Еретик. Книга 1

Пьер поджал губы. Глаза его растерянно забегали, словно он пытался найти, чем оправдать себя в глазах инквизитора, который, похоже, услышал почти весь разговор с ведьмой. Вивьен Колер несколько мгновений изучающе глядел на него, затем вдруг устало вздохнул и прикрыл глаза.

— Пошли вон, — едва слышно произнес он.

Стражники переглянулись и остались на местах. Серые глаза инквизитора распахнулись, в них показалась злость.

— Я сказал, пошли вон, — произнес он чуть громче, а затем вновь понизил голос. — Я очень не люблю повторять.

Стражники засуетились. Связка ключей в руках Пьера зазвенела от дрожи.

— Камеру не запирать, — приказал инквизитор. На этот раз его не переспрашивали, а безропотно подчинились, постаравшись как можно быстрее удалиться.

Лишь когда шаги стражников смолкли в коридоре, Вивьен неспешно приблизился к открытой камере и остановился у самой двери. Узница продолжала вжиматься в стену, буравя его глазами. Казалось, в любую минуту она может зашипеть, словно змея, и взаправду призвать бесов. Вивьен склонил голову.

— Это было смело, — оценивающе произнес он. — Сказать такое стражнику, я имею в виду. Смело, но безрассудно. — Он ждал комментария, но узница молчала. — Ничего не хочешь сказать?

— Вы не задали вопроса, — настороженно произнесла она, чуть помедлив.

Вивьен улыбнулся.

— Твоя правда. Как тебя зовут?

— А вы разве уже это не разузнали?

— Разузнал. Но я надеялся, что у нас получится дружественная беседа, — кивнул Вивьен. — Я не враг тебе, дитя. Меня не нужно бояться, я пришел просто поговорить.

Дитя. Это обращение, прозвучи оно при других обстоятельствах, могло бы рассмешить девушку — в конце концов, этот человек был старше ее лет на шесть-семь, не больше. Для него она уж точно была не дитя.

Несколько мгновений она смотрела на него с заметной опаской, однако затем, передернув плечами, ответила:

— Элиза. — От его спокойствия и ободряющей улыбки она слегка осмелела, поэтому решилась задать встречный вопрос: — Почему вы не заперли камеру?

— Потому что еще не уверился, что тебя стоит в ней держать, — ответил он. — Скажи, ты можешь назвать имена людей, которые желают тебе зла? Готовы оболгать тебя, чтобы отомстить за что-то? Завидуют тебе?

Элиза потупила взгляд.

— Невозможно знать наверняка, — ответила она, немного погодя. — В людских сердцах и при самых добрых намерениях может рождаться нечто злое. Но… если такое и произошло с кем-то, кто мне знаком, я об этом не знаю. — Она подняла глаза. — Так что нет. Я не могу назвать никаких имен. Оболгал меня тот проповедник, что наговорил этих, — она поморщилась, — мерзостей про меня. Но я и его имени не знаю.

Зачастую узники спешили назвать имена людей, которые могли бы желать им зла, в надежде угадать доносчика и тем самым сделать свидетельства против себя недостаточными для ареста.

Вивьен кивнул. Как ни странно, то, что он успел разузнать об этой девушке за время, пока ее держали в камере, совпадало с ее словами. Горожане либо вовсе не знали ее, либо не говорили о ней ни одного дурного слова. Никто, кроме проповедника, назвавшего ее ведьмой.

Несколько мгновений Вивьен изучающе смотрел на нее, а затем, будто завершив внутри себя какую-то борьбу, кивнул.

— Идем со мной, — сказал он.

Элиза отшатнулась, прикрыв разрыв на платье.

— Куда? — решилась спросить она.

— Не бойся, — ободряюще улыбнулся Вивьен. — Если ты и впрямь не якшаешься с бесами Преисподней, с тобой ничего дурного не случится. Идем.

Элиза нерешительно вышла из камеры, обняв себя за плечи, и последовала за инквизитором. От его заверений легче ей не стало: она не доверяла ему, хотя он к тому и располагал. В каждом его слове она ждала услышать приговор, а теперь была уверена, что сопровождает он ее на допрос. Тем не менее, Вивьен повел ее не в представлявшееся ей мрачное подземелье, а вывел из тюрьмы на улицу и повлек за собой.

Элиза шла, глядя себе под ноги, не замечая ни дороги, ни прохожих. Убежать она тоже не пыталась, потому что была уверена, что попытка будет обречена на провал: после ночи, проведенной в холодной камере и без крохи во рту, ноги плохо слушались ее, а пережитый страх все еще сковывал тело.

Наконец инквизитор остановился, и Элиза решилась поднять взгляд. Перед ней возвысился Нотр-Дам-де-Руан, и девушка восхищенно уставилась на недостроенную каменную громаду, обомлев. Так близко она к собору еще не подходила.

«Неужели допрос будет проходить прямо здесь?» — ужаснулась она про себя. Это казалось невозможным. Гораздо проще было вообразить допрос в тюрьме, чем здесь. И все же…

— Если твоя связь с сатаной и впрямь существует, вряд ли ты сможешь подняться по ступеням и войти хотя бы в притвор, — прервал ее размышления Вивьен. На губах его играла улыбка, как будто происходящее его забавляло. — Сделай это, и мы проверим, насколько правдивыми были слова проповедника.

Элиза замерла, растерянно глядя на собор. Оглядевшись, будто ища подсказку, она осторожно поднялась по ступеням. Инквизитор следовал за ней. Посмотрев на него, Элиза неуверенно потянулась к двери.

— Мне же… сюда? — спросила она.

Вивьен приподнял бровь, улыбка его угасла. В глазах появилась настороженность.

— Я ведь велел тебе войти в притвор. Ты разве не можешь?

Элиза поджала губы.

— Я… просто не знаю, где это, — призналась она, ожидая, что инквизитор тотчас же набросится на нее и схватит.

Вивьен удивленно склонил голову.

— Ты бываешь на святой мессе, Элиза?

Ответом ему было молчание.

— Веруешь ли ты в Бога-Отца всемогущего, Творца Неба и земли?

— Разумеется, верю! — воскликнула Элиза, тут же потупившись. — Просто… просто, может, я не умею… правильно это говорить…

Вивьен смерил ее суровым взглядом. Элиза побледнела и сжалась, приготовившись к худшему.

— За это… меня сожгут? Как ведьму? — прошептала она и добавила с отчаянным вызовом в голосе: — Не знать нужных слов — это колдовство?

Вивьен несколько мгновений молчал, думая, как ответить на ее вопрос. Затем качнул головой.

— Нет, это не колдовство, — сказал он. — Хочешь сказать, тебя не крестили? Ты не ходила к святой мессе? Не исповедовалась? Не соблюдала посты? Не…

Элиза зажмурилась, и это заставило Вивьена остановиться. Было очевидно, что ничего из этого девушка не делала. Возможно, не потому что не хотела — попросту не знала, как и что нужно делать. Там, где она выросла, ее этому не научили. И, похоже, сейчас, перед лицом возможного допроса она искренне об этом сожалела. По крайней мере, Вивьену хотелось так думать.

— Но я верю, что Бог создал все живое! Нас, природу, животных… все это! — Она обвела рукой пространство вокруг.

— И ты поклоняешься природе и животным? — чуть нахмурился Вивьен. — Носишь им жертвы? Молишься им, как богам?

Элиза потупилась.

— Бог один, — задумчиво сказала она. — В это я верю. Я… просто люблю этот мир. Стараюсь жить в гармонии с природой. Разумно брать то, что она может дать. Не расходовать попусту. Я собираю травы и не охочусь без надобности. Я делаю отвары, которые могут отгонять хворь… это так ужасно? За это я заслуживаю казни?

Вивьен поморщился и приподнял руку в останавливающем жесте. Элиза покорно умолкла.

«Ясно», — подумал он. — «Похоже, она язычница. Не отрицающая истинной веры, но язычница. Редкая птица в наших краях».

Ему стоило продолжить с нею беседу, расспросить в подробностях о том, кто ее воспитал, кто всему научил, но отчего-то ему безумно не хотелось этого делать. Не хотелось узнавать всю правду, несмотря на долг и личное любопытство. Это нежелание было тревожным и опасным — уже для него. В своей жизни он испытывал нечто подобное лишь единожды, и ничем хорошим это не обернулось.

— Это не ужасно, — тихо и надтреснуто произнес Вивьен, тут же отругав себя за слова, которые произносил от сердца. — И никто не говорит о казни. Все гораздо сложнее, Элиза. — Отчего-то ему не захотелось вновь использовать обращение «дитя». — Скажи, ты знаешь, что такое ересь?

Лицо девушки переменилось. Вивьен ожидал увидеть в ее глазах испуг или растерянность, но увидел нечто совершенно иное.

— Знаю, — произнесла она низким, почти замогильным голосом, погрузившись в какие-то воспоминания, явно неприятные. Вивьен никак не ожидал услышать в одном ее слове такую злобу и ненависть. Да, это была именно ненависть. Он не мог лишь понять, на кого она направлена, пока Элиза не сказала об этом сама: — Я ее ненавижу.

«Что-то здесь не так», — подсказал Вивьену его внутренний голос.

Еретики могли увещевать, что не имеют отношения к ереси. Даже могли говорить, что ненавидят других еретиков, и начать выдавать их одного за другим, но Элиза отличалась от всех, кого он когда-либо допрашивал. Ненависть, которую она хранила в душе, была ее личной ношей, и, похоже, делиться ею с инквизитором она не собиралась, хотя, возможно, это могло бы сослужить ей неплохую службу. Элиза, похоже, не знала об этом, и все слова произносила искренне, от самого сердца.

Поразмыслив, Вивьен указал на дверь собора кивком головы и сказал:

— Войди.

Элиза послушалась и спокойно вошла в собор. Вивьен последовал за ней.

— Это и есть притвор. Так называется помещение, предваряющее вход в собор, — объяснил он.

Справа от двери висела каменная чаша с освященной водой, и Вивьен указал на нее Элизе.

— Обмакни пальцы в воду и осени себя крестным знаменем, — велел он. Заметив растерянность, он первым подошел к чаше и продемонстрировал, как это делается. — Повтори за мной. Во имя Отца, Сына и Святого Духа.

Элиза подчинилась, в точности повторив движение, за которым следила очень внимательно. Слова она тоже повторила в точности, не запнувшись, а затем замерла, глядя на Вивьена с видом ученика, ожидавшего похвалы за точно проделанную работу. Было трудно не улыбнуться, глядя на нее, и Вивьен не стал отказывать себе в этом порыве, чем приободрил и Элизу. Она чуть расслабилась.

— Теперь я крещенная? — спросила она.

Вивьен тихо усмехнулся.

— Нет, — покачал головой он. — Крещение — это таинство, и оно проводится иначе. А ты хотела бы принять крещение?

Элиза неловко передернула плечами.

— Я не знаю, — ответила она, чем искренне поразила инквизитора. — А зачем это нужно?

Вивьен приподнял брови, но кивнул, показывая, что к подобным вопросам вполне подготовлен, хотя реакция Элизы и изумила его.

— В таинствах Церкви Господь доносит до человека благодать, которую мы не можем стяжать никак иначе. Это Божий дар. И таинство крещения раскрывает в человеке способность принимать Божьи дары. Наш Спаситель Иисус Христос говорил: «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие: Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух». — Вивьен проникновенно посмотрел на Элизу, медленно кивавшую в такт его словам. — Ты понимаешь, о чем я говорю тебе?

Она не ответила, но задала встречный вопрос:

— И крещение может принять любой?

— Крещение необходимо для спасения души, — кивнул Вивьен. — А Господь любит всех своих чад, поэтому да, Элиза. Ты могла бы принять крещение.

Девушка пожевала губу. Вивьен вздохнул, решив не требовать от нее ответа в эту минуту. Он кивнул на дверь перед ней и мягко сказал:

— Идем со мной. Я покажу тебе кое-что.

Оказавшись в зале собора, Элиза ахнула, обведя его взглядом. Она попыталась пройти дальше, но Вивьен осторожно придержал ее за локоть. От его прикосновения Элиза вздрогнула и напряженно замерла. Вивьен улыбнулся ей, чтобы приободрить.

— Нужно поклониться алтарю, — назидательно произнес он. — Вот так.

И он терпеливо показал, что нужно делать.

В соборе нынче было безлюдно, и Элиза, не боясь косых взглядов, двинулась вперед по нефу, с любопытством рассматривая убранство зала.

— Здесь так красиво… — прошептала она, тут же покраснев. Голос ее эхом отразился от каменных стен, и в нем снова прозвучала смелость и та сердечная искренность, с которой она говорила. Вивьен вздохнул, вспомнив о том, зачем изначально привел ее сюда.

— Как я погляжу, неудобства ты здесь не испытываешь. А должна бы, если брать в расчет слова проповедника, — заметил он.

Элиза повернулась к нему.

— Ничего подобного не было! — воскликнула она.

— Я знаю, — мягко произнес Вивьен, кивнув.

— Откуда? — спросила Элиза, заставив его вновь улыбнуться. — Все поверили этому человеку, но не вы. Почему?

Вивьен качнул головой.

— Как минимум, потому, что полной луны, о которой говорил проповедник в своем красочном описании, третьего дня не было на небосводе, — с ухмылкой ответил он. — Этот человек солгал.

Элиза изучающе посмотрела на него.

— Вы судите по справедливости, — сказала она, и это не было вопросом.

— Ты удивлена?

— Я ожидала иного.

«Смелая», — оценивающе произнес про себя Вивьен. Мало кто дерзнул бы сказать такое инквизитору. Наивность и граничащая с сумасбродством храбрость этой девушки отчего-то даже забавляла его. Странное желание защитить Элизу вместо того, чтобы расспросить о ее тайнах, потревожило его, но Вивьен отогнал тревогу как можно дальше. Он опустил взгляд на намотанные на свою руку четки, а затем посмотрел на чуть надорванное платье Элизы, под которым явно не было нательного креста. Не отдавая себе отчета в том, что делал, Вивьен снял четки с руки, затем подошел к Элизе. На этот раз она не вздрогнула при его приближении и не посмотрела на него с подозрением. Взяв ее руку в свою, Вивьен начал медленно наматывать четки на ее тонкое запястье. Она завороженно наблюдала за его действиями, не осмеливаясь двинуться с места. Лишь когда он отошел, она решилась заговорить:

— Я думала, в крещении участвует еще вода. Кто не родится от воды… или вы не так сказали?

Вивьен невольно расплылся в улыбке и покачал головой.

— Это не было крещением, — миролюбиво произнес он. — Но твое рвение его принять не может не радовать.

Элиза неловко потупилась и переступила с ноги на ногу. Вивьен кивнул.

— Где ты живешь? — спросил он.