| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Уже это казалось бы должно поставить точку в спорах об успешности "метода Никитиных", да? Ведь, здоровый, умный ребёнок — что может быть прекрасней и желанней, как для родителей — так и, для общества и государства в целом?!
Ан, нет!
Методика супругов Никитиных была подвергнута резкой официальной критике — как отклонение от педагогических и медицинских норм и не получила сколь-нибудь широкого распространения в дальнейшем.
Обычно пеняют на два негативных обстоятельства.
Первое: трудности общения Никитиных-детей со сверстниками — в их глазах выглядевшими отставшими по всем параметрам.
Второе: несмотря на выдающиеся успехи — никто из них после окончания школы не стал гениальным учёным, выдающимся спортсменом или хотя бы пожелал продолжить педагогическое дело своих родителей.
Ну, что на это сказать?
Давно уже доказано: гениальность — есть предмет какого-то довольно редкого "отклонения" от нормы, а эти детишки были вполне нормальными. Выдающиеся педагогические способности — тоже довольно редкое явление среди двуногих и, не обязательно передающиеся по наследству.
Ещё надо учитывать: Никитины действовали на свой страх и риск — часто по наитию, без какой-либо поддержки со стороны государства или общественности. Борис Никитин, работая в основном учителем труда в школе — получал оклад в 130 рублей, выплачивая при этом алименты прежней супруге. Елена — библиотекарь с зарплатой в 80 рублей, когда не сидела в декрете.
Семья из девяти человек жила в щитосборном домике без каких-либо удобств, с мебелью сделанной руками её главы. И игрушки у семи детишек были точь такие — деревянные и прибитые к полу.
Даже, когда пошли гонорары за книгу Никитиных — в том числе и от зарубежных издательств, государство умудрялось высчитывать из них в свою пользу по 30-50 процентов!
Уместно ли говорить о каком-то "провале" эксперимента при таких условиях?
Можно только восхищаться силой воли и упорством двух энтузиастов от педагогики, несмотря на все препоны и абсолютному равнодушию властей предержащих — всё же сумевших добиться таких выдающихся результатов, что о них заговорили во всём мире.
* * *
Педологическая пара зашла ко мне через неделю — я аж уже опасаться начал, что их "не зацепило" и, уже ломал голову — выдумывая новый, ещё более коварный план нивелирования угрозы от них исходящей. Опять же после неспешного традиционного русского чаепития с разговорами ничего не имеющего с темой, во время которого Фридрих дичился на отца Фёдора — как Энгельс на Каутского, мы с ними уединились в моей комнате.
— Ну, мои юные педологи, каков будет вердикт?
Залкиндт, как и положено москвичу — был немножко "тормозом" и, принялся мычать-мямлить:
— Серафим, мы... Эээ... Мы, это...
Катя, однозначно — по провинциальному побойчее:
— Серафим! Мы согласны, но мы не знаем с чего начать.
На полном серьёзе отвечаю:
— Начать можно с того, что попробовать зачать ребёнка — чтоб потом его родить и воспитывать по методике супругов Никитиных...
Оба, почему-то посмотрели на мою кровать.
— ...Только не прямо сейчас — сперва вернувшись к себе в комнату! Хахаха!
Катя покраснела, а Фридрих посмотрел на меня как на врага народа.
Кажется, что-то пошло не так!
Ладно, у меня есть план "Б". Правда, он более сложный — но и более многообещающий же.
— Не хотите, выполняя заветы Ильича — создавать первичную ячейку общества, плодиться и размножаться? Хорошо! Тогда можно провести эксперимент с чужим ребёнком.
Те в шоке:
— Да, кто ж собственного ребёнка отдаст?
— Тот, у кого их явный излишек.
Олейникова догадалась влёт:
— "Излишек"? Ты про Нюрку Никитину, что ли? Слышала, она вот-вот опять "опростается"...
Большинство местных сплетен, как раз про "это" — кто с кем "гуляет" и когда "опростается".
Москвич насторожился:
— Кто такая?
— Да, помнишь — я тебе рассказывала?
— Ах, да...
Уточняю:
— Ну, положим до "вот-вот", ещё — как бы не месяц, а то и два: я к ней нашу акушерку из ИТЛ посылал. Есть время договориться с ней об участии в эксперименте и решить кое-какие организационные вопросы.
Оба светлеют ликом:
— Да! Та может отдать дитё — ещё себе наплодит. Хахаха!
Не стал вводить молодую чету в подробности: за право эксперимента над новорожденным, я через акушерку пообещал хоть и скромную — но материальную помощь и улучшение жилищных условий для излишне любвеобильной матери-героини и, всего её многочисленного семейства. И главное, наша зэчка-врачиха сама предложила той после родов провести операцию по стерилизации.
Семь детей для одинокой женщины, это действительно — уже слишком!
Опять же уточняю, красноречиво посматривая на высокую, но увы — "праздную" катину грудь:
— Да к тому же, речь не идёт о неком "отнятии" ребёнка. Малыш останется при своей кормящей мамаше, а вы лишь будете — как на работу, приходить закаливать и воспитывать его по методике её однофамильцев.
Никого не покоробило моё предложение об эксперименте над ребёнком. Ибо при ужасающим воображение даже записного маньяка количестве абортов и младенческой смертности — доходящей до трети от общего количества рождённых, это выглядит просто невинной шалостью. Тем более, отец Фёдор был прав: дети солдатки-прелюбодейки — обладали живучестью кошки с её пресловутыми "семью" жизнями.
Хотя конечно, определённый риск всё же был!
Подождав, пока юные педологи изъявят все бурные восторги по поводу моей "гениальной" выдумки, буквально парой капель "дёгтя" — превращаю весь "мёд" в бочку говнища:
— Однако, друзья мои, одиночный эксперимент ничего не решит! Дети очень медленно растут и, вы сможете предъявить научному сообществу свой "экземпляр" нового коммунистического человека лишь лет через пятнадцать — когда он станет почти взрослым и уже будет отчётливо видно отличие от "нормальных" сверстников. И это ещё при условии, что он доживёт до тех самых пятнадцати лет — а не умрёт (тьфу, тьфу, тьфу!) от какой-нибудь свинки, скарлатины или коклюша... Далее, после бурных и довольно продолжительных дебатов, от вас потребуют повторить эксперимент — на что уйдёт ещё пятнадцать лет. Короче, вы оба рискуете состариться — а как были "никем" в мировой педагогике, так ими и остаться!
Как и любой представитель человечества в их возрасте, мои юные педологи довольно амбициозны — и я это учитывал в своих планах.
Вижу, оба поникли головами и пали духом. Добиваю:
— К тому же, ребёнок избалованный излишним вниманием к своей особе (а ведь так и будет!) — зачастую вырастает конченным подонком. Тем более, кто его отец мы не знаем: а вдруг он — душегуб какой? И кого вы предъявите "зубрам" от педологии? Не по годам умственно и физически развитого Джека-Потрошителя с окровавленным ножом в руке?!
Ещё:
— А сколько мучений вы доставите самому бедному дитяти, который даже будучи вполне адекватным — будет себя чувствовать каким-то изгоем в обществе... Ведь, наверное обратили внимание: дети Никитиных не могли играть, дружить, или даже понимать своих сверстников. Это — как разные миры...
Делаю театральную паузу и ставлю последнюю точку:
— Вот и ваш — уподобится Миклухо-Маклаю среди папуасов!
После траурного молчания, Фридрих уже — под похоронный звон виртуальных колоколов встал и попрощался было, чтоб надев в прихожей калоши — вернуться в свою крохотную комнатёнку с убогой мебелью, где предаться скорби и рефлексирующему унынию... Однако, Катя дёрнув за рукав, вернула его обратно за стол:
— Сиди! Серафим — он всегда такой: сперва раззадорит — потом подскажет.
Однако, меня раскусили — пора менять повадки!
— Правильно, Катя! Но я подсказываю дорогу не всем идущим, а только желающим "двигаться". Ты желаешь двигаться по выбранному тобой пути, Фридрих?
Тот, двинув кадыком туда-сюда, хриплым голосом:
— Желаю.
Тоже снизив голос до шёпота, наклонившись через стол поближе к их ушам:
— Самое главное — сохранить как можно надолго эксперимент в тайне, друзья. Надеюсь, мне не надо объяснять — почему это так важно?
Машут головами:
— Нет, не надо.
Достаю из стола папочку с надписью крупными буквами "Проект: Поколение Next" и, развязав тесёмочки выкатываю до кучи план "В":
— Тогда внимательно слушайте, что я тут на досуге придумал, детишки...
* * *
По плану "В" Фридрих должен был набрать семь добровольцев-парней, Катя — столько же девушек желающих участвовать в эксперименте, а Ульяновская ячейка РКСМ должна им в этом помочь.
— Мало будет — к Ефиму в Губком РКСМ в Нижнем Новгороде обратимся, — жизнерадостно восклицаю, — уж там-то добровольцев будет как на небе звёзд!
В добровольцах отбоя быть не должно, ибо для их поощрения предусмотрены некие морально-материальные стимулы, про которые чуть ниже.
Добровольцы-комсомольцы, кроме рекомендаций от первичных организаций, должны соответствовать некими общими критериями и должны быть подвергнуты довольно жёсткому кастингу: физически и нравственно здоровые, без особых вредных привычек, умственно развитые и грамотные. Немаловажным условием считается опыт по уходу за младенцами — приоритет отдаётся старшакам из многодетных семей.
— "Последыши" или единственные дети у родителей — должны быть исключены из эксперимента ещё на стадии анкетирования!
Обе группы добровольцев должны будут участвовать в воспитании будущего ребёнка Нюрки с момента рождения. Девушки под наблюдением акушерки-зэчки — со стадии поздней беременности и родов. Новомодный "у нас" обычай присутствия "счастливого" папаши на родах, я — как вредную толлерастнную заморочку, даже не рассматривал.
Примерно через год, когда участники эксперимента "набьют руку" и главное — появятся первые обнадёживающие результаты эксперимента над первым "опытным образцом", начинается второй этап. Обе группы должны подписать контракт на пятнадцать лет, попережениться попарно и за указанное в документе время — родить не менее чем по пять детей.
Катя в нешуточном шоке:
— "Попережениться"? "Попарно"?
— О¸ЙЕС!!! Сочетаться законным браком, то бишь.
— А если нет любви между "парами"?
— Катюша! Давайте термин "любовь" оставим для наших мещанствующих "попутчиков". Сознательные же комсомольцы, должны исходить из революционной целесообразности — а не из каких-то моральных переживаний.
Та, подозрительно на меня прищуривается:
— Кажется, раньше ты пел нам несколько другое...
Фридрих поспешно её перебивает:
— Серафим совершенно прав! Личное должно отступать на второй план перед общественно-необходимым.
— Но, раньше он пел совсем по-другому...
— КАТЬ!!!
Та умолкает, а я развожу руками:
— Диалектика, товарищ Олейникова! Сколько раз я вас Гегеля заставлял учить? И, ШТО?!
При упоминании творца теории так называемого "абсолютного идеализма", Екатерина стыдливо потупилась и подобных вопросов ко мне, у неё впредь не возникало... Ибо, по ходу — она его даже не читала, а признаться в том — ей в лом, по вполне понятной причине.
* * *
Фридрих Залкиндт, задумчиво — сперва сам перебирая-изучая отдельные листы проекта, затем передавая их по одному Кате, осторожно спросил:
— Серафим... Это ведь столько денег!
Отмахиваюсь, смеясь:
— Не немногим больше, чем Айседора Дункан тратит на наряды да косметику... Хахаха!
— Хахаха! А ты уверен, что Наркомпрос одобрит и профинансирует эксперимент?
Председателем "Главполитпросвета" при Народном комитете просвещения (по сути — комиссаром при командире) была вдова Ленина — Надежда Крупская. Поэтому, не задумываясь ни на миг:
— Уверен...!
Ловлю на себе недоверчивый взгляд и продолжаю:
— ...Что не одобрят и не профинансируют. Увы, но и в органах народной власти уже появились свои упёртые до полной упоротости догматики, кликушествующие мракобесы и просто тупо-осторожные бюрократы. А казна первого в мире государства рабочих и крестьян — ещё более пуста, чем при эксплуататорах и кровопийцах. Однако, профессор Чижевский Дмитрий Павлович, кажется, нашёл в отвалах чугунолитейного завода какую-то "золотую жилу" и, готов выделяя "малую толику" — не только профинансировать проект, но и построить под него в "Наукограде" отдельный педологический райончик.
Наш педолог "завис" по ходу... Машу перед лицом "методичкой":
— Он же учёный! Я ему показывал эту тетрадочку и ему тоже — стало ЖУТКО(!!!), как интересно.
Фридрих ошарашен:
— Я многое слышал про Дмитрия Павловича... В основном хорошего. Но, разве он настолько богат?
Ржу, не могу:
— Хахаха! "Быть богатым" — это пошло, мой друг. И вот чтобы не прослыть пошляком, профессор и впуливает "лишние деньги" в подобные проекты — руководствуясь любопытством истинного учёного, а не меркантильностью барыги-нэпмана.
Что характерно, про финансирование мной он даже не подумал. Ведь все в Ульяновске знают, что лично я — беден как церковная мышь и, даже на бензин для своего "Форда" довольно часто сшибаю копейки у отца — иерея той самой церкви.
Ногтем мизинца чешет голову и протяжно:
— Ааа... Тогда понятно...
Достаю пакет чертежей.
Верст десять на юго-запад от Ульяновска, имеется довольно небольшой — но до очарования дивный уголок ещё не изгаженный человеком природы. Живописные холмы, речка, озеро, берёзовые рощи вокруг. Вот там мы с профессором Чижевским и мутим наш Наукоград!
Политехнический университет со студенческим городком — искусно вписанные в природный ландшафт, научные лаборатории, вычислительный центр, опытно-экспериментальный цех...
Но, всё это лишь в самых смелых наших с ним мечтах и, в стали, стекле и бетоне воплотится не скоро!
Пока же мы начнём предельно просто и по самому минимуму.
Раскладываю на столе генеральный план:
— Вот, смотрите: это посёлок учёных, это — посёлок педологов. Каждой паре комсомольцев-новобрачных предоставим сперва половинку деревянного "ульяновского домика", затем по мере увеличения семейства — по отдельному дому. В конце эксперимента — по кирпичному двухэтажному особняку.
Оба почти синхронно изумлённо хлопают ресницами — небывалая роскошь по нынешнем временам для молодожёнов, даже среднего достатка!
Показываю рисунки зданий, сооружений и мебели:
— Следующее поколение советских людей имеет право жить в красивых домах, с классной мебелью...
Катя берёт один из них и, с горящими от возбуждения глазами вопрошает:
— Это что, Серафим?
— Это так называемая "стенка" — многофункциональная мебель для гостиной. Это — кухонный гарнитур, это прихожка, это спальня... Детский спортивный уголок. Всё это будет выпускаться на уже строящейся Ульяновской мебельной фабрике "Красный интерьер" и в порядке эксперимента обкатываться здесь.
Правда "фабрика" — довольно громкий термин для этой пока полукустарной кооперативной мебельной мастерской с самым примитивным оборудованием и десятком работников-дольщиков.
Однако, лиха беда начало!
Фридрих, с видом свидетеля недавнего приземления НЛО или совокупления снежного человека со снежной же бабой:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
