Каган

— Черный юмор вообще не юмор... — неспешно произнесла девочка в ответ и вскоре резко подскочила, — Ладно, хватит тебе в четырех стенах сидеть, так совсем книжной пылью порастешь! Пойдем лучшие места занимать.

— А че нам потом там битых два часа делать?! Под солнцем жариться?! — возопил я, будучи конвоируем под руку на выход из приюта.

Едва успел в последний момент прихватить со спинки стула алую накидку-капюшон, невзгодами малость потрепанную, предмет моей гордости несказанной, чужой зависти злобной, и просто полезная в хозяйстве вещь, с такой-то кожей морды лица.

Зима, с неба валят снежные комья, полдень. Слышна радостная многоголосица вокруг. Едва остановившись после бега, я дергаю ремень из-за плеча, сосредоточенно всматриваясь вперед. Щелчок! Попал?! Нет, уже темно, исчезло все, но раздается страшный скрежет, удар рвет листы металла. Тесно, вспышка боли, чьи-то глухие крики. Внезапно вновь становится просторно и светло. Кажется, подо мною мягкая постель, но спина, словно бы не ощущает этого, а попытки пошевелиться бесплодны вовсе...

Минули недели? Все та же уныло-белая комната, вызывающая ассоциации с тюрьмой. Год. Два. Три. В ушах отдается эхо давнего приговора. Негромкий бубнеж со стороны стены, там говорят о чем-то далеком и плохом. Грязный осенний пейзаж за большим окном — единственный приятель. Вой с улицы пробирающий до костей мое бездвижное тело. Еще лишь несколько минут...

Громадная огненная вспышка на горизонте. Свобода.

Колокола... Стоп, какие еще, нахрен, колокола?!

— Эй! Хватит дрыхнуть, нашел место и время! — прокричала едва ли не в самое ухо Кирия, сдобрив слова, для надежности, безобидными пинками.

Мда, заснул, однако на крыше рядом с главной городской улицей, трижды долбанных орденцев дожидаясь. Ну, под зачастую бессмысленное щебетание подруги обо всем подряд — разомлеть-то дело не хитрое.

И к чему бы это, интересно те события приснились? Поневоле задумаешься, каков я нынче мог быть, не попади на восьмилетие под ливень, удар молнии и не вспомни... А в конце концов, что наберется того жизненного опыта нежданно свалившегося на голову? Тьфу. Хотя знания лишними не бывают. Да и читал бы сейчас явно поменьше, ибо как не крути — ребенок.

— 'Ошибаешься. Судя по жалким обрывкам твоей прошлой памяти, которые мне выпало осознать, даже невеликий опыт подобной жизни способен серьезно поменять мировоззрение. И привить отнюдь не бесполезные навыки', — прошептали мысленно чужие, абсолютно безэмоциональные слова, вкупе с легким раздражением, проявившимся под кожей левого запястья.

— 'О, Шиз очнулся. Давно ж тебя не было слышно. И, кстати, не стоит говорить другим об опыте, когда собственным вообще не обладаешь', — ответил я своему странному собеседнику, существующему едва ли не с рождения, а после упомянутой молниевой терапии весьма долго принимаемому за банальное сумасшествие.

— 'Амнезия не равна отсутствию опыта. Раз уж речь зашла о памяти — я хочу сообщить, что, наконец, довольно отчетливо чувствую отдаленную часть себя'.

— 'Дай ка угадаю! Далеко на северо-восток?'

— 'Ты не пойдешь, знаю', — с едва слышимым разочарованием прошелестел голос.

— 'Какие мои глюки умные, прямо аж гордость берет!'

— 'Твои подначки бессмысленны'.

О, свалил, вместе с зудом. Мда, похоже, я таки умудрился слегка обидеть Шиза. Эпическое достижение, всегда думал, будто его вообще ничем не пронять.

— Лето, ты чего, опять заснул?! — вдруг пихнула меня в бок Кирия, — Идут же!

— Да, да, виноват, уже проснулся, исправляюсь, — пробубнил я, переместившись из тенька поближе к парапету.

Ну и, ради чего, собственно мы все тут собрались? Учитывая небольшую толпу зевак внизу, заинтересованные взгляды людей высунувшихся из окон, да заколебавший уже колокольный перезвон. А все чтоб поглазеть на нестройные ряды изнеможденной солдатни, безуспешно силящейся придать себе триумфаторский вид. Латаные-перелатаные, некогда небесных цветов сюрко, с грязно-серыми равносторонними крестами на пузе, позади обряженных в подобные тряпки пеших и конных — пяток громад с трудом переставляющих ноги големов. Во ушатали их! Надо ж сильно постараться, чтоб такую бронированную дуру в четыре человеческих роста заездить чуть ли не до полной негодности связок живой стали! Они до верха Столовой вообще добрести смогут? Хе, а уходило из монастыря три полных взвода, двенадцать штук этих титанов войны.

Ух, качественно кто-то всему Белому Кресту нагадил, подсунув магистру идею сего похода. Чую — скоро самое высокое место в Ордене станет временно вакантным. Только вот пошатнувшееся влияние и военную силу так просто не вернешь. Да, а еще мне искренне жаль работников, что завтра будут мостовую за големами перекладывать. Стопоходы ихние к мощеным дорогам ой как немилосердны.

— Ну, твоя душенька довольна? — поинтересовался у подруги, стоило только закончиться жалкому шествию инвалидов.

— Нет, не так я себе это представляла, — немного понурившись, сообщила девочка, качая головой, — Умом понимала, но все равно хотелось видеть возвращение героев. Не увидела. Пойдем домой?

Почти у самых ворот приюта нам вдруг повстречалась здоровая закрытая карета, изукрашенная изображениями крестов. Не точь в точь как у местного Ордена, а золотых, с плавно расширяющимися закругленными концами. Символ самой Церкви Памяти. Похоже, эти посетители приехали именно по нашему адресу. Да мерещится — не из близких мест. Экипаж ведь явно не простой. И двое дядечек в рясах рядом ошивающихся уважение внушают. Не статями едиными, ибо в купе к тому, под тканью, у них одеты видные едва доспехи легкие, да ножны ковыряльников изредка мелькают.

— Лучше бы мне особо на глаза этим товарищам не попадаться, — негромко сообщил я, прежде чем обойти повозку по широкой дуге и шмыгнуть в приютские двери.

Однако замысел незаметно схорониться был беспардонно зарублен в самом начале. Самим настоятелем, дожидавшимся нас сразу за входом, как оказалось. Мощный такой пожилой мужик, нордланской крови и с соответствующим именем — отец Беорн.

— Здравствуйте дети, и пусть Память Короносу благословит вас, — произнес он дежурное приветствие, — Кирия, пройди пожалуйста со мной в кабинет, тебя ждет очень важный разговор.

— Хорошо, святой отец. Но что случилось? — согласно кивнув, поинтересовалась девочка.

— Страшного ничего. Сейчас все узнаешь... Лето, хватит смотреть на меня волком, Кирию никто не съест. А позже она наверняка тебе все перескажет, — усмехнулся в густые усы настоятель.

— И ничего я волком не смотрел, — недовольно буркнул я удаляющимся спинам, да неспешно зашагал в свою комнату.

Трое собрались в уютном, отделанном деревянными панелями помещении, что служило отцу Беорну для дел церкви и приюта. Помимо самого хозяина кабинета, умостившегося за столом, здесь находился прибывший из столицы клирик — обладатель совершенно серой внешности, но далеко не малого ранга и занимающий должность, требующую редкой ответственности, да еще девочка, привыкшая заходить сюда лишь в случае раскрытия ее нечастых проделок.

— Здравствуй, Кирия, меня зовут отец Дрегор, — без предисловий начал гость, — Я приехал в Красберг из столицы, чтобы многое тебе поведать.

— Здравствуйте отец Дрегор, — чуть нерешительно обронила сирота.

— Ты же знаешь историю о Лирайе и Сигизмунде, так?

Слова об одной из любимейших тем мигом смели всю детскую настороженность.

— Конечно! Лирайя Целительница — первый за последние четыре века ангел, спустившийся из Небесного Града! А Сигизмунд прославился как сильнейший воин, они все вместе с отцом Беорном и капитаном Стоуном одержали победу над Амреланом, своим подвигом положив конец войне с Каганатом! — возбужденно отчеканила девочка с легкой гордостью за свой дом.

— Хорошо. А что тебе известно о родителях? — задал церковник наводящий вопрос.

— Мне говорили, будто они погибли на войне... — в момент притихнув, ответила Кирия.

— Это так. Твоя мать — Лирайя, твой отец — Сигизмунд. И они действительно пали от рук Кагана в его цитадели, заплатив жизнями за шанс повергнуть Тьму.

— Н-н-но... Но... Так почему, почему мне об этом никогда не говорили?! — прокричала приютская воспитанница со слезами выступившими на глазах.

— Дитя, причин тому достаточно. Первейшая из них — Церковь просто не могла позволить тебе стать жертвой неуместной гордыни. Вторая по важности — желание защитить.

— А сейчас?! Сейчас что изменилось?

— Многое. Главное — жрица Вед сказала Слово, что заставило нас действовать.

— Слово? Что именно? — переборов удивление, поинтересовалась девочка с отчетливой требовательностью в голосе.

— Перчатка Власти — проклятое наследие Тенебриса, вовсе не разрушена, как считалось. Рано или поздно она будет надета вновь, и тогда Тьма вернется. В образе Каганата или любом другом, но вернется. Ты же, Кирия наполовину ангел, и поэтому мы не имеем права покорно ожидать явления еще одного, уповая на Небесный Град. Все, с чем люди способны бороться своими силами, они обязаны повергать, не вмешивая святое воинство Короноса.

— Но ведь Лирайя... Мама же несла обет не наносить вред живым существам!

— Этот обет взяла на себя она сама, он не может распространяться на ее детей, — подняв палец вверх, заметил отец Дрегор, — Церковь же хочет пригласить тебя в Райхен и дать надлежащее обучение. Дабы ты, когда придет время, была готова выступить против наследника Тенебриса. Возможно, это случится через десятилетия, возможно даже позже. Но игнорировать подобную угрозу недопустимо.

— А разве нельзя просто отыскать Перчатку Власти и сразу уничтожить? — робко спросила Кирия.

— Только в теории. Мир слишком велик. Одна жрица Вед способна указать точное место, но она уже сказала Слово и следующего чуда, верно, придется ждать годами. Требовать произнести новое сейчас равносильно ее убийству, — покачал головой клирик.

— Отец Беорн? — с неясной надеждой обратилась сирота к настоятелю до сих пор не издавшему ни звука.

— Мне жаль, что так все обернулось Кирия. Но, думаю, тебе стоит ехать, — молвил, вздыхая, будто разом на многие лета постаревший монах.

— Когда? — только и выдавила из себя его воспитанница после недолгих раздумий, снова вопросительно посмотрев на гостя приюта.

— Завтра утром, дитя. Мы выезжаем завтра утром.

Ответом церковнику служил хлопок двери и звук удаляющегося бега.

Ну и как прикажете мне ревущую в три ручья девчонку успокаивать, учитывая, что с подобной засадой я никогда ранее не сталкивался даже? Хорошо, лет с пяти обитаю отдельно от прочей тутошней пацанвы, во избежание эксцессов. Единолично, блин, властвую над небольшой коморкой, где лишние свидетели отсутствуют как класс, и потому — Кирия без разных взглядов лишних может спокойно выплакаться мне в жилетку. Чудо еще, что сквозь всхлипывания смог хоть часть из подоплеки разобрать...

М-да, я, конечно, подозревал о необычности своей подруги, но представить, будто она ребенок ангела — точно не мог. И стоило бы за нее порадоваться, ибо никакие хвори ей не страшны, да и старость, ежели проблемой станет — это о-ой как не скоро. Но вот перспектива заделаться орудием церкви, судьба не лучшая. Ведь ясно же, новый приход Тьмы — банальный предлог. Война с Каганатом и без героев злого властителя свергающих, победой Империи бы завершилась, пускай годами позже. Амрелан ничего не мог противопоставить все возрастающему численному превосходству и появлению у людей големов. Поначалу, на поле боя все решали дисциплина, умение и безбашенность орочьих варговых сотен, рвущих в клочья традиционные полки, да поддержка самого Кагана, колдуна не из последних. А потом тактика сия стала давать закономерные сбои.

Сейчас же, ну отроет кто Перчатку Власти, ну напялит, где армии-то брать? Так что, Кирия нужна Церкви для набора дополнительных очков, как очередная подпорка наличной власти, подпорки ж лишними не бывают никогда. Еще бы, наполовину Ангел! Да подконтрольный, ведь крылатые над церковной иерархией парят, для них подчиняться владыкам людским — нонсенс.

Хотя, можно посмотреть под иным углом: моя подруга — не из тех, кем получится легко вертеть и чужие приказания, не взвесив, она исполнять откажется. Собственная голова на плечах присутствует, да и умом природа обделить забыла, детский идеализм не в счет. А что мечом махать научат пристойно, да магии серьезной — так Кирия о чем всегда мечтала?

Кто таков я ее удерживать?

— Э-э-э, ну хватит уже реветь, тебе, как будущей героине невместно, — произнес, сидя рядом с нею на кровати, первые со старта истерики свои слова.

— И-и-здеваешься, да-а-а? — сквозь всхлипы протянула Кирия.

— Ничуть. Я знаю, ты не хочешь отсюда уезжать. Но рано или поздно что-то подобное должно было случиться... Да сам же поехал бы с тобой будь оно вообще возможно!

— Все равно это не честно! Просто тебя Лето, не взяли бы, даже родись ты человеком. Никого не взяли бы! Им нужная я одна.

— Ну, зато тогда мне ничто не могло бы помешать увязаться за вами следом, — грустно усмехнулся я, — Повидать половину Империи, сам Райхен... Так что, даже завидую. Слегка. А главное, мы обязательно можем спустя время встретиться вновь. Не так много осталось — повзрослеть.

— Обещаешь? — с надеждой взглянула мне в глаза девочка, почти успокоившись.

— Обещаю, все, что от меня зависит. Когда прославишься, тебя найти — дело нехитрое. Так что греми, греми на весь мир! Пускай в самых глухих уголках Омниума люди и нелюди говорят о тебе. Тогда я обязательно услышу.

— Ну, раз ты просишь, — вдруг мягко улыбнулась Кирия.

И подавшись вперед мимолетно прикоснулась своими солеными от слез губами к моим, вызвав своим порывом состояние форменного ступора. А сама тут же вскочила да исчезла за дверью.

Та-ак, похоже, завтра прощания не случится. Оно было только что.

Предположение оказалось абсолютно верным. Эта дуреха просидела до утра в девчачьей спальне, даже на завтрак не явившись. Так голодной, наверняка, и отчалила, вместе с церковниками — за данным историческим моментом я во все глаза наблюдал с приютской крыши. В самый последний миг, прежде чем забраться в экипаж, Кирия обернулась и пересеклась со мною чуть смущенным взглядом, явно вспомнив свой вчерашний неожиданный экспромт. Ну, тут сам, если по правде, мысленно краснею, по счастью внешне этот факт сторонним обнаружить сложно.

Ага, позорище, у Кирии-то глаз зоркий.

Вот, все, конец, карета давно скрылась из виду. Сижу. Вздыхаю. Спускаюсь вниз, иду к своей коморке. Нужных вещей не так уж много. Простой, 'нелетальный' кистень всегда при мне, его 'старший брат' с железным билом на цепи и дубовой рукоятью пылится в сундуке. Папка из плотной кожи с набором перерисованных в библиотеке карт. Веревка, нож, компас, кремень, всяческая бытовая мелочь. В котомку!

Теперь же...

Собравшись большей частью, за исключением сухпая, зашагал бодро в кабинет Беорна. Не дело исчезать внезапно, монах родителей мне неплохо заменил. И ему я обязан ой как многим.