Плохая ночь

Два крепких бритоголовых парня в кожаных куртках стояли за высоким столиком в бистро и ели шаверму. Один — неспешно, уверенно откусывая большие куски и перемалывая их своей внушительной челюстью. Второй ел торопливо, откусывая по чуть-чуть и при этом возбужденно тараторил, зачастую не до конца прожевав, отчего капли белого соуса брызгали на стол и на красно-синий шарф, небрежно накинутый на плечи.

— Да я говорю, тут все дурные! И я сейчас не про погоду, — торопливый быстро утер ладонью рот — Ты прикинь че видел? Вот прямо сейчас, пока ты заказывал! Вон там вон, на набережной, бабка стоит, хлеб уткам кидает. Прикинь, да?

Второй флегматично пожал могучими плечами.

— И че?

— Да как че? Ты прикинь? Вечер же! Ночь уже, считай. А она стоит такая, с постной рожей, в платок замоталась и хлеб в речку кидает. Да я даже не знаю, есть ли там утки. Прикинь, а? Не видно же ни черта!

— Тебе не видно, а ей видно. Кормит бабка уток и пусть ее. Тебе-то что с того?

Первый аж взвился, расплескав соус из шавермы по рукам, проглотил кусок, не прожевав как следует и снова затараторил.

— Так там, в реке — туман, я тебе отвечаю! И она хлеб прямо в туман кидает. Я молодой, зрение, все дела — и то не вижу. Она-то, старая, чего там видит? А внизу — там ступеньки еще гранитные, ну ты понял — там мужик в плаще прохаживается. И в шляпе такой. По пояс в тумане, ног не видно. А она хлеб кидает. Прикинь?

Второй хмыкнул.

— Ну кидает и кидает — и спокойно заглотил огромный кусок добротной теплой шавермы.

— Да ты че, Серый! Кто ж ночью уток кормит? Я те отвечаю — дурной город. И бабка эта дурная. И мужик в плаще. В плаще, Серый, прикинь? Прям ганста пиндосский, чертов Аль Капоне. Дурной мужик, я те отвечаю!

От стойки повернулся повар в белом колпаке, сверкнул карими глазами и с акцентом произнес:

— Э, уважаемый! Не надо так говорить. Не к добру.

Парень резко повернулся к нему.

— А то че, э?

Тот примирительно выставил перед собой ладони в полиэтиленовых одноразовых перчатках и успокаивающе произнес:

— Просто не надо так говорить, да? Услышать могут.

Парень положил недоеденную шаверму на стол, сделал шаг к стойке и одним движением полностью расстегнул куртку. Из-под куртки показалась синяя футболка с красными вертикальными полосами.

— И че? Ну услышат, и че мне сделают? Или ты мне тут указывать будешь что говорить и где, а?

Серый, не отрываясь от шавермы потянулся и ухватил за рукав своего не в меру ретивого товарища. Тот дернулся:

— Не, Серый, ты подожди. Че этот мне хочет сказать? Иди сюда, э!

Повар не показал ни капли испуга и просто указал рукой куда-то за стекло витрины.

— Плохая ночь для прогулок, уважаемый. Вы же не здешние, да? Гуляете, да?

— Гуляем. Не здешние — подтвердил Серый, одним движением могучей лапы вернул своего товарища за стол и кивком указал на шаверму. Доедай, мол. — И вы не первый кто нам говорит про плохую ночь, уважаемый. Сегодня в вашем городе что-то особенное?

Повар слегка замялся и неопределенно пожал плечами.

— Да как сказать... Сегодня же наводнение случилось. Дамбу вот закрыли. И кто-то особо умный решил, что раз дамба закрыта — то мосты сегодня разводить не обязательно.

— Это что-то значит? — флегматично спросил Серый просто так, для поддержания разговора. А сам следил, чтобы его напарник побольше жевал и поменьше говорил.

— Ночь, туман. Мокрый Траян — это такой праздник, по старинным приметам — еще не наступил. Горожане сегодня сидят по домам, носа на улицу не высовывают. Мост не разведут, поэтому оно может выбраться, — повар отдельно выделил интонацией слово "оно" и Серый зябко поежился.

— Дурные они тут все — с набитым ртом пробухтел Колян.

— А как же бабка? Вон, мой коллега распалялся, что стоит спокойно, уток кормит, и не переживает из-за тумана и плохой ночи. Да и вы, уважаемый, вроде как не шибко волнуетесь. Вон, работаете, все дела.

Карие глаза повара на какой-то миг потемнели, после чего он расплылся радушной улыбкой, так, как умеют улыбаться уроженцы Кавказа своим клиентам.

— А как же, уважаемый! Человек в туман попадет, промокнет, продрогнет. Где ему согреться? Только здесь, у меня. И горячего перекусить. Поэтому я круглосуточно открыт. Зачем тебе гулять, дорогой? Посиди тут, в тепле, пока метро не откроется. Думаешь, нажиться на тебе хочу? Так хочешь — акцию объявлю. Гостям нашего города — бесплатный кофе, а? Оставайся, уважаемый!

Серый жестом одернул собравшегося что-то ляпнуть напарника, обозначил вежливую улыбку и ответил:

— Надо нам, уважаемый. Последний выезд сезона. Хорошая ночь или плохая — это такое, знаешь. А у нас с Коляном и пацанами — золотой выезд.

— Так вроде ж футбол уже закончился? — изумился повар, — Зачем в ночи гулять? Город смотреть? Так в таком тумане и не увидишь ничего!

— Надо.

— Ну как знаете. Я не навязываюсь. Только вот... Оно дышит, уважаемые. Оно хочет выбраться.

— "Оно"? Это какая-то местная достопримечательность?

— Нет, что вы! Скорее — городская легенда. Я так сразу и не объясню, это здесь пожить надо, почувствовать. Просто имейте в виду: если вдруг что — у меня всегда открыто, да? Кофе горячий, шаверма. Телевизор могу включить. Песни там всякие, красавицы попой вертят, все дела, а?

Серый вежливо покивал, особо не прислушиваясь, вытер руки и рот салфеткой, выкинул бумажную обертку от шавермы в урну. Вытащил из внутреннего кармана куртки старую кнопочную мобилу, глянул на экран.

— Время, Колян.

Тот судорожно заглотил последний кусок и торопливо засобирался.

Через минуту оба парня, обернув шеи красно-синими шарфами вышли в сырую промозглую ночь.

* * *

— Странный у них тут туман. У всех нормальных он ровно идет, а тут вон, смотри, под мостом клубится, прямо у опор, а на остальную реку даже не суется. Дурной туман. Да и вообще город дурной. У нас уже листья вовсю распустились, тепло, а у них тут все еще в зимних куртках ходят. И эта вон...

— Ты можешь заткнуться, а?— рявкнул Серый, — Орешь на всю ивановскую!

Моросил неприятный холодный дождик. Очень хотелось достать из теплого кармана мягкую вязаную шапочку, раскатать по бритой голове и натянуть по самые уши. Но нельзя. Пацаны не поймут. Приходилось терпеть, и это раздражало Серого. А Колян — что Колян? Нервничает боец. Так-то вроде весь сезон с основой пробил,вроде бы опытный, а все равно, первый серьезный выезд — это сейчас. В этом году не было ни Махачкалы, ни Элисты. А уж про кошмарные выезды в Ярославль из этого состава помнит, пожалуй, только Михалыч. Ну и сам Серый, конечно же.

— Не, ну а че? Ненормально же? — на полтона ниже пробормотал Колян — Ты когда-нибудь такое видел?

Серый кивнул.

— Видел. Когда мы на Лосином Острове с черно-белыми бились. Там тоже дичь всякая творилась. Может, и прав тот носорог. Плохая ночь.

— А че там было? Ну, на Лосином? Меня там не было, да?

— Ты тогда еще в запасе тренировался. А что было... да я и сам не понял, а Михалыч не объяснял. Просто похоже было. Ну или я просто крепко прохватился, вот и померещилось всякое. Все, заткнись. Вон, наши собираются. Время.

Топот тяжелых ботинок гулким эхом отражался от стен домов. Из окрестных ларьков бистро, круглосуточных магазинов и простых подворотен на улицу один за одним выходили люди. Крепко сложенные, с короткими "ежиками" на головах или вообще бритые наголо, в черных куртках и все как один с красно-синими шарфами. Колян достал из кармана оранжевые спортивные бинты и принялся ловко заматывать руку, пропуская бинт между пальцев.

Поравнявшись с одним из бритоголовых, Серый хлопнул ладонью о подставленную ладонь.

— Здорово! Как сам?

— Здорово, Серый! Тебя Михалыч искал. Вон, у фонаря стоит.

— Случилось что?

— Звеньевой правого фланга не доехал. Его еще на стадио замели.

— Ясно. Разберемся.

Серый с Коляном ускорились и быстрыми шагами поравнялись с группкой парней, о чем-то беседующих под светом уличного фонаря. Один из них, плотный мужчина лет тридцати, весь покрытый татуировками, взмахом руки поприветствовал Серого и сразу же отправил стоящих рядом парней идти дальше.

— Ну что там? — подставил ладонь для хлопка Серый.

— Скаут говорит, Огурец со своими уже выдвинулся. Через пару минут их моб будет на месте. Правый фланг возьмешь?

— Звено Федоса? Возьму, не впервой. А как оно вообще, Михалыч?

Мужчина неопределенно покрутил ладонью в воздухе и поморщился.

— Что-то не так, Серый. Думал их на мосту накрыть, а они на него не пошли. Скаут маякнул, что их моб в обход двинулся, через Петроградку.

— А че так?

— Да кто его знает. Мудрят что-то.

— Да и черт с ними. Значит, мы через мост пойдем. Даже удобней будет, мы с моста сверху вниз на них свалимся. Разбегаться удобнее, все дела. Можно даже отрывных не выставлять, сразу прыгнуть.

Михалыч покачал головой.

— Ну так-то не борзей, Серый. Все же парочку забойщиков перед строем выдвини, от греха подальше. Тут еще это...Мне перед игрой сегодня Огурец звонил, прикинь? Предлагал перенести. На завтра там, утро-вечер, по нашему желанию.

— А что так?

— Да местные тут всякую чешую лепят про сегодняшнюю ночь. Типа плохая, все дела. Ну и Огурец в ту же дуду дует.

Серый пожал плечами.

— Не вариант. Мне на смену заступать. Да и у пацанов тоже планы.

Михалыч кивнул:

— Вот я ему так и сказал. А он — ну смотри, мол, я предупреждал. Такой, знаешь, с угрозой. Будто это не он зассал и слиться пытался, а типа для нас добро делал.

Замотавший обе руки в спортивные бинты Колян легко подпрыгнул и задорно выругался:

— Да черта лысого им в печень! Если зассали и сливаются — пусть так и скажут. Чемпионы хреновы.

Михалыч вскинул бровь и посмотрел на Серого. Тот поморщился и принялся растолковывать Коляну, как маленькому ребенку.

— Они не могут вот так просто взять и слиться. Если не выйдут — то по уговору мы делаем штрафной рейд. То есть можем прессануть любое количество кузьмы прямо на улицах. А это не столица, здесь кузьма на шифре не ходит, не пуганые. Одна команда в городе, все на расслабоне. Потому если они не явятся — то мы, считай, всех тут можем уронить и хрен нам кто чего скажет. Так что они придут, Колян, будь уверен. А то что перенести просили — это они опять мудрят всякое. Огурец тот еще хитрован.

Парни в черных куртках за какую-то минуту заполнили собой всю улицу. Михалыч окинул взглядом как моб формирует рассыпной строй и махнул рукой. От слитного топота ног, казалось, содрогнулись окна. Одиноко завыла сигнализацией бестолково припаркованная на набережной машина. Серый кивнул товарищу и поспешил на правый фланг, занимать свое место в строю.

Когда группа втягивалась на мост — в наглую, никого не стесняясь, полностью перекрыв всю проезжую часть — Колян увидел под фонарем одинокую старушку в платке. Она стояла у ограждения набережной, у самой лестницы, нижние гранитные ступени которой были скрыты поднявшейся водой.

Коляну стало не по себе. А потом, раздосадованный своим непонятным смятением, он резко развел руки над головой, громко хлопнул в ладоши и заорал:

— Хэй! Хэй! Красно-синий самый сильный!

Образовавшаяся плотная толпа тут же подхватила речевку и слитно выдохнула осипшими голосами:

— Красно-синий самый сильный! Хэй! Хэй!

Серый оскалился и быстро натер себе уши ладонями.

Колян обернулся на секунду и поймал взгляд старушки в платке. Та неодобрительно покачала головой. То ли так причудливо на лицо легли тени от платка, то ли еще что, но Коляну вдруг показалось, что она не просто по старчески поджимает губы, а речитативом проговаривает запретные, злые слова.

— Да пошла ты к черту, дурная бабка! — сквозь зубы прошептал Колян и заорал во весь голос: — Красно-синий самый сильный!

Когда последний из моба втянулся на мост, старушка широким, размашистым движением бросила в реку веер хлебных крошек. Раздался утиный клекот и на середине реке взметнулся ввысь туман, мгновенно скрыв из виду середину моста вместе с людьми. Дохнуло теплым ветром. Ближайший к старушке фонарь вдруг отрывисто заморгал и погас.

* * *

— Дурной город — прошептал Колян одними губами — и туман тут дурной. Не туман, а прорыв теплоцентрали какой-то!

Он шел перед строем на позиции отрывного. Привычная позиция, привычное построение. Привычно бурлит адреналин в крови. Сзади мерно топает слитная стена основных. Все получится. Красно-синий — самый сильный, без вариантов. А кто против?

Колян увидел посередине моста одинокий мужской силуэт в старомодной шляпе и черном плаще до земли.

— Ты, что ли, против, э?

Цветов, по которым можно определить клубную принадлежность у человека в плаще не было. Ни шарфа, ни футболки, ни даже какого-либо значка. Даже не кузьма. Так, простой прохожий. Разве что стоит посреди проезжей части, прямо на двойной сплошной, и даже не пытается отойти в сторону. Ну извини, братан. Не повезло тебе, не стой на пути.

Колян разбежался и прыгнул как учили — ногой в живот, рукой в голову... И промахнулся. Каким-то неуловимым движением тип в шляпе сместился в сторону и с локтя уронил Коляна на мокрый асфальт.

— Бой! — закричал Серый. Цель одиночная, потому из-за спин основных вылетело резервное звено отрывных и бросилось к типу в шляпе.

Основные сошлись плотнее, крепче сбивая строй. При сшибке вторая шеренга прихватит первую за ремни и моб образует практически непобедимый монолит. Опыт показывает, что кто сможет удержать строй — тот и победит. Но это потом, когда сойдутся в свхатке главные силы. Пока же дело за отрывными, что работают врассыпную перед строем.

Впереди в тумане замелькали тени. Вон еще один тип в плаще... и еще. Что, сегодня соперник прямо из театра на стрелку пришел? Что за пижонская одежда?

— Вперед!

Плотный моб слитными шагами приближался к пижонам в плащах. Колян судорожно тряс головой и на карачках пятился назад, под защиту строя.

— Черт! Черт! Черт! — заполошно выругался бритоголовый справа от Серого.

Будто услышав его, из тумана выплыло еще три тени в плащах и шляпах.

Так дело не пойдет.

— Оппа! Знакомые клиенты! — разнесся над мостом голос одного из основных. И потом, на полтона ниже кому-то конкретно: — Братан, давай-ка лучше матом, от греха подальше.

— Та же херня что на Лосином, пацаны! — крикнул Серый.

— Фаера! — зычно скомандовал Михалыч

Раздался хлопок, зашипело и ночь осветилась ярко-красным огнем от горящих фальшфееров. В сторону силуэтов в плащах и шляпах полетели дымящиеся петарды и с яркими вспышками взрывались на асфальте.

Колян, так и не поднявшись на ноги, распластался на асфальте. К нему быстро метнулся тип в плаще...

Серый выскочил из строя, на ходу выдергивая фаер из кармана. Дернул кольцо и ткнул появившимся факелом красного огня прямо в шляпу склонившемуся над Коляном пижону. Дунул ветер и тип в шляпе попросту растворился в воздухе.

— Сука!

Колян лежал как учили — плотно свернувшись в клубок, подтянув колени к груди и закрыв голову руками. И, похоже, был без сознания. Вот черт!