Зато в астрале можно взять своего носителя на руки, устраивать водные процедуры, познакомить его с светом и воздухом.
Конечно это несёт неприятности матери, так как головка значительно увеличивается ещё до родов, но если уровень медицины высок, это не проблема. Если он низок, то шансов выжить у моего носителя почти нет.
Самым сложным в каждом перерождении, на этом этапе, является зарядка. Пусть сознания в теле ещё нет, но и контроль рефлексами уже у Сущности, Душа конечно задаёт желания, но игнорировать их мы учимся значительно быстрее чем к ним прислушиваться.
Хм... А мама у нас та ещё штучка, четвёртый месяц на сносях, а всё так же в ударе, и чую папа носит очень ветвистые рога.
Печально... Значит Дух у носителя может оказаться слабым. Какой же это геморрой его воспитывать, и это с полной поддержкой Сущности, а уж без неё...
Чую будет грустно и печально, ничего нового не узнаю, и только работа над собой займёт лет сорок, потом возможно произойдёт Слияние, станет чуть попроще, а может нет и станет ещё скучнее. Брысь, брысь упаднические мысли! Ещё живым родится надо! А там уж посмотрим, кто кому скучно сделает!
Одним из лучших средств веселья доступных телу человека является щекотка, легчайшее раздражение на кончиках нервов.
И задор задаёт, и активность. Ещё бы смех, но смех это прерогатива уже рождённых.
В каждом маленьком ребёнке
И в мальчишке, и в девчонке...
Однако, как плохо. Похоже мама питается не очень, и не очень разнообразно, это ещё наложит на носителя свой след... Видимо на высокий уровень медицины можно не надеяться.
М-да, подготовлюсь к смерти, жизни было чуть, но тоже опыт, хотя Энергии больше потратил чем накопил, но что поделаешь. Не везёт так не везёт.
Стук-стук, стук-стук... Удар-удар-удар-удар, всё... тишина, прохлада. О нет, ещё раз, да сколько можно?! Не трясите нас черти! Дайте отдохнуть!
Это... это... это будут тяжёлые месяцы... — понимаю я.
Но питание стало лучше, улучшились показания роста и накопления кальция, плод стал бодрее, значит и витамины некоторых групп присутствуют в пище.
Жаль будет умирать, она так старается.
Но всё же интересно, кто из всех этих самцов мой отец. Не особо заметно чтобы они часто повторялись.
Согни пальчики, разожми пальчики, не напрягай ножки, напрягай ножки, сожми пальчики...
Не важно умрём мы сейчас или через неопределённой время, нужно делать всё что запланировали до самого конца. И делать это с полной самоотдачей.
* * *
Мир вовне.
Леон — крепкий, помощник, опорник, защитник. И он неудачник, а так как я с ним, то...
Его мама больна разновидностью сифилиса и ещё чем-то, что нарушило целостность его Образов Крови, насколько могу распознать по спектру, связанное с костями, ну и наследственные болячки до кучи.
Второе, имя нам дадут вскоре Лиён — заморыш, и этим всё сказочно.
Но Леон сказочный везунчик. Его мать девочка не тяжёлого поведения, на вскидку ей лет одиннадцать, а её клиентов были огромные... кхм. Из-за чего роды прошли достаточно легко и нам ничего не сломало.
Уровень санитарии отсутствовал, как класс. Если бы не молоко кормилиц и матери мы бы всё же умерли от болезней, но их заряд сахаров для нашей биоты задавал хороший уровень сопротивляемости маленькому организму.
Очередной раз глубокое мраколетие, похоже нового мне тут узнать не светит. Ну и ладно.
Девочка была не красавицей. Светлые засаленные волосы, тяжёлый запах пота, среднего роста. Не думаю что выше метра шестидесяти. Тусклые глаза неопределённого цвета.
Естественно весьма меленькая грудь, благо хоть кормилицы были, женщины у которых период лактации не заканчивался, вокруг всегда есть кого вскармливать.
Жила она в шатре из жердей и шкур, тут её и пользовали мужики. Укрывным материалом были шкуры, то ли лося, то ли оленя. Очаг каменный был чуть смещён от центра.
Топчан из соломы, накрыт шкурой и как одеяло тоже шкура.
Мой конверт тоже из шкуры, то ли волка, то ли собаки. Благо хоть морозов нет, а то бы отдирали шерсть от мокрой жопы.
За санитарную команду у нас псина с шестью голубыми глазами и серебряной шерстью. Она вылизывает открытые воспаления и подмывает после облегчения. Моча ещё очень в чести в случаях воспаления, ею промывают, делают компрессы.
Переноску для Леона занёс очередной страждущий ласки. Вязанную из лозы.
Окружающие жили кто в земляках, кто в шатрах, кто в дозорных башнях обтянутых шкурами и один раз вдали видел, что из ткани. А совсем на краю видимости, может и казалось стоял замок. Обычный такой, каменный, с высокими блочными стенами, хотя, может и не казалось, возможно это энергетическое зрение пыталось проснуться.
Ела Ветерок, что принесут любовники, и предпочитала больше охотников, но и торговцев старалась заманить в свой шатёр. Но из-за Леона ей пришлось перебежать дорогу конкуренткам на их поле, благо они бабы с пониманием. Так попугали чуть, но всё сами прекрасно понимают, для острастки и чтобы порядок знала.
Мозг Леона рос, а с ним и уровень понимания окружающего. Он начинал активнее реагировать на маму и уже начинал различать меня в астрале.
Весьма тепло относился к Раде, нашему псу.
Ребёнком он был спокойным. А как тут будешь буйным, если вторая половина сознания постоянно тебя грузит новыми образами, тренирует рефлексы, заставляет испытывать новые чувства и напрягать тело?
Однако насколько быстро осваивался мозг, настолько тормозилось телесное развитие. Зарядки и упражнения без полного вовлечение родителей и целой группы витаминов не могли нивелировать ограниченность строительного материала.
Потому рос Леон слабым и не поспевал в росте, хотя сосал сиськи за двоих.
Окружающее открывалось мне медленно и постепенно. Времени на общение с карапузом ни у кого не было, все заняты выживанием в городе. И да, тот бардак, что нас окружал звался гордо городом, был окружён рвом и стеной в пару метров.
Денежной системы не зародилось или она была надёжно разрушена. Царствовал натуральный обмен. Хотя уважение к собственности было возведено в ранг святого.
Говорили на достаточно мелодичном языке, а письменности либо не было, либо забыли как денежную систему.
Небо голубое, трава зелёная, воздух воняет отходами жизнедеятельности млекопитающих, но без взвеси смога... по крайней мере не весь день и в основном от очагов достаточно приятный запах сгоревших дров.
Воду возят в деревянных бочках с реки выше по течению, и набирают техническую на набережной во что придётся. Плетённые вёдра из лыка, по крайней мере, сам видел.
Не знаю, как бы мама без Рады сама приносила столько воды, сколько нам нужно, она сама ещё ребёнок.
Насколько сильно Леон не рос, настолько сильно грустнела Ветерок. Похоже у неё были обширные планы на моё физическое здоровье и тягловые возможности, и они рушились.
Всегда неприятно, когда намечтаешь с целый замок, а потом хлоп и реальность говорит, нет.
Благо это не Спарта, там бы посмотрели ещё пару лет на такое недоразумение как Леон, да сбросили бы с обрыва в надежде, что он летать может умеет.
Осложняло всё то, что разговаривать с грудничком никому и в голову не приходило, а у Ветерка на колыбельные не хватало ни сил ни потребности. Леон был тихим мальчиком, даже когда начали резаться зубки.
Насколько чужой ему казалась родная мать настолько цепко он вцепился в собственную душу с моим образом и я платил ему всей теплотой, что мог дать. В принципе была бы необходимость, я мог бы создать ему в нашем внутреннем мире целую вселенную.
Вот только это опять лишь расходы Энергии без всякой компенсации. Основной минус закрытых экономик.
Нет, ему, нам нужно было жить среди других людей и чтобы они отдавали нам свою благодарность, а мы платили им своей благодарностью, основной необходимостью Души и Духа и Сущности. Но для Сущности ещё важно Признание, с чем Леону явно повезло, лишь бы дожить до самой возможности.
Наша мама пришла,
Молока принесла,
Пей мой сыночек,
Пей мой ангелочек.
Леон.
Мне было совсем мало когда я понял, что Лео никто кроме меня не слышит и не видел. На тот момент Мне было два цикла, тогда я впервые сломал свои кости.
Дядька, что заходил к маме и ждал своей очереди ломал в руке орехи. Орехов он мне не дал, но мне захотелось повторить, а ничего кроме камушков под руками не оказалось, камушки остались целыми, а вот пара косточек в кисти треснула.
Больше я ничего не помню, Лео выгнал меня на задворки и как-то зафиксировал кости, сделал неудобную штуку названную шиной и с ней я проходил очень долго.
Тогда же Лео сказал, что если я не хочу бросать свою маму в одиночестве, платя ей чёрной неблагодарностью за все её старания обеспечивающие нам жизнь, то мне нужно учиться правильно двигаться, иначе любое неудачное падение, столкновение или удар могут стать для меня последним.
Мне было страшно и стыдно за своё глупое попугайство и потому упоминание даже намёком того случая от Лео хватало, чтобы не ленится, глотать слёзы и продолжать заниматься.
Лео сказал, что только гибкость и ловкость смогут меня спасти, но всё равно когда мы учились правильно падать я сломал себе ребро, не сильно, но трещина тоже больно. Потому дальше подобные начальные тренировки мы проводили у Лео в зале, пока у меня не начинало очень хорошо получаться, потом очень медленно и осторожно я начинал пробовать в своём теле, а не в аватаре.
Не сосчитать сколько раз это уберегало меня от травм в последующей жизни.
Хотя я не очень люблю вспоминать те тёмные времена... было в них и очень много хорошего, и все эти воспоминания связаны с моим отцом, хотя он заявляет, что лишь часть меня, я то знаю.
— Леон, тебя, били? Почему у тебя повязка на груди? — довольно грубо повертела тогда меня мама.
— Я упал. Плосто упал. Больно, мам. — пожаловался я.
— Плачь, будет легче. — посоветовала она и потеряла ко мне и моей боли интерес.
— Иди есть кашу, сегодня у нас с мясом! — порадовала она меня. До того к нам заходил охотник и они с мамой возились на лежаке.
Леонид.
Быстрое развитие мозга Леона влекло за собой обязательства. Не важно насколько у вас продвинутый компьютер, если вы используете его только для раскладки косынки.
— Леон, видишь эти милые растения, что светятся приятным светом? Запомни, кто где стоит. Запомни их вид, их цвет, их размер, можешь пощупать, обрати внимание кто с кем рядом, а кто на краю, понюхай их. Точно запомнил, кто где?
— Дя! — уверенно кивнул мальчуган.
— Тогда закрой глаза и отвернись. Злые животные и растения забрали твоих добрых друзей. — на месте ранее стоящих появились медведи, волки, акулы, гусеницы, улитки, медузы, рыбы, цветы, лианы, корни с совершенно другим отсветом свечения. Положительные герой оказались перепутаны и связаны за спинами злодеев.
— Оборачивайся, открывай глазки. Видишь, злодеи связали твоих друзей, их нужно освободить и вернуть туда где они были, а злодеев посадить в подходящие для них клетки. — сбоку за время невнимательности мальчика появилась длинная коробка с отверстиями в форме негативных персонажей, по одной на животину. — Спасай друзей, накажи злодеев.
Игрушки пытались откусываться, жалиться, царапаться, но мальчик иногда ловко, иногда напором брал верх. Старательно распутывал интересные и все разные узлы на положительных персонажах и усаживал их по местам, время от времени пересаживая их на другие места. Те в ответ щекотались и лизались, прыгали на месте и по всякому иначе выражали свою радость от обретения свободы и возвращения на место. Если место было не то, тогда они начинали печалится, отпускали голову и тихо плакали.
В конце концов Леон убрал всех пришельцев и поставил хозяев площадки так как они стояли вначале истории.
— Молодец, полетели полетаем?
— Летать!!! — и мне ничего не оставалось, как подбросить Леона в небо на высоту в пару километров, а затем прыгнуть следом.
— Будешь? — протянул ему фруктовую конфету на палочке. Сахара в кровь она не добавит, но ему скоро выходить и будет утреня, она же завтрак.
— Ага. — просиял малец и тут же сунул выхваченную конфету в рот.
Наше падение с двух километров перешло в пологий спуск с замедлением, мы пролетали над реками, озёрами, а вдалеке в море на горизонте садилось огромное солнце.
— Тебе пора. — растрепал мальчишке его мягкие светлые волосы.
— Угу. — опечалился он. Насколько красиво и уютно, а так же интересно было тут, настолько серо, страшно и скучно было в реальности, где люди не могли летать лучше птиц, где не было таких вкусных штучек на палочке.
Мы проснулись. Моё влияние отошло на задворки его сознания, максимум, что я мог это создавать слуховые иллюзии и иногда при некоторой концентрации гормонов у мальчика задавать визуальные иллюзии.
— Вставай Лиён. — буркнула как обычно Ветерок. — Каша на столе, иди ешь.
Леон, как обычно сперва обулся в сточенную из деревянной подошвы и кожаных ремешков обувь. К сожалению что такое чистота дома и улиц тут понимали по своему, потому хватало всякого сора из битых черепков и камней, которые могли стать не только причиной пореза, для него они несли угрозу перелома костей ступни, а хромые в этом мире плохо выживают.
Лео сточил ему обувь несколько месяцев назад за несколько вечеров используя ножи маминых гостей.
После чего побежал на улицу делать упражнения на растяжку, немного побегал с камушками в руках, десяток раз присел и отжался, снова побегал, опять поприседал и отжался. При этом меняя скорость вдохов и выдохов.
Закончил разминку умыванием, после чего вернулся в шатёр и принялся за невкусную, горчащую кашу.
— Мам, мне сегодьня снилось, что я летял! — даже почти не морщась и искренне желая поделится радостью сказал Леон.
— Люди не умеют летать. — хмыкнула девочка. — Если они не кудес. Я не кудес, и никто из моих ёборей не кудес, так что ты тоже не кудес.
— Ну и что. — отмахнулся мальчик — Зато я летяял! — улыбнулся Леон во все пятнадцать зубов, но потом посмотрел на кашу и чуть сморщился, у Леона каша совсем другая. Вспомнив её вкус он быстро закинул в рот сразу три ложки и быстро-быстро начал жевать и рассасывать противную еду. — Даже люди могут тволить чудеса! — повторил он одну из присказок Лео.
— Было бы здорово если бы ты сотворил нам побольше еды. — едко хмыкнула Ветерок.
— Пока не могу. — погрустнел мальчик. Он был ещё слишком маленьким, быстро уставал и у него были очень хрупкие кости не прощающие резких нагрузок.
К маме пришёл очередной мужик, принёс свёрток с сушёным мясом. Леон предпочёл пойти погулять, чем смотреть на переплетённые тела и слушать влажные хлопки тела о тело.
На кривой старшие бросали на него взгляды жалости, но чаще смотрели с презрением, или гадливо.
— Уродец. — прошипела тётка с соседней кривой. — Ущербный.
Леону стало обидно и грустно. Он побрёл куда глаза гледят.
— Эй, заморыш! Стой! Стой кому говорят! — его нагоняла банда мелкоты постарше.
