Памяти деда

Внезапно, мое внимание привлек невнятный вскрик со стороны нашего лагеря. Я опрометью бросился туда, даже не подумав, что, возможно, лезу в самую пасть угрозе.

Собственно, так и получилось.

Перепрыгнув через невысокий парапет, я оказался прямо посреди небольшого островка чистой земли, окруженного белой субстанцией.

Все бойцы моего подразделения уже были схвачены и медленно втягивались этой гадостью, как будто впитывались губкой. Лишь старый Иваныч, взобравшийся на кучку вещмешков, еще не был схвачен. Белая гадость медленно, словно нехотя, поднимала отростки, пытаясь дотянуться до него, но каждый раз отросток бессильно падал вниз, словно рука тяжелобольного, которую он в бреду протягивает своим видениям.

— Сержант, беги!

— Как, и куда? Нет, Иваныч. Погибать, так вместе. — сказал я, помня, что каждое подобное пафосное высказывание поднимает авторитет в глазах солдат. — Ты же видишь, я никуда не могу двинуться, вокруг меня — та же "молочная река с кисельными берегами".

Понимая, что попал в безвыходную ситуацию, и что до перерождения мне — два-три шага, я двинулся в сторону Иваныча, перемещаясь из центра чистой земли к ее краю.

Странно, но, сомкнувшаяся за моей спиной, субстанция расступилась передо мной!

Удивленный и ободренный этим открытием, я сделал еще один шаг. И вновь идеальный круг чистой земли сдвинулся вместе со мной.

Уже гораздо смелее я промаршировал к Иванычу, который изумленными глазами наблюдал за мной.

— Сынок, это что за хрень творится?

— Не знаю, батя, не знаю. Я сам не знал до этой секунды, а то, спас бы всех наших ребят. Знаешь, давай-ка ты ко мне на руки.

Я взял пожилого воина на руки, и, как маленького ребенка, перенес к полуобвалившейся стенке.

— Эх-ма. Знали бы раньше, всех бы спасли... — тяжело вздохнул Иваныч.

— И не говори. А что хоть случилось? Как оно на вас напало?

— Ой, не знаю. Ты ж помнишь, у меня сон чуткой... Да вот, услышал, что вроде хрипит кто-то, да и проснулси... А ребята, уже почти все, в этом чортовом молоке. Я возьми да и заскочи на вещи наши. Може, думаю, оно только по земле, а если ты выше, то и не видит. Ан нет, тянулась, гадина... Вот же ж, Гитлер проклятущий, что удумал, а?

Да, дед, Гитлер, как же... Разработчики, мать их за ногу. Нет, если вы думаете, что я против, то вы ошибаетесь. Когда игровой процесс разнообразится, это просто круто!

Только вот, хорошо, когда ты можешь в любой момент нажать кнопочку "Выход", вылезти из капсулы, почитать на форумах, как бороться с этой гадостью.

И совсем другое дело, когда ты по уши в этом дерьме, причем самым натуральным образом "по уши".

* * *

Мы скитаемся по разрушенному Берлину уже второй день. Выйти к своим не можем, так как, как оказалось, мы позади немцев. Которые, после применения этого "молока", как мы окрестили гадость с Иванычем, сделали резкий бросок вперед, и выдавили наши войска из города. В одном из переулков мы наткнулись на Т-34-ку, по бортовому номеру я узнал нашу третью машину сопровождения, которую посылал в тыл. Она была почти пуста внутри. На местах экипажа, были видны комбинезоны и вещи танкистов. Рядом с танком были видны кучки одежды, в которой узнавалась форма советской армии.

— Вона оно как. От пули обереглись, а чортового "молочка" испить пришлось, таки. — тяжело вздохнул Иваныч. Все время, что мы двигались по улицам, либо останавливались на отдых, старый солдат старался держаться поближе ко мне. Первый раз увидев то, насколько близко он держится ко мне, я удивился, впрочем, быстро понял причину и лишь кивнул.

Да, погибнуть под пулями фрицев, в атаке, не так страшно, как непонятно от чего.

Под вечер второго дня, нас окликнули откуда-то сверху.

Из окна второго этажа на нас смотрел ствол винтовки и девичье личико.

— Свои, дочка, свои. — откликнулся Иваныч.

— Ну, если свои, поднимайтесь к нам.

Там мы увидели двух молодых девушек и перевязанного парня.

Как позже стало ясно из разговора, одна из девушек, выполнявшая роль медсестры, помогала раненому уйти в тыл, когда прямо посреди улицы их застигло "молочко". Они уже почти попались, но сверху их окликнула снайпер Ирина, у которой инстинкт снайпера "не раскрываться" боролся с человеколюбием. Она видела через прицел, ЧТО творит с людьми "молочко", и не желала, чтобы подобное произошло у нее на глазах при ее полном бездействии.

Медсестра Аня, снайпер Ирина, раненый пехотинец Василий и Иваныч.

С минуты на минуту я ожидал появления перед глазами сообщения о том, что мне предлагается квест на вывод группы из окружения. Если в 41-42 годах брать такой квест, было сопряжено с риском потом вляпаться в лапы НКВД, то сейчас, под конец войны, разработчики сделали послабление. А вот бонусы за выполнение квеста были весьма значительные.

— Василий транспортабельный? — спросил я у Аня.

— Не особо. Не больше пары-тройки километров в день.

— Так, понятно. Ира, как далеко ты можешь засечь приближение "молочка"?

— В пределах видимости из моей винтовки.

— Угу, отлично... тогда... Да, Иваныч, что у тебя?

Старый солдат, приподняв руку, смотрел мне в глаза.

— Сержант, может, скажешь им?

Все остальные недоуменно посмотрели на меня.

— Иваныч хочет, чтобы я рассказал вам, что меня один раз "молочко" не тронуло. — начал я свой рассказ.

Изложив все обстоятельства нашей тогдашней неудачной ночевки, я выжидающе посмотрел на свой отряд, как они отреагируют?

Ира высказалась в том плане, что вообще-то одобряет мой поступок — погулять по окрестностям, поэтому не видит причин мне винить себя. Мол, откуда я мог знать, что именно в тот вечер надо было остаться с бойцами.

Яна просто пожалела моих ребят, что погибли так бесславно и бесполезно. А вот Василий заинтересовался причиной того, что меня не тронуло "молочко".

— Погодь, сержант, я че-то не понял. То есть ты шел, а эта гадость перед тобой расступалась?

— Да, Вася, да. Ни я, ни Иваныч, понять этого не можем.

— Так слушай, может ты, это, как там его, идейный? Нам же вон, сколько лет рассказывали, что, мол, коммунист — это во! Сила! Так может ты, это, силой коммунистического материализма...

Ой, блин. По-моему разработчики перестарались. Сначала нквдшники, словно взятые из самых кошмарных снов 37-38-х годов. Теперь этот. Нет, я то читал, что в 20-е годы именно так себя и вели ярые атеисты, молодые агитаторы, но сейчас то — 45 год! Живым я деда, который воевал, застал, так что помню его рассказы. И страшное он рассказывал, и веселое. Но такого бреда именно в военное время — нет.

Помню из его рассказов, как стояли они зимой под каким-то городом. Дед как раз был на посту. Подошел командир, они говорили о чем-то, вдруг над их головами раздался стрекот, как будто швейная машинка. Это был У-2.

Посветив фонариком сначала на себя, а потом на флаг, они с командиром дали понять, что свои. Самолет развернулся буквально над самыми их головами и зашел на посадку на ровное поле. Спохватившийся командир успел только открыть рот, когда биплан провалился в снег по самые верхние крылья — там был овраг засыпанный снегом доверху.

Естественно, что в ту ночь уже никто не спал в их отряде.

Двум милым, симпатичным девушкам-пилотам помогли выбраться из оврага (как выяснилось позже, они отстали от своей группы и заблудились в темноте, летели по компасу — на восток, чтобы гарантированно к своим), потом вытащили на руках сам самолет из оврага и... и, связавшись с полком летчиц, согласовали, что ночные гостьи останутся у гостеприимной пехоты до утра, чтобы потом, по светлому, добраться до своих.

Кто-то принес гитару, кто-то организовал стол...

Я подумал, что если бы этот сюжет сейчас кто-то захотел отснять в виде фильма, то обязательно была бы сцена секса, а если бы это снимали в Голливуде, то и групповуха.

А по рассказам деда, все закончилось самыми обычными танцульками. Потанцевали, угостили девушек, да и проводили в дорогу всем отрядом. Еще и перезванивали потом на протяжении двух часов. Как там гостьи, добрались ли?

А рассказ деда, как их послали на разведку...

Поползли мы, рассказывает, через линию фронта. Лежим за окопами фрицев, в ложбинке, думаем, как бы кого-то "взять". И тут, прямо перед нами, вылезает такой боров. Толстенный, в круглых очечках...

Подходит к кустам, расстегивает штаны... и прямо напарнику на пилотку! Темно было. Ему не видно, куда...

В общем, притащили мы того немца домой. А напарник потом пошел к сержанту, который вещами заведовал, да и поменял форму на другой комплект. Не хочу, говорит, чтобы фрицем от меня воняло.

А тот, старый комплект, был с ним с самого первого дня войны, счастливый, он говорил. А как поменял, так в первой же атаке и убило...

А молодой все распинался... И как хорошо, что сила атеизма и коммунистического материализма такая сильная вещь, и как он теперь будет еще сильнее в нее верить...

— Остынь, паря, — сказал Иваныч. — Что там помогло сержанту, потом думать будем, нам сейчас главное — выбраться к своим. Я вот что думаю, — продолжил старый солдат. — звиняй сержант, но быть тебе ездовой лошадкой, если чо. Будем мы по одном перебегать из дома в дом, а ты будешь подстраховывать — рядом ходить. Если чо, взял на руки и бегом...

Я только кивнул. Собственно говоря, я и собирался предложить этот вариант, когда все выскажутся.

На следующий же день мы чуть не попались патрулю немцев. Они шли, не особо таясь, прочесывая улицы, обыскивая трупы и снимая матерчатые ленты с рук своих!

Хм, значит, это весьма важный предмет, подумал я и поделился своей мыслью с остальными. Что вот, мол, немцы их снимают, значит обязательно надо бы раздобыть парочку, чтобы своим отнести. Я высказал предположение, что именно наличие этой полосочки, возможно и уберегло меня от "молочка".

— Знаешь, сержант, после того, что я видел, я готов и крест на груди в открытую носить, лишь бы ОНО меня не трогало. — немного смущенно сказал Иваныч. — Хрен с ними, с этими политруками, отбрешусь, коли надо будет, главное до них дойти целым.

Основные перемещения мы старались делать ночами, а днем отсиживались в развалинах домов и подвалах, прислушиваясь к то отдаленным, то близким выстрелам и взрывам. Чтобы нам было не скучно, Иваныч травил нам окопные байки и истории.

— Курскую дугу помните? А, слышали... — начал он очередную историю. За пять месяцев игры я уже успел услышать ее раз сто, если не больше, но остальные НПС слушали ее с неподдельным интересом.

— Да, так вот, получил, в общем Т-34 снарядиком в корпус, пробить не пробило, но движок заглох. А рядом овражек был, вот его туда и скатило по инерции. Стоит, сама башня видна. Пару раз стрельнули, да и затихли, потому как бой ушел подале от них. Сидят, значит, наши робяты, темноты дожидаются. А немец то их, и приметил. У фрицев ведь как, если целый Т-34 притащишь с поля боя, сразу отпуск в этот ихний Фатерлянд, на цельный месяц, во! И крест на грудь... Вот, значится, дождались фрицы ночки, да и двинули к нашему танку на своем танке. А наши то, танкисты, вылезли, да под прикрытием темноты и копаются в движке. Слышат — немец прется к ним. Они раз-раз, вещи похватали, да и в танк спрятались. Сидят, ждут. Немцы подъехали, основательно так, зацепили двумя тросами наших, и потянули к себе. А наш мехвод возьми, да под шумок и включи, передачку, то. А движок возьми, да и заведись с толкача. Дизелю, то, много ли надо, чтобы дернули и все. Он и завелси. А дизель против бензинового движка, это огого, я вам скажу. Поднапрягся наш Т-34, да и потянул домой, с фрицем на буксире. Немец газует, упирается, а наши едут себе домой, словно и нет у них прицепа. Немецкий командир высунулся из танка, а тут как раз их артиллерия начала по нашему танку стрелять, фриц и получил осколком по макушке. Улегся на броне танка, мозгами пораскинул, лежит, отдыхает, фройляйн свою, наверное, вспоминает. В общем, съездили в отпуск, только не фрицы, а наши. Во как!

На четвертый день мимо нашего дома, где мы пересиживали дневку, проходила поисковая группа немчуры, в составе одного кинолога с овчаркой, двух пехотинцев и одной СС-овки.

Естественно, что собака отреагировала на запах живых (а не учуять наш запах было очень сложно). По-видимому, рассчитывая, что здесь спрятался один единственный красноармеец, вся поисковая группа бросилась единым скопом в наш подъезд. Одной гранаты оказалось достаточно, чтобы успокоить всех.

Собаку пришлось пристрелить, так как ей перебило хребет и она жалобно скулила, пытаясь ползти на передних лапах.

Кинолога и двух солдат убило на месте, а вот СС-овка оказалась лишь оглушенной. Ей связали руки за спиной и утащили на второй этаж мы с Иванычем. С каждого трупа нами были сняты матерчатые ленточки, которые тут же были розданы девочкам и Василию. Иваныч, глядя на меня, сказал:

— Я уже пожил, так чо, если чо, лучше я, чем вы, молодые. — потом добавил тише. — Сержант, ты меня, если чо, застрели, пожалуйста, добре?

— Так, погодь, у этой же, немки есть еще повязочка...

— Если будет выбор, ее или меня дотащить до наших, тащи ее, она все же, баба, как ни крути. Авось образумится, деток родит, их воспитают, как положено, а я...

Блин, гребаные разработчики... Уроды...

Внезапно до меня дошел один интересный факт. Если собака — живое существо, то...

Я метнулся к четвероногой тушке с целью проверить догадку, да, так и есть. На передней лапе у собаки была такая же ленточка, как и у ее хозяев.

Снимаю трофей и торжественно вручаю его Иванычу. Наверное, такое лицо бывает у ребенка, когда на Новый год ему вручают подарок.

— Сынок, — глотая слезы, говорит он. — ты мне второй раз жизнь спасешь!

Если бы я знал, как он ошибался...

На нашем совете, мы решили рискнуть и не уходить из этого дома до темноты, опасаясь наткнуться на еще одну поисковую группу.

А через полчаса эта группа сама наткнулась на нас...

Раздавшийся на улице лай, вынудил нас осторожно выглянуть в окна.

Возле дома стояло, по крайней мере, около десятка фрицев, при чем, половина были в черной, СС-овской, форме.

Двое тут же бросились в разные стороны, по-видимому, за подкреплением.

— Эх, не успела. — процедила сквозь зубы Ира.

Тем не менее, через пару секунд, ее винтовка бухнула в первый раз.

Ира успела положить троих, прежде чем остальные рассредоточились и спрятались, изредка высовывая из-за укрытия руку с оружием и стреляя в нашу сторону.

Я успел заметить какое-то движение позади Иры и, метнувшись, сбил с ног нашу пленную. Та извивалась змеей и орала что-то по-немецки. Василий, подползя, двинул ее по зубам, заткнув ей рот таким образом.

— Вася, зачем? — возмутилась Аня.

— Эта гадина орала своим про то, что нас тут пятеро, Ирка лежит у второго окна, а...

— Бегом отседова! — проорал Иваныч и схватив Аню за руку метнулся прочь из комнаты.

Я подхватываю одной рукой Иру, второй, за шиворот, немку, после чего, подгоняя словами Василия, выбегаю из комнаты.