Нефрит

То, что я не обратился к родственнику сразу, было вызвано, как раз тем, что он считал меня лучшим из всех родных. Мне было стыдно. Выпив с отцом, дядька всегда напоминал, чтобы тот не выпускал меня в тайгу, а отправил учиться в город — должен же и в нашей родове кто-то выбиться в люди. Вот я и выбился. Показал себя полным идиотом, и, представлял себе, какое разочарование испытает дядя Афанасий, узнав о моих проблемах.

Однако, к моему удивлению, дядька ничего не сказал по поводу моей глупости, он лишь задал несколько вопросов, все по делу, предупредил, чтобы я ничего сам не предпринимал, и сказал, что в течение трех дней деньги у меня будут.

— Жди. Деньги привезет мой человек. Слушай его во всем и выполняй все, что он скажет.

Я горячо поблагодарил дядьку и с легким сердцем упал на кровать. Меня, наконец, отпустило — как в детстве, кто-то решит мои дела за меня. На радостях я чуть не подался в бар, но все-таки смог удержаться.

На третий день я с утра был сам не свой — два дня уже прошли, а никакого человека от дядьки не было, я знал, что он слов на ветер не бросает, но вдруг что-то пошло не так. Все-таки от моего дома до Москвы шесть тысяч километров. Хотя самолет из Улан-Уде летает каждый день, и плюс проходящие рейсы, но вдруг...

Под вечер, когда я уже хотел снова звонить дядьке, заиграл мой айфон. Я схватил его и уставился на экран, там светился незнакомый номер. После всего случившегося со мной за последнее время, я стал бояться незнакомых номеров. Я уже хотел отложить телефон, но тут до меня дошло, что номер был из моего домашнего региона. Может от дядьки! Я быстро нажал ответ и приложил девайс к уху.

— Лешка, какого хрена трубку не берешь?

Я узнал голос, шумно выдохнул и радостно заорал:

— Здорово, братишка! Ты от отца?

Звонил двоюродный брат, Валерка, старший сын дяди Афанасия.

— Заткнись и внимательно слушай!

Я осекся, в голосе брата не было никакой радости, это было неожиданно, мы всегда были по-братски дружны. Он был старше меня на несколько лет, но мы всегда были рады видеть друг друга.

— Слушаю.

— Сейчас одевайся и выходи. Пройдешься по улице до магазина, только не до ближайшего, а пройди примерно с квартал. Зайдешь, обязательно что-нибудь купи. Потом возвращайся.

— Что за хрень? Зачем?

— Не разговаривай, иди. Придешь, я с тобой свяжусь.

По голосу брата я понял, что лучше не спорить, все равно он ничего объяснять не станет. Знал я эту Гурулёвскую жилку.

Я выполнил все в точности — дошел до дальней "Пятерочки" на углу квартала, купил хлеб и молоко, и по-прежнему недоумевая такому странному приказанию, вернулся к своему дому. Когда я вышел из лифта и начал рыться в кармане, в поисках ключа, сверху с лестницы знакомый голос тихо приказал:

— Зайдешь, не закрывай дверь. И не оборачивайся, идиот.

Едва я вошел, дверь снова раскрылась, и в квартиру ввалился Валерка. Он быстро закрыл дверь на все замки, и лишь потом повернулся ко мне. В этот раз на его лице играла широченная улыбка, он опустил на пол, глухо стукнувшую большую сумку, раскинул руки и обхватил меня своими лапищами.

— Ну здорово, москвичара! Прожигаешь жизнь?

— Отпусти, кабан! Раздавишь на хрен, — взмолился я, чувствуя, как затрещали мои косточки. Валерка оттолкнул меня, но поймал за куртку и, придерживая, весело спросил:

— Ну, че, допрыгался? Взяли тебя москвичи в оборот?

Я был до жути рад видеть прежнего брата, всегда грубовато веселого, и непременно подкалывающего меня, но его шутливый вопрос сразу напомнил мне причину нашей встречи. Улыбка сползла с моего лица.

— Да, развели меня по полной, как ребенка.

Признать это мне было совсем не легко, я ведь всегда мнил себя знатоком человеческих душ, а как оказалось, на самом деле не хрена не понимал. Если бы на месте Валерки, был кто-то другой из нашей родни, не такой близкий, я ни за что бы так быстро не признался. Ну, а перед братом, с которым провели все детство, ломать комедию не стоило. Несмотря на свою показную грубую простоту — первое впечатление от него было, что он все вопросы решает с помощью силы — мозги у него были, и соображал он быстро. Хотя он специально всегда старался произвести впечатление именно деревенского увальня, и те, кто знал его не так долго, как я, почти всегда покупались на это.

— Не хрена, братишка, не ссы. Выкрутимся.

— Ты привез деньги? — обрадовался я.

— Ты че, чокнулся? Откуда у нас такие деньжищи? — он довольно захохотал. — Да если бы и были, не московским хлыщам же их отдавать. Не для того мы в тайге горбатимся, чтобы москвичары тут икру жрали.

— Валерка, что ты задумал?

Я не на шутку встревожился. Если он не привез деньги, тогда проблема совсем не решена и завтра...

— Братишка, ты не шути. Дело серьезное. Надо заплатить, я потом все отработаю. Отдам дядьке все до копейки.

Это высказывание опять вызвало у него взрыв хохота.

— Ты! Заработаешь, отдашь? Ну, насмешил! Ты хоть один день в своей жизни работал?

Я обиделся.

— А то ты не видел?

— Да не, не дома. За деньги хоть раз работал, знаешь, как они зарабатываются? Эх, Колька, Колька... А я ведь говорил дяде Тимофею, что не надо тебя в Москву отпускать. Сначала надо было с нами в тайге пообтереться, потом ехать. Тогда бы ты этих хорьков, на километр бы чуял. Это батя тоже не хотел, чтобы ты в наши дела влазил, мол, будет у нас в родне ученый. Дождались... Ладно, еще раз говорю, забей на все и делай, как я говорю. Выкрутимся и этим козлам нос прижмем.

Однако, моя тревога не унималась. Особенно это высказывание, что нос прижмем. Не хотят же они устраивать разборки с москвичами на их территории? Я страдальчески посмотрел на брата.

— Только не говори мне, что ты хочешь договариваться с моими кредиторами?

Этот вопрос опять развеселил Валерку.

— А почему бы и нет? Ты же знаешь, как я умею убеждать.

— Да, уж. Помню. Чуть что, сразу по морде.

Надо сказать, несмотря на присутствие мозгов, а может быть именно по этой причине, брат никогда не был пацифистом, и частенько пользовался своим преимуществом в силе. Этим его природа тоже не обидела — он всегда был самым здоровым и самым сильным в классе. Так что в восьмом, он уже без всякой опаски схватывался с парнями из одиннадцатого класса. Я помнил, как в девятом он хвастался, что впервые избил взрослого пьяного мужика возле магазина. Тому не хватало на бутылку, он приставал к женщине и пытался отобрать у нее кошелек. Правда, как потом оказалось, это была его жена.

— Валерка, я прошу тебя, не вздумай тут устаивать разборки в нашем духе. Тут Москва. У всех и всегда есть крыша. И никаким крутым ребятам из тайги, здесь разгуляться не дадут.

— Да, ладно. Не переживай ты так. Я здесь, значит, все решится нормально. Пойдем лучше чаю попьем, надо время потянуть немного.

Мы направились в кухню, но тут затренькал домофон. Я тревожно глянул на брата, ко мне никто не должен был прийти. После того, как меня поставили на счетчик, я прекратил все контакты и никому не отвечал. Не до развлечений.

— Ответь, — кивнул тот.

Как только из динамика раздался голос, брат, не дослушав, приказал:

— Открывай! Это к тебе.

При этом он загадочно ухмыльнулся и добавил:

— Денежки твои приехали.

Ну, наконец-то! Я быстро провернул замки и впустил нового гостя. К моему удивлению, парень, показавшийся в дверях, оказался москвичом. За те несколько месяцев, что я провел в первопрестольной, я уже почти безошибочно научился определять местных. Может и тоже "понаехавших", но явно не в первом поколении. Не знаю даже как, но явно не по одежке — обычно местные обращали внимания на то, как они одеты гораздо меньше, чем приезжие. Наверное, по всему сразу — внешний вид, поведение, уверенность.

Валерка в момент стал серьезным.

— Видел?

Гость кивнул.

— Да, старый Рено-Логан.

— Все верно. Они тебя заметили?

— Конечно. Я нарочно рюкзак светанул.

Я удивленно слушал этот непонятный разговор — о чем это они? Парень сбросил с плеча, наброшенный одной лямкой рюкзак и протянул брату. Тот толкнул меня — забирай. Я очнулся и подхватил рюкзак, он оказался ощутимо увесистым.

— Ладно, спасибо, браток! Сочтемся. Тебе пора. Пусть думают — курьер принес и свалил.

Гость согласно кивнул, пожал протянутую Валеркой руку, и через секунду исчез. На меня он так и не обратил никакого внимания.

— Что это было?

Я требовательно смотрел на брата.

— Деньги тебе принесли, — на его широком деревенском лице опять заиграла хитрая улыбка. — Иди, пересчитывай.

— Я не о том.

То, что в рюкзаке деньги, я понял давно.

— Я про то, о чем вы тут говорили. Кто, что видел? Кто там, в Логане?

— Не забивай голову, — махнул рукой Валерка. — Пошли на кухню, а то никак до чайника не дойдем.

Он по-хозяйски начал проверять шкафчики над стойкой, а мне показал на рюкзак и на стол. Я понял. Дернул молнию и высыпал содержимое прямо на кухонный стол. То, что я увидел, ввело меня в состояние ступора — вместо пачек с деньгами, на столе кучкой лежали пачки нарезанной бумаги. Куклы. Очнулся я от веселого хохота Валерки. Тот вытирал слезы, и, свозь смех бормотал:

— Ну и рожа у тебя, Шарапов... Посмотри на себя в зеркало, как будто игрушку в Новый Год отобрали.

Я действительно, был готов броситься на брата с кулаками — он с самого начала смеялся надо мной, и никаких денег отдавать не собирался. Сбывались мои самые худшие предположения, брат решил разобраться с московскими по-своему, так, как в тайге.

— Все! Я звоню дядьке. Ты сам не понимаешь, что ты задумал. Это Москва! Здесь так нельзя, сейчас не девяностые.

Я выдернул айфон, и демонстративно стал перебирать звонки, выбирая номер дядьки. Брат усмехнулся.

— Позвони, позвони... Посмотрим, что он тебе скажет.

— А что такое?

— Ты или дурак, или представляешься. Я что, по-твоему, отсебятину творю? Батя такого в жизнь не простит. Ты прекрасно знаешь. Ну, хочешь нарваться, звони. Хотя может на тебя он орать и не будет, ты же семейный любимчик. Ну, а мне точно выдаст.

— Значит, это план дядьки?

Я понял, что Валерка говорит правду, все действительно так. Конечно, дядька не отправил бы сына, дав ему просто карт-бланш на любые действия. Я присел на край табурета и уставился в пол, что теперь будет? Как Валерка намеревается впарить Николаю пачки резаной бумаги вместо денег? Это может быть и получится, но, а что потом? Валерка уедет, а мне здесь жить?

— Братишка, они ведь не простят. Мне же здесь жить нельзя будет.

— Ну, вот! Наконец, до тебя дошло! Поедем домой, некоторое время придется в тайге пожить.

— Нет!!!

Я вскочил.

— Не поеду!

Я, действительно, не представлял себе жизни там, в родной тайге. Этот суматошный город мгновенно заколдовал меня. Никакой другой жизни я не хотел.

— Все, Валерка, уезжай. Я сам разберусь. Договорюсь еще на отсрочку, а там придумаю что-нибудь. И бумагу свою забирай.

Я начал быстро сгребать пачки обратно в рюкзак. Брат резко вырвал его из моих рук и отбросил в сторону. Улыбка стерлась.

— Кончай психовать! Садись.

Он силой усадил меня на стул, сам присел рядом.

— Братишка, — он положил руку мне на плечо. — Ты пойми, что жизни теперь тебе здесь не будет. Отдашь ты деньги, или не отдашь. Просто они почуяли, что ты дойная корова, и найдут способ снова начать выкачивать из тебя бабки. Ты раскинь мозгами и сам все поймешь.

Он налил себе чаю, достал из пачки печенье и с аппетитом захрустел, брат явно не заморачивался о том, что будет завтра. Нервы у него, похоже, были из стали. Или он просто не понимал, что может произойти. Валерка поймал мой взгляд, улыбнулся — мол, все в порядке — прожевал очередное печенье и предложил:

— Ты давай позвони своим кредиторам. Назначь встречу на завтра. Предложи, чтобы пришли сюда в квартиру.

На мой испуганный взгляд он опять успокаивающе улыбнулся и продолжил:

— Они считают тебя лохом, пусть так и продолжают считать. Скажешь, что боишься тащить такую сумму по городу. Они клюнут, не сомневайся. А тут уже я с ними поговорю.

— Братишка, Николай если придет, то придет не один. С ним как минимум два мордоворота.

— Успокойся, я знаю. Но это мои дела. Твое дело позвонить и назначить встречу. Скажем, часов в двенадцать. Они знают, что ты любишь поспать.

Всю ночь я крутился с боку на бок, тревожные мысли не давали уснуть. Я то думал о том, что хочет сделать Валерка — свой план он мне так и не рассказал — то думал об отъезде из Москвы и скучной, серой жизни в таежной глуши. Нет, этого я не допущу — не хочу, чтобы моя молодость сгинула в серых буднях. Знал бы я тогда, насколько я далек от понимания происходящего. А про серые будни с высоты сегодняшнего дня, так вообще смешно.

Я остановился и, успокоив дыхание, опять вслушался в шум леса. Нет, человеческой нитки, в общем полотне звуков так и не появилось, только шум ветерка, раскачивающего деревья вверху, да голоса лесных обитателей. Ну и, конечно, гул от реки, но он уже шел фоном, и я его почти не замечал. Пора было перекусить, я спустился к воде, сбросил надоевший карабин и аккуратно прислонил его к дереву. Оружие надо беречь, уже были случаи, когда спасало только оно. Я усмехнулся, вспоминая меня тогдашнего — как я переживал, что меня задавят серые будни, и я с тоски сдохну. Так я представлял свою будущую жизнь после возвращения из Москвы. Да, сдохнуть здесь запросто, но совсем не от скуки. Как, например, сегодня. Интересно, почему стрелок не стал охотиться на меня? Неужели не заметил? Или может, все так и задумывалось — мишенью был только дядька? Удивляться не приходилось, Росомаха тут многим насолил до краев. Наоборот, удивительно, что он, оставался до сих пор жив.

Я достал из пятнистого рюкзачка завернутый в вощеную бумагу кусок сала и пару сухарей. НЗ, который я всегда носил с собой. Там же лежала шоколадка, Сникерс, но его я отставил, пусть еще полежит, до зимовья шагать и шагать. Присел на камень у самой воды, нарезал сало мелкими ломтиками и стал есть. Да, жизнь меня здорово изменила — тогда, в Москве, после того, что натворил Валерка, я три дня есть не мог, я сейчас, после совсем недавней смерти родного человека, жую, как ни в чем не бывало.

Я сделал все так, как велел Валерка. Позвонил и назначил встречу на половину первого. Сказал все так, как он просил, весело и непринужденно. Как сказал брат, пусть они думают, что ты радуешься избавлению от долгов. Хотя на самом деле, на душе у меня было муторно, я не представлял, что будет, когда Николай увидит то, что я ему подсовываю вместо денег. Вчера братишка выдал мне инструкцию, что говорить, и что делать, когда появятся москвичи. Что он сам будет делать, он мне рассказывать отказался. Сказал только, что присмотрит за всеми, чтобы все прошло гладко.

— Не вздумай сказать, про то, что я здесь, в квартире. Пусть они думают, что ты один. Они обо мне ничего не знают, пусть так и будет.

Они появились раньше назначенного срока, домофон затренькал в начале двенадцатого. Сказать, что я испугался, значит, ничего не сказать. Когда я услышал в динамике голос Николая, у меня просто скрутило живот, и вместо того, чтобы отвечать, я хотел рвануть в туалет. Однако, Валерка схватил меня за плечо, и сделав зверское лицо, тихо приказал: