С первых страниц стало понятно, что это отнюдь не Жюль Верн, открыв книгу наудачу в нескольких местах я понял, что первые страницы не случайны и отложил её в сторону. Придётся обращаться к матери, подписка оформлена на неё, и заменять бракованную книгу придётся ей.

— Мам, книга испорчена, обложку Жюль Верна приклеили к другой книге, надо пойти заменить.

— Прямо сейчас? Так почта уже закрыта, и потом, ты что думаешь, там есть наготове другая? Надо будет доказать по содержанию, что это не та книга, потом её отправят почтой обратно в издательство или на склад, не знаю точно, и только после этого вышлют ту, которую нужно. Так что приготовься ждать пару месяцев.

— Иначе никак?

— Не-а. Зато у тебя есть возможность бесплатно прочитать две книги вместо одной. Прочти эту, а потом и займёмся заменой.

Только значительно позже, после прочтения всей бракованной книги, я понял, какую тяжёлую ошибку чуть не совершил. После ужина, как обычно за кухонным столом, при свете керосиновой лампы начал читать злополучную книгу. Довольно быстро понял, что события происходят на нашей станции Чу, которая почему-то названа городом, и, к тому же, в будущем, начиная с 1964 года, на восемь лет позже, чем сейчас. Значит всё-таки фантастика, хоть и какая-то странная. Как и обещал маме, ночью читать не стал, и мне потребовалось три вечера и утро воскресенья, чтобы добить эту книгу до конца.

Только в воскресенье, перелистнув последнюю страницу, я понял, какой беды мы с мамой избежали. Фантастика-то оказалась антисоветская! Из нескольких вариантов будущего, даже в самом лучшем из них, где СССР оказался, как всем само собой понятно, самой сильной в мире страной, и то разогнали Коммунистическую партию! Остальные, так называемые, будущие, вообще ни в какие ворота не лезли, надо же было придумать такую чушь, что в Советском Союзе произойдёт реставрация капитализма, и даже чуть ли не феодализма, а то и рабовладельческого строя.

Тот, кто это написал, или не читал учебники истории, или злостный антикоммунист, наймит мировой буржуазии. Здесь до меня и дошло, что если бы мы с мамой сдали тогда эту антисоветчину, то как бы потом доказали, что мы её не читали? Сжечь, немедленно сжечь, пока кто-нибудь её у нас не увидел, а паче того, и прочёл. И ведь такое вполне возможно, если не мать, то Шурик запросто может тому же Серёге дать почитать, когда тот придёт без меня.

Вспомнилось, как на урок немецкого к нам в класс по какому-то делу зашёл директор школы, мы с Генкой и Серёгой тогда учились в бывшей детдомовской школе, увидел расстеленную Епишиным газету с портретами членов Политбюро, на которой стояла чернильница и учебник. Лицо директора побелело, он остановился около второй парты, за которой сидел Генка и, глядя не на газету, а на учительницу, направил руку в сторону Генкиной парты и, не раскрывая рта, сквозь зубы произнёс: Убрать!

Только собрался затопить печь, не подумав, как я матери объясню для чего, как сообразил, что и этого делать нельзя, ведь такая испорченная книга, наверняка, не одна, и кто-нибудь обязательно будет её заменять, а там и до изъятия у всех, кто её получил, дело дойдёт. Попробуй потом объяснить, куда она делась, и что ты её не читал, тем более, что то, что книгу читали и без экспертов видно.

Тут как раз и мама пришла, вернулась от соседей со сливками и обратом, сепаратор был только у них, а всё Машкино молоко мы выпить не успевали, да и вообще, сливки вкуснее, а из сметаны я время от времени сбивал масло.

Увидев отложенного "Жюль Верна", она спросила: Ну что, пойдём завтра менять?

— Да, нет, пусть остаётся, я ещё не дочитал.

— Что там хоть в ней?

— Фантастика, про будущее.

— А-а, — мама немедленно потеряла к книге интерес. — Займёшься электропроводкой, или пригласишь дядю Ваню?

— Пойду, немного по груше постучу, потом займусь.

— Когда закончишь, всё равно зайди к нему, пусть проверит.

— За сегодня я сделать всё не успею, может завтра.

Обрабатывая грушу "двойками" и "четвёрками", теперь, когда она была зафиксирована и снизу, это стало делать удобнее, хотя и без подшага, придумал временное решение со злополучной книгой. Нужно её спрятать, и лучше всего на чердаке, в случае чего, маме скажу, что брал с собой дочитывать в перерывах, когда провода с крыши тянул, и забыл там. Так себе отмазка, конечно, но хотя бы в случайные руки не попадёт.

Все провода за сегодня протянуть не успел, там каждый ролик прибивать приходится, до выключателей и розеток дело не дошло, правда, фальшивого Жюль Верна отнести на чердак успел. Прятать не стал, оставил не на самом видном месте, но открыто.

Серёга пришёл за мной вместе с Генкой, обоим не терпелось испытать Серёгин поджиг.

— Мама, я пойду с ребятами погуляю, — крикнул со двора возящейся на кухне матери.

Гулять пришлось довольно далеко, пересекли дорогу, ведущую в Новотроицкое, прошли ещё с полкилометра, пока не дошли до чего-то, вроде маленьких барханов. Поджиг представлял собой сплющенную с одной стороны медную трубку, изогнутую буквой Г и прибитую гвоздями к деревянному "ложу" с рукояткой. Перед началом сплющенной части в трубке напильником сделан сквозной пропил, немного ниже него прибит небольшой, изогнутый в кольцо гвоздь, куда должен вставляться запал из спички.

Все припасы у Серёги были с собой, в дуло он засыпал порох, закатил шарик от подшипника и приладил запальную спичку. Только собрался чиркнуть по ней спичечным коробком, как из слегка наклонившегося вниз дула выкатился шарик, калибр пули, ну, или ствола, был не совсем точно подобран. Пришлось искать в песке шарик, закатывать его обратно и затыкать пыжом из клочка газетной бумаги.

Следующая попытка тоже оказалась неудачной, шоркнутая коробком спичка сломалась, не загоревшись. И только третья завершилась полным успехом, спичка, зашипев, загорелась, поджиг не слишком громко грохнул, выстрел! Собственно, на этом всё, дуло дымилось, небольшой дымок шёл и из запального отверстия, улетевший вперёд шарик искать было бесполезно, а другого боеприпаса не было.

— Нет, ты видал!? — возбуждённый Серёга тряс своим оружием, — если бы попал во фрица, то точно бы наповал!

— Ну, не знаю, стал бы фриц ждать, пока ты подожжёшь спичку и прицелишься, да и докуда долетел шарик непонятно. Нет, это не гиперболоид, — энтузиазма своего друга Гена не разделял, к тому же, у него была своя идефикс.

— Чтобы летел дальше, можно нарезы сделать, и не шарик, а пулю из свинца, — защищал своё творение Серёжа, — что скажешь, Глеба?

— Из нарезного ствола свинцовая цилиндрическая пуля полетит, конечно, дальше и точнее, но на медяшке делать нарезы бесполезно, слишком она мягкая. Нужен стальной нарезной ствол, патрон со свинцовой пулей и ударно-спусковой механизм, в общем, ещё кое-что добавить и получится ТТ.

— Да, Глеб, умеешь ты обгадить всю малину, ни гиперболоид с тобой не сделать, ни пистолет, — дал другу отповедь Сережа, прекрасно понимая, что тот прав. — Ладно, пошли, шарик искать не будем.

На следующий день я решил сразу после уроков зайти к дяде Ване на работу, договориться, чтобы он проверил электропроводку, и кое о чём спросить. Всё-таки беспокоило меня что-то в этой книге. Описание связанных с чеченцами событий 46-го года, я помнил из тогдашних разговоров взрослых, хоть и был маленьким, но там ещё упоминались события, случившиеся прямо в этом, 56-м году, вот о них мне и хотелось поговорить.

В мастерскую, то есть просто большой сарай, в котором дядь Ванина артель делала игрушки, ну, и ещё кое-что по мелочи, знакомые рабочие впустили меня без вопросов.

— Здрасте, дядь Вань.

— Здравствуй, коли не шутишь, дела пытаешь, аль от дела лытаешь? — шутливо поздоровался председатель артели.

— И то, и то.

— Здесь будем говорить, или выйдем на улицу?

— Лучше на улицу.

— Ну, пошли. Так что ты хотел? — спросил взрослый, когда за нами закрылась дверь.

— Послезавтра электричество включают, мама спрашивает, не могли бы вы проверить, как я проводку сделал?

— Отчего ж не проверить, сегодня я не смогу, а вот завтра вечером вполне. Это всё?

— Нет, я хотел кое-что спросить.

— Спрашивай.

— Правда, что в этом году артели запретили?

— С чего ты взял, видишь же, что мы работаем? Не слышал ничего подобного.

Уже зная, каким будет следующий ответ, вопрос я решил всё-таки задать: Это правда, что чеченцам с этого года разрешили возвращаться на Кавказ?

— Тоже не слышал, если бы это было так, то тут бы среди них уже изрядный шухер начался, так что нет, неправда. Откуда ты это всё взял?

— Да, так, разговор случайно услышал.

— Если это чеченцы или ингуши разговаривали, то выдавали желаемое за действительное.

— Ладно, я пойду? Маме передать, что вы завтра будете?

— Я же ясно сказал.

Электричество нам включили на день позже, чем обещал "дядя" монтёр, но включили. В нашей семье я, наверное, радовался больше всех, хоть керосиновая лампа и давала больше света, чем свеча или лучина, но теперь можно читать вечерами не напрягая глаза и без запаха керосина.

Кстати, а почему керосиновая лампа даёт больше света, чем свеча? Огонёк от фитиля, смоченного в керосине, ярче чем огонёк свечи? Ну-ка, мне неожиданно это стало интересно в момент, когда эта самая керосиновая лампа уходит в прошлое. Я поджёг фитиль керосиновой лампы, подкрутил его, и выключил электричество, по контрасту сразу стало темно, немного подождав, пока адаптируются глаза, надел стеклянную колбу. Через короткое время стало светлее. Не понял, по идее, стекло должно задержать часть светового излучения, а происходит наоборот. Странно, снял стекло, почти сразу стало темнее, надел, быстро, хоть и не мгновенно, посветлело.

Наконец, до меня дошло, дело не в самом стекле, а в том, что оно представляет собой трубу, обеспечивающую тягу горячего воздуха вверх. В результате горение керосина происходит при более высокой температуре, и яркость пламени увеличивается. Всё, щёлкнул выключателем, погасил керосиновую лампу и отнёс её в сени, этому пережитку царского капитализма отныне не место в советской семье. Сливать из лампы керосин и уносить её в сарай, однако, не стал, слышал, что электричество иногда отключают.

С момента получения буржуйской книги прошла уже неделя, но никто посторонний к нам за ней не приходил. Хотя я понимал, что этот срок слишком мал, чтобы разыскать всех, получивших подрывную литературу, но внутреннее напряжение потихоньку отпускало. Чтобы лишний раз убедиться, что написанное в этой книге не имеет к реальности никакого отношения, решил получить ещё одно подтверждение. Завтра как раз очередное занятие кружка радиолюбителей, в котором я довольно активно участвую, вот там и проверю.

Не поленился слазить на чердак, чтобы напомнить себе некоторые моменты, открыл книгу, нашёл нужное место и запомнил.

* * *

Иван Иванович, руководитель радиокружка, а по совместительству учитель физики, высокий рыжий дядька с длинным, но не лошадиным лицом, говорили, что дед у него из поволжских немцев, был на месте, в физическом кабинете. Выждав момент, когда никого из учеников около него не оказалось, я и задал свой вопрос: Ван Ваныч, а насколько маленьким может быть транзистор?

— Что, — физик отвлёкся от каких-то своих раздумий и осмысленно посмотрел на меня, — что ты имеешь в виду под словом маленький?

— Может ли быть транзистор размером в одну сотую долю микрона?

— Думай головой, Ильин, — начал со своего любимого присловья, учитель, как будто можно думать чем-нибудь ещё, — если бы это был не ты, я бы решил, что ты не знаешь, что такое микрон. Скажи мне, как ты будешь припаивать к такому транзистору выводы коллектора, эмиттера, базы? Это не говоря уже о том, как его в принципе можно изготовить.

Физик пошевелил пальцами, наверное, показывая процесс изготовления, и повторил: Думай головой, Ильин.

Не то, чтобы он меня на сто процентов убедил, но на душе чуточку полегчало.

Следующую неделю семья привыкала к наличию электричества, свет в каждой комнате и кухне без переноса с места на место керосиновой лампы, простым щелчком по язычку чёрного бакелитового выключателя. По-прежнему непонятно было зачем им столько розеток, настольную лампу мама считала блажью, из других электроприборов полезен был только паяльник, и то, только для меня.

Жизнь шла своим чередом, я уже начал забывать свои треволнения, связанные с дурацкой книгой, когда вечером в субботу, 21 апреля к нам заявился дядя Ваня, крепко навеселе. То есть, это в смысле выпитого он был навеселе, а так то выглядел совсем не весёлым, а, пожалуй, что и совсем наоборот.

— Иван, с чего это ты? — вопрос был отнюдь не праздным, к спиртному он относился весьма сдержанно, в таком состоянии мы его видели только один день в году, 9-го мая. — Если начал отмечать день победы, то тебе не кажется, что несколько рановато? Но раз уж пришёл, усаживайся за стол.

Преувеличенно осторожно дядя Ваня прошёл на кухню, чуть покачнулся, сел на заскрипевшую табуретку и положил обе руки на стол.

— Не день победы. Твой орёл накаркал, артели ликвидируют. Вчера фининспектор ко мне приходил. Довёл до сведения, что 14 апреля было принято постановление правительства "О реорганизации промысловой кооперации". По этому постановлению артельные предприятия безвозмездно передаются государству. Есть исключение для артелей инвалидов и ещё кое-кого по мелочи, к тому же, запрещается розничная торговля. Кроме меня у нас ещё два инвалида, а вот что с молодыми делать? В общем взяли за ж...

Под осуждающим взглядом матери последнее слово он не закончил и замолчал.

— А причём здесь Глеб?

— Да, — махнул рукой дядя Ваня, чуть не сбив со стола пустой стакан, — приходил он на днях ко мне и спрашивал, не закрывают ли артели. Наверное, услышал от кого-то, видимо, фининспектор не ко мне первому приходил.

— И что ты собираешься делать?

— А что тут сделаешь? Молодёжь придётся увольнять, трое калек с объёмами не справятся. Можно попробовать ещё инвалидов принять в артель, так те, кто не спился, в основном при деле. Думать, конечно, буду, разведка без боя не сдаётся, да и с боем тоже! — мужчина замолчал, и после паузы продолжил, — не возражаешь, если Глеб меня немного проводит?

— Не возражаю, тебе это не помешает.

— Ну, парень, пойдём, что ли.

Аккуратно ступая, дядя Ваня пересёк сени, спустился с невысокого крыльца и вяло махнув рукой матери, вышел из нашего двора. Мы не спеша перешли на другую сторону улицы и нетрезвый мужчина слегка опёрся на меня здоровой рукой, приобняв за плечи. Неожиданно он крепко сжал свою руку, на что я рефлекторно напряг мышцы плеча.

— Крепкий ты парень, Глеб, даром что тебе нет и пятнадцати. Стас, твой отец здоровым был мужиком, похоже ты в него, — не таким уж пьяным голосом сказал дядя Ваня. — А теперь скажи мне, друг мой ситцевый, Глеб Станиславович, каким это образом ты 12 апреля знал, что артели ликвидируются, когда постановление правительства вышло только 14-го?