Сказ о космических ушельцах

Школа была интересной. Прежде всего — совершенно непривычно удобная архитектура и очень продуманы детали. А ещё запах — мне доводилось ходить в ближайшую городскую школу с братом и сёстрами. Там был какой-то тяжёлый и неприятный запах тоски и пыли. А тут было полное ощущение вольного ветра и запах разгоряченных на южном солнце весенних цветов перемежаемый наплывающими вздохами океана, приправленными смолой и эфиром парковой хвои. Это было приятно.

Классов тоже не наблюдалось. Мы как-то собрались в компании по 3-8 человек и нас опекали курсанты старших курсов— менторы. Каждую группу вел свой Учитель. В мою группу собрались помимо меня ещё двое девочек— Настя и Алёна, а так же и Валерка— тот самый заводила, с которым я познакомился в первый день. Позже добавились ребята, но первые несколько месяцев наша группа была маленькой.

Впрочем, в первый день обучения произошло событие, начисто выбившее меня из колеи. Мне, как и всем ребятам, выдали полный комплект формы. Не школьной, а парадной формы Космофлота. Ослепительно белой с серебром, синтезированный в полном соответствии с моими пропорциями. А в комплект формы входил маленький чёрный пистолет калибра 6 мм., нечто вроде АПМ, но безгильзовый. Учитель несколько часов натаскивал нас во владении оружием, стрельбе, чистке и смазке. Он говорил:

-Нельзя научиться быть взрослым не став ответственным, и нельзя обрести ответственность, не имея привычки. Всегда начинайте с себя, и отвечать надо, для начала, тоже за себя. Оружие выданное вам— типично земное, примитивное, маломощное и удобное только для представителей земной культуры. Его устройство соответствует земным представлениям об эргономике. Но... На нём удобно учиться. Оно вам знакомо. Понимаю, во многих земных субкультурах считают, что оружие детям не игрушка. И тут они не правы— надо учиться жить, а не играть в игрушки.

Почти ежегодно кто-то из курсантов погибает от неосторожного обращения с оружием, своим, или от такого обращения кого-то из курсантов. Многие получают ранения. Но это единственный способ научить вас осмотрительности и осторожности.

Процесс обучения был необычен по меркам Земли, но нам он сразу пришелся по душе. Основной массив данных нам запихивали прямо в мозг по ночам менторекордеры, а днём мы в процессе игр и методических симуляций перегоняли всё в отработанные навыки.

Но и это было не главное— главным предметом в Школе было Искусство Миропознания. Привычка подмечать тончайшие взаимосвязи между явлениями, правильно формулировать вопросы, видеть ничтожнейшие нелепости в собственной картине мира.

И ещё— вырабатывать трудоспособность. Постоянно, настойчиво, упорно. Учеба на самом деле происходила часов по 15 в сутки (местные сутки были близки к земным, разница составляла меньше минуты и почти не ощущалась), и всё это время процесс шёл на пределе выносливости. В то время как в знакомых мне земных школах учителя старались ограничить выход буйной детской энергии, здесь этого просто нельзя было себе представить. Уроки, как таковые, состояли из массы двигательной активности совмещенной с тяжелейшими умственными задачами И одно дело, если нужно решать какой-то отвлеченный математический пример в скучном классе среди десятков таких же скучных и однообразных, а совсем другое— когда поставлена обширная задача, и надо научиться махать топором не промахиваясь мимо деревяшки, и, желательно, не попадая по своей ноге, или руке соседа. И всё это для какой-то интересной цели. Наша группа начала со строительства парусно-вёсельной ладьи, и тут надо было находить все— основы гидродинамики и сопромата, принципы технологий различных эпох, история, литература, мифология и фольклор. Нам помогали менторы, и мы тоже помогали им. У них были другие задачи, и когда Ольга из группы наших старшекурсниц-менторов попросила меня помочь ей в расчете экологических циклов проектируемой их группой планеты, я взялся с радостью. Математики там на мою долю выпало немного, всю систему нелинейных компенсируемых взаимосвязей просчитать мы просто не взялись. Но масса эстетической работы была большой, и я мог часами сидеть включившись в визуализатор, сопрягая невозможное с реальностью, приводя свои буйные фантазии в соответствие со сложнейшими законами гармонии живого и неживого мира.

* * *

Одним светлым утром первого года обучения наши менторы перекинули нас на Космодром. В Школе я был ещё совсем зелёным новичком, и хотя успел сам или в компании с ровесниками со своего первого курса осмотреть большую часть учебного комплекса, но за его границей был редко. А тут пара менторов, настроив тоннель, мигом выкинули нас в огромный холл одного из зданий раскиданных по гигантской равнине учебного космопорта. Оттуда мы гурьбой высыпали на поле, набились в стоявший рядом со входом Т-лёт, и понеслись сквозь солнечный простор и привольный ветер. Мелькали стоящие на поле корабли разных видов, какие-то сооружения и установки. Менторы стараясь рассказать всё говорили захлёбываясь и на перебой, было видно, что это место вызывает у них бурю положительных чувств. После пары часов скитаний по возбуждающим интерес и фантазию малознакомым, а то и совершенно неизвестным местам, задохнувшись от бездны новых ощущений, мы подлетели к очередной площадке. Менторы с загадочным видом выбрались из аппарата и поманили нас за собой к очередной смотровой трибуне. С неё открывался ставший уже привычным за последний час вид — очередной корабль на старте. Только немного присмотревшись, я понял, что за маревом горячего воздуха стоит самая обычная ракета, такая же, как много виденная мною еще на Земле по телевизору привычная ракета "Союз". Увидеть её тут было как-то очень неожиданно. Наши недоумённые вопросы Людмила— старшая из менторов— пресекла резким жестом означавшим "Внимание!". Мы замерли. На большом голографическом индикаторе справа было всё— предстартовый отсчет, тип задания, вид кабины пилотов. Там было трое курсантов старших курсов, одетых в почти нормальные земные скафандры. Они были очень серьёзны.

Закончен отсчёт, ракета издала нарастающий гул, и под дрожь воздуха и земли оторвалась от стартового стола.

Даже тут, за много сотен метров, наши лица почувствовали жар её сопел. Чудовищный грохот навалился прижимая к земле, а ракета пошла в небо горделиво опираясь на косматый огненный хвост. Мы провожали её взглядом долго, щурясь от солнца и запрокидывая голову. В слепящем мареве ясного неба уменьшающаяся точка света сначала шла вверх, а потом отклонилась к восходу и всё дальше уходила куда-то в белёсую голубизну. Глаза слезились, и момент отделения боковушек я визуально уже не увидел, только по картинке на индикаторе, где был, в том числе, и вид с камеры на корпусе. Иначе этот момент прошёл бы мимо нашего внимания.

После грохота старта звуки как-то поблекли, а площадка показалась совершенно пустой. Мы неохотно поплелись за нашими менторам, ошалевшие и раздавленные только что виденным.

Как-то бестолково погрузились обратно в "блюдце" Т-лёта, Валера, второй ментор, поднял послушную машину, и, не закрывая её колпаком защитного поля, повёл куда-то к окраине космодрома над самой поверхностью. Горячий ветер наполненный упоительным ароматом раздолья ерошил волосы. Вскоре на горизонте стал ясно различим какой-то огромный объект, к которому лежал наш курс. Валера лихо посадил наш аппарат у самой закруглённой боковой грани этого... Больше всего это напоминало чуть закруглённый с торцов цилиндр свыше километра в длину и диаметром метров 200. По форме он почему— то вызвал ассоциации с батоном варёной колбасы. Цвет странный. Совершенно не блестящий, абсолютно белый, он вызывал ощущения зеркала своей какой-то неправильностью и нереальностью.

-Ну вот, Е-41, прошу любить и жаловать. Может, когда вы на нём пойдёте на практику...

Голос Валеры был мечтателен и отрешён от всего земного. Взгляд устремлён в никуда, будто сквозь этот гигантский корпус. Очарование момента разрушила Люда:

-Это вряд ли, этот крейсер в резерве уже давно, школьные на нём ещё ни разу не ходили.

-Естественно, школа недавно сформирована, кадров нет, а как говорил незабвенный Иосиф Виссарионович: "Кадры решают всё!". Вот как раз к их практике я стану капитаном...

-Размечтался, к их практике ты только свою закончишь, а этот старый заслуженный сундук ещё на модернизацию поставить не успеют. Так что летать на этом в ближайшее время никому из присутствующих не светит. Пошли.

И мы все оказались внутри. Ярко освещённое помещение, безвкусный и какой-то стерильный воздух.

-Как это!— я был удивлён.

-Просто— ответила Люда— туннельное шлюзование, Виталик спец, он лихо всех нас перебросил. В кораблях этого типа нет никаких отверстий, корпус состоит не из вещества, а из поля. Прочность немыслимая. Это древний несокрушимый корабль...

-Твоими бы устами...— тон Виталика был явно саркастический— в Великую Битву такие корабли гибли миллиардами. Мясорубка была...!!! Однако в чём-то ты права— этот корпус ничем из известного на Земле не пробить. Даже стомегатонная термоядерная бомба его не нагреет и не поцарапает. Пошли, покажем малькам корабль. Это, где мы сейчас находимся, один из узлов внешней связи. Можно назвать это чем-то вроде шлюзовой камеры, экипировочной, лаборатории и даже холла.

Помещение ни с одним из названых ассоциаций не вызывало. Небольшое, круглое, разбитое на секции по периметру. Ни входа, ни выхода. Потолок равномерно светился.

-Покажи им— сказала Людмила.

Потолок как будто растаял, вместо него был вид на равнину космопорта, на нас дохнуло знойным полуднем, и тут я понял, что стен будто нет, мы вроде как парим на высоте корабельного корпуса над грунтом.

-Отсюда видно всё, можно рассмотреть любой предмет на много парсек в любую сторону. Каждый может попробовать, все системы исправно действуют, и будут работать до скончания времён, а может, и Вселенной, а теоретически — и после этой неприятности. Можете попробовать, очень рекомендую. Управляется очень просто, эргономику мы недавно подогнали. Я, Володя и Джеймс, ну то негр с третьего "А" курса, она стала привычной, не запутаетесь. Попробуйте...

И я, выбрав свой сектор, попробовал...

Поход в горы был не первым, но тогда мне как раз исполнилось 10 лет, и он как-то врезался в память.

Мы всей группой прибились к группе менторов и их Учителю, сели в большой Т-лёт, и махнули на другой континент, в Хвойные горы. Эта гряда шла вдоль берега Дальнего океана, отличалась малонаселенностью и дикостью. Тоннельный перелёт занял долю секунды, и мы оказались на высоте нескольких сотен метров над горным распадком у входа в большое ущелье. Правее вверх по склону было удобное место для лагеря. Здесь от ветра с океана нас защищал сам Хвойный хребет. Вокруг нашей полянки стояли могучие секвойи метров по сто высотой. Воздух вкусный и пронзительно лёгкий, но первые несколько часов давала себя знать непривычность лёгких к высокогорью. Лагерь разбили быстро, ставить капитальные постройки не стали, а просто развернули несколько больших экспедиционных палаток...

* * *

Странность школы я понял после очередного возвращения с зимних каникул. Погостив дома и много пообщавшись со сверстниками, я вернулся, и тут только до меня дошло, что всё со мной произошедшее не сказка, и я действительно вне Земли, в том самом Великом Космосе, о котором пишут на Земле фантастические романы. Эта пронзительно— свежая мысль ударила мне в голову, когда я шёл на очередные занятия. Проходя мимо стоянки у корпуса 9А-3, окинул её привычным взглядом и увидел, что кто-то из курсантов или преподавателей вместо обычного Т-лёта прилетел на боевом истребителе. Даже этот факт не мог меня заинтересовать — любая техника была легкодоступна, я сам недавно несколько дней увлечённо наслаждался пилотированием такой же машины, оставляя её на ночь под окном своего спального корпуса. Однако моё внимание и привлёк этот аппарат— он оставался в минимальном боевом режиме, это было явным нарушением порядка. Я послал запрос и получил ответ — кто-то из малознакомых курсантов старших курсов только что был в жарком деле где-то далеко— далеко. Я не поленился и просмотрел в информатории кое-что связанное с этими событиями. Рядовая заварушка, очень далеко, тысячи мегапарсек. Незначительная тревога, на усиление подошли две сотни, ординарный конфликт "где-то там", с ничтожным результатом и без потерь с нашей стороны.

Парень (пилотом был именно парень, девчонки редко упускают из виду такие мелочи) не отойдя от боя, примчался на занятия, не переведя свой истребитель в "мирный" режим, и он чуть отсвечивал радужными, едва заметными бликами защитного поля, зависнув над гравийной площадкой у стены учебного корпуса.

Я попытался по телепатической связи обратиться к пилоту, но тот отмахнулся "Знаю!" чуть устало и раздражённо. Видимо, я не первый ему об этом говорил, и он уже утомился отмахиваться от доброхотов. Впрочем, в следующий раз он явно не станет делать таких мелких ошибок.

Идя дальше своей дорогой я вдруг представил себе мысли и поступки моих земных сверстников в этой ситуации, и улыбнулся— посмотреть на них было бы занятно, но затеваться не стоило. У каждого свой путь. Наверное, тогда я окончательно почувствовал себя частью Космофлота.

* * *

глава 3 Детские игрушки

Люди довольно быстро обрастают "любимыми местами". Трудно не обзавестись таковыми, когда тебе лет 10 от роду, у тебя почти бесконечные (на взгляд земного сверстника) возможности, а в твоём распоряжении целая планета. И даже не одна!

У меня с друзьями таким местечком стала одна дальняя окраина космодрома "Золотая степь" (иначе говоря— "учебная площадка П9А"). Там, на дальнем краю многокилометровой равнины, за залитой керамитом площадкой четвёртого перрона у одиннадцатикилометровой ВПП 270А находится объект на скучном языке отчётности именуемый "склад учебного имущества 14К22". Когда кто-то из знакомых, паря над теми местами на планере, рассмотрел что там такое, мы немедленно настроили окно внепространственного тоннеля, и пошли посмотреть на это диво. Склад— это такое скучное слово. А когда склад боевых космических истребителей— то это интересно. По-сути, это были поставленные параллельно многоэтажные сдвоенные стеллажи. Каждый аппарат лежал в своём боксе с закрываемым ставнями выходом в центральный проход, отделённый от соседей простенками. Над проходами дугой возвышалась прозрачная секционная открывающаяся крыша. Всё сооружение чем-то напоминало московский ГУМ, особенно эту похожесть подчёркивали пешеходные дорожки вдоль всех стеллажей. Но вот РАЗМЕР — просто потрясал! Это сооружение тянулось на километры!

Когда мы только попали сюда, то глаза сразу загорелись жарким огнём. Видимо, есть во всех нас что-то от древних охотников и собирателей. Нас никогда не оставит равнодушными волшебное слово МНОГО!

Сам по себе истребитель— довольно небольшой объект. Когда я в первый же день пребывания в школе увидел его, он совсем не произвёл впечатления. Двояковыпуклый диск метра два в диаметре. Цвет— любой. Он способен как хамелеон мимикрировать под любой цвет местности. Правда, есть у него более занятное свойство— свет, как и все остальные излучения, мог обтекать его поверхность, совершенно не нарушая своего течения в режиме "невидимка".