И опять Пожарский 4

— Почему не доложили! Это же три месяца назад было.

— Прости, Великий Государь, сам только вчерась узнал, не проходили через мои руки эти бумаги, — дьяк смущённо поправил на голове тафью.

— Ладно. Что узнал после того, как "вчерась" бумагу увидал? — усмехнулся Михаил, уверенный, что Фёдор теперь-то уж всё знает о сём деле.

— Князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой отправил по весне в Смоленскую губернию своего холопа Силантия Коровина и с ним два десятка стрельцов, и плотников и печников с десяток, чтобы те деревеньки и сельца, что ему достались обиходить.

— Много ли деревенек? — перебил дьяка царь.

— Дюжина, Великий Государь, — Фёдор замер.

— Продолжай.

— По дороге, недалеко от Смоленска напали на них тати дорожные большим числом. Только стрельцы вершиловские больше тридцати татей побили, а четверых пленили и потом в Разбойный приказ передали. Из мёртвых же татей гору вдоль дороги сложили, раздев их донага, — дьяк перекрестился.

Михаил тоже перекрестился, но не преминул заметить.

— Ведь работает же сиё вразумление. Вон на Владимирском тракте татей-то нет.

— Истинно так, царь батюшка, только всё равно не по-христиански.

— Не по-христиански татьбу на дорогах чинить. Дальше рассказывай.

— Оный холоп Силантий выдал деньги крестьянам на покупку коров и лошадей, а когда те купили животину и домой стадо гнали, напали на них стрельцы смоленские во главе с товарищем воеводы Смоленска дворянином Тихоном Петровичем Осташковым. Лошадей было двадцать пять и коровёнок числом двадцать. Холопов люди конокрада Осташкова избили, а стадо погнали назад в Смоленск. Силантий Коровин, о том, прознав, попросил дворянина Осташкова стадо вернуть, но тот, пригрозив ему стрельцами, прогнал его. Тогда в ночь вершиловские стрельцы на конокрадов напали и стадо отбили. У вершиловцев трое раненых, а смолян восемь убитых и десяток раненых. Товарищ же воеводы Осташков снарядил сотню стрельцов из Смоленска и повёл их на вершиловцев, — Фёдор остановился.

Михаил вскочил со стула и нервно заходил по горнице.

— Что же это делается на Руси? Неужто у нас стрельцов лишку? Продолжай.

— Слушаю, Великий Государь. Прознал о том деле Государев дьяк Смоленской губернии Илья Трофимович Озеров, он воеводу Смоленска князя Юрия Андреевича Сицкого образумил и князь сотню вернул в Смоленск, а конокрада Осташкова в Разбойный приказ передал. Осташкова опосля доставили в Москву, и тот на дыбе во всём признался и ещё два случая признал конокрадства. Дума же приговорила оного Осташкова отправить в Тобольский городок, — Борисов снял тафью и протёр вспотевшую голову, — Это всё, царь батюшка, что успел я вызнать о деле сём.

— Что у нас, Фёдор, на Руси с конокрадами делают? — Михаил взял указ и порвал его.

— Известно, на кол сажают, али вешают.

— Подготовь новый указ, Осташкова Тишку дворянства лишить, выдать двадцать плетей и отправить в смоленский острог, к пленным ляхам, камень для дорог дробить, пожизненно. Какая от него польза в петле, а так лишних несколько вёрст дороги построим, — Михаил отошёл к окну и посмотрел в серое сентябрьское небо.

Дьяк не торопясь поднял половинки порванного указа и ждал продолжения.

— Как звали старшего у стрельцов вершиловских, знаешь ли? — повернулся государь к Борисову.

— Десятник Фома Исаев, надёжа государь, — не замедлил с ответом дьяк.

Михаил Фёдорович поражался регулярно памяти Фёдора, тот запоминал навечно всё, что прочитал, за это его царь и приблизил.

— Подготовь указ, Фёдор, Фому Исаева возвести во дворянство и дать деревеньку недалеко от Смоленска. И второй указ подготовь, назначить дворянина Исаева товарищем воеводы в Смоленской губернии. Есть ли там сейчас товарищ у князя Сицкого?

— Не ведомо мне о том, Великий Государь, — потупился дьяк.

Вот, ведь, оказывается, даже Фёдор не всё знает. Да и не может один человек про всё знать в таком огромном государстве. Российская империя протянулась с севера от Архангельска до Терского городка на юге на тысячи вёрст или километров вершиловских. А с запада от Полоцка и Чернигова, до Енисейского острога на востоке и ещё больше тысяч этих километров. Сотни городов. Разве можно всё упомнить.

— Узнай, если есть, то пошли грамотку ему и подготовь указ о назначении его воеводой в Михайловск, что Пётр Дмитриевич с князем Пушкиным на реке Белой основали. Дальше. Напиши письмо в Вершилово воеводе Заброжскому и князю Пожарскому, что стрельцов вершиловских, кои ранения получили, с татями да конокрадами на смоленской земле сражаясь, и ранены были, нужно наградить медалью "За боевые заслуги" и всех ещё и медалью "За воинскую доблесть". Не убоялись ведь "товарища" Осташкова. Стрельцов тех назначить в Смоленске десятниками и на обзаведение двадцать рублёв выдать, а взамен их отправить в Вершилово двадцать молодых стрельцов из того же полка Афанасия Левшина. Всё кажись? Хотя, нет. Грамотку подготовь для Государева дьяка Смоленской губернии Ильи Озерова, что довольны мы, как он службу справляет. Теперь всё, поди? — Михаил вопросительно посмотрел на дьяка Фёдора.

— Дозволь совет дать, Великий Государь? — склонился тот.

— Дозволяю, — Михаил Фёдорович точно знал, что двое в его государстве Фёдор Борисов, да Пётр Пожарский плохого не посоветуют.

— Нужно грамотку отправить судие Поместного приказа князю и боярину Андрею Васильевичу Жекле Сицкому, в которой попенять ему, что плохо он сына воспитал.

— Так князя и позвать можно, он ведь рядом, в Москве, а сыну тридцать лет, своим умом давно живёт, — не понял Михаил.

— Грамотка-то она надёжнее, от неё не отмахнёшься. Андрей Васильевич ведь, получив оную, к тебе, Великий Государь, бросится за сына просить, а после того, как ты "сына простишь", но посоветуешь вразумить его, то одвуконь ломанётся в Смоленск. Опосля и в Смоленске больше порядку будет и в Поместном приказе, и оба князя будут за тебя бога молить.

— Хитро. Одной маленькой грамоткой столько дел переделать. Ты, Фёдор, достойно можешь с Петрушей Пожарским в мудрости состязаться. Тот тоже всегда так вывернет, что одним словцом пол страны может в движение привести. Составь такую грамотку для боярина Жеклы Сицкого. А нет ли новостей из Вершилова? — царь беспокоился, уже двадцать восьмое сентября, а от Петра и его брата Фёдор ни каких вестей.

— Нет пока, Великий Государь, — развёл руками дьяк.

— Как будут, сразу доложи, — велел Михаил, отпуская Борисова.

Событие четвёртое

Пётр Дмитриевич Пожарский проснулся от колокольного звона и попытался встать с кровати. Его чуть не вывернуло наизнанку, и он опять упал на перины. Чёрт! Это надо же было так вчера набраться. Эти два питуха, князья Долгоруков и Шуйский своими здравницами за царя батюшку, да просто за батюшку, с непременным "пей до дна", споили его таки. Пётр даже не помнил, как до кровати добрался. А ведь надо вставать и идти на заутреню, а то отец Матвей обидится и епитимью наложит.

До собора Пётр пошёл пешком. Немного полегчало, но в духоте помещения, набитого народом по случаю праздника, как же, сразу две экспедиции вернулись домой целыми и невредимыми, настоящий праздник, снова поплохело. Он с зелёным лицом отстоял службу и, расталкивая народ, который попытался к нему радостно броситься, сам бросился к травницам. Бабки посмотрели на него, обругали, дали ведро и какую-то коричневую жидкость.

— Выпей кружицу, а потом два пальца в рот, и так три раза, мы покамест двери закроем, да никого пускать не будем, не гоже на такого князя людям пялиться, — констатировала мать Кеплера на очень хорошем русском.

Через час домой Пётр вернулся чуть ожившим, ещё болела голова, но хоть не мутило. Блин. Нужно сухой закон в Вершилово ввести что ли. Всё. Сегодня выходной, решил Пожарский, проведу день с семьёй. Машу почти пять месяцев не видел, а про Димку даже не знал. Нет, что кто-то родится, знал, но что мальчик, только надеялся.

Вот хорошее же было намерение. Нет. Не получилось. Припёрся Михаэль Мёстлин с Мареном Мерсенном, приволокли два учебника, не терпится им. Пётр математиков поблагодарил и, выпроводив, пообещав завтра же зайти, хотел прилечь на диван. Дудки. Взял учебники перелистал и расстроился. Нет. Учебник геометрии за пятый класс был великолепен, такому и в двадцать первом веке не стыдно будет, кроме одного существенного недостатка. Эти великие математики не придумали ещё обозначения для некоторых понятий. Нет, ещё значка перпендикуляр, угол, параллельные прямые, градус, а синус и косинус пишут полным словом. Придётся завтра собирать и проявлять гениальность. Хуже, гораздо хуже, было с учебником алгебры. Перелистав его до конца Пётр не нашёл ни интегралов ни дифференциалов, да и здесь значки были неправильные или их не было вовсе. Умножить, разделить, степень и так далее, всё неправильно. И ведь сам виноват. Да, учебника по математике за четвёртый класс не было, но за третий-то был. А он не обратил внимания, что значок наклонная черта для обозначения деления и косой крест для умножения, ещё не придуман. Теперь придётся учебники перепечатывать, сколько денег и труда вхолостую. И ещё князь понял, что самый главный математик в этом времени не Декарт и Кавальери, а он. Пусть совершенно случайно, но он практически всё знает о "начале анализа", так в одиннадцатом классе российской школы называется учебник алгебры и там главные темы — это интегральное и дифференциальное исчисление. В те времена, когда восьмилетку заканчивал в далёком двадцатом веке Афанасий Иванович, в учебниках этого не было. Тем не менее, бывший генерал уже в возрасте девяноста лет взял да и выучил.

Началось все буднично. К младшему сыну на квартиру должны были прийти днём газовики, что-то им там проверить надо, а сын с женою уехали в Москву по делам. Дома оставалась только младшая внучка Танечка, она была ученицей как раз одиннадцатого класса школы. Только дети днём в школе. Газовикам на это откровенно плевать, не будет жильцов в квартире, отключим газ, разговор короткий. Молодцы, правильно себя поставили ребята, порядок должен быть порядком. Вон дома один за одним на необъятных просторах родины взрываются из-за неправильного использования газовых приборов, тут бывший генерал газовиков поддерживал.

Афанасий Иванович посидел у сына, дождался проверки, и хотел было уходить, как тут из школы прибежала Танечка вся в слезах. Генерал скрипнул последними зубами и спросил напрямую девочку, кто её обидел и кого надо идти убивать. Если какие-то сволочи, что-то сделали с его любимицей, у Афанасия Ивановича рука бы не дрогнула. Оказалось хуже. Нужно убить математичку. Она поставила девочке двойку, а ведь Таня Афанасьева шла на золотую медаль.

— Деда, ну, не могу я врубиться в эти интегралы, галиматья какая-то, — вытирая слезы, пожаловалась внучка.

Генерал развёл руками, тут он помочь не в силах.

— Может, репетитора нанять, деньги у меня есть, — предложил он.

— Нет, я сама должна, — упёрлась девочка.

— Дай-ка мне учебник посмотреть, — Афанасий Иванович решил хоть посмотреть на обидчика любимицы.

Из предисловия стало ясно, что обидчики — Лейбниц и Ньютон, ну ещё тот же Кавальери поучаствовал со своими "неделимыми".

— Танечка, можно я учебник на пару дней заберу, самому стало интересно, — попросил генерал внучку.

— Хоть на целую неделю, у нас следующий урок в среду.

Афанасий Иванович учебник забрал, пришёл домой, начал его изучать, и понял, что и, правда, галиматья. И сколько бы бывший генерал не перечитывал учебник, лучше не становилось. Пришлось прибегнуть к интернету и прочитать статью "Анализ для чайников". Тот, кто её написал сам чайник, к такому выводу пришёл пенсионер. Пришлось поискать в интернете репетитора. Нашёл, любителей заработать на школьниках хватало. Заплатив пятьсот рублей, генерал порешал задачки, всё просто. А вот теория. Молодой человек объяснял, но достучаться до сознания Афанасия Ивановича не смог. В интернете нашлось куча статей и про Лейбница и про Лопиталя и про Ньютона и Бернулли. Помог второй репетитор. Это была бабулька пенсионерка, вот у неё, наконец, получилось объяснить Афанасию Ивановичу про все эти бесконечно малые и про их приращения. Сказать, что всё просто, так нет. Не очень просто, но хоть стало понятно, зачем это делается.

Во вторник генерал пришёл после обеда к внучке, отдал учебник и за три часа объяснил ей всё, что сам понял про эти функции. А ещё кучу статей скаченных из интернета про Лейбница, Лопиталя и братьев Бернулли отдал. На следующее утро внучка позвонила из школы на перемене деду и обрадовала его, она получила сразу две пятёрки и за задачки и за доклад про Лейбница и его кружок.

Пришлось Петру сесть за стол и написать на бумаге всё, что вспомнил. Это ведь было два года назад в той жизни и четыре с лишним года в этой. Спасибо той старой учительнице, что достучалась-таки до сознания ветерана, а на память генерал никогда не жаловался, тем более что в тех структурах, в которых он служил, прорабатывались и программы по улучшению запоминания информации.

Уже в восемь вечера, закончив писать, князь Пожарский вышел из дому и сказал дежурившему у дома мальчишке, чтобы бегом бежал к Михаэлю Мёстлину и сказал ему, чтобы завтра в девять утра все до единого математики были в актовом зале Академии с карандашами и блокнотами.

— Хотя, подожди, пусть и астрономы с физиками подходят, да и механики тоже, — Пётр решил, что так хуже не будет. Сейчас ведь все энциклопедисты.

Мёстлин перестарался. Были вообще все: и химики, и философы и даже медики. Ладно. Ничего страшного, не захотят слушать, пусть просто посидят. Начал Пётр с осмотра зала. Несколько человек были ему явно незнакомы. К ним князь и обратился.

— Господа учёные, те, кто приехал, пока меня не было, после лекции прошу пройти в мой кабинет на втором этаже, пообщаемся.

Незнакомцам перевели. Те закивали. Ну и прекрасно, начнём.

— Для начала я хочу поговорить о стандартизации всего, что мы делаем. Давайте разработаем систему стандартизации. Пример, чтобы было ясно. Делаем мы болты, и для скрепления двух определённых деталей просится болт диаметром пять с половиной миллиметром. Мы его выточили, нарезали резьбу и собрали деталь. Всё замечательно. Только деталь износилась. Нужно разобрать и заменить болт. Опять нужно будет вытачивать точно такой же, а нам ждать пока его изготовят. Это неправильно. Все болты должны быть одинаковые с шагом диаметра в два миллиметра. То есть: 4, 6, 8, 10, 12 и так далее. Да, иногда чуть проигрываем в весе. Зато разобрали деталь, взяли заранее изготовленный болт, и снова собрали. Огромная экономия времени и своего и токаря. Вот и подумайте, что нам ещё нужно стандартизировать. Теперь ближе к математике. Здесь то же самое, — и Пётр нарисовал на доске все математически значки, которые вспомнил, включая обозначение корня, тангенс и котангенс. Сначала все сидели молча, но когда он дошёл до тангенса народ взбодрился и зашушукался. Они, что ещё не работают с этими понятиями. Блин. Пётр и сам не очень хорошо помнил отношение чего к чему тангенс, а чего к чему котангенс. Ничего, вместе разберёмся.