| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Но, какие задатки прирождённого лидера!
Видно, весь в папашу: сверстники его слушались беспрекословно и, с ним боялись связывается даже ребята постарше — лет уже шестнадцати-семнадцати, как понял из подслушанных разговоров. Дрался он умело, нахраписто и жестоко — никогда не заканчивая потасовку первым, не пасуя — даже перед гораздо более сильными парнями. Времена до сих пор стоят дикие, нравы народные — понятные и простые: чуть что-то не так — в морду.
Самый сильный всегда прав и, горе — не умеющему постоять за себя!
Конечно, намереваясь создать первичную комсомольскую ячейку, я не собирался долго числиться её лидером — у меня другие задачи. Сперва я метил на это место Кузьму, но потом вижу — не тот психологический типаж. Да, возможно выучившись и приобретя какой-то житейский и производственный опыт, тот станет главным инженером крупного промышленного предприятия или ведущим конструктором в его КБ. Но, работа не с бездушными железяками, а с живыми людьми — не его конёк: поставь его директором — провалит всё дело.
Ефим же другое дело!
"Порох" он никогда не выдумает и "велосипед" не изобретёт... Но я мог поручить ему какую-нибудь работу, сам спокойно пойти куда-нибудь по каким-то другим делам и вернувшись — обнаружить её сделанной на отлично. Если сын председателя Ульяновки что-то не понял по "процессу", он привлекал Кузьму в качестве "консультанта" и, с его слов расставлял всю свою "братву" по рабочим местам. И сам, что характеризует его только с самой лучшей стороны, кстати — не гнушался поработать кувалдой, гаечным ключом или щёткой.
Поняв, какой мне попался "неогранённый алмаз" в руки, сперва предельно мотивировав возможностью — не просто покататься на автомобиле или за рулём "посидеть", но и обещанием научить самостоятельно водить автомобиль — я принялся по возможности "шлифовать" эти природные способности. Времени конечно, во время ремонта было крайне мало, но тем не менее — в редкие минуты когда мы оставались с глазу на глаз: шаг за шагом, начиная с самого простого — я обучал его основам психологии управления подчинёнными и азам менеджмента. Ненавязчиво учил, как бы между делом брошенными словами — но он всё схватывал, всё запоминал и, вскоре гляжу — начал применять на практике.
У парнишки непростые семейные обстоятельства и полнейший душевный раздрай: отец, хотя и официально не развёлся — но фактически бросил мать с тремя детьми. Помогает, конечно по возможности материально...
Но этого ничтожно мало подростку — даже, почти ничего!
Как-то раз Ефим упросил меня к нему в гости — мол, мать приглашает. Неудобно было отказываться... Когда-то очень красивая, но рано поблекшая и увядшая женщина — вся аж сочилась лютой злобой к "изменьщику". Весь разговор только и сводился к Фролу Изотовичу: какая он, типа — сволочь. Сидел как на иголках и еле дождавшись конца чаепития, наскоро попрощавшись ушёл — посоветовав почаще бывать в Храме и обращаться к Отцу Фёдору...
Что ещё я ей скажу?!
Её сыну же, я сказал — крепко сжав руку и глядя прямо в глаза:
— Ефим! Что бы не происходило, помни: он — твой отец, а она — твоя мать. И, других родителей у тебя уже никогда не будет.
По ответному взгляду я понял — он мой. Кто может быть выше отца?
ТОЛЬКО — УЧИТЕЛЬ!!!
Личностной мотивацией у Ефима Анисимова (хотя возможно он это не осознавал), было стать по социальному положению вровень с отцом, превзойти его — доказать, что и без него он может выбиться в "лучшие" люди... Кто мог предоставить ему такую возможность?
По его теперешнему разумению — только я!
Так что, мимо такого "учителя" пройти было никак нельзя.
Была, конечно непроизвольно-паскудная мыслишка: использовать Ефима в качестве "Павлика Морозова" — если в наших с товарищем Анисимовых отношениях, что-то пойдёт "не так"...
Но я тут же, отмёл её прочь.
На первом же комсомольском собрании (здесь я несколько опережаю события — оно состоялось значительно позже описываемых событий), я выдвинул Ефима Анисимова в мои заместители. Позже, я так выдвину его в волостные комсомольские вожаки, а сам отойду "в тень".
* * *
Что меня в очередной раз в этом "интересном" времени удивило зело: в комсомольцы не спешили "записываться" дети рабочих и крестьян! То ли и без того, у них дел хватало, то ли из-за отсутствия каких-либо амбиций или (час от часу не легче) пролетарско-крестьянского сознания...
Короче, не знаю!
Даже уже гораздо позже, когда про первую (не в волости — в целом(!) Ардатовском уезде) комсомольскую ячейку писали газеты — мой Кузька ещё очень долго оставался единственным представителем пролетариата в ней. Да и то — с очень большой натяжкой: подобно дядьке Климу, его погибший на Империалистической войне отец был кустарём-надомником, по ортодоксальной марксисткой терминологии — мелким буржуем.
С отцом Кондрата Конофальского — Борисом Александровичем, мы были знакомы уже достаточно давно: он несколько раз навещал меня, когда я лежал больной в поповском доме. Внешне, Борис Александрович, чем-то напоминал мне Кису Воробьянинова из последней экранизации "12 стульев"...
С ним мы, вдоволь наговорились — до хрипоты наспорились по марксисткой теории-практике, видимо — оба испытывая дефицит общения. Не считая того, что он обозвал меня "безграмотным ревизионистом", я его — "зашоренным догматиком", стали практически, если и не друзьями — то очень хорошими знакомыми.
Это был типичный представитель интеллигентов-разночинцев и повторил судьбу многих из них: за "революционную деятельность" — вместе со сроком получил в царской тюрьме чахотку и, по состоянию здоровья был определён "на поселение" в сей забытый — Богом и начальством уголок. Здесь он, собиравшийся уж было "проверить" самолично, собственные же атеистические убеждения в отсутствие "загробной жизни" — каким-то дивным чудом выздоровел, женился на местной мещанке лет на двадцать младше его и, обзавёлся единственным "потомством" в лице Кондрата.
Из-за своего богатого — ещё дореволюционного стажа, Борис Александрович пользуется определённым авторитетом среди местной большевицкой "братвы" и неофициально считается "правой рукой" у самого товарища Анисимова. Хотя и не имеет никакого влияния — не обладая реальной властью, не занимая ("по состоянию" здоровья и возрасту) никакой должности в советской властной иерархии. Живёт на пенсию — полагающемуся ему как ветерану революционного движения и на "крепкое" домашнее хозяйство — ведущегося собственной супругой.
Идеологически подкован крепко: Карл Маркс, Фридрих Энгельс и прочие классики — вплоть до Троцкого с Каутским, так и "отскакивают у него от зубов"!
Сам того не понимая (а может понимая — но не используя из-за присущей всем российским интеллигентам непрактичности), Борис Александрович обладает огромной властью... По волостным меркам, конечно. Если "из Центра" приходит какое-нибудь особо мудрое "постановление", он "разжёвывает" его местной партэлите и особенно — её Председателю, доступным тем языком.
Короче, он вполне мог бы стать, как бы "серым кардиналом" при Анисимове — однако этим не пользуется. Возможно, он просто слишком стар для каких-либо амбиций.
Сын Бориса Александровича — четырнадцатилетний Кондрат Конофальский, от родителей взял самое наилучшее: телом и характером был в мать — физически крепкий, по-крестьянски настойчивый и терпеливый — но если надо, пробивной как африканский буйвол. Но при этом, имеющий необычайно широкий для "сельской местности" кругозор и любящий "пофилософствовать" по поводу и без оного — как его отец. Из-за чрезмерного увлечения чтением в эпоху тотального дефицита керосина для освящения, очень рано испортил себе зрение и вынужден теперь носить круглые очки — делающим его и без того умное — но по-детски округлое, слегка наивное лицо — просто каким-то вообще заумным.
Сосед и друг — "не разлей вода" с Ефимом Анисимовым, с лёгкой руки которого его общепринятым в подростковой среде прозвищем стало — "Брат-Кондрат".
Его личностная мотивация нахождения в нашей группе — вступить в комсомол, затем в партию... Нет, про номенклатурную "карьеру" и речи не велось! Румяный юноша "со взглядом горящим", стремился быть максимально полезным если не "мировому пролетариату" (в том, что тот в подобной "помощи" сильно нуждается, мне удалось его достаточно быстро разубедить), то хотя бы своему-собственному трудовому народу.
Восторженный, я бы даже сказал — фанатичный сторонник новой "революционной" власти, любитель поспорить по любому поводу и без него. Грезил мировой революцией — в гараже, он меня ею доставал так, что... Да и, не меня одного! То и дело, ему кто-нибудь из ребят говорил, что-нибудь вроде типа:
— Закрой подувало, Брат-Кондрат — голова от тебя уже трещит! Вот когда контузит тебя польским снарядом — как Серафима, да посидишь в их лагерях — вот тогда и расскажешь нам про "братство трудовых народов", да про "всемирную республику Советов".
Принародно я просто отмалчивался, а наедине, осторожно пытаюсь навязать точку зрения — отличную пока от общепринятой среди правящей партии и её адептов:
— Думаю, нашей Республике придётся строить социализм в одиночестве и причём — во враждебном капиталистическом окружении... Что об этом написано у классиков марксизма, Кондрат?
— Ничего не написано, — уверенно отвечает.
— А что думаешь по этому поводу ты лично?
— Я думаю, это невозможно...
Гляжу ему в глаза:
— Так значит, в случае если Мировая революция не свершится — ты предлагаешь нам, русским большевикам, сдаться на милость капиталистов?
Молчит, как кувалдой оглаушенный.
— А за что тогда столько крови пролито, Кондрат? По-твоему, это всё — зря?
После моих вопросов, Бра-Кондрат накрепко задумался и ходил несколько дней сам не свой... Потом подошёл когда все разошлись, и:
— Серафим! Я тут с отцом поговорил... В неизбежности свершения в ближайшее же время Мировой революции, я по-прежнему не сомневаюсь! Как минимум в нескольких "ключевых" странах, передовой европейский пролетариат возьмёт власть и поможет российскому пролетариату построить социализм...
"Знамо дело — с отцом поговорил: узнаю глас Бориса Александровича!".
— ...Однако, я считаю, что у нашей Республики должно быть несколько вариантов плана построения социализма. В том числе и самостоятельно — Мировая революция... Ээээ...
— ...Может запоздать, — закончил я за него.
— Совершенно верно!
Хорошенько подумав, я:
— Кондрат! А не мог бы ты свои соображения по поводу построения социализма в одной стране изложить письменно? В виде газетной статьи?
В глазах лёгкий испуг:
— "В виде газетной статьи"?
— Ну, да, — закидываю очень вкусную наживку для его юношеского самолюбия, — разве ты не хочешь стать одним из классиков марксизма?
Вижу — хочется ему и колется...
— Встать в один ряд... Нет, не с Марсом, конечно — с Каутским, Энгельсом... Чтоб и, века спустя всяк знал — кто такой Кондрат Конофальский!
В глазах зажигается неугасимый огонь энтузиаста-фанатика:
— Хорошо, я попробую!
* * *
Фамилия "Телегин" — была самой распространённой в Ульяновской волости, ибо в ней было полно сёл с кустарями — испокон веков изготавливающих на продажу это нехитрое крестьянское транспортное средство.
Именно "Телегиными" — были наши близнецы!
"Санька да Ванька" — именно так их и называли, даже если обращались к одному из тринадцатилетних братьев-близнецов. Вопреки моему досель убеждению о мирном сосуществовании подобных "клонов", эти постоянно спорили меж собой, ссорились и, даже не стеснялись хорошенько подраться — по любому, хоть малейшему поводу. Я так думаю — соперничество из рода "кто самый главный в семье"! Что самое интересное: стоит лишь появиться какой-нибудь "внешней" опасности — как тут же происходит консолидация до самой её полной "ликвидации". Точно также, происходит "братское единение" двух близнецов во имя какой-то общей цели... Если, конечно — она интересна для обоих. Иначе...
Мама, не горюй!
"Бои без правил" — которые мне иногда доводилось смотреть "по ящику", просто возня дошколят в песочнице.
Что их объединяло — гордость за своего отца!
Он был из мещан. Выучившись сам, он стал учить других — до 1915 года работая местным учителем. Затем его мобилизовали и, пройдя школу прапорщиков (куда после уничтожения довоенного кадрового офицерства — брали всех, хоть с каким-то образованием), тот отличился на войне — уже при "Временных" дослужившись до штабс-капитана.
Видимо, отцу Саньки и Ваньки воевать понравилось больше — чем учить чужих детей и воспитывать собственных!
После Октября приехав на краткую побывку домой, он добровольцем вступает в Красную армию и погибает уже под самый "занавес" Гражданской войны — где-то в степях Таврии в 1920 году, в должности командира дивизии.
Хотя братья видели своего отца "наездами" — когда тот на короткое время приезжал домой оклематься от боевых ран, они его любили со всей сыновьей страстью. Любовь к отцу перешла на пылкую страсть к его профессии "Родину защищать": Санька и Ванька — грезили стать командирами РККА.
Во время ремонта "Бразье", близнецы так достали меня военной тематикой — что я принёс им все воинские уставы что смог найти в своей канцелярии ОВО и в городской библиотеке: от ещё старых имперских — до первых советских:
— "Живи по уставу — заслужишь честь и славу"! Основа военного дела, ребята — строевая подготовка и воинские уставы. Не знающий их командир, подобен священнику не знающий Священного писания, молитв и ритуалов. Сможет ли он проводить обряды Таинства?
Оба, машут головами:
— Нет, не сможет!
— Вот точно так же, человек не знающий назубок уставы — не сможет стать хорошим командиром. Учите их и когда у вас обоих, они "от зубов будет отскакивать" — тогда мы с вами и поговорим. А если не сможете выучить, значит: в Красную Армию — вы оба не годитесь...
Хоть до конца ремонта, но они от меня отстали!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
