Плохая ночь

— Фаера! — еще раз громыхнул над толпой голос Михалыча и плотный строй распался. Хлопок! Еще один! И еще! Парни принялись гоняться за тенями в плащах и шляпах, стараясь задеть их красным огнем. Иногда попадали — и тень тут же растворялась в тумане. Иногда попадали под стремительные удары пижонов в плащах и безмолвно валились на асфальт.

— Они на говне, что ли? — возмутился один из парней — Зырь, Серый, будто шокерами наших валят!

— Работаем, работаем! Отжимай вон того, я страхую!

Парень бросился на указанную цель, дернулся и мешком рухнул на поребрик. Серый выматерился и бросил в пижона догорающий фаер. Зарычал, оглянулся и достал из куртки еще один.

Драка кипела уже по всему пространству моста. Тени носились странными зигзагами, шарахаясь от факелов красного огня, по таким же непредсказуемым траекториям им наперехват вылетали бойцы моба. Серый уже сбился со счету, сколько пижонов он прижег. Может быть десяток, может — больше. А может он все это время прижигал одного и того же, шибко невезучего. В тумане и вспышках особо не разобрать. К тому же еще Серый успевал следить за бойцами звена Федоса и теми, кого подбили и кто теперь лежал на асфальте.

В какой-то момент Серый оказался рядом с Михалычем. Тот почему-то не участвовал в бою. Стоял у ограждения моста и кричал в трубку мобильного телефона:

— Огур! Огур, слышишь меня? Огурец, это Михалыч. Мы сливаемся! Я увожу своих. Увожу, слышишь? Что? Понял, стою!

Что он там понял? Ща мы этих пижонов... почему сливаемся-то? Гоняем же как вшивых по бане, ну?

Подул ветер и снизу, из-под моста начал клубами подниматься туман. В воздухе дохнуло болотным запахом. Вдоль ограждения из тумана проступили еще несколько силуэтов пижонов. Один, два, десять... Да сколько их тут?

— Плотный строй! Удержание! Ждем подмогу! — зычный голос Михалыча разогнал тревогу. Парни были опытные, не первый раз в такой переделке. Не меньше половины состава прошли Нальчик и Казань, потому команда была выполнена быстро. Что за подмога, откуда — никто не спрашивал. Сказано — удержание, значит, будем держаться. Моб собрался в плотный круг посередине моста, свернувшихся калачиком павших затащили в центр построения. Отгорающие фаера каскадом летели в сторону теней.

Откуда-то спереди, со стороны Васильевского острова ветер донес слитную распевку сотни глоток:

— Хэй! Хэй! Сине-бело-голубые! Хэй! Хэй!

— Точно подмога, Михалыч? Не засада?

Но нет, и правда подмога. Туман разорвали яркие вспышки десятков фальшфееров. Снизу на мост поднимался плотный моб сине-бело-голубых. А впереди, на позиции забияк шли странные мужики в балахонах и с ярко светящимися палками в руках.

— Они что, после Бельтайна не переоделись еще? Джедаи недоделанные — проворчал кто-то из парней

Серый огляделся. Странно. У него было четкое ощущение, что они побеждают, и что тени растворяются от первого же касания фаера, даже не успев нанести какой-либо урон, а вот поди ж ты. От всего красно-синего моба на ногах осталось лишь немногим более десятка парней. Остальные — на глаз почти три четверти группы — лежали на земле в позе эмбриона. Ничего себе! Это когда их так успели?

А посередине моста со стороны опор на ограждение выползало нечто. То ли обильные клубы черного дыма, то ли мистический монстр из ночных кошмаров. И цепочка пижонов в шляпе держала оборону как раз на той линии, по которой разводится мост. И куда пыталось заползти это самое черное нечто.

Моб сине-бело-голубых распался, с моста в реку полетели роем мистических светлячков ярко-красные фаера. Ролевики в капюшонах — или кто они там? — бросились к черному нечто, выставив перед собой свои желтые светящиеся палки. Навстречу им побежали пижоны в шляпах. Прыжок, легкое касание — один из ролевиков распластался на асфальте. Кто-то удивленно охнул, кто-то грубо выматерился.

— Прикрываем желтых! — заорал Серый и повел огрызок звена Федоса во фланг пижонам, — Жги!

Кто-то сбоку сунул в руки Серому файер. Склонившийся над ролевиком пижон выпрямился и повернулся к Серому. Оппа, а че ты так себе морду гримом выкрасил? Или это у тебя маска? Нна!

Вспыхнувший файер ткнулся прямо под шляпу пижону и тот мгновенно растворился в тумане. Черное нечто клубилось уже совсем рядом с Серым. И оно дышало. Серый всем телом ощутил это промозглое, злое дыхание. И фальшфеер красного огня, казалось, потускнел, померк в черных клубах дыма, составляющих тело этого мистического "оно".

К правому плечу Серого прижался своим плечом боец. Точно такой же как он — крепко сбитый, бритоголовый, в черной куртке, только шарф на шее сине-бело-голубых цветов.

— На счет три, конь! — не столько услышал, сколько угадал его шепот Серый.

Раз! Слева от Серого встал один из уцелевших ролевиков. Два! Сзади кто-то ухватил за ремень, поддерживая. С боков стиснули плечами пацаны из стихийно сложившегося моба.

— Три!

Строй слитно прыгнул в черное нечто, пихая и толкая его красными огоньками фальшфееров и дурацкими желтыми палками ролевиков. Ощущение было будто они толкают резиновую глыбу. Ботинки скользили по мокрому асфальту, кто-то что-то кричал, в какой-то момент Серому показалось, что они всем мобом выталкивают забуксовавший автобус из грязной ямы. Враскачку, слитно ухая в ритм.

... а потом руки натолкнулись на холодное чугунное ограждение моста. Когда Серый успел переступить высокий поребрик, отделяющий проезжую часть от тротуара — он не заметил. Но вот, пожалуйста, мост. Внизу блестит при свете фонарей река Нева. И по ней тонкими струйками стелятся черно-серые разрозненные ленты тумана.

— Все!

Строй распался, парни вразнобой закричали что-то восторженное, кто во что горазд.

Серый склонился над одним из лежащих на асфальте красно-синих. Аккуратно приподнял ему голову. Тот со стоном открыл глаза.

— Слыш, Колян. А прав тот носорог был. У них тут сегодня и правда плохая ночь.

— А на Лосином у вас так же было?

Серый растянул губы в улыбке:

— Ты че попусту любопытствуешь? Ты давай, не отвлекайся. Страдаешь — так страдай всерьез, в полную силу!

— А бабка? Где бабка? Ну эта, дурная, которая с утками еще?

Серый выпрямился и оглянулся по сторонам.

— Да все нормально с твоей бабкой. Вон, идет куда-то вдаль по набережной. Наскучил ты ей, Колян!

* * *

Драка затихла. Над мостом уже не было мистического тумана, только клубы порохового дыма от сгоревших фальшфееров и взорванных петард, да еще ветер гонял клочья прогоревшего картона по мостовой. К огрызку оборонительного круга красно-синих вразвалочку подошел крупный бритоголовый с телосложением сумоиста и с легкой одышкой в голосе поприветствовал:

— Здорово, Михалыч!

Глухо хлопнули ладони, замотанные в спортивные бинты.

Михалыч вымученно улыбнулся.

— Не думал, что вот так позорно сольюсь. Надо было соглашаться на твое предложение.

— Да ладно тебе прибедняться. Вы хорошо бились. Когда оно поперло — не стушевались, встретили как надо. Да и потом, когда оно карусель закружило — тоже устояли. Молодцы, без базара! Ты лучше скажи кто у вас на правом фланге был? На Крейзи не похож. Кто-то новенький?

— Не. Форс-мажор, вынужденная замена. Одного из своей старой фирмы туда передвинул. Серого. Пацаны из Всеволожска его должны знать, он с вашим Крестом вместе служил.

— Ясно. Передавай ему мое уважение. Опасный мужчина. Пожалуй, уже дозрел чтобы привлекать к нашим делам.

— Спасибо, подумаю. У нас на Купалу дело намечается на Восточной улице. Может, присоединишься?

Огурец отрицательно помотал головой.

— Не получится, Михалыч. На Купалу у нас тут в Карелии своих бед хватает, сам знаешь. А вам грех прибедняться, у вас там движ черно-белых есть. Те еще непотопляемые ребята. Им четыре раза клуб убивали, а они все еще живы. Справитесь!

— Ну да, ну да — покивал Михалыч.

Тут пришел в себя Колян, резко дернулся и попробовал подняться с асфальта. Приподнялся на руках, ошалело вращая головой по сторонам.

— А? Что? Михалыч? Кто победил?

Огурец ехидно улыбнулся, переглянулся с Михалычем и отвесил Коляну звонкий щелбан.

— Ну вот. Теперь считаем бой состоявшимся. Да, конь?

Михалыч поморщился и протянул руку Огурцу. Тот ответил на рукопожатие и развернулся к своим.

Моб сине-бело-голубых растворился в переулках Васильевского острова, а разрозненная толпа красно-синих, поддерживая под руки своих особо пострадавших товарищей потянулись по мосту в обратную сторону.

У перекрестка набережной и уходящей к центру города улицей в ночи ярко сверкала вывеска "Шаверма-24". На пороге стоял смуглый повар и зазывал гулким голосом:

— Эй, уважаемые! Продрогли совсем, да? После плохой ночи надо обязательно скушать теплую сочную шаверму! Проходи, дорогой! Гостям города — кофе бесплатно, да!

* * *

Размеренно стучали колеса поезда. Леса за окном освещались рассветным солнцем.

Большинство парней отсыпались на полках плацкарта после плохой ночи. Только звеньевые вполголоса обсуждали за столиками прошедший выезд. Ну и Михалыч с Серым — в отдельном купе, на правах ветеранов движа.

— Вот такие вот дела, Серый, — закончил свой рассказ Михалыч.

Серый задумчиво потер подбородок. Самбо, борьба, бокс, служба в армии, бесконечные тренировки, переход из запасного состава в основу моба, выезда вслед за футбольной командой по всей России и Европе — все это, по словам Михалыча, была только вершина айсберга. Для самых лучших, опытных и проверенных кулачных бойцов Старого Света это была всего лишь подготовка. Подготовка к чему-то серьезному и мистическому. Всякие ритуалы защиты в Трибогов день, еще чертова уйма всевозможных дат с именами собственными... А хорошо известные Серому кельтские кресты — они, как выяснилось, не просто хулиганская символика. Англичане, которые запустили первый движ — первыми же нашли средства, какие надо брать с собой в плохую ночь. Так что кельтские кресты — это еще и...

Честно говоря, еще вчера Серый поднял бы Михалыча на смех с его глупыми мифами да суевериями. Может, даже втащил бы в сердцах и ушел. Хотя, может быть, именно поэтому Михалыч и не поднимал эту тему раньше. Дураки в лидерах движа не задерживаются.

— А с оружием в плохую ночь никак? — спросил Серый на всякий случай, заранее зная ответ — Если честно, с голыми руками против этого, в шляпе... Что-то больше не хочется, знаешь ли. Тут бы калашмат, а еще лучше — танк...

Михалыч развел руками:

— Ну извини. Основа, знаешь ли, в плохую ночь вообще босиком ходит, в одних холщовых рубахах. Чувствовал, как ноги тяжелеют в бою? Это потому что у тебя на берцах крючки железные. А прикинь сколько обычный нож в плохую ночь весить станет? Если согласишься — тебе пацаны расскажут что к чему. Там, в тумане, ограничений...

— До черта — продолжил за него Серый.

Михалыч скривился и трижды постучал согнутым пальцем по деревянному столику.

— Знаешь, ты уж лучше уж матом, ладно?

* * *

По вагону в сторону туалета, слегка пошатываясь, прошел Колян.

— Как сам? — окликнул его Серый. Тот остановился, на мгновенье задумался и невпопад выпалил:

— В мореходку переведусь. Этим же летом.

— Чего в мореходку-то? Ты ж сам говорил — дурной город!

Колян поднял голову и с каким-то вызовом ответил:

— Ну да. А это разве плохо?