Грязнокровка

— Я тебе сейчас верну палочку, и ты поклянёшься, что не покинешь этот дом по своей воле или чьей-либо ещё, кроме моей, и по первому же моему приказу вернёшься сюда. Поклянёшься в том, что будешь говорить мне только правду и сверх того, если то, о чём ты умолчала, может принести мне вред до тех пор, пока я жив. Поклянёшься мне в том, что сознательно, действием или бездействием не причинишь вреда моему здоровью и не будешь пытаться действием или бездействием, прямо или косвенно пытаться меня убить. Поклянёшься мне в том, что ни в каком виде никому из живых или неживых, разумных или неразумных, помимо нас двоих, каким-либо способом не будешь передавать информацию обо мне и всём ином, связанным со мной. Поклянёшься мне в том, что обязательно будешь правдиво отвечать на мои вопросы, если ответ на них тебе известен.

И не забывай, что я глава рода Блэк, а ты находишься в родовом особняке с малым алтарём внизу. Любая попытка нападения — и даже твои руны тебе не помогут.

Внимательно посмотрев на сидящую девушку, Гарри бросил ей её палочку.

— Начинай.

Однако Гермиона не торопилась брать её в руки.

— Сначала твоя клятва, Гарри. — Девушка без страха, уверенным прямым взглядом посмотрела прямо в глаза парня. — Ты поклянёшься, что выслушаешь мою историю жизни с момента, когда я впервые узнала о том, что я волшебница, и впервые встретила представителя магического мира, до сегодняшнего дня. При этом ты не будешь заставлять меня пропускать что-либо из того, о чём я хочу, чтобы ты узнал. И ты позволишь мне нормально жить в этом доме на время моего рассказа — я хоть и сказала, что согласна с твоим желанием поселить меня в пыточной, но приближать этот момент не хочу.

Ну и можешь добавить, что в случае моего нападения на тебя, ты можешь меня убить до окончания рассказа.

С каждым требованием девушки глаза Гарри всё сильнее темнели, а пальцы, сжимавшие рукоять палочки, становились всё белее. Девушка заинтересованно наблюдала за тем, как маг, стоявший перед ней, впадает в бешенство, но, казалось, это её нисколечко не заботило. В дополнение к изображаемому ею отстранённому интересу, она посмела приложить пальчик к губам и закинуть ногу на ногу, а приподнятая бровка как бы подчёркивала, что её волнует только один вопрос: сорвётся Гарри от ярости или нет.

Не сорвался. Выдохнув сквозь зубы и расслабив руку с палочкой, он кое-как смог успокоить своё бешенство.

— Ты всё же смог повзрослеть, Гарри, — констатировала она.

Из неё как бы выпустили воздух, отчего она сгорбилась, глядя куда-то в пол.

— Да, вы же сделали для этого так много... — В голосе Гарри любой бы смог почувствовать горечь и усталость.

— Хорошо, давай начнём.

После этих его слов, Гермиона с удивлением посмотрела на Гарри, а потом, неожиданно для него, поднялась с дивана, оставив на нём свою палочку, и подошла к бывшему другу, стараясь заглянуть ему в глаза, словно хотела что-то там найти. Ещё большей неожиданностью для парня стали дальнейшие действия девушки — она упала перед ним на колени, обхватила его ноги и взахлёб расплакалась.

Судя по ошарашенному лицу парня, он не знал, что с ней делать. Видимо, бить плачущих девушек ему ранее не приходилось. А Гермиона продолжала рыдать, отчего Гарри, явно машинально, потрепал её по волосам. Почувствовав это его движение, девушка напряглась, и встала с колен.

— Извини, этого больше не повторится. Давай начнём.

Два мага произносили клятвы в пустом доме. Два мага внимательно следили друг за другом. Два мага видели, как у каждого из них появились ещё несколько браслетов, в дополнение к уже имеющимся. Два мага удовлетворённо кивнули друг другу.

— Так где моя комната, Гарри? — с лёгкой улыбкой спросила Гермиона, как будто не она рыдала тут пару минут назад. — И когда ужин?

В ответ же она получила немного другое...

— Не испытывай моё терпение, дрянь! — Сдержавшись до этого, Гарри всё же не смог совладать с чувствами. — Я согласился тебя терпеть только потому, что предыдущие попытки избавиться от тебя стоили мне уже довольно дорого. Запомни, как только закончишь свой слезливый рассказ, ты сдохнешь в подвале этого дома!

В ответ до него донеслись судорожные хрипы. Проморгавшись сквозь пелену бешенства, застилавшую ему глаза, Гарри увидел, как девушка судорожно пытается разжать его пальцы, сжимающие её горло. Гарри с отвращением на лице разжал руку, позволяя ей мешком осесть на пол.

Гермиона судорожно кашляла, пытаясь отдышаться, держась при этом за горло.

— Ты всё поняла?

Та в ответ смогла только кивнуть.

— Тогда пошли в кабинет, — скомандовал ей Гарри.

Кое-как поднявшись, она молча пошла за ним.

— У тебя есть думосброс? — тихо спросила Гермиона, когда они расположились в креслах перед камином. Границей между ними служил стоявший промеж кресел журнальный столик, который, судя по его внешнему виду, застал ещё два предыдущих поколения Блэков. Задавая свой вопрос, теперь она уже была совершенно серьёзна, и трезво оценивала отношение к ней Гарри — в этот раз в её голосе не было и следа легкомысленности.

Гарри молча пролевитировал артефакт из шкафа, демонстрируя лёгкость и отточенность движений палочкой. Теперь их двоих разделяла ещё и стоящая на столике массивная каменная чаша, стильно расписанная различными рунами.

— Начинай.

Гермиона на секунду задумалась, откинувшись в кресле, а потом начала ровным, слегка отстранённым голосом, будто речь шла не о ней самой, рассказывать свою историю.

— Как ты знаешь, я родилась в семье обычных дантистов. Мои родители всегда неплохо зарабатывали, а потому в детстве у меня было всё, о чём только может мечтать ребёнок — игрушки, книги, игры с няней... Вот только самих родителей у меня не было — они были помешаны на своей работе. Всё хотели заработать ещё больше денег, хотели занимать призовые места по своему профилю, а потому задерживались допоздна, работали по выходным, у них не было отпусков. По сути, я росла сама по себе, по первому требованию получая всё, что хотела, лишь бы не мешала им и их делам. Я старалась быть примерной девочкой, думая, что тогда они увидят, как я стараюсь, и станут больше быть со мной. Этого не случилось.

Потом я пошла в школу. Отправляя меня туда, родители говорили мне, что надо быть примерной девочкой, хорошо учиться, и не драться с мальчиками. А сами не замечали меня, и продолжали пропадать на работе, ездить на свои семинары, оставляя меня под присмотром такой же школьницы, только старше, которая подрабатывала, присматривая за детьми. А мне всё так же хотелось завоевать их внимание.

И я изо всех сил стала учиться, просиживала за книжками всё время, отказываясь от приглашений одноклассниц, тянула руку в классе, стараясь показать всем, какая я хорошая.

На этих словах Гермиона грустно усмехнулась своим мыслям, а Гарри скептически хмыкнул, явно вспоминая о ней всё то "хорошее", что уже знал.

— Дурой я тогда была. Наивной дурой, ты правильно усмехаешься, Гарри. — Гермиона сместила взгляд на свои руки, словно не выдержав его отношения к ней. — Так как родителям было не до меня, за образец поведения я брала учителей — для меня они были эталоном. Постепенно для меня естественным стало поучать всех, кто на моих глазах нарушал правила или не знал ответа, или не мог решить задачу. Это сейчас мне понятно, из-за чего все одноклассники перестали общаться со мной, а тогда я очень на них обижалась — ведь я искренне хотела им помочь, указывая на их ошибки или предостерегала от неверных поступков.

Поэтому у меня так никогда и не было ни друзей, ни подруг.

Мне не с кем было поделиться секретами, посплетничать над мальчиками, в конце концов — просто похихикать в уголке с другими девчонками. Я была парией, которая жила в своём мирке, считая себя выше остальных. Так я нашла себе оправдание именно в этом — я лучше остальных, умнее всех, делаю всё правильно, потому что всегда выполняю желания учителей — ведь они нас учат, а, значит, они априори правы, и их слова — истина.

Таким было моё детство до первого стихийного выброса моего дара.

— Гарри, ты помнишь свой первый выброс? — подняла она свой взгляд на него.

Гарри же словно окаменел, играя желваками. А Гермиона, будто не понимая, что может опять огрести от него, продолжила бесстрастно рассказывать дальше.

— Он случился в школьной библиотеке. Я пыталась дотянуться до книги по всеобщей истории, это такой был большой талмуд листов на восемьсот, но с моим тогдашним ростом у меня получалось дотянуться только кончиками пальцев с того колченогого табурета, что стоял там между стеллажами.

И вот я постепенно поддевала её за переплёт, потихоньку выдвигая на себя, пока вдруг она неожиданно легко не выпала с полки и не начала падать мне на голову. Стоит заметить, что раз я была примерной девочкой, то меня ни разу не наказывали, и боль от ударов для меня была одним из главных страхов — я тогда просто панически боялась того, что кто-то меня ударит, и мне станет больно.

В общем, книжка стала падать мне на голову, увернуться я никак не могла, а потому просто в ужасе зажмурилась и в темноте молилась, чтобы меня пронесло. Удара долго не было, так что я потихоньку приоткрыла глаза, и увидела, что книжка зависла в воздухе надо мной сама по себе. Я её аккуратно взяла в руки, и едва не свалилась со стула от её веса — талмуд был приличный.

— Лучше бы она там тебя и прибила, — буркнул её единственный слушатель.

— Спасибо за заботу, Гарри.

— И вообще, зачем ты мне это рассказываешь? Если хочешь мне таким образом надавить на жалость, типа детство у меня было таким же плохим, как и у тебя, то ты глубоко заблуждаешься. Я мог бы пожалеть тебя раньше, когда мы были в школе, а ты для меня была первой подругой в моей жизни, но теперь я могу только позлорадствовать над тобой с твоей.

— Гарри, Гарри, Гарри. — Девушка демонстративно покачала головой, приложив свой пальчик к губам. — Как ты можешь так обо мне думать?

Этот её вопрос, как и повторение имени собеседника, был весьма легкомысленен и немного напоминал ту интонацию, когда девушки хотят демонстративно показать всю глупость своего собеседника.

— Разве наше противостояние не должно было отучить тебя от таких простых и скоропалительных выводов? Ты должен был уже давно привыкнуть, что я никогда не преследую в своих действиях только одну цель.

— Значит, и сейчас ты пришла сюда ещё за чем-то? — подался вперёд Гарри, буквально прожигая её взглядом сузившихся глаз.

— Конечно, мой мальчик, — ласково улыбнулась ему Гермиона. — Может, чайку?

Гарри от этого добродушного, так хорошо знакомого ему по Хогвартсу, тона доброго дедушки Дамблдора просто перекосило, а руки на подлокотниках кресла сжались так, что в помещении явственно раздался треск дерева.

— Убью! — буквально прорычал он.

— Какая экспрессия, какой тон! — восхитилась она. — Ты клятву дал, помни об этом, так что казематы Блэков несколько откладываются.

— Рассказывай дальше, — неожиданно резко успокоился он. — Быстрее расскажешь, быстрее я тебе шею сверну.

— Ладно, ладно. Но насчёт чая я не шутила — рассказывать ещё долго, а горло промочить хочется уже сейчас.

— Не получится. Я тебе прислуживать не собираюсь, а кухарку и охрану я отпустил, как только тебя опознали в Косом. Мне не нужны тут свидетели, сама понимаешь.

— Н-да... А давай, я сама приготовлю файв-о-клок на двоих?

— Гермиона... — ласково, с акульей улыбкой, протянул парень. — Ещё пару слов на эту тему, и ты будешь рассказывать историю своей жизни голой, на морозе и в железных цепях, стоя при этом коленями на горохе по восемь часов в день. В остальное время ты будешь заперта одна в своей комнате со всеми удобствами. Подобное вполне подпадает под нормальные условия жизни, и рассказ твой я тоже торопить не буду — сама сократишь.

Девушка непроизвольно сглотнула, глядя на парня, словно мышь на змею, и так же, как и те мышки, впадая в какое-то гипнотическое оцепенение от холода и обещания его глаз и ласкового оскала.

— Извини, Гарри, — потупилась она, говоря тихим голосом. — Я больше не буду так шутить и специально тебя злить.

Тот ей ничего не ответил. Гермиона несколько секунд помолчала, собираясь с мыслями, а потом продолжила рассказ.

— После подобных ненаучных явлений мой интерес претерпел некоторые изменения, сместившись в сторону фантастики, сказок и прочей подобной ерунды. Но что мог найти семилетний ребёнок? Никаких достоверных примеров в книгах не было, а боязнь насмешек не позволила никому рассказать о происходивших со мной чудесах. Немного погодя я научилась использовать свою "магию", чтобы доставать книги с верхних полок, что свело на нет неконтролируемые выплески силы.

Так продолжалось ещё три года. Я всё так же сидела с книжками, без друзей, без общения с родителями, пока они не решили вдруг перебраться в дом побольше, более представительный. При этом меня перевели в новую школу. Изменение обстановки было внесло некоторое оживление в мою... моё существование, но всё быстро вернулось на круги своя — как бы я ни стремилась выделиться на уроках, это вызывало лишь ещё большее отторжение от меня. В итоге даже учителя не стремились общаться со мной.

И тут, неожиданно, мне пришло письмо, написанное зелёными чернилами.

Глава 2. Добрые волшебники

— Гарри, не возражаешь, если я лучше покажу воспоминания?

Гарри на этот вопрос только махнул неопределённо рукой. Гермиона, сочтя это за разрешение, взяла лежавшую рядом с ней палочку, и начала её кончиком перекладывать в чашу думосбора светящиеся нити воспоминаний. Закончив заполнять его, девушка положила на стол свою палочку, и сделала приглашающий жест.

— Прошу вас.

Гарри скептически покосился на светящуюся субстанцию внутри артефакта, не выказывая ни грамма энтузиазма.

— Смотреть будем вместе, — то ли констатировал, то ли приказал он.

— Иного я от тебя и не ожидала.

Две фигуры склонились над чашей, которая разгоралась всё сильнее по мере приближения их голов, а потом резко выплеснула светящийся туман, в котором те и исчезли. В комнате никого не осталось, а потому некому было заметить, как из рукояти палочки девушки вытекло несколько капелек, истаявших лёгким зеленоватым дымком.

Двое стояли в светлой гостиной маггловского дома, с интересом осматриваясь. И если Гарри рассматривал богатую обстановку с лёгким намёком на любопытство человека, делающего тем самым одолжение окружающим, то Гермиона явно не могла определиться, поэтому предпочла завязать разговор.

— Это день, когда я открыла дверь почтальону, а он вручил мне газеты и то злополучное письмо.

Гарри никак не показал, что это его хоть чем-то заботит.

Сюжет же вокруг них начал воплощать озвученное. Раздался мелодичный звук дин-дон, который и выполнял роль звонка в доме Грейнджеров, после чего по лестнице, ведущей на второй этаж, начала спускаться девочка одиннадцати лет на вид. Правда при этом её внешний вид был далёк от того, который ожидаешь увидеть в окружающей чистой и аккуратной обстановке.