|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Ещё вот проблемка на горизонте появилась...
Первым из профессионально-технических, в Ульяновске начала действовать педагогическое училище — подготавливая учителей младших классов. Сперва оно было разбросано по всевозможным учреждениям-заведениям города, но к осени 1924 года переехало в специально построенное для него двухэтажное кирпичное здание.
Педагогов для начальных школ нам скоро понадобится очень много!
В данный момент Россия переживала своеобразный "бэби-бум" — последний в своей истории. После громадных потерь в обоих войнах, после голода, эпидемий и прочих напастей — бабы рожали, как сдурев: по 6,8 среднестатистического ребёнка на одну женщину, за пять лет.
Увы... Это поколение, практически полностью — окажется "потерянным" на полях сражений Великой Отечественной Войны.
Местных кадров для преподавательского коллектива для училища крайне остро не хватало — особенно на первых порах и, из центра нам прислали несколько человек...
В основном — молодёжь, не так давно закончившая подобные же учебные заведения. Нормальные в принципе ребята и девчата, но был в их числе один типус с довольно редкой специализацией — "педагог-педолог".
Что за "зверь" спросите?
Сча, расскажу.
* * *
Изменив радикально политическую и экономическую системы старой России, революция не могла не перевернуть с ног на голову и систему образования. Изменения в ней с целью разрушить цитадель "казенщины и казарменного воспитания" — были воистину циклопическими: от полной ликвидации школьных оценок и экзаменов — до отмены вообще всей традиционной классно-урочной системы.
Ортодоксальные большевики считали подавляющее большинство граждан России неспособными воспринять их новую — "самую передовую идеологию", из-за наличия у них неискоренимых буржуазных предрассудков. Поэтому решено было усилий на взрослых особей не тратить, а всей мощью пропаганды — перевоспитать в нужном духе подрастающее поколение. Поэтому над первым поколением советских школьников, учившихся уже в новой школе — экспериментировали как над белыми мышами, пытаясь воспитать "правильного" строителя коммунизма.
Считая традиционную семью устаревшим и реакционным общественным институтом, наиболее радикально-продвинутые из них, даже ратовали вообще — забрать детей от родителей в особые школы-коммуны — в которых учащиеся будут лишены пагубного влияния семьи и будут воспитываться в соответствии с партийными установками.
Особо в этом дерьме не копался, но уверен: подобно "старушке-лягущке" (я имею в виду Надежду Крупскую, чей образ у меня стойко ассоциируется с жабой), никто из этих "новаторов" — собственных детей не имел.
Ну, а чужих — не жалко!
Правда, все подобные смелые замыслы остались на бумаге: грандиозные планы строить российские интеллигенты — из коих в подавляющем большинстве состояла большевицкая верхушка, умели на генетическом уровне (вспомним Манилова), а вот деньги для них находить-зарабатывать — категорически нет. В стране, только-только вышедшей из двух подряд разорительно-разрушительных войн — элементарно не было средств на подобные "чистые" эксперименты по воспитанию нового, "коммунистического человека". Поэтому идеологическую обработку подрастающего поколения, начали при помощи экспериментальных методов проводить — как говорится "отдалённо". На дому, то есть...
С подачи Наркомата просвещения, с середины 20-х годов в учебных заведениях СССР была введена так называемая "педология" — невиданная досель методика подготовки будущих строителей коммунизма. Взяв на вооружение последние достижения из общественных наук, так называемые "педологи" задались целью воспитать гармонично развитых — интеллектуально, психологически и идеологически, "новых людей".
По приказу Наркомпроса в каждой советской школе вводилась должность профессионального педолога.
Первому поколению советских школьников отводилась роль "подопытных кроликов" — объектов для экспериментов, призванных создать "правильного" строителя коммунизма.
* * *
Вот и, к нам одного такого "педолога" из Москвы прислали — молодой, настырный и, энергией — аж через край брызгается. Звали его Фридрих Залкиндт — хотя на вид и по словам, он был чистокровный русский и охотнее откликался на православное имя "Фёдор" или простецкое "Федя".
Ну, что ж — и так бывает!
Вижу, начинает "строить" наш и без того — невеликий провинциальный педагогический коллектив, по мере своих сил и возможностей несущий детям всё светлое и вечное — накопленное человечеством за тысячелетия своего существования. Среди учителей, многие из которых были уже пенсионного возраста, появилась какая-то нездоровая нервозность и нехорошие настроения — всё бросить к такой-то матери и, вместо нищенской учительской пенсии — жить на нищенскую же государственную пенсию.
Ну, думаю: пока проблемы не начались всерьёз — надо найти ему какое-то занятие!
Сперва скорешился с ним, не разлей вода — ибо не мной сказано: держи друзей рядом с собой — а врагов (в том числе и потенциальных) ближе всех. Затем думаю — надо его влюбить да женить на ком-нибудь, чтоб проблемы семейного быта — несколько подсократили его личное время для занятий общественными делами.
Благо — за кандидаткой для "источника проблем", далеко ходить не надо.
Ефим Анисимов, как стал "городским" — тут же выписал своей пассии из Ульяновска полный абшид, найдя себе смазливую комсомолочку в Нижнем Новгороде. Катя Олейникова погоревала всю осень, зиму и лишь к весне "вернулась" к жизни — приглядываясь с кем бы отомстить "изменщику".
Тут, я к ней:
— Ты посмотри какай парень, Кать! Не просто городской — СТОЛИЧНЫЙ!!! Вот Ефим то — будет полными жменями волосья на груди рвать, если ты его на себе женишь.
Та правда, после случая с Ефимом — нешуточно комплексовала по поводу своего "колхозного" внешнего вида и, пришлось её немного приодеть и снабдить косметикой, чтоб она стала выглядеть "городской" и бестрепетно ринулась в бой на завоевание сердца москвича.
Того, тоже поджучивал — пользуясь приятельским положением:
— Ты посмотри какая девка, Федя: сись... Грудь, фигура, главное — жоп... Стройный девичий стан — всё при ней. А, ножки какие... Какие ножки! И на лицо — ну просто Александра Коллонтай до первого бракоразводного процесса. Дурак будешь, если такую девку упустишь!
Не знаю, что больше подействовало — катино девичье обаяние или обострившейся по весне федькин сперматокоз... Но они сошлись.
Однако, стало ещё хуже!
Он, ей так хорошо прополоскал мозги своей педофилией... Извиняюсь — "педологией" и, теперь они принялись вместе — выносить мозги нашим бедным провинциальным учителям и ни в чём неповинным ребятишкам. Причём "неофит" Катя по степени фанатизма — могла любой "подпоясанной" шахидке дать сто очков форы.
Теряя терпение, спрашиваю у неё как-то раз:
— Вы с Фёдором жениться собираетесь, в конце-то концов? Первичную ячейку общества — семью создавать, как завещал нам Карл Маркс, детей рожать — новое поколение строителей коммунизма?
Та, носик задрав:
— Мы с Фридрихом решили посвятить наши жизни педологии! А брак и дети — этому будут помехой.
Вот такие пироги с котятами!
* * *
— Нюрка то опять на сносях, — как-то за обедом сказал Отец Фёдор, — вот прям беда с этой бабой...
Мысли мои далеко отсюда и, чисто, чтоб поддержать разговор с названным родителем, вяло интересуюсь:
— Это какая-такая "Нюрка", отец и, объясни мне: что за "беда" нам — что она "опять на сносях"?
— Солдатка Нюрка Никитина...
Не донеся до рта уже набранную ложку, снова опускаю её в тарелку со щами:
— "Никитина", говоришь?
— Она самая. Баба — ничего плохого не могу сказать: лицом и фигурой ладная, работящая, хозяйственная — но вот "на передок" слаба! Артём то ейный ещё в пятнадцатом где-то в Галиции сгинул (крестится), оставив её с дитём. Погоревала она с год, да и пустилась во все тяжкие: что ни год — то рожает ребёнка и, причём — сама не знает от кого. Последний, так вообще — лицом на какого-то монгола похож...
И помолчав, с крайне озадаченным видом недоумённо чешет-перебирает бороду:
— Спрашивается: где дура-баба умудрилась монгола себе найти?
— Не иначе, как "спящие гены" проснулись..., — решил я сумничать, пред тем как продолжить трапезу.
Глаза ширше блюдца под чай:
— "Спящие Гены"?!
— Со времён "трёхсотлетнего" монголо-болгарского ига, спящие.
Вкратце и "на пальцах", объясняю шо цэ такэ.
Иерей, с крайне уважительным видом перед моей учёностью, протянул:
— Аааа... Вот, оно что оказывается... Так, что? Так можно и арапа какого-нибудь родить?
— "Арапа"? — глаза в потолок, — в смысле — негро-американца? Не исключено, отец! Ибо, как доподлинно выяснили британские учёные — всё человечество родом из Африки.
Тот, неподдельно возмутился:
— Вот, нехристи гадливые!
— Не то слово... Ну здесь сильно постараться надо, чтоб те гены пробудить.
Призадумавшись:
— Не... В нашем Ульяновске таких "старательных" не сыщешь. Да и "монгола" ей заделали — не иначе, как по пьяни.
— Вполне вероятно, бать! Но это уже будет называться "трансмутация" — влияние алкоголя на изменение наследственного вещества.
Чтоб не обострять, перевожу стрелки:
— Это сколько ж, на данный момент у неё "спиногрызов"?
— Ой, погоди — сейчас подчитаю..., — загибая пальцы, — Сашка (да ты его знаешь!), Дашка, Наташка... Дальше, по-моему, Сёмка — паскудник эдакий, и...
— Поди, умерло в младенчестве много?
С крайне озадаченным видом:
— Да, в том то и дело, что — нет, ни одного! Другие бабы носятся как квочка над яйцом: дышать на дитё боятся — оберегая от каждого сквозняка... А те — квелые и до года в большинстве не доживают. А эти байстрюки носятся чуть ли не круглый год босиком, едят — кто что подаст и, ни какая лихоманка их не берёт. Удивительно — чудеса да и только!
Что-то такое вспоминается...
Клим рассказывал как-то, что всю выловленную "мелочь" отдаёт какой-то "дуре", у которой между ног — "как будто проходной двор". Ещё тогда заподозрил: может, часть "байстрюков" — его? Иначе от чего вдруг такая щедрость?
Допив чай, встаю:
— Пойду-ка посижу "у себя", отец...
Понимающе на меня глядя:
— К Софье Николаевне разве не пойдёшь?
— Ммм... Нет! Сегодня пожалуй нет.
* * *
Спустя несколько дней, одним прекраснейшим вечерком захожу в гости к Фридриху Залкиндту и застав у него несколько смущённо-покрасневшую Катю Олейникову с помятым подолом, радостно вопию:
— О, как хорошо, что вы сегодня вместе — не придётся по одному вылавливать!
Переглянувшись встревожено, те:
— Зачем "вылавливать", Серафим? Случилось что?!
— Нормальные хозяева сперва — хотя бы чаем гостя угощают, и лишь потом расспрашивают.
Кладу на стол свёрток и, у тех окончательно от сердца отлегло:
— А с меня — как с "непрошенного гостя", вкусности к чаю!
Пока Катя бегала на общую кухню вскипятить на примусе чайник, рассматриваю жилищные условия главного и единственного ульяновского педолога:
— Мда... Маловата комнатёнка.
Да и мебелишка, сказать по правде — может вызвать лишь предсмертную тоску, а не немедленную эрекцию в присутствии особы противоположного пола.
"Интересно, где любовью они занимаются? На этом шатком сооружении, — невольно всплыл вопрос, — на полу, на столу или вообще — стоя? Если он её "стояком" шпилит, то конечно понятно — откуда дети?!".
Возможно, начинать мне надо было с улучшения его жилищных условий, а не с...
Фридрих со мной согласился, но лишь отчасти:
— Зато своя отдельная комната! А не угол за фанерной перегородкой, какой мне светил — останься я в Москве.
— Согласен! Чтоб преодолеть трудности, — философски замечаю я, — надо регулярно и постоянно убеждать себя, что могло быть ещё хуже.
Наконец после чаепития и неспешного разговора про — как местные, так и международные новости, кладу на стол довольно-таки заляпанную и пыльную тетрадочку:
— Как в первый раз после выздоровления в Нижнем был, купил на барахолке у одного "бывшего"... Да засунул по запарке в чулан и вот только теперь вспомнил! Прочитал и подумал: а вдруг вы заинтересуетесь, мои друзья-педологи.
— Что это?
С некой учёной напыщенностью, как ментор такой:
— Возможно "это" перевернёт вашу "науку о детях" с ног на голову.
Переглядываются с крайне заинтригованным видом:
— Обоснуй, Серафим?
Встав, даю круг по комнате, затем сажусь снова:
— Знаете, какое самое слабое место в вашей педологии — ставящее на ней большой и жирный "Андреевский" крест?
Напряглись оба:
— И какое же?
— В ней предполагается иметь дело уже со сравнительно взрослыми детьми — с уже сформировавшимися характерами... А что говорит на этот счёт нам народная мудрость?
— И что же?
— "Учи дитё пока оно поперёк лавки лежит: когда вдоль уляжется — учить уже поздно". Короче, друзья мои, воспитание нового — коммунистического человека, должно начинаться с самого рождения! Точнее: с самих родов его родной матери — ибо кроме неё, родить больше никто не способен "и, ныне и присно и во веки веков"... АМИНЬ!!!
Сдуваю пыль с тетрадки и, с предельной осторожностью раскрыв, аки священные скрижали:
— И вот вам полная методология как это сделать — вплоть до чертежей игрушек.
Первым взял тетрадку Фридрих и лишь прочитав первую страницу, от изумления чуть её не выронил. Этим воспользовалась Катя, выхватив тетрадку и сперва уткнувшись в неё, в свою очередь буквально тут же ойкнула:
— Как им не жалко было бедных малышей?!
— "Жалко" у пчёлки на жопке, товарищ Олейникова! Если прочтёте эту брошюрку целиком, то поймёте: родительская "жалость" — убивает малышей гораздо чаще, чем суровость закаливания и воспитания.
К тому времени главный ульяновский педолог отошёл от культурологического шока и вопросил:
— Кто такие эти "Никитины", Серафим?
— Без понятия! Ясно одно: какие-то ныне неизвестные — ещё дореволюционные, педагоги-новаторы. Так как про них ничего не слышно — должно быть с ними и с их детьми что-то случилось нехорошее. Вполне могли и в психушку упечь царские сатрапы — при старом зверском старом режиме, то!
Поднимаюсь из-за стола:
— Ладно, засиделся что-то я у вас — пора и честь знать... Оставляю эту "методичку" у вас: почитайте, подумайте — а там, если появятся какие-то соображения — найдите меня. Поговорим ещё, глядишь — и до чего-нибудь договоримся!
* * *
...О чете Никитиных и их семи чудо-детях впервые заговорили в конце 50-х годов ХХ века и продолжают спорить и говорить до "тех пор". "Нормальные" родители и школьные педагоги были в нешуточном шоке от методов раннего воспитания собственных детей молодыми супругами.
Дети Никитиных, просто кипели здоровьем и поражали своим интеллектом!
Они бегали босиком по снегу, выполняли невероятно головокружительные гимнастические упражнения, а к трем-четырем годам уже осваивали чтение и азы математики, а едва начав учиться в школе — перескакивали через класс, через два.
Уже это казалось бы должно поставить точку в спорах об успешности "метода Никитиных", да? Ведь, здоровый, умный ребёнок — что может быть прекрасней и желанней, как для родителей — так и, для общества и государства в целом?!
Ан, нет!
Методика супругов Никитиных была подвергнута резкой официальной критике — как отклонение от педагогических и медицинских норм и не получила сколь-нибудь широкого распространения в дальнейшем.
Обычно пеняют на два негативных обстоятельства.
Первое: трудности общения Никитиных-детей со сверстниками — в их глазах выглядевшими отставшими по всем параметрам.
Второе: несмотря на выдающиеся успехи — никто из них после окончания школы не стал гениальным учёным, выдающимся спортсменом или хотя бы пожелал продолжить педагогическое дело своих родителей.
Ну, что на это сказать?
Давно уже доказано: гениальность — есть предмет какого-то довольно редкого "отклонения" от нормы, а эти детишки были вполне нормальными. Выдающиеся педагогические способности — тоже довольно редкое явление среди двуногих и, не обязательно передающиеся по наследству.
Ещё надо учитывать: Никитины действовали на свой страх и риск — часто по наитию, без какой-либо поддержки со стороны государства или общественности. Борис Никитин, работая в основном учителем труда в школе — получал оклад в 130 рублей, выплачивая при этом алименты прежней супруге. Елена — библиотекарь с зарплатой в 80 рублей, когда не сидела в декрете.
Семья из девяти человек жила в щитосборном домике без каких-либо удобств, с мебелью сделанной руками её главы. И игрушки у семи детишек были точь такие — деревянные и прибитые к полу.
Даже, когда пошли гонорары за книгу Никитиных — в том числе и от зарубежных издательств, государство умудрялось высчитывать из них в свою пользу по 30-50 процентов!
Уместно ли говорить о каком-то "провале" эксперимента при таких условиях?
Можно только восхищаться силой воли и упорством двух энтузиастов от педагогики, несмотря на все препоны и абсолютному равнодушию властей предержащих — всё же сумевших добиться таких выдающихся результатов, что о них заговорили во всём мире.
* * *
Педологическая пара зашла ко мне через неделю — я аж уже опасаться начал, что их "не зацепило" и, уже ломал голову — выдумывая новый, ещё более коварный план нивелирования угрозы от них исходящей. Опять же после неспешного традиционного русского чаепития с разговорами ничего не имеющего с темой, во время которого Фридрих дичился на отца Фёдора — как Энгельс на Каутского, мы с ними уединились в моей комнате.
— Ну, мои юные педологи, каков будет вердикт?
Залкиндт, как и положено москвичу — был немножко "тормозом" и, принялся мычать-мямлить:
— Серафим, мы... Эээ... Мы, это...
Катя, однозначно — по провинциальному побойчее:
— Серафим! Мы согласны, но мы не знаем с чего начать.
На полном серьёзе отвечаю:
— Начать можно с того, что попробовать зачать ребёнка — чтоб потом его родить и воспитывать по методике супругов Никитиных...
Оба, почему-то посмотрели на мою кровать.
— ...Только не прямо сейчас — сперва вернувшись к себе в комнату! Хахаха!
Катя покраснела, а Фридрих посмотрел на меня как на врага народа.
Кажется, что-то пошло не так!
Ладно, у меня есть план "Б". Правда, он более сложный — но и более многообещающий же.
— Не хотите, выполняя заветы Ильича — создавать первичную ячейку общества, плодиться и размножаться? Хорошо! Тогда можно провести эксперимент с чужим ребёнком.
Те в шоке:
— Да, кто ж собственного ребёнка отдаст?
— Тот, у кого их явный излишек.
Олейникова догадалась влёт:
— "Излишек"? Ты про Нюрку Никитину, что ли? Слышала, она вот-вот опять "опростается"...
Большинство местных сплетен, как раз про "это" — кто с кем "гуляет" и когда "опростается".
Москвич насторожился:
— Кто такая?
— Да, помнишь — я тебе рассказывала?
— Ах, да...
Уточняю:
— Ну, положим до "вот-вот", ещё — как бы не месяц, а то и два: я к ней нашу акушерку из ИТЛ посылал. Есть время договориться с ней об участии в эксперименте и решить кое-какие организационные вопросы.
Оба светлеют ликом:
— Да! Та может отдать дитё — ещё себе наплодит. Хахаха!
Не стал вводить молодую чету в подробности: за право эксперимента над новорожденным, я через акушерку пообещал хоть и скромную — но материальную помощь и улучшение жилищных условий для излишне любвеобильной матери-героини и, всего её многочисленного семейства. И главное, наша зэчка-врачиха сама предложила той после родов провести операцию по стерилизации.
Семь детей для одинокой женщины, это действительно — уже слишком!
Опять же уточняю, красноречиво посматривая на высокую, но увы — "праздную" катину грудь:
— Да к тому же, речь не идёт о неком "отнятии" ребёнка. Малыш останется при своей кормящей мамаше, а вы лишь будете — как на работу, приходить закаливать и воспитывать его по методике её однофамильцев.
Никого не покоробило моё предложение об эксперименте над ребёнком. Ибо при ужасающим воображение даже записного маньяка количестве абортов и младенческой смертности — доходящей до трети от общего количества рождённых, это выглядит просто невинной шалостью. Тем более, отец Фёдор был прав: дети солдатки-прелюбодейки — обладали живучестью кошки с её пресловутыми "семью" жизнями.
Хотя конечно, определённый риск всё же был!
Подождав, пока юные педологи изъявят все бурные восторги по поводу моей "гениальной" выдумки, буквально парой капель "дёгтя" — превращаю весь "мёд" в бочку говнища:
— Однако, друзья мои, одиночный эксперимент ничего не решит! Дети очень медленно растут и, вы сможете предъявить научному сообществу свой "экземпляр" нового коммунистического человека лишь лет через пятнадцать — когда он станет почти взрослым и уже будет отчётливо видно отличие от "нормальных" сверстников. И это ещё при условии, что он доживёт до тех самых пятнадцати лет — а не умрёт (тьфу, тьфу, тьфу!) от какой-нибудь свинки, скарлатины или коклюша... Далее, после бурных и довольно продолжительных дебатов, от вас потребуют повторить эксперимент — на что уйдёт ещё пятнадцать лет. Короче, вы оба рискуете состариться — а как были "никем" в мировой педагогике, так ими и остаться!
Как и любой представитель человечества в их возрасте, мои юные педологи довольно амбициозны — и я это учитывал в своих планах.
Вижу, оба поникли головами и пали духом. Добиваю:
— К тому же, ребёнок избалованный излишним вниманием к своей особе (а ведь так и будет!) — зачастую вырастает конченным подонком. Тем более, кто его отец мы не знаем: а вдруг он — душегуб какой? И кого вы предъявите "зубрам" от педологии? Не по годам умственно и физически развитого Джека-Потрошителя с окровавленным ножом в руке?!
Ещё:
— А сколько мучений вы доставите самому бедному дитяти, который даже будучи вполне адекватным — будет себя чувствовать каким-то изгоем в обществе... Ведь, наверное обратили внимание: дети Никитиных не могли играть, дружить, или даже понимать своих сверстников. Это — как разные миры...
Делаю театральную паузу и ставлю последнюю точку:
— Вот и ваш — уподобится Миклухо-Маклаю среди папуасов!
После траурного молчания, Фридрих уже — под похоронный звон виртуальных колоколов встал и попрощался было, чтоб надев в прихожей калоши — вернуться в свою крохотную комнатёнку с убогой мебелью, где предаться скорби и рефлексирующему унынию... Однако, Катя дёрнув за рукав, вернула его обратно за стол:
— Сиди! Серафим — он всегда такой: сперва раззадорит — потом подскажет.
Однако, меня раскусили — пора менять повадки!
— Правильно, Катя! Но я подсказываю дорогу не всем идущим, а только желающим "двигаться". Ты желаешь двигаться по выбранному тобой пути, Фридрих?
Тот, двинув кадыком туда-сюда, хриплым голосом:
— Желаю.
Тоже снизив голос до шёпота, наклонившись через стол поближе к их ушам:
— Самое главное — сохранить как можно надолго эксперимент в тайне, друзья. Надеюсь, мне не надо объяснять — почему это так важно?
Машут головами:
— Нет, не надо.
Достаю из стола папочку с надписью крупными буквами "Проект: Поколение Next" и, развязав тесёмочки выкатываю до кучи план "В":
— Тогда внимательно слушайте, что я тут на досуге придумал, детишки...
* * *
По плану "В" Фридрих должен был набрать семь добровольцев-парней, Катя — столько же девушек желающих участвовать в эксперименте, а Ульяновская ячейка РКСМ должна им в этом помочь.
— Мало будет — к Ефиму в Губком РКСМ в Нижнем Новгороде обратимся, — жизнерадостно восклицаю, — уж там-то добровольцев будет как на небе звёзд!
В добровольцах отбоя быть не должно, ибо для их поощрения предусмотрены некие морально-материальные стимулы, про которые чуть ниже.
Добровольцы-комсомольцы, кроме рекомендаций от первичных организаций, должны соответствовать некими общими критериями и должны быть подвергнуты довольно жёсткому кастингу: физически и нравственно здоровые, без особых вредных привычек, умственно развитые и грамотные. Немаловажным условием считается опыт по уходу за младенцами — приоритет отдаётся старшакам из многодетных семей.
— "Последыши" или единственные дети у родителей — должны быть исключены из эксперимента ещё на стадии анкетирования!
Обе группы добровольцев должны будут участвовать в воспитании будущего ребёнка Нюрки с момента рождения. Девушки под наблюдением акушерки-зэчки — со стадии поздней беременности и родов. Новомодный "у нас" обычай присутствия "счастливого" папаши на родах, я — как вредную толлерастнную заморочку, даже не рассматривал.
Примерно через год, когда участники эксперимента "набьют руку" и главное — появятся первые обнадёживающие результаты эксперимента над первым "опытным образцом", начинается второй этап. Обе группы должны подписать контракт на пятнадцать лет, попережениться попарно и за указанное в документе время — родить не менее чем по пять детей.
Катя в нешуточном шоке:
— "Попережениться"? "Попарно"?
— О¸ЙЕС!!! Сочетаться законным браком, то бишь.
— А если нет любви между "парами"?
— Катюша! Давайте термин "любовь" оставим для наших мещанствующих "попутчиков". Сознательные же комсомольцы, должны исходить из революционной целесообразности — а не из каких-то моральных переживаний.
Та, подозрительно на меня прищуривается:
— Кажется, раньше ты пел нам несколько другое...
Фридрих поспешно её перебивает:
— Серафим совершенно прав! Личное должно отступать на второй план перед общественно-необходимым.
— Но, раньше он пел совсем по-другому...
— КАТЬ!!!
Та умолкает, а я развожу руками:
— Диалектика, товарищ Олейникова! Сколько раз я вас Гегеля заставлял учить? И, ШТО?!
При упоминании творца теории так называемого "абсолютного идеализма", Екатерина стыдливо потупилась и подобных вопросов ко мне, у неё впредь не возникало... Ибо, по ходу — она его даже не читала, а признаться в том — ей в лом, по вполне понятной причине.
* * *
Фридрих Залкиндт, задумчиво — сперва сам перебирая-изучая отдельные листы проекта, затем передавая их по одному Кате, осторожно спросил:
— Серафим... Это ведь столько денег!
Отмахиваюсь, смеясь:
— Не немногим больше, чем Айседора Дункан тратит на наряды да косметику... Хахаха!
— Хахаха! А ты уверен, что Наркомпрос одобрит и профинансирует эксперимент?
Председателем "Главполитпросвета" при Народном комитете просвещения (по сути — комиссаром при командире) была вдова Ленина — Надежда Крупская. Поэтому, не задумываясь ни на миг:
— Уверен...!
Ловлю на себе недоверчивый взгляд и продолжаю:
— ...Что не одобрят и не профинансируют. Увы, но и в органах народной власти уже появились свои упёртые до полной упоротости догматики, кликушествующие мракобесы и просто тупо-осторожные бюрократы. А казна первого в мире государства рабочих и крестьян — ещё более пуста, чем при эксплуататорах и кровопийцах. Однако, профессор Чижевский Дмитрий Павлович, кажется, нашёл в отвалах чугунолитейного завода какую-то "золотую жилу" и, готов выделяя "малую толику" — не только профинансировать проект, но и построить под него в "Наукограде" отдельный педологический райончик.
Наш педолог "завис" по ходу... Машу перед лицом "методичкой":
— Он же учёный! Я ему показывал эту тетрадочку и ему тоже — стало ЖУТКО(!!!), как интересно.
Фридрих ошарашен:
— Я многое слышал про Дмитрия Павловича... В основном хорошего. Но, разве он настолько богат?
Ржу, не могу:
— Хахаха! "Быть богатым" — это пошло, мой друг. И вот чтобы не прослыть пошляком, профессор и впуливает "лишние деньги" в подобные проекты — руководствуясь любопытством истинного учёного, а не меркантильностью барыги-нэпмана.
Что характерно, про финансирование мной он даже не подумал. Ведь все в Ульяновске знают, что лично я — беден как церковная мышь и, даже на бензин для своего "Форда" довольно часто сшибаю копейки у отца — иерея той самой церкви.
Ногтем мизинца чешет голову и протяжно:
— Ааа... Тогда понятно...
Достаю пакет чертежей.
Верст десять на юго-запад от Ульяновска, имеется довольно небольшой — но до очарования дивный уголок ещё не изгаженный человеком природы. Живописные холмы, речка, озеро, берёзовые рощи вокруг. Вот там мы с профессором Чижевским и мутим наш Наукоград!
Политехнический университет со студенческим городком — искусно вписанные в природный ландшафт, научные лаборатории, вычислительный центр, опытно-экспериментальный цех...
Но, всё это лишь в самых смелых наших с ним мечтах и, в стали, стекле и бетоне воплотится не скоро!
Пока же мы начнём предельно просто и по самому минимуму.
Раскладываю на столе генеральный план:
— Вот, смотрите: это посёлок учёных, это — посёлок педологов. Каждой паре комсомольцев-новобрачных предоставим сперва половинку деревянного "ульяновского домика", затем по мере увеличения семейства — по отдельному дому. В конце эксперимента — по кирпичному двухэтажному особняку.
Оба почти синхронно изумлённо хлопают ресницами — небывалая роскошь по нынешнем временам для молодожёнов, даже среднего достатка!
Показываю рисунки зданий, сооружений и мебели:
— Следующее поколение советских людей имеет право жить в красивых домах, с классной мебелью...
Катя берёт один из них и, с горящими от возбуждения глазами вопрошает:
— Это что, Серафим?
— Это так называемая "стенка" — многофункциональная мебель для гостиной. Это — кухонный гарнитур, это прихожка, это спальня... Детский спортивный уголок. Всё это будет выпускаться на уже строящейся Ульяновской мебельной фабрике "Красный интерьер" и в порядке эксперимента обкатываться здесь.
Правда "фабрика" — довольно громкий термин для этой пока полукустарной кооперативной мебельной мастерской с самым примитивным оборудованием и десятком работников-дольщиков.
Однако, лиха беда начало!
Фридрих, с видом свидетеля недавнего приземления НЛО или совокупления снежного человека со снежной же бабой:
— А, ЭТО ЧТО?!
Как про что-то обыденное:
— "Минивэн" — семейный автомобиль. Говоря другими словами — небольшой автобус для выездов на природу, в гости или поездок за покупками...
— Для КАЖДОЙ(!!!) семьи?!
Увы, но пока это обыкновенная "Мотыга" — мототелега "УАЗ-404ВД", то есть, с закрытым кузовом и сиденьями. Ну, а там посмотрим.
Смотрю на него недоумённо:
— Я, что? Предложил каждой семье по космической ракете — чтоб на Марс летать на каникулах, что ли?!
— Нет, но...
— Каждая семья при коммунизме будет жить в собственном двухэтажном особняке и иметь как минимум два автомобиля.
Волосы у правоверного столичного комсомольца встали дыбом:
— Кто тебе такое сказал?!
Делаю морду кирпичом:
— Я!!!
— ТЫ?!
— Хахаха! ...Что, купился?! В газетах было написано, Федя, в газетах! Если шибко интересует и тебе не в лом, сходи в избу-читальню и полистай подшивку "Нижегородца" за прошлый год.
Для хроноаборигенов, достоверность написанного в газетах — сродни сведениям полученным в "нашей" Википедии моими современниками.
Человечество в целом не меняется — лишь усложняются его "игрушки"!
Между нами: писал это я и писал, разумеется — под одним из псевдонимов. Статья вызвала острую дискуссию с неким "Товарищем Чё" — в миру больше известным как Кондрат Конофальский (он же Брат-Кондрат) и несусветный срач, сравнимый с подобным же в "наших" соцсетях.
В конце концов — возобладала всё же моя точка зрения!
Большинство респондентов желало жить в собственном доме — а не в бараке, и передвигаться на личном авто — а не на дребезжащем незакреплёнными стёклами "общественном" трамвае.
Таким образом я формировал общественное мнение и дискуссия об особняке и личном транспорте — лишь часть этой грандиозной работы, рассчитанной на пять лет.
Фридрих не нашёлся, что ответить на это и, я продолжил чесать ему по ушам дальше:
— Ещё один момент, который надо учитывать: каждый член будущего общества должен знать технику, уметь её эксплуатировать и ремонтировать. А этому лучше всего начинать учить с детства! А кто этому лучше всего научит — как не родной отец?
В этом месте Катя меня поддержала:
— У нас в Ульяновске каждый ребёнок знает: работать, воевать и даже отдыхать — будущее поколение строителей коммунизма будет на автомобилях.
Прищурившись одним глазом, как снайпер беря на прицел важную цель, Фридрих задал довольно каверзный вопрос:
— Личных? Я спрашиваю — на личных автомобилях?
Товарищу, видать — очень хорошо мозги в своё время промыли насчёт "частного" и "общественного". С господствующей идеологией шутить нельзя — пока она себя полностью не дезавуировала, поэтому ответим как можно более дипломатично:
— Не обязательно на личных, Фёдор. Воевать, уж точно — будут на казённых машинах, на работу можно ездить на ведомственных — прикреплённых от предприятия, а на отдых куда-нибудь в Крым — на взятых на прокат... Впрочем, вариантов быть может очень много! Её вопросы по автотранспорту будут?
— Ну, если так... Нет, мне всё понятно!
Далее...
Некоторые функциональные здания и сооружения в Наукограде предполагаются общими — как для учёных, так и педологов. Магазины, соцкультбыт, фельдшерский пункт, стадион, баня, крытый бассейн...
Фридрих, с крайне заинтересованным видом:
— Ясли, детские сады?
— Зачем? Наши "ячейки общества" будут считаться дошкольными учреждениями. Родителям-педологам — кроме средств на содержание "подопытных"... Извиняюсь — подопечных, будет выплачиваться зарплата и, кроме того — они при желании смогут подрабатывать в лабораториях и цехах Наукограда.
В смелых планах, в посёлке сперва начальная, а затем средняя школа — тоже с "дальним прицелом":
— Кроме официальных педагогов, к обучению ребятишек следует как можно чаще привлекать научных сотрудников. Возможны даже классы с "уклонами" — математическим, химическим, педагогическим, лингвистическо-литературным или положим — физического развития. Общаясь с учёными, наши дети будут быстрее развиваться, а те — присматриваться с ним и подбирать себе учеников.
Катя справедливо замечает, заглядывая мне в глаза:
— У учёных тоже могут быть дети. Не возникнет ли, по твоим словам — "недопонимания" между ними и нашими "подопытными"?
— Совершенно верно, товарищ Олейникова — обязательно возникнет! Однако, согласись: дети учёных несколько отличаются..., — ещё одна щекотливая тема, как бы это сказать поделикатнее, — от среднего уровня... Верно?
Однако, пронесло:
— Поняла, про что ты! Да, согласна: найти общий язык с детьми учёных — им будет проще, чем с нашими ульяновцами.
Кроме того, "посёлок педологов" должен иметь свои — сугубо специфические атрибуты: молочная кухня, медицинский пункт с акушером-гинекологом и врачом-педиатром, детская спортплощадка для каждого возраста...
— И главное — лаборатория, сотрудники которой должны не отвлекаясь ни на что, вести наблюдение за экспериментом — с контрольными записями, фото— и даже кино— документированием.
Засиделись допоздна, опростав ещё один самовар и слопав весь кусковой сахар в доме, обсуждая всякие мелкие подробности.
Перед уходом, Катя слегка покраснев, водит пальчиком по генплану:
— Серафим! А в каком домике будем жить мы с Фридрихом?
Тот, бедолага, закашлялся последним куском сахара и хлопая его по спине, я одновременно округлил очи:
— "Жить"?! А вы с Феденькой, будете жить там — где жили: в этом посёлке для вас предусматривается лишь рабочее место — педологическая лаборатория. И на работу будете добираться рейсовой "мотыгой". Ведь вы оба не участники эксперимента — а всего лишь его руководители.
Переглянулись после моих слов и, в этот раз — пунцово покраснели уже оба...
По-моему, он уже готовы к зачатию собственного ребёнка!
* * *
Ну, что сказать?
Что из этой затеи получится — пока не знаю. У "реальных" Никитиных в результате выросли вполне нормальные дети, хотя и не хватающие звёзд с неба — просто немного более умственно и физически развитые, чем их сверстники. Вот и с этими, думаю — в самом скромном случае, произойдёт то же самое.
Уверен только в одном: из-за всяческих "экспериментов" с образованием и общего бардака в стране, мы в 20-е годы имели потерянное поколение. И если верны слова Отто Бисмарка "Войну выигрывает школьный учитель", то разгромное лето 1941 года — лежит в том числе и, на совести советских чинуш от педагогики .
Кто-то мне возразит: а как же "Ликбез"?
Увы, но обучить уже взрослого человека кое-как читать и писать, это не значит сделать его грамотным — имеющим хотя бы начальное образование. И собака, которую два зоофила-извращенца из произведения Михаила Булгакова превратили в кошкодава Шарикова — тоже умела читать вывески, хотя и шиворот-навыворот.
А вот обыкновенного наводчика артиллерийского орудия, например, из среднего представителя поколения 20-х годов — не сделаешь!
Для этого нужны знания математики — хотя бы в объёме восьмилетней школы. От того-то, это весьма заметное в военно-мемуарной литературе стремление наших артиллеристов по любому поводу выкатить орудия и стрелять по ворогу прямой наводкой — стрельба с закрытых позиций требует достаточно сложных расчётов.
Я отнюдь не хочу сказать, что до 1917 года — в российских гимназиях да реальных училищах сплошь и рядом "хрустели французской булкой".
Отнюдь нет: иначе бы не произошло то — что произошло!
Но, вот потом — после Великого Февраля с Октябрём...
Намерения большевиков по части образования — были бы вроде благими и, никто не мог тогда подумать — что ими уже выстлана дорога прямиком в ад!
Взамен царских гимназий в1918 году была создана "Единая трудовая школа" (ЕТШ) и, по новому советскому закону — отменившему знаменитый "Указ о кухаркиных детях", все без исключения дети с 8 до 17 лет были обязаны учиться. "ЕТШ" состояла из двух ступеней — четырехлетнего начального и пятилетнего среднего образования...
Пока всё ровно, да?!
Однако вместо прежнего сословного неравенства тут же возникло новое: теперь при нехватке мест в школе первой ступени — преимущество отдавали детям рабочих, в школу же второй ступени и вовсе — могли поступить только они. У детей так называемых "лишенцев" — представителей "нетрудовых" классов, вообще не было возможности получить образование официальным порядков, в случае же домашнего образования — им отказывались выдавать государственный аттестат. Пролетарское государство (которым, управляли вовсе не пролетарии), тем не менее, с настойчивостью и последовательностью достойными лучшего применения — требовало увеличить процент рабоче-крестьянских детей среди школьников и, в классах производили регулярные чистки от "враждебных" элементов.
Школ не хватало, финансирования образования — тем более и, школу первой ступени смогло закончить лишь половина детей, а второй — не более шести процентов. Чтоб исправить положение, в 23-ем году большевики "включили заднюю" — была введена плата за образование.
Однако и здесь, сцука, неравенство!
При средней зарплате пролетария в сорок рублей в месяц, за учебное полугодие надо было отдать пять, а представителям "эксплуататорских профессий" — от пятидесяти до ста.
Каково было ребёнку чувствовать себя человеком второго сорта?!
Впрочем, не помогло: большинство школ — особенно сельских, представляли собой развалины с заколоченными досками окнами, где учитель пишет на стене мелом, ученики жмутся к друг другу от холода — сидя на полу вместо парт и, выводят вслед за ним на полях газет — вместо тетрадей, каким-нибудь свекольным соком — вместо чернил: "Религия — дурман, долой попов!".
"Гладко" пишущие грозные законы да постановления, марксистские ортодоксы из большевистского руководства, не учитывали кое-какие "овраги" — глубиной с Мариинскую впадину: у большинства детей из простонародья — не было ни стимулов хорошо учиться, ни жилищно-бытовых условий — хоть для какой-то учёбы.
Крестьяне, вообще неохотно отдавали на обучение детей сроком дольше двух лет — не желая лишаться пары хоть и детских, но рабочих рук. Городские ребята и девчата тоже активно помогали взрослым по хозяйству — ведь по бытовым условиям, большинство городского жилья от деревенского — отличались совсем немногим. Когда же появлялось свободное время — подростки предпочитали праздно шататься, играть или сидеть в кино.
"Жилищный вопрос" испортил не только москвичей и, "портить" — он начинал с самых младых ногтей...
У подавляющего большинства школьников в эти времена, под родительской крышей не было условий для выполнения домашнего задания.
Да, что там — не было места, чтоб уединиться!
До всеми проклинаемых в постсоветское время "хрущёвок", или даже сталинских "коммуналок" — было ещё очень далеко и, большинство семей горожан — существовало "по углам", где на живого человека приходилось не более четырёх метров "жизненного пространства". Мало того, больше половины детей делили спальное место со взрослыми... Теснота и понимание безысходности способствовало "сближению" поколений: молодёжь эпохи НЭПа с самого раннего возраста — с 10-12 лет начинала пить, курить и заниматься половой жизнью — часто под влиянием и при участии родителей.
Здесь, разве до учёбы?
Конечно, судьба учителя в нашей с вами стране во все времена была нелегка — вплоть до перестроечного... И далее, уже — российского времени.
Однако, участи "шкраба" периода НЭПа — даже самому злейшему врагу из каких-нибудь инопланетян-рептилоидов, не пожелаешь!
"Работник лопаты и метлы" — школьный дворник зарабатывал 70 рублей в месяц, "школьный работник" получал не более сорока пяти. При этом, собственные же его ученики — обладали в учебном заведении большей властью, чем он сам и, могли даже уволить(!) слишком требовательно по их мнению учителя по решению школьных органов самоуправления.
Я очень хорошо помню свои школьные годы, отлично помню "особую разновидность" своих — наиболее "общественно-активных" своих одноклассников и прекрасно понимаю — к какому "учебному процессу", привело бы обладание ими — хоть какой-нибудь властью!
Не я один с моими юными друзьями-педологами — такой "экспериментатор"!
Всё школьное поколение "лихих 20-х", неоднократно испытав на себе множество учебных экспериментов — являлись типичными подопытными кроликами. "Комплексный метод", затем — "Дальтон-план": хуже наверное может быть только наш "Единый государственный экзамен" — более известный по аббревиатуре "ЕГЭ".
Школьники были перезагружены "общественными поручениями" — вроде борьбы с "религиозным дурманом", а учебная программа забита уроками политграмоты и обществоведения — являющимися по факту пересказами всемирной и российской истории с точки зрения господствующей идеологии.
Традиционные предметы отменялись, каждый ученик сам выбирал предметы и объем изучаемого материала, учителя лишь консультировали учеников — а не вели уроки, а аттестация велась по "проектному методу".
Возможно, эти методики и дали бы желаемый результат после обдуманного, неспешного введения — после длительной скрупулёзной подготовки методистов, изготовления наглядных пособий и так далее. Однако, у нас привыкли всё делать методом штурмовщины, брать неприступные крепости кавалерийскими наскоками...
И всё получилось — "как всегда"!
Школьники эпохи НЭПа, часто не получали в школе даже необходимый минимум знаний. Результаты не заставили себя долго ждать: в конце эпохи НЭПа, даже в Москве — четверть всех учеников были отстающими второгодниками с лексиконом Элочки-Людоедки и с задатками записных урок. Не способными написать даже школьное сочинение, хотя бы и с ошибками.
Короче, политика большевиков в сфере образования в эпоху НЭПа, привела к катастрофическим последствиям в сфере как школьного — так и высшего образования, про которое будет отдельная "песТня".
Доводилось читать много книг про попаданцев накануне Великой Отечественной Войны... Ну и как вы, уважаемые коллеги, собираетесь прогрессировать с такими "грамотеями"? Как "заклёпки пилить" и как гудерианов на границе останавливать?
Наиболее грамотных оставят в тылу проектировать и производить оружие, ловить шпионов, "середнячков" — заберут на флот, в артиллерию, в авиацию и в другие технические войска. С оставшимися пехотинцами можно будет проделать только один трюк: собрать их толпой и бросать раз за разом на пулемёты — заваливая врага своим мясом и заливая собственной кровью. Ни на что большее — они не способны, как какие-нибудь эфиопские зулусы конца 19 века.
После жесточайшего "естественного" отбора, единицы из них станут настоящими солдатами и, возместив недостаток образования боевым опытом — дойдут-таки до Берлина и возьмут его штурмом.
Только так и никак иначе: чудес, ребятишки — не бывает!
Но, вы помечтайте, помечтайте...
После десятилетия экспериментов, в начале 30-х годов сменился политический курс: государство наконец поняло, что ему нужна не революционная — а образованная и дисциплинированная молодёжь. Советское правительство твёрдой и бесцеремонно-жёсткой сталинской рукой ввело в школе строгую дисциплину и установило железный порядок. Отныне, педагог наделялся беспрекословным авторитетом, во главу учебного процесса ставилось усвоение учебного материала — а не дискуссия с учителем по любому поводу.
Конечно, в СССР было сделано многое, чтоб исправить ситуацию и, к началу сороковых годов — число студентов, ИТР и ученых быстро увеличивалось, а уровень преподавания повышался. Но провал 20-х годов был просто ужасающим и, исправить его за десять предвоенных лет — было невозможно, как вернуть утраченное здоровье или ушедшую молодость.
Только после Великой Отечественной Войны Советская Власть смогла побороть массовую неграмотность.
* * *
Нил Николаевич Кулагин — бывший помещик, а ныне — директор Ульяновской "единой" школы, в третий раз уже нажаловался Абраму Израилевичу Кацу — Начальнику волостного (районного) управления милиции НКВД, об исчезновении по дороге новеньких школьных учебников высланных из центра. Тот, уже в третий раз вызывал меня к себе и "с песком" по разнообразному дрючил, в завершении же — "с грозой" говоря почти одно и то же:
— Принимайте меры, товарищ Заведующий отрядом вооружённым отрядом, а не то я...
В этом месте, он уже в третий раз "буксовал" — официально глава районного НКВД власти надо мной не имел: ибо подчинялся Ульяновский ОВО — не Наркомату внутренних дел напрямую, а Наркомату путей сообщения. Хотя "главный босс", тот же — Железный Феликс, но всё равно — мы с ним проходим по разным ведомствам.
Наш родной бюрократизм, иногда — очень полезная штука!
Однако, я не быкуя, уже в третий раз довольно вежливо и терпеливо объясняю главному ульяновскому менту:
— В задачи ОВО — Заведующим которого я являюсь, не входит сопровождение груза в пути следования. А тот вагон уже прибыл на полустанок с сорванными пломбами и отсутствием содержимого — о чём составлен и отправлен по инстанции соответствующий протокол установленного образца.
Дальше, как обычно началась бюрократическая волокита — бесконечная переписка между несколькими ведомствами двух вышеупомянутых наркоматов, к которым вскорости подключился и Наркомат Просвещения... Мой заместитель по основной должности, Архипов Михаил Николаевич — Комвзвод ОВО, начальник команды по охране грузов — этим всем с превеликим удовольствием занимается. Здесь он в своей стихии, чувствует себя как карась в мутной воде и иногда ставит меня в известность об различных коллизиях и перипетиях этого дела.
Товарищ Кац и, сам прекрасно это понимает, но слегка озадачен:
— Нет, я понимаю — мануфактуру тащут, керосин, соль, сахар, табак, спирт... Но, чтоб учебники!
Объясняю:
— Всё тобой перечисленное, Абрам Изральевич — имеет большую ценность и, поэтому хорошо охраняется собственными инкассаторскими службами трестов. Наркомпрос же — едва ль не самый нищий из наркоматов и каждый раз нанимать охрану для сопровождения нескольких ящиков учебников, ему изрядно накладно.
Махаю рукой:
— Да, что там учебники! В Казани вон — члена партии украли, увезли в какой-то аул и там замуж выдали. А эти книжки скорее всего по деревням разошлись да были скурены несознательными селюками: бумага там — только на самокрутки и годится.
Наш Начальник волостного (районного) управления милиции НКВД, очень хорошо понимает значение школьного воспитания для нашего пролетарского государства, поэтому всё никак не может успокоиться:
— Нет, но всё же — какой пид...арас...?
— Ну, прям так сразу и "пид...арас", не разобрамшись...
Практически не имея новых советских учебников, в Ульяновской средней школе учили детей по старым — ещё царским, которые скупали где только могли, берегли, холили и лелеяли. Конечно, заклеивали в них через-чур уж бросающиеся в глаза "верноподданнические" анахронизмы и наоборот — вклеивая что-нибудь архиважное "на злобу дня".
* * *
Всё же думаю — многое зависело от положения "на местах" и, о том — какие люди стояли у руля образования в каждом конкретном уезде и волости.
Тому, что вопреки всему в Ульяновске удалось за "лихие 20-е" годы подготовить достаточно много грамотных выпускников школ обеих ступеней, надо благодарить его удалённое расположение.
Мы, забытая людьми и Богом и, тем более — высоким столичным начальством, провинция!
Поэтому, нас постоянно "обделяли" учительскими кадрами — вроде Фридриха-педолога, а также — учебниками, методическими пособиями и, главное — финансированием. Всевозможные комиссии и инспекции с проверками тоже — в лучшем случае доезжали лишь до уездного Ардатова, а у нас на полустанке — не все поезда ещё останавливались.
В результате в ульяновской школе преподавали по ещё царским учебникам — ещё старые "имперские" учителя: как свои — так и всё более и более многочисленные приезжие.
Так и дотянули до тридцатых годов.
Только потом — после удачного "географического положения" и, зачастую — просто сказочного везения, может быть — можно вспомнить-упомянуть про свои личные заслуги.
Мне удалось вбить в головы комсомольцев "первой волны" правильные мысли, которые они затем уже самостоятельно — передали-внушили своим последователям, в том числе и своим личным примером.
Ефим Анисимов и Кондрат Конофальский стали "большими людьми" в Нижнем Новгороде — с которыми САМ(!!!) товарищ Жданов за руку здоровается!
Успехи прочих моих ребят: Елизаветы Молчановой, Кузьки-Домовёнка, Саньки да Ваньки — тоже у всех на слуху.
Людская молва обычно приукрашает действительность, конечно — но зато какой пример для подражания!
Ульяновские дети, именно ХОТЕЛИ(!!!) учиться — чтоб быть как...
Более, чем в половине случаев они хотели "быть как Серафим" — говорю без всякой ложной скромности. Ибо, неофициально все знали — "кто здесь самый главный", что всё чаще и чаще — приводило к столкновениям (слала Богу — пока мелким и безвредным!) с ревнующими представителями официальной власти.
В результате на уроках в ульяновских школах — тишина и дисциплина: комсомольская ячейка бдительно следит, чтоб те — кто не хочет учиться, почаще "пропускали" уроки.
Школьное "самоуправление"?
Да, за ради Бог... Маркса!
Но участвовать в нём имеешь право только при наличии успехов в образовании. Если не имеешь их, то кто тебя неуча, к такому важному делу — как школьное управлению допустит?
Ещё, что немаловажно...
С подачи наших двух "фанатиков" военного дела — Ваньки да Саньки и моей незаметной поддержке, "муштра" — строевая подготовка, в школе стала модной. Не умеющих ходить строем, наша молодёжь приравнивала к неграмотным и очень часто слышалось при виде какого-нибудь приезжего паренька с расхлябанной походкой:
— Во! Ещё один неуч из губернии приехал.
— А давай ему морду набьём?
— А на фиг? Он и так как обоср...анный смотрится — с ним ни одна наша девка гулять не захочет.
Вы скажете:
— ХАХАХА!!! Какое отношение имеет муштра к образованию?
Проржавшись, посмотрите на школы Кайзеровской Германии "взглядом, пилиять, тревёзлым": большинство учителей там — из отставных офицеров и, строевая подготовка являлась обязательным предметом — от которого из юношей освобождались лишь особо дефективные особи, вроде "наших" навальнят.
Никто из вас не хочет посмеяться над немцами? Над их образованием? Наукой? Промышленностью?
Над "Deutsches Kaiserliches Heer" или "Wehrmacht", в конце концов?!
Муштра дисциплинирует учеников, а дисциплина улучшает их успеваемость — это однозначно.
Из-за недостатка государственного финансирования (содержание дармоедов из Коминтерна казалось важнее), органы Наркомпроса фактически бросили образование "в глубинке" на "хозрасчёт и самоокупаемость"...
Не беда: "чем хуже — тем лучше"!
"Кто девушку кормит, тот её и танцует". Часть средств "по закону" дали обеспеченные родители, часть — "неизвестные" спонсоры, ещё часть — официальные шефы, вроде производственно-торгового кооператива "Красный рассвет", с его — из год в год растущими в числе "артелями".
Ибо некто Серафим, как-то во всеуслышание сказал:
— Наиболее выгодны для нас вложения в образование.
И с цифрами на руках доказал им сказанное.
Ну а часть необходимых финансовых средств ученики смогли сами заработать в школьных артелях. Например: по разведению грибов (про которые у нас будет отдельная песТня), сбору дикоросов или "на картошке" в Ульяновском подхозе.
Я сделал всё, что мог: чтобы хотя бы в Ульяновской школе первой и второй ступени, по старым учебникам — преподавали учителя-мужчины, желательно — бывшие учителя реальных училищ. Или же бывшие царские офицеры, успевшие послужить в РККА. Таких, я во всех концах огромной страны всеми мне доступными средствами (в основном давая объявление в газеты через Нила Николаевича) разыскивал и, соблазнял к переезду жильём и "надбавками" к окладу.
Кроме уже упомянутого педагогического училища и нескольких школ ФЗУ, в Ульяновске, в 1924 году — началось строительство четырёх новых школ первой ступени, пока деревянных. Через год, в 1925 году заложили фундамент новой, большой — уже кирпичной школы второй ступени.
* * *
А что же "педология", спросите?
Увы! Но все попытки создать бесперебойную систему воспитания "новых людей", с треском провалились. Несмотря на все усилия официальной пропаганды, молодежь конца эпохи НЭПа — вовсе не бредила переустройством мира и не горела революционным энтузиазмом. Более того, к великому ужасу идеологов партии — школьники и студенты никакой тяги к рабочим специальностям не испытывали, а мечтали разбогатеть и заниматься сугубо интеллектуальным трудом .
Вполне нормальные желания, кстати.
Чаще всего образованная молодежь 20-х годов читала книги Майна Рида, Жюля Верна и Фенимора Купера — а вовсе не литературу писателей из "РАППа".
Аналогичные вкусы были и в кинематографе. Больше всего школьники любили приключенческие фильмы и кино "про богатых", а вот истории из жизни трудящихся — вовсе не были так популярны и, я считаю — по вполне понятной причине. Видеть ещё и, на экране рожи — которые тебя окружают с младых лет...
Это непереносимо для человеческой психики!
Первые места по просмотрам школьниками занимали голливудские ленты "Багдадский вор", "Робин Гуд" и "Знак Зорро" — а не идеологически "правильные" советские "Бровеносец Потемкин" и "Красные дьяволята". Кумирами подростков 20-х были голливудские актеры Дуглас Фэрбенкс и Мэри Пикфорд — а вовсе не "пламенные" революционеры, типа сожжённого в паровозной топке Сергея Лазо.
Опросы и тестирование школьников приводили в шок идеологов коммунизма: более половины их мечтали разбогатеть и лишь каждый десятый осуждал это стремление.
И это в стране, где слово "буржуй" считалось ругательством, а газеты и журналы — на все лады склоняли простых обывателей даже за обычное мещанство!
Наиболее же шокирующим было сравнение с подобными дореволюционные опросами — когда лишь один процент респондентов признался, что ставит материальные блага выше духовных.
Первое советское поколение оказалось не в пример прагматичнее, циничнее и эгоистичнее дореволюционной молодежи — не видевшей Гражданской войны в собственной деревне или городе... С расстрелянными вдоль стен и повешенными на уличных фонарях под собственным окном, не испытавшей голода в брюхе и "разрухи" в голове. Вопрос элементарного выживания стал для поколения эпохи НЭПа насущным с самых ранних лет и взросление под сильным идеологическим прессом выработало у них защитные механизмы, в виде холодно-презрительного равнодушия к громким лозунгам и стремления обеспечить прежде всего — самого себя, а не каких-то мифических "братьев" по классу.
Ну а потом на смену смелым экспериментам 20-х годов (возможно только благодаря им!) пришли суровые сталинские 30-е, когда педология вполне заслужено — была объявлена педагогическим извращением, а тестирования и анкетирования — были свернуты на несколько десятилетий.
Больше никого не интересовало — кто из подрастающего поколения и что именно хочет.
Ты должен и, значит — ты будешь!
* * *
Скажу пару слов от себя...
Еще одна проблема из числа незамеченных Марксом и его последователями-догматиками: подавляющее большинства человеков — вовсе не следуют своей наибольшей выгоде, не говоря о групповой. Увы всем нам, но люди хотят делать то — что им хочется, что им взбредёт в головы — и не воспринимают никакого логического возражения.
И они даже готовы бороться за право — делать так, как им вдумается, а не как правильно!
Поэтому, прежде всего — людей надо учить критически думать и, жить по уму — а не по спонтанно возникающим "хотелкам".
* * *
Нил Николаевич Кулагин — бывший помещик, а ныне директор ульяновской школы и одновременно директор местного краеведческого музея, как-то раз вернулся от Макаренко весьма встревоженный:
— А Вы знаете — он их бьёт!
Открыл, блин, Америку!
Ещё по "послезнанию" знал, что Антон Семёнович не стеснялся отвесить хорошенького "леща" воспитаннику — чтоб вразумить великовозрастное, но неразумное дитя.
— "Бьёт, — отвечаю ему народной пословицей, — значит любит".
Тот, не поняв моего стёба:
— Парадоксально, но Вы правы, Серафим Фёдорович. Но самое парадоксальное, в что сам бы не поверил — не увидев своими глазами: и они его любят!
Вопреки ожиданиям, особой дружбы у меня с Макаренко не получилось... Сильный сложный характер, я тоже — далеко не "подарочек", так что строго деловые отношения — ничего более. Он желает воспитать своих подопечных хорошими людьми, я — хорошими специалистами, так что нам с ним пока по пути.
Вопреки опасениям, с колонистами Макаренко — обосновавшимися в бывшем женском старобрядческом монастыре, особых проблем не было. До самой весны не было, когда в уже более-менее обустроенную колонию стали поступать девушки-беспризорницы с улиц и малолетние преступницы из тюрем.
Наши ульяновские ребята, видать, прослышав от взрослых о "специфическом" прошлом девичьего контингента воспитательно-трудовой колонии — совершили разок на монастырь набег, с целью "помочить концы"... Но, получив решительный отлуп от её сильной половины — поспешно возвернулись оттуда, подтверждая древнюю народную мудрость:
"Стыден бег, зато здоров!".
Которые, просто не солоно хлебавши обратно в Ульяновск со всех ног прибежали — а которые и, с хорошо заметными следами насилия на лице.
В свою очередь, чуть позже, хлопцы-колонисты с точно такой же целью — "по горячим следам" заявились в ульяновский молодёжный клуб... Но дома, как говорит другая народная мудрость: "стены помогают" и, в этот раз — всё произошло с точностью наоборот. Соискателей сердец ульяновских дивчин, отходив как следует — как "псов-рыцарей" на Чудском озере, гнали вёрст пять по весенне-рыхлому снегу.
В результате этих двух "проб на прогиб", обе стороны друг друга весьма зауважали.
Спустя какое-то время, когда гематомы рассосались — а страсти остыли до "комнатной температуры", наша комсомольская ячейка по моей инициативе отправила в колонию "парламентёров" — договариваться о "мирном сосуществовании".
Вскоре, наших и "макаренских" (как прозвали колонистов местные хроноаборигены) — водой не разольёшь!
Товарищеские футбольные матчи, совместные благие дела и не совсем благовидные проделки... А если и выяснялись отношения между отдельными личностями — то только "гребень на гребень" и в присутствии "смешанной комиссии" из представителей обоих сторон.
И, да!
Были и "романы" между представителями противоположных полов... Не всегда счастливых, кстати: осенью 1924 один "Ромео" из колонистов — отвергнутый местной "Джульеттой", повесился.
Ну, что сказать?
И сказать-то нечего — жизнь есть жизнь!
А в этой жизни, каждый выбирает (если конечно, ему не "помогут"!) — какой смертию и когда её завершить: от бессильной немощи на провонявшей старческой мочой кровати, или в полном расцвете сил — от неразделённой любви, в склизкой от хозяйственного мыла пеньковой петле.
Мда...
* * *
Де-юре, как автором — так и куратором обоих проектов НКВД: "Особого проектно-техническое бюро Љ 007" (ОПТБ-007) и "Завода контрольно-измерительных инструментов им. Кулибина" в Ульяновских ИТЛ и ВТК — официально считался Начальник волостного управления внутренних дел товарищ Кац Абрам Израилевич.
Де-факто же всем заправлял ваш покорный слуга и кадровую политику определял он же. Как "мытьём" так и "катаньем", со скандалами и "закладными" друг на друга в вышестоящие инстанции, но я заставил Антона Семёновича принимать в колонию в большинстве своём девочек, поэтому те "гарны хлопцы" — с которыми он сюда прибыл, долгое время оставались в неизменном составе — заменяясь лишь для работы на молочной ферме "по ротации". Хотя, значительная их часть осталась в ВТК и по отбытию срока наказания или достижения совершеннолетия — переходя в преподавательский состав (в Ульяновском педучилище можно было учиться и заочно) или в хозобслугу. И я их вполне понимаю: три, пять — а потом и все десять девушек на одного парня...
Да, это ж — Рай земной, Небеса обетованные!
Попав в особо благоприятные условия и под заботливую опеку талантливых педагогов и дружного коллектива воспитанников колонии, девочки так расцветали...
Да я б на их месте наручниками здесь себя приковал и лучше бы — руку дал себе отрубить, чем отсюда себя увезти!
А после "звонка" — уезжали как раз те из парней, кто дал себя опутать "цепями Гименея". Тех, их избранницы — буквально за уши утаскивали из этого "цветника".
Контингент в детскую колонию поставлялся централизовано структурами НКВД и, в отличии от подобного учреждения для взрослых — в "кастинге" я не участвовал... Получится из бывшей малолетней воровки, проститутки, морфинистки, убийцы высококвалифицированный лекальщик — это очень хорошо.
Нет? Просто хорошо, хотя и не очень.
Сам несколько раз являлся поставщиком воспитанниц для Антона Семёновича. Как еду на собственных колёсах в Нижний Новгород, так обязательно кого-нибудь — хоть одну будущую лекальщицу, но на обратном пути привезу. Тех, кто возрастом поменьше, мог просто — спросив о маме и папе просто посадить в "Форд-Т" и увезти. С девочками постарше сложнее: ведь большинство из них находится под плотной "опекой" сутенёров, чаще всего — таких же беспризорников.
Такую, приходилось "покупать" на час — чтоб увезти из этой среды навсегда. Но Нижний Новгород — городишко в принципе невеликий и, вскоре все местные "торговцы телом" — знали меня в лицо и по марке тачилы и, при попытке приблизиться обкладывали матом и закидывали каменьями.
И, тем не менее!
Как-то раз этим летом возвращаюсь из столицы губернии на своём "Форде"...
Смотрю: стая девчушек лет по тринадцать-четырнадцать соответствующего вида и поведения. Обычно по одному и без сопровождения "котов" подобный контингент не встретишь — а тут их сразу с десяток и все без присмотра.
Притормаживаю от удивления: какой-то девичник, или — профессиональный праздник у малолетних шлюх, что ли?
Заметив мой "нездоровый" интерес, одна из них задорно крикнула:
— Дядя, покатай нас на авто — а мы у тебя за это по разу отсосём!
Тут я ваще по тормозам — аж лбом об ветровое стекло "клюнул", как только не треснуло.
— Ишь, как обрадовался!
Звонкий девичий смех, хиханьки да хаханьки — всё как обычно, где-нибудь в пионерлагере. Необычны только оценивающие взгляды опытных "жриц любви", резко идущие в контраст с их юными, симпатичными мордашками.
— Все сосать умеете? — спрашиваю на полном серьёзе.
В ответ хором:
— ВСЕ!!!
— Ну, тогда прыгайте в салон, мокрощелки — прокачу с ветерком!
Набилось их тогда...
Мама не горюй!
Бедный "Форд" только скрипел своей ванадиевой сталью, рычал насилуемым двадцатисильным движком — но мчался и, мчался — пожирая километры и говённый бакинский газолин, остановившись только за воротами бывшего монастыря. Некоторые, то ли самые опытные, то ли самые благодарные пассажирки пробовали "рассчитаться" ещё на ходу — поэтому к стыду своему, я предстал перед всемирно известным (в будущем) педагогом со спущенными штанами и это... С "ним самим" — находящимся в несколько "приподнятом" состоянии.
К счастью юные пассажирки — поняв куда попали, площадно обложив меня нецензурной лексикой и расцарапав ногтями лицо — принялись с визгом разбегаться по окрестностям. Пока их всем миром ловили и определяли на принудительные помывку и медосмотр — я успел "по-аглицки" слинять и посему не был подвергнут всеобщей обструкции.
* * *
— Что с лицом, то, — обеспокоенно спросила Софья Николаевна поздним вечером, — опять с трактора вывалился?
Пожимаю плечами и зеваю:
— Хуже. С малолетками, вот, связался.
Насторожено-недоверчиво:
— "С малолетками"? Не одна, что ль?
Как китайский болванчик, послушно киваю головой:
— Неисчислимый сонм... Но я их тактически обыграл и остался тебе верен, Софья Николаевна.
Всплескивает руками:
— Ах ты ж, Боже ж мой! То одна Графиня, теперь вот... И что тебя вечно на сцыкух тянет?
Ха! Меня на них "тянет"...
Задумчиво гляжу по сторонам, затем недвусмысленно на неё:
— Ну, как тебе объяснить? Эти, например, предлагали "отсосать".
Явно не догоняет:
— "Отсосать"?
Красноречиво опускаю глаза вниз, слегка зардевшись румянцем:
— Вот именно — отсосать.
В испуге прикрывает ладошкой рот:
— Ах ты ж, Боже ж, ты мой! Это же — РАЗВРАТ!!!
— Вот именно! Так и говорят: "Давай, дядя, мы у тебя по РАЗу(!!!) отсосём".
Всплёскивает руками:
— Что в этом может быть хорошего? Чтоб отсосать у мужчины?
Недоумённо:
— Сам не понимаю, Софья Николаевна! Слышал, мол — что сосут, но что в этом хорошего — ещё ни разу, собственными ушами ни от кого не слышал.
Та не может успокоиться и раздеваясь:
— Ох, эта молодёжь, ах уж эти развратники... Как так можно?!
Укладываясь горизонтально на спину, в одежде прародителя нашего, делаю неопровержимый логический вывод:
— Можно — раз сосут.
Примащиваясь бочком на кровати подле моей расслабленной тушки, задумчиво поглаживая и внимательно рассматривая напрягшийся "нефритовый стержень":
— Зря-то сосать "его" не будут, как считаешь, Серафимушка?
— Согласен, Софьюшка — народ не дурак и просто так сосать не станет. А раз сосёт, значит — это неспроста.
Улегшись мне на грудь, спускается ниже к обсуждающему "предмету" — который у меня, как жаром обдало...
— Вот и я думаю: раз "его" сосут — значит, им нравится.
Поглаживаю рукой русую головку:
— Как всегда ты права, моя умница: не нравилось бы — так не сосали бы.
Ещё ниже...
— А ты хотел бы попробовать?
В панике, приподнимаюсь:
— КТО, Я?!
Нерешительно:
— Нет, я у тебя...?
Ещё ниже... Успокоившись, расслабляюсь:
— Ну, прям не знаю — что тебе и сказать. Давай попробуем, а коль мне не понравится — так я тебе тотчас же скажу.
Русая головка Софьи Николаевны решительно ныряет вниз, густо накрыв мои ноги распущенными волосами...
Понравилось нам обоим, хотя моей гражданской супруге не с первого раза.
Кстати, в тот раз ошибочка вышла, к счастью не приведшая к каким-либо печальным последствиям. Привезённые мной в "ВТУ" к Макаренко девушки оказались не беспризорницами и, даже не сиротами. Все они, оказывается, имели живых родителей и даже достаточно обеспеченных и высокопоставленных. Мнимые беспризорницы просто подрабатывали себе на прикид, бижутерию да косметику — а может быть и на мороженное.
Честно сказать: нравы эпохи НЭПа — были в основном "бесконечно далеки" от представления об них в 21 веке!
Скандал был жуткий, но всё обошлось возращением сопливых блудниц под отеческий кров.
* * *
Другой был, довольно интересный случай...
Коллектив "ОПТБ-007" в Ульяновском "ИТК", рос как численно — так и качественно и, требовал такого же увеличения обслуживающего персонала. Конечно же, больше всего — было хлопот-забот с персоналом "банно-прачечного отдела", часть которого должна была оказывать услуги интимного характера — в качестве поощрения инженерам, высококвалифицированным рабочим и прочим специалистам из зэков.
Таких "прачек" я подбирал из числа за что-либо севших на нары проституток, естественно — не потерявших "товарный вид", годных по состоянию здоровья и добровольно согласившихся подзаработать привычным ремеслом.
Однако проститутки, прямо скажем — народ весьма специфический и среди них наблюдалась значительная текучка!
То, какая-нибудь кокаинистка или алкоголичка конченная окажется, то с какими-то своими "тараканами" в голове, то ещё что-нибудь... Вечно их не хватает, а с уже имеющими — скандалы какие-то постоянно. А зэки-мужчины тем временем, начинают вполне недвусмысленно намекать мне на несоблюдение нашего "неписанного" договора.
Набив немало виртуальных "шишек" на лбу, я за полгода обрёл соответствующий опыт и, первым делом — "взял на работу" страшную как любовь с ВИЧ-инфицированным, но зато опытную "мадам". Сутенёршу, то бишь — взвалившую на себя все организационные вопросы с кадрами. В наборе же персонала — отошёл от ранее строго очерченных критериев. То есть, в "прачки" брал любую — обладающую некими внешними критериями женщину, давшую согласие поработать телом за определённые преференции.
К ним тоже относились мои слова, ставшими крылатыми:
"Как работаем — так и сидим"!
Так вот, некоторых зэчек — выбранных мной и согласившихся поработать "прачкой", я же и отправил досиживать срок к Макаренко.
Первой из них была воровка, московская бандитка по имени Лена — имевшая как минимум одно (доказанное) убийство за душой. "Червонец", это ещё за "мокруху" — далеко не каждый мужчина-душегуб, получал!
Когда я её увидел у себя в кабинете, я спросил усомнившись:
— Тебе и вправду, уже есть восемнадцать лет?
Та заикаясь, глядя на меня исподлобья, злобно как загнанный зверёк:
— А тебе не один х... (в смысле: а тебе не всё ли равно)? Угостил бы лучше папироской, гражданин начальник.
Подумав, достал из стола не начатую пачку и спички, что держал специально для подобных случаев:
— Бери всю — у меня ещё есть! Насчёт возраста же скажу: если ты несовершеннолетняя — можно попробовать через суд скостить тебе срок и определить досиживать его в детскую воспитательно-трудовую колонию.
Закурив, та разомлев, спрашивает почти без заикания:
— А кому это надо?
— Это надо — прежде всего тебе.
Подозрительно — выпустив в меня облако дыма:
— А тебе что надо? Отодрать меня можешь и без этого — просто перегнув раком через этот стол.
Пока я отмахивался руками от дымовой завесы, действительно: соскочила, задрала юбку — под которой ничего не было(!) и, легла грудью на стол — оттопырив тощий зад.
Ёкарный бабай!
Не прекращая смолить папиросу, хлопнула себя по попке ладошкой:
— Начинай, начальник!
В первые пять секунд, я очумело оторопел — как никогда раньше. Но тут же овладев собой, встаю с кресла и обхожу стол, расстёгивая ремень:
— Сейчас, Лена, подожди — только дверь закрою и портупею сниму. И потом, я тебя как... ВЫДЕРУ!!!
Удерживая на столешнице левой рукой, правой рукой её хорошенько — как сидорову козу, выпорол.
Вся задница — в красных полосах, как тельняшка моряка — в синих!
Рёв стоял на всё лагерное управление: в дверь стучались, ломились — но выломить не решились. Закончив экзекуцию, оправил ей юбку, опоясался сам и уселся обратно:
— Присаживай, поговорим. Ну...?
Стоит, держась рукой за задницу: в глазах слёзы, из носа — сопли, в голосе стальная ярость:
— У тебя убью, мусор поганый! Зарежу, не жить тебе!
Я молчал, лишь склонив голову, как крайне агрессивного — но совершенно безопасного зверька, её с любопытством рассматривая.
Наконец, успокоилась, опустив голову и лишь всхлипывая. Повторяю:
— Может, всё же поговорим?
— О чём можно с тобой говорить, дяденька мусор?
— Ну, о многом... Например: о твоём тёмном прошлом и, возможно — светлом будущем.
Вздыхает:
— Нет, гражданин начальник: это прошлое у меня было светлым — а настоящее и будущее...
Рыдает.
* * *
Когда она успокоилась, помаленьку-понемногу мне удалось её разговорить.
Своих родителей Лена не помнила — они умерли, когда ей было несколько месяцев отроду. Крестьянскую девочку-сироту удочерила и воспитала бездетная вдовая помещица, которую она почитала матерью. Летом 1917 года, местные крестьяне получив свободу от Временных, по своему народному разумению — свершили месть и правосудие за многовековое угнетение, поделив меж собой барскую землю, разгромив поместье, а "боярыню" зарубив топором.
Всё это происходило на глазах у десятилетней девочки, ставшей после этого заикаться.
Став таким образом беспризорницей, Лена чтоб выжить стала попрошайничать, воровать, попала в банду промышлявшую убийствами да грабежами, стала любовницей и "напарником" её главаря по криминальным делам.
После ликвидации банды прославившейся "тёмными" делами, практически всё её члены получили вполне заслуженный "вышак", а моя собеседница — максимальный срок.
* * *
Выслушав эту печальную, но увы — вполне типичную для революционного времени историю, вопрошаю участливо:
— Лена, извини, конечно... А почему ты согласилась на моё предложение "работать" прачкой у нас в "ИТЛ"?
Угрюмо, но уже без злобы и агрессии:
— А ты, дяденька мусор, сам посиди в женском исправдоме...
— Нет, уж — спасибо!
Да! Ещё "там" доводилось слышать про "порядки" в женских колониях — дающих по сто очей форы мужским. Однако, продолжаю:
— Лена, но это же по сути — проституция! Тебе ничто не подсказывает — что это нехорошо?
Пожимает плечами:
— Ну, а что делать? Больше я ничего и не умею — только "дырку" подставлять. Воровать же в вашем "ИТЛ" ты мне не предложишь?
Хм...
— Ну а твоя помещица, разве тебя ничему полезному не научила?
— Как "не научила"? Грамотная я и языки знаю! Музицировать, танцевать, вязать, вышивать... Что сама умела — тому и меня учила.
Видели, да?!
Вот так в куче навоза — иногда совершенно неожиданно для самого себя, вдруг находишь жемчужное зерно!
— Вот, только кому это надо?!
Встав, походив в раздумьях тяжких и потом остановившись напротив, смотрю прямо в полные боли и скорби глаза:
— Ты попала в очень непростую жизненную ситуацию, Лена! И у тебя два выхода из неё: выйти отсюда через десять лет конченой шлюхой (хоть и с деньгами) — или согласиться на моё предложение и отправиться в детскую воспитательно-трудовую колонию. Это неподалёку отсюда!
— А оттуда кем я выйду?
Как объяснить ей, кто такой "лекальщик"?
— Человеком, Лена, человеком... Получишь перспективную профессию, познакомишься с классным парнем, наплодите с ним кучу замечательных детишек.
Вижу, задумывается:
— А ты случайно не пиз...дишь, дяденька мусор?
Приязненно улыбаюсь, источая саму благую доброжелательность:
— По ремню соскучилась?
Придя с ней к взаимоприемлимующему консенсусу, тут позвал в кабинет зэка Брайзе Иосифа Соломоновича из "Юридического отдела" и, мы с ним быстренько составили предварительный план действий.
Менее чем через три месяца, в Ульяновске "по вновь открывшимся обстоятельствам" состоялся пересуд, где Лене — как несовершеннолетней на момент совершения преступления, скостили срок с десяти до двух с половиной лет — с направлением в "Ульяновскую воспитательно-трудовую колонию (ВТК) для несовершеннолетних им. Кулибина".
По своему обыкновению, забегу далёко вперёд.
Отбыв срок, Лена уже по вольному найму осталась работать на "Заводе контрольно-измерительных инструментов им. Кулибина", стала лучшем слесарем-лекальщиком на нём, бригадиром — а затем и начальником участка. "Охомутав" самого гарного из всех хлопцев (об лоб можно порося бить, как-то пробовали!) — прибывших с Макаренко, женила его на себе и, первым же "заходом" родила двух бойких и смышлёных ребятишек.
Жизнь — эта жизнь, удалась!
Таких примеров было достаточно много — я лишь привёл наиболее яркий из них.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
