЛеднев по-дурацки топтался позади. Однако удалось. И они оказались наплоской поверхности солнечной батареи, которая пружинила под ихвесом, даже сильно прогнулась, рискуя сбросить в море, но держала!Обернувшись, Алекс увидел, как из дыры, поводя усиками, выглядываетнечто — какой-то механизм, наверное. Оно механическипоблескивало и направило на них что-то вроде объектива. Это,наверное, сработала внутренняя защитная система. Возможно, этотжелезный крабик умел стрелять лазерами — ни рассматривать его,ни выяснять Алексу было некогда. Ухватив Леднева за запястье, а другой рукой прижимая к себебезучастную Хонду, он дернул их всех вниз, и они заскользили повыгнувшейся солнечной панели — вниз, вниз, к пенам и волнамдалеко внизу..."Хоть бы у этих сомнамбул не вышибло дух при ударе о воду!"— успел еще подумать Алекс.А потом поздно: вода встретила его и, вкупе с моментом инерции отдвижущеся жестянки, встреча была жесткой. Очень жесткой.

Глава 39

На схеме планетная система выглядела настоящим сокровищем: сверкающийтопаз местного солнца в центре (кстати, звезда типа G), блестящиекамешки планет вокруг него. Такова была шемин-мингрельская традицияизобразительного искусства: все звездные карты у них походили насобрания ограненных самоцветов. И, конечно, эта картина служилапрекрасным украшением капитанской рубки.Тим, однако, все еще не мог переварить, что на шемин-мингрельскомкорабле в принципе была капитанская рубка.Конечно, он никогда не служил "на" флоте в полном смыслеэтого понятия. Но он летал на космических кораблях достаточно, чтобынеплохо представлять, по какому принципу они устроены. Поскольку онлюбил фильмы докосмической эпохи, он прекрасно понимал, что когдараньше представляли этакую рубку управления, отдавали дань древним жеморским кораблям: капитан сидит в кресле или стоит, заложив руки заспину, перед ним рулевой за штурвалом или за панелью с кнопками...Но реальная действительность космоса, а тем паче околопланетных боевбыстро развеяла эти наивные представления.Рубка — вещь совершенно излишня. Космонавтам все равноприходится сидеть в креслам плотно пристегнутыми, потому что, дажеесли на корабле есть искусственная гравитация, она все равно на времябоя неизбежно отключается. А даже если бы не отключалась — малохорошего валиться на пол от каждого толчка или от резкого торможения,чей эффект никак не зависит от вакуума. Управление кораблем лучше всего децентрализовать: если выведут изстроя один центр управления, всегда можно будет положиться на другой.А общаться лицом к лицу экипажу нет никакой необходимости, были быцелы коммуникационные системы корабля. Ну а если они окажутсяповреждены, корабль ведь все равно не сможет функционировать.Поэтому уже очень давно на всех земных кораблях вместо одной общейрубки делалось три или четыре центра управления. В центральном, "намостике", несли вахту, остальные дополнительные навигаторы ипилоты занимали на время боя. Причем членов экипажа старалисьусаживать так, чтобы даже одна выжившая пара офицерского составамогла бы отстрелить все поврежденные модули, рассчитать траекториювхода в "перпендикулярное пространство" и с оставшимисямодулями кое-как добраться до ближайшего порта — были бы целыходовые двигатели!И это ведь был не какой-то гениальный ход, не какое-то великоеоткрытие — просто мера предосторожности!А у шемин-мингрелей действительно имелась рубка, примерно такая,какая рисовалась в этих старых фильмов: просторная, с двумя рядамирабочих станций, что находились на ступеньках, одна ниже другой, скапитанским креслом на возвышении и даже с передним куполом большогообзорного экрана, на который выводился вид с любых корабельных камерили нужные схемы. Тиму объяснили, что можно было бы сделать иголографию, но плоское изображение проще для восприятия.Спасибо хоть на том, что они догадались упрятать рубку вглубькорабля, а не пристроить ее на наружную обшивку в виде мезонина.Может, причина была в этой неистребимой шемин-мингрельской тяге ккоммунальности, может быть, в том, что на их кораблях искусственнаягравитация в самом деле работала. Работала, черт побери.Например, сейчас, когда корабль входил в плотные слои атмосферычетвертой планеты и, по идее, они должны были ощущать планетноегравитационное поле, в рубке все оставалось по-прежнему. Пол некренился, забавная фигурка какого-то зверька, что стояла на панелиперед одним из штурманов, не норовила никуда съехать. Как будто онине в настоящем корабле, а в симуляторе.Рената что-то вполголоса пробормотала по-немецки. Кажется, все-такичто-то цензурное, вроде "Офигеть", но Тим не был уверен.Немкого он нахватался в свое время только поверхностно, от ребят вказармах. Зато Вонг не скрывал своего удивления и досады:— Блин, — произнес он, глядя на показания экранов,согласно которым корабль был наклонен под углом восемьдесят градусов,— продали бы они технологию Земле, мы бы уж говно носом наманеврах не размазывали.Вонг говорил по-русски, а на этом языке его лексикон отличалсяколоритом, ибо он выучил его тем же способом, что Тим -китайский и немецкий: в казармах. Они все условились общаться именнона русском, потому что шемин-мингрели поднахватались и упрощенногокитайского, и английского, что были в ходу в посольстве. Тим, правда,еще знал кантонский диалект (была у него девушка оттуда), и Вонг еготоже знал, потому что половина его семьи обитала в Шанхае, но этоисключило бы из диалога Ренату и Бергмана. А так, на удивление,исключало только Бергмана: Рената немного знала русский, так какучила его на факультативе в институте.Но Бергман все равно на мостике отсутствовал: он нес вахту винженерном отсеке.Тим мог только солидарно вздохнуть.Да, эта чертова рубка, отрицающая законы физики, имела своипреимущества. Во-первых, то самое пресловутое чувство локтя, котороене чуждо людям точно так же, как и шемин-мингрелям. Во-вторых, он могвзять сюда Джека, и никто и слова не сказал: у всех шемин-мингрелейнэли были с собой.Если бы Джек не сидел смирно у его кресла, Тим бы чувствовал себягораздо хуже.Четвертая планета — четвертая от конца на самом деле, так, отвнешнего края системы считали планеты шемин-мингрели — теперьпредстала перед ними в хай-деф, развернутая на весь передний экран.Вблизи, нельзя было увидеть на ней ничего такогого, чего они невидели заранее: мрачный мир, с тяжелой серной атмосферой, плюющимисялавой вулканами и кипящими морями. Его первый помощник,шемин-мингрелька с практическим земным именем Олежа Пирс, былаабсолютно уверена, что местечко самое подходящее.— Господин капитан, — проговорила она из-под его правойруки: справа и чуть ниже находилось ее кресло. — При всемуважении, разрешите все-таки выяснить, для чего мы произвелиснижение? Что может дать визуальный осмотр такого, что не могут датьсенсоры?Тим промолчал. Олежа продолжала:— Осмотр планеты затруднен из-за высокого уровня радиоактивногоизлучения и этих облаков высокотемпературного газа. Нашим сенсорамдаже рельеф местности тяжело отследить. А у дотушей высокаятехнология. Им тут спрятаться ничего не стоит. По-моему, нам стоитвызвать вспомогательную группу для прочесывания...Тим покачал головой, и прекрасно вышколенная Пирс осеклась наполуслове. Сначала Тиму казалось, что уютные невысокие шемин-мингрелисловно бы любили играть в армию, с такой комичной серьезностью онивыполняли его приказы и следовали протоколу, который тоже до смешногонапоминал земной. Разве что "сэром" или "товарищемкапитаном" его никто не называл. Но нет, это была не игра, иТим отлично это понимал. Как и все остальные на корабле.Тим еще раз окинул взглядом пейзаж. Он думал, может быть, он красив -сухие схемы съемки не могли бы это передать. Может быть, тутмрачно-свинцовое небо, клубящее облаками всех оттенков багрового,нависает над сверкающими скалами вулканизированного хрусталя...Нет, ничего подобного. Небо навалилось косматой вздувшейся крышей.Желто-серый туман окутывал все, скрадывая даже демонические очертаниягор, если они тут были; жидкость растекшаяся внизу, казалась мутной игрязной. Корабль летел над планетой, а под ним тянулась все та жеравнина, унылая в своем многообразии. Безрадостный мир.— Нет, — сказал он, — дотуша тут нет. Почтинаверняка. Подробное исследование этой планеты оставим напоследок.— Разрешите спросить, почему? — уточнила Олежа.— Вы же читали материалы по дотушам, — сказал Тим. -Они эстеты. Или хотя бы тот, кого мы ищем, — эстет. Он бы вэтой дыре и дня не провел.На лицах всего экипажа мостика (а кроме Олежи, Вонга и Мейснер тутприсутствовал еще шемин-мингрельский штурман) отразился порядочныйскепсис. Один Джек смотрел на Тима с неизменным максимальнымдоверием.— Даже если так, — проговорила Олежа, — а что еслион маскируется?— Он гордец, — ответил Тим, — и считается только ссобой. Нет, он бы до такого не опустился. Крайне маловероятно.Следующая планета.— Есть следующая планета, — ответила Олежа. -Только какая? У нас мало времени.Тиму почудилась в ее глазах некоторая издевка. Действительно, какая?

* * *

Да, время поджимало. Хуже всего было отсутствие прямых вестей с Тусканора. Получивинформацию от спутника, правительство Триоки прямой грависвязьюзапросило Тусканор, как у них дела. Тусканор ответил: все в порядке,держим ситуацию под контролем. Тима заверили, что правительствоТусканора знает, о чем говорит: уж конечно, они смогут справиться содним-единственным автоматическим устройством дотушей! Тусканор -громадшная планета, а тлили хранят неведомые биотехнологическиесекреты, не желая делиться ими с Галактическим Содружеством.И верно: на следующий день по грависвязи доложили: угрозаликвидирована. В связи со сверхопасностью для населения чужеродноеустройство было уничтожено без взятия образцов.Вонг по этому поводу сказал:— Дурят. Не могли не взять. Протокол бы не позволил.Но Таня, которую Тим увидел в состоянии редкой для нее нервнойажитации (даже ее нэли Кира ходила по комнате взад-вперед, время отвремени разражаясь нервным кудахтаньем), возразила. Возразила не ему,сама она с Вонгом не разговаривала. Возразила Тиму, который эти словапередал.Она сказала:— Самое худшее, что они могут и не врать. Если бы они собралисведения и образцы об этом устройстве по-тихому, мы бы моглинадеяться это получить по тем или иным каналам. Я знаю, у Комитета пограницам есть какие-то способы. Но тлилили могли и не врать.— Серьезно что ли? — не поверил Тим. — Хер знаеткакая штука поднялась к нам из морских глубин, а мы ее уничтожим безследа и забудем?— Именно так, — кивнула Таня. — Забудут. Они ведьдо смешного ценят "жизненность", чистоту своего мира.Нехорошо ставить диагноз целой расе, но мне это напоминаеттанатафобию в масштабах планеты. Они настолько боятся, что хотятпоскорее забыть о том, что это вообще произошло. Ладно, хотьуничтожили. Но разрушения, какие разрушения!Она вновь в отчаянии показала на планшет с фотографиями, который онис Тимом рассматривали вдвоем, сидя в рабочем кабинете Тани. Джек былс ними же: пытался поддержать Тима, положив голову ему на колени.Джек нервничал: он тоже понимал, что времени не хватает. Ему ненравилась опасность, в которую нельзя запустить зубы.Как раз тем утром на Триоку прибыл корабль "Маджика Тофь",который находился на орбите возле Тусканора, когда там запахложареным. Одна ракета уничтожила спутник, другая почти прилетела вкорабль, но "Маджика" была скоростным курьерским судном.Она умудрилась задурить ракету, переманеврировать ее и заставитьврезаться в одну из голых, каменных тусканорских лун. Вонг, когдаузнал об этом и посмотрел телеметрию, с восхищение сказал, что ихкапитан — то ли гений, то ли псих, но в любом случае отчаянныйвезунчик. Тим ничего в этом не понимал, но не стал с ним спорить.Так вот, "Маджика", перед тем как удариться в бегство кТриоке, умудрилась облететь Тусканор и сделать несколько снимков.Картины разрушений, которые устройство дотушей умудрилось произвестина тусканорских землях, ужасали. Тим до этого видел изображенияярких, тропических (тлилии вполне сознательно держали большинствоостровов в экваториальном поясе) парадизов, рядом с которымибольшинство земных курортов смотрелись бы бледно. А видел онвыжженные остовы, обугленные останки и пятна дохлых рыб наповерхности воды, которых некому было есть — морские хищникитоже оказались уничтожены...Хуже всего был плавающий вверх брюхом дельфин с безобразно обожженнойшкурой. Снимок был сделан в районе, где в основном курсировал"Дипломатический плот" с поселениями инопланетян; тамжили и люди тоже. Жили и держали дельфинов, а также, говорят, икита...Тим вспомнил симпатичную касатку и ее несимпатичного тренера, скоторым они оказались невольными попутчиками на "Евразии".Его охватила холодная, ледяная ярость. Если раньше он еще могсомневаться в агрессивности дотуша, то теперь последние сомненияпокинули его.Какие бы стихи и песни ни сочинял дотуш, ему или им не было места водной вселенной с людьми — и остальной галактическойцивилизацией.Первая заповедь войны — лиши человечности тех, кого собираешьсяубивать. Дотуши этой "человечностью" не обладалиизначально. За прошедшие недели и месяцы Тим "достраивал"для них человечность из разных кирпичиков — песни, видеозаписи,эти дневниковые записи, если только их правильно перевели...Это была его ошибка. Больше он ее не повторит.— Ты завтра улетаешь? — спросила у него Таня. Тим поднял голову от стола, и сообразил, что отвлекся. Еще сообразил,что в Танином кабинете, который она устроила себе в глубине муляжадотушского корабля, они были совсем одни. Все уже разошлись -по случаю тусканорского кризиса обстоятельные шемин-мингрели продлилирабочий день на два часа, но даже эти два дополнительных часа давноистекли.— Да, — сказал Тим. — Ты же знаешь. Под гипнозомзапихну в себя сколько получится знаний о ваших кораблях сегодняночью, а завтра уже... к этим планетам. Итак придется идти навложенных."Идти на вложенных" означало сворачивать пространствовнутри пространства: трюк, который рисковали проделывать оченьнемногие человеческие пилоты и навигаторы. У шемин-мингрелей он былчуть более освоен, но только чуть: это считалось опасной инерекомендованной практикой.— Боишься не успеть?— Конечно.Насколько они успели засечь, устройство дотушей, находящееся наТусканоре, успело передать три сигнала. Точнее, два с половиной.Третий оборвали на середине: примерно тогда это огромное устройствобыло уничтожено. Теперь уже не оставалось сомнений, что это былонечто целиком автоматическое, продремавшее невесть сколько лет подповерхностью тусканорского океана.Сигнал проследили до планетной системы: звезда с пятью крупнымипланетами, на которых, в принципе, дотуш мог найти приют. (Или,скажем, он мог, покрывшись коконом, плавать в межзвездномпространстве между ними — что они, в конце концов, знали одотушах?) Уже на месте предстояло определить, где именно прячетсявеличайшая угроза Галактики. И одна ли она там.Но на деле они не знали, что это были за сигналы и как среагирует наних дотуш — и среагирует ли он на них хоть как-то. Может быть,он находится в спячке и пробудится. На военном совете дажеобсуждалась версия, что, дотуш перешел на следующий уровень бытия,постигает суть мироздания и ему плевать на всю мирскую суету, аавтоматическое устройство действовало само по себе, на то она иавтоматика. И самый неприятный вариант: может быть, дотуш проснетсядо их прилета и будет зол и сердит.Однако ускорить отбытие никак не получалось: нужно было вычислитькоординаты отправки сигнала и хотя бы вчерне подготовитьлюдей-специалистов. Они сократили время подготовки до трех дней. Тридня, за время которых дотуш мог очухиваться и набираться сил...Одно оказалось хорошо: сигнал ушел в один из наружных секторовпространства, во внешние области спиральных рукавов Галактики. Триокабыла одной из ближайших планет к этому сектору, но другая крупнаяпланета, участвовавшая в Проекте, Геллора, оказалась даже ближе. И уних был флот в полной готовности, потому что Геллора готовилась кнепосредственному конфликту с дотушами куда серьезнее Триоки. КорабльТима (прикинув тактику столкновения с дотушами, он передумал братьбольше одного корабля) должен был встретиться с этим флотомнепосредственно у цели. — Знаешь, — сказала Таня, — я говорила с нашимибиологами. У Кейро, она очень умная, есть теория.— Ну? — спросил Тим.Таня села рядом с ним на маленький диванчик: его поставили в еекабинете специально для Тима, потому что обычные кресла и стулья дляпосетителей были ему слегка маловато. Потрепала Джека за ушами: тотубрал голову с колен Тима и переволз к ногам Тани, предатель. ПтицаКира подошла к нему и, недовольно курлыкнув, улеглась рядом, как быоспаривая свою подругу. Таня же продолжала говорить, не обращая внимания на зверей -глядела только на Тима:— Раз дотуши спят так долго, может, миллионы лет, и живут такдолго, то у них должен быть очень медленный метаболизм. Они оченьмедленно раскачиваются. Даже если сигнал с Тусканора разбудил его,он, может, будет приходить в себя месяцами. Может, даже годами. Выуспеете.— Все-таки не хотелось бы искушать судьбу, — усмехнулсяТим и привычным уже движением приобнял Таню за плечи. — Якак-то уже привык быть живым.— Я тоже привыкла к тебе живому.Джек, почуяв, что хозяин совсем успокаивается, опустил голову налапы, приготовившись задремать. Но Кира не дремала, вертела головойтуда-сюда, что показывало, что Таню что-то беспокоит..— Вот не знаю, что делать с Джеком? — вслух подумал Тим,опустив руку и погладив собаку по голове. — Может, не братьего? Толку от него там...— Я не думаю, что он выживет, если ты погибнешь, -серьезно сказала Таня. — Или будет ждать тебя. Что хорошего?— Лучше ждать и быть живым, — покачал головой Тим.— Не лучше, — ответила Таня.Впервые за много дней Тим будто увидел ее по-настоящему: и тревогу вглазах, и поджатые губы, и чуть похудевшие руки. Про земную женщинуон бы сказал "она выглядела старше"; у шеминки связь былане так очевидна, хотя он уже научился различать их возраста и большеТаню бы за девочку не принял, как в начале их знакомства. Онаотчаянно напоминала ему кого-то, и он не мог вспомнить, кого, а потомсердце дрогнуло — Мадонну, одну из, он не помнил точно, такую,знаменитую, с темно-вишневым покрывалом9...Тим осторожно взял ее руку, и Таня, словно вспомнив о чем-то,переплела их пальцы.Это был очень интимный жест у шемин-мингрелей, интимней, чем объятья,что-то вроде поцелуя — которые у них считались строгосексуальной практикой, а не чем-то практически невинным, как наЗемле.Тогда Тим наклонился и прижался лбом к ее лбу.— Я не знаю, как сказать... — прошептала Таня.— Я тоже, — ответил он.Так они и сидели еще минуты две, а потом Таня фыркнула. И Тим невыдержал и засмеялся тоже: у него затекла шея. В голове мелькали икрутились, будто бабочки, какие-то нелепые, счастливые и перепуганныемысли. Что-то насчет того, что угораздило же влюбиться винопланетянку, да еще надо вспомнить, что сначала они ему показалисьстрашненькими, и что бы сказала мама; и как же они вообще, особенноесли учесть, что шемин-мингрельское порно — да, разумеется онинтересовался, это вообще все чуть ли не первым делом смотрят начужой планете! — наводило на него тоску и недоумение; и впринципе о каком сексе тут можно говорить, когда она у него даже иэмоций-то таких не вызывает, но как он хочет быть с ней, просто сней, и пропади оно пропадом все, а там как-нибудь с остальным ониразберутся — вон у шемин-мингрелей вообще нормально любовниц илюбовников заводить в браке, и это ему, конечно, не по душе, но надоже идти на компромиссы...Вдруг Таня притянула его за шею к себе и все-таки поцеловала, и, чертвозьми, это был настоящий хороший такой поцелуй, сердечный, глубокийи совершенно не скучный.— Вернешься — разберемся, — сказала она.— Точно, — ответил ей Тим.

* * *

— Капитан, а все-таки я настаиваю, что вторая планетаперспективнее, — упрямо проговорила Олежа Пирс. -Напоминаю вам, что Тусканор тоже является гигантом без твердойповерхности. Возможно, дотуши предпочитают прятаться именно на такихпланетах.Тим хмыкнул.Он запретил остальным кораблям входить в атмосферу любой из планетныхсистем — исключительно из опасения того, как повлияет на членовэкипажей ментальное поле дотушей. И сейчс он спорил с Олежей на счеттого, на какой же планете проводить личное исследование их кораблем.Олежа ему не нравилась. У Тима складывалось иррациональное ощущение,что ее поставили первым помощником не столько чтобы делать дело,сколько чтобы спорить с ним. А что, вполне возможно, так оно и было.Ее нэли, которая, конечно, тоже присутствовала на мостике, сидела насвоем насесте, распушась в толстый белый шар с перьями, и провожалаТима неприятными глазками-бусинками. Он думал, что его раздражалодружелюбие Киры, которая так и норовила усесться ему на голову, егораздражала, но нет. Это тупое, неостановимое внимание, как будто натебя хотят броситься из засады, гораздо хуже.— А я напоминаю вам, Пирс, что одной точки недостаточно дляпостроения кривой. И что я являюсь командиром корабля. Олежа послушно замолчала — все та же игра в армию. Если честно,Тим и сам не чувствовал себя уверенным. Ему просто казалось, онпеченкой чувствовал, что дотуш не в газовом гиганте находится. Чтоему там делать? Там нет никого. Он помнил эти стихи об упоениибитвой, о желании окунуть... конечности, они так и не поняли,как эти конечности должны выглянуть... в бегущую кровь. Нагазовом гиганте не могло быть никакой бегущей крови.И уж подавно никакой бегущей крови не могло быть на первой планете -крошечном каменном шарике с крайне разряженной атмосферой, оченьдалеко от остального светила. Этот шарик едва и планетой-тозаслуживал называться по стандартной классификации.Пятая планета, ближайшая к звезде, походила на Меркурий: половинатемная и холодная, половина раскаленная. Там, конечно, дотуштеоретически прятаться мог, но Тим в этом тоже сомневался..Значит, оставалась третья, до того похожая на Землю, что даже нелепо:у нее были два спутника, которые должны были обеспечиватьприливно-отливную активность; она находилась на подходящем расстоянииот своей звезды; тот самый газовый гигант, Вторая, должен был служитьзаслонкой от космических булыжников; наконец, они знали, что напланете есть атмосфера. Все это указывало на возможностьвозникновения жизни, причем жизни, похожей на жизнь на многихземлеподобных планетах, каких в Галактическом Содружестве, как нистранно, большинство — что-то около тридцати пяти процентов.Все прочее виды жизни куда более экзотичны.Воздух в корабле дотуша, скорее всего, не походил на земной.Собственно, специалисты ни одной из планет Проекта так и не поняли,на что он походил: на корабле хранился целый набор самых разныхгазов. Некоторые из сохранившихся изображений и видео указывали нато, что атмосфера могла быть кислородно-азотная, другие — чтосерная или даже совсем экзотичная метановая. Возможно, дотуши моглижить при широком спектре различных условий. (Хотя, как сказала Таня,у биологов начинали болеть головы при одной попытке представить, накакой такой планете подобные существа могли сформироваться).В общем, на деле не было никаких причин отдавать предпочтение третьейпланете. Ничего, кроме интуиции, а то могла быть обыкновенная ловушкамышления, дань ее сентиментальной похожести на Землю (и на Триоку,кстати сказать).И все-таки Тим приказал держать курс к Третьей.Неспециалисты часто с трудом представляют расстояния внутри планетныхсистем. Людям как-то трудно понять, что даже свету, самому быстромуагенту во вселенной, требуется несколько часов, чтобы добраться отодной планеты до другой. Нельзя просто взять и долететь с Земли доМарса за несколько часов; это путешествие на досветовых скоростяхпотребовало бы нескольких лет. Заблуждаются они и касательно простоты использованияперпендикулярного пространства. Казалось бы, сворачивай измерения всвое удовольствия, уменьшай масштабы, лети с той скоростью, какойтебе заблагорассудится (точнее, скорость та же самая, но расстояниясловно сжимаются). И, казалось бы, межпланетное пространствосворачивать должно быть так же легко, чем межвездное, даже проще:расстояния-то меньше. На самом деле деле все обстоит ровно наоборот:чем меньше пространство, которое нужно свернуть, и чем больше рядомцентров гравитации — читай, планет и звезд — тем сложнеетребуются расчеты. Не всякий компьютер справится. На земных корабляхрасчет навигации в пределах планетных систем велся с помощьюсимуляторов, упрощающих систему уравнений до сравнительно простогонабора объектов, и людей-навигаторов, которые доделывали остальное спомощью опыта и интуиции (поэтому корабли чаще всего гибли именно впутешествиях в пределах одной солнечной системы). Операционныесистемы шемин-мингрелей позволяли вести эти расчеты полностьюавтоматически, но все равно полет грозил занять много дней. Вотпочему Тим колебался: полети они сразу ко Второй, минуя Третью,времени можно было бы затратить вразы меньше.Но все-таки он повторил:— Курс к Третьей.И добавил для навигатора из шемин-мингрелей:— Келис, прошу в этот раз расчет свертывания делать вместе сВонгом. — Это может занять больше времени, — с тревогой заметилКелис.Да, время поджимало, кому это было знать, как не Тиму.— А вы постарайтесь, чтобы не заняло, — хмуро ответилТим.Если Третья окажется домом дотуша, он не мог позволить, чтобынавигатор оказался под властью его мысленного излучения— Хорошо, капитан, — сказал штурман.

* * *

Они сотворили почти невозможное: путь до Третьей занял всего два дня.Для Тима это были очень неприятные два дня. Только Джек своей дружбойи облегчал его положение: Тим уже неоднократно порадвался, чтопослушал совета Тани и не стал оставлять его на планете.Время от времени они выходили на сеансы связи с другими кораблями иполучали данные о Третьей. Все больше и больше складывалось:атмосфера действительно кислородно-азотная; присутствуютнеорганизованное ментальное излучение — это означает жизнь, ноочень вряд ли разумная (впрочем, Тим помнил, что Земля своим"организованным" ментальным излучениям обязанаисключительно китовым и некоторым видам шимпанзе). — Я не думаю, что дотуш там, капитан, — прямо сказала емуОлежа, когда они получили данные о разумной жизни.— Почему?— Потому что, будь он там, он бы уже уничтожил эту жизнь. Мызнаем, что дотуши предпочитают властвовать в пустыне.— Предпочитают ли? — Тим приподнял бровь. — Что мына самом деле знаем о дотушах?Но он все более и более убеждался, что Олежа права: ничего там нет.Они зря потеряют время, надо было лететь ко Второй... Или,может, не совсем зря? Насколько Тим имеет право застолбить этупланету как возможную колонию Земли?.. С другой стороны, вотчего-чего, а проблемы со свободным пространством для колонизации уЗемли сейчас нет, и еще поколение-другое не будет... Да иГалактическое Содружество в лице шемин-мингрелей наверянка ужеподсуетилось, оформив на планету свои права.И все-таки что-то его не оставляло, какое-то ощущение...Ощущение это укрепилось, когда они впервые вышли на отдаленную орбитувокруг планеты.Мастерство штурманов оказалось высоко: планета выглядела примернотак, как выглядит Земля с Луны — крупный диск, сверкающийсиневой, с необыкновенно яркими и четкими очертаниями континентов.Фотографии не могли передать этого, но теперь Тим увидел воочию:планета была прекрасна. Яркие синие моря, сверкающая зелень суши,перемежая почти правильными темно-фиолетовыми и голубыми полосами илоскутами, узкие золотые полосы пустынь, белые извивы облаков...Почему-то ощущение, что дотуш именно на ней, стало особенным сильным.Оно могло быть и ложным, это ощущение. Но не на ментальную связь илина телепатию это не походило; скорее, на интуицию, на очень сильнуюинтуицию, когда чувствуешь на затылке вражеский прицел, и за долюсекунду до выстрела успеваешь уклониться...— Пришли последние данные, капитан, — сказала Олежа. -Все в пределах нормы. Ничего там нет.— Почему так мало пустынь? — вдруг спросила Рената.— Что? — обернулся к ней Тим.— Пустыни, — ответила она. — Могли бы и знать,капитан, — она обращалась к нему на "вы" с легкойиронией, хотя и достаточно уважительно. — Посмотрите, какие тутбольшие континенты. В школе мы проходили, что пустыни всегдаобразуются в глубине континентов, куда не доходят водные массы. Это,конечно, еще и от розы ветров зависит и от течений... Но либо уполюсов, либо у экватора должны быть пустыни. А тут, посмотрите, сушаесть и там, и там, но везде зелень.— Можеть быть, у них пустыни зеленые? — предположилштурман Келис. — Или действует еще какой-то фактор? Ну, дляпереноса воздушных масс.И тут до Тима дошло, что ему еще на планете не нравилось.— Почему здесь нет гор? — поинтересовался он в пустоту. -На Земле очень хорошо видно горы. А тут не видно.— Сейчас посмотрю, — ответили Рената и Олежа чуть нехором.Олежа, видно, нашла информацию первой.— Потом, капитан, — сказала она, — что горы туточень старые. У планеты давно нет вулканической активности. Горысточились. Она старше Триоки.— Так, — сказал Тим. Тут уж хватило его школьных познанийв географии. — Вы понимаете, что вы говорите?— В смысле? — удивилась Олежа.— Если у нее нет вулканическое активности, — ответила заТима Рената, — то как эта красотка удерживает вокруг себяатмосферу? Нужно же электромагнитное поле. — Его может вырабатывать какой-то другой фактор...— И я даже знаю какой, — сказал Тим. — Дотуш. И выуже под его влиянием. Поэтому не замечаете очевидное и не хотитеверить нам. Олежа Пирс, Келис Малс, я отстраняю вас от командованиякораблем.Шемин-мингрели переглянулись.Тим ожидал, что они начнут возмущаться, может быть даже окажутсопротивление. На этот случай у него были приготовлены меры, но онотчаянно надеялся, что влияние дотуша не так велико, может быть, дажечисто автоматическое, на уровне рефлексов, если он еще до конца непроснулся. Очень уж ему не хотелось эти меры использовать.— Слушаюсь, капитан, — Олежа символически поднялась сосвоего кресла, и Келис, повинуясь ее сигналу, сделал то же. Потом добавила уже совершенно "гражданским" тоном:— Хочется покомандовать единолично — валяйте. Тольконикто на нас не влияет. Мы тренированные.Келис согласно кивнул.Тим пробормотал:— Этого-то я и боюсь.Ощущение, что в спину смотрит невидимый глаз, сделалось особенносильным, практически невыносимым.

Глава 40

"В Голливуде начала двадцатого века и то сняли бы лучше",— вот какая мысль крутилась у Алекса в голове, когда он смотрелна экран, где разгоралась борьба борбра с ослом. То есть, пардон,эсминца неведомых Чужих и гигантского кальмара тлилилей.Мысль была нервная, и Алекс даже тихонько захихикал. Риу не обратилана него внимания. Может быть, она знала, что он еще не пришел в себяот пульсирующего в венах адреналинах; что он смертельно устал,очевидно, голоден (но мысль о еде казалась противоестественной), ещеболее очевидно, изранен... Кстати говоря, Риу дала ему какое-тотлилильское обезболивающее, заверив, что оно должно быть для Алексабезвредно и не вызвать привыкания. Алекс очень сильно подозревал, чтото был обыкновенный этанол, потому что эффект казался очень похожим.(На вопрос, биолог ли Риу, та как-то очень изящно ушла от ответа,сказав, что обучалась всему понемногу, как то полагается тлилилю свысоким индексом интеллекта).Так вот, о Голливуде...На черно-белых экранах творилось нечто совершенно беспомощное."Эсминец", как называл его Алекс про себя, где он толькочто побывал — в это до сих пор не верилось — по-прежнемурассекал воду, но теперь его обвивали вынырнувшие из водыантрацитово-черные щупальца.Длина этих щупальцев потрясала воображение. Они с некоторымнапряжением обхватили эсминец, и теперь пытались то ли разломить его,как сухую деревяшку, то ли утащить под воду. Ни то, ни другое, неочень получалось. Щупальца елозили по бортам эсминца, эсминец пыталсяускорить ход, и все это тянулось уже минут пять.Любого режиссера за такую сцену в блокбастере сняли бы с его поста,освистали бы и подали бы в суд за растрату продюсерских денег. Да испецэффекты к тому же подкачали: черные щупальца дергались как-тодергано, сегментировано, и казались слепленными из пластилина наскорую руку.Алекс не удержался и спросил, отчего так:— Это не щупальца, — неохотно сказала Риу. — Всмысле, это не конечности. Это ротовой аппарат. И амплитуа движенийхарактерна для заглатывания пищи.Алекс содрогнулся, представив рот, к которому крепится такой ротовойаппарат. А потом снова не смог сдержать дурацкое хихиканье -нет, положительно, там был этанол!— Она что, будет жрать эту железяку?— Это гигантский завод, приспособленный для переработки металлав глубинных слоях океана, — сказала Риу. — Оно можетсожрать и железяку.Помолчав, она добавила:— Поэтому они прождали так долго. Эту штуку так быстро изглубинных слоев не поднимаешь.Прежде такая фраза напугала бы Алекса, заставив заселить ту самуюаморфную бездонную бездну, что являлась к нему в кошмарах, вполнеконкретными монстрами. Но сейчас ему было практически все равно. Нучто ж. Завод так завод. Бывает и не такое.— Долго еще? — спросил Алекс. — Теперь в любой момент. Оно и так что-то долго возится...Тут, словно по сигналу, щупальца напряглись, словно собравшись дляпоследующего решающего рывка. Эсминец тоже словно рванулся,окутавшись облаком пара — может быть, это был защитныймеханизм, а может быть, эсминец был серьезно поврежден...Риу что-то сказала по-тлилильски, не озаботившись переводом, и началатыкать пальцами в зеркало экрана.Несколько видов сменилось, в частности, появилось что-то вродерадарной схемы, "вид сверху". В центре этого маленькогоэкрана было пятнышко, по форме напоминающее эсминец, рядом с ним ипод ним — пятнышко несколько большем размером. Видимо, этотподводный завод-кальмар. Вокруг — еще точки и пятнышки,значительно меньше и того и другого. То ли группа поддержки, то липросто наблюдатели.И вдруг большое пятнышко, кальмар, исчезло! И один за другим началигаснуть пятнышки помельче.Риу что-то сказала еще на своем языке, но на сей раз все было понятноАлексу без слов. Он и сам добавил пару ласковых на сествана. Онипереглянулись.— Ну что? — спросил Алекс. — Теперь надо начинатьпаниковать?— Не думаю, — сказала Риу. — У них должен бытьзапасной план. У них не может не быть запасного плана. Предприятиятакого рода... там протокол на протоколе на протоколе, никто ичихнуть не смеет без запасного плана. У вас не так?— У нас точно так же, — мрачно сказал Алекс, — но унас еще халатность на халатности и тупой некомпетентности.— Ну, хоть что-то в Галактике не меняется, — Риу пожалаплечами. — Но тут дело планетарной безопасности. Сейчаспосмотрим...Она вновь забарабанила пальцами по зеркалу, и внезапно посреди экранапоявилось изображение эсминца в куда лучшем качестве, чем раньше, дак тому же цветное.— Вот сразу бы так, — пробормотал Алекс.— Это не я, — Риу казалась обеспокоенной. — Этонаше... правительство, скажем так... затребовало лучшийвид, а я просто к нему подключилась. Сейчас что-то должно произойти.Снаружи картинка казалась даже мирной: с этого ракурса эсминец Чужихпоходил на этакий детский пароходик, шлепающий себе по воде, которыйкто-то обвесил ненужной машинерией странного вида. Если, конечно,забыть о размерах этого пароходика и о том, какие разрушения он ужепричинил. Ярко светило солнце, играя на водных брызгах -идиллия!И тут...Сначала Алексу показалось, что в воздухе появилось что-то вроделегкого тумана, этакая прозрачная дымка, застелившая горизонт. Дымкавсе сгущалась, превратившись уже в темно-фиолетовую пленку, и ужестало ясно, что она движется прямо на эсминец.Риу оскалилась, глядя на экран, ее хвост замолотил по полу мелкойдробью: первый раз Алекс наблюдал такое! До этого ему казалось, чтохвост у тлилилей, в отличие от наземных животных, вообще не принимаетучастия в выражении эмоций.— Что это? — с тревогой спросил он.— Что-то, о чем я только слышала... — сказала онанеохотно. — Если это то, о чем я думаю... О, гнусныеслизистые твари! Столько лет тяжелого труда!Облако сгустилось до полной синевы, застелив экран, и такпродолжалось минуты две. Потом дымка рассеялась — и все.Поверхность моря была чиста. Полностью. Будто и не было никакогокорабля.Алекс почувствовал себя полным и законченным идиотом.— Он что, уплыл? — спросил он.— Нет! Он был уничтожен.— Но... каким образом?!— Это такие... миниатюрные животные? Не знаю, какобъяснить. Они пожирают металл и пластик. И все, что похоже поструктуре на металл и пластик. Если правительство решилось ихвыпустить, то кто-то крупно напортачил.— Почему?— Потому что их не остановить! Так раньше проводили СтолетниеОчищения на планете! Их выпускаешь, они жрут все, что находят наповерхности и в верхних слоях воды, потом массово вымирают. И все!Понимаешь, все жрут. На всей планете.— А разве у вас... Я думал, вы только в космосеиспользуете...— Они — нет, — сказала Риу совершенно безжизненнымтоном. — Но мы инопланетными технологиями не брезговали. У нас,у Движения, есть свои базы. Точнее, были. О, подлые, подлые твари!Алекс вычленил из этого главное:— Так что, никакие специалисты посмотреть Хонду и Леднева неприплывут? — уточнил он.Риу вызвала кого-то в свое убежище, чтобы они осмотрели спасенных.Пока Хонда и Леднева лежали на полу, у постамента с опутанной своими"проводами" лилуной, и до того походили на трупы, чтоАлексу делалось не по себе.— Не знаю, — ответила Риу. — Я ничего не знаю.

* * *

"Дичь и круговерть, — подумал Тим. — Вот это -настоящие дичь и круговерть".Он никак не мог понять, что творится с планетой. А хуже того -это не могли понять планетологи из геллорского флота.Этот флот (шесть кораблей, хотя Тим подозревал, что на деле ихбольше) барражировал на расстоянии радиовидимости, на удаленныхорбитах от планеты. Тим уже предупредил, что у него есть подозренияна действия дотушского излучения.Тем не менее, ментальные сигналы дотуша никак не подтверждались: егоэкипаж вел себя адекватно, сидел себе по каютам (кстати, каюты тутбыли куда больше и роскошнее тех, что Тиму доводилось видеть наземных военных кораблях — ну разумеется) и не пыталсяоспаривать его капитанскую власть.Между тем, планета медленно поворачивалась под ними, прекрасная,зелено-голубая и вроде бы лишенная малейших признаков разумной жизни.Им недосуг было заниматься исследованиям таинственно отсутствующихпустынь; да и, если в действии был биогенный фактор, для этогопришлось бы высаживаться. А Тим не хотел этим рисковать. Однакомагнитными полями планеты они занялись, благо, сделать это былонетрудно. И довольно быстро выяснили, что магнитное поле, окружающее планету,имеет специфическую форму — как будто оно генерировалось неизнутри планеты, а с ее поверхности. Так оно и было: планета, явностарше Земли, уже полностью охладила свои недра; процессгорообразования на ней также прекратился. Методом несложных подсчетови наблюдений они определили, что это магнитное поле имеетбиологическое происхождение. Вот что именно его генерирует, -точнее, какие именно животные или растения или вся биосфера целиком,— они не поняли. Планетолог из геллорского флота с непроизносимым именем прислал Тимувзволнованную депешу, что это совершенно невероятное открытие, и оновполне может принести ему какую-то там премию. Заодно он запросилразрешения на исследование поверхности планеты. Тим отказал.— Если магнитное поле генерирует все-таки сама планета -значит, дотуша на ней нет? — спросила Рената, когда они в рубкерассматривали последние данные.Тим же вспомнил галерею в корабле дотуша. — Не вижу, как это противоречит версии капитана, что это работадотуша, — неожиданно поддержал Тима Вонг.Посол, кстати говоря, показал себя хорошим спортсменом и использовалэто звание без малейшей иронии, в отличие от Ренаты. А может быть, тобыло унаследованное китайское почтение к рангам.— Если это биосфера планеты, значит, это не дотуш, только ивсего, — сказала Рената. — Значит, мы возвращаемся ктому, с чего начали. Нет ни единого признака, что дотуш прячетсягде-то здесь. Мы же не можем просветить всю планету огромнымрентгеном. Да если бы и могли, у нас есть только приблизительныепредставления, как дотуш выглядит.— А вы что же, думали, что дотуш там построил гигантскиеаппараты, которые генерируют это магнитное поле? — усмехнулсяВонг.— Не вижу другхи вариантов. И эти приборы должны быть тогдадостаточно велики, мы бы засекли их с орбиты при облете. Но даже еслиони замаскированы...— Рената, вы молодец, — сказал ей Вонг почти отечески. -Вы умная, яркая женщина. Но вы, при всем уважении, слишком технарь. Ау меня всего лишь жизненный опыт работы с инопланетянами. Их никогдане следует рассматривать с лицевой стороны.— В каком смысле? — не поняла Рената.— Не та идиома, прошу прощения. Принимать за чистую монету, яхотел сказать. Вы же изучали резюме Крюкова."Резюме Крюкова" представляло собой краткий конспект всейинформации о дотушах, который Тим составил во время своих изысканий.Ни одну курсовую работу он не писал с таким тщанием. К тому же емуочень помогла Таня.— Изучала, — сказала Рената. — Там говорилось, чтодотуши считают своим долгом формировать под себя планетарную среду.— Ну а "формировать под себя" для вас непременнозначит "залить бетоном и уставить механизмами"?Рената замолчала.— Я тоже подумал о генной инженерии, — сказал Тим. -Мы вообще не нашли почти никаких прямых записях о технологияхдотушей. Видимо, владелец корабля всерьез опасался, что он попадет вчужие руки, и постарался не оставить нам ничего полезного.Вонг посмотрел на Тима непроницаемыми темными глазами, и у Тимасложилось четкое ощущение: знает, старый, опытный дипломатическийлис, прекрасно знает, что Тим в растерянности и не знает, какпоступить, и с каждым часом чувствует себя все большим идиотом,вращаясь вокруг этой планеты! Потому что не представляет, как искатьна ней дотуша, если он спрятался за этой средой как за ширмой.Джек толкнул Тима носом в бедро. Машинально почесав пса за ушами, Тимсказал:— Да, приятель, застряли мы. Так что пойдем-ка я тебя покормлю...(Можно было настроить кормежку автоматически, но Тиму это ненравилось и он всегда по возможности сам занимался своим другом).И тут его осенило.Спрятался как за ширмой, говорите? Очень может быть, что и так: дотушявно постарался, чтобы ничего не выдавало его присутствия, когда онзалег в спячку. Но спит он или нет, а питаться чем-то он должен. Иэто питание должна поставлять ему среда. И значит... значит...Что-то полузабытое, даже не из школьного курса биологии, а изкакой-то старой дурацкой книжки или комикса всплыло в голове. Что-тоо сезонных миграциях, на первый взгляд совершенно бессмысленных, нооставляющих груды мертвых тел...— Вот что, — сказал Тим. — Рената, можете составитьдля бортового компьютера задачу на поиск леммингов?— На поиск кого? — не поняла Рената.— Массовых перемещений биомассы! Очень объемных! Куда-нибудь водно место. Спорим на что хотите, что они тут найдутся. Может быть,даже не единожды.

* * *

Коре новоприбывшие понравились, а Алексу нет. Их было двое. Ониприплыли на таких же серебристых ракетных рыбах, какие использовалиРиу и Алекс только недавно. Риу впустила их через наружный шлюз, гдеони долго отфыркивались и восхищались Корой, которая терпеливо лежалана дне, где долго восхищались ею. Мол, какая она огромная, какаякрасивая, и какие обводы, какая расцветка! А главное — какаямощная телепатия, они услышали ее издалека!Алекс все это слышал только потому, что встречал их, положив руку натемную шкуру Коры. И он также чувствовал, что под комплиментамикасатка попросту млела."Не расслабляйся, — сказал он ей. — Они все равнотебе не стая"."Да знаю я, — досадливо ответила Кора. — Но было былучше, если бы ты меня почаще хвалил".Алекс сразу почему-то счел обеих женщинами, а потом, подумав, дляпростоты решил считать женщинами всех представителей Движения. А что.Женщины против мужчин. В некотором роде в тему. Он вспомнил лекцию по ксенобиологии — факкультативный предмет,который он посещал, чтобы набить часы. Ксенобиология двадцать летназад, как и сейчас, находилась в зачаточном состоянии. Но он помнил,что лектор, немолодая женщина, с иронией сказала, что когда вызатрудняетесь определить, какой инопланетный пол считать мужским,какой женским (допустим, вынашиванием ребенка оба занимаютсяпопеременно или вынашивает не тот организм, который производитяйцеклетки), то проще считать "мужским" более агрессивныйпол. Или просто господствующий.Так вот, исходя из этой парадигмы по крайней мере господствующим"полом" тлилилей вполне можно было назвать тех, ктосейчас держал власть. Хотя граница проходила не по биологическимпризнакам, строго говоря.Одна из прибывших была очень маленького роста, гораздо пухлее Риу.Пухлость среди тлилилей не считалась уродством, наоборот ценилась,как дополнительная теплоизоляция под водой, но эта тетушка былапрактически шарообразной. Ее волосы были сплошь заплетены в косички иукрашены каким-то диким количеством бусин и ленточек, которые она тутже начала выжимать и приводить в порядок, выбравшись наприступку-"десну" в предбаннике.Вторая была высокая и очень несуетливая, без каких бы то ни былоукрашений в волосах в принципе. Ну прямо комический дуэт.— Алекс, познакомься, Гора, спецалист по психопрограммированию,— представила Риу высокую. — А это Ния, ее охранник, -то относилось уже к маленькой. — Спасибо, я уже знаю, — ответил Алекс. — ЧерезКору уловил.Он думал, что Риу обидется на его резкость. Похоже, она как-тотелепатически обратилась к гостям, потому что те без дальнейших словпрошли к внутренней диафрагме. — Алекс, пойдем, — сказала Риу. — Или вы думаете,что они будут обследовать ваших соотечественников на расстоянии?— Я лучше послежу отсюда, — сказал Алекс, погладив Корупо носу. — Она все равно все время на связи. А так ей будетспокойнее, я ее слишком часто одну оставлял.Мотив у него, конечно, был совершенно другой: ему надоело, что Риу иКора разговаривают телепатически у него за спиной, образно говоря, ион предпочел бы оставаться в курсе этого разговора. Ему требовалсятактильный контакт либо с той, либо с другой, и тактильный контакт сКорой представлялся куда более приятным вариантом.Риу это, разумеется, поняла, раздраженно — а может, иронично -хлестнула хвостом и так же без дальнейших слов удалилась."Мог бы и прямо сказать, — укорила его Кора. -Племянница обиделась".Она переняла у Алекса привычку называть Риу "она", темболее, что самой Риу было, похоже, все равно."Вряд ли, — фыркнул Алекс. — И потом, я тоже сказалправду. Я слишком часто оставлял тебя одну".У Алекса сложилось впечатление, что ментальный фон Коры потеплел.Будь она кошкой, она бы замурлыкала."Попробуй посмотреть моими глазами", — сказала онаему."Зачем..." — начал Алекс, но тут же ему сталопонятно, что имела в виду Кора.Она вовсе не собиралась показывать ему внутренности наружной кавернысвоими глазами, пусть даже зрение у китовых совсем неплохое.Оказывается, она прекрасно видела все то, что происходит за стенкой.Это было странно. Благодаря тонкому слуху и вибрациям от стенок Корауже могла формировать довольно сносную картину того, что происходилов соседнем помещении, но еще она, оказывается, читала мысли Риу, Горыи Нии, что все находились там. И это было что-то вроде три-д модели втехноколоре: все очень яркое, все плывет, перетекает одно в другое. Ипри этом ты словно бы видишь — нет, чувствуешь — эмоции,словно бы истекающие из всех троих. Алекс мог "видеть"их, словно ауры, окружающие головы. Нет, четверых! Кора, оказывается,чувствовала и лилуна. Хотя ее "аура" напоминала какую-томешанину размытых, грязновато-коричневых цветов.Леднев и Кора выглядели совершенно инертными, бледными фигурами. Всето время, когда трое тлилилек поднимали их, переворачивали, клали напьедестал, подсоединяли к ним те же самые лианы, которые опутывалилилуну...На этом месте Алекс хотел вмешаться, но Кора остановила его ещепрежде, чем он сделал хотя бы одно движение:"Они не хотят им зла. Эти штуки... они просто...позволяют смотреть внутрь разума? И позволяют разуму смотреть внутрьтебя?""Я думал, они контролируют лилуну...""Нет, Риу говорит, что лилун контролируют по-другому. Этапросто не имеет собственной личности, поэтому это все так...выглядит. И Гора — лилуна"."Что?" — удивился Алекс."Да, лилуна. Ния при ней то же самое, что Риу — при этойлилуне. Они обе многим рисковали, что выбрались сюда. Если ихотсутствие заметят, Нию могут убить, а Гору изолируют"."Почему же они нам помогают?""Потому что рассчитывают на нашу помощь в ответ. И потому чтоРиу их попросила".Тут Гора, которая словно ждала комментария Коры, нацепила лианы и насебя. Легла она, правда, не на постамент, на котором уже неоставалось места, а прямо на пол. Синие огоньки забегали по лиане,она прикрыла глаза."Сколько ждать?" — спросил Алекс у Коры."Сейчас спрошу Риу... Она говорит, снаружи -недолго. Полчаса, час. Внутри, в разуме, время субъективно течетгораздо быстрее..."Полчаса показались Алексу ужасно долгим сроком. Он решил никуда неуходить из предбанника с Корой и только уселся на узкий бортик-десну,опустив ноги в мутную воду.Ему отчаянно захотелось спать. Усталость всех прошедших часов вдругнавалилась на него десятикратно. Он попытался сообразить, скольковремени прошло с момента, когда они с Корой отправились смотретьдатчики, — и не смог. И тем более не получалось представить,что еще совсем недавно все они были живы, здоровы и любые слова огалактической войне казались несмешной шуткой. Где, в Галактике, внаше-то время? Ну, может быть, где-то далеко, ближе к Ядру, или вдальних рукавах, которые Галактическое Содружество еще толком неисследовало...А теперь эта большая война с неведомым, но невообразимо хорошовооруженным противником — если он может позволить себеразбрасываться такими штуками, как "эсминец" наТусканоре, и тем более вздергивать разумность Коры до человеческогоуровня — подступила совсем близко. Как темная бездная подногами. Как страшный зверь с щупальцами, что ворочается в этойбездне...Алекс тряхнул головой. Голова звенела, перед глазами плылиразноцветные круги. С чего он вообще взял, что война неизбежная? Этахрень плавала под водой Тусканора, может, миллионы лет! Есть большойшанс, что цивилизация, которая ее туда запустила, давным давно почилав бозе. Тревожный сигнал Коры ворвался в его мысли, отразился от стенокпомещения.Ругнувшись, Алекс соскочил в воду, прошлепал к Коре и положил руки наее бархатную шкуру."Что?"Но вместо Коры он увидел Гору, сидевшую на полу. Она тряслась, былабледна, как смерть, и отворачивала голову от чашки, которую ей пихалапод нос Ния — отказывалась лакать."Спроси ее, что с Хондой и Ледневым! Спроси!""Она уже мне все передала. С ними плохо. Хонда еще, может,выкарабкается, хотя часть ее самости будет потеряна...""Часть чего?! Личности?!""Самости. Она так сказала. Не перебивай. Большая женщинавыкарабкается, а Леднев уже нет, он выжжен полностью. Но хуже другое.Гора говорит, что мы все в огромной опасности. Но не от того, ктоприслал проб, а от Проекта".Алекс не сразу вспомнил, что такое Проект. Потом сообразил. Риу емурассказывала. Огромная организация внутри Галактического Содружества,которая занималась проблемами контакта с потенциально враждебнойцивилизацией. Риу считала, что именно эта цивилизация и прислала"эсминец". Черт, как все сложно и как болит голова..."И чем опасен Проект?""Тем, что они попытаются убить до... дотуша, которыйотправил штуку-разрушитель. А его убивать нельзя. Ни в коем случаенельзя! Он — единственный шанс на спасение!"А в следующий миг диафрагма раздвинулась и в комнату ворвалась Риу.— Вот тут ты нам и нужен, Алекс, — сказала она нетерпящим возражения тоном. — Ты достанешь корабль и полетишь наближайшую планету Проекта. Это Триока. Тебе надо будет связаться сними...— Откуда я достану корабль? — озлился Алекс. — Издерьма соберу?! У вас даже дерьмо рыбы жрут!— Откуда хочешь, — сказала Риу. — Я сказала, что недопущу гибели этой планеты от рук нашего правительства, и я ее недопущу. Если параллельно предотвратим гибель галактики, тем лучше длягалактики, не так ли?

Глава 41

Космос огромен.Собственно, это главное, что нужно понимать о космосе. Оннепредставимо велик. Две межвездные империи, насчитывающие тысячимиров, могли бы воевать друг с другом много столетий, и их флоты ниразу не встретились бы, даже патрулируя примерно один и тот жеучасток пространства.Можно сколько угодно приводить в примеры цифры с десятками, дажесотнями нулей. Можно рисовать картинки в каком угодно масштабе. Можновспоминать, что солнечный свет идет до Юпитера целый час и привести впример знаменитый снимок, сделанный на заре космической эры, гдеЗемля с орбиты Нептуна кажется крошечной, едва различимой голубойточкой10.Но все равно все это колоссальное одиночество космической ночи,которая так же надежно сталкивает расы друг с другом, как и разделяетих, невозможно понять, пока не окажешься с ней один на один.Тим почувствовал примерно это, когда крошечный "катер"отделился от огромного корабля-матки, на котором они прилетели...черт возьми, сообразил Тим, я даже не помню, как он называется! Да иесть ли у него название? У кого-то из знакомых Тиму инопланетныхнародов была традиция: не называть корабли, ни морские, никосмические, чтобы боги не знали, на кого гневаться. Использовалисьтолько порядковые номера. Он не помнил, может быть, это как разкасалось шемин-мингрелей.Тим хотел было уже спросить у Вонга, который управлял их кораблем, нопередумал. Все их разговоры записывались и передавались на корабль.Хорош бы он был, если названия у корабля все-таки было.Итак, их крошечная лодочка отделилась от корабля, и вместе с ним -словно бы не просто от человечества, но и от всего сообществаразумных, что ждало за их спинами. Ждало, затаив дыхания. Планета вращалась внизу, буквально под их ногами: огромная,красочная, непонятная. С орбиты удалось засечь то, что было, по ихпредставлениям, массовой миграцией животных, но в таких вещах никогданельзя быть абсолютно уверенными. И если они ошибутся, у них может неоказаться времени на второй заход...— Что, никогда не был в рубке перед десантированием? -спросил Вонг. У него стало злое, как будто даже помолодевшее лицо, и Тим подумал,что никогда как-то не размышлял, что заставило посла принять участиев Проекте, поставить все на карту, потащиться сюда. А ведь Вонг,пожалуй, авантюрист. Может быть, настолько авантюрист, чтопо-настоящему скучал по штурвалу небольшого космического кораблика -того, на котором действительно чувствуешь, что пилотируешь. Вот каксейчас, когда планета внезапно вылетает из-под ног и наваливаетсясверху...— Никогда, — признал Тим.Наверное, ему стоило остаться на корабле. Он капитан, должен былостаться. Послать с Вонгом Ренату или Бергмана, который так ипросидел всю дорогу в машинном отделении; предположительно, узнавалчто-то полезное у шемин-мингрелей, но с тем же успехом мог соображатьс ними на троих. — Ну так вообще ни хрена не похоже, — сказал Вонг весело.— Не чувствуешь даже, что летишь. Я мог бы вообще тебя зарычаги посадить, и то бы не хуже вышло!Тим в этом сомневался: пульт управления, в котором Вонгориентировался играючи, казался ему довольно сложным. Уж всякопосложнее, чем у шемин-мингрельского автомобиля, а это был пределтимовых возможностей. И никаких рычагов на нем, конечно, не было:Вонг пользовался устаревшим космическим жаргоном.Шемин-мингрели, в отличие от людей, которые не полагались насенсорику, устроили полностью сенсорную панель: вместо кнопок набольшом экране горели значки вроде иконок. С другой стороны, у нихбольшая часть техники управлась мысленно. Ручные элементы управленияставились только на тот случай, если пилот вдруг окажется врастерянном состоянии — настолько, что его разум начнетподавать противоречивые сигналы. Для управления людьми аппаратпришлось немного переделать.Ну что ж, по крайней мере получилось красиво.Сделав ошибку в одном, остальное посол определил абсолютно верно. Тимникогда не сидел в кабине челнока при спуске на планету, но прекраснопредставлял себе, как это чувствуется: дикие перегрузки, обшивканакаляется, мотор воет, ты молишься, как бы тебя не садануло об этотбулыжник на всей твоей чертовой скорости...В этот раз все оказалось иначе. Никаких перегрузок, никакой вибрации.Шума двигателя, и в земных кораблях внутри не слышно, но шумвспомогательных механизмов, того же "холодильника", болеечем ощутим. А тут ничего. Тишина, как в консерватории за секунду дотого, как маэстро взмахнет смычков. Так тихо, что слышно, как волосына голове шевелятся.Планета перестала наваливаться сверху и заняла четкое место внизу.Теперь они уже не летели к ней "вверх", а падали, быстрои бесшумно. Рубка казалась прозрачной — не потому что на самомделе была таковой, а потому что вся ее поверхность, кроме пилотскогопульта, поднимающегося из пола на тонкой ножке, и кресел-ложементов,представляла собой огромный стереоэкран — и было видно, какойландафт, совершенно не похожий на Земной, открывается буквально подногами. Круче, чем на аттракционе. Никакого четкого чередованиялоскутов лугов и возделанных земель, никакой геометрически правильнойпаутины дорог. Совершенно девственный мир: плавные линии луговыххолмов, причудливые петли реки, темно-зеленые протуберанцы лесов,отвоевывающие луговое пространство...И вдруг земля перестала лететь на них, зависла совершенно ровновнизу, не приближаясь и не отдаляясь. Теперь под замер луг -пышное разнотравье, в котором выделялись полосы посветлее и потемнее,как на морской глади. Они висели примерно на высоте многоэтажногодома..— Да-а, — пробормотал Вонг. — Были бы эти штуки унас лет тридцать назад... Смотри, капитан. Привел тебя как пониточке.Тим сначала не понял, о чем он. А потом разобрал: широкий потоксветло-коричневых спин толпился у переправы, бросаясь в воду иподнимая брызги. С этой высоты брызги выглядели легкой рябью.— Давай за ними, — сказал Тим.— Да я знаю, — ответил Вонг.— И я знаю, что ты знаешь, — ответил Тим по-русски. -И вообще я здесь только за тем, чтобы потом тебя в случае чего подтрибунал не отправили, так?Вонг остро посмотрел на него черным глазом.— Под трибунал меня не отправят, я штатский, — сказал онскучным голосом. — А суд на Земле мне грозит в любом случае,если что-то пойдет не так. Кто там сидит в капитанском кресле наЗемле неважно, все равно главный я.Тим подумал, что понятия не имеет, что он имеет в виду, выделяетголосом "на Земле" и "земной". Но сказал, навсякий случай с иронией:— Спасибо.— Не за что, молодой человек. А-абсолютно не за что... И Тим перевел это так: Вонг рискует так же, как Тим, в случаепровала, но в случае успеха все лавры тоже достанутся ему. По крайнеймере, на Земле. А кому какая разница, что там подумают инопланетяне?Ну а в случае, если их миссию инопланетяне расценят, как успех, аЗемле результаты не понравятся, Вонг тоже сумеет вывернуться,подставив Тима... Ай да молодец!Впрочем, сейчас это Тима не волновало.— Разрешите опуститься ниже, капитан? — это Вонг спросилуже на общеторговом. — Хочу посмотреть на этих зверей.— Зачем опускаться? Приблизьте изображение...Вонг хмыкнул, но послушно сделал что-то на пульте. Изображениеприблизилось, и Тим запоздало сообразил, что посол, может быть, хотелеще поиграться с возможностями маленького кораблика, доставшегосяему. Кто знает, сколько лет он не пилотировал.А звери действительно были красивы. Похожи на оленей или лошадей,только еще более высокие, вытянутые, поджарые, с сильной мускулатуройи широкой грудью. Мягкая замшевая шерсть, на первый взглядкоричневая, при боковом освещении отливала зеленым. Тут и там в стадемелькали рога. Кажется, имелись они не у всех самцов, а у которыхбыли, вздымались вверх белыми башнями. — Царские звери, — сказал Тим.— Почти жалко, — согласился Вонг.Тиму было жалко без всяких почти.Если он не ошибся, звери бежали в пропасть. Вот она, уже показаласьна горизонте, там, где луг медленно высыхал, переходя в жетскуюгравийную косу. Дальше за ней начиналась плоская равнина, поросшаясовсем мелкой рыжей травкой. А потом — пропасть. Слишком узкаядля каньона и слишком глубокая... вообще для чего угодно слишкомглубокая.Они вообще-то сначала нашли эту пропасть, а потом уже проследили кней миграцию. И вот теперь им предстояло увидеть все воочию...Пропасть уже оказалась под ними — длинный разлом, оскаленныйнеровными зубьями.— Рената, — сказал вслух Тим: она постоянно прослушиваларазговоры. — Да, кэп?— Спускаемся в пропасть. Связь может прерваться, телеметриятоже. Не паникуй.— Ясно. А когда начинать паниковать?— Если не поднимемся через семь часов, разрешаю поорать ипобиться головой о пульт, — хмыкнул Тим. — Лезть насдоставать — запрещаю. Отведите с Бергманом корабль набезопасное расстояние о планеты, передай командование Олеже идействуй по обстоятельствам.Все это они уже обговорили заранее, но сейчас Тим почувствовалнеобходимость повторить. Опять же, в прошлый раз запись былавыключена. Теперь же все их слова фиксировались на пленку.— Знаешь старые фильмы, кэп? — спросил Вонг.— Насколько старые?— Докосмической эры.— Немного, — слукавил Тим. Он обожал эти фильмы.— Нам в училище показывали, для культурного развития. Ячувствую себя долбаным Люком Скайуокером!И кораблик нырнул в ущелье.

* * *

Алекс спал плохо, несколько раз просыпался. То ему снилось, что нанего темной бездны под ногами смотрят горящие глаза; то — чтостены вокруг начали смыкаться и переваривают его. Несколько раз онпросыпался, только чтобы снова увидеть все то же: пульсирующиеогоньки на лианах, обвитых вокруг непомерно толстой туши лилуна вцентре, Хонду и Леднева по обеим сторонам нее на том же пьедестале, итемные силуэты вокруг — Гора, Ния, Риу, черт его знает, ктоименно. Дикарские пляски, камлания вокруг костра — примерно стем же результатом..Ему выдали что-то вроде спального мешка и сказали спать прямо здесь.Алекс был чуть не до слез благодарен тлилилькам за это и не собиралсяспорить, только пожалуйста, оставьте его в покое, дайте ему поспать,а потом желательно поесть, он согласен даже на этих прозрачныхчервей, только не заставляйте все решать прямо сейчас...— Вставай, — Риу потрясла его за плечо. — Я далатебе выспаться, сколько можно, но уже пора что-то решать.Алекс промычал что-то, понимая с ужасом, что решать он ничего не всостоянии.Тогда Риу сунула ему в руку какие-то капсулы.— На, — сказала она. — Это универсальныйстимулятор. Действует на всех кислорододышащих с двумя кругамикровообращения и выделенными органами фильтрации. У вас же все так?— Угу, — согласился Алекс, давясь капсулой. — А увас?— А у нас один общий орган фильтрации, который вместо вашихпечени и почек, а кругов кровообращения три. Ты не знал?— Забыл, — соврал Алекс, который не вчитывался в деталибиологии тлилилей.— Надо что-то решать. Я пробежалась по своим контактам. Корабляу нас нет. Потом, я не знаю, что делать с вами. Официально Плот былуничтожен. Я не могу просто так предъявить вас правительству исказать, что вы прятались здесь, у меня.— Я думал, ты официально директор этой штуки. Этой рыбы тоесть.— Я не имею права в нее никого пускать. И я не собираюсь радивас подставляться. И так уже...— Между прочим, я по твоей наводке лез в эсминец! -спросонья Алекс почувствовал дикое возмущение. — Ты же хотелаполучить информацию?— Мы ее получили, а ты спас своих. Так что мы квиты. Дальше яподставляться за тебя не собираюсь.— Офигеть. То есть мы все трое официально мертвы?— Вроде того. Был бы жив Аше, я бы придумала, что с вамиделать...— А он мертв?— Понятия не имею. Связаться не получается. — Черт... а как же Кора?— С Корой никаких проблем. Ее мы примем в любой из нашихподводных баз как родную. Вот с вами проблема. Там для вас ничего неприспособлено. Да и что вам толку там жить? Нам нужен космическийкорабль и вернуть вас к другим инопланетникам, передать им послание.Алекс обхватил руками голову. За что ему все это? Он обыкновенныйбиолог, специалист по китообразным, дипломат-недоучка, он вообщепослан сюда чисто для того, чтобы присматривать за декоративнымэлементом — Корой. У него болят руки, ноги, голова... вней, правда, проясняется: капсулы Риу оказались и впрямьчудодейственными. Но это не значит, что от этой ясности становитсявиднее, что делать...И тут Алекса, кажется, наконец осенило.— Где Гора и Ния?— Уплыли. Они не могут долго отсутствовать на своем месте, Горухватятся. И так задержались.— Они сказали, что делать дальше с Хондой и Ледневым?— Нет. Гора не специалист по реабилитации вашего вида. Онауверена только, что Хонда еще может оправиться, а Леднев нет.— Это я помню, — отмахнулся Алекс, который в другое времяпожалел бы Леднева: немногословный врач ему нравился. Сейчас, однако,ему было совершенно не до этого. — Она не сказала, какзаставить Хонду очнуться?— Нет, ничего не говорила. А зачем нужна Хонда?— Затем, что Хонда придумает, что делать. У меня, честноговоря, отказывает воображение. Давай эту свою капсулу. Их запиватьнадо?— Нет, растворяются слюной.Алекс испытывал странное чувство, когда заталкивал капсулу вполуоткрытый рот Хонды. У нее были суховатые губы, чуть влажные увнутренней границы, и мелькнула мысль, что он уже очень давно неприкасался ни к кому так интимно. Секс и все прочее никогда непривлекали его, но знание чужого человеческого тела... можетбыть, если бы это было ему доступно...Он подумал о том, что, может быть, Хонда и Леднев были любовниками.Шона ему ведь намекала. Или то была Эрика? И вот странно, может быть,Леднев так прикасался к ее губам последним, а теперь больше неприкоснется...Ну и где-то совсем на задворках мелькнула мысль, что, потерявсознание, Хонда кажется очень некрасивой и что японские корнипроявляются сильнее: у становится нее какое-то плоское, старое лицо.А обычно куда живее и куда моложе...Хонда задохнулась, открыла глаза и до боли сжала руку Алекса.— Господи... — прошептала она. — Господи.— Всего лишь я, — он постарался дежурно пошутить.— Нет, — пробормотала Хонда. — Там была песня.Такая песня. Я была уверена, что умираю. Нельзя жить и слышать, это,нет...Она открыла глаза, в этом освещении слишком бледные, и Алекс увидел,какие у нее воспаленные, покрасневшие белки, и как наворачиваютсяслезы.— Мы умерли? — спросила она. — Я и Игорь? Мы правдаумерли?— Я не знаю, — честно сказал Алекс. — Но вас мыспасли. Вы...— А Игоря, значит, нет, — она медленно, словно бы сусилием, разжала пальцы, отпуская его руку. — Ясно. Это явиновата. Он пытался меня отговорить. Но что теперь... -она посмотрела в сторону, мимо Алекса. — Где мы?— Давайте я принесу вам пить, — предложил Алекс, которомуи самому хотелось пить до того, что горло, кажется, трескалось. -И поесть. И все расскажу.— Пить, — поправила Хонда. — Есть не надо, менявывернет. Рассказывай....Алексу казалось, что рассказать про все, что произошло, быстроневозможно. Бывают дни длиннее года. Этот день — а может,прошло уже больше суток? — выдался именно из таких. Алекс неудивился бы, найди он у себя седые волосы и морщины. Хорошо, что тутнет зеркал.Но, как ни странно, рассказ вышел довольно короткий.Уже на середине Хонда потребовала помочь слезть ее с постамента.Поглядела на лилуну, осмотрела помещение. Потребовала уточнения, чтоони в самом деле в гигантской рыбе. На мгновение Алексу показалось,что вернулась старая Хонда, но его начальница ни разу не воскликнула"Ну и ну!" или "Вот это да", ни разу неусмехнулась и не хлопнула себя по бедрам, как бывало. Она молчала,впитывая информацию, словно черная дыра.Леднева она даже не коснулась, только проговорила "Ясно",когда Риу вмешалась в разговор со словами, что синие лианы подключенык нему, чтобы стабилизировать и синхронизировать бессознательнуюдеятельность организма. А Алекс ждал от нее какого-то жеста. Ну тамчто она по волосам ему проведет, пульс проверит...Наконец, когда дело дошло до того, что правительство тлилилейутаивает от Проекта важную информацию — Риу знала это изправительственных переговоров, вся информация о последних событияхбыла помечена "не для распространения" — Хондасловно бы оживилась.Убрав с лица подсохшие волосы, она сказала:— То есть я так понимаю, что своего корабля нет, и нам нужновыбить у тлилилей живой корабль?— Видимо, — ответил Алекс. — И я не знаю даже, какподступиться. В смысле, мы же не можем просто выбраться на берегкакого-нибудь острова и начать требовать...— Почему нет? — холодно проговорила Хонда. — Вконце концов, они нам должны.— За что?!— За все, что случилось на этой жалкой планетке.— Но это вы с Ледневым разбудили...— Они этого не знают, — перебила Хонда. — А внекоторых обстоятельствах, Алекс, агрессия — лучшее оружиедипломата.Она помолчала несколько минут, будто думая о чем-то. Потом спросила:— Кора может довести нас отсюда до Главного острова?— Что вы называете Главным? — уточнила Риу.— Ты меня поняла, — покачала головой Хонда. — И вотчто, Риу. Если хочешь сотрудничества и дальше, мне нужна равновеснаяуслуга.— Какая? — Ты позаботишься о Ледневе. Хорошо позаботишься, пока мы несможем его забрать. И упаси тебя все твои боги использовать его какзаложника. Риу выпрямилась с некоторым возмущением.— Как ты можешь...— Это все могут, — перебила ее Хонда. — У каждогоесть то, ради чего он пойдет на все. У тебя это — твое дело.Если ты по-настоящему захочешь моей помощи, ты можешь попытатьсякрутить мною через инвалида.— Я тебя вижу, — сказала Риу, положив свою лапку ей наруку. — Я тебя вижу, и я не буду с тобой играть."Ну да, — подумал Алекс. — С такой Хондой шуткиплохи. Даже мне это видно. Без всякой телепатии".— И еще, — продолжила Хонда. — Я не собираюсьслужить у вас тут девочкой на посылках. Мне нужен кто-то, кто полетитсо мной. Если ты не можешь бросить свою... — косой взглядна лилуну и пауза, где она то ли не решилась, то ли расчетливо нестала говорить "мать", — подопечную, то подберитого, кто можешь. И помни, что не вы одни умеете читать мысли."Все-таки она хочет обменяться заложниками, — понялАлекс. — Черт, с нее и впрямь... как будто содрали слой.Но Кора... она как-то сразу сделала вывод, что Кора чисто настороне землян. А Кора ведь сочувствует тлилилькам и их Движению..."Ну что ж. Обо всем следовало волноваться по порядку.

* * *

Уничтожить планету с биосферой несложно. Когда-то считали, что для этого и вовсе достаточно одного метеорита.Огромный камень из глубин космоса врезается в поверхность; небесазаслоняют тучи пепла; пробуждаются вулканы; океаны гонятразрушительную волну цунами, а то и вовсе превращаются в кислоту...Безрадостная картина.Чуть позже выяснилось, что на деле биосферы куда устойчивее, чемпредполагалось. Планету нужно долбить долго и упорно, чтобы жизнь наней погибла до конца. Ну или взять по-настоящему большой камень.И все-таки это не такая уж проблема. Космос невообразимо велик,подходящих булыжников в нем невообразимо много. Бери любой,присобачивай на него ракетные двигатели, разгоняй и врезай в планетупо любой траектории. Даже если на планете есть системапротивокосмической обороны, с шансами, что камешек не заметят; а еслии заметят, сделать особенно ничего не смогут — при условии, чтоскорость его достаточно велика. Ну а уж это только вопрос техники. Ивремени, конечно.Если же у планеты системы противоракетной обороны нет, то задачкастановится и вовсе тривиальной. Даже не нужно выгонять камешек изкакого-нибудь местного Койперового пояса или облака Оорта. Бомбы итак делаются в промышленных количествах — для уничтоженияопасных астероидов, для добычи ряда полезных ископаемых... дадаже и в военных целях, как бы ни отрицало это мирное ГалактическоеСодружество!В общем, бомбы были — и у шемин-мингрелей, и у геллорцев. И теи другие даже предложили Тиму ими воспользоваться. Тим отказался.Причин было две. Во-первых, если дотуш действительно пристроился, какони подозревали, в мантийном веществе, ему все проблемы с биосферойбыли до лампочки. Землеподобную планету сделать непригодной для жизнисравнительно легко; разнести неживой булыжник, вроде Луны, -надо очень постараться. Конечно, при желании любую планету можнорасколоть, как арбуз палкой. Но ведь это ресурсы.А во-вторых, ему было жалко биосферу. Шемин-мингрели могут сколькоугодно считать "сорохов" особо кровожадными, но никому неприятно быть убийцей многих миллиардов живых существ, пусть даже инеразумным. А где гарантия, что, допустим, в морях Третьей не живутполуразумные существа, типа земных дельфинов? Или памятникипредыдущей разумной жизни? Планета ведь старая... кто знает,какая жизнь могла существовать на ней, какие цивилизации здесьзакатились за много тысяч лет до того, как человечество сделалопервый шаг по Солнечной системе?Все это Тим ничуть не хотел уничтожать, и готов был придумывать любыедоводы, чтобы этого не делать.Правда, с точки зрения личного риска расколоть планету какими угоднобомбами издалека было, конечно, проще, чем спускаться в этурасселину. Страшно было, честно говоря, до усрачки.Хотя пока ничего страшного не происходило: мимо просто скользилистенки ущелья, базальтовые, слоистые... Олени мимо не падали:Вонг взял хорошо в сторону от того места, где скалы были забрызганыкровью. Никому не приятно, когда мимо проносится беспомощноеживотное.— Ну как, уши закладывает? — азартно спросил Вонг.— С чего бы? Герметично.— А нет, так заложило бы мощно. Мы уже на три километраспустились... оба на.Да уж, это было на самом деле "оба на".Тим считал, что животные летят во что-то типа мясорубки.Сканированием им не удалось ничего засечь, ни с орбиты, ни уже с ихмаленького суденышка. Но все равно его воображение рисовало что-томрачное: разделочный цех, животных падают в какой-то туннель, откудапо трубе попадают к самому сердцу планеты...Ничего подобного. Пропасть оказалась не такой уж бездонной: наглубине трех километров она пропадала, кончалась широким каменистымплато. Это плато усеивали кости. Тысячи, миллионы костей;полуразложившиеся туши; совсем свежие туши сколько хватает глаз.Солнечный свет проникал сюда еле-еле и из-за капризов спектра местнойзвездочки (а может, скальных пород, от которых он отражался) делалсяголубоватым. Это если не считать фар их катера. Туши и кости были дополовины погружены в мелкий черный песок; фонарь выхватывалнеестественно вывернутые конечности, расколотые обломки рогов,вывернутые раны, присыпанные песком... По большей части, правда,тела, сброшенные с такой высоты, раскрашивало в фарш -отвратительно.Слева от них мерзко со свистом хряпнуло о землю еще одно тело.— Не дергайся, — сказал Вонг, хотя Тим и не думалдергаться. — Если по нам попадет, эта штука и не то выдержит.— Холодный и больной рассвет... — пробормотал Тим.— Стихи, что ли, пишите? — удивленно посмотрел на негоВонг.— Не я, парень у нас один11,— Тим дернул плечом. — У вас есть идеи?— Какие могут быть идеи? Просчитались мы. Если эти туши никомуне доставляются...— А я вот не уверен, что не доставляются, — перебил егоТим. — Гляди.Из расселины в скалах вышмыгнуло непонятное существо размером скомнатную собачку или с большую кошку. Шубка серая, косматая; наголове то ли рожки, то ли антеннки. Существо практически сливалось поцвету со скалой и, может быть, они бы не разглядели его в тени. Но ихтам было больше одного: они шебуршались, копошились, и казалось, чтоэто сама тьма там клубится.Существа явно боялись пришельцев. Вот один сунулся в свет — итут же отскочил.— Выключи фары, — велел Тим.Вонг послушно провел рукой по панели, и свет погас. Маневр возымелуспех: существа с бурыми шубками явно осмелели и бросились к тушам -точнее, к фаршу, ошматкам и костям. Напрягая глаза, Тим и Вонгувидели, как те отрывают куски и волокут их куда-то в темноту.— Ну вот, — сказал Вонг. — Просто местная живность.Приспособилась пир себе устраивать.— Вонг, — ответил ему Тим, — я помню инструкцию. Утебя есть такой датчик, вроде рентгеновского. Просвети-ка этихмалышей?— Зачем? — спросил Вонг, хотя руки его уже двигались попанели: дисциплина вперед. Все-таки сейчас Тим был его начальником.На панели прямо перед ними загорелось изображение одного из малышей.— Снимем шкурку, — проговорил Вонг.С изображения начали сниматься слои: сперва в самом деле шкурка,потом слой мускулов...— Ого... — пробормотал посол. — Ты какдогадался?Тим склонен был с ним согласиться: именно ого. — Интуиация, — ответил он.Зверек изнутри был не живым. То есть отчасти живым, конечно: наметаллических костях и шарнирах наросло живое мясо, а вместо сердцапульсировал крошечный шарик. Судя по графику, шарик излучалрадиоволны, и из шли провода к плате позади глаз: своеобразный"мозг"... впрочем, биологический мозг тоже имелся.— Они все такие? — спросил Тим.— Откуда ж я знаю...Вонг просканировал еще нескольких, на выбор: то же самое.— М-да... ты как думаешь, это существа, в которые вживилимикросхемы, или роботы с биологическими частями?— По-моему, это шаг вперед, — высказал Тим лишьнаполовину оформившуюся мысль. — По-моему, это более высокаяступень... Он создает их. Биологию, металл, все. Живое илинеживое — неважно, он берет то, что более эффективно.— Кто он? Дотуш?— Вроде того.— Представляю себе. Генетическая память, такая долгая жизнь,такие знания... Мог бы получить настоящую власть. Да хоть наднашей Галактикой. А вместо этого отшельничает."Все бы тебе только о власти да влиянии", — подумалТим. Но вслух сказал:— Они все уничтожают. Всех разумных, едва те могут с нимипотягаться. Биологически не терпят конкурентов. Поэтому либо они,либо мы.Вонг покачал головой. — Поразительная агрессивность. Ну ладно. Теперь что, капитан?Даже если их создал дотуш, как мы его найдем?— Пойдем за ними, элементарно, — сказал Тим, нажав наподлокотник кресла. — Защитные костюмы на нас.Кресло послушно отпустило его из своих мягких объятий. — Ты серьезно? — Вонг поднял брови.— Я бы предложил тебе остаться. но в пещеры лучше не соватьсяодному, — сказал Тим. — Да и вообще, человек наподстраховке никогда не помешает. Кроме того, так у тебя будет шанс.— Какой шанс? На что?— Попытаться договориться с дотушем в обход ГалактическогоСодружества.Вонг досадливо крякнул.— Эх, молодежь. Все-таки вы чертовски прямолинейны... Не"договориться", а "оценить обстановку"...И не "в обход": мы Галактическому Содружеству ничего недолжны... И ты что, задумал устанавливать бомбу вручную? Мы жене успеем отойти.— Там таймер, — сказал Тим. — Три часа. Радиуспоражения — десять километров, и нейробиологи меня уверяли, чторазмер цели неважен. Справимся как-нибудь

Глава 42

Алекс давно подозревал, что в Хонде возродилась душа какой-нибудьнадежно отработавшей своей системы ПРО. Не отдельной ракеты, что вы;ракета взрывается с треском, выполнив свою миссию, только ее ивидели. А Хонда вставала бастионом и не сдвигалась с намеченнойточки. Большая Женщина. Прежде Алекс за это качество ее недолюбливал:с таким начальством невозможно было отвертеться от каких-нибудьдипломатических говорилен. Или вот от визита к писателю Аше. Но когдаих цели совпадали...Во-первых, Хонда заявила, что никакой проблемы с их легализацией бытьне может: все, что им надо, — это оседлать Кору и подкатить кближайшему же острову, даже не обязательно к Главному. На Кору далееможно валить все: и то, что она их спасла сначала; и то, что помоглапережить взрыв и последующее облако мини-троглодитов, котороеуничтожило все искусственное на планете.К счастью, у Хонды, как и у Алекса, искусственных органов не было. УЛеднева были — коленный диск — но его решено было в любомслучае оставить в рыбе Риу; та пообещала его укрывать. С известнойдолей достоверности они могли утверждать, что пережили все это в воде— с помощью Коры.Хонда с полным безразличием самостоятельно вырезала ножомчип-передатчик из предплечья — у нее такой стоял, как у многихдипломатов. Сложнее было вырезать аналогичный передатчик у Коры:касатка внезапно заартачилась и заявила, что даже под анестезией своюшкуру трогать не позволит.Алекс совсем было замучился ее уговаривать, но тут Хонда простоположила на лоб Коре руку — и та успокоилась как по волшебству.Потом только сказала Алексу, что ей не нравится, какой стала Большаяженщина."Мне тоже, подруга, — ответил ей Алекс. — Мне тоже.Но мало ли что нам не нравится..."А потом, кажется, Хонда только требовала. Требовала и еще разтребовала.Сперва она обрушилась с обвинениями на правительство Тусканора -если бы они не профукали ту хрень, она бы не разнесла тут все. Тимуособенно нравилось, какие обвинительные интонации ее речь приобреталана этом месте. Счастье, что никто из тлилилей ее не касался -разоблачили бы в миг.Итак, Хонда требовала публичных извинений, компенсаций, отстройкинового Плота и нового спутника и грависвязи с Землей. Последнее онакак-то умудрилась вывести на первый план. Как-то так выходило, чтоона так глубоко обижена, что обо всем остальном нечего и говорить,пока его не предоставят.Магическим образом для них нашелся временный дом: что-то вродемаленькой лодочки, привязанной к Центральному острову: такиепредоставляли как временные квартиры важным дипломатам. И были с нейнеобыкновенно вежливы, хотя про себя, возможно, и выражалинедовольство, что она не сдохла вместе с остальной дипломатическойкликой.А вообще тлилили ходили все какие-то пришибленные. По ним словнопаровым катком проехалось. Алекса это не удивляло: случившееся ведьстало национальной трагедией. Причем такой трагедией, которуюпредпочитали замести под ковер. А это всегда оказывает разрушительноедействие на моральный дух.Грависвязь — штука очень дорогая. Как-то быстро выяснилось, чторечь шла уже не о грависвязи, а о том, чтобы дать Хонде во временноепользование корабль. Но везти гостей до Земли — опять жедорого, и Хонда опять как-то повернула дело так, что уже самой делооказалось решенным: их повезут на Триоку, вопрос только -когда?И что будет с Корой, потому что поднять ее на корабль невозможно? Аглавное, в каком качестве она тут останется?Хонда каким-то образом организовала все, как по волшебству: у Алексаоказалось звание чрезвычайного временного посла, а у Коры -статус помощницы с правом дипломатической неприкосновенности. Этооказалось как-то очень внезапно для Алекса: он вдруг понял, что всепереговоры с тлилями враз повисли на нем. Точнее, повиснут, когдаХонда улетит — а она вот уже, собиралась!В последние несколько часов перед ее отлетом Алекс устроил ейнатуральную истерику:— Какого черта! — говорил он ей. — Я — самыйнеквалифицированный из всех, кто был на Плоту! Я не могу, у меня нетни связи, ничего! Земля молчит, Земля даже не в курсе, что тутпроизошло, у меня нет ни полномочий, ни... как я должен, повашему, разговаривать с тлилилями? Да они скажут мне просто подтеретьзадницу этой бумажкой, которую вы оставили!— А это уж ваше дело, как, — жестко сказала Хонда. -Что касается письма на Землю с рекомендациями о вашем продвижении -я его отправлю с Триоки, быстрее дойдет. И прекращайте ныть, Алекс.Пора взрослеть.Алекс задохнулся от возмущения. Он хотел было сказать, что всего лишьлет на десять, ну, может, чуть больше, моложе Хонды; что он,вообще-то, собственными руками вытащил ее с Ледневым из "эсминца",и это было нелегко! Он прекрасно помнил, как обмирал от страха наобратном пути, в те ужасные минуты, полные соленой влаги и неминуемойуверенности, что их затянет под лопасти гигантского корабля -вплоть до момента, когда такое знакомое черно-белое туловище Коры неподнырнуло сбоку и не помогло ему выплыть на поверхность. Но gромолчал. Хонда смотрела на него так, словно могла и непоблагодарить, напомни он ей о спасении.— Я не в смысле, что вы ребенок, Алекс, — Хонда сменилатон, заговорила вдруг почти по-прежнему. — Просто вам пора ужепрекратить прятаться за ярлыки. "Только океанолог", "яне дипломат", "моя хата с краю". Иногдаответственность сваливается на голову нежданно-негаданно, мы о ней непросим. И надо уметь ее принимать. Вы уже умеете. Вам просто надо сэтим смириться. Из вас получится хороший посол, я думаю. Наивныйнемного, но если эта ваша Риу не сожрет вас в первый же месяц, вы унее можете многому научиться.— Постойте! — встревожился Алекс. — Вы что же, невернетесь?— Скорее всего, нет, — Хонда мотнула головой. -Скорее всего, я попаду под трибунал, как один из развязавших войну. — Но вы ведь летите для того, чтобы ее предотвратить!— Я думаю, что мы не успеем.

* * *

Ощущение безнадежности и бесполезности всего их существованиянаваливалось с каждым шагом. Туннель сужался. Фонари на шлемах их скафандра еле разгоняли темноту.Тим думал о том, что такова вся эта планета: огромная груда мертвогокамня. Без искры, без света... Он никогда не был клаустрофобом,а то не смог бы работать в космосе. И все-таки космос — этодругое. Там за стенами корабля бесконечная пустота, и она, по крайнеймере, не рушится на тебя неподъемной тяжестью.А тут все эти мили камня и камня...И никакого огня под ногами. Просто камень. Но камень, в котором можетукрыться кто угодно.Тим думал, как хорошо, может быть, было древним спелеологам. Онимогли идти и идти, и "терять счет времени". А он отличнознал, сколько они тут находятся. Два часа пятьдесят одна минута.Скоро придется поворачивать назад. Не из-за воздуха: здесь воздухнасыщен испарениями, приходилось пользоваться фильтрами, но фильтрову них был большой запас. Из-за таймера.Бомба была снабжена таймером на три земных часа максимум. Когда Тимспросил, почему, ему ответили, что даже десятиминутный таймер казалсянелепой предосторожностью: зачем нужен таймер на бомбе? ("Голливудана вас нет", — подумал тогда Тим). Но, раз уж сделали,решили перестраховаться. Три часа, по мнению шемин-мингрельскихконструкторов, должно было хватить самому медлительному диверсанту,чтобы подорвать бомбу и улететь.Никто ведь не думал, что тащить они ее будут на своем собственномгорбу...Существа с бурой шкуркой провели их в лабиринт узких пещерных ходов илазов. Тим поначалу все время боялся застрять, но довольно скорокоридоры расширились настолько, что стало возможным не пригибаться ине задевать стены локтями. Было полное впечатление, что они оказались в каких-то подсобныхпомещениях: сливавшаяся с темнотой мелюзга мельтешила и кипешилавокруг, время от времени задевая их ноги в защитных костюмах. Светвыхватывал из темноты то одну, то другую неровную стену.Однажды они прошли через зал, залитый водой, — только верхушкикамней торчали. Направив фонарик в воду, они увидели, что там мелко.Не заслуживало это названия подземного озера, так, подземная лужа. Нокамни составляли довольно удобную тропу, а под землей никогда нельзясоваться в воду — и свет, и тени могут быть обманчивыми.И все же, когда Тим посветил в воду примерно на середине пути, онзаметил ровные ряды крупных икринок, с фасолину размером. Вокругикринок, кажется, что-то плавало, какие-то маленькие жучки. Онипрыскали в сторону от света фонаря, толком разглядеть не получалось.Тим вдруг представил: это крошечные конструкторы, которые добавляют вкаждую икринку дополнительные искусственные материалы... а потомиз икринок появляются головастики, а потом те самые зверьки спушистой шубкой...Он, конечно, не знал, прав ли. Просто ему казалось, что все этовокруг не зря. Ему казалось, что даже стены за ними следят.Мелкое подземное озеро миновало, и снова потянулись одинаковые ходы вбазальте и граните. Или в каких-то камнях, похожих на базальт игранит.— Нет, как хочешь, по-моему, мы просто заползли в жилище этихмаленьких кротов, — недовольно сказал Вонг, глядя на планшет вруках: на нем прекрасно видна была карта всех пройденных ходов и ходына несколько метров вперед: сколько доставали сканеры. -Никакой логики. По-моему, осмысленным лабиринтом тут и не пахнет.Не пахло, факт: испарения внутри каменных расселин были ядовиты длячеловека, поэтому защитные костюмы надежно фильтровали воздух.— Тогда почему эти штуки изнутри механизмы?— Что мы знаем об инопланетной жизни? И об инопланетныхсканерах, если на то пошло? — Что мы знаем об инопланетных системах снабжения? -сцепив зубы, спросил Тим. — Чем дальше от нас технология, темменьше она похожа на технологию. Народ планеты, с которой началасьбуча, тлилили... они вот вообще не пользуются механикой, считаютее "мертвой". Дотуш, если уж закладывался в спячку,предпочел не окружить себя роботами, а создать.... такие вот...Тим хотел сказать "самоподдерживающиеся системы", но невыговорил. В чем смысл? Слова показались фальшивыми и дурацкими. Онподумал, что зря не взял Джека с собой с корабля, а потом подумал,что хорошо, что не взял — для собаки не было подходящихкислородных масок.Было муторно. Попытался подумать о Тане — но тоже не смог.Захотелось упасть на землю, скинуть с плеч рюкзак с бомбой (нетяжело, килограммов семь, но смертоносная штуковина за плечаминапрягала) и просто глазеть в темноту, пока та не сожрет его спотрохами.Подумав, Тим все-таки сел. Проговорил: "Привал пять минут".— Тим, — проговорил Вонг. — Слушай, мне как-то непо себе. Такое ощущение, что что-то... Черт. Я такого неиспытывал с тех пор, как от меня жена ушла!— Линда? — удивился Тим. Он думал, Линда не из тех, ктоспособен преподнести мужу такой сюрприз. Да и не складывалосьвпечатления, что Вонг очень уж ею дорожил.— Нет, первая, я еще молодой был... дурак, — Вонг внаушнике тяжело дышал. — Сейчас — как будто смотрит кто.И тут до Тима наконец-то дошло. Могло бы и побыстрее, честно говоря.— Смотрит, — сказал он. — Кто. Вонг, мать твою, уменя пси-чувствительность выше, чем у тебя.— Ты хочешь сказать... — Вонг начал с полуслова.— Я уже давно плетусь через силу, — подтвердил Тим. -Мы были уверены, что эта штука на землян не влияет. А если влияет,только слабее? Или не так, как на прочих?— Но впереди ничего нет... — Вонг снова уставился впланшет. Тиму не надо было смотреть, он и так знал, что там:абсолютно идентичная паутина ходов у них за спинами, абсолютноидентичная паутина ходов впереди. — Посмотри под ногами, — посоветовал Тим.Вонг опустил прибор, что-то покрутил с настройками. Тим приподнялся,чтобы встать рядом с ним и тоже глядеть на экран.Это было... это было не описать словами.Сначала они увидели какую-то мешанину линий. Не понять, что это. Яснобыло одно — прямо у них под ногами находится нечто сложное -и очень-очень большое.— Уменьши масштаб, — проговорил Тим пересохшими губами.Вон опять что-то сделал, но понятнее от этого не стало. Потом посолпокрутил планшет туда-сюда, и тут до Тима дошло: это же лапа! Ужаснопохожая на обычную лапу земного млекопитающего, только фалангипальцев куда длиннее, пропорционально — почти человеческойдлины. И длинные же когти на концах лап.— Черт, — сказал Вонг. — Каждый этот коготь длинойс наш катер.— Все еще хочешь попытаться с этим договориться? -поинтересовался Тим.Вместо ответа Вонг выпустил планшет из рук, позволив ему упасть иудариться о камни, выкинул вперед руку и вцепился Тиму в горло, прямопод маской, там, где ворот защитного костюма был мягче.Пальцы у посла оказались железными.— Извини, мальчик, — сказал он деревянно. — Каждыйза себя."Как Айрин, — успел подумать Тим. — Совсем какАйрин!"И в следующий миг он с Вонгом согласился: каждый за себя и всегда былза себя. Никогда не могло случиться по-иному, ибо эволюция неработает с допусками, и каждый из нас — единица, котораяборется за бессмертие.А потом ему уже было некогда думать: приходилось сражаться за своюжизнь.

* * *

Так вышло, что письмо от Хонды Алекс и Кора получили через неделюпосле отбытия самой Хонды. Оно гласило: "На Триоке отказалисьсвязаться с флотом. Ангажирую корабль местных авантюристов и спешу кфлоту сама. Может быть, все-таки успею".После этого он очень долго от нее ничего не слышал, да инеудивительно.Потому что это письмо пришло одновременно с грависвязью о Начале.Собственно, потом это событие так и называли просто: Начало. Или дажетак: "когда началось".Потому что назвать войной — не поворачивался язык. Поначалуведь это была просто бойня.

* * *

Темнота и удушье. И отчаянное усилие, такое, что вот порвутся мышцы.А еще ощущение одиночества. Полное. Горькое. Звериное. Ни Тани, ниДжека, словно не было их никогда. И никогда не будет. И ты один завсех, и нужно растерзать...Обособленная единица эволюционного контроля. Все разговоры о стае илио популяции — ложь.Он откидывал это все, вспоминая иное: робкие прикосновения, ипоцелуй, и улыбки, и руки матери, и... Но до чего же трудно былодраться и помнить одновременно! "Я дерусь не против вас! — подумал, а может, дажевыкрикнул Тим вслух, повалив Вонга на камни. — Я дерусь за вас!Чтобы выжить! Чтобы вернуться!"Они не поняли. Ушли.Был еще такой момент: он потерял Вонга и выслеживает его в темныхкоридорах. Выслеживает, чтобы убить. Он это знает твердо. Большеничего не надо: только сорвать с него маску. Снять шлем, и тогда онзадохнется сам. Тим любит Вонга в эти моменты, обожает его, как никогда не мог быдаже представить. Как учителя, как друга — больше. Мысль оВонге приводит его в экстаз, и он думает, что особенно насладится егопредсмертными хрипами.Еще Тим болезненно возбужден, и об это ощущение разбиваются последниеосколки разумных мыслей.Он не знал, как пришел в себя и почему.С Тимом уже такое случалось: когда происходит что-то по-настоящемутяжелое, разум отказывается это воспринимать. Отключается. Говорят, вармии к этому быстро привыкаешь, но Тим общался и с ребятами,отслужившими столько же, сколько и он, и с теми, кто продержалсядольше. У них у всех память походила на швейцарский сыр.Так и поединок с Вонгом он не помнил. Помнил звериный азарт, помнилжажду крови — да. А как именно все было и что он делал:темнота. И, главное, костюмы прочные, их так просто не повредить. Ато бы можно было восстановить рисунок боя по вмятинам и потертостям...Правда, он как-то разнес приборы внутри шлема, не повредив сам шлем.Как он это так умудрился, Тим не помнил, но только всю дорогу назадон не мог ни время посмотреть, ни фонарик включить. Сенсорныйинтерфейс не подчинялся..Единственное, что Тим помнил точно, — как выставлял таймер. Натри часа, максимум. А потом — как тащил бесчувственное телоВонга по тоннелю. Он не знал, что тащит, труп или живого человека, ипосмотреть не мог: шлем у того тоже сделался непрозрачный. Еще пошлему змеилась длинная тонкая трещина, белая на черной матовойповерхности. Несколько раз Тим попытался стереть ее рукавом. Но это не значило, что он мертв, нет. Такая же трещина (или почтитакая же) рассекала экран планшета, а планшет работал, исправнопоказывая систему тоннелей и ползущую по ним алую точку-Тима. Этохорошо. А то иначе он бы заблудился точно. Не вышел бы никогда.Получилось бы обидно.Правда, у Тима почему-то очень много времени занимало выбиратьповороты. Двигаться против потока животных в бурых шубках — этоон помнил. И если возникали сложности, шел против теней.Вроде бы, красная точка выбиралась из лабиринта, и Тим вместе с нею.Хорошо. Молодец, красная точка.Зверьки шелестели ему навстречу, мешались под ногами. Тим не могпосмотреть время, пот заливал глаза, мышцы не то что болели, ноотказывались повиноваться. Он не сомневался, что движетсяотвратительно медленно и добраться за три часа не успеет. А ещеначалось хотеться есть. Очень сильно. Они поели перед выходом, недолжно было еще...Потом голод ушел, зато заболела голова, но это уже не имелоособенного значения, потому что Вонг вдруг застонал (Тим услышал егов наушнике) и поднялся на ноги, опираясь о стенку.— Где мы? — спросил он.— Все там же, — ответил Тим.— Я, кажется, на тебя напал... — сказал Вонгнеуверенно.— Это излучение дотушей, — ответил Тим. — Это,понимаешь, все излучение. — Да, — Вонг сухо, отрывисто засмеялся. -Шемин-мингрели думают, мы, сорохи, опасные! И что опасными нассделала телепатия. Но достаточно посмотреть, куда телепатия завелаэтих...— Они очень одиноки, — сказал Тим.— Архиодиноки, — ответил Вонг. — Они встречаются ссебе подобными, только чтобы спариться и убить. Убийство для нихравнозначно спариванию. Но ничего, ты не одинок, парень. Я с тобой.Тут нет никаких перпендикулярных вселенных, значит, нам надовыбраться. Так? Ну, понял ты меня?Тим не ответил: сил не было.— Нет, так не годится, — Вонг схватил его за плечи,встряхнул. — Командир ты ил не командир? Отвечай!— Понял, — сказал Тим. — Командир. Сейчас пойду.— Вот так, — ответил Вонг. — А я тебе помогу.Но он почему-то не помог, только заходил вперед и кричал, звалоттуда, ругался матом похуже сержанта в бараках. Тим бы, наверное,упал давно, потому что сил не было никаких, да и какая разница, когдаэто все равно безнадежно?Бомба... Бомба не совсем нейронная, но, по словам шемин-мингрелей, уничтожаетлюбую разумную жизнь в радиусе десяти километров. Любую. Разумную.Жизнь. Во все стороны. и вниз, и вверх, и вбок. Предназначена длядесантирования, на худой конец для выстреливания. А то, что Тимактивировал ее вручную, означает, что им с Вонгом надо убраться какможно раньше и как можно дальше. Просто залезть в кораблик -это не спасет. Надо еще и поднять катер на большую высоту над планетой, лучше сразув стратосферу. Или улететь на нем... как можно дальше...И у Тима не было сил.— Помоги мне, — попросил он Вонга. — Помоги, а?— Э, нет, — засмеялся он. — Почему я все долженделать за тебя? Давай уж как-нибудь сам справляйся. Лететь что, тожеодному мне?— Я не умею... им управлять... — Инструкцию ты читал? Справишься как-нибудь.Тим от души не понимал, зачем и как ему справляться, когда Вонг будетрядом и вполне способен окажется поднять это чертово устройство запределы атмосферы и состыковаться с кораблем-маткой. Но послушно шел.Кажется, запинался и упал несколько раз, но все-таки кое-каквытащился, и увидел этот чертов кораблик — маленький черныйдиск, замерший среди темно-серых скал в мрачном, словноультрафиолетовом сиянии едва сочащегося сверху солнца. Кажется, светстал тусклее, или у Тима темнело в глазах?— Не дури, — сказал Вонг. — У тебя, конечно,сотрясение мозга, сильное. Может быть, даже ушиб. Но стемнело непоэтому. Стемнело потому что прошло почти шесть часов, и солнцесадится. Тут сутки примерно такие же, как на Земле. Ясно тебе?— Ясно, — пробормотал Тим. — Не сердись.Следующее впечатление: он сидит уже внутри кораблика и держит дверьоткрытой, чтобы Вонг вполз. Или, может быть, это Вонг сидит запультом и глядит на какую-то нелепую фигуру в темно-зеленом защитномкостюме, припорошенном серой каменной крошкой и какой-то грязьюнепонятного происхождения, которая лезет через порог катера?— Все, — сказал Тим сочувственно. — Мы не успели.Свяжись с кораблем, скажи, что мы не успели? И передай Тане...Что нужно было передать Тане, он не договорил. Вонг ругнулся еще раз,и нажал на кнопку сбоку — две сомкнутые руки. Рукопожатие. Онведь читал инструкцию, он помнит, что это значит. Специальная иконка,чтобы корабль поднялся в воздух и повторил прежний маршрут... Ему показалось, или нет, что стены скользят мимо? И что все заливает— наконец-то! — торжествующий свет предзакатного солнца.— Не могу поднять корабль, — произнес Вонг голосом Тима.— Остался один, не могу поднять...— Тим, что случилось? — голос Ренаты больно ударил пообнаженным нервам. — Ты активировал бомбу? Ни в коем случае неактивируй бомбу!— Бомба на таймере, — пробормотал Тим, сообразив, что самнаваливается на пульт, и что в кабине он один, только от дверитянется серый пыльный след. Умница-автоматика сама открыла ему дверь.А то бы черта с два он попал внутрь. А, и дверь теперь закрыта. Они поднимаются...Он нажал подбородком на кнопку, открывая шлем, и наконец-то вытер слица надоевшую влагу. Тупо уставился на что-то темное на зеленойперчатке. Надо же. А он думал, пот. Это кровь, она залилаинформационный экран внутри шлема. Поэтому он не мог посмотреть. Отранений в голову всегда много крови.— Поднимите меня. Я не умею... управлять этой штукой.— Тим, ты уже идешь назад на реверс-пилоте. Что с тобой?Телеметрия показывает жуть. Где Вонг?— У меня на совести, похоже... — ответил Тим напоследний вопрос.Планета проваливалась вниз, прямо из-под ног. Корпус снова кораблястал прозрачным; Тиму казалось, что он просто сам по себе поднимаетсявверх, все выше и выше. Вот мимо скользят стенки пропасти, и онвыныривает на свет — наконец-то благостный закатный золотистыйсвет! Вот этот свет становится все ярче и ярче, пейзаж внизуподергивается синеватой дымкой, появляются слабые завитки облаков.Долина и пропасть скользят назад, становясь едва заметной щелью...И может быть, взрыв произошел, а может быть, и нет — Тим ведьне может посмотреть на часы. Планшет тоже. Разбитый, лежит внизу,там, где откуда стартовал кораблик.И Вонг лежит там же, с разбитой лицевой пластиной.У Тима, кажется, прояснялось в голове: он вспомнил, что Вонг былмертв, мертв все это время. Иначе, с живым противником, ни один изних не успокоился бы. И тогда, когда он тащил его, и тогда, когда онвроде как очнулся и начал помогать ему... Ну и выверты психики.Ловушка дотуша сработала. Дотуш никогда не был беспомощен, он толькоиграл с ними. Плевал он на резистентность людей к телепатии.. Хотянет, не плевал: все-таки им потребовалось подойти почти вплотную,чтобы эта штука подействовала.Он теперь очень понимал Айрин. Айрин он тоже убил, как и Вонга. НоАйрин жива. Таня правильно сказала, что это кровь не на его руках.А Вонга спасти не удалось. Никакого перпендикулярного пространства,это он сказал верно, хоть и был уже мертв, чудак...— Капитан, — вновь сказал голос Ренаты, — как высебя чувствуете?Тим хотел попросить Вонга, чтобы тот пересказал свой диагноз, нововремя спохватился.— У меня, кажется, сотрясение мозга, — пробормотал он. -Или ушиб. Очень плохо. Но у меня получилось.Он подумал: повезло, что не тошнило. Если бы стошнило, я мог бы иумереть — в костюме-то.— У меня очень плохие новости, — сказала Рената. -Капитан, здесь корабль "Маджика Тофь", они прилетели сТриоки. У них на борту наша, человек, если не врут. Посол ЗемнойКонфедерации Мэй Хонда на Тусканоре.— Почему на Тусканоре, если они с Триоки? — тупо спросилТим.Сияние стратосферы сменилось прозрачной чернотой космоса: звездыуставились на Тима. Скоро уже можно будет увидеть корабль...корабли...— Она сначала туда прилетела на тусканорском корабле, но ониотказались везти ее дальше. И Сэяна Фил отказалась передавать нам еесообщение. Так что она отправилась прямо сюда.— Рекордная скорость, — голова раскалывалось все сильнее,и Тим никак не мог сосчитать, сколько же реально у неугомонного послаушло на то, чтобы добраться до этой планетной системы. Еще и "МаджикаТофь"! Опять они! Он же помнил, это они доставили те фотографиис Тусканора.— У нее сногсшибательное сообщение, — Рената звучалаособенно сухо. — Она говорит, что дотуша нельзя было убивать, итеперь нас ждет целая лавина неприятностей.— А мы его убили? — уточнил Тим. — А это уж вам виднее. Но думаю, что да. Миграция оленейостановилась.

Глава 43

Первым его встретил Джек: просто бросился к люку входного шлюза инапрыгнул, и чуть не повалил. Это было самое самое лучшее из всего,что случилось в последние часы. Тиму больше всего хотелось зарытьсялицом в собачий мех и отдохнуть, отпустить себя на волю; но этого онпозволить себе не мог.У них не было никакой возможности отследить, исчез ли дотуш напланете: сканеры кораблей туда не дотягивали. Они даже за бомбойпроследить не могли, потому что сигнал из ущелья не проходил. Но и посамым щедрым прикидкам бомба должна была давно взорваться.Единственное, что и в самом деле стало очевидным: на планете вдруг,как по волшебству, прекратились миграции. Точнее, миграциипродолжались: толпы животных продолжали по-прежнему кидаться внеизвестном направлении то тут, то там. Но метались они в разныестороны, частенько сталкиваясь друг с другом.Та упорядоченная миграция лошаде— или оленеподобных животных, которуюнаблюдали Тим и Вонг, та, что видна была из космоса, -фактически прекратилась. Широкая пропасть напрасно разевала свойоскаленный рот: никаких новых приношений не было.А еще в нескольких местах на планете было зафиксировано значительноепроседание почвы, как будто обрушились какие-то подземные каверны.Возможно, поддержанием структуры этих каверн занимался каким-тообразом дотуш, и они обрушились, когда он погиб.Тим вспомнил: "Рушится царство Кащеево".И еще: Олежа Пирс и Келис Малс оба отрапортовали Тиму, что имперестало казаться, что на планете дотуша нет. Еще до исчезновениямиграции. Это все приводило к одному-единственному выводу: дотуш напланете был и действительно погиб.Вероятно, следовало слетать еще раз и посмотреть на труп. Тимабсолютно не горел желанием. Он понятия не имел, как выглядел дотушживьем, если не считать той гигантской лапы, и ему совершенно нехотелось разглядывать эту зверюгу мертвой. А еще он не сомневался втом, что найдет там труп Вонга. Кстати говоря, наверное, труп полагалось забрать. Ради родных. Можетбыть, потом...Черт возьми, он убил Вонга.Своими руками. И в этот раз не было надежды, что посол мистическим образом окажетсяв живых.Пусть на него воздействовало излучение дотуша, пусть на Вонга оновоздействовало тоже, но потом-то Тим нашел в себе силы справиться,активировать бомбу... Значит, мог справиться и раньше. Или этотолько потому, что его воспаленный разум и дотуша определял какугрозу, точно так же, как посла?А тот еще думал попробовать договориться. Да и сам Тим, мать вашу,так думал — до того, как увидел картины разрушений наТусканоре. И теперь уверился окончательно: разум дотушей чужд всемостальным разумам во вселенной. Точка.Никто на корабле и слова не сказал про Вонга с тех пор, как Тимподнялся на борт. Возможно, они заключили, что посла убил дотуш. Аможет быть, что он свалился в трещину. Тим не сомневался, что раноили поздно, может быть, не члены экипажа, но кто-то другой,вышестоящий, потребует с него ответ.Сейчас ему было все равно. Режьте его, бейте, расстреляйте,наградите, только дайте поспать...Но спать как раз было нельзя. А все из-за этой "Маджики Тофь",будь она неладно.— Капитан, вас вызывают, — сказала Олежа, появившись ввиде изображения на экране его каюты. Тим как раз, с трудом и морщась, натягивал на побитое тело параднуюформу. Форма у него, кстати, была земная — тот же Вонг выкопалгде-то, может, просто заказал в пошив. Сказал, мол, хорошо будетвыглядеть на фото.Мать вашу, вот до этого практически никогда не думал о Вонге -а теперь тот не идет из головы... Нужно было просто идти одному,и не только в ту пещеру, а вообще нужно было лететь одному...Правда, пилотировать он не умеет, но ничего, как-нибудь с автопилотомбы разобрался, или пусть бы управляли с корабля... а впрочем,это не получилось бы без связи...Или не играл бы в благородство и отправил бы Вонга одного. Тот бысправился. А чего, собственно, не справиться... Если быдогадался про этих мелких сморчков, что таскали мясо...Джек тихонько заскулил и ткнулся Тиму в бок. Это тоже было больно, новсе-таки не так. И легче.Тим положил руку на загривок собаки. Нужно было подумать еще о том,что ему приходило в голову тогда, во время драки: что и он, и Вонгдумали точно так же, как Айрин. Точно так же. Этот телепатическийкомпонент излучения дотушей... Сэяна, гадина ты четвероногая, тыведь научилась его выделять, не так ли? Именно ты подкинула его тем,кто воздействовал на нас... ты хотела испытать нас, и нашлаустойчивыми... Ну что ж, будь уверена, Сэяна Фил, я найду, как тебя похоронить. Еслименя утащат на трибунал, я утащу тебя с собой. Если не прикончураньше.Джек положил голову на колени Тиму.— Не знаю, будет ли все хорошо, друг, — ответил Тим ему.— Может быть, мы проиграем. Но и они не выиграют.Уверенности Тим, правда, не ощущал.Но десять минут спустя он появился в этой их нарядной, как скиноэкрана рубке тоже нарядный, как с киноэкрана. Свежевыбритый, сосвежезаглоченной таблеткой и с заклеенной головой. Джек гордо вышагивал рядом с ним и сел рядом с капитанским креслом,как приклеенный. Он прямо светился от того, что Тим вернулся, и всеостальное его не касалось. Хоть у кого-то хорошее настроение.В середине рубки, прямо перед капитанским креслом вспыхнул голостолб.Он барахлил, словно передающая станция работала из рук вон плохо.Сперва в столбе возник жизнерадостный толстяк гуманоидной внешности,который пробасил: "А, ну все, соединение установлено" наобщеторговом.Потом в пятачок света вошла незнакомая Тиму женщина.Она казалась невысокой, чуть ли не ниже Тани, худощавая, возраст -все что угодно от сорока до семидесяти, про женщин иной раз бываеттрудно понять. Голограмма сильно уклоняла все цвета в зеленый, нодаже по ней можно было сказать, что и волосы и глаза у женщинысветлые. А вот в разрезе глаз все-таки чувствовалось что-тоазиатское. — Хонда Мэй, — представилась она коротко. — Прошупрощения, что так неофициально. Но официальные лица меня отказалисьслушать.— Точно, отказались, — сказал откуда ни возьмись голосТани. — А я подумала, что тебе все равно надо это услышать.Голографический столб расширился, и стало видно, что Таня стоит рядомс Хондой. Она и впрямь оказалась повыше — а еще говорят, чтовсе шемины коротышки. Таня была во всем белом: подчеркнутоофициально, значит. Тим замер, разрываемый двумя противоречивымипорывами. Ему хотелось смотреть на нее и смотреть: как же, она жеопять ломанулась ему на выручку, презрев официальные каналы, опятьрискнула всем! (Как знать, не на свои ли деньги она наняла "МаджикуТофь"?) Но одновременно ему не хотелось рассказывать ей оВонге. Ни слова не хотелось. И нельзя ведь было не рассказать.Но Таня ни о чем не спросила, просто глядела и улыбалась.— Коротко говоря, — сказала Хонда уверенным тономчеловека, привычного к вниманию других, — на пробе дотуша,оставленном в океане Тусканора, нам удалось собрать кое-какиесведения. Говоря "нам" я подразумеваю в первую очередьсебя, поскольку я была телепатически подключена к его системамкакое-то время, и информация была извлечена из моего разума. А такжемоего ассистента Флинта и наших союзников из числа тлилилей.— Флинт, — кивнул Тим. — Я его помню.Про себя подумал: Хонда — похоже, тот еще подарочек, но хорошо,что прилетела она, а не тот зануда.— Да, но это история для другого раза. Пока же важно вот что:нам удалось понять, что дотуш, оставивший этот проб, -последний дотуш в Галактике.— Что мы подозревали, — вставила Таня.— ...Но не потому, что он убил всех остальных, -продолжала Хонда, как будто ее и не прерывали. — Убивать ихочень трудно, кому-то одному это не под силу. Поэтому он всехостальных усыпил. Погрузил в летаргию с помощью своего ментальногополя. И случилось это несколько миллионов лет назад.— Они бы уже умерли... — неуверенно начал Тим.— Возможно, — сказала Хонда. — А может быть, нет. Иесли они выжили, то вы сейчас уничтожили единственный фактор, которыйне давал им пробудиться.— Черт, — сказал Тим.— Боюсь, это ближе к дьявольским возможностям, -проговорила Хонда без иронии. — И у меня есть, что добавить:устройство, которое произвело столько разрушений на Тусканоре, мойпомощник Флинт называл "эсминцем". Но сам дотуш,изготовивший его, считал его деликатным пробом. Посланным для мягкогоисследования планеты. К тому же, этот проб был частично выведен изстроя при приводнении. Поэтому он так долго не работал и поэтому,заработав, действовал хаотично и причинил сравнительно малоразрушений.Рената, сидевшая в кресле по левую руку от Тима, нецензурно ругнуласьна немецком. Тим этой роскоши был лишен. Он только не сомневался, чтотеперь уж точно попадет под трибунал. Даже под два трибунала: Земнойи Галактический. Они точно передерутся за право его торжественноказнить..."Может, все еще обойдется...— мелькнула дурацкаямыслишка. — Или по крайней мере обождет до тех пор, пока я невысплюсь как следует..."Увы: иногда принцип драматичного работает и в жизни не хуже, чем насцене. Раздался сдвоенный сигнал: одновременно на пульте у Тима и уПирс. Олежа, которая еще и получала данные телепатически, произнесла:— Сообщение с Триоки! Они получили гравидепепшу изГалактического Совета и приказывают нам срочно возвращаться.Тут же, как по команде, на мостике возник еще один голографическийстолб — этот без всякой зелени, в изумительном качестве и спревосходной цветопередачей. В нем столбе нарисовался командир флотагеллорцев (во всяком случае, так можно было предположить по желтойповязке у него на верхней правой руке: у геллорцев не былофиксированного командного состава, командиры каждый день выбиралисьиз всего экипажа путем сложных астрологических расчетов).— Капитан Крюков, с сожалением должен сообщить, что мы выбываемиз состава миссии, — проговорил геллорец скороговоркой. -Чрезвычайная ситуация у нас на родине.Он очень походил на человека, если не считать двух пар рук (нижниекороче и меньше, верхние — невероятно длинные, и с кожанойскладкой, вроде крыла; геллорцы ходили, опираясь на локти этих рук).— Поясните.— Полчаса назад на нашей планете проснулся дотуш и уже началразворачивать свою базу. Флот нужен для эвакуации населения. Можете ивы помочь, лишними не будете, — буркнул геллорец и отключился.На мостике повисла тишина.— По-моему, — первой нарушила эту тишину Таня, — наТриоку можно не лететь. Такие сигналы будут поступать вскоре со всейГалактики. Нужно лететь прямо в Центр.— Мы посчитали по дороге, — согласилась Хонда. -Около тридцати процентов планетных систем Содружества могут иметьследы присутствия дотушей.— А Земля? — спросил Тим, и потом то, что егодействительно волновало: — А Благодать?!— Не знаем, — мотнула головой Хонда.И не узнаем — следовало понимать ее слова. Земля не пользуетсягрависвязью. Корабли с Земли до Перекрестка идут всего пару дней, ана Перекрестке недавно появился излучатель, и номинально он ещевходит в состав Конфедерации. Но передаст ли он сигнал бедствия сЗемли?А у Благодати и вовсе никаких шансов: до нее любому кораблюдобираться месяцами."Нужно лететь туда, — подумал Тим. — Нужно...я не знаю, что я могу сделать, но наша бедная планетка столько всегопережила, что только вторжения безжалостных, контролирующих мыслигигантских монстров ей и не хватало!"Но приказать такое он не мог: он чувствовал, что его капитанскаявласть никогда не была особенно крепкой, а сейчас трещит по швам.Никто его не послушает. К тому же, сейчас, пожалуй, у Земли все равнолучшая ставка в войне — Галактическое Содружество и его совет.— Лучшая защита — это нападение, — Хонда не зналаего, а он не знал ее, но по лицу Тим видел, что у них мелькнула однаи та же мысль. — Летите к планете Совета, Крюков,таково и моемнение.— Хорошо, — Тим принял решение. — Дайте на связькапитана "Маджики", пусть стыкуется с нами. Подхватим вас— и вперед.Он по-прежнему не знал, что сказать Тане. Он не знал, что будет сними в ближайшие дни, не говоря уже о неделях или больше того. Он незнал, в силе ли их уговор "разобраться" после того, какони встретятся снова.Но он видел ее лицо и читал на нем, что она смотрит на самого Тима, ивидит не сороха и даже не капитана Крюкова (до чего же неловкопо-прежнему сидело на нем это украденное звание!) — видитчеловека.И пока это было все, что имело значение.

Эпилог

Когда Галактический Совет отправил на Землю ознакомительнуюделегацию, Тэна была совсем еще девочкой. Только-только закончилаосновное обучение, практиковалась под началом Учителя. У нее былиочень высокие показатели, и ей страшно повезло, что Учитель ее взял,так сказать, под щупальце: будучи одним из ведущих социологов Центра,он, разумеется, мог выбирать.Впрочем в тот, самый первый день их визита на планету сорохов Тэна нечувствовала себя везучей.Сперва все было нормально — планета как планета, из не слишкомцивилизованных, но с местным колоритом. Ей нравились черно-белыекостюмы, в которых их все встречали: как это строго и оригинально!Большинство миров Содружества предпочитали яркие тона: красные,синие, желтые. Шемин-мингрели со своим белым казались чудаками: Тэнаслышала шутки на эту тему.А потом их повели на банкет (ужасная гадость, но съедобно) и какую-тоговорильню на тему Земли. Тэна слушала вполуха и скучала, глядя вокно на скучное бетонированное поле, чахлые деревья на газоне икакие-то бараки в отдалении. Часть комплекса космопорта, склады,сказали им при приземлении.И вдруг эти неприметные склады вспухли золотисто-серебряным куполом -наверное, самое красивое, что случилось с ними за всю историю.А потом завибрировали и зазвенели, падая, стекла, и все они тожепопадали на пол.— Сохраняйте спокойствие! — кричал какой-то землянин (всеони были на одно лицо) на ломаном общеторговом. — Сохраняйтеспокойствие!Потом им сказали, что это был несчастный случай.Но Учитель не согласился.Он пригласил Тэну к себе в номер. Люди подготовили ему гостиницу на славу: зайти в его помещение безскафандра было невозможно. В идеале там еще должно было быть темно,как на самом Сухтияре, но у сухти все равно глаз не было, а потомуадминистрация, видимо, благоразумно решила не ломать ногиобслуживающему персоналу, так что свет там имелся.Тэна сидела на бесформенном пластиковом седалище и наблюдала, какучитель менторски расхаживает туда-сюда по комнате. Ну то естьползает туда-сюда. Несмотря на свою внешнюю неуклюжесть, сухтидвигались довольно быстро. Стекло скафандра слегка запотело изнутри,но видеть не мешало. Наоборот, забавно было смотреть, как щупальцаУчителя слегка расплывались от влаги. Она попыталась представить, каково это, жить совсем без глаз. И несмогла.— Они нам соврали, — сказал учитель ровным, механическимголосом через синтезатор. Он мог бы передать напрямую, но Тэнаподозревала, что ему просто нравится использовать эту игрушку. (Лишьпозднее она догадалась: по каким-то причинам Учитель хотел, чтобы этучасть их разговора записали подслушивающие устройства в гостинице.) -Знаешь, что это было? Это пацифистское движение взорвало военныесклады в честь нашего прибытия. Галактика без войны, вот как ониназываются!— Но в Галактике и так нет войн! — воскликнула Тэна. -Уже много столетий!— Скоро опять начнутся, — мрачно пообещал Учитель.— Сорохи? — опять удивилась Тэна. — Учитель, вымудры и редко ошибаетесь. Но они не кажутся мне такими ужзлокозненными. Больше всего проблем они причиняют самим себе, чемкому-то еще. Да и технически так отстают от нас, что это практически смешно.— Они развиваются быстро... — учитель вдруг перешелна ментальное общение, и "голос" его стал глубоким,насыщенным, полным нюансов. — Но не в этом даже проблема. Яговорил не о них. Я говорил о дотушах. Что ты знаешь о Проекте?Тэна ничего не знала о Проекте, и тогда учитель рассказал ей.Выслушав, она спросила:— Но чем это отличается от археологии? Вы же просто ищите следыэтих дотушей в других мирах, иногда очень-очень старых...— Ничем, — ответил Учитель. — Кроме того, что этаархеология очень скоро может оказаться нашей единственной надеждой наспасение.У юной Тэны холодок пробежал по плечам и спине. Тогда Учительрассказал и показал ей: многие находки свидетельствуют о том, чтодотуши умеют впадать в спячку и спать тысячами, если не миллионамилет. Что же будет, когда такие образины проснутся и потребуют своеместо под звездами?— Мы... поделимся с ними? — осторожно спросила Тэна.— Ваши чувства делают вам честь, — похвалил ее сухти, -они отражают максиму нашей цивилизации. Но на деле мы просто вымрем. Тэна вздрогнула. Она никогда прежде не слышала, чтобы разговаривалитак безапеляционно. — В отличие от нас дотуши не понимают, что такое "делиться",— продолжал Учитель. — Они думают не так, как мы, ближе кэтим сорохоам, как вы их называете. Для каждого дотуша существуеттолько он сам, может быть, еще его прямые потомки, мы в этом неразобрались. И если мы не научимся понимать его психологию, мы несможем их победить. Для этой цели сорохи подходят нам идеально.— Но по ним не понять психологию дотушей, -запротестовала Тэна. — Учитель, они же строят города,взаимодействуют друг с другом... Они, может быть, и агрессивнее, но если располагать их на шкале между нами и дотушами, как вы ихописываете, они куда ближе нам!— Ты совершенно права, — сказал-подумал сухти, — ягоржусь тобой за этот выход. Но Тэна, вспомни, что я говорил тебе опсихологии стада? У сорохов есть одно качество, которое делает ихуникальными и незаменимыми. Точнее, два. Во-первых, они телепатическиустойчивы — устойчивы даже к нашему влиянию. Дотуши будутмощными телепатами, нам нужен кто-то, кто сумеет им сопротивляться...Для этого, впрочем, еще потребуются тесты. Куда важнее другое, то,что иллюстрирует сегодняшний взрыв. Сорохи умеют жертвовать собой.— Ничем они не жертвовали, — возразила Тэна. — Онипросто взорвали склад!— У них существует террористическая организация, способная насистематическое уничтожение недвижимого имущества! Даже если одна,Тэна, это и то был бы повод задуматься, а их сотни, даже тысячи! Иони не то чтобы очень скрывают их наличие, они передают про них вновостях, пишут в энциклопедиях... Что было бы, попробуй такаяорганизация набрать поддержку на Триоке?— Она бы провалилась после первого террористического акта, -Тэне не пришлось задумываться: она уже размышляла над этим феноменом.— То есть сначала могла бы быть какая-то поддержка, может быть,кто-то бы даже видел в этом выход, решение каких-то социальныхпроблем... Но потом бы все ужаснулись и не дали бы главарямзакончить: просто разошлись бы по домам. Так у нас много разслучалось с кровавыми восстаниями.— Вот видишь. А у них есть люди, которые не только считают, чтожертвы могут быть необходимы для пользы расе, но и способны приноситьэти жертвы снова и снова! И общество в целом снисходительно относитсяк ним...— Их порицают...— Их порицают, но продолжают прикармливать! А к тому же сколькоу них книг и стихов о самопожертвовании... — учитель вдругсменил интонацию. — Знаешь, почему я выбрал тебя в группу,Тэна?— Нет, почему?— Ты можешь читать их книги. У тебя достаточно интеллекта ивосприимчивости, чтобы додумывать контекст. Большая редкость средителепатических рас, таких как твоя и моя. И ты читала достаточно,чтобы знать: самопожертвование — краеугольный камень ихкультуры. Один умирает, вся стая живет... Отсюда и ихнеспособность сотрудничать. Зачем идти на долгие переговоры, поисккомпромисса, когда все можно решить быстро и кроваво, ценойнескольких жизней? Возможно, в этом-то и был выигрыш их популяции поскорости развития...Тэна промолчала. То, что говорил учитель, было слишком ново, и она незнала, как это осмыслить или как с этим спорить. Да и было ли чемспорить? Она никогда раньше не думала, что альтруизм как модельповедения может привести к отсутствию взаимопомощи междупредставителями вида, это шло в разрез со многим из того, чему ееучили... но какая-то логика в этом нащупывалась.— Загвоздка в том, что сорохи жертвуют собой только ради своегоже вида, — проговорил сухти. — Они не будут воевать снами против дотушей и тем более умирать за нас, если их неприкормить... А эти идиоты из Проекта не желают с нимисвязываться.— А вот сейчас мне точно не нравится, что вы мне передали, -Тэна упрямо нахмурилась. — Что значит, они будут умирать занас? Это звучит так, как будто их будут использовать как щит...— Нет, — не согласился Учитель, — нет. Умиратьбудут все. Настанет такое время, что всем придется умирать. Можетбыть, еще при твоей жизни настанет, Тэна. И я хочу, чтобы этисущества, которые так замечательно это умеют, были на нашей стороне.А не на стороне дотушей. Или не попытались бы вовсе спрятаться отэтого плуга, который вспашет нашу Галактику. Они малы, всего пятьколоний, им может это удасться. Ты понимаешь?Тэна понимала. Ей это не нравилось, но она понимала. — Но, — сказала она Учителю, — ведь мало того,чтобы мы приняли их. Они должны принять нас. — Да, — согласился сухти, — они должны принять насв свою стаю. И я надеюсь, Тэна, ты станешь одной из тех, кто за этимпроследит.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

__________________

Изначально идея была написать роман из трех частей; но уже втораячасть длилась и длилась, и мне пришлось разбить ее на две, и врезультате всего вышло 16 а. л., которые я и решила сделать первойкнигой.Придется теперь писать вторую книгу, а иначе история выходитнезаконченной.В ней речь пойдет о войне с дотушами, и называться она будет "Всезвезды против нас". Я начну ее писать сразу же, как толькозакончу другие обещанные проекты с дедлайнами в августе и сентябре.Этот файл пока вычитан только частично, потому что я выкладывала иписала в режиме нон-стоп. Поэтому могут быть мелкие нестыковки потексту. Если найдете — не стесняйтесь показать, я постараюсьустранить. Вычитку текста тоже сделаю, как только будет время;возможно, буду перекладывать какие-то промежуточные результаты свычиткой.Спасибо, что прочитали до конца и, надеюсь, вам понравилось!

__________________ 1 Международный институт межпланетных отношений 2 В тексте используется упрощенная структура дипломатических миссий. Предполагается, что есть посол или посланник и его помощники-атташе, у которых, в свою очередь, тоже могут быть помощники. 3 По земному времени — около восьми часов. 4 То есть восемь лет по человеческому счету. 5 Der Schatten (нем.) — тень 6 Алекс, конечно, заблуждается: из открытых источников в современном мире берется до 90% разведывательно важной информации. 7 Речь идет о книге и фильме "Цветы для Элджернона" и мультсериале "Мушиши". Алекс описывает их не вполне адекватно. 8 Конечно, смотрят они "Чужого" Ридли Скотта, что является намеренным кивком в сторону, в том числе, С. Лукьяненко 9 Тим думает о Сикстинской мадонне. Покрывало там, конечно, не вишневое, но вашей покорной слуге, например, запомнилось именно так. 10 Речь идет о снимке, сделанном "Вояджером" по просьбе Карла Сагана в 1990 г. См. Pale blue dot 11 Александр Блок на самом деле.