Испанская партия

Буденный слушал доклад Кагановича отрешенно, переживая лишь за то, что не удастся отправить в Испанию кавалерию. Столько лошадей да на такое расстояние морем не перевезешь — это Семен Михайлович понимал, но жалел ужасно. Там, в Испании, конница могла бы себя показать. Еще как могла бы...

Берия на протяжении доклада Лазаря Моисеевича сделал несколько пометок в записной книжке, переплетенной в тонкую синюю кожу, и вдруг...

— Товарищ Сталин, разрешите задать товарищу наркому путей сообщения вопрос?

Каганович сбился и замолчал, а Лаврентий Павлович встал со своего места и, поблескивая стеклышками знаменитого пенсне, негромко и совершенно спокойно спросил:

— Это за каким-таким хреном собачьим эшелоны в Одессу погонят?

— То есть как? — Лазарь Моисеевич осекся и взглянул на Хозяина.

Сталин молчал и смотрел на него тяжелым, давящим взглядом. Затем медленно роняя слова, будто вколачивая гвозди, веско произнес:

— В начале нашего совещания товарищ Каганович получил информацию о пребывании в Картахене Старика. Очевидно, товарищ Каганович решил, что наша цель — не помогать братскому испанскому народу в борьбе с фашизмом, а арестовать Старика. Поэтому товарищ Каганович решил отправить части Рабоче-крестьянской Красной Армии в Картахену... — Он выпустил клуб голубоватого дыма, помолчал и продолжил, — Хотя возможно и другое. Может быть, товарищ Каганович желает, чтобы флот итальянских фашистов перетопил наши суда в Средиземном море, а те же, что уцелеют — встанут на сторону Троцкого, подрывая тем самым единство партии большевиков и угрожая Советскому Союзу. Может быть так?

На какой-то момент Кагановичу показалось, что дощатый пол перед ним разошелся, и он смотрит в открывшуюся черную бездну. И вот-вот туда полетит. Пол качнулся, плавно наклоняясь к бездне...

— Я думаю, — раздался все тот же спокойный голос Берии, — товарищ Сталин, что товарищ Каганович решил организовать доставку воинских частей двумя потоками — через Ленинград и Одессу. Полагаю, что товарищ Каганович решил таким образом доказать, что в его наркомате дела обстоят намного лучше, чем в наркомате товарища Ворошилова.

Лазарь Моисеевич благодарно взглянул на Берию, чувствуя, как закрывается разверзнутая бездна, а пол приходит в нормальное, положенное ему состояние. Маршал Ворошилов наоборот, неприязненно взглянул на первого секретаря компартии Грузии: ишь нашелся, выскочка, чтобы первого маршала пинать. А кстати, что он здесь вообще делает?

Должно быть, Сталин уловил флюиды незаданного Ворошиловым вопроса, потому что, словно забыв о Кагановиче, заговорил негромко и неторопливо:

— Мы тут с товарищами посоветовались и решили, что в создавшейся ситуации товарищ Ежов не сможет в должном объеме обеспечивать работу такого серьезного наркомата, как НКВД. Поэтому товарищ Ежов пока останется наркомом внутренних дел, а товарищ Берия, как старый и опытный чекист поможет ему в этом. Есть мнение, что товарища Берию следует назначить первым заместителем наркома и поручить ему возглавить Главное управление государственной безопасности. А товарища Фриновского предлагается перевести на должность заместителя товарища Ягоды.

Эту информацию переваривали недолго и сразу одобрили. Действительно, какой из Ежова — еще недавно председателя Комиссии Партконтроля — органа, безусловно, серьезного и делового, но сугубо гражданского — нарком внудел? Мягок Николай Иванович, мягок, а в руководстве НКВД такие зубры сидят, что ой-ей-ей. Так что дать ему такого заместителя, как Берия — самое верное дело. У Берии — не забалуют. Берия грузинских националистов в чувство привел, компартию Грузии, почитай, с нуля поднял, да и среди чекистов он — человек свой. Верно, товарищ Сталин решил, верно. Ну, тогда понятно, чего он тут делает, если он теперь — глава ГУГБ.

Между тем Сталин выжидательно посмотрел на Кагановича, и тот немедленно продолжил доклад, круто поменяв, однако, направление ожидаемых военных перевозок. Теперь Лазарь Моисеевич, на ходу производя расчеты, расписывал движение военных эшелонов Особого Корпуса на Ленинград, одновременно теряясь в догадках: какой же порт в этом случае будет являться портом назначения. Если не Картахена, то...

— Достаточно, — остановил его Сталин и повернулся к Молотову. — Мы получили первое представление о железнодорожных перевозках, теперь хотелось бы услышать о морской части пути.

Молотов кратко сообщил о потребных для операции кораблях, согласился с замечанием Ворошилова, что для перевозки танков лучше всего подойдут лесовозы, посетовал на отсутствие больших лайнеров, которые могли бы принять на борт целую бригаду. В заключении он заметил, что было бы неплохо привлечь для операции часть судов, приписанных к черноморским портам и сел, не дожидаясь вопросов. Впрочем, их и не было.

Сталин снова помолчал, желая убедиться, что все поняли докладчиков, а затем встал и прошелся по комнате, бесшумно ступая своими мягкими кавказскими сапогами.

— Вот некоторые товарищи, наверное, задают себе вопрос: а куда же поплывут корабли с техникой, вооружением, горючим и красноармейцами из Ленинграда? — начал он неторопливо. — И это — очень правильный вопрос. В Картахену мы отправить наши силы не можем. Во-первых, потому, что там имеются итальянские и немецкие военные корабли, а нам нечего им противопоставить. Но даже если бы мы и могли сдержать фашистские эскадры, возникает второй вопрос. Зачем нашим частям нужно в Картахену?

Все молчали, заворожено следя за тем, как Сталин, подобно охотящемуся барсу, мягко движется вдоль стола.

— В Картахене очень сильны позиции троцкистских и анархистских партий и организаций, еще существующих в Испанской республике. Испанские коммунисты ведут с ними непримиримую борьбу, но в настоящий момент их силы скованы на фронтах. Именно потому в Картахену и мог приехать Троцкий, — впервые за весь вечер на Кунцевской даче прозвучала эта фамилия. — И становится ясно: части Красной Армии могут встретить в Картахене совсем не теплый прием. Холодный прием могут встретить красноармейцы.

Сталин снова замолчал, и стало слышно, как чиркает спичкой Ворошилов, пытаясь раскурить погасшую папиросу.

— Подождем, пока товарищ Ворошилов закурит... Поэтому появилось предложение: высадить красноармейцев в Бильбао. Бильбао — современный, хорошо оборудованный порт, способный принять большую эскадру. И там находятся баски. Они — не коммунисты, но они — и не троцкисты. Это просто честные люди, которые не хотят жить при фашизме. И я думаю, они имеют на это право. Вы согласны, товарищи?

Часть первая

Вставай, страна огромная!

Подымайся, народ, собирайся в поход,Барабаны, сильней барабаньте!Музыканты, вперед, запевалы, вперед,Нашу песню победную гряньте!

В. Лебедев-Кумач

0932 08 января 1937, Севастополь

Командующий Черноморским флотом сидел в кабинете и смотрел на то, как сидящий напротив него комиссар флота читает доставленный два часа тому назад приказ наркома обороны.

— Ну, что скажешь, Григорий Иванович? — наконец, не выдержав, поинтересовался командующий.

— Что тут скажешь? — Гугин отложил приказ в сторону и поднял глаза. — Надо корабли готовить, товарищ Кожанов. Должно быть, в Испанию пойдут...

— Легко тебе говорить, товарищ Гугин. "Готовить". А как? Им до Картахены идти — танкеры с собой надо? Надо. А их у Наркомвода еще поди-ка, допросись! "Грознефть", "Азнефть", "Эмбанефть", "Азербайджан"...

— Ну-ну, Иван Кузьмич... Надо думать, в Наркомводе уже такое же послание получили. Так что танкеры будут...

— Что танкеры? — комфлота яростно взмахнул рукой. — Танкеры — херня, а вот что с кораблями делать? Два крейсера, два эсминца, шесть транспортов, два танкера... Поди еще и подводные лодки придется задействовать... А чем здесь отбиваться, если что? "Парижанкой"? И долго она продержится одна, если вдруг...

Он снова энергично взмахнул рукой:

— Нет, Григорий Иванович: как хочешь, а надо в Москву отписываться, что такое решение снизит боеспособность флота до нуля и нельзя такого допускать! Ишь, лучших им отдай! "Красный Кавказ", "Червону Украину"... Отдай жену дяде, а сам ступай к б...? — закончил он ехидно. — Давай-ка вместе думать, как в Москве обосновать невозможность исполнения приказа...

1400 15 января 1937, Севастополь

-...Так что товарищ Ралль, принимай хозяйство. Меня видишь, отстранили. Вплоть до выяснения...

Иван Кузьмич Кожанов тяжело встал из-за стола, на котором лежали ключи от сейфа, печать и полтора десятка актов сверки и ссутулившись тяжело пошел к выходу. Юрий Федорович посмотрел ему вслед. Кожанов был не самым плохим комфлота, но ему катастрофически не хватало образования. Ралль был из старых флотских офицеров, еще царской поры. Всю войну прошел и неплохо прошел. Был флагманским штурманом эскадр, командовал эскадрами, но вот теперь... Теперь ему открылись новые горизонты. Он сел за стол, прислушался к своим ощущениям... Хорошо. Теперь надо работать и, в первую очередь, выполнить тот приказ, который оказался для Кожанова и Гугина роковым. Он нажал кнопку электрического звонка и приказал вошедшему адъютанту:

— Командиров "Красного Кавказа" и "Червоной Украины", Зайца и Кузнецова — ко мне!

1200 17 января 1937, крейсер "Червона Украина"

Капитан первого ранга Кузнецов вошел в ходовую рубку крейсера. Настроение у Николая Григорьевича было не лучшим: Эскадра Особого Назначения выходила в поход с опозданием на двое суток против назначенного срока. И хоть старшим флагманом эскадры был командир "Красного Кавказа" Заяц, за срыв сроков выхода флагман Ралль вложил всем, поступив, практически, по старинной армейской поговорке: разобрался как следует и наказал, кого попало. Именно поэтому, командиру "Червоной Украины" — единственного корабля Эскадры Особого Назначения, готового к выходу за пять дней до назначенного срока — досталось едва ли не больше всех. Юрий Федорович, не желающий повторить судьбу Кожанова, разжалованного и переведенного командовать танкером на Каспий, и уж тем более — судьбу Гугина, которым вплотную занялись подчиненные нового начальника ГУГБ Берии, гнал все дела, связанные с ЭскОН, каким-то немыслимым, феерическим аллюром. И не скупился на разносы, выволочки и наказания...

Но вот, наконец, дикий хапарай окончился, и окончился, кажется, благополучно. Но на душе все равно было муторно. Лучше всего сейчас было бы выпить стакан водки, но нельзя. Поход...

...Корабли эскадры в молчании отваливали от стенки и медленно, словно бы неторопливо выходили на рейд. Ни флагов, ни салютов. Только на "Парижской коммуне" неожиданно выпалила сорокапятимиллиметровая зенитка. Один раз...

Все так же не торопясь суда Эскадры Особого Назначения строились в походный ордер. "Красный Кавказ" занял место в голове, "Червона Украина" — замыкающей, транспорты и танкеры — в середине, эсминцы и "Эльпидифоры" — по бокам. В строю транспортов спрятались четыре подводные лодки. Эскадра уходила на запад...

Кузнецов смотрел на дымящую впереди колонну судов. Между транспортами мелькали рубки "щук" — трех средних подводных лодок, входивших в состав ЭскОН в качестве отдельного отряда. Головным судном отряда "подплава" был "Спартаковец" — большая подводная лодка типа "Декабрист". Одна из трех больших субмарин Черноморского флота. "Спартаковец" шел в кильватер "Красного Кавказа" и был едва ли не главной ударной силой ЭскОН. Николай Григорьевич задумался: а можно ли было настолько ослаблять флот ради... Ради чего на самом деле ослаблялся Черноморский флот приходилось только догадываться. На транспортах в сражающуюся Испанию везут четыре полевых госпиталя с медперсоналом и огромный запас медикаментов, но только командиры и старшие офицеры кораблей знали, что разгрузившись в Картахене, Эскадра Особого Назначения пойдет не назад, в Севастополь, а вперед — в Ленинград. Но даже они не знали — зачем? И надолго ли?..

Николай Григорьевич вышел на мостик и в последний раз оглянулся на крымские берега, уже подернутые туманом. Вот и все. Прощай, Севастополь...

1000 27 января 1937, Севастополь

— Товарищ комфлота! Шифровка с "Красного Кавказа"!

Ралль поднял голову и жестом пригласил адъютанта к столу. Тот подошел, чеканя шаг, положил стол бланк приема и расшифрованный текст. Юрий Федорович надел очки и прочел:

"рейд стамбул тчк прошли босфор тчк состояние удовлетворительное тчк консул обеспечил проводку тчк ожидаем проводки дарданеллы тчк слава великому сталину вск командир эскон капитан 1 заяц"

Ралль удовлетворенно улыбнулся и повернулся к адъютанту:

— Алеша, срочно в Москву, за моей подписью, — он указал на расшифровку. — От нас добавьте, что состояние матчасти и экипажей — хорошее и что флот готов выполнить любую задачу...

2318 27 января 1937, Москва, Кремль

Сталин еще раз внимательно перечитал принесенные Поскребышевым документы, закурил и взялся за синий карандаш. На доклад командующего Черноморским флотом легла резолюция:

"Представить предложения о наверстывании сроков прохождения ЭскОН. Доложить. И. Сталин"

Иосиф Виссарионович выпустил клуб дыма и поднял телефонную трубку:

— Товарища Ворошилова. — Дождался, пока соединят, и без лишних предисловий спросил — Товарищ Ворошилов. Как обстоят дела с подготовкой Отдельных корпусов Особого Назначения?

1201 28 января 1937, Танкодром ЛВО

Взбив тучи сверкающей снежной пыли БТ-5 вылетел на позицию и встал как вкопанный, слегка покачиваясь на амортизаторах. Вообще-то это являлось серьезным недостатком новой машины: при остановках на полном ходу танк качало на мягкой подвеске, словно дачный гамак. И точно прицелиться из такого "гамака" очень непросто. Но Россия всегда была богата на таланты. Оглушительно ударила танковая пушка и мишень, изображавшая вражеский танк, получила бронебой аккурат под башню. Тут же взревел двигатель и "бэтэшка", лихо повернувшись на месте устремилась дальше, скача по невысоким обледенелым взлобкам точно очумевшая лягушка-переросток. А к позиции уже приближалась следующая, вся в облаке серебристых кристалликов.

— Давай-давай, Ястребов, отлично! — Майор Усачев, стоявший на НП, скосил глаза на секундомер, — Давай, сынок!

— Товарищ майор, — связист протянул Валерию трубку полевого телефона. — Вас первый.

Усачев отряхнул рукавицей снег с ворота овчинного комбинезона, отогнул наушник танкошлема:

— Слушаю, товарищ подполковник!

В трубке зарокотал искаженный "унтой" голос комбрига:

— Как занятия? Как успехи? Что докладывать будем, майор?

— Только хорошее будем докладывать, Александр Ильич! — бодро отрапортовал Усачев. — Водят на "хорошо с плюсом", а стреляют и вовсе — на "отлично"!

В подтверждение слов комбата "бэтэшка первым же снарядом завалила выскочившую мишень и помчалась дальше. Месяц тренировок не прошел бесследно. Впрочем, не лишне было бы и напомнить, что в бригаду Лизюкова отбирали только тех командиров и красноармейцев — "отличников боевой и политической подготовки", которые действительно соответствовали этому званию. Откровенно говоря, бойцы батальона Усачева соответствовали высочайшим требованиям ВДВ, и даже превосходили их, так как были еще и водителями, радистами, артиллеристами, техниками. Наверное, впервые за свою службу, майору было так легко и удобно с подчиненными. Они на лету схватывали объяснения, легко применяли на практике новые знания, а уж как они заботились о технике! Валерий улыбнулся про себя, вспомнив как по утрам по команде "Заводи!" над техплощадкой разом взлетал слитный гул моторов, и как, словно в каком-то фантастическом танце, выплывали один за другим танки. Его танки! "Бэтушка" — танк норовистый, ошибок ни механику, ни техникам не прощает, но здесь, в танковой бригаде Мехкорпуса Особого Назначения, это были послушные, быстрые и умные машины.