Минимально необходимое воздействие

Минимально необходимое воздействие

Книга 1

Необходимое, не значит достаточное.

Глава 1.

— Глебушка, просыпайся.

— Сейчас, мам. Сколько времени? — я с трудом продрал глаза.

— Полшестого.

— Почему так рано? Я ещё немножко посплю.

— Не надо было читать до полночи. Меня срочно вызвали в больницу, неотложная операция. Шурик ещё спит, еду подогреешь вчерашнюю, не пропусти пастуха и не забудь погасить лампу. — Уже собравшаяся мать быстро вышла из комнаты и через несколько секунд хлопнула входная дверь.

Вот чёрт, и в самом деле поспать не получится, да и книгу эту я зачем-то взялся вчера читать. Нет, Жюль Верн мне всегда нравился, но седьмой том с "Гектором Сервадаком" поначалу совсем не пошёл. Он пролежал после получения месяца четыре, а вчера совсем нечего было читать и я просидел за ним до полночи, пришлось даже керосин в лампу доливать. Скоро уже должен прийти восьмой том двенадцатитомника, интересно, что там будет.

Ладно, встаю. Зябко, уже пятое апреля, а утром всё ещё холодно, пожалуй, затоплю печку, на ней и вчерашнюю картошку подогрею. И не забыть Машку подоить как только посветлеет, иначе к подходу стада могу не успеть.

Печку растопил одними дровами, не то что уголь загружать не стал, а даже и саксаулину не добавил, всё равно нам с Шуриком к полдевятого в школу идти. Тем временем за окном посветлело, можно и Машкой заняться. Подоил её, только руки и вымя пришлось холодной водой обмывать. Только отнёс в сени наполненное едва ли на четверть ведро с молоком, а уже слышно му-у, му-у, и это не наша корова мычит, еле успел её за ворота, к подходящему стаду выгнать. Пастух Тимка только кнутом с коня щёлкнул, показал, что увидел.

Позавтракали варёной картошкой с молоком и сладким чаем с хлебом, так Шурик ещё и кусок рафинада выпросил, повадился его во рту на ходу рассасывать.

— Здорово, Глеба! — догнал меня друг Серёга по дороге в школу. — А это правда, что у тебя имя фашистское?

— Здорово, кто тебе эту фигню про моё имя сказал?

— Мать, она говорила, что оно произошло от немецкого имени Готлиб, по немецки гот — бог, либен — любить.

— Что на немецком эти слова значат я и без тебя знаю, но Глеб и Готлиб не слишком похоже. Так и твоему имени можно какой-нибудь смысл придумать, а что Сергей — сэр и гейс. Знаешь, что это значит?

— Ну, сэр — каждый знает, а что такое гейс?

— У ирландцев это зарок, клятва, которую нельзя нарушить, чтобы не разгневать богов, так что твоё имя — заклятый сэр.

— Да, фигня всё это. Слушай задачку: у тебя есть девять монет, из них одна более лёгкая, фальшивая. Есть весы без гирь. За какое наименьшее количество взвешиваний можно её найти?

— За одно.

— Что? Как?

— Ну, а ты думал за сколько?

— Если их по очереди сравнивать, то не больше, чем за восемь. Я думал, может раза за три можно эту фальшивку найти, но за один...

— Кто это нашему сэру такую задачку задал?

— Хватит меня так называть, ещё прилипнет. Отец задал и обещал рубль, если я её решу.

— Наверное, ты её неточно пересказал. Если определить нужно с гарантией, то потребуется два взвешивания. Отложил три монеты в сторону, остальные бросил по три штуки на весы. Если вес одинаковый, то фальшивая среди трёх отложенных, любые две на весы, какая легче — фальшивая, ну, или третья фальшивая, если эти одинаковые. Понял?

— Да. А за одно взвешивание как?

— Любые две взвесил, более лёгкая — фальшивая.

— Постой, а если они одинаковые?

— Тогда тебе не повезло. Ты же спрашивал, за какое количество взвешиваний можно её найти, так вот, если повезёт, то можно за одно, — немного подумав, я добавил, — с вероятностью где-то две девятых.

— Такой вариант Батя не примет, правильно будет за два взвешивания. Откуда ты узнал, что вероятность можно числом задавать?

— Наука такая, теория вероятности, в библиотеке есть книга с этим названием.

— В школьной?

— Нет, в ДК.

— Ну, это только ты будешь в ДКшной библиотеке дополнительные учебники читать, мне и школьные учить, не переучить.

— Чего их учить, просто там всё. Так что, Серёга, говоришь, знаешь, как фальшивую искать? Скажи, сколько потребуется взвешиваний, чтобы гарантированно найти её среди 27?

На лице друга отобразилась интенсивная работа мысли, через некоторое время оно просияло: Три взвешивания.

— Правильно. Понял, да? Если количество монет степень тройки, то количество взвешиваний как раз этой степени и равно. Интереснее случай, когда число произвольное, тогда при каждом делении на три может быть остаток один или два. Сейчас я прикину общую формулу. Кстати, при достаточно большом числе монет, не факт, что надо делить на равные части, если хотим, чтобы количество взвешиваний было наименьшим. Нужно учитывать вероятности попадания фальшивки в каждую из групп монет.

Сергей, потерявший нить рассуждений своего задумавшегося приятеля, занялся его младшим братом: Шурик, сосать сахар вредно, зубы испортятся.

— Я не Шурик, я Саня. Не испортятся, я их вечером почищу.

Остальную дорогу, почти до самой школы, компания прошествовала в молчании.

— Всё, я вывел общую формулу для произвольного n, и с какого n целесообразно делить монеты на неравные доли. Серый, ты знаешь, что такое золотое сечение?

— Это если рассечь золотой самородок топором? — Сергей посмотрел на удивлённое лицо приятеля. — Да, шучу я, шучу. Побежали быстрее, по-моему, скоро звонок будет.

Продолжить разговор удалось только после урока русского на большой перемене.

— Вот, Серый, окончательные формулы, граничные значения и промежуточные выкладки, — я протянул другу исписанный с двух сторон тетрадный листок.

— Да-а, умеешь ты из простого вопроса сделать чёрт знает что, ни в жисть батя не поверит, что я всё это сам замастырил, даже если своим почерком перепишу.

Положение разрядил Генка Епишин, недавно прочитавший книгу Алексея Толстого, со своим собственным проектом гиперболоида: Как думаешь, Глеб, получится, если взять отражатель большого прожектора и фару от мотоцикла?

— Нет. В книге вообще выбран неправильный отражатель, вместо гиперболоида лучше было взять параболоид, он точнее фокусирует параллельные лучи в одной точке. Давай, докажу это на бумаге.

— Не надо, и так верю, — Гена отлично знал репутацию своего приятеля, и тратить время на изучение занудного доказательства не собирался. — Ну, а с параболоидом будет работать?

— Нет, луч в воздухе быстро рассеется, да и строгой параллельности не добиться, знаешь, что любая поверхность имеет шероховатость? И ещё одна штука, в книге Гарин малым гиперболоидом легко прорезал лист стали толщиной полдюйма, то есть 12,7 миллиметра, а источник энергии маленькая горючая пирамидка. Положи такую пирамидку на такой стальной лист и подожги, думаю, что никакой дырки не образуется. Пока она горит, сталь ещё и остужаться будет. Вот если бы она мгновенно выделила всю энергию, тогда да, — Немного подумав, я добавил. — Или свет должен копить её энергию, пока она горит, а потом мгновенно выдать, но это, наверное, невозможно.

После короткого раздумья Генка негромко пробормотал, скорее себе, чем приятелям: Попробую магний на железке поджечь.

Научно-исследовательская беседа временного творческого коллектива закончилась звонком на урок. Продолжить на следующей, обычной перемене не вышло, надо было найти младшего брата, у которого уроков сегодня на один меньше.

— В общем так, если мамы дома нет, ключ сам знаешь где, печку топить не надо, лампу тоже не зажигай, поешь хлеб с молоком.

— Можно я хлебом в сахар буду макать, немножко? — Саня, Шуриком дозволялось его называть только брату и матери, просительно посмотрел на меня.

— Ладно, можно, если немножко, — я посмотрел вслед повеселевшему второкласснику, никакого риска, что он объестся сладким не было, сахар-песок у нас почти закончился.

Идти опробовать Серёгин поджиг я с сожалением отказался, нам сегодня должны подключать электричество, последний месяц по всей улице ставили столбы и тянули провода. Мама была уже дома, а вот монтёра ещё не было.

— Как прошла операция?

— Нормально, успели вовремя, до перитонита дело не дошло. Борис Абрамович сказал, что ещё буквально несколько часов, и всё.

— Мам, у меня тут палец воспалился. Крошечную занозу не вытащил, а сейчас он, похоже, загноился, — я показал указательный палец на левой руке с вздувшейся на кончике и пожелтевшей кожей.

— Да, гнойник, придётся вскрывать.

Мать достала стеклянную бутылочку со спиртом и смоченной ваткой протёрла палец. Потом принесла флакончик с пенициллиновым порошком, ножом отковыряла фольгу, сняла синюю резиновую пробку и капнула в него кипячёной водой из чайника. Для операции хватило большой портняжной иглы, также продезинфицированной. Вскрытие, осторожное выдавливание гноя и промывка раствором пенициллина. Смоченный тем же пенициллином ватный тампон на кончик пальца и маленький кусочек бинта, вот и вся операция. По опыту я знал, что через пару дней об этом гнойнике и вовсе забуду.

— Мама, а почему ты не пошла в медицинский институт, сейчас бы врачом была, а не фельдшером?

— И хирургической сестрой по совместительству. Когда я могла это сделать? До войны только фельдшер-акушерские курсы успела закончить, а вместе с войной ты родился, было не до институтов. В 44-м похоронка на Славу пришла, и мы остались одни. Твоя пенсия за отца всего 180 рублей, это помощь, конечно, хорошо, что учишься на пятёрки, не нужно за твою учёбу в 8-м классе платить, и даже "Огонёк" с приложением выписали. После войны в 46-м совсем худо с продуктами было, на учебную карточку не прожить, меня иногда после дежурства качало. Борис Абрамович несколько раз мне вместе с больными даже глюкозу прописывал, двадцатиграммовым шприцем её делают. А потом Шурик появился, и вообще стало не до того.

— Хорошо, что папа в 44-м погиб, а не в 41-м, когда было очень много без вести пропавших, вон у тёти Тони мужа только недавно признали погибшим.

— Что ты сказал!?

Только увидев потемневшее лицо матери, я понял, что сказал: Прости, пожалуйста, мама, я не имел в виду, что хорошо, что папа...

— Ладно, понимаю я всё...

В дверь постучали: Ау, хозяева!

— Да-да, иду, — наконец, прибыл долгожданный монтёр.

— Лестница есть?

— Есть, как не быть. Глеб, покажи дяде монтёру.

"Дядя" монтёр, которому было едва ли двадцать лет, управился быстро, вбил пониже конька, у показанного подростком места входа, пару железных крючьев, присобачил на них большие фарфоровые изоляторы и протянул с ближайшего столба провода.

— Мамку позови, скажу, что дальше делать.

— В общем так, — продолжил монтёр после прихода хозяйки, — пробное включение будет через шесть дней. Разводка внутри дома за счёт хозяев. Как всё купите, можете обращаться ко мне.

— Разводку мы сами можем сделать, — вмешался я.

— Не положено.

— Нам дядя Ваня Старцев поможет.

— А-а, ну тогда ладно, вот здесь распишитесь... и до свидания.

— Ну, вот, мама, теперь будем со светом, заживём!

— Да, Глебушка, только за него ведь тоже надо платить.

— Не так уж и много, и я ночами постараюсь не читать. К тому же керосина можно меньше покупать. Схожу, позову дядь Ваню, спрошу, согласится ли он помочь с проводкой, — ругая себя за длинный язык, я пошёл на соседнюю улицу.

Заходить к дяде Ване во двор я не стал, он сам, сколько себя помню, ко мне относился очень хорошо, но его жена, Мария Михайловна, маленькая крикливая женщина со всегда надетой на голову косынкой, меня, как и Шурика, не жаловала. Только став старше, я понял почему, ведь у Шурика должен был быть папа, а родился он в 1947 году, когда моего отца уже больше трёх лет, как не было.

К счастью, дядя Ваня возился во дворе и увидел меня почти сразу, я давно уже понял, что он почти всегда замечает происходящее вокруг, хотя кажется, что по сторонам не смотрит. Как он говорил, разведчик — это навсегда, когда его списали из армии по ранению в 45-м, он был командиром разведроты, и шутил, что всего три месяца не дотянул до победы.

Махнув рукой, показал, что увидел меня, отирающегося на другой стороне улицы, и пошёл к умывальнику. Громко крикнул что-то жене и минут через пять догнал меня, стоять около его дома я, разумеется, не стал: Здравствуй, Глеб, что-то случилось?

— Здрасте, нам электричество подключили, но монтёр сказал, что я не имею права делать проводку в доме, согласился, если вы поможете.

— Пошли, посмотрим.

— Здравствуй, Иван.

— Здравствуй, Надя, вот пришёл с электричеством вам помочь, хотя твой орёл говорит, что и сам справится. Рулетка у вас есть?

— Нет, только портновский метр.

— Дядь Вань, я сам всё измерю, где будет вход с улицы, известно, с розеткой и выключателями разберёмся.

— Где вы хотите ставить розетки?

— Розетка нужна на кухне, — это мать присоединилась к разговору.

— И всё? Розеток нужно несколько, по две в каждой комнате и на кухне.

— И что, Иван, мы в них будем включать?

— Это сейчас нечего, А настольная лампа, электрический утюг, и ещё много разных причиндал я видел в домах в Германии.

— Когда ещё они у нас появятся...

— Обязательно появятся, электричество ведь появилось. В общем, рассчитывай на восемь розеток, когда Глеб всё измерит, берите провод с полуторным запасом, пригодится.

— Сделаем. Дядь Вань, я хотел ещё насчёт груши спросить.

— А, ну пойдём.

Груша у меня была сделана из двойной мешковины, набита песком и привязана к перекладине самодельного турника. Собственно, с подачи дяди Вани, который до войны участвовал в областных соревнованиях по боксу, я её и повесил.

— И в чём проблема? — мужчина коротко ударил грушу здоровой левой рукой, на правой у него остался только большой палец, и к тому же, не хватало части ладони.

Груша отлетела, слегка закрутившись вокруг оси, и немного погодя вернулась обратно. Остановив её лёгким тычком той же руки, бывший боксёр дал совет: Нужно зафиксировать и нижний конец тоже. Вбей что-нибудь в землю и привяжи его верёвкой, а лучше чем-нибудь пружинящим, я посмотрю у себя в артельной мастерской.

Скрипнула дверь дома, выпустив наружу мать: Глеб, чуть не забыла, сегодня почтальон был, ты чуть-чуть с ним разминулся. Принёс твою пенсию и извещение, надо Жюль Верна твоего выкупить, какой там уже том?

— Восьмой, дай деньги, сам за ним схожу, — внутри себя я предвкушающе потёр руки, будет что сегодня и завтра почитать.

— Дядь Вань, я сбегаю за книгой пока почта не закрылась.

— Беги, конечно.

Развернул книгу только дома, и не удержался, открыл содержание. Так, что там, "Черная Индия", "Пятнадцатилетний капитан", "Пятьсот миллионов бегумы". Ни одного знакомого названия, если, например, "Двадцать тысяч лье под водой" я уже читал и раньше, до этого собрания сочинений, то здесь все книги новые.

Пролистнул титульные страницы, и вот заголовок: Няня. Книга 1. После него странный эпиграф, напоминающий дразнилку " Маленький мальчик нашёл...".

Это про пятнадцатилетнего капитана, что ли? И я углубился в чтение.

Глава 2.

С первых страниц стало понятно, что это отнюдь не Жюль Верн, открыв книгу наудачу в нескольких местах я понял, что первые страницы не случайны и отложил её в сторону. Придётся обращаться к матери, подписка оформлена на неё, и заменять бракованную книгу придётся ей.

— Мам, книга испорчена, обложку Жюль Верна приклеили к другой книге, надо пойти заменить.

— Прямо сейчас? Так почта уже закрыта, и потом, ты что думаешь, там есть наготове другая? Надо будет доказать по содержанию, что это не та книга, потом её отправят почтой обратно в издательство или на склад, не знаю точно, и только после этого вышлют ту, которую нужно. Так что приготовься ждать пару месяцев.

— Иначе никак?

— Не-а. Зато у тебя есть возможность бесплатно прочитать две книги вместо одной. Прочти эту, а потом и займёмся заменой.

Только значительно позже, после прочтения всей бракованной книги, я понял, какую тяжёлую ошибку чуть не совершил. После ужина, как обычно за кухонным столом, при свете керосиновой лампы начал читать злополучную книгу. Довольно быстро понял, что события происходят на нашей станции Чу, которая почему-то названа городом, и, к тому же, в будущем, начиная с 1964 года, на восемь лет позже, чем сейчас. Значит всё-таки фантастика, хоть и какая-то странная. Как и обещал маме, ночью читать не стал, и мне потребовалось три вечера и утро воскресенья, чтобы добить эту книгу до конца.

Только в воскресенье, перелистнув последнюю страницу, я понял, какой беды мы с мамой избежали. Фантастика-то оказалась антисоветская! Из нескольких вариантов будущего, даже в самом лучшем из них, где СССР оказался, как всем само собой понятно, самой сильной в мире страной, и то разогнали Коммунистическую партию! Остальные, так называемые, будущие, вообще ни в какие ворота не лезли, надо же было придумать такую чушь, что в Советском Союзе произойдёт реставрация капитализма, и даже чуть ли не феодализма, а то и рабовладельческого строя.

Тот, кто это написал, или не читал учебники истории, или злостный антикоммунист, наймит мировой буржуазии. Здесь до меня и дошло, что если бы мы с мамой сдали тогда эту антисоветчину, то как бы потом доказали, что мы её не читали? Сжечь, немедленно сжечь, пока кто-нибудь её у нас не увидел, а паче того, и прочёл. И ведь такое вполне возможно, если не мать, то Шурик запросто может тому же Серёге дать почитать, когда тот придёт без меня.

Вспомнилось, как на урок немецкого к нам в класс по какому-то делу зашёл директор школы, мы с Генкой и Серёгой тогда учились в бывшей детдомовской школе, увидел расстеленную Епишиным газету с портретами членов Политбюро, на которой стояла чернильница и учебник. Лицо директора побелело, он остановился около второй парты, за которой сидел Генка и, глядя не на газету, а на учительницу, направил руку в сторону Генкиной парты и, не раскрывая рта, сквозь зубы произнёс: Убрать!

Только собрался затопить печь, не подумав, как я матери объясню для чего, как сообразил, что и этого делать нельзя, ведь такая испорченная книга, наверняка, не одна, и кто-нибудь обязательно будет её заменять, а там и до изъятия у всех, кто её получил, дело дойдёт. Попробуй потом объяснить, куда она делась, и что ты её не читал, тем более, что то, что книгу читали и без экспертов видно.

Тут как раз и мама пришла, вернулась от соседей со сливками и обратом, сепаратор был только у них, а всё Машкино молоко мы выпить не успевали, да и вообще, сливки вкуснее, а из сметаны я время от времени сбивал масло.

Увидев отложенного "Жюль Верна", она спросила: Ну что, пойдём завтра менять?

— Да, нет, пусть остаётся, я ещё не дочитал.

— Что там хоть в ней?

— Фантастика, про будущее.

— А-а, — мама немедленно потеряла к книге интерес. — Займёшься электропроводкой, или пригласишь дядю Ваню?

— Пойду, немного по груше постучу, потом займусь.

— Когда закончишь, всё равно зайди к нему, пусть проверит.

— За сегодня я сделать всё не успею, может завтра.

Обрабатывая грушу "двойками" и "четвёрками", теперь, когда она была зафиксирована и снизу, это стало делать удобнее, хотя и без подшага, придумал временное решение со злополучной книгой. Нужно её спрятать, и лучше всего на чердаке, в случае чего, маме скажу, что брал с собой дочитывать в перерывах, когда провода с крыши тянул, и забыл там. Так себе отмазка, конечно, но хотя бы в случайные руки не попадёт.

Все провода за сегодня протянуть не успел, там каждый ролик прибивать приходится, до выключателей и розеток дело не дошло, правда, фальшивого Жюль Верна отнести на чердак успел. Прятать не стал, оставил не на самом видном месте, но открыто.

Серёга пришёл за мной вместе с Генкой, обоим не терпелось испытать Серёгин поджиг.

— Мама, я пойду с ребятами погуляю, — крикнул со двора возящейся на кухне матери.

Гулять пришлось довольно далеко, пересекли дорогу, ведущую в Новотроицкое, прошли ещё с полкилометра, пока не дошли до чего-то, вроде маленьких барханов. Поджиг представлял собой сплющенную с одной стороны медную трубку, изогнутую буквой Г и прибитую гвоздями к деревянному "ложу" с рукояткой. Перед началом сплющенной части в трубке напильником сделан сквозной пропил, немного ниже него прибит небольшой, изогнутый в кольцо гвоздь, куда должен вставляться запал из спички.

Все припасы у Серёги были с собой, в дуло он засыпал порох, закатил шарик от подшипника и приладил запальную спичку. Только собрался чиркнуть по ней спичечным коробком, как из слегка наклонившегося вниз дула выкатился шарик, калибр пули, ну, или ствола, был не совсем точно подобран. Пришлось искать в песке шарик, закатывать его обратно и затыкать пыжом из клочка газетной бумаги.

Следующая попытка тоже оказалась неудачной, шоркнутая коробком спичка сломалась, не загоревшись. И только третья завершилась полным успехом, спичка, зашипев, загорелась, поджиг не слишком громко грохнул, выстрел! Собственно, на этом всё, дуло дымилось, небольшой дымок шёл и из запального отверстия, улетевший вперёд шарик искать было бесполезно, а другого боеприпаса не было.

— Нет, ты видал!? — возбуждённый Серёга тряс своим оружием, — если бы попал во фрица, то точно бы наповал!

— Ну, не знаю, стал бы фриц ждать, пока ты подожжёшь спичку и прицелишься, да и докуда долетел шарик непонятно. Нет, это не гиперболоид, — энтузиазма своего друга Гена не разделял, к тому же, у него была своя идефикс.

— Чтобы летел дальше, можно нарезы сделать, и не шарик, а пулю из свинца, — защищал своё творение Серёжа, — что скажешь, Глеба?

— Из нарезного ствола свинцовая цилиндрическая пуля полетит, конечно, дальше и точнее, но на медяшке делать нарезы бесполезно, слишком она мягкая. Нужен стальной нарезной ствол, патрон со свинцовой пулей и ударно-спусковой механизм, в общем, ещё кое-что добавить и получится ТТ.

— Да, Глеб, умеешь ты обгадить всю малину, ни гиперболоид с тобой не сделать, ни пистолет, — дал другу отповедь Сережа, прекрасно понимая, что тот прав. — Ладно, пошли, шарик искать не будем.

На следующий день я решил сразу после уроков зайти к дяде Ване на работу, договориться, чтобы он проверил электропроводку, и кое о чём спросить. Всё-таки беспокоило меня что-то в этой книге. Описание связанных с чеченцами событий 46-го года, я помнил из тогдашних разговоров взрослых, хоть и был маленьким, но там ещё упоминались события, случившиеся прямо в этом, 56-м году, вот о них мне и хотелось поговорить.

В мастерскую, то есть просто большой сарай, в котором дядь Ванина артель делала игрушки, ну, и ещё кое-что по мелочи, знакомые рабочие впустили меня без вопросов.

— Здрасте, дядь Вань.

— Здравствуй, коли не шутишь, дела пытаешь, аль от дела лытаешь? — шутливо поздоровался председатель артели.

— И то, и то.

— Здесь будем говорить, или выйдем на улицу?

— Лучше на улицу.

— Ну, пошли. Так что ты хотел? — спросил взрослый, когда за нами закрылась дверь.

— Послезавтра электричество включают, мама спрашивает, не могли бы вы проверить, как я проводку сделал?

— Отчего ж не проверить, сегодня я не смогу, а вот завтра вечером вполне. Это всё?

— Нет, я хотел кое-что спросить.

— Спрашивай.

— Правда, что в этом году артели запретили?

— С чего ты взял, видишь же, что мы работаем? Не слышал ничего подобного.

Уже зная, каким будет следующий ответ, вопрос я решил всё-таки задать: Это правда, что чеченцам с этого года разрешили возвращаться на Кавказ?

— Тоже не слышал, если бы это было так, то тут бы среди них уже изрядный шухер начался, так что нет, неправда. Откуда ты это всё взял?

— Да, так, разговор случайно услышал.

— Если это чеченцы или ингуши разговаривали, то выдавали желаемое за действительное.

— Ладно, я пойду? Маме передать, что вы завтра будете?

— Я же ясно сказал.

Электричество нам включили на день позже, чем обещал "дядя" монтёр, но включили. В нашей семье я, наверное, радовался больше всех, хоть керосиновая лампа и давала больше света, чем свеча или лучина, но теперь можно читать вечерами не напрягая глаза и без запаха керосина.

Кстати, а почему керосиновая лампа даёт больше света, чем свеча? Огонёк от фитиля, смоченного в керосине, ярче чем огонёк свечи? Ну-ка, мне неожиданно это стало интересно в момент, когда эта самая керосиновая лампа уходит в прошлое. Я поджёг фитиль керосиновой лампы, подкрутил его, и выключил электричество, по контрасту сразу стало темно, немного подождав, пока адаптируются глаза, надел стеклянную колбу. Через короткое время стало светлее. Не понял, по идее, стекло должно задержать часть светового излучения, а происходит наоборот. Странно, снял стекло, почти сразу стало темнее, надел, быстро, хоть и не мгновенно, посветлело.

Наконец, до меня дошло, дело не в самом стекле, а в том, что оно представляет собой трубу, обеспечивающую тягу горячего воздуха вверх. В результате горение керосина происходит при более высокой температуре, и яркость пламени увеличивается. Всё, щёлкнул выключателем, погасил керосиновую лампу и отнёс её в сени, этому пережитку царского капитализма отныне не место в советской семье. Сливать из лампы керосин и уносить её в сарай, однако, не стал, слышал, что электричество иногда отключают.

С момента получения буржуйской книги прошла уже неделя, но никто посторонний к нам за ней не приходил. Хотя я понимал, что этот срок слишком мал, чтобы разыскать всех, получивших подрывную литературу, но внутреннее напряжение потихоньку отпускало. Чтобы лишний раз убедиться, что написанное в этой книге не имеет к реальности никакого отношения, решил получить ещё одно подтверждение. Завтра как раз очередное занятие кружка радиолюбителей, в котором я довольно активно участвую, вот там и проверю.

Не поленился слазить на чердак, чтобы напомнить себе некоторые моменты, открыл книгу, нашёл нужное место и запомнил.

* * *

Иван Иванович, руководитель радиокружка, а по совместительству учитель физики, высокий рыжий дядька с длинным, но не лошадиным лицом, говорили, что дед у него из поволжских немцев, был на месте, в физическом кабинете. Выждав момент, когда никого из учеников около него не оказалось, я и задал свой вопрос: Ван Ваныч, а насколько маленьким может быть транзистор?

— Что, — физик отвлёкся от каких-то своих раздумий и осмысленно посмотрел на меня, — что ты имеешь в виду под словом маленький?

— Может ли быть транзистор размером в одну сотую долю микрона?

— Думай головой, Ильин, — начал со своего любимого присловья, учитель, как будто можно думать чем-нибудь ещё, — если бы это был не ты, я бы решил, что ты не знаешь, что такое микрон. Скажи мне, как ты будешь припаивать к такому транзистору выводы коллектора, эмиттера, базы? Это не говоря уже о том, как его в принципе можно изготовить.

Физик пошевелил пальцами, наверное, показывая процесс изготовления, и повторил: Думай головой, Ильин.

Не то, чтобы он меня на сто процентов убедил, но на душе чуточку полегчало.

Следующую неделю семья привыкала к наличию электричества, свет в каждой комнате и кухне без переноса с места на место керосиновой лампы, простым щелчком по язычку чёрного бакелитового выключателя. По-прежнему непонятно было зачем им столько розеток, настольную лампу мама считала блажью, из других электроприборов полезен был только паяльник, и то, только для меня.

Жизнь шла своим чередом, я уже начал забывать свои треволнения, связанные с дурацкой книгой, когда вечером в субботу, 21 апреля к нам заявился дядя Ваня, крепко навеселе. То есть, это в смысле выпитого он был навеселе, а так то выглядел совсем не весёлым, а, пожалуй, что и совсем наоборот.

— Иван, с чего это ты? — вопрос был отнюдь не праздным, к спиртному он относился весьма сдержанно, в таком состоянии мы его видели только один день в году, 9-го мая. — Если начал отмечать день победы, то тебе не кажется, что несколько рановато? Но раз уж пришёл, усаживайся за стол.

Преувеличенно осторожно дядя Ваня прошёл на кухню, чуть покачнулся, сел на заскрипевшую табуретку и положил обе руки на стол.

— Не день победы. Твой орёл накаркал, артели ликвидируют. Вчера фининспектор ко мне приходил. Довёл до сведения, что 14 апреля было принято постановление правительства "О реорганизации промысловой кооперации". По этому постановлению артельные предприятия безвозмездно передаются государству. Есть исключение для артелей инвалидов и ещё кое-кого по мелочи, к тому же, запрещается розничная торговля. Кроме меня у нас ещё два инвалида, а вот что с молодыми делать? В общем взяли за ж...

Под осуждающим взглядом матери последнее слово он не закончил и замолчал.

— А причём здесь Глеб?

— Да, — махнул рукой дядя Ваня, чуть не сбив со стола пустой стакан, — приходил он на днях ко мне и спрашивал, не закрывают ли артели. Наверное, услышал от кого-то, видимо, фининспектор не ко мне первому приходил.

— И что ты собираешься делать?

— А что тут сделаешь? Молодёжь придётся увольнять, трое калек с объёмами не справятся. Можно попробовать ещё инвалидов принять в артель, так те, кто не спился, в основном при деле. Думать, конечно, буду, разведка без боя не сдаётся, да и с боем тоже! — мужчина замолчал, и после паузы продолжил, — не возражаешь, если Глеб меня немного проводит?

— Не возражаю, тебе это не помешает.

— Ну, парень, пойдём, что ли.

Аккуратно ступая, дядя Ваня пересёк сени, спустился с невысокого крыльца и вяло махнув рукой матери, вышел из нашего двора. Мы не спеша перешли на другую сторону улицы и нетрезвый мужчина слегка опёрся на меня здоровой рукой, приобняв за плечи. Неожиданно он крепко сжал свою руку, на что я рефлекторно напряг мышцы плеча.

— Крепкий ты парень, Глеб, даром что тебе нет и пятнадцати. Стас, твой отец здоровым был мужиком, похоже ты в него, — не таким уж пьяным голосом сказал дядя Ваня. — А теперь скажи мне, друг мой ситцевый, Глеб Станиславович, каким это образом ты 12 апреля знал, что артели ликвидируются, когда постановление правительства вышло только 14-го?

— Случайно услышал, — к этому вопросу за время короткого к нам визита председателя артели я успел подготовиться.

— И где, интересно, влёгкую разбалтывают государственные тайны?

Из двух вариантов, где можно было услышать разговор неизвестных людей — базар и вокзал, я выбрал последний, его и озвучил.

Нельзя сказать, что дяде Ване я не доверял, дело в другом, не хотел втягивать в мои проблемы ещё одного человека. Скажи я правду, он попросит книгу и всё, перед ним встанут те же проблемы, что и передо мной. Ну, а я, в придачу ко всему, стану ещё и распространителем антисоветской литературы.

— И кто на вокзале об этом говорил?

— Какие-то люди с поезда, он там как раз стоял на первом пути.

— Дальше.

— Дальше ничего, поговорили между собой, сели в поезд и уехали.

— Значит, знали суки заранее. Что ещё говорили?

— Что репрессированные народы Кавказа надо возвращать на историческую родину, — к сожалению, девять дней назад я задал дяде Ване ещё и этот вопрос.

— Это всё?

— Может и ещё о чём-нибудь говорили, я не слышал.

— Ладно, иди домой, я ещё прогуляюсь.

Пойти-то я пошёл, а вот что теперь делать?

Глава 3.

Для начала посмотреть выходные данные книги. Что я немедленно по возвращении домой и сделал. Сдано в набор аж в конце 1954-го года, а подписано в печать в начале 1955-го. Мог ли тот, кто эту книгу написал, знать о ликвидации артелей год назад? Может быть и мог, ведь правительство не за один день принимало такое решение, наверняка там много разных людей участвовало. Так что никакого чуда здесь нет, вот если бы автор указал точную дату, тогда да, стоило задуматься. Успокоившись, никаких капитализмов с феодализмами моей родине не грозит, в чём, собственно, я и так был уверен, задумался, а зачем вообще артели нужно было ликвидировать?

Дядь Ванины артельщики работают, как и все, по времени как бы ещё не больше, чем рабочие в депо, никакому буржую артель не принадлежит, в общем непонятно. Надо будет с дядей Ваней поговорить, хоть и странно он себя сегодня вёл.

Взял с этажерки "Математическую смекалку", решение её ребусов и задач действовало на меня всегда успокаивающе, и читал почти до десяти часов, благо электрическая лампочка, это тебе не керосиновая. Уже отложив книгу в сторону, вспомнил ещё одну выдумку из другой, лежащей на чердаке книги — что такое лазер? Судя по смыслу, источник света совершенно невероятной мощности, там речь шла о петаваттах. Сколько это один петаватт? Кило — это тысяча, в той же книге использовались понятия мега — миллион, гига — миллиард, терра — триллион. Интересно, пета — это квадриллион или квинтиллион, или ещё больше? Хотя в книге об этом было, когда писалось о считывании структуры головного мозга, только подсчитать надо.

Взял старую тетрадку, прикинул, да квадриллион. Совершенно невозможная мощность. Хорошая советская электростанция выдаёт миллион киловатт, то есть один гигаватт, это сколько же таких электростанций надо, чтобы один лазер запитать, и какого он должен быть размера? Таким, наверное, можно только с Марсом воевать, который в "Аэлите" или "Войне миров".

Вообще-то, мощность — это энергия, делённая на время, а время там было фемто и аттосекунды, наверняка, это очень маленькие числа, опять же надо будет у физика спросить. Так что энергия в этом лазере может и не очень большой быть, какая именно, после ближайшего урока физики станет понятно. Между прочим, очень похоже на то, что я Генке ещё до прочтения буржуйской книги говорил, накопить энергию и мгновенно её отдать, вот бы он обрадовался, что гиперболоид сделать всё-таки можно. А что, гиперболоид инженера Ильина звучит не хуже, чем гиперболоид инженера Гарина.

Кстати, а как происходит излучение света вот этой лампочкой? Понятно, что выдаёт она его непрерывно, сколько там у неё ватт? Сорок, кажется, то есть сорок джоулей в секунду, а если поделить эти джоули на фемтосекунду, сколько получится? Надо знать, как именно излучается свет. Понятно, что это делают атомы и молекулы, просто потому, что ничего другого в лампочке нет. Вопрос, почему они это делают вразнобой, и можно ли заставить их излучать одномоментно? Судя по этой книге, можно. Уже забыв, что всё в ней враньё, я начал думать, где взять подходящие учебники, ну и с Иваном Ивановичем, конечно, поговорить нужно. Под эти мысли и заснул.

Приснился дурацкий сон, в котором одни звездолёты полосовали другие гиперболоидами, а те отстреливались из гигантских поджигов, и всё это сопровождалось плывущим перед глазами полупрозрачным текстом.

Поговорить с физиком удалось только через неделю, в пятницу, на радиокружке. Выяснилось, что Иван Иванович знает об этом не очень много. Он рассказал, что при нагреве или получении энергии каким-либо другим способом атомы вещества переходят в возбуждённое состояние, а при возврате в обычное излучают фотоны. Собственно, это и всё, что он смог вспомнить. Правда, глядя на моё разочарованное лицо, пообещал, что узнает об этом физическом процессе побольше.

После радиокружка ко мне домой заглянул Серёга. В это воскресенье мы с ним и с Генкой собирались ехать на Кургату на рыбалку. План был обычным, до станции Аспара на товарняке, потом пешком до Кургаты. Вообще-то, до нашего обычного места ближе было не от Аспары, а от ближайшего к ней разъезда, но товарняк на нём не всегда останавливался, только, если надо было пропустить встречный поезд, в общем, как повезёт.

Серёга пришёл с новым планом: Глеба, и зачем нам ехать на эту Кургату, как какой-нибудь малышне? Ну, поймаем штук двадцать чебаков и краснопёрок с ладонь величиной, и всё. Я предлагаю поехать на Балхаш с ночёвкой, вот там настоящая рыбалка, маринки с руку ловятся, — он показал на себе по самое плечо, — сазаны не меньше чем по локоть, как смотришь на это дело?

— Рыбалку на Балхаше, конечно, с Кургатой, а тем более с Чу, не сравнить, но вот дорога... Мало того, что далеко, так и были мы там всего один раз в прошлом году со старшими ребятами. Помнишь, пересаживаться ещё с товарняка на товарняк пришлось?

— Да, ерунда, просто ехать нужно не в воскресенье, а в субботу сразу после школы. Мы успеем на вечерний клёв, на ночь закидушку можно поставить, переночуем, и с раннего утра продолжим. Вернёмся в воскресенье вечером, самое худшее — ночью, в школу нормально успеем. Чтобы не пересаживаться, нужно правильно товарняк выбрать, который в сторону Караганды, а не Алма-Аты едет. Я знаю, как это узнать.

— Ну, ладно, если Генка согласится, я поеду.

Генка согласился, талант Серого уговаривать был мне хорошо известен, осталось последнее, согласовать с матерью.

— Мама, мы с ребятами решили на рыбалку завтра после школы съездить, с ночёвкой.

— С кем?

— Я, Гена и Серёжа.

— К школе успеете?

— Конечно.

— Ладно, осторожнее там, не простудитесь ночью, — как и ожидалось с мамой никаких проблем не возникло, рыбачить в сторону Аспары мы ездили уже два года.

— Тепло уже, май скоро, ну и старую телогрейку я с собой возьму, — говорить куда мы собрались ехать я не стал, а мать не спросила. Да и поездки на рыбалку на Балхаш не были таким уж редким делом.

К трём часам дня субботы мы были уже на вокзале. Сергей сразу же пропал минут на двадцать. Проблема была в том, что на Аспару, куда мы часто ездили, вела одна дорога без развилок, достаточно было сесть на любой поезд в южном направлении и просто вовремя с него сойти. Северная же дорога разветвлялась на два направления, в сторону Алма-Аты, куда нам было не нужно, и в сторону Балхаша, которой и был нашей целью. Причём развилка была не в Чу, а километров на десять севернее, сразу после станции Берлик-1.

Наконец, Сергей вернулся с известием, что всё на мази, нужный нам товарняк отправится приблизительно через двадцать минут, его было хорошо видно в просвет с вокзального перрона. Дальнейшие действия были нами давно отработаны, мы покинули перрон и пошли вдоль железнодорожных путей в северном направлении.

Дело в том, что занимать тамбур стоящего товарного вагона на вокзале нельзя, можно попасться железнодорожникам, например, проверяющим буксы вагонов. Поэтому загружались мы обычно за пределами вокзала на ходу поезда, благо к этому моменту скорость была ещё небольшой. Среди подростков было даже что-то вроде соревнования, кто запрыгнет в вагон на большей скорости. /от автора: тамбуром местные подростки называют тормозную площадку грузового вагона/

Заняв правильную позицию мы приступили к ожиданию. Ждать пришлось не двадцать минут, как обещал Сергей, а больше получаса. Зато дальнейшее прошло как по маслу, поезд ещё не набрал скорость быстро бегущего человека, оставивший у меня свою сумку Сергей легко зацепился за поручень тамбура и вскочил на подножку. Мы передали ему все сумки, которые он закинул в тамбур и быстро поднялся сам, освободив нам подножку. Вслед за ним в тамбур поднялся я, а за мной и Гена, поездка на рыбалку началась. К сожалению, в отличие от пассажирского поезда время в пути точно назвать было нельзя, более того, при неудаче товарняк мог на несколько часов застрять на какой-нибудь станции. План действий на этот случай у нас также имелся, нужен был любой незапечатанный вагон, кроме открытой платформы, именно таким был тот, в тамбуре которого мы и сидели.

Увы, безмятежное путешествие продолжалось недолго, приостановившись на станции Берлик-1, поезд не спеша свернул не на ту ветку развилки. Мы все поняли это сразу, пришлось, пока поезд не набрал ход, выкидывать сумки и выпрыгивать самим.

— Да-а, — протянул Серёга, когда последний вагон кишки поезда проехал мимо нас, и констатировал, — наверное, нужный нам поезд задержался, и мы сели не на тот.

Порицать его за ошибку никто не стал, и через некоторое время он продолжил: Зато теперь ошибиться невозможно, нам нужно перейти на вон ту колею, и садиться на любой товарняк.

Спорить с очевидным никто не стал, мы перешли через дорогу и отправились к расходящейся ветке, вариант с возвращением домой даже не обсуждался. Здесь нам повезло, не прошло и пятнадцати минут, как показался товарняк в нужном направлении.

Как и обычно, первым в тамбур вагона заскочил Сергей, я собрался передавать ему наши сумки, но меня на бегу оттеснил в сторону Генка: Глеб, поезд едет слишком быстро, если ты пойдёшь первым, я его не догоню.

Невысказанный смысл был понятен, в нашей компании я бегал быстрее всех, без слов сдвинулся в сторону, уступая другу место. Генка с трудом зацепился за поручень, сильно оттолкнувшись ногой от насыпи, утвердился другой на подножке. Вдруг его рука поехала по поручню вниз, нога сорвалась с подножки и оказалась на рельсе, он дёрнулся второй ногой, с поручня сорвалась рука и раздался страшный крик, тут же затихший.

Я кинулся к лежащему на насыпи другу, месиво вместо левой ступни и отсутствовавшая вместе с частью голени правая, объяснили причину крика. Несколько секунд я был в полном ступоре. Вывел меня из него быстро хромающий к нам Серёга, выглядывая из тамбура вагона, он увидел лежащим одного из друзей, понял, что произошло что-то плохое, спустился на подножку и выпрыгнул на насыпь.

— Надо срочно наложить ему жгут на ногу, на обе ноги, — очнулся я.

— Леска подойдёт? — спросил дохромавший до нас, и осознавший масштаб трагедии Сергей.

— Нет, она слишком тонкая, будет действовать как нож, снимай ремень. Обе ноги мы перетянули, для чего и мой ремень понадобился тоже, кровь идти почти перестала, так, отдельные капли. За всё это время Генка не издал ни звука, находился в полном беспамятстве.

— Что делать будем? — находящийся в трансе Серёга подтащил ближе обе сумки, и в одну из них зачем-то сложил остаток ноги.

— Видишь вон тот сарайчик? Думаю, что это домик путевого обходчика, отнесём Генку к нему, не здесь же ему лежать, — посмотрев на хромающего друга, я добавил, — ты понесёшь сумки.

До домика было с полкилометра, а нести раненого пришлось на руках перед собой, на спине он бы не удержался, а придерживать его Серёга бы не смог, хорошо, сам бы дошёл. Скорость поезда была уже довольно приличной, а спрыгнул он не самым лучшим способом. Донёс я друга минут за десять, хотя последние метры шагал стиснув зубы.

Дядька обходчик увидел нас в последний момент и тут же выскочил из своего домика.

— Под поезд попал?

— Да.

— Заноси, клади на лежанку.

— У вас телефон есть? Надо срочно скорую помощь вызвать.

— Аппарат есть, иголки тоже сеть, и телефонный кабель на столбах натянут, так что попробуем вызвать. Как его зовут?

— Гена.

Обходчик вдруг насторожился и внимательнее посмотрел на раненого, подошёл к нему, зачем-то приоткрыл и опустил веко, затем опустился рядом сам и приложился ухом к груди.

— Паря, да он у вас мёртвый.

— Как мёртвый!? Только что был живой.

— Так это и бывает, — вздохнул пожилой мужик. Я только сейчас понял, что ему лет пятьдесят.

— Но почему? Ему только ноги отрезало, не полностью. Жгут мы ему сразу наложили, он не очень много крови потерял.

— Расскажи, как это случилось.

Я всё и рассказал, от находящегося в прострации Серёги никакого толку не было.

— Он же у вас с подножки на насыпь упал, может головой крепко ударился. Скорую и милицию вызывать всё равно надо.

В общем, как и планировалось, поездка получилась с ночёвкой, только не на берегу озера, а в транспортной милиции. Меня несколько раз дотошно расспрашивали, повторяя по многу раз одни и те же вопросы, на которые я давал одни и те же ответы, скрывать мне здесь было совершенно нечего. С Серёгой, как я понимаю, позже он это подтвердил, было то же самое. Потом нас допрашивали уже вместе, здесь я, наконец, узнал что-то новое, оказывается, в одном месте вагонный поручень был испачкан солидолом, и Генка схватился рукой именно за него. Здесь я вспомнил, что сквозь запахи человеческих выделений пробивался и запах смазочного масла. Стало понятно, почему у него соскользнула рука. Позже выяснилось и от чего Генка умер, от болевого шока.

Также позже я узнал от матери, что из-за этого солидола следователем рассматривалась версия вредительства, направленная, разумеется, не на случайно оказавшихся там подростков, а на работников железной дороги. Но в итоге, случившееся было квалифицировано, как несчастный случай по неосторожности без серьёзных последствий для других замешанных лиц. Ведь штрафы серьёзным последствием считать нельзя.

Находясь под впечатлением тяжёлого события, маме я тоже всё подробно рассказал, в том числе и то, что Генка попросился запрыгнуть в вагон первым, так как бегал медленнее меня и боялся не успеть.

Мать твёрдо сказала: Глеб, больше никаких рыбалок! Только через мой труп. На месте Гены вполне мог оказаться ты.

Но ведь со мной этого не могло случиться, если бы я почувствовал, что рука соскальзывает, вместо того, чтобы цепляться за поручень, просто оттолкнулся бы от него и упал на насыпь. Или всё-таки могло?

На всю жизнь я запомнил мёртвое лицо Генкиной матери на его похоронах. Мама с Шуриком на похоронах не присутствовали, тем не менее, братик был полностью в курсе событий, да у нас на нашей станции иначе и быть не могло, все значимые события были всем известны, а такое обсуждалось даже и маленькими детьми.

— Мама, это правда, что дети не умирают совсем? — начал Шурик этот то ли философский, то ли религиозный разговор.

— Да, дети совсем не умирают, — что ещё мама могла ему ответить. — Кто тебе это рассказал?

— Петька. Его мама сказала, что Генка будет опять среди нас. Когда ему станет 20 лет.

— Ну, если Петькина мама это сказала, значит так оно и есть.

— Скажи, мама, а ноги у него вырастут?

— Конечно вырастут, как же он без ног.

— А почему у дяденьки на базаре, который на тележке катается, они не выросли?

— Ну, он же был взрослый, когда ноги потерял. Притом их же ему фашисты отстрелили. Ладно, хватит вопросов, мне нужно платье себе шить, — ни мать, ни старший брат не рискнули разрушить мифическую в определённом отношении картину мира, сформировавшуюся в голове восьмилетнего ребёнка.

Кое-что в этом мире осталось всё-таки неизменным, вечером 9 мая дядя Ваня, как и положено, был крепко навеселе. К нам он явился вечером, после рабочего дня, принял наши поздравления, поздравил нас, потрепал Шурика по голове, то есть, вёл себя как обычно в этот день, разговор о моём предсказании больше не затевал.

Со времени получения книги прошло больше месяца, вероятность разоблачения её получателя уменьшалась, но заноза в моей голове никуда не делась, однозначного ответа на главный вопрос, правда ли то, что в ней написано, по-прежнему не было. Я нашёл дом, в котором якобы проживал главный герой этой книги, который должен был быть сейчас моложе даже Шурика, но проживающая там семья даже отдалённо не походила на описанную в книге. Я, конечно, понимал, что до начала описанных там событий ещё восемь лет, и за это время она вполне могла бы там появиться.

По той же причине не могло быть доказательством противного то, что главный врач городской больницы, Борис Абрамович Шпайхлер, был мужчиной, а вовсе не матерью главного героя книги. Совсем бредовые идеи, вроде поиска волшебной, ну, или высокотехнологичной раковины, под землёй, на нескольких десятках километров бассейна реки Аксу, рассматривать всерьёз вообще не было никакого смысла.

В то же время и полностью отбросить в сторону размышления на эту тему мне не удаётся. Получается, что ясность в этот вопрос может внести только время, когда произойдут или не произойдут события, не допускающие двусмысленного толкования. К сожалению, в этом году такие события в книге не описаны.

Глава 4.

Информацию о том, как вещество порождает свет, Иван Иванович смог предоставить только во второй половине мая. К сожалению, никаких серьёзных книг на эту тему он не нашёл, а то, что узнал, исходило от его проживающего в Москве однокурсника по университету. Хорошим известием было то, что полученные в телефонных разговорах и переписке знания, Иван Иванович запечатлел на бумаге, систематизировав их так, как сам понимал. Да и сделал он это, по его собственному признанию только потому, что ему самому было приятно и освежить в памяти то, что когда-то изучал, и узнать новое.

Большую часть урока физики я потратил на переписывание пары предоставленных мне учителем тетрадных листов. Физик на моё манкирование занятием никакого внимания не обращал, он хорошо знал, что школьный учебник я давно изучил, а по некоторым позициям имел собственное мнение.

До окончания четвёртой четверти, а вместе с ней и всего учебного года оставалось совсем немного, но общение с учителем физики на этом не обязательно закончится, кружок радиолюбителей будет работать и в июне.

Из-за домашних дел начать изучение записок учителя я смог только вечером. Оказалось вполне понятно, надеюсь, Иван Иванович ничего не напутал. Первая же важнейшая формула, формула Планка: энергия фотона равна постоянной Планка, умноженной на его частоту

Эф=П*Ч,

или умноженной на скорость света и делённой на длину волны Эф=П*С/Д,

оказалась очень интересной. Постулируется, что постоянная Планка наименьшая порция энергии, которая вообще возможна, то есть энергия фотона, кванта электромагнитного излучения, при частоте одно колебание в секунду. При этом длина волны будет 300 миллионов метров. Это намного больше, чем длинные радиоволны, имеющие длину волны тысячи метров.

Получается, что ограничение энергии фотона снизу есть, а есть ли ограничение его энергии сверху? Или энергия одного фотона может быть бесконечной? Для этого нужно, чтобы частота была бесконечно большой, и, соответственно, длина волны была бесконечно малой. Энергия одного единственного фотона, наверное, бесконечно большой быть не может, следовательно, длина волны не может быть бесконечно малой. Что отсюда следует? Что наряду с наименьшей возможной энергией существует наименьшая возможная длина, ещё одна мировая константа?

Жаль, что в записке Ивана Ивановича об этом ничего нет. Можно, конечно, спросить у него самого, но не факт, что он это знает. Веру во всеведение учителей в своём предмете я потерял ещё в пятом классе, впрочем, Ван Ваныча в этой школе тогда ещё не было.

Интересно, а гравитон, как волна-частица существует? Если существует, то по аналогии с фотоном должна быть минимально возможная порция гравитации, а также частота и длина волны. И как эта минимальная порция связана с гравитационной постоянной? Или аналогия с постоянной Планка здесь неуместна, и вселенная устроена сложнее? Вообще-то, я ушёл мыслями куда-то в сторону, надо вернуться к записке.

С точки зрения создания лазера эта записка мало что добавляла к тому, что физик сказал мне раньше. При получении энергии атом переходит в неустойчивое возбуждённое состояние, и через некоторое малое время возвращается в стабильное, излучая фотон. Понятно, что чем больше разница энергий в возбуждённом и стабильном состоянии, тем выше будет частота фотона. Информации сколько длится это малое время нахождения в возбуждённом состоянии в записке не было.

Если это время равно нулю, то ловить вообще нечего, никакого мощного разового выплеска света не добиться. Атомы будут беспорядочно излучать фотоны, как только получат достаточное количество энергии. Относительно лампы накаливания, я глянул на висящую в центре потолка сорокаваттку, то у неё и разница энергий в стабильном и возбуждённом состоянии меняется в довольно широких пределах, раз она излучает фотоны во всём видимом спектре, да и в невидимом тоже — как минимум в инфракрасном диапазоне.

Если же время нахождения в возбуждённом состоянии более или менее велико, то тут можно попытаться что-то сделать, как-то заставить атомы перейти в стабильное состояние одновременно. Что касается слишком широкого спектра излучаемых фотонов, это как раз не проблема, наверняка есть вещества, которые излучают преимущественно одну длину волны.

Просматриваются две проблемы — 1)узнать время пребывания атомов в возбуждённом состоянии, 2)если это время достаточно велико, то как заставить их перейти в стабильное состояние одновременно. Интересно, современная наука знает ответы на эти вопросы?

/от автора: ГГ не знает, что работа над лазерами, под другим пока названием, активно ведётся в наиболее развитых в научном отношении странах — СССР и США/

* * *

Сегодня большая перемена была после урока физики, и неудачно выступивший у доски Сергей, поймал меня в коридоре: Как можно запомнить все эти формулы, кучу всяких сил — трения, притяжения, отталкивания, инерции и прочую муть.

— У тебя просто память плохая, или ты дома уроки как следует не делаешь, — к нам присоединилась Инка Чередникова, услышавшая Серёгины слова.

До моего прихода в прошлом году в 8Б класс она была лучшей ученицей по большинству предметов и одной из двух самых красивых девочек в классе. Сейчас же она сохранила лидерство только по немецкому языку и литературе. Меня, новичка в классе, выделила на первом же уроке физики, где Иван Иванович, для которого этот урок был также первым после окончания университета, видимо от волнения, перепутал давление и силу давления. Подняв руку, я указал на нечаянную ошибку, чем немножко смутил учителя и обратил на себя внимание Инны.

— Вообще-то, фундаментальных взаимодействий очень мало, я думаю, что всего три — гравитационное, электромагнитное и внутриядерное, — я попытался внести порядок в царящий в голове Серёги физический сумбур, — и всё в физике сводится к ним. /от автора: представления ГГ о ядерной физике очень приблизительные/

— А как же, например, сила трения? — Сергей задал очевидный, на его взгляд, опровергающий мои слова вопрос.

— А подумать? Одно твёрдое тело едет по другому, они цепляются друг за друга неровностями, частично отрывая их, то есть разрывая связь между молекулами или атомами, а эта связь имеет электромагнитную природу.

— Глеб, что скажешь про совершенно гладкий шарик, который катится по такой же гладкой горизонтальной поверхности? — задала свой вопрос Инка.

— Во-первых, идеально гладких поверхностей не бывает, но даже если и так, то шарик под своим весом вдавливается в поверхность, и ему постоянно нужно карабкаться вверх, то есть работает гравитация. Хотя там будут и другие факторы.

Друзья замолчали, осмысливая сказанное мной. Первой нарушила молчание Инка: Глеб, что ты собираешься делать на каникулах?

— Пока не знаю, на рыбалку мать запретила ездить. Сказала, только через мой, в смысле, её труп.

— Это из-за Генки? — девочка осторожно тронула мой локоть, глядя на меня большими чистыми зелёными глазами.

— Ага. Возможно, мы с мамой и Шуриком поедем к бабушке в Курскую область, он её ещё ни разу не видел.

— А ты свою бабушку хоть раз видел?

— Да, один раз, в 47-м году мы с мамой у неё были.

— Ты мне об этом не рассказывал.

— Ты не спрашивала. Бабушка живёт в деревне или в селе, не знаю как правильно, называется Береговое...

— До революции село отличалось от деревни тем, что в нём была церковь, а сейчас не знаю, может, по размеру, — помогла Инка.

— Я маленький тогда был, с размером ничего не скажу, а вот дорогу туда помню. Мы в конце ехали на телеге, а вдоль дороги стояли танки, много танков. Сейчас я думаю, что с полей их убрали, чтобы не мешали землю пахать, а с дороги убрать не успели.

— Это были, наверное, фашистские танки, наши должны были убрать, хотя бы для ремонта, ведь целых два года после войны прошло, — уточнил Серёга. — Или ты год перепутал.

— Нет, танки там были всякие, и год я не перепутал, на следующий в школу пошёл. А когда мы подъехали к маленькой речке, ну, или к большому ручью, в нем воды было по щиколотку, то есть, можно из камней побольше сделать прерывистую дорожку, чтобы ноги не намочить, когда переходишь. Только дорожка там была из солдатских касок, в некоторых были маленькие дырки.

Прозвенел звонок на немецкий, Инка отпустила мою руку, которую, как оказалось, держала всё время моего рассказа, и побежала в класс. Мы пошли за ней. Этот урок, наряду с литературой, был одним из её коронных. Не то, чтобы у меня было с немецким плохо, но я не видел особого смысла по-настоящему его изучать. С литературой была другая история, Людмила Васильевна, пожилая учительница русского языка и литературы, не имела никаких претензий к грамотности моего письма, но мои сочинения называла инструкцией по вождению трактора, вместе с техническим обслуживанием и ремонтом.

Последним уроком была физкультура. Здесь у меня случилось реальное достижение, впервые на сто метров я выбежал из 13 секунд. Физрук, правда, заметил, что надо бы дистанцию поточнее замерить, но признал, что это был мой лучший результат за год. Как жаль, что в реальной жизни за достижения не дают фантастические награды. К сожалению, соответствующая часть книги является безусловной фантастикой.

Быстро переодевшись, я вышел из раздевалки и присел на лавочку в спортзале. Сергей выскочил через минуту: Пойдём по домам?

— Я Инку подожду.

Лицо друга посмурнело, то, что он к ней неровно дышит, было известно нам обоим, как и то, что взаимностью здесь и не пахло: Ладно, я пойду.

Инка вышла минут через пять, и не одна, а вместе с Танькой Погодиной, худенькой невзрачной девочкой: Меня ждёшь? Мне классная поручила подтянуть Таню по математике, если хочешь, идём с нами. Пойдёшь?

— Угу.

Идти пришлось мимо базара и потом вдоль шоссе, оказалось, что Погодина живёт довольно далеко, аж в Коскудуке, в районе леспромхоза. Дорога прошла в относительном молчании, моём, девочки о чём-то между собой оживлённо разговаривали. Наконец, мы подошли к Танькиному дому, если его можно было так назвать — крыша на земле, из-под которой выглядывает маленькое окно, вот его исчерпывающее описание.

Ой, бли-ин, только и произнёс я, разумеется не вслух, а про себя, когда мы вошли, или, правильнее сказать, пробрались? внутрь. Ну, что, землянка во всей своей красе, земляной пол, покрытый слоем высохшего кизяка, на который брошено несколько половиков, печка, три самодельных лежанки разного размера, буфет, стол, табуретки. Я прожил в Чу почти пятнадцать лет, но и не подозревал, что кто-то живёт в таких условиях. К счастью, в землянке никого кроме нас не было.

Поняв по моему виду какое впечатление произвело на меня её жилище, Таня пояснила: Нас обещали скоро переселить.

— Сколько ты тут живёшь?

— Семь лет.

— Где работает твой отец? — по некоторым признакам я понял, что взрослый мужчина здесь также проживает.

— Заготавливает саксаул в леспромхозе.

— Глеб, давай не отвлекаться, нам ещё математикой надо заниматься, — судя по тому, что на Инку эта обстановка не особенно влияла, она тут не первый раз.

— Чем именно, математика большая? — спросил я, когда мы устроились за столом.

— Таня нам сейчас это расскажет. Ну, Тань, говори, не тяни, — поторопила Инка порученную ей троечницу.

— В видах чисел путаюсь, названия вроде помню, а какие что означают, не запоминаю.

— Не возражаете, если я попробую рассказать?

— Нет. Тань, Глеб очень понятно объясняет, если, конечно, не начнёт какую-нибудь заумь нести.

— Какие числа натуральными называются, знаешь? — начал я под молчаливое согласие жертвы.

— Да, целые положительные.

— Если ещё и арифметические действия помнишь, то у тебя никаких проблем.

— Сложение, вычитание, умножение, деление.

— Ещё извлечение квадратного корня.

— А, да, его тоже знаю.

— Дальнейшее просто. Берём натуральные числа, как самые простые, и с помощью арифметических действий получаем все остальные. Какие действия возможны в области натуральных чисел?

— Что значит в области?

— Действия, в результате которых из натуральных чисел получаются натуральные.

— Поняла. Сложение, вычитание, умножение. Деление нельзя, может дробь получиться, корень тоже нельзя.

— Почти правильно. Сколько будет, если от двух отнять три?

— Минус один.

— Минус один натуральное число?

— Нет. Поняла, вычитание среди натуральных не всегда получается.

— Вот, с помощью вычитания ты из натуральных чисел можешь получить отрицательные числа, которые вместе с положительными называются целыми. Поняла?

— Да. А если целые разделить на целые могут получиться дробные, новый вид чисел.

— Правильно, оказывается не всё так плохо. Дробные вместе с целыми называются рациональными. Видишь, с помощью четырёх действий арифметики мы получили три вида чисел, натуральные, целые, рациональные. Какое действие ещё осталось?

— Извлечение квадратного корня.

— Таня, ты понимаешь, что это за действие?

— Да.

— Чему будет равен квадратный корень из девяти?

— Трём.

— Действительно понимаешь. Чему будет равен квадратный корень из трёх?

— Не знаю. Какая-то дробь?

— Невозможно подобрать такую дробь, чтобы умноженная сама на себя она дала в результате ровно тройку. То есть, квадратный корень из трёх вообще нельзя точно вычислить, только приближённо. Такие числа называются иррациональными.

— Что делать, если на уроке, ну, на контрольной или у доски, я забуду это слово?

— Придумай своё, ты же понимаешь смысл таких чисел. Давай, придумывай. Инн, ты тоже можешь придумывать, — обратился я ко второй девочке, которая внимательно нас слушала.

Интересно, что первой откликнулась троечница: Приблизительные числа.

И почти тут же и отличница: Неточные числа.

— Обе молодцы, или правильно молодицы? — похвалил я девочек.

— Только учитель не засчитает такой ответ, — засомневалась Таня.

— Почему же не засчитает, он увидит, что смысл ты понимаешь правильно, ну, может быть, поставит и не пятёрку, но и точно не двойку.

— Тогда почему во всех науках приняты точные названия, если можно придумать любые подходящие по смыслу? — задала вопрос Инка.

— Думаю, что главным образом для удобства общения учёных между собой.

Обе девочки замолчали, обдумывая сказанное мной. Я же размышлял о том, стоит ли рассказывать о мнимых и комплексных числах, или Таньке пока хватит. Решил всё-таки поговорить о другом: Таня, помнишь, что такое числовая ось?

— Да, прямая линия, на которой отложены числа, 0, 1, 2, 3 и так далее.

— Дробные тоже на ней отложены?

— Да.

— Представь, что между соседними точками на числовой оси "расстояние" одна миллионная. Можно между ними ещё одну точку втиснуть?

— Одну миллиардную? — неуверенно спросила девочка.

— Да, а между миллиардными долями можно втиснуть триллионные, и так до бесконечности. Получается, что все целые и дробные числа, которые вместе назвали рациональныеми, полностью занимают числовую ось?

— Да.

— Однако, между ними втиснуты ещё и иррациональные, то есть, эта прямая поделена на отрезки бесконечно малой длины. Хотя... — я на секунду задумался, — если некоторые следствия формулы Планка верны, то существует отрезок наименьшей возможной длины, и числа меньше него являются чистой математической абстракцией, не имеющей никакого физического смысла...

— Тань, всё, дальше Глеба можно не слушать. Помнишь, я тебе говорила, что он может начать нести заумь? Это как раз оно, — Инка повернулась ко мне. — Ильин, какой же беспорядок творится в твоей голове.

— В моей как раз порядок, в отличие от некоторых.

— Это ты на меня что ли намекаешь? — девочка легонько пихнула меня в плечо кулачком.

— Глеб, почему Людмила Васильевна сказала, что ты пишешь сочинения суконным языком? — вмешалась в шутливую перебранку Таня, задав мне вопрос не по теме.

Надо же, Танька запомнила, что мне когда-то сказала одна из учителей, с чего бы это? Лично я не стал бы запоминать всякую ерунду, кто кому что сказал.

— Я стараюсь писать так, чтобы по возможности не допускать двоякого толкования. Например, вместо "цвет утренней зари" пишу просто красный, а Людмила Васильевна, наверное, считает, что это недостаточно красочно.

Инку я проводил до самого дома, по дороге говорили в основном о предстоящих каникулах. Ещё она спросила, не обидно ли мне, что у неё оценки выше, хотя в большинстве предметов я разбираюсь лучше. Ответил, что нет, не обидно, по большому счёту мне на оценки наплевать, главное, чтобы я по-настоящему понимал, что в учебниках написано.

Вопросы по лазеру, о котором, я думаю, Иван Иванович пока не подозревает, смог передать учителю только в пятницу, значит, до конца учебного года он на них ответы получить не успеет, встретимся теперь уже только на радиокружке.

8-й класс я закончил на все пятёрки, кроме литературы и немецкого языка, учитель немецкого сказал, что я не стараюсь, а русичка, что у меня топорный литературный язык. Ну, что я мог ей ответить, сказал, что пишу как умею, ходят разговоры, что в этом году она уйдёт на пенсию. У Инки, кстати, ровно на две пятёрки больше, чем у меня. Вполне возможно, что она закончит школу с золотой медалью.

Мама моим оценкам порадовалась: Сам знаешь, как у нас с деньгами, когда я в прошлом году решала куда тебе идти учиться, в ремесленное училище, где полное гособеспечение, или в старшие классы школы, за которые нужно платить, то твои учителя в один голос советовали школу. Рада, что не ошиблась, учителя в этой школе говорят то же самое.

Глава 5.

Конец мая, июнь, в Чу хорошее время, ещё нет июльской сорокаградусной жары, пошла всякая зелень, клубника, ближе к концу июня начнут поспевать яблоки-скороспелки — у нас это белый налив и бело-розовая столовка. Работы в саду гораздо меньше, чем весной, не нужно вскапывать огород, делать посадки. Машкино удобрение будет использоваться только осенью, сейчас навоз только отлёживается. Из всех огородных работ остаётся лишь эпизодическая прополка да сбор раннего урожая, а в этих делах и от Шурика есть толк.

Запрошенные мною сведения Иван Иванович смог получить только за неделю до моего дня рождения. Да, родился я в один из самых тяжёлых для моей страны дней — 22 июня 1941 года. Когда мать говорила, что с моим рождением пришла война, это вовсе не было фигурой речи.

Полученный от учителя физики двойной тетрадный листок я не удержался и начал читать ещё по дороге домой. Ну, что, ответы на оба моих вопроса оказались обнадёживающими. Время нахождения атома в возбуждённом состоянии было не нулевым, а находилось, по некоторым оценкам, от долей микросекунды до долей миллисекунды. И совсем замечательным было явление вынужденного излучения — если фотон определённой энергии ударял в атом, перешедший в возбуждённое состояние, приняв ровно такую же порцию энергии, то он тут же излучал такой же фотон, как и ударивший в него.

Ещё не успев осмыслить полученную информацию до конца, я понял, что решение есть. То есть, сделать то, о чём в книге вскользь упомянуто, как о лазере, можно! Пока не знаю как, но чувствую, что можно. Есть ряд проблем, но ни одна из них не выглядит неразрешимой.

Как выглядит обычный процесс излучения света той же лампой накаливания: она нагревается, вот первый атом перешёл в возбуждённое состояние и через, например, одну миллисекунду излучил фотон. Если ни один другой атом в возбуждённое состояние ещё не перешёл, то этот фотон спокойно улетит по своим делам, а раз он первый, то так и произойдёт. Нужно как-то заставить его задержаться, чтобы другие атомы тоже успели перейти в возбуждённое состояние, тогда есть шанс, что этот фотон попадёт в один из возбуждённых атомов и выбьет из него свой фотон.

Вопрос — как это сделать, как притормозить то, что движется со скоростью света? Вообще-то, триста тысяч километров в секунду — это скорость света в вакууме, а в разных прозрачных веществах она бывает разная, так может быть, среду, в которой рождается свет, сделать слоистой? Чтобы фотон тормозился в "медленных" слоях, пока атомы в "быстрых" переходят в возбуждённое состояние.

Прикинуть, даст ли результат такой подход, удалось только дома на бумаге. Вывод неутешительный, исходя из скорости света и времени нахождения атомов в возбуждённом состоянии, ничего не выйдет. Проведя полдня в размышлениях, обдумывая самые невероятные предположения, никакого положительного результата я не достиг. Единственный второстепенный вывод, к которому пока пришёл, среда, порождающая лазерный луч, должна быть по возможности прозрачной для основной частоты фотонов. Ну, и возник побочный вопрос, почему скорость фотонов в прозрачной среде меньше, чем в вакууме, что они в этой среде делают?

Ни в этот день, ни в ближайшую неделю, вплоть до моего дня рождения, никакого правдоподобного решения мне в голову не пришло. 22 июня мама поздравила меня с пятнадцатилетием и подарила перочинный нож с четырьмя инструментами.

— Глеб, на этот день рождения ты получил подарок и от государства, хотя, скорее, это подарок мне, плата за обучение в старших классах отменена.

— А в ВУЗах?

— В ВУЗах тоже, так что, если захочешь, можешь после школы идти в институт.

— Спасибо, мама. Насчёт института я подумаю, впереди ещё целых два года.

Приглашать друзей на день рождения у нас было не принято, да и ходить в гости по этому поводу тоже. Мама испекла сладкий пирог с клубникой, эта ягода росла у нас мелкой, зато долго плодоносила. После праздничного стола я вспомнил Генку Епишина и его мечту сделать гиперболоид, нарисовал в тетрадке по алгебре схему гиперболоида с его большим и малым зеркалами, всё равно эта тетрадь мне больше не понадобится.

Рассеяно глядел на траекторию лучей от сжигаемых пирамидок к большому зеркалу, их сбор в фокусе малого зеркала и отражение параллельных лучей вовне. Здесь до меня дошло, каким дураком я был, зеркало, вот простой способ заставить фотоны задержаться в массе излучающего свет вещества! Обыкновенная сфера с внутренней зеркальной поверхностью, окружающая излучающее вещество.

Порядок действий просматривался довольно простым, подача энергии, переход атомов в возбуждённое состояние, излучение первых фотонов, которые никуда не улетают, а пронизывают активное вещество, порождая всё новые и новые фотоны с одной и той же частотой. Процесс должен будет носить лавинообразный характер. Затем в зеркале открывается маленькая заслонка, и фотоны плотным пучком вылетают в образовавшееся отверстие.

Находясь в радостно-возбуждённом состоянии, я приступил к расчётам. Необходимо было хотя бы качественно оценить, как быстро должна быть подана энергия на активное вещество, каков должен быть размер отражающей сферы, каково время перехода из возбуждённого в стабильное состояние. Нужно также учесть что идеальных зеркал не бывает, и при каждом отражении часть света будет потеряна.

Потратив остаток этого и два следующих дня на расчёты, исписав две тетради, я понял, что в принципе такая схема должна сработать. Остались некоторые детали. Подавив желание срочно поделиться достигнутым результатом с учителем, я приступил к их рассмотрению.

Во-первых, сфера это неправильная форма для отражающих зеркал, отражённый от её стенок свет будет вылетать в открывшееся отверстие под самыми разными углами, а не параллельным пучком. Немного подумав, я решил, а зачем нужна обязательно сфера, два параллельных зеркала вполне подойдут, да и вариант с параболоидом тоже имеет право на существование.

Во-вторых, способ быстрой подачи энергии на излучающее вещество. Для газов это может быть электрический разряд или сверхбыстрый нагрев, хоть я и не знаю как его осуществить.

В-третьих, старая проблема, найти вещество, которое излучает в узком диапазоне, в идеале одну длину волны.

Записав промежуточные результаты и выводы в тетрадь, я со спокойной душой отправился спать, последний в этом году день работы радиокружка будет послезавтра.

Следующий день потратил на приведение в порядок всех расчётов, сделал парочку эскизов придуманного устройства, заодно дал ему название "фотонный излучатель". Слово "лазер" использовать побоялся, во-первых, неизвестно что оно значит, во-вторых, если в книге правда, и его кто-то в будущем придумает, то как я объясню откуда его взял.

Иван Иванович был на месте, в кабинете физики, но по случаю конца июня один, никто, кроме меня, на занятие радиокружка не пришёл.

— Рассказывай, Ильин, отчего ты так заинтересовался природой света? — сразу после моего "здрасте" задал он мне свой вопрос.

— Хотел сделать гиперболоид.

— И как? — ничуть не смутился учитель.

— Сделал. То есть, не сделал, но знаю, как его сделать.

— Ну-ну, рассказывай.

Я и рассказал. Свои рассуждения, требования к активному веществу с монохромным светоизлучением и определённым диапазоном времени нахождения атома в возбуждённом состоянии, использование зеркал для "торможения" излучённых фотонов, про лавинное нарастание их количества, и открывание "форточки" для испускания луча.

— Ты учёл, что зеркало отражает не 100% падающего на него света?

— Да, отсюда и требования к скорости подачи энергии.

— Твоя механически открываемая заслонка не выдерживает никакой критики. Я думаю, что можно просто оставить небольшое отверстие в зеркале, какую там долю от общей площади оно составит, одну тысячную? Убеждён, что это ни на что существенно не повлияет. То, что ты предложил, представляет собой двухуровневую квантовую систему.

— А трёхуровневая бывает?

— Почему бы и нет, только я не очень хорошо в этом предмете разбираюсь, — пожал плечами физик. — С самого начала учёбы в университете планировал идти учителем в школу, "лишним" знаниям особого внимания не уделял. Можешь оставить мне свои чертежи и расчёты?

— Конечно, — я ещё подумывал поговорить об оптоволоконной линии, про которую прочёл в той книге, но сейчас решил отложить этот разговор на потом.

— Глеб, надеюсь, ты понимаешь, что сделать твой "фотонный излучатель" в школьной лаборатории совершенно нереально?

— Понимаю.

— Хорошо, заходи за своими бумагами через недельку ко мне домой. Знаешь, где я живу?

— Нет.

— Торцовая квартира в бараке около школы, дальняя от неё. Впрочем, пойдём, я покажу, всё равно никто кроме тебя не пришёл.

Встреча с учителем физики через неделю ничего существенного не принесла, он вернул мне мою записку и сказал, что никаких значимых ошибок в моих расчётах не нашёл, но считает, что "фотонный излучатель" реализовать вряд ли возможно, если бы это было не так, его бы давно сделали. Однако, за содержание моих листочков похвалил — твой труд вполне тянет на нормальную курсовую студенческую работу. Сообщил также, что уезжает в отпуск, вернётся в двадцатых числах августа.

В остальном лето проходило как обычно, мы с Серёгой ходили купаться на речку, несколько раз в июле к нам присоединялась Инка, одна или с прилепившейся к ней Танькой Погодиной. В августе Инка уехала с родителями к родственникам в Алма-Ату, Погодина без неё приходить к нам не стала. Дома я подремонтировал Машкин сарайчик, и перенёс туалет в огороде на новое место, в общем, ничего интересного не происходило.

Единственная новость, о которой мне сообщил Серёга, что с малолетки вернулся Витька Жердин, его отпустили досрочно за примерное поведение, по крайней мере, он сам так сказал. Странно, что Серый узнал об этом раньше меня, дом Жердиных находится на моей улице, всего через четыре дома от моего. Иногда, проходя мимо них, я слышал звуки скандала, это напившийся вдрызг Витькин отчим, "воспитывал" свою жену и малолетнюю дочь. Может теперь, когда Витька вернулся, а он, между прочим, на полтора года старше меня, это безобразие прекратится?

Сергей передал предложение бывшего сидельца встретиться втроём, поговорить за жизнь. Почему бы и нет? Это Жердин, почти три года назад приохотил нас с Серёгой и Генкой к рыбалке на Кургате с поездками в сторону Аспары. Тогда он казался мне большим и сильным бывалым парнем, который снизошёл до такой мелюзги, как мы.

Встреча разочаровала. Витька оказался невысоким, ниже меня сантиметров на десять, довольно хлипким мужичком, выглядящим при этом старше своих лет. Положение не спасало вполне приветливое ко мне отношение, он одновременно и фамильярно и уважительно похлопал меня по плечу: Ну, Глеб, ты и вымахал, да и бациллами мал-мал оброс. Закурите? — Витька достал пачку папирос и предложил нам с Серёгой.

— Нет, — ответил я за нас обоих, — не видим в этом особого смысла.

— Ну и правильно, а я всё-таки закурю.

— Чем собираешься заниматься?

— Я там шофёрские курсы закончил, но работать по специальности пока по возрасту не могу. Мал-мал оклемаюсь и, наверное, в депо слесарем пойду, — он выпустил табачный дым через нос и продолжил. — Отчим, скотина, опять весь аванс пропил, даже курево на следующий день не смог купить, а без меня и мать с кулаками гонял. Прибил бы я его, да мне даже морду ему как следует набить нельзя. Пару раз ещё попадусь, и уже рецидивист, а мне этого никак нельзя.

Рассказал Жердин и о житье-бытье в колонии, по его словам, никакой воровской романтикой там и не пахнет, и вообще, нормальному человеку там делать нечего. В этом мы с Сергеем были с ним полностью солидарны. В завершение беседы обратился ко мне: Глеб, как у тебя со зрением?

— Всё в порядке, стопроцентное у меня зрение.

— У меня к тебе просьба, помочь решить вопрос с отчимом. Не, не, ничего такого, ни бить его, ни пугать не нужно, просто не хочу, чтобы он деньги из семьи таскал, и вообще, пить бросил.

— Ты знаешь способ?

— Подходи завтра утром пораньше к моему дому, расскажу, а там сам решишь.

— А почему твоя мать его вообще не выгонит?

— Говорил я ей. Отвечает — где я другого мужика найду, нету их, даже самых завалящих.

— Ладно, подойду.

На этом разговор и встреча закончились. Ленку, маленькую Витькину сестрёнку, которая учится в одном классе с Шуриком, жалко. Отвадить её отца от пьянства было бы хорошим делом.

К восьми утра я был у Витькиного дома и негромким свистом дал о себе знать. Жердин был явно уже наготове и через минуту выскочил наружу, в руках у него была небольшая сумка — он что, считает, что я уже согласился?

Видимо, поняв по выражению моего лица о чём я думаю, он успокаивающе сказал: Я поеду в любом случае, с тобой или один.

— Куда нужно ехать и для чего?

— Куда мы с вами на рыбалку ездили, в сторону Аспары, там растёт одна нужная травка, к вечеру в любом случае вернёмся.

На душе у меня сразу полегчало, никаких строгих мер против Витькиного отчима предпринимать не нужно. Для проформы спросил: А он от неё не загнётся?

— Нет, люди годами пользуются и ничего, — искренне рассмеялся Жердин.

— Ладно, я с тобой.

— Дай пять, я всегда знал, что ты настоящий кореш. Только удочки с собой прихвати, две, на меня тоже, у нас сейчас дома ни черта нет.

Кивнув, я пошагал домой, заодно надо будет переодеться.

До разъезда перед Аспарой доехали без всяких проблем, даже спрыгивать с поезда на ходу не пришлось. Поскольку железная дорога здесь одноколейная, то товарняк встал на разъезде, чтобы пропустить встречный пассажирский поезд. Спрыгнув на насыпь, мы спокойно пошли в сторону реки, правда, по настоянию Жердина, не на наши обычные места, а сильно забирая влево. Последний километр пришлось идти вообще прямо через заросли высокой травы, которые тянулись почти до прибрежного камыша.

— Вить, здесь плохое место для рыбалки, из-за камыша к воде не подойти.

— Не кипишуй, мы не на рыбалку с тобой приехали, но место, куда можно закинуть удочки, найти нужно.

Пройдя с полсотни метров, более или менее подходящую прогалину в сплошной стене камыша мы нашли.

— В общем, так, — начал меня инструктировать Жердин, — забрасывай здесь обе удочки и внимательно смотри по сторонам. Если появится кто-нибудь посторонний, то предупреди меня. Только не кричи "атас" или "шухер", просто позови по имени. Понял? Тогда я пошёл собирать траву.

— Подожди, почему мы должны кого-то опасаться, это что, земли колхоза? Тогда почему они заросли сорняком?

— Нет, земли ничейные. Предупредить меня нужно на всякий случай, мало ли кто тут шляется. Я бы и сам посматривал, но у меня зрение хреновое.

— Ладно, иди.

Витька достал из своей сумки эмалированную тарелку, какую-то тряпку и отправился в гущу сорняка. Я срезал подаренным перочинным ножом пару камышин потолще и подлиннее для удилищ, привязал к ним леску и занялся ловлей насекомых для наживки, червяков-то дома я накопать не успел. Поймать наживку много времени не заняло, дядя Ваня говорил, что у меня отличная реакция, многие люди не то что муху, а даже и бабочку на лету поймать не могут.

Воткнув в глинистый берег оба удилища поглубже, вышел на место повыше и огляделся. Вокруг никого, разумеется, не было, ни один дурак не пойдёт рыбачить в такое дохлое место, где нет ни заводей, ни переката, да ещё и к воде трудно подобраться. Посмотрел чем занят углубившийся в поле сорняков Жердин, он действительно собирал траву, причём как раз этот сорняк, точнее его соцветия, протирал их через тряпку в тарелку. И стоило из-за этого сюда ехать? У нас в огороде растёт точно такой же сорняк, точнее рос, я его всё время выдёргиваю, а он снова вырастает. Надо будет Витьке об этом сказать.

Ну, что, свой сорняк Жердин собирал часа четыре, рыбы я за это время, как и следовало ожидать, никакой не поймал, если не считать мелюзги, чуть больше среднего пальца, которую я отправлял обратно в речку. Закончил он примерно в обеденное время, часов ни у него ни у меня не было, рассчитывать на такой дорогой подарок к дню рождения совершенно невозможно.

Вернувшись к разъезду, пообедали хлебом с помидорами и солью. Рассказал Жердину про сорняк в моём огороде, но он особо не заинтересовался, сказал лишь, сколько его там у тебя, несколько травинок? Ждать подходящий поезд, который остановится на разъезде, пришлось часа два, тем не менее, вернулись задолго до вечера, во второй половине дня. Теперь осталось ждать результата, поможет Витькиному отчиму лекарство или нет.

Рассказывать матери о поездке не стал, всё-таки её целью была не рыбалка, да и направление безопасное. К тому же, мне уже пятнадцать, не может же мама всерьёз рассчитывать, что я всю жизнь буду жить по её указке.

/от автора: неведение ГГ кажется странным, ведь в Чу трудно было найти человека, который бы не знал что такое анаша и как её добывают. Однако, не стоит забывать, что события происходят в 1956 году, а широкое распространение этого наркотика, как и знаний о нём, началось с 1962, когда Советский Союз принял около пятидесяти тысяч иммигрантов из Синьцзяна, уйгуров, казахов и дунган, большую часть из которых составляли солдаты и офицеры 5-го армейского корпуса НОАК/

Глава 6.

Педсовет школы N307 состоялся 27 августа. Директор школы, Ольга Павловна, сообщила об уходе на пенсию ветерана советского образования, учительницы русского языка и литературы, Людмилы Васильевны Болотиной и представила педагогическому коллективу выпускницу Казахского государственного педагогического института Евгению Николаевну Антонову, которая будет вести этот предмет в старших классах. После обсуждения обычных организационных и хозяйственных дел перед началом нового учебного года, она подняла не слишком важный, но новый для коллектива вопрос.

— В РОНО выразили пожелание, чтобы коллектив нашей школы, в котором работает значительное число специалистов имеющих высшее образование, активнее участвовал в работе местных печатных органов, советских газет и журналов.

Неожиданный пассаж директора вверг на некоторое время школьный коллектив в недоумение, поскольку кроме прочего содержал явное преувеличение, никакого журнала в Чуйском районе не выпускалось, фактически речь шла о местечковой газете "Чуйская долина".

Не дождавшись реакции, Ольга Павловна перешла к персоналиям: Марат Бахытович, вы вполне могли бы что-нибудь написать по истории создания нашей станции, созидательном героизме строителей железной дороги на нашем участке, — обратилась она к учителю географии.

— Что-то я, наверное, мог бы написать, — замялся учитель географии, — но это потребует большой подготовительной работы, и я не уверен, что у меня получится достаточно хорошо с литературной точки зрения.

Остальные учителя также не горели желанием участвовать в новом начинании, и старались не встречаться взглядами с директором.

— Относительно литературного оформления вам вполне может помочь наш новый преподаватель. Ведь вы поможете, Евгения Николаевна?

— У меня нет опыта подобной работы, не знаю, получится у меня или нет, — промямлила двадцатидвухлетняя выпускница института.

Здесь неожиданно подал реплику учитель физики: Писать нужно обязательно в "Чуйскую долину"? Я почему спрашиваю, материал, который я мог бы подготовить — это научно-популярный или научно-фантастический рассказ, довольно значительный по объёму, а эта газета всего лишь небольшой листок.

— Полагаю, что если мы замахнёмся на областное, а тем более республиканское издание, будет ещё лучше, — немного подумав, одобрила предложение директор.

— Тогда я попытаюсь, и на помощь Евгении Николаевны в литературной обработке текста рассчитываю, если она, конечно, не возражает, — подытожил физик.

Поскольку других предложений не поступало, на этом вопрос был закрыт.

* * *

Начало нового учебного года попало на субботу, и кроме школьной линейки был лишь классный час с новым классным руководителем, Маратом Бахытовичем, вместо ушедшей на пенсию Людмилы Васильевны. Настоящие занятия начались лишь 3 сентября в понедельник с урока русского языка, который у нас теперь будет вести новая учительница, Евгения Николаевна. Своё первое занятие она начала со знакомства с классом, просто зачитывая фамилии из школьного журнала и поднимая нас по очереди с места.

Когда, закончив знакомство, она пошла к доске и начала что-то писать в её верхней части, я поймал себя на том, что смотрю не на то, что она пишет, а на обтянувшую её бёдра юбку. Посмотрев на сидящего рядом со мной Серёгу, убедился, что он смотрит туда же. Осторожно скосил глаза на соседний ряд парт, где на одном уровне со мной сидела Инка, и с облегчением понял, что она смотрит не на меня, а на учительницу, точнее, на то, что та пишет.

Евгения Николаевна закончила писать на доске и повернулась лицом к классу, смотря, как мне показалось, прямо на нас с Серёгой. Мама говорила, что женщины хорошо чувствуют мужской взгляд, но не спиной же? Наверняка, мне просто показалось. На доске же была написана сегодняшняя дата и тема урока, и учительница приступила к рассказу и диктовке для записи в тетрадь. Больше ничего примечательного в этот день в школе не случилось.

Перешедший в третий класс Шурик, также учился очень хорошо, не самые лучшие успехи у него были только по чистописанию. Здесь я советовал ему особо не волноваться, со временем всё придёт. Помню, что в первом классе самой лучшей ученицей считал одну девочку, у которой получались самые красивые палочки и крючочки, и лишь в конце учебного года с удивлением узнал, что лучше всех в классе учусь я.

А через несколько дней случился некоторый казус, ночью мне приснилась Евгения Николаевна, и в каком виде! Надет на ней был только пионерский галстук, на шее, естественно, и больше абсолютно ничего, но она нисколько этому не удивлялась, я тоже почему-то ничуть не был этим смущён, а напротив, обхватил обеими руками и прижал к своей груди её гладкие ноги, которые в школе скрывала юбка, и это было только начало. В общем, проснувшись, порадовался тому, что Инка, да и другие девчонки, не представляют, какие мне могут сниться сны.

Правильно говорят, что события кучкуются, после школы меня нашёл Витька Жердин и с заговорщическим видом предложил кое с кем сегодня вечером познакомить, обещал, что я не пожалею.

— Куда мне нужно прийти?

— Улицу Победы знаешь?

— Конечно.

— Если идти от дороги со стороны Кок-арыкской, то дойдёшь до большого арыка, сразу за ним второй дом слева. Там ещё забор из некрашеного штакетника. Приходи часов в восемь.

— Хорошо.

На самом деле я сомневался, идти мне или не идти. Какая ожидалась встреча, я себе представлял, и довольно долго колебался, в конце концов, любопытство и что-то ещё заставило меня всё-таки пойти.

Небольшой домик нашёл без труда, прошёл через слегка покосившуюся калитку и постучал в дверь. Жердин почти сразу вышел наружу и затворил за собой дверь.

— В общем так, зовут её Зоя, она из тех, кто даёт.

— Проститутка, что ли?

— Нет, те дают за деньги всем подряд. Зоя только если ты ей понравишься, зато бесплатно. Ладно, пойдём, — Витька открыл дверь и потянул меня за руку.

Входная дверь вела сразу в небольшую кухню, метра два с половиной шириной, в противоположном торце располагалась слегка приоткрытая дверь в комнату. Войдя я сразу почувствовал запах чего-то горелого и остановился.

— Ну, чего встал, иди в комнату.

— Витёк, почему тут пахнет горелыми семечками, а печка не топлена?

— Какая тебе разница, иди, не заставляй женщину ждать.

Открыв дверь в комнату, я прошёл внутрь и огляделся. В дальней части комнаты располагался большой топчан, на котором сидела девушка, нет, женщина лет двадцати пяти. Имелся также квадратный стол, пара стульев и довольно большая тумбочка, кажется, такая называется комод.

Женщина встала мне навстречу и протянула руку: Зоя, хи-хи-хи, — представила она себя, её чуть качнуло вперёд, но женщина устояла.

— Глеб, — я слегка пожал чуть влажную руку.

— Глеб, какое смешное имя, — и она снова захихикала.

Происходящее нравилось мне всё меньше, возникшее было поначалу возбуждение исчезло.

— Зоя, извините, мне нужно кое-что сказать Вите.

— Ему нужно, — она опять разразилась смехом.

Я вышел из комнаты, притворив за собой дверь.

— Витёк, она, по-моему, в драбадан пьяная.

— А тебе не всё равно? Для первого раза так может даже и проще. Зоя, конечно, не красавица, но и не уродина, ну, и остальное у неё всё на месте. Да, и не пьяная она, так, пару косячков мы с ней раскурили, — Жердин никак не мог понять, почему приятель не принимает выражение его, Витька, благодарности за оказанную помощь.

— Что раскурили?

— Ну, план, который я мал-мал в Аспаре натёр.

— Подожди, так это был наркотик что ли?

— Ну, да, анаша, гашиш, называй как хочешь.

— Так это он горелыми семечками пахнет?

— Ну, да, мал-мал пахнет, хотя кому как кажется.

В общем, мне стало понятно, что за лекарство приготовил Жердин своему отчиму, да и сам, похоже, тоже не прочь полечиться.

— Где ты этому научился?

— Где, где, в караганде.

Я и сам прекрасно понимал где, осталось хорошо расстаться: Витёк, слушай меня внимательно, ты мне ничего не должен, мы с тобой никуда не ездили. Понял?

— Понял, и всё-таки зря ты так.

— Пока.

Ну что, век живи, век учись, главное не делать непоправимых ошибок. Дядя Ваня мой разрыв всяких отношений с Витькой Жердиным полностью одобрил, сказал, есть в нём кое-какая гнильца, такого человека в друзьях иметь не стоит. Эпизод с посещением "вертепа" я ему почти полностью пересказал, умолчал только обо всём, связанном с анашой. И это моё поведение он тоже одобрил: Нехрена портить себе на будущее аппетит, сожрав что попало.

В школе дела вошли в обычную колею. Первое время мне неловко было встречаться взглядом с учительницей литературы и почему-то с Инкой, но потом воспоминания поблекли и всё стало как раньше, или почти как раньше. Со времени получения неправильной книги прошло почти полгода, я полностью перестал за неё беспокоиться и даже снова перечитал, но держал по-прежнему на чердаке. Возглавляемый Иваном Ивановичем кружок радиолюбителей возобновил свою обычную работу, я исправно его посещал.

Первый гром грянул в середине октября. Третьим уроком у нас должна была быть физика, но её почему-то заменили на историю, а на большой перемене, убежавший куда-то Серёга вернулся с известием: Ван Ваныча забрали в милицию.

— Как забрали?

— Обыкновенно, пришёл милиционер и увёл.

— Я имел в виду когда и за что.

— После первого урока, за что, не знаю.

— Его увезли на машине?

— Нет, ушли пешком в сторону вокзала.

— Тогда, наверное, какая-нибудь ерунда.

— Не скажи, говорят, следователь в директорском кабинете полчаса с Ольгой Павловной разговаривал. Думаю, что это неспроста, может он убил кого-нибудь, или изнасиловал?

— Ага, сначала изнасиловал, потом убил, или наоборот. В этом случае его бы не пешком повели, — отвергнул я Серёгины гипотезы, но сам тоже ничего убедительного придумать не мог.

В конце концов решил, что скорее всего действительно произошла какая-нибудь чепуха, незначительная драка или что-нибудь в этом роде. А почему я вообще считаю, что он в чём-то виноват? Иван Иванович вполне может быть, например, свидетелем. Правда, в эту версию плохо вписывается беседа следователя с директором школы, помнится, когда дядь Ваня подрался на праздник в парке около временного буфета, опрашивали работников его артели и, кажется, брали характеристику с места работы. Вполне возможно, что с Иван Ивановичем случилось что-нибудь подобное. Дядь Ваню тогда отпустили дня через два. Успокоившись на этом, ну никак не верилось, что добродушный учитель физики способен на какое-нибудь преступление, я пошёл на следующий урок.

* * *

В недоумении находилась и директор школы, Ольга Павловна. Расспросы незнакомого следователя ясности в произошедшее не внесли. Следователь спрашивал, не замечала ли она за учителем каких-нибудь странностей, с кем он поддерживал отношения, в том числе личные, с кем встречался. Директор честно ответила, что никаких странностей в рабочее время за ним не замечала. Относительно личных отношений может сказать лишь одно, Иван Иванович оказывал знаки внимания новой учительнице русского языка и литературы, отвечает ли она ему взаимностью, Ольга Павловна сказать не может, не знает.

В завершение беседы, а не допроса, следователь просил сохранить их разговор в тайне, до прояснения, как он выразился. А пока возникли чисто практические вопросы, как закрыть выпадающие уроки физики.

* * *

По дороге из школы домой я, как всегда, иду мимо дома Витьки Жердина, слышу, а потом и вижу, как он переругивается со своим отчимом. Уже больше месяца делаю вид, что его не замечаю, и молча прохожу мимо. Мелкий уже дома, после совместного обеда отправил Шурика за хлебом, отремонтировал тачку и занялся разбрасыванием навоза по огороду. К приходу мамы с работы всё закончил и занялся своими делами. Между прочим, скоро уже должен прийти девятый том Жюль Верна, интересно, что будет в нём? Обычные романы французского писателя или что-то ещё.

Стук в калитку, кого там ещё принесло? Хотел пойти навстречу, но вернувщаяся с работы мама меня опередила, наверное, думает, что это дядя Ваня пришёл, кстати, вполне возможно. Однако, оказался не дядя Ваня, а вовсе милиционер, правда, мамин знакомый.

— Глеб, иди сюда!

— Да, мама, — подошёл.

— Григорий Михайлович говорит, что тебе нужно подойти в железнодорожное отделение милиции, ответить на пару вопросов, — мама отвернула голову к милиционеру. — Может быть мне лучше с Глебом пойти?

— К чему вам Надежда Максимовна лишний раз утруждаться, сына вашего не на допрос вызывают, даже не как свидетеля, а всего лишь уточнить некоторые детали без протокола, полагаю, как очевидца.

— Ну, не знаю, дело ведь давно закрыто, признано несчастным случаем, мы даже наказание в виде штрафа понесли.

— Уверяю вас, никакой причины для беспокойства нет.

— Мама, я пойду переоденусь.

В отличие от матери, которая считала, что единственной причиной для вызова меня в милицию был несчастный случай с Генкой, я знал, что есть и другой вариант, хотя не понимал как. Допустим, повязали Жердина и он рассказал про меня, но это ему попросту невыгодно, преступление организованной группой всяко хуже, чем одиночное, да и видел я его сегодня в огороде. Могла бы выдать Зоя, так она про моё невольное участие попросту не знает, а Витька не дурак ей об этом говорить, да и опять же, на свободе он. Короче, ничего непонятно.

Есть ещё и третье, арест учителя физики, который тоже произошёл сегодня. Связан он с тем, что я сейчас в милицию топаю, или просто случайное совпадение? Пришла в голову и вовсе бредовая идея, что Зоя написала на меня и Ивана Ивановича заявление о групповом изнасиловании, может, и на Витьку Жердина заодно, хотя, он то на свободе. Был три часа назад, подсказал вредный внутренний голос.

В общем, слишком мало информации, чтобы сделать более или менее обоснованные выводы. Придётся вести себя по обстоятельствам.

До райотдела железнодорожной милиции мы с Григорием Михайловичем добрались минут за пятнадцать, он находился в одном из самых солидных домов в районе вокзала, кроме здания самого вокзала, конечно. В нём было целых два этажа. Вот на второй этаж Григорий Михайлович меня и отвёл, попросил подождать в коридоре и скрылся за дверью в одну из комнат. Чем меня немного успокоил, будь дело серьёзным, никто бы меня одного без присмотра не оставил. С другой стороны, а куда я денусь?

Приведший меня милиционер почти тут же вышел из комнаты: Подожди немного, тебя позовут, — и отправился по своим делам.

Главное моё реально уязвимое место — это та книга, как жаль, что я рано успокоился и не уничтожил её, или хотя бы не перепрятал понадёжнее. Мелькнула даже мысль быстро сбегать домой и сжечь её, керосин в лампе и для лампы у нас есть. Понятно, что мысль дурацкая, если меня сейчас в чём-нибудь подозревают, то своим побегом я укреплю эти подозрения, а возможно и порожу новые. Это если бы мне было лет восемь, то я вполне мог бы убежать к мамке, и мне бы ничего не было. Да и, скорее всего, меня привели сюда из-за какого-нибудь пустяка, вон даже оставили одного безо всякой охраны.

Ожидание в коридоре продлилось не больше пяти минут, наконец, дверь открылась, из неё выглянул молодой дядька в возрасте, примерно, Ивана Ивановича, не в милицейской форме, а просто в обычном костюме, и поманил меня пальцем.

Пропустив меня вперёд, молодой мужчина шагнул следом и закрыл дверь. Никаких "руки за спину", "смотреть только вперёд", как рассказывал Витька Жердин, не было. Он просто указал мне на табуретку перед стоящим напротив двери столом и сказал: Присаживайся.

Прошёл вперёд сам и сел на стул с другой стороны этого стола. Второй стол стоял сбоку справа, за ним сидел мужчина постарше, также не в милицейской форме, перед ним лежали несколько листов сероватой бумаги. Комната была не очень большая, ещё из мебели имелся стоящий в углу небольшой железный шкаф, вроде того, что был в маленьком кабинете дяди Вани.

Глава 7.

Та же комната, те же служивые люди, та же диспозиция несколькими часами раньше.

— Присаживайтесь, гражданин Фишер. Фамилия, имя, отчество.

— Вы же их и так знаете.

— Так положено. Фамилия, имя, отчество.

— Фишер Иван Иванович.

— Место жительства.

— Улица Ленина 37-1.

— Место работы и должность.

— Средняя школа номер 307, учитель физики.

Громкий хлопок заставил учителя испуганно вздрогнуть, но нет, это был не выстрел, просто младший из следователей резко ударил папкой с бумагами об стол и рявкнул: Кто передал тебе сведения о государственной тайне и кому ты успел их передать!?

— Какую тайну? Не понимаю, о чём вы говорите, — несмотря на кратковременный испуг, и в целом непривычную обстановку, Иван Иванович самообладания не потерял, да и скрывать ему было нечего.

— Когда вы отправили заказное письмо в редакцию журнала "Техника-молодёжи"? — нормальным голосом спросил старший.

— Точно не помню, где-то в середине сентября.

— Коротко опишите содержимое письма.

— Научно-популярная статья о том, как мог бы выглядеть гиперболоид инженера Гарина, с точки зрения современной науки. В статье он назван "фотонный излучатель".

— Кто передал вам эту статью?

— Никто, я написал её сам. Собственно, идея её написать родилась у меня в беседах с учеником 8 класса, сейчас он учится уже в 9-м, очень способным мальчиком. Кроме того, из-за недостатка здесь соответствующей литературы мне немного помог мой сокурсник по университету. Он предоставил общеизвестные теоретические сведения в этой области.

— Фамилия, имя, отчество, адрес сокурсника.

— Суздалев Анатолий Сергеевич, живёт в Москве, адрес точно не помню, он есть у меня дома. Там же номер телефона.

— Фамилия, имя, отчество школьника, с которым вы разговаривали о вашей статье.

— Глеб Ильин, отчество не помню.

— По какому адресу проживает?

— Не знаю, можно узнать в школе, 9б класс.

— Кому конкретно в редакции "Техники-молодёжи" вы послали письмо?

— Просто в редакцию, указал только рубрику "Смелые гипотезы".

— Какие отношения связывают вас с Евгенией Николаевной Антоновой?

— Собираюсь сделать ей предложение выйти за меня замуж, — пока что Иван Иванович твёрдо понял одно — его статья не напечатана, и никогда напечатана не будет.

Следующие вопросы, задаваемые на первый взгляд без всякой системы, касались, то деталей автобиографии, то событий, приведших его к мысли написать эту статью, то работы в школе, то содержания самой статьи. Причём последние задавал только младший из следователей, сидящий за столом напротив.

Наконец, следователи переглянулись, старший кивнул младшему, и тот пододвинул к учителю несколько листков бумаги: Подпишите "с моих слов записано верно" и подпись, здесь и здесь. Дождавшись, когда Иван Иванович наскоро прочтёт и подпишет показания, поднялся со своего места к двери и пару раз постучал в неё. Дождавшись милиционера, передал ему учителя: В камеру предварительного заключения.

— Ну, что, товарищ лейтенант, твоё мнение?

— Вёл себя естественно или очень хороший артист, что в его возрасте и с его биографией кажется мне маловероятным. Сначала был напряжён, но на резкий звук и неожиданный вопрос отреагировал адекватно. Ничего не скрывал. Первое впечатление, ни в какой антигосударственной деятельности не замешан.

— Каким тогда образом провинциальный учитель заштатного городка смог предвосхитить разработки ведущих советских учёных в этой области?

— Циолковский тоже был провинциальным учителем заштатного города.

— Утечку из Москвы ты не считаешь возможной?

— От его сокурсника в его комнате найдено всего одно письмо, никакой секретной информации в нём нет, общеизвестные сведения из курса теоретической физики.

— Уверен?

— Да, всё-таки за моей спиной три курса физфака, думаю, что из-за них меня сюда и направили. Что прикажете делать дальше, товарищ капитан?

— Выводы, даже предварительные, пока делать рано. Запросим Москву по этому Суздалеву, опросим Антонову, ну и этого пацана, как там его, Ильин. Есть у меня чувство, что учитель не врёт, пусть в физике, теоретической или практической, я не разбираюсь. Но и на гения, даже местного разлива, он не похож. А пока, Миша, приказываю идти на обед, в привокзальном ресторане подают сносную уху из щуки.

* * *

— Парень, ты когда-нибудь моешься? — спросил впустивший меня в комнату мужчина.

— Конечно, каждую неделю в баню хожу. Это от ботинок, я навоз в огороде разбрасывал, когда за мной милиционер зашёл. Одежду переодел, а ботинки помыть не успел, — ответил я на явно посторонний вопрос, а боковым зрением отметил, что ведущий протокол мужчина за правым столом что-то черкнул на листке бумаги, и решил задать свой. — Григорий Михайлович сказал, что меня пригласили для разговора не под протокол.

— Смотри, какая грамотная молодёжь пошла. Протокол допроса, это когда ты расписываешься за свои показания, а у нас сейчас просто беседа. Кстати, откуда ты знаешь про протокол, или уже приходилось здесь бывать?

Стало понятно, что эта "беседа" не имеет отношения к смерти Генки, и что не стоило мне об этом говорить, но делать нечего: Да, приходилось, из-за несчастного случая на железной дороге. — Я внутренне собрался, к сожалению, остаётся только один вариант — эта злополучная поездка на конопляное поле.

— Иван Иванович Фишер тебе знаком?

— Да, это наш учитель физики.

— Он рассказал, что ты помог ему подготовить статью для журнала "Техника-молодёжи", в чём это выражалось?

— Какую статью? — я почувствовал облегчение, история с Жердиным тут, похоже, не причём.

Мужчины переглянулись и в разговор вступил старший из них: Значит, никакую статью ты ему писать не помогал?

— Если вы расскажете на какую тему эта статья, я смогу ответить точнее, — у меня появилась догадка, что за статью написал Иван Иванович, но я предпочёл услышать это от присутствующих, чтобы не заниматься гаданием.

— Речь в ней идёт о гиперболоиде инженера Гарина, — Михаил осторожно подбирал слова, чтобы не выдать "государственную тайну" на случай, если этот паренёк действительно ничего не знает, а учитель, против ожидания, соврал.

— Понял, — оба следователя сразу заметили, что рослый подросток немедленно оживился. — Идея, как в принципе можно реализовать гиперболоид, между прочим, эта трёхмерная геометрическая фигура гораздо хуже фокусирует световые лучи чем, например, параболоид, возникла у меня ещё в четвёртой четверти прошлого учебного года. Подходящих учебников в наших библиотеках я не нашёл, и попросил Ивана Ивановича узнать кое-что о природе света и дать ответы на некоторые вопросы. Он узнал это у кого-то из своих знакомых в Москве, так как сам многое уже позабыл, собственно, кроме формулы Планка, ему удалось вспомнить только некоторые общие понятия. После этого я смог описать и частично рассчитать условия работы фотонного излучателя в условиях двухуровневой квантовой системы. Целую неделю не мог догадаться, как добиться синхронного перехода возбуждённых атомов в стабильное состояние с вынужденным излучением фотонов одинаковой энергии. Когда догадался, то понял, что дальнейшее уже дело техники, если, конечно, есть излучающие вещества, удовлетворяющие определённым требованиям. Всё это я и передал Ивану Ивановичу, он, кстати, сделал полезные уточнения.

— Подожди минуточку, Глеб, — остановил меня старший из двоих. Кого? Следователей? Не похоже, ни о каких уголовных делах или несчастных случаях они не спрашивают, их интересует физика, так может это учёные? Тогда мне крупно повезло, у меня есть к ним куча вопросов.

Пока сидящий справа от меня учёный (?) что-то черкал на своих листках, младший задал свой вопрос: Ты понимаешь, что такое двухуровневая квантовая система?

— Думаю, что понимаю, в пределах своих знаний, конечно. Сейчас я рассматриваю вариант фотонного излучателя в трёхуровневой квантовой системе, это если атом не сразу попадает из возбуждённого состояния в стабильное, а на некоторое время переходит в промежуточное. Это может представлять интерес, если время пребывания в возбуждённом состоянии весьма мало, а в промежуточном достаточно велико. Здесь возможны два варианта: атом либо излучает фотон при переходе в промежуточное состояние, либо нет. Если излучает, то основная, более мощная в моменте волна фотонов будет сопровождаться второстепенной, растянутой во времени. Если не излучает, то возникает вопрос, куда девается энергия при переходе атома в промежуточное состояние? — я замолчал от пришедшей в голову новой мысли.

— Ты закончил?

— Да. Нет, просто мне пришла в голову другая, посторонняя идея.

— Какая?

— Как сделать фотонную вычислительную машину, только там много непонятного, есть несколько вопросов, пока понимаю только, как сделать световоды. Вы не знаете, возможен всё-таки переход атома в промежуточное состояние или нет? Если возможен, то как он происходит, с излучением или без?

— Нет, не знаю.

— Так вы не учёные?

— Нет, не учёные, — Михаил смотрел на это чудо в перьях, точнее, в навозе, и размышлял, имеет ли хоть какой-нибудь смысл то, что оно говорило. Его знаниям сказанное не противоречило, но сколько там осталось этих знаний, да особо много их никогда и не было.

— Глеб, — обратился ко мне закончивший что-то писать старший мужчина, — подожди нас пока в коридоре, и никуда не уходи.

Разумеется, я никуда не уйду, хотя бы потому, что у входной двери сидит милиционер, да и смысла никакого нет, дело, по которому вызвали, лично меня никак не касается.

* * *

— Ну, что скажешь, Миша, парень нёс ахинею, или то, что он говорил, имеет смысл?

— Сам над этим думаю, звучит если не правдоподобно, то осмысленно, и такое впечатление, что он в этом разбирается. Да и не направили бы нас сюда, если бы всё это было ахинеей. Правда, как я понял, он тут ещё и другие идеи высказал, и опять непонятно, чушь или что-то стоящее.

— Получается, что Циолковский здесь не учитель физики, а этот пацан. Надо будет передать эти записки специалистам, проверь, я там всё правильно записал. Что касается учителя, то самое смешное, что формально состав преступления налицо. Государственную тайну он узнал? Узнал от пацана. Кому-то её передал? Передал в редакцию журнала. С Ильиным сложнее, первая часть отсутствует напрочь, да и со второй не так просто. Твоё мнение, лейтенант?

— Парень вначале был напряжён, расслабился, когда ему задали вопросы по существу дела, а в какой-то момент даже заинтересовался.

— Это как раз понятно, не каждый день его в милицию приводят, а заинтересовался, когда решил, что мы учёные. Тут нужно решить, что с ним дальше делать. С учителем проще, пусть пока в КПЗ посидит, хотя уже понятно, что это, скорее всего, пустышка. Ладно, зови Ильина.

— Глеб, обо всём, что мы здесь обсуждали, ты не должен ни с кем говорить.

— О фотонной вычислительной машине тоже?

— Абсолютно обо всём, это понятно?

— Да, понятно.

— Можешь идти, и в следующий раз не забудь помыть обувь.

— А милиционер меня выпустит?

— Товарищ лейтенант, проводите товарища Ильина.

— Есть.

Придя домой, я первым делом помыл ботинки. На вопрос мамы, зачем меня приглашали в милицию, ответил, чтобы уточнить некоторые несущественные детали. Она лишь кивнула, после разбирательства несчастного случая с Генкой, этот вызов меньше чем на два часа был ни о чём.

А вот мне было о чём подумать. Меня опрашивали два следователя, причём младший был в звании лейтенанта, при этом ни одного из них я раньше не знал, а ведь после того несчастья, наверное, вся наша железнодорожная милиция была мне знакома. То есть, оба офицера в штатском были приезжими, и понятно, что не из соседнего района. Ещё важнее то, ради чего они сюда приехали, а приехали они из-за статьи Ивана Ивановича о проекте "фотонного излучателя". О чём это говорит? Да о том, что, во-первых, лазер это не придумка той книги, во-вторых, что работа над ним, по крайней мере в СССР, уже ведётся.

Жаль, что в книге не указано, в каком году лазеры были сделаны, а спросить у следователей было никак нельзя, хоть и очень хотелось. Да, что говорить, когда я узнал, что они офицеры, а не учёные, на языке вертелось спросить про указанную в книге вторую фатальную ошибку Хрущёва, когда ЦК КПСС запретил собирать компрометирующие материалы на партийно-советскую и профсоюзную номенклатуры. Очень хотелось бы знать, совершена уже эта ошибка или нет. На самом деле это уже неважно, я просто оттягиваю принятие решения, накопившихся фактов достаточно, чтобы признать, что написанное в книге, в том числе и ещё не случившееся, в основном, правда.

Поскольку в ней указано, что она научно-фантастическая, то нужно правильно отсортировать правду и выдумку. Совершенно ясно, что всё связанное с волшебными свойствами главного героя книги является выдумкой, хотя там и написано, что, по сути, он получил в своё распоряжение что-то вроде радиоуправляемого трактора. Но возможности этого "трактора" абсолютно сказочные, так что всё с ним связанное можно смело отбросить. И что тогда остаётся? Я начал перелопачивать в памяти уже несколько раз прочитанную книгу, результат был неутешительный.

Из описанных вариантов развития пришлось отбросить тот, где главный герой придумывает разумную машину, строит большую лунную базу, а в конце человечество создаёт Великое Кольцо Миров. И что остаётся? Распад Советского Союза на республики, реставрация капитализма, присвоение новыми буржуями всего, что создано советским народом, превращение бывших республик во второстепенные отсталые страны, замаскированная раздача территорий и окончательная деградация. И некоторые семена этого гнилого дерева, которое в будущем похоронит СССР, посеяны уже сейчас, а другие будут посеяны вскоре.

За что погиб мой дед, мой отец и два его брата? За то, чтобы кучка жирных буржуев строила себе дворцы, покупала сверхдорогие яхты и поместья, а старики и дети умирали из-за невозможности купить лекарства? За то, чтобы исчезали деревни, сёла и маленькие города, а население вымирало? Что при этом делало руководство страны? Что, что, защищало интересы господствующего класса, разумеется. Вспомнил заседание так называемого совета безопасности, на котором большинство заседавших вели себя как последние проститутки, выбирающие кому подороже продаться, и кому повыгоднее продать те богатства страны, которые ещё не проданы. А я ещё Зою осуждал, да Зоя по сравнению с ними просто ангел небесной чистоты.

Где были нормальные, честные люди, которых сейчас подавляющее большинство? Где была самая могучая в мире Советская армия? Где, наконец, были эти два сильных, уверенных в себе дядьки, которые меня сегодня допрашивали? Неужели их подкупили, как Мальчиша-Плохиша за бочку варенья и корзину печенья? Но ведь весь народ подкупить нельзя. Зато можно обдурить, за примером далеко ходить не нужно, гитлеровская Германия. Чтобы всех обмануть, нужно всем сообщать одно и то же враньё с помощью радио и газет, в будущем ещё и с помощью телевизора, хотя Иван Иванович рассказывал, что в Москве телевизоры уже есть. В книге всё это вместе называется СМИ — средства массовой информации.

С Гитлером всё понятно, но зачем нашему народному правительству обманывать свой народ? Видимо, в том случае, если оно перестаёт быть народным, то есть, перестаёт действовать в интересах всего народа, и начинает защищать интересы привилегированного меньшинства. Вопрос, есть ли у нас в стране привилегированное меньшинство? Ещё одна мысль, весь народ подкупить нельзя, но привилегированное меньшинство, наверное, можно, а уже оно обманет с помощью тех самых СМИ.

— Глеб, Шурик, идёмте ужинать, — мама зовёт, я и сам чувствую запах жареной картошки.

Меня больше никуда не вызывали, занятия в школе шли обычным порядком, только уроки физики до конца первой четверти проводил другой учитель. Но после осенних каникул вернулся Иван Иванович, радиокружок тоже возобновил свою работу, и всё стало как раньше. Единственное, когда я подошёл к нему с обыкновенным вопросом "возможно ли вещество намного твёрже алмаза", то он, то ли удивлённо, то ли испуганно на меня посмотрел и сказал: Ильин, ты хочешь подвести меня под монастырь?

Глава 8.

На осенних каникулах я довольно много размышлял над тем, что я могу сделать, чтобы повлиять на развитие ситуации в стране. Первый очевидный вывод — ничего. Никак не может обыкновенный школьник повлиять на ход событий в двухсотмиллионной аграрно-промышленной державе, которая сравнительно недавно победила в самой кровопролитной в истории человечества войне, разгромив сильнейшую сухопутную армию мира, тем самым подтвердив, что курс её развития в целом правильный. Моё знание, что сейчас, по существу, происходит системный переворот, и верные слова — курс был правильным для того времени, не дают понимания, что конкретно я должен делать.

Но что-то делать нужно, ведь с каждым годом ситуация будет усугубляться. Обдумав простейший план, который, вообще-то, ничего не гарантировал, я решил зайти сегодня к дяде Ване. После занятий ко мне, как она это часто делала в последнее время, подошла Инка: Пойдём вместе?

— Да, только я пойду не домой, мне нужно зайти к дяде Ване.

— Тогда дойдём вместе до парка.

— Хорошо.

Вообще-то, погода для прогулки была не очень подходящая, моросил мелкий, но довольно противный дождик, что в ноябре в Чу случается не так уж редко. По дороге Инка опять допытывалась, за что Ван Ваныча сажали в милицию, почему меня вызывали на допрос и о чём спрашивали. Мои отговорки, что это был вовсе не допрос, а обыкновенная беседа, в которой не говорилось ни о чём существенном, как всегда не помогали. Наконец, я сделал серьёзное лицо и сказал, что всё случившееся со мной и Ван Ванычем является государственной тайной и не подлежит разглашению.

Её любопытство это моё заявление нисколько не умерило, но заставило сменить тему.

— Глеб, ты можешь другими словами сказать, что идёт дождь?

— Легко. Сверху падают капли воды.

— Ну, это как-то скучно. А более романтично, лирично ты сказать можешь?

— Это трудно. А что мне за это будет?

— Что бы ты хотел?

— Поцелуй.

— Ну, если твои слова мне очень понравятся, то я подумаю.

— Так, небо... глаз... нет, не глаз. Всё, придумал — "Око неба плачет".

— Ильин, смотри, что там происходит? — она взглядом показала в сторону парковых ворот.

Я посмотрел в сторону парка, и тут же почувствовал, как мокрые от дождя девичьи губы ткнулись в мою такую же мокрую щеку. Быстро обернулся, но сделать ничего не успел, Инка уже отскочила от меня и помахала портфелем: Пока, пока.

Дядя Ваня как раз обедал на работе, но согласился со мной поговорить после обеда, и предложил мне кусок серого хлеба с яйцом и луком. Поев, пригласил в свою каморку: Ну, выкладывай.

— Дядь Вань, я помню, что 14 апреля приняли постановление о ликвидации артелей. Вы не знаете, чем правительство это объяснило?

— Знаю. Тем, что по данным статистики производительность труда в артелях ниже, чем на больших заводах.

— Что вы делаете, если ваши деревянные игрушки перестают покупать?

— Перестаём их выпускать, и пробуем изготавливать другие, пока не набредём на те, которые покупают.

— Что делает большой завод, если его изделия не пользуются спросом?

— Продолжает их выпускать, пока ему не изменят план, иногда это происходит в следующей пятилетке. Определённая гибкость в ассортименте выпускаемой продукции у государственного предприятия есть, но, как правило, небольшая.

— Получается, что большая фабрика может продолжать делать, например, костюмы, которые никто не покупает?

— Запросто, только сейчас купят почти любые костюмы потому, что их не хватает.

— Но ведь наступит время, когда костюмов будет хватать?

— Наступит. Будет не хватать чего-нибудь другого.

— А если будет всего хватать?

— Тогда, наверное, наступит коммунизм. У тебя всё? Мне надо идти работать.

— До свидания, дядь Вань.

— Будь здоров.

Вернувшись домой, я всё-таки решил пообедать, того, что перехватил у дяди Вани было явно недостаточно. Дом остыть не успел, поэтому снова топить ещё тёплую печку я не стал, и пожарил себе яичницу на примусе, всё равно надо было использовать яйца, которые мама выменяла у соседей на масло уже дня три назад. Шурик тоже присоединился, хотя приготовленную кашу съел сразу после школы.

Ну, что, пора садиться за письмо, какую выбрать тетрадь, в клетку или в линейку? Вообще-то, без черновика не обойтись, так что пока подойдёт любая незаконченная тетрадь с прошлого учебного года, такие у меня ещё есть.

"Здравствуйте, Никита Сергеевич!

Вам пишет из солнечного Казахстана ученик 9б класса 307 средней школы станции Чу Джамбульской области, Глеб Ильин. В апреле этого года наше правительство приняло постановление, которое ведёт к ликвидации такой формы организации трудящихся, как артели. Главной причиной этого решения являлась более низкая производительность труда по сравнению с большими государственными предприятиями. Это верно, если речь идёт о больших объёмах серийной продукции, но совершенно не верно, если говорить о сравнительно небольших объёмах с часто меняющимся ассортиментом. Кроме того, существуют и некоторые области сферы услуг, которым противопоказана не только полная одинаковость, но даже и однотипность.

Хочу сделать отступление относительно производительности труда. Полностью согласен, что именно более высокая производительность труда определит окончательную победу социализма над капитализмом, но здесь можно попытаться сделать прогноз, за счёт чего будет эта высокая производительность достигнута.

Начиная с первой промышленной революции, начало которой положило изобретение прядильной машины Ричардом ...,"

Здесь мне пришлось сделать пропуск, так как я забыл фамилию этого английского инженера, а отвлекаться от письма и лезть на чердак не захотел, сделаю это потом, лучше продолжу писать.

"примерно каждые пятьдесят лет происходили революционные технологические изменения, которые приводили к резкому росту производительности труда:

— 1772 год, изобретение прядильной машины, которое привело к механизации ручного труда, появлению поточного производства.

— 1830 год, начало развития технологий, связанных с изобретением паровой машины. Можно назвать этот исторический период эпохой пара.

— 1875 год, вторая промышленная революция, связанная с изобретением бессемеровского процесса. Можно назвать её эпохой стали.

— Первая четверть 20 века, эпоха нефти, обусловленная изобретением двигателя внутреннего сгорания.

Каждый из этих периодов господства той или иной технологии можно назвать технологическим укладом, определяющим производительность труда. Если вести отсчёт от первой промышленной революции, то сейчас развитые в научно-техническом отношении страны находятся в четвёртом технологическом укладе. Если сделать прогноз с учётом времени прошедшего от начала развития этого уклада, то можно предположить, что человечество вот-вот вступит в пятый технологический уклад.

На чём он может быть основан, чтобы обеспечить резкий рост производительности труда? Понятно, что дальнейшее совершенствование двигателей внутреннего сгорания качественных изменений не принесёт, так же, как их не принесло совершенствование паровых машин. Должно быть что-то иное.

Если беспристрастно рассмотреть системы человек-станок, человек-конвейер, то становится ясно, что слабым звеном является человек. Станок и конвейер можно совершенствовать, с человеком намного сложнее. Главный на сегодня способ совершенствования человека, это обучение, но он не в состоянии преодолеть коренные его недостатки, утомляемость, особенно от однообразной работы, и вследствие этого нарастающее количество ошибок, ограниченная скорость реакции и принятия решений. Ну, и конечно, ограниченная физическая сила и скорость движения. Последние два недостатка преодолеваются за счёт совершенствования органов управления станками и машинами, но лишь частично, остальные вообще никак.

Следовательно, требуется что-то, что само умеет управлять, то есть "мыслить", пусть и ограниченно. И это что-то уже человечеством создано — электронно-вычислительные машины.

Но современные ЭВМ это абсолютно немобильные, очень дорогие, страшно громоздкие агрегаты, занимающие огромные помещения. К каждому станку, двигателю или инструменту такую не поставишь.

Значит, выход в том, чтобы ЭВМ стали маленькими и дешёвыми и при этом умели делать всё, что делают сейчас, а по-хорошему и намного больше. То есть их вес должен составлять не центнеры или тонны как сейчас, а килограммы или даже граммы. Вопрос упирается в элементную базу. Электронные лампы задачу достаточной миниатюризации решить не могут в принципе, из известного остаются полупроводники — транзисторы, диоды и прочие.

Но и современные полупроводники поддаются миниатюризации лишь до некоторых пределов, одна из причин их громоздкости — это необходимость вывода наружу электрических контактов для соединения между собой. Напрашивающийся выход — размещение и коммутация многих полупроводников прямо на одном кристалле, что позволит уменьшить размеры сконструированных из них ЭВМ в сотни и тысячи раз.

Когда такие миниатюрные ЭВМ станут управлять станками, конвейерами, другим механизмами и машинами, то от рутинной работы освободится огромное количество работников и возникнет проблема их трудоустройства. Артели и другие подобные формы объединения трудящихся помогут решить проблемы занятости населения...".

Составление этого письма заняло неожиданно много времени, Шурик сделал уроки, успела прийти с работы мама. Вчерне закончив это письмо, потребуются лишь небольшие правки, например, вписать фамилию английского инженера придумавшего прядильную машину, я чувствовал, тем не менее, некоторую неудовлетворённость. Причина была проста, если принципиальное устройство лазера я разработал полностью сам, зная лишь то, что он вообще возможен, то при написании этого письма напропалую пользовался знаниями из книги.

Ну и ладно, цель оправдывает средства? В данном случае цель более чем достойная, а использованные средства никому существенно повредить не должны. Набросил на плечи сшитую мамой куртку, чтобы сбегать в туалет перед тем как лезть на чердак, да и лестницу нужно будет из Машкиного сарая вытащить. Когда вернулся на кухню, застал маму за чтением только что написанного письма.

— Глеб, — подняла она голову от моей писанины, — ты считаешь, что это письмо дойдёт до Хрущёва и он его прочтёт?

— Скажем так, я считаю вероятность такого события очень маленькой, меньше неё только вероятность того, что он станет что-то делать в этом направлении.

— Зачем тогда ты его написал?

— Мама, ты знаешь закон сохранения массы и энергии?

— Вроде бы что-то такое было в школе.

— Он гласит, что материя не может бесследно исчезнуть, она лишь переходит из одной формы в другую.

— Какое отношение это имеет к твоему письму?

— Я думаю, что информация тоже бесследно исчезнуть не может, и я выпускаю порцию такой информации во внешний мир.

— Ладно, допустим, а где ты нахватался всех этих знаний? Я говорю о письме.

— Из книг и из разговоров со взрослыми, в том числе и с дядей Ваней.

— Как медленно тянулось время, и как быстро ты вырос. Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

Я тоже на это надеюсь, подумал я про себя.

— Глеб, твоё письмо закончено?

— Ещё нет, мне нужно заполнить некоторые пропуски и переписать его начисто. Пока совсем не стемнело, нужно будет слазить на чердак, посмотрю там кое-что.

Лестницу из сарая я уже достал, осталось взять ключ от чердака. Да, на чердаке уже довольно темно, впрочем, книгу я легко найду и на ощупь. Нагнувшись, чтобы не удариться о стропила, я осторожно прошёл в угол и наклонился за книгой. Её там не было. Присев, тщательно обшарил руками весь угол, ничего. Подавив поднимающуюся панику, прошёл, насколько мог быстро в таких условиях, ко входу на чердак и спустился вниз.

— Мама, где у нас керосиновая лампа?

— В сенях, под лавкой с ведром воды.

Тщательный осмотр чердака при свете керосиновой лампы ничего не дал, книги не было. Закрыл чердак, отнёс на место лестницу и лампу и, наконец, сообразил задать маме вопрос: Ты не знаешь, куда делась та книга, которую нам вместо Жюль Верна прислали?

— Знаю, конечно, я её отдала для замены на настоящую. Мы же договаривались, что ты сможешь вместо одной книги прочитать две. Она у нас уже полгода лежит, кое-как вчера нашла, Шурик вспомнил, что видел, как ты её на чердак поднимал.

— Надо срочно забрать её обратно.

— Зачем?

— Надо.

— Сегодня уже не получится, слишком поздно, давай завтра после работы, если, конечно, её ещё не отправили. Знала бы, что она так тебе понравилась, не относила бы.

— Забрать нужно рано утром. А когда ты её отнесла?

— Позавчера. Книгу, между прочим, еле взяли, у неё уголок задней корочки повреждён.

— Да, это я ею об лестничный гвоздь задел.

Эта ночь была, наверное, первой в моей жизни, когда я смог заснуть только на рассвете.

На почту мы с мамой прибыли к открытию. Лидия Петровна открыла дверь и впустила нас вслед за собой, но отказалась отвечать на любые вопросы, пока не переоденется. Наконец, встала за деревянную стойку: Говори, Надя, что там у тебя стряслось?

— Хочу забрать книгу, которую я вернула два дня назад.

— Понимаешь, нет её уже здесь, — отвела глаза в сторону работница почты, по тому, как она мнётся, было видно, что что-то здесь не так.

— Лида, колись, куда ты дела книгу?

— Понимаешь, Надя, мой Пашка тоже любит Жюль Верна читать, ну, и выпросил у меня на один день.

— Так уже два прошло, идём к тебе домой.

— Как я почту брошу?

— Лида, за двадцать минут с твоей почтой и с тобой ничего не сделается, не сталинские времена, и вообще, это называется использование служебного положения в личных целях. Вместо того, чтобы сразу отправить книгу на замену, ты её сыну даёшь почитать.

— Между прочим, Надя, я вообще могла её не брать, у неё переплёт повреждён.

— Ну и ладно, просто вернёшь её мне, и всем будет хорошо.

Пока мы шли к Лидии Петровне домой, я ломал голову, что делать с Пашкой, её старшим сыном. Одна надежда, что он ничего не понял.

К счастью, книга оказалась на месте, Лидия Петровна вынесла её из дома, но отдавать маме не спешила: Надя, давай сюда квитанцию. Вообще-то нужно заявление на возврат написать, пойдём на почту. И объясни мне, почему ты сказала, что книга подменена? Паша сказал, что там настоящий Жюль Верн, а уж он у меня в этих делах разбирается.

Мама вопросительно посмотрела на меня, но я лишь пожал плечами, книга та самая, характерное повреждение на месте, мне лишь показалось, что на едва уловимый миг дрогнула мамина фигура, как будто у меня перед глазами кто-то быстро махнул рукой. Возвращение на почту и отмена заявления на возврат заняли минут десять, и, наконец, книга снова у меня. Я продержался до самого дома, и только на кухне её открыл. Хорошо, что сидел за столом, с меня как будто слетело какое-то наваждение, и я увидел, что этот том собрания сочинений французского писателя Жюль Верна содержит именно те его произведения, которые и указаны в содержании. Вот начало первого романа "Чёрная Индия": "1.Два противоречивых письма. Мистеру Дж. Р.Старру, инженеру. Эдинбург. Канонгэт, 30..."

Полистав страницы, убедился, что книга с описанием возможного будущего бесследно исчезла. Что за чёрт, как такое возможно, я же несколько раз её читал!?

Неожиданно почувствовал, как текст поплыл у меня перед глазами, закружилась голова, и я упал лицом вниз, прямо в раскрытую книгу, последние мысли перед первой в моей жизни потерей сознания — падать надо не в книгу, а в салат.

Очнулся от резкого запаха нашатырного спирта, мама была рядом и убирала от моего носа ватку с нашатырём.

— В школу ты сегодня не идёшь, я пойду, отпрошусь с работы.

От моих вялых попыток объяснить причину обморока тем, что я сегодня плохо спал, и она может спокойно идти в больницу, мама просто отмахнулась. Помогла мне скинуть лишнюю одежду и перебраться на кровать. Убедилась, что взгляд у меня ясный, повторно терять сознание я не собираюсь, сказала, что вернётся через двадцать минут, попросила меня не вставать без неё с кровати, быстро собралась и ушла на работу.

Пришла через полчаса, которые я честно пролежал в кровати, пытаясь понять, что произошло, мысли путались, перескакивая с одной на другую. Да что же со мной такое?

— Как ты себя чувствуешь?

— Неплохо, только не очень хорошо соображаю, не могу по-настоящему сконцентрировать внимание, наверное, так себя чувствуют двоечники на уроке математики.

— Ты просто переутомился плюс бессонная ночь, и вот результат.

К приходу матери ни к каким разумным выводам я так и не пришёл, объяснить ту книгу простой галлюцинацией невозможно, я помню большую часть напечатанного в ней текста, кое-что вообще сбылось. Правда, забыл, как зовут английского инженера, создавшего прядильную машину, Ричард, как его там... Аркрайт, неожиданно вспомнилась фамилия, а машина называется "Water frame". И тут я понял, что нормальное состояние ума ко мне полностью вернулось, мало того, я прекрасно помню исчезнувшую книгу, причём не просто помню, а до последней запятой.

Глава 9.

— Мама!

— Да, сынок.

— Найди, пожалуйста, по содержанию в этом Жюль Верне роман "Пятнадцатилетний капитан" и прочти мне начало.

— Сейчас, — мама взяла на кухне книгу, села на табуретку около моей кровати, нашла нужное место и приступила к чтению. — "ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ГЛАВА ПЕРВАЯ. Шхуна-бриг Пилигрим. Второго февраля 1873 года шхуна-бриг Пилигрим находилась под 43G57' южной широты и 165G19' западной долготы от Гринвича..."

— Спасибо, теперь найди роман "Пятьсот миллионов бегумы" и тоже прочти начало.

— "Глава первая. Мы знакомимся с мистером Шарпом. — А хорошо работают английские газеты! — воскликнул доктор, откидываясь на спинку глубокого кожаного кресла. У доктора вошло в привычку разговаривать с самим собой..."

Я слушал спокойный ровный голос мамы, каким она давным-давно читала мне детские сказки на ночь при свете керосиновой лампы, а иногда и свечи. Бережно взял её за руку и остановил: Спасибо, достаточно, мне уже совсем хорошо, и я буду вставать.

— Скажи, Глеб, зачем всё это было? Якобы подменённая книга, секретничанье, срочное её возвращение. Тебе захотелось вернуться в детство и поиграть в военную тайну?

— Я и сам толком не понимаю зачем, но когда-нибудь пойму и обязательно тебе расскажу, рано или поздно.

— Оставить её тебе? — мама поднялась, держа книгу в руках.

— Да, оставь.

Тщательное изучение томика Жюль Верна ничего нового не принесло, это был, без всяких сомнений, именно он. Так что же это было? Ведь я совершенно точно видел тот текст, который сейчас прочно отпечатался в моей памяти. По нескольким внешним признакам это тот самый томик французского писателя, что и семь месяцев назад. Но вплоть до сегодняшнего дня я видел в нём совершенно другой текст. Книги самопроизвольно своё содержимое не меняют, значит, проблема во мне самом. Каким образом, смотря в книгу, я видел не то, что в ней на самом деле напечатано?

Гипноз? Я слышал и читал о нём, но ни одного гипнотизёра не видел. Получается, что меня кто-то загипнотизировал, внушил не только определённый текст, но и заставил его видеть вместо содержимого конкретного тома или вообще первой попавшейся толстой книги. Причём гипноз не простой, во-первых, я не помню никого, кто бы подходил ко мне перед получением 8 тома Жюль Верна, во-вторых, этот гипноз содержал либо команду, отложенную во времени, либо эту же команду, которая должна сработать при выполнении определённых условий. В моём случае это условие, когда я узнаю от другого человека, что книга содержит канонический текст.

Может ли гипнотизёр это сделать, то есть заставить его забыть, видеть не то, что есть на самом деле, выполнить команду по условию или по истечению определённого времени? Не знаю, но попытаюсь узнать.

Другая версия, что в одной книге тайнописью нанесены два разных текста, которые проявляются по очереди, в зависимости от каких-то обстоятельств, выглядит ещё более фантастической, но теоретически поддаётся проверке с помощью химической экспертизы.

В пользу гипноза говорят странные события с моей головой, и тот факт, что сейчас я могу абсолютно точно воспроизвести содержимое "исчезнувшей" книги. На этом и придётся остановиться.

Идти в школу на последний урок физкультуры не вижу особого смысла, да и мама будет активно против, так что продолжу действовать по ранее намеченному плану, ну и с гипнозом попробую разобраться. Переписывание начисто письма Хрущёву много времени не заняло, а вот конверта у нас дома не оказалось, придётся его покупать.

— Мама, дай, пожалуйста, деньги на покупку конверта для письма.

— Сколько тебе?

— Из Чу авиапочта особого выигрыша в скорости не даёт, хватит конверта с сорокакопеечной маркой.

— Тебе когда нужно?

— Сейчас соберусь и пойду. И вот ещё что, у вас в больнице кто-нибудь разбирается в гипнозе?

— Не знаю. Можно с Людмилой Константиновной, невропатологом, поговорить, или с главврачом, он хоть и хирург, но многое знает. А зачем тебе это?

— Для общей культуры. Помнишь, ты спрашивала, откуда я нахватался знаний? Продолжаю нахватываться, и вообще, больше знаешь, крепче спишь.

— Ладно, мелочь оставлю на кухонном столе.

Убедившись, что выгляжу я вполне бодро, мать ушла в больницу одновременно со мной, чтобы пораньше сменить заменившую её старшую медсестру.

Как и планировал, купил конверт с сорокакопеечной маркой, вложил письмо и указал адрес: Москва, Кремль, Первому Секретарю ЦК КПСС Никите Сергеевичу Хрущёву.

Заполнил обратный адрес, бросил конверт в почтовый ящик и сразу вернулся домой. Пропустив школу из-за болезни, бродить по улицам без веской причины не стоило.

Самое полезное, что я могу сделать находясь дома, это продолжить выполнять принятый план, вторым пунктом которого было второе и последнее письмо тому же адресату. Составить его текст существенно сложнее, открытая критика второй фатальной ошибки Хрущёва — решения ЦК КПСС о запрете собирать компрометирующие материалы на представителей партийно-советской и профсоюзной номенклатуры чревата самыми тяжёлыми последствиями, и не только для меня одного. Это при отсутствии уверенности, что оно уже принято.

Хотя отправить это письмо я планировал дней через десять после первого, написать его можно и сейчас, когда у меня образовалось свободное время. Итак, с одной стороны, нужно показать основные негативные последствия этого решения, которое приведёт к созданию неприкасаемой привилегированной касты со всеми сопутствующими проблемами, с другой, не подставиться самому и не подставить родных и друзей.

Взял тетрадь с черновиком первого письма, свободного места в ней ещё достаточно, и приступил ко второму.

"Здравствуйте, Никита Сергеевич!

Вам снова пишет ученик 9б класса 307 средней школы станции Чу Джамбульской области, Глеб Ильин. Не знаю, смогли ли Вы выделить время на прочтение моего первого письма, в котором я описал способ перехода Советского Союза на пятый технологический уклад, что позволит нашей родине далеко опередить все капиталистические страны по производительности труда и показать превосходство социализма над капитализмом в этой важнейшей сфере.

Это письмо я пишу, чтобы сказать, как я горжусь нашей родиной, первой в истории человечества страной победившего социализма, где все граждане имеют равные права, где простой чабан и самый главный министр равны перед законом. Никогда раньше, разве что, кроме первобытнообщинного строя, такого не было. Смешно говорить о подсудности рабовладельца со стороны раба, или феодала со стороны крепостного крестьянина.

Но даже и в современном капиталистическом обществе, где всё продаётся и покупается, хозяева денег тоже неподсудны или малоподсудны. Раз всё продаётся и покупается, то продаются и полицейские, которые будут смотреть сквозь пальцы или вовсе не замечать нарушений закона теми, кто их купил. А как только образовалась каста неприкасаемых, которые управляют государством, то ничто не мешает им брать взятки, покрывать за деньги преступников, тем самым их усиливая и организуя. В результате государство начинает работать не на весь народ, а только на эту неприкасаемую и привилегированную часть народа, называемую господствующим классом. По моему мнению, именно такой путь прошли современные капиталистические государства после буржуазно-демократических революций.

Благодарю Вас, Никита Сергеевич, что Вы никогда не допустите появления у нас этих самых "привилегированных" и "неприкасаемых".

— Глеб! — Шурик из школы пришёл.

— Что?

— Кушать хочу.

— Переодевайся и мой руки, я пока суп подогрею.

Только покормил мелкого, стук в дверь.

— Заходите, открыто.

Как и следовало ожидать, Серёга, как можно было ожидать, Инка.

— Привет, почему тебя сегодня в школе не было? — почти в один голос спросили меня друзья.

— Голова утром болела, мама говорит, переутомление у меня.

— А сейчас как? — Инка села за стол и взяла в руки тетрадь. — Зачем тебе прошлогодняя тетрадь? Повторяешь пройденное?

— Сейчас нормально. Нет, пишу письмо.

Девочка оживилась: Мне? Можно прочитать? — и не дожидаясь ответа, открыла тетрадку и стала её листать.

— Нет, не тебе, — я аккуратно выхватил у неё из рук черновики моих писем, — а читать чужие письма неприлично.

— Что, опять государственная тайна?

— Она самая. Есть будете? В наличии суп с рыбными консервами.

— Нет, нет, — опять почти в унисон ответили гости.

— Посмотри, что мы сегодня прошли на уроках, и перепиши задания на дом, — порывшись в портфеле, Инка достала тетради и открыла их в нужном месте.

— В общем, выздоравливай тут, — попрощавшись, друзья ушли по домам.

Мама пришла с работы поздно и обрадовала меня, что завтра, и Борис Абрамович, и Людмила Константиновна могут со мной поговорить во второй половине дня, когда у них будет свободное время.

— После школы пообедай и приходи в больницу, скорее всего, придётся подождать, так что запасись терпением, — посоветовала мама.

В школу я пошёл вооружённый запиской, в которой она написала, что в связи с переутомлением у меня вчера было головокружение, и болела голова. Записка, впрочем, не понадобилась, учителя удовлетворились моими устными объяснениями.

Врачей действительно пришлось ждать, первым смог уделить мне время Борис Абрамович.

— Здравствуй, Глеб, говори, что тебя интересует, — без всяких предисловий начал главврач.

— Здравствуйте. Меня интересуют некоторые моменты, связанные с гипнозом.

— Что именно?

— Может ли гипнотизёр заставить человека забыть о том, что он его видел и подвергался внушению?

— Да, вполне. Сам я с таким не сталкивался, но знаю от специалистов.

— Понятно. Ещё вопрос, может ли гипнотизёр внушить человеку, что он видит не то, что есть на самом деле?

— И здесь могу ответить утвердительно, известны случаи, когда гипнотизёр прикасался к коже испытуемого холодной деревяшкой, но внушал, что это раскалённые щипцы. Испытуемый не только считал эту деревяшку железными щипцами, но даже получал ожог в месте прикосновения.

— Возможно ли отложенное внушение, то есть внушаемый должен что-то вспомнить или сделать не в момент внушения, а через некоторое время или при наступлении определённого события?

— Насколько мне известно, возможно. Ещё вопросы есть?

— Пока нет, нужно обдумать сказанное вами.

— Надеюсь, гипноз интересует тебя не с целью что-то внушить знакомым тебе девочкам?

— Конечно, нет, — я с негодованием отверг подобные подозрения, и лишь по улыбке врача понял, что он просто шутит.

В принципе, ответы на свои вопросы я получил, но к невропатологу всё же решил зайти. Людмила Константиновна начала с того, что отвела меня в процедурный кабинет, посадила на стул, заставила забросить ногу на ногу, стукнула молоточком пониже коленной чашечки, потом потребовала закрыть глаза и коснуться кончика носа указательными пальцами рук по очереди и т.п. Сообщила, что все рефлексы у меня в норме, хотя проверять их я её не просил, и только потом ответила на мои вопросы. Ничего существенно нового она мне не рассказала, так что, если не считать рефлексов, время я здесь потратил зря.

Но в целом визит в больницу был продуктивным, я понял, что, несмотря на некоторые неясности, вариант моего гипнотизирования теоретически возможен. Очень хотелось бы знать, кто этот гипнотизёр и откуда он знает то, что мне внушил? И зачем он это сделал? Само собой понятно, что томик Жюль Верна всегда им и был, а мои опасения, что кто-то найдёт антисоветскую книгу, были пустыми хлопотами.

Ответ на вопрос, почему этот, явно очень сильный гипнотизёр, пошёл по связанному с книгой довольно сложному пути, вместо того, чтобы просто внушить мне её содержимое, понятен. Я довольно долго не мог примириться с тем, что в ней было написано, лишь целый ряд фактов и порядочное время, прошедшее с момента "прочтения", вынудили меня признать несмотря на внутреннее отторжение, что изложенный текст имеет смысл. Гипнотизёр, видимо, опасался за целостность моей психики, если бы эти знания мгновенно оказались в моей осознаваемой памяти.

* * *

Владимир Олегович, сотрудник подотдела писем Общего отдела ЦК КПСС, обладатель типичной для ответственных работников аппарата ЦК восточно-европейской внешности, одетый в обязательный для этого времени года синий костюм с обязательным же галстуком, начал свой очередной трудовой день. Ежедневно в подотдел поступало от одной до нескольких тысяч писем от населения, не был исключением и этот день. Хотя работал он на этой ответственной должности всего второй год, но свои служебные обязанности освоил на отлично.

Первым делом сортировка выделенной ему части почтовых отправлений. Из пачки поступивших писем большую часть, как обычно, составили послания, которые можно смело назвать бессодержательными, остальные делятся на несколько категорий, как ему объяснили "зубры" аппаратной работы, разнящихся год от года. Например, в связи с идущим сокращением численности Советской армии, довольно многочисленной была группа писем от офицеров, уволенных в запас с понижением в звании за надуманные, как они считали, нарушения. По их мнению, таким образом воинские начальники избавлялись от неугодных.

Ещё одна значительная по численности, но идущая на убыль категория писем — защитники артелей. Очередное письмо, первые же строки которого показывали, что оно написано школьником, Владимир Олегович поначалу отнёс к категории бессодержательных. Но глаз тут же выхватил слово "артели", что предполагало другую категорию и желательность дочитать его до конца. В принципе, школьник артели защищал, но не жаловался на реквизированное имущество и проблемы с трудоустройством, а рассматривал весьма далёкие перспективы развития советского общества.

Несмотря на превосходное образование — законченную с отличием среднюю школу и философский факультет университета, опознать некоторые термины Владимир Олегович не смог, но звучали они правдоподобно, как будто девятиклассник знает, о чём пишет. Смущали также имя и фамилия английского инженера 19 века, откуда ученик обыкновенной школы в Тьмутаракани может их знать? Скорее всего, пишет кто-то взрослый, прикрываясь именем школьника. Впрочем, это не мой вопрос, а мой — в какой отдел переправить это письмо для дальнейшей работы, подумал ответственный партработник. Прикинув разные варианты, решил, что правильно будет направить его в отдел науки и высших учебных заведений, в нём, к тому же, есть сектор школ, кому, как не им, заниматься школьником.

Приняв решение, Владимир Олегович продолжил свою рутинную, но такую необходимую работу.

В отделе науки штатного специалиста, достаточно хорошо ориентирующегося в затронутых в письме вопросах также не нашлось, а привлекать экспертов там не сочли нужным и просто передали письмо в профильный научный институт, который при желании может послать ответ отправителю письма.

/от автора: обычная практика аппарата ЦК, не давать ответов по существу на обращения, письма и т. п. в адрес аппарата, а переслать письмо в другое госучреждение, которое всю ответственность должно было взять на себя/

* * *

Как и собирался, я отправил второе письмо Хрущёву через десять дней после первого. У нас заметно похолодало, погоду можно было считать если и не настоящей зимой, то предзимьем. Вообще в Чу, из-за близости пустыни, температура зимой может запросто опуститься ниже минус двадцати градусов.

Через неделю после отправки мною второго письма произошло, на мой взгляд, маловероятное событие — пришёл ответ на первое. Знай я об этом заранее, текст второго письма был бы несколько иным, хотя суть бы не изменилась.

Прочёл ответ. Ответил, разумеется, не Хрущёв, а какой-то научный институт. Может быть, это и к лучшему, раз они мне написали письмо, то почему бы и мне в подходящий момент не сделать то же самое. Что касается текста ответа, то в основном он был ожидаемым, но было и немного новой для меня информации. В связи с получением этого письма, текущие шаги нужно немного откорректировать. На завтра Марат Бахытович объявил классный час, вот с него я и начну, не думаю, что классный откажет.

Так и случилось, его занятие было у нас вторым уроком, сразу после звонка с урока я подошёл к нему и задал вопрос: Марат Бахытович, я недавно написал письмо нашему правительству, а вчера они прислали мне ответ. Хотел бы сегодня на классном часе об этом рассказать, можно?

— Да, — он посмотрел на меня поверх очков, — мне самому будет интересно это услышать.

Глава 10.

— Сегодня классный час пройдёт немного необычно, — начал Марат Бахытович, дождавшись, пока собравшиеся в классе после занятий школьники утихомирятся, — в начале этой четверти Глеб Ильин написал и отправил письмо Первому секретарю ЦК КПСС, Никите Сергеевичу Хрущёву, а вчера получил ответ, и хочет нам об этом рассказать. Будет, наверное, правильно, если он будет рассказывать не со своего места, а у доски. Ждём тебя, Ильин.

Я взял в руки тетрадь с черновиками моих писем, ответное письмо, и прошёл к доске.

— Чтобы ответ нашего правительства был понятен, я сначала зачитаю своё письмо. Оно длинное, но без этого ничего не будет понятно.

Я открыл тетрадь в нужном месте и прочёл первое послание Хрущёву с описанием четырёх технологических укладов, в котором обосновывалась полезность артелей при переходе к пятому, и что этот пятый уклад будет из себя представлять.

Поначалу заскучавший при описании укладов класс, слегка оживился, когда речь зашла об электронно-вычислительных машинах, которые, оказывается, могут мыслить, стать совсем маленькими, и освободить рабочих от однообразного труда. Я закончил читать своё письмо и сделал паузу в ожидании вопросов, однако, мои одноклассники тихонько переговаривались, но никаких вопросов никто не задавал.

Преодолеть возникшую заминку помог классный руководитель: Ильин, где ты почерпнул использованные тобой слова, я, например, некоторые из них раньше не слышал.

— Термин "технологический уклад" я придумал сам, о транзисторах узнал от Ивана Ивановича, о том, что закрывают артели, от председателя артели.

— Ты действительно веришь в то, что вычислительные машины смогут во многом заменить людей?

— Конечно, иначе не стал бы писать об этом в письме.

Руку подняла жительница землянки, которой я немножко помог по математике.

— У тебя вопрос, Погодина? Задавай, — предложил учитель.

— Глеб, что будут делать люди, если за них будут работать машины? — девочка впервые на виду всего класса обратилась ко мне по имени, и почему-то покраснела, наверное, из-за собственной смелости.

— Во-первых, машины будут делать не всю работу, во-вторых, кто-то должен их проектировать и программировать. Кроме того, люди могут оказывать друг другу разные услуги и участвовать в управлении страной.

— Но мы не умеем управлять страной, и потом, для этого есть правительство, — Инка, конечно, не могла оставить намечающуюся дискуссию без своего внимания.

— Значит, придётся учиться. А в правительстве работают живые люди, они не вездесущи, и не могут знать всё и обо всём, вот такие письма, как моё, помогают им лучше узнать, что происходит по стране, и что разные люди об этом думают.

— Теперь, Ильин, мы хотели бы послушать, что ответил на твоё письмо Никита Сергеевич Хрущёв, — в беседу вступил учитель, который решил, что она пошла куда-то не туда.

— Да, сейчас, — я достал вложенное между страниц тетради письмо, и зачитал его.

"Здравствуй, Глеб. Как ты, наверное, догадываешься, Первый секретарь ЦК КПСС весьма занятой человек, все его силы уходят на управление нашей великой страной, иначе он никогда не оставил бы без личного внимания письмо столь любознательного школьника, как ты. Нам поручили его прочитать и дать ответы на интересующие тебя вопросы.

Сначала терминология. Судя по всему "технологическим укладом" ты называешь волну технологии и сопутствующий ей экономический цикл, описанные русским учёным-экономистом Николаем Дмитриевичем Кондратьевым. Должны тебя огорчить, невозможно заранее точно предсказать какой будет следующая волна технологии, пока её признаки не станут явными.

К сожалению, ты также заблуждаешься относительно будущего транзисторов и вместе с ними будущего электронно-вычислительных машин. В этом году в Совете министров СССР состоялось совещание генеральных конструкторов, которое вынесло вердикт: Транзистор никогда не войдет в серьёзную аппаратуру. Перспективой применения транзисторов могут быть разве что слуховые аппараты. Пусть этим занимается Министерство социального обеспечения.

Дело в том, что транзисторы неустойчивы к изменениям температуры и имеют слабую повторяемость параметров. Это всё равно, что неодинаковые шарики в подшипнике, естественно, что такой подшипник хорошо работать не будет.

Тем не менее, нас не может не радовать тот факт, что в наших советских школах воспитываются столь творчески мыслящие учащиеся, не боящиеся бросить вызов устоявшимся научным истинам. Желаем тебе успехов в учёбе и труде".

— Глеб, получается, что твоё письмо целиком ошибка? — с места не выдержала Инка, забыв поднять руку.

— Нет, не так. Тот, кто написал мне ответ, считает, что моё письмо ошибка.

— Тебе же из правительства это написали.

— Ну и что. Те, кто написали мне ответ, в его основу положили выводы министерского совещания по транзисторам. Я думаю, что эти выводы сделаны специалистами, например, по электронным лампам, а не транзисторам. Это всё равно, как если бы выдающийся специалист по паровым машинам в эпоху их расцвета дал заключение о перспективах двигателей внутреннего сгорания по их первым уродливым экземплярам, которые без конца глохли и ломались. Обрати ещё внимание, Инна, что в ответе нет ни слова про ликвидацию артелей.

— Почему?

— Думай сама.

Это выступление на классном часе я затеял с двумя главными целями — во-первых, не бояться выступать перед людьми, в том числе, не верящими мне людьми, а это не то же самое, что отвечать учителю у доски, во-вторых, посеять сомнение у одноклассников, что правительство всегда всё делает правильно.

— Ильин, ты не мог бы дать мне на время твою тетрадь, думаю, что другим учителям тоже было бы интересно ознакомиться с твоим письмом, — снова обратился ко мне учитель географии.

— Нет, у меня там есть и другие личные записи.

— Тогда снимаю свою просьбу. На этом классный час заканчивается, все свободны.

Вообще, к классному часу, и мои одноклассники, и я сам относились как к затеянной старшими бесполезной формальности. Предполагаю, что это не исключение, и в других классах и школах происходит то же самое.

Безоговорочно отрицающее все мои предположения официальное письмо, суть которого можно описать в трёх словах "пошёл на фиг", меня всё-таки задело. Есть два варианта реакции на этот ответ, первый самый простой — подождать, пока за рубежом не сделают первую микросхему, а потом написать им письмо: я же говорил, а вы мне не верили! Кстати, а когда её сделают? В хранящейся в памяти книге нет точной даты изготовления первой микросхемы, можно лишь прикинуть примерную. По косвенным данным это приблизительно 1960 год. Ну, и конечно же, этот вариант детской обиды нужно отбросить как неконструктивный.

Остаётся второй, попытаться сделать простейшую интегральную схему, хотя бы из двух транзисторов, самому. Если сделать не удастся, то создать конструкцию и технологию теоретически. Главному герою книги работать было минимум вдвое проще, по сути, он должен был разрабатывать лишь конструкцию, а идеальная технология всегда была в его распоряжении.

Информации о технологии производства "простых" интегральных схем в книге очень мало, указан материал — кристалл кремния, термины "фотошаблон, фоторезист" и одна фраза, описывающая так называемую планарную технологию. С другой стороны, тем интереснее будет додуматься до всего остального самому, имея в качестве подсказки сам факт возможности существования таких микросхем.

Какие проблемы стоят передо мной на этом пути?

1.Получить достаточно большой кристалл достаточно чистого кремния с ровной горизонтальной поверхностью.

Нетрудно достать распространённое исходное вещество двуокись кремния SiO2, это кварц, горный хрусталь, специальный песок. Получить из него кремний можно с помощью обыкновенной окислительно-восстановительной реакции, например, с активными металлами, магнием или щелочными. Хотя, щелочные, наверное, слишком активны, то есть вместо чистого кремния и окиси щелочного металла может получиться окись щелочного металла и силицид этого металла. Интересно, а с магнием не может получиться то же самое? Надо будет спросить у химички. Формула химической реакции: SiO2+2Mg=Si+2MgO.

Допустим, кремний получен, но он будет вместе с мусором в виде окиси магния и частично силицида магния. Было бы совсем хорошо, если бы лишний мусор был газом или жидкостью, тогда избавиться от него гораздо проще. Такие реакции, возможно есть, например:

SiO2+C=Si+CO2.

Надо опять же спросить у химички. Пусть кремний выделен, но получится он, скорее всего, в виде порошка, а нужен кристалл. На уроке химии мы получали кристаллы поваренной соли из перенасыщенного раствора, но кремний-то в воде не растворяется, может он растворяется в чём-нибудь другом? Снова требуются вопросы к учительнице.

Допустим, требуемый кристалл кремния получен, какие ещё проблемы нужно решить, чтобы сделать интегральную схему?

Раз транзисторы сейчас существуют, значит, один транзистор на кристалле кремния или германия делать умеют, остаётся:

2.Сформировать на одном кристалле много транзисторов и других электронных компонентов.

3.Суметь их изолировать друг от друга.

4.Суметь соединить их между собой нужным образом согласно электрической схемы.

Для начала нужно получше разобраться в работе транзистора, пока что я знаю от Ивана Ивановича только то, что она основана на p-n переходах, электронной и дырочной проводимости. Эти проводимости достигаются путём внедрения в кристалл кремния донорных и акцепторных примесей, это уже из книги, но что эти примеси в кристаллической решётке кремния делают, я не знаю, не знаю также, какие конкретно вещества могут являться этими донорами и акцепторами. Хочешь, не хочешь, но придётся опять обращаться к учителю физики, других подходящих людей я в Чу не знаю, а возможно, их просто нет.

Вообще-то, в последнее время Иван Иванович малость пришёл в себя, по крайней мере, уже не шарахается от моих простых вопросов. Нужно ещё будет химичку, Нину Сергеевну, насчёт получения кристаллов кремния поспрашивать. Завтра воскресенье, а вот в понедельник химия будет третьим уроком перед большой переменой.

Поспрашивал, оказалось, что кремний из оксида кремния, сиречь песка, можно восстановить и магнием и углеродом. Только реакция с углеродом идёт при температуре сильно за тысячу градусов, Нина Сергеевна обещала уточнить, и при отсутствии воздуха. С магнием попроще, там температура меньше тысячи, но в большом количестве образуются посторонние вещества, правда есть способы с помощью вспомогательных реакций выделить из подобной смеси сравнительно чистый кремний.

Но ещё хуже дело обстоит с получением кристалла кремния из порошка. Получить его можно путём кристаллизации на образце, постепенно вытягивая тот из расплава кремния. А плавится он при 1415 градусах, и происходить всё это должно, разумеется, в вакууме. В общем, идею проделать это в домашних или школьных условиях она убила на корню.

Остаётся описание конструкции и, по возможности, технологии на бумаге. Что касается кремния, то его получение, как чистого, так и с соответствующими примесями, советской промышленностью или, по крайней мере, наукой должно быть уже освоено.

Разговор с Иваном Ивановичем я начал с того, что дал прочитать моё первое письмо к Хрущёву и ответ на него от какого-то НИИ-35. Оба письма он прочёл, а ответное даже прокомментировал: Не верю, что его написал учёный, скорее, секретарь парткома. Ладно, Ильин, ты же не просто так их мне показал, спрашивай, что хотел.

— За счёт чего в кристалле кремния появляются электронная и дырочная проводимости? То есть, я слышал, что за счёт донорных и акцепторных примесей, но что они в кристалле делают, и какие конкретно вещества годятся для кремния в качестве доноров и акцепторов, не знаю.

Физик ответил, подробно и с рисунками кристаллической решётки на доске. В принципе всё было понятно, и сразу родился следующий вопрос: Можно ли на кристалл нарастить слой другого кристалла?

— Можно, собственно, когда ты кидаешь в перенасыщенный раствор поваренной соли её кристаллик, это и происходит.

— А если вещества этих кристаллов разные?

Учитель задумался, и через некоторое время не совсем уверенно сказал: Наверное, можно нарастить и в этом случае, если кристаллические решётки одинаковые.

Беседа с учителем продолжалась ещё добрый час, львиную долю времени занятия радиокружка он уделил мне. В заключение добавил, надеюсь, тебе с письмами повезёт больше чем мне.

Постепенно у меня в голове начала формироваться как конструкция интегральной схемы, так и технологические принципы её производства. Я начал постепенно понимать значение термина "планарная технология". Всё это относилось к проблеме номер два для создания интегральных схем. Поскольку проблема номер один удалена из рассмотрения, то остаются третья и четвёртая, то есть изоляция компонентов друг от друга, и наоборот, соединение там, где это нужно.

На следующий день у нас была контрольная по математике. Решив её минут за двадцать, я, как обычно, занимался своими делами, конкретно сейчас, конструкцией интегральной схемы, как в классную дверь постучали. Раиса Фёдоровна прошла к двери, с кем-то о чём-то коротко поговорила и подошла ко мне: Ильин, тебя вызывают к директору.

— Здравствуйте, Ольга Павловна, вызывали? — приоткрыв дверь в директорский кабинет, спросил я.

— Здравствуй, Ильин, заходи.

— Мне рассказали, что ты пишешь письма Первому секретарю ЦК, Никите Сергеевичу Хрущёву.

— Пишу, вот даже ответ получил.

— Мне рассказали, что твоё письмо признано полностью ошибочным.

— Признано, только признано ошибочно, я уже опровержение пишу.

— Ты считаешь себя умнее товарищей из ЦК?

— Мне ответили не из ЦК, а из научного института.

— Вот видишь, тебе не кажется, что ты позоришь нашу школу?

— Почему обязательно позорю, может быть, наоборот, прославляю.

— Если бы надо было прославлять, то из РОНО бы об этом сообщили. Или по партийной линии, — последнюю часть фразы она произнесла совсем тихо.

— Но ведь запрета прославлять тоже не было?

— Ильин, ты это брось, скромнее надо быть. Доведёт тебя язык до неприятностей. Ладно, иди.

И что это было? Понятно, что. Выражаясь языком книги, система управления второго уровня, когда любой элемент иерархии проявляет инициативу только по указке вышестоящего. У меня появилось чувство, что мои действия в попытке ускорить переход страны на пятый технологический уклад, по большому счёту, бесполезны. Что главная проблема заключается не в этом. В книге высказана мысль, что тирания эффективна в условиях "догоняющей" экономики, когда основные технологические решения известны и требуется лишь быстро их повторить, не тратя время на поиск. Наверное, там забыли указать ещё одно необходимое условие — тиран должен быть умным и бескорыстным.

И вот наступил момент, когда известные технологии повторены и даже усовершенствованы, и пора находить принципиально новые решения. Решать на вершине управленческой пирамиды, что правильно, а что нет, нельзя, никакой, даже самый умный человек, не сможет предвидеть отдалённое будущее тех или иных идей. Объявление транзисторов на весьма высоком уровне бесперспективной игрушкой — типичный пример. Между прочим, критика первой части моего письма, где я пишу о контурах пятого технологического уклада, тоже вполне справедлива, ведь я не мог бы его предвидеть, если бы не сакральное знание. Другое дело, что критика могла быть и более конструктивной, а не простым отрицанием.

* * *

Четвёртая проблема, связь между компонентами может решаться аналогично печатной плате, на слой диэлектрика, в данном случае двуокись кремния, наносится металлизация, затем через соответствующую маску лишнее вытравливается. Или другой вариант, когда через маску наносятся нужные металлические соединения электронных компонентов. Понятно, что там возникнет проблема адгезии и выбор нужного металла-проводника, но решать их должны специалисты. Решение третьей проблемы, изоляция компонентов друг от друга может быть решена либо созданием слоя двуокиси кремния, либо запирающим p-n переходом.

На разработку четырёх более или менее правдоподобно выглядящих конструкций интегральных схем я потратил три недели и закончил за неделю до Нового года. В этот раз письмо получилось большим, с несколькими рисунками и не вписалось в разрешённые 20 грамм. Пришлось отправлять двумя заказными письмами, что обошлось нам с мамой в целых два рубля. На этот раз я отправил их не в Кремль, а прямо в институт по обратному адресу на конверте. Была мысль написать в письме, что копия отправлена в ЦК, чтобы его не выкинули, не показав специалистам, но я от неё отказался. Реально отправить копию — это ещё два рубля, а писать неправду нельзя.

Глава 11.

Вот и закончился этот полный событий 1956 год. Самое важное, что со мной случилось — это получение "книги" с описанием нескольких вариантов будущего почти на сто лет вперёд, сейчас эта "книга" прочно запечатлена в моей памяти. Судя по тому, что уже сбылось, дело движется к не самому хорошему варианту. Сколько-нибудь заметно повлиять на события мне не удалось, а может быть и не удастся, не так уж много может сделать один человек. Но опускать руки я не собираюсь, текущую фазу моих действий можно, пожалуй, назвать романом в письмах.

В продолжение этого романа на зимних каникулах я получил второе письмо из НИИ-35. Увы, оно оказалось коротким, написано тем же почерком, и по содержанию не слишком сильно отличалось от первого:

"Здравствуй, Глеб! Мы рады, что ты проявляешь настойчивость, присущую настоящему комсомольцу. Вместе с тем вынуждены отметить, что эта настойчивость достойна лучшего применения. Несмотря на то, что ты получил разъяснение о бесперспективности описанной тобой линии развития советской электроники, продолжаешь упорствовать в своём заблуждении. Причиной этого является твой юный возраст и естественный для него недостаток образования.

Настоятельно рекомендуем тебе закончить среднюю школу, поступить в технический ВУЗ, пройти полный курс обучения и получить диплом о высшем образовании. После чего мы будем рады принять молодого специалиста в твоём лице, чтобы ты мог трудиться во славу советской науки и техники".

Несмотря на вежливый тон этого письма, общий смысл был весьма прозрачен: Парень, хватит нам надоедать, займись своими школьными делами.

* * *

Екатерина Канунникова, секретарь директора НИИ-35, в это предновогоднее утро занималась разбором почты. Да и было той почты всего пять писем, одно приглашение на научную конференцию — это к директору, три письма о поставках оборудования — это к снабженцам, и одно письмо вне категорий. Впрочем, подобное уже было с месяц или немного больше тому назад, Катя его опознала по смешному названию станции на обратном адресе. Тогда оно было переслано из ЦК партии, и она передала его парторгу, значит и это нужно передать туда же. Сказано, сделано.

Разобравшись с почтой, она отпечатала на пишущей машинке несколько страниц текста для директора, и с чувством выполненного на сегодня долга отправилась на обед. Однако, вернувшись с обеда, обнаружила у себя на столе то самое письмо со смешным названием станции, очевидно, парторг счёл необходимым передать его руководителю института. Пожав плечиками, Катя взяла письмо и постучала директору: Михаил Георгиевич, вам ещё одно письмо.

До конца предпраздничного рабочего дня оставалось совсем немного времени, когда директор вызвал своего секретаря: Катя, передай письмо в лабораторию Красилова, это по его части.

Собственно, это поручение было для Катерины в этом году предпоследним рабочим деянием, а последним — отправка письма парторга по тому же смешному адресу.

До вручённого ему в последние часы прошлого года секретаршей директора письма руки у Александра Викторовича Красилова дошли только второго января. Внимательно прочтя письмо, начальник лаборатории надолго задумался, и прочёл его повторно. Снова задумался, и пригласил к себе свою бывшую дипломницу Московского химико-технологического института и соавтора научных статей, Мадоян.

— Сусанна Гукасовна, прочтите это, пожалуйста, и расскажите, что вы об этом думаете.

На мгновение удивлённо подняв брови от столь церемонного обращения старшего коллеги, Мадоян взяла исписанные летящим, но аккуратным почерком, несколько тетрадных листов бумаги, и на полчаса выпала из реальности.

— Александр Викторович, это набросок статьи? Откуда он взялся, и кто его написал? К тому же, здесь не всё. Есть ссылка на три основные проблемы создания интегральных схем, но сами проблемы не сформулированы, да и рисунки начинаются с четвёртого номера.

— Это письмо принесла 31 декабря Катерина, тогда у меня не было времени его читать. Написал его, очевидно, отправитель письма. То, что оно лишь часть большего текста понятно хотя бы из написанного мелкими буквами в уголочке первого листа слова "продолжение".

— Извините, не обратила внимания. Статья интересная, но речь в ней идёт исключительно о кремниевых полупроводниках, о германии ни слова. Может быть, в недостающей части?

— Может быть. Пожалуй, я сам этим займусь.

— Александр Викторович, я с вами.

— Хорошо. Что вы думаете об этом тексте?

— Мне кажется, что описана довольно далёкая перспектива, сильно опережающая не только наш, но и мировой уровень. Высказан целый ряд новых идей, но оценивать точнее без остальной части текста я бы не хотела.

— В целом согласен с вами, — Красилов взялся за ручку двери приёмной, — подождёте здесь или войдёте со мной?

— С вами.

Секретарь была на месте, за штурвалом печатной машинки, отвлеклась на посетителей, только допечатав текущее предложение.

— Здравствуйте, Катерина.

— Здрасте.

— Вы 31-го передали мне письмо, но в нём только продолжение статьи. Где первое письмо, с началом?

— Оно было давно, полтора месяца назад, я сразу передала его Мордвинову.

— Что с ним было дальше?

— Ничего. А, нет, вспомнила, я отправляла потом ответ по обратному адресу.

— Спасибо, — визитёры переглянулись и отправились к парторгу.

— Пётр Трофимович, где первое письмо из станции Чу? — сразу после приветствия приступил к существу дела Красилов.

— У меня, я его недавно перечитал, чтобы написать ответ. Строго говоря, оно пришло не из Чу, а из Центрального Комитета нашей партии, его переслали мне для ответа.

— Катерина сказала, что она отправила ваш ответ полтора месяца назад.

— Было такое, это второй ответ.

— Могу я получить первое письмо?

— Можете прочесть в моём присутствии, там всего чтения минут на пять.

— Ладно, хотя и непонятно.

Александр Викторович ознакомился с адресованным Хрущёву посланием и ничего не понял. Нет, оно было коротким и понятным, но речь в нём шла об артелях, технологических укладах и лишь вскользь о транзисторах и вычислительных машинах. Этот текст не мог быть началом прочтённого сегодня письма.

— Пётр Трофимович, — это не то письмо, должно быть ещё одно.

— Есть такое, получил два дня назад.

— Передайте его, пожалуйста, мне.

— Это письмо для меня, я не уверен, что вы должны быть с ним ознакомлены.

— Значит ли это, что на нём написано "предназначено для партийной организации НИИ-35"?

— Нет, оно адресовано руководителю института. Хорошо, я не против его вам передать с санкции директора.

В итоге, через полчаса письмо с началом, как они считали научной статьи, было на руках Красилова и Мадоян. Оба учёных внимательно его прочли, вернулись к ранее прочтённому продолжению и снова его изучили.

— Ну, так что, Сусанна, повторяю вопрос: что вы об этом думаете?

— Думаю, что это не научная статья, а скорее план исследований с предположительными результатами. Кстати, о германии есть всего несколько слов, как о менее перспективном, чем кремний материале. Как невероятно быстро развиваются события в этой области. Не так уж много времени прошло со времён "Кристаллического триода", а по сравнению с тем, что здесь написано, та наша с вами статья выглядит полной архаикой. Совсем недавно изготовление отдельного транзистора представляло собой серьёзную проблему, здесь же речь идёт о многих тысячах на одном кристалле. Как химик-технолог скажу, что ничего принципиально невозможного в предложенных технологиях не вижу. Да, там описаны запредельные требования к чистоте вещества, разная степень легирования слоёв в одной интегральной схеме, высокие температуры и вакуумные камеры, но, повторю, в принципе ничего невозможного нет.

— В общем, согласен. Что касается слишком высоких требований к химической чистоте материалов, то, судя по изложенному, она необходима для размеров электронных компонентов порядка десяти микрон и меньше. Полагаю, что для технологий на порядок грубее эти требования существенно снизятся. Не менее сложной мне представляется проблема с оборудованием. Не уверен, что где-нибудь у нас или в развитых капиталистических странах подобное выпускается. Если вдруг мы примем эту программу исследований, то потребуется не только серьёзное финансирование, а и мощная государственная поддержка в целом. Но если этот проект удастся реализовать, то перспективы видятся грандиозные. В этом случае даже то первое письмо, которое начинается словами "Вам пишет ученик 9б класса", не выглядит смешным прожектёрством.

— Да, наверное. Александр Викторович, вы знаете, что значит термин "технологический уклад"?

— Нет. Вернее, теперь из контекста того письма приблизительно представляю, что он значит.

— Интересно, а как Пётр Трофимович написал ответ, или он знает смысл этих слов?

— Вряд ли, наверняка советовался с экономистами.

— А насчёт транзисторов и ЭВМ?

— Тоже с кем-нибудь посоветовался, или подобрал подходящее решение партии и правительства.

— А вообще, как вы думаете, кто написал эти письма и откуда он взял эту информацию?

— Вижу только два варианта, или у нас из какого-нибудь секретного п/я 123456, или работа внешней разведки. Причём первый вариант малореален, слишком странный способ доведения сведений до нас.

— А для разведки разве не слишком странный?

— Сусанна, вы хорошо разбираетесь в работе разведок?

— Совсем не разбираюсь.

— Вот и я тоже. К тому же, это не обязательно кадровые разведчики. Сочувствующие первому в мире социалистическому государству есть и в США, и они тоже могут каким-нибудь способом передать важную с их точки зрения информацию. К тому же, изложенная в этих письмах информация местами носит "рваный" характер, некоторые аспекты описаны довольно подробно, некоторые затронуты вскользь, и явно предполагают предварительные исследования.

— Однако, Пётр Трофимович написал по адресу школьника ответ, и даже, кажется, не один.

— Пётр Трофимович это Пётр Трофимович, я не удивлюсь, если он на полном серьёзе считает, что эти письма написал девятиклассник. На самом деле, вполне возможно, что и адреса этого не существует. Нам сейчас нужно принять по-настоящему важные решения, одно из них — проводить общее собрание лаборатории, чтобы довести до сведения всех сотрудников эту информацию, или пока держать её в секрете и начать работу с руководством. Теперь непонятно, нужно ли бороться за приоритет, стремиться создать первую в мире простенькую интегральную схему или не тратить на это время и усилия, а бросить все силы на задел для будущего.

* * *

Второе полученное из научно-исследовательского института письмо не ввергло меня в уныние, но заставило задуматься, что я делаю не так. Кроме того, мне было непонятно такое отношение учёных к предложенным мною решениям проблем по созданию интегральных микросхем. Из книги я знаю, что интегральные микросхемы ещё никем не созданы, значит, моя информация не может быть устаревшей. Жаль, конечно, что по нескольким причинам я не могу просто приехать в Москву и лично явиться в этот НИИ. Наверное, предложенные мною решения недостаточно убедительны, а их перспективы неясны, и, возможно, поможет дальнейшее развитие идеи.

То есть, есть смысл попытаться разработать конструкцию всей электронно-вычислительной машины созданной на базе кремниевых микросхем. Тем более, что информации по этой конструкции, пусть и разрозненной, в книге довольно много. Для начала нужно будет описать все необходимые микросхемы: арифметико-логическое устройство со своей системой команд, оперативную и долговременную память, порты для связи с внешними устройствами. А уж если у меня будет система команд, то ничто не мешает составить язык программирования высокого уровня, так он называется в книге.

Разумеется, это очень большой и трудоёмкий план, но он в целом понятен и понятна последовательность действий, осталось начать и закончить.

После каникул я неожиданно столкнулся с небольшой, но неприятной "внутренней" проблемой. Тёмным январским вечером, как это время от времени случалось, к нам зашёл дядя Ваня, посидеть с нашей семьёй за одним столом, выпить чаю, пообщаться с мамой, мной и Шуриком. Чайник был на горячей печи, так что можно было почти сразу приступить к ритуалу.

— Ну что, Надя, опять твой пророк оказался прав.

— Ты о чём?

— Весной прошлого года, когда он предсказал ликвидацию артелей, предсказал и разрешение чеченцам и ингушам вернуться на Кавказ. Так вот, указом Верховного Совета от 9 января этого года им это разрешили, — дядя Ваня перевёл взгляд на меня. — Колись, Глеб, что там ещё в верховной власти замыслили?

Я собрался ответить, что в последнее время они со мной не советовались, но тут как раз и случилась эта небольшая внутренняя проблема. У меня в памяти было твёрдо зафиксировано, что репатриацию чеченцев и ингушей разрешили в 1956 году, а сейчас поступила точная информация, что это произошло в 1957.

— Глеб, что с тобой? — привела меня в себя тормошащая за плечо мама.

— Всё нормально, немного задумался, — эти несколько секунд выпадения из реальности я "утрамбовывал" в памяти новую информацию, которая противоречила прежней, и выдал заготовленный ответ. — Верховные власти последнее время со мной не советовались.

При этом подумал про себя, этот гипноз, оказывается, не совсем безобидная штука. Также выяснилось, что гипнотизёр может ошибаться. Вариант, что это мои действия привели к изменению реальности, является очевидно несостоятельным, потому как никаких действий, хотя бы и косвенно могущих повлиять на эти события я не предпринимал хотя бы из-за того, что просто не мог.

Дядя Ваня достал из кармана кулёк с карамельками и мы начали чаепитие. Пробыл он у нас, как и обычно, около получаса, спросил про наши с Шуриком успехи в школе. Мама с гордостью рассказала, что я написал два письма Никите Сергеевичу Хрущёву, и даже получил ответы.

— Так вот где, Глеб, у тебя находится информатор. Тогда твои предсказания понятны, не можешь попросить его отыграть назад с артелями? — пошутил дядя Ваня.

— Уже попросил. Ответ отрицательный, в смысле, в нём ни слова об артелях. Правда, ответил мне не сам Хрущёв, а из какого-то института.

— Жаль, похоже, это надолго, возможно, навсегда.

— Дядь Вань, навсегда — это слишком долго.

— Опять предсказание? А точнее можешь сказать?

— Это не предсказание, а пожелание.

— Ну, ладно, засиделся я у вас, пора и честь знать.

После ухода соломенного родственника я начал ворошить в памяти описанные в книге грядущие события. До 1964 года их было не очень много, а с точными датами так и вовсе почти не было. Выделялась дата полёта первого человека в космос, 12 апреля 1961 года, были известны его имя и фамилия, Юрий Гагарин. Кроме того, упоминались побывавшие в космосе собаки, Белка и Стрелка, но точной даты их полёта не было. Понятно лишь, что они должны были совершить свой полёт до человека. Полагаю, что незадолго до человека, не думаю, что разрыв во времени между успешным полётом животных и нашего космонавта составит целых четыре года.

Получается, что на этот, 1957 год, никаких предсказаний в книге нет, и что бы я ни делал, конфликт внутри моей головы исключён.

Глава 12.

После обсуждения доводов pro et contra авторы "Кристаллического триода" приняли решение обратиться к директору института. Быстро выяснилось, что беседа на эту тему не была для него неожиданной. Более того, ознакомившись с первой половиной письма и узнав, что секретарь партийной организации вёл переписку, Михаил Георгиевич попросил секретаршу пригласить того в кабинет.

— Здрасте, Пётр Трофимович.

-Здравствуй, Катя.

— Михаил Георгиевич просит вас подойти к нему в кабинет и взять с собой переписку с Глебом Ильиным.

— Мои ответы тоже?

— Да, всё.

Бормоча про себя, и дался же им этот пацан, парторг достал из стального шкафа первое полученное из Чу письмо и оба свои, написанные под копирку, ответа.

— Присаживайтесь, — директор взял принесённые парторгом письма и приступил к чтению, благо, почерк у того был разборчивым.

Много времени это у него не заняло, и минут через пять он обратился к главе парторганизации института: Пётр Трофимович, вы ответили отправителю письма, что транзисторы бесперспективное дело, почему вы так решили?

— Это не моя самодеятельность, я опирался на решение прошлогоднего совещания при Совмине.

— А вы не подумали, что опубликование такого решения может иметь целью введение в заблуждение потенциального противника? Между прочим, на этот год советской промышленностью запланирован выпуск более двух миллионов транзисторов.

— Меня никто об этом не уведомил, по партийной линии в том числе.

— Возможно, это просто не наш уровень. Теперь по письмам, вы получили письмо с технологическими укладами, ответили, что предсказать характер следующего уклада невозможно, и что транзисторы бесперспективны. Получили следующее, которое ваш ответ проигнорировало, и написали второй ответ, где посоветовали отправителю писем учиться, учиться и учиться. Правильно я описал порядок переписки?

— Да, правильно.

— Ну, что ж, спасибо, Пётр Трофимович, ваши письма Катерина занесёт вам позже.

Дождавшись, когда парторг закроет за собой дверь, директор обратился к начальнику лаборатории и его ведущему специалисту: Что вы об этом думаете?

— Можно я скажу? — спросила Сусанна, и после согласия своего старшего коллеги продолжила. — Если речь идёт об использовании кремния вместо германия, то в письме, кроме общеизвестного его достоинства — более широкого диапазона рабочих температур, указано и другое фундаментальное преимущество — двуокись кремния, в отличие от оксидов германия является химически стойким и физически прочным изолятором.

— Этот факт тоже является общеизвестным? — вопрос задал Михаил Георгиевич.

— В специальной литературе, нашей и иностранной, мне это не встречалось. Что касается зарубежных лабораторий, то неопубликованные результаты мне, конечно, неизвестны.

— Тогда откуда эта информация? Её придумал школьник, в перерыве между уроками и игрой в футбол? — пошутил директор.

— Предсказать блестящее будущее интегральных схем мог их фанатичный апологет, одна такая кандидатура у меня есть, — вступил в беседу Красилов. — Это английский радиотехник Джеффри Даммер. Он выдвинул идею интеграции ещё в 1952 году, но, насколько мне известно, получить финансовую поддержку у себя на родине до сих пор не смог.

— Александр Викторович, вы считаете, что эти письма мог написать он? Что известно о его политических взглядах, сочувствует ли он социалистическим идеям, или ищет поддержку где угодно?

— Не знаю.

— Ну да, естественно, не знаете, с этим вопросом надо обращаться в компетентные органы, — директор задумался. — Ещё какие-нибудь кандидатуры у вас есть?

— Нет. Этой темой активно занимаются американцы, но, как я понимаю, никакой особой необходимости искать поддержку за рубежом у них нет, она у них есть и в своей стране.

— Александр Викторович, Сусанна Гукасовна, вы лично верите в перспективы, изложенные в этих письмах? Создание в не столь отдалённом будущем дешёвых ЭВМ, помещающихся в портфель или даже в карман?

Исследователи переглянулись, об этом они уже немало размышляли, отвечать за двоих начал Красилов: Скорее да, чем нет. Скажем так, я не вижу научного запрета на подобный исход. Огромные трудности есть, но запрета не видно.

Михаил Георгиевич прекрасно понимал, что то, что сейчас запрета не видно, вовсе не означает, что его вообще нет, как понимал и то, какие огромные ресурсы, финансовые, материально-технические, организационные, человеческие, в виде привлечения большого числа имеющихся специалистов и обучения новых, необходимы. Страшно было принять на себя ответственность за провал проекта, но и оказаться виновным в отставании от капиталистических стран в ключевом направлении было, пожалуй, ещё страшнее. С другой стороны, с чем он сейчас может пойти к министру, с парой ничем не подтверждённых писем? Вот если бы у него на руках была работающая интегральная схема, тогда другое дело, но до этого очень далеко, хотя...

— Сусанна Гукасовна, вы сказали о втором, неизвестном в открытой литературе преимуществе кремния над германием, свойстве его оксида, насколько быстро это можно проверить?

— Как я понимаю, требуется получить тонкую плёнку двуокиси кремния на поверхности кремниевого кристалла, по возможности химически чистую. Это можно сделать в кислородной атмосфере при высокой температуре. При наличии соответствующей печи и кристаллов кремния это можно сделать довольно быстро. Желательно, конечно, испытать процесс с газообразными катализаторами, но и без них тоже должно получиться. Затем испытания на механическую прочность, свойства изолятора, химическую инертность. Последнее, впрочем, и так ясно.

— Александр Викторович, включите эту тему, как внеплановую, подготовьте перечень необходимого оборудования. О срочности говорить, я полагаю, не нужно, и так всем понятно.

— Я считаю, что нужно также проверить, действительно ли оксид кремния препятствует диффузии всех известных доноров и акцепторов кремния, — добавил Красилов.

— План исследований вы составите сами. Жду результаты, — закончил разговор директор.

* * *

Первое же после каникул занятие радиокружка оказалось очень плодотворным, Иван Иванович побывал на каникулах в альма-матер и принёс в клюве описание униполярных транзисторов с собственноручно сделанными рисунками. Их преимущества для интегральных схем по сравнению с биполярными я, разумеется, прекрасно помнил, а сейчас в эту память хорошо вписались новые знания. Правда, я не смог сходу понять, что означает упомянутый в книге термин "подзатвор", а транзистор с этим самым подзатвором был основой долговременной памяти.

Возвращаясь мимо артели, я увидел стоящего у своего мотоцикла дядю Ваню, и тут же подошёл к нему, хотя, вообще-то, заходить в артель не собирался.

— Здрасте, дядь Вань.

— Здравствуй. Вот, упал сегодня, — он показал на Иж-49, — скользко всё-таки ездить зимой.

В голове у меня тут же всплыла информация из книги о шипованных шинах, но посмотрев на колесо, понял, что не вижу, как на нём закрепить шипы, слишком узкими выглядели выступы протектора.

— Вы не ушиблись?

— Нет, ничего особенного, только у мотоцикла чуть подножку повело, уже выправил.

Этот Иж-49 дядя Ваня купил прошлой осенью у своего товарища, который переехал жить в Калининград, за три тысячи рублей, то есть по цене нового, правда, в придачу получил кое-какие запчасти и инструменты. Вообще-то, особо старым мотоцикл не был, ему было меньше года. Сразу после покупки он подвергся небольшим переделкам. Дядя Ваня немного изменил форму руля, чтобы при поворотах он не задевал колени, предыдущий хозяин был небольшого роста и ему это не мешало. Доработана была и ручка газа, у неё появилось гнездо под большой палец правой руки.

Подумав, я всё-таки рассказал о шипах, представляя их, как невысокие металлические цилиндры с достаточно острым выступом наружу. Дядя Ваня неожиданно заинтересовался: Как считаешь, на машины их можно ставить?

— Наверное, можно, — я прикинул, как это будет выглядеть, и добавил, — если она не очень тяжёлая, а то асфальт можно повредить.

— Где ты тут видел асфальт? Вопрос в другом, зима здесь короткая, но у нас в стране полно мест, где она длинная. Ладно, Глеб, как смотришь на то, чтобы научиться ездить на мотоцикле?

— Хорошо смотрю.

— Вот и отлично, как снег сойдёт, так и приступим. Полтора центнера, конечно, для новичка многовато, но ты парень крепкий, справишься.

Артельщик не шутил, уже в марте я совершил свою первую поездку на мотоцикле. Мы с ним выехали за пределы станции, это чтобы не снести какой-нибудь забор, пояснил дядя Ваня. Ездить на велосипеде я умел, так что держать равновесие проблемы не составило. Тронуться с места тоже оказалось не трудно, у меня это получилось со второй попытки. Покатавшись на первой передаче, при необходимости страхуя себя ногами, я по требованию хозяина мотоцикла несколько раз останавливался и снова трогался с места. За полчаса вполне с этими операциями освоился и получил разрешение ездить немного быстрее. Ручной переключатель скоростей дядя Ваня убирать не стал, хотя для него это малополезная штука, но и я предпочёл ножной.

В общем, домой я вернулся более чем довольным и решил, что когда стану старше, обязательно куплю себе мотоцикл. Сейчас я даже права не могу получить.

А через несколько дней, зайдя к нам после работы, дядя Ваня предложил мне поехать на ночную охоту на зайцев. Собственно, главной проблемой было получить согласие мамы. Поначалу она наотрез отказала: Хватит с меня его рыбацких приключений, итак по милициям затаскали, теперь ещё и охота.

— Надя, ты до седых волос будешь Глеба за своей юбкой прятать?

— Если ты о моих седых волосах говоришь, то от такой жизни они скоро появятся.

— Нет, о его. Парень давно уже выше тебя ростом, и вот-вот меня догонит. Скажи мне, если все матери будут сыновей от трудностей укрывать, кто родину будет защищать?

— Ну почему у мужчин есть желание обязательно во что-то влезть, прыгнуть выше головы? — задала мама риторический вопрос.

— Может быть, потому, что если мужчины перестанут это желать, то перестанут быть мужчинами.

В общем, кое-как удалось маму уговорить. Охоту наметили на ночь с субботы на воскресенье, лучше подошли бы только праздники, но их на ближайшее время не предвиделось. Дядя Ваня предложил его немного проводить.

— Не обижайся на мать, она потеряла твоего отца и боится потерять тебя. В дорогу оденься потеплее, на мотоцикле ночью будет очень холодно. Надень свитер, телогрейку и ватные штаны.

— Ватных штанов у меня нет.

— У меня есть лишние, зайдёшь завтра ко мне на работу. В длину они тебе будут почти как раз, а то, что широковаты, для ватных штанов не проблема, достаточно будет ремня. На голову обязательно шапку, и чтобы завязки были целы. С обувью сам разберёшься, надевай потеплее. Всё понял?

— Да.

— Ну и хорошо. До завтра.

Выехали мы засветло, проехать до нужного места предстояло, как сказал дядя Ваня, километров двадцать пять, ну и на месте сколько-то. До саксаульника мы ехали минут сорок, стемнело, но настоящая ночь ещё не наступила. Остановив мотоцикл там, где саксаул рос отдельно расположенными корявыми кустами, хозяин поставил его на подножку и провёл небольшой инструктаж.

— Это не настоящая охота, на настоящую мы с тобой летом съездим. Сегодня мы просто наберём немного зайчатины. Стрелять будешь ты, хватит тебе на бутылках тренироваться, пора и по подвижным мишеням. Хотя, конечно, заяц, пойманный светом фары, подвижен условно. Это сайгак продолжает бежать в луче, а заяц останавливается, может лишь осторожно скакнуть и снова замирает. Так что спокойно целишься и стреляешь. Одним стволом промахнёшься, он и после выстрела не убегает, главное, чтобы из света фары не выскочил, снова целишься и стреляешь, — охотник передал мне двустволку шестнадцатого калибра и десяток патронов с дробью.

— Я могу стрелять прямо с мотоцикла?

— Лучше с земли, а то ещё навернёшься с непривычки.

Дождавшись полной темноты, мы загрузились на мотоцикл, и охота началась. Хотя это была, конечно, не охота, а обыкновенное браконьерство, называли у нас это занятие "фарить зайцев". На первой скорости дядя Ваня обшаривал светом фары очередные кусты и ехал дальше. Минут через десять встретился первый заяц, попав в луч света, он прыгнул в сторону, но водитель чуть довернул руль, не выпуская его из ослепляющего света и остановился. Спрыгнув с мотоцикла, я попал в грызуна с первого выстрела. Дальнейшее было неинтересно, как правильно выразился дядя Ваня, мы просто собрали немного зайчатины, всего пять голов, затратив полтора часа.

— Всё, достаточно, — сообщил старший охотник, сунув последнего зайца в рюкзак. — Едем домой.

Особого смысла продолжать охотиться не было, плюсовая температура была даже ночью, и долго хранить добычу было негде. Заехав к нам, дядя Ваня не отправился сразу к себе домой, а показал мне на примере одного из зайцев, как правильно снимать шкуру. Аналогично разделав второго и последнего, который достался нам, я отправился спать.

Ну, что можно сказать по результатам "охоты", которая вовсе не охота — зайцы были очень вкусными, гораздо вкуснее, чем домашний кролик, которого мне довелось попробовать на седьмое ноября. Сам же процесс был не интересен, это совсем не то, когда идёшь днём, держа в руках ружьё со взведёнными курками, и с момента, когда заяц тебя увидит и выбежит из дальности поражения ружья, есть всего несколько секунд на прицеливание и выстрел. Когда результат зависит от скорости твоей реакции и меткости. Увы, это всё я знаю из рассказов дяди Вани, но рассчитываю проверить этим летом.

Кстати, 22 июня мне будет шестнадцать и есть прямой смысл сдать на права, с правилами уличного движения у меня никаких проблем не будет, нужно лишь попросить дать побольше поездить на мотоцикле. После этого лета мне останется всего один год до окончания школы, и пора думать, что я буду делать дальше.

Вообще-то, нужно думать и над тем, что я буду делать в этот предстоящий год. Главная моя личная проблема — это нехватка доступной научно-технической информации, здесь негде её прочитать и не у кого спросить. Учителя у нас хорошие, но знаний переднего фронта науки у них нет. У меня есть обрывочные сведения научных и технических достижений будущего почти на сто лет вперёд, пусть даже более или менее достоверными они являются лет на шестьдесят, но недостаток образования не позволяет использовать их в полной мере.

Так что действия после школы понятны, нужно поступать в ВУЗ, причём в такой город, где много учёных и научных институтов. Получается, что десятый класс это потерянное время? А ведь это и на самом деле так, во всяком случае, есть много мест в нашей стране, где это время я мог провести с гораздо большей пользой.

— Глеб, ты опять задумался за едой, смотри, не промахнись вилкой мимо рта.

— Не промахнусь. Мама, как ты смотришь на то, чтобы я закончил школу в этом году?

— Как, ты же собирался поступать в институт?

— Я и собираюсь, хочу закончить школу экстерном. Сдать все экзамены и всё остальное, и получить аттестат зрелости.

— Не могу тебя отговаривать, — мама вздохнула, — что от меня требуется?

— Думаю, что для начала тебе нужно поговорить с директором школы, Ольгой Павловной.

— Хорошо, времени до конца учебного года осталось не так уж много, завтра же и зайду.

* * *

По вопросу о намерении ученика 9Б класса Глеба Станиславовича Ильина сдать экстерном программу средней школы директор 307 школы собрала педсовет.

Мнение учителей математики, физики, химии было однозначным — их предметы он может сдать прямо сейчас. Учительница русского языка и литературы в принципе их поддержала: Русский язык Ильин сдаст легко, что касается литературы, то я могу дать ему список произведений для прочтения и предложу написать несколько сочинений. Безоговорочно поддержал идею и учитель географии, классный руководитель 9Б.

Как учитель истории и обществоведения, Ольга Павловна считала, что Ильин с задачей справится, и подытожила выступления: Мнение педагогического коллектива — единогласно "за", в ближайшее время поставлю вопрос в РОНО.

Присутствующий на педсовете физрук, мнение которого забыли спросить, согласно кивнул — он тоже "за".

Глава 13.

— Заходи, Ильин, — пригласившая меня после занятий в свой кабинет директор школы, показала на стулья, — присаживайся. В РОНО твою инициативу поддержали, опыт получения учеником аттестата зрелости экстерном школе не помешает. Ты собираешься идти на медаль?

— Нет, это не имеет для меня значения.

— Почему же, медаль позволит тебе поступить во многие ВУЗы без экзаменов.

— Куда мне нужно я и так поступлю, а тратить дополнительное время на предметы, которые мне не понадобятся, нет особого смысла.

— Что поступишь, верю, а насчёт нехватки времени — нашёл же ты его на письма руководству нашей страны. В РОНО твоими письмами тоже заинтересовались, не мог бы ты передать их мне на время?

Тон разговора был вполне благожелательным, я впервые задумался, что, по сути, Ольга Павловна неплохой человек, также понял, что она искренне считает любые принятые вышестоящими инстанциями решения правильными. В общем-то, я ничего о ней не знаю, кроме того, что с виду она лет на десять старше мамы.

— Хорошо, только там не всё может быть понятно неспециалисту.

— Если что-то будет мне непонятно, я у тебя спрошу. И ещё, ты говорил, что пишешь опровержение, оно тоже отправлено?

— Да.

— Тогда я прошу тебя принести все письма.

— Хорошо, завтра утром подойдёт?

— Да, перед занятиями я буду у себя.

Идя после школы домой я в очередной раз просматривал книгу с целью выловить ещё что-нибудь, относящееся к ближайшему будущему, и кое-что нашёл. В описаниях Чуйской реальности, которые начинались с 1964 года, не было ни одного слова о стаде коров. Что это могло значить? Либо связано с упоминанием Чу, как города, либо держать скотину было в принципе запрещено, а подобное решение могло исходить только с самого верха. Если это так, то Машку жалко, она совсем молодая, конечно, мы бы и без неё не голодали, но наше питание она сильно разнообразила.

Мысли перетекли на главные, с моей точки зрения, проблемы нашей страны. Если верить книге, то начиная с этого года партийные, хозяйственные, профсоюзные органы управления становятся фактически неприкасаемыми. То есть права людей перестают быть равными, мало того, что меньшинство решает за всех, так и их ошибки, а то и преступления становятся неподсудными. В то, что это меньшинство является непогрешимым, я не верю ни на грош, это невозможно в принципе, действия Хрущёва наглядный тому пример. Получается, что уже сейчас коммунистическая партия свою позитивную функцию выполнила и через какое-то время её верхушка станет сначала тормозом развития СССР, а затем и его могильщиком.

Кажется, у основоположников что-то было про подлинное народовластие и отмирание государства. Интересно, понимал ли это Сталин, который, безусловно, был умным человеком. Думаю, что должен был понимать. Тогда почему он не предпринимал шагов по передаче подлинной власти от верхушки КПСС в руки всего народа? Ведь возможности у него, наверное, были. Именем Сталина названы города и заводы, повсюду его портреты и памятники, большинство народа его уважает и ему доверяет. Даже я хорошо помню, как в марте 53-го шёл по парку железнодорожников мимо портретов с чёрными лентами и ощущал искреннее уныние встречных взрослых.

— Шурик, ты уже поел?

— Нет, только молоко попил.

— Молочную рисовую кашу будешь? — я снял крышку с кастрюли с кипячёным молоком. — Так, пенку ты всю съел.

— Буду, только сделай её сладкую.

— Ладно. Я накачал примус, поставил на него кастрюлю и сел перебирать рис.

К приходу мамы успел подремонтировать забор, заменив поврежденные штакетины, и поковыряться в огороде.

— Мам, экстерн мне разрешили, Ольга Павловна сегодня сказала.

— Кому ещё разрешать, как не тебе. На уроки тебе ходить обязательно?

— Не знаю, забыл спросить. Спрошу завтра, директор просила перед занятиями к ней зайти, передать переписку с Хрущёвым и, наверное, с научным институтом, сказала принести всё. Я сегодня перепишу свои письма начисто.

— С экзаменами справишься?

— Мама, ты уже это спрашивала, и я ответил, что справлюсь. Труднее вопрос — в какой ВУЗ идти учиться.

— И в какой?

— Ещё не решил. Так, только прикинул в общих чертах.

— Ну, это не страшно, у тебя будет целый лишний год. Если ничего до лета не надумаешь, то можешь год поработать, в депо требуются ученики слесаря, да и другой работы хватает.

На следующий день пришёл в школу на несколько минут раньше, чтобы передать директору свои свежепереписанные письма и оригиналы ответов. Как и следовало ожидать, Ольга Павловна передала через учительницу литературы просьбу подойти к ней после уроков. Её цель понятна, если она намеревается показать эти письма в РОНО, то должна понимать, что в них написано.

— Здравствуйте, Ольга Павловна.

— Здравствуй, Ильин, садись, — она показала на ближайший стул. — Хочу поговорить о твоих письмах.

Я устроился на стуле поудобнее и с вниманием посмотрел на директора.

— Писем оказалось больше, чем рассказывал Марат Бахытович.

— Тогда их было меньше, помните, я говорил, что пишу опровержение?

— Хорошо. Как я поняла, ты считаешь ликвидацию артелей несвоевременной по причине того, что многих рабочих в не очень далёком будущем заменят электронно-вычислительные машины. То есть, партия и правительство ошиблись? — последнее слово Ольга Павловна произнесла с видимой задержкой.

— Ошибиться может кто угодно, главное вовремя это понять и исправить ошибку.

— Раз так, то, твоё мнение, что ЭВМ станут маленькими и дешёвыми, тоже может быть ошибочным?

— Может, но может и не быть, пока не попробуешь, не узнаешь. И закрывать этот новый путь на основании мнения нескольких авторитетных людей нельзя. В своё время авторитетные люди говорили, что камни не могут падать с неба, что аппарат тяжелее воздуха летать не может.

— А как насчёт вечного двигателя?

— Вечный двигатель нарушает законы природы, а миниатюрные транзисторы нет. Если вы обратили внимание, то в следующих письмах я приблизительно описал способы, как их сделать.

— Я не разбираюсь в транзисторах, но тебе же ответили, что ты упорствуешь в заблуждении.

— Этот ответ общими словами написал человек, который в этих вопросах вообще не разбирается, иначе он бы указал какие законы физики или химии я нарушаю, какие имеются непреодолимые технологические проблемы. Ничего подобного в этом письме нет.

— Ладно, вижу, что ты сам по-настоящему веришь в то, что написал в научно-исследовательский институт. Есть ещё второе письмо Никите Сергеевичу, в котором ты благодаришь его за то, что он не допустит появления у нас привилегированных и неприкасаемых людей. Значит, ты в принципе допускаешь появление таких в нашей советской стране?

Внимательно глядя на Ольгу Павловну, я понял, что о запрете на сбор компрометирующих материалов на партийно-советскую и профсоюзную номенклатуры она знает. Или до неё довели эти сведения, как до руководителя организации, или как до члена коммунистической партии, или эта информация просочилась другим, неофициальным способом. Следовательно, этот запрет реально был, а не является фантазией или ошибкой книги.

Я перевёл взгляд на глаза директора: Да, допускаю, — и понял, что она поняла, что я тоже это знаю.

— И где ты всего этого нахватался. На все школьные занятия ходить можешь, в том числе и на физкультуру, но не обязан. Экзамены сдавать должен будешь комиссии по мере готовности после согласования со мной, о времени и дате тоже узнаешь от меня, — она перевела разговор на практические вопросы. — В общем, хорошо, что ты закончишь школу на год раньше. И для тебя и для всех.

Молчаливая просьба держать язык за зубами и не болтать лишнего, чтобы не создавать ей проблем, была понятна и так.

Экзамены я начал сдавать с математики и физики. Поскольку на медаль я не претендовал, то присутствие на экзаменах представителя РОНО не предполагалось. Тем не менее, на физику инструктор всё-таки пришла. Поскольку сдавал я экзамен не за десятый класс, а по всей школьной программе, то в билете мне досталась задача на расчёт несложной электрической цепи, вопрос по теме "проводник в магнитном поле" и закон всемирного тяготения. Быстро решив задачу и разобравшись с проводником, решил остановиться подробнее на тяготении.

Записав и объяснив простую формулу, а значение гравитационной постоянной, как одной из мировых констант, я помнил назубок, что, кстати, даже и не требовалось, перешёл к интересному для меня самого вопросу о скорости распространения гравитационного поля. Привёл мнение Ньютона, который считал её равной бесконечности, Лапласа, который допускал конечность скорости гравитации, но не менее, чем в пятьдесят миллионов раз быстрее скорости света. И, конечно, вариант, когда она скорости света равна. Для этого случая привёл забавное следствие, если вдруг солнце мгновенно исчезнет, то около восьми с половиной минут Земля будет вращаться вокруг пустого места.

Проверить это можно в случае серьёзного космического катаклизма, например, столкновения двух звёзд. Если скорость гравитационного поля равна скорости света, то одновременно со вспышкой электромагнитного излучения должно произойти и гравитационное возмущение. Понятно, что нужно уметь зафиксировать и то, и другое. Это я не выдержал и поддался хулиганскому побуждению, из книги знал, что такое событие произойдёт в 2017 году, то есть в настолько далёком будущем, то поймать меня за язык будет некому.

Иван Иванович обдумывал сказанное мною, а молодая женщина-инструктор только покачала головой: Физику он у вас, конечно, знает, но и фантазёр изрядный, — что, кстати, говорило о том, что физику она всё-таки изучала.

Поставили мне, как и за предыдущий экзамен по математике, пятёрку, хоть Иван Иванович и погрозил мне незаметно от инструктора пальцем, чтобы я не выступал почём зря.

Со следующим предметом пришлось немного повременить, учебник органической химии за десятый класс я до этого только просматривал, хотя и довольно внимательно. Так что сдачу этого экзамена пришлось перенести на после весенних каникул.

А на второй день после их начала ко мне домой пришла Инка.

— Привет, а где ваш мелкий?

— Привет, играет где-то с мальчишками.

— Я думала, с твоей мамой куда-нибудь пошёл.

— Нет, мама на работе.

— Серёжа сказал, что ты закончишь школу на год раньше.

— Извини, как-то замотался и забыл тебе сказать.

— Почему ты это делаешь?

— Я мог бы ответить, потому что могу, но настоящая причина другая.

— Хочешь поскорее начать зарабатывать, чтобы твоей маме было легче?

— Это тоже, но тоже не главное.

— А что главное?

— Не могу сказать. Правда, не могу, но причина более чем важная.

— Опять государственная тайна?

— Можно и так сказать. Ладно, намекну, это связано с моим вторым письмом Хрущёву.

— Было и второе письмо? Покажи.

Я достал тетрадь и показал, всё равно догадаться по этому письму чего я хочу Инка не сможет.

— И что такого в этом письме? Ты ругаешь рабовладельцев, феодалов и капиталистов, хвалишь Хрущёва. Все так делают. Наверное, хочешь произвести на меня впечатление? Ладно, с меня долг.

— Какой?

— Помнишь, как мы стояли под дождём около парка? Я пришла его вернуть.

Инка закрыла глаза и слегка запрокинула голову. Чувствуя, как у меня забухало сердце, я шагнул к ней навстречу, наклонился и осторожно коснулся губами уголка её рта, почувствовав едва уловимый аромат духов. Она вздрогнула, но не отстранилась. Обняв девушку, я поцеловал её ещё раз, и ещё. Ответив на поцелуй, она вдруг забилась у меня в руках, пытаясь что-то сказать. Я развернулся, не отпуская Инку, и увидел в окне любопытную физиономию Шурика. Когда он заскочил в дом, мы уже стояли раздельно, в добром шаге друг от друга.

— А я маме расскажу, что вы тут делаете.

— Ты что, сексот, что ли? Если в школе об этом узнают, то тебя будет дразнить весь твой 3-ий Д.

— Ладно, это я понарошку сказал. Там мама идёт.

Поздоровавшись с гостьей, Надя оглядела раскрасневшихся подростков. Нет, уже не подростков, скорее совсем молодого парня и юную девушку: Здравствуй, Инна.

— Здравствуйте, Надежда Максимовна. Я зашла к Глебу узнать, почему его позавчера в школе не было.

— Вижу. Останешься с нами обедать?

— Спасибо, нет, я уже собралась уходить.

— Я заметила.

— До свидания. Пока, Глеб.

Дождавшись, когда Инка покинет двор, а вслед за ней убежит играть с друзьями Шурик, мама продолжила: Глеб, твоя подруга всегда пользуется "Красной Москвой" перед тем, как к тебе прийти?

— Не замечал.

— Надеюсь, ты не оставишь мне на прощание внуков после своего отъезда на учёбу?

— Почему во множественном числе?

— А в немножественном это возможно? Потом, мало ли, вдруг Инна не единственная девушка, с которой ты встречаешься, а то были тут слухи.

— Мама, можешь радоваться или, может быть, огорчаться, но в ближайшие годы внуки тебе не светят, — я хорошо понимал, что сказанное ею относится не к настоящему, а к обозримому будущему.

— Ну, и ладно. Я пришла ненадолго, утром не успела приготовить обед, сейчас быстренько сделаю и вернусь на работу.

Экзамены шли своим чередом, после сданной на отлично химии последовало обществоведение. Экзамен принимала одна Ольга Павловна. Прочтя вопросы взятого из разложенных на столе билетов, я её откровенно спросил — как отвечать, строго по учебнику, или как сам считаю правильным. В итоге сдача экзамена свелась к получасовой беседе на близкие к вопросам билета темы. Поставила она мне пятёрку, посоветовав на будущее быть осторожнее в высказываниях.

По литературе в течение апреля я написал несколько сочинений, и обнаружил, что после "заучивания" той книги писать их стало намного легче, так что и этот предмет никаких затруднений у меня не вызвал. К середине мая вся обязательная школьная программа была мною сдана, оставалось лишь получить аттестат зрелости. Но эту торжественную процедуру мне придётся проходить в июне вместе с десятыми классами.

На образовавшуюся рабочую паузу у меня были свои планы. 23 мая в Новотроицке в ГАИ будут приниматься экзамены по правилам дорожного движения, а 24 мая можно сдавать вождение. На практике я их и так знал, но лишь применительно к несложным Чуйским условиям. Тщательное изучение ПДД, многочисленные упражнения по "разводке" заняли у меня с перерывами три дня, устройство дядь Ваниного мотоцикла я и так знал от А до Я. На экзамене по вождению нужно было проехать по узкой полосе и "восьмёрке". К этому времени я уже накатал на Иж-49 немало километров, в том числе, выполняя дяди Ванины поручения, тем не менее, он выделил мне почти полдня для отработки экзаменационного вождения.

На теоретическую часть сдачи на права пришлось ехать на автобусе, а на сдачу вождения меня привёз дядя Ваня. Теорию по правилам дорожного движения и устройству мотоцикла я сдал без единой ошибки, и только после этого узнал, что одна ошибка была допустима. Никаких проблем не вызвал и экзамен по вождению, который я сдал на том же Иже, хотя присутствовавшие там знакомые дяди Вани предлагали более лёгкие мотоциклы.

И вот, наконец, всё сдано, но права до 22 июня я получить не могу, придётся совместить их получение с получением паспорта.

Возвращаясь из Новотроицка за спиной дяди Вани, я испытывал радость от преодоления очередного, пусть и не очень значительного этапа своей жизни. Мне остаются лишь некоторые формальности, получение аттестата зрелости, паспорта и прав, и встаёт очередной важный вопрос — куда идти учиться.

Глава 14.

Между прочим, выяснилось, что правила приёма, описанные в справочнике для поступающих в ВУЗы, устарели. Например, сама по себе медаль уже не даёт решающего преимущества, с этого года без экзаменов зачисляются только золотые медалисты с двухлетним стажем работы, да и то, со слов Ивана Ивановича, нужно ещё успешно пройти собеседование. Правда, при прочих равных, то есть одинаково сданных экзаменах, преимущественное право на зачисление у медалистов есть.

Пока что образовалась оперативная пауза — месяц до дня рождения, в который нужно будет лишь получить аттестат, и немного меньше после него, до отъезда на вступительные экзамены, которые в большинстве ВУЗов начинаются 1 августа. Ну, и сразу после 22 июня нужно будет озаботиться получением паспорта и прав на управление мотоциклом. Эти формальности много времени у меня не займут, так что можно спокойно заняться отложенной темой, конструкцией миниатюрной электронно-вычислительной машины и языка высокого уровня для её программирования.

Собрав в кучу содержащуюся в книге (голове) информацию, блок-схему миниЭВМ я составил меньше чем за день, точнее, занимался ею целый день, но отвлекался на мелкие хозяйственные дела. Сложнее оказалось с системой команд. Все их виды — пересылка, арифметика, логика, переходы и пр., понятны, но назначить каждой свой двоичный код было затруднительно, слишком сильно эти коды зависели от конкретной аппаратной реализации. Я ещё даже не решил, одно или двухбайтовыми данными будет оперировать процессор. /от автора: здесь анахронизм. ГГ не знает, что понятие байта в СССР не принято не только в 50-х, но даже и в 60-х годах. Но и в США восьмибитовый байт начал использоваться только с середины 60-х/.

Получается, что до детальной проработки процессора язык программирования высокого уровня написать нельзя? Но ведь я в принципе знаю, что должна делать каждая конкретная команда, мне просто неизвестен её двоичный код. Покрутив в голове эту мысль, я подумал, а зачем мне его сейчас знать, ведь можно просто обозначить каждую команду каким-нибудь словом, а потом составить таблицу соответствия этих слов и команд. Между прочим, появляется и некоторая гибкость относительно конкретного устройства таких миниЭВМ. /от автора: ГГ додумался до идеи ассемблера, но, увы, до неё додумались лет на десять раньше/.

Правда, придётся всё же писать небольшую программу в машинных кодах, которая вместо слов подставляет двоичные коды, причём для отличающихся конструктивно и по системе команд ЭВМ, эта небольшая программа будет для каждой ЭВМ своя, и написана в её командах. А вот последнее не факт, что мешает на одной ЭВМ получить из этого простого языка программу в командах для другой, нужно лишь подставить соответствующую таблицу соответствия слов и команд. /от автора: а вот это уже новая для того времени идея, кросс-ассемблеров еще не было/.

Кстати, назову этот язык Простым, ну, а что, "Простой язык", нормальное и адекватное название. Остаётся на Простом языке написать транслятор с языка высокого уровня в машинные коды. Хотя, нет, как раз эти машинные коды мне и неизвестны, так что транслятор будет переводить программу на языке высокого уровня в программу на Простом языке. То есть, трансляция становится двухэтапной, с высокого языка на Простой, из Простого в команды ЭВМ.

Остаётся совсем "пустяк" придумать язык высокого уровня, относительно него в книге тоже кое-что есть, пусть даже и в самом общем виде.

Воодушевлённый, я оставил в покое тетрадь, кстати, нужно будет купить общую, и пошёл во двор размяться. Жалко, что Инка ко мне домой больше не приходит, наверное, моя мама сильно её запугала, или, мне пришла в голову другая мысль, поговорила с её мамой, а выдержать двойной прессинг не просто.

Постучал по груше, поподтягивался и покрутился на своём турнике, нет, не "солнышко", а всего лишь на поясе. Во-первых, "солнышко" я крутить не умею, а во-вторых, не уверен, что мой самодельный турник его выдержит.

Сегодня до конца дня поработаю над Простым языком, а завтра с утра надо будет идти к дяде Ване, поездить по его поручениям курьером. После того, как я сдал на права, наш ГАИшник, между прочим, хороший знакомый дяди Вани, на мои поездки без фактического получения документа смотрит спустя рукава, то есть, не обращает внимания, если, конечно, я ничего не нарушаю. Понятно, что радиус моего перемещения ограничен, заезжать в другие районы или крупные города нельзя.

До конца дня занимался разработкой Простого языка. В процессе разработки обдумал вариант жёсткого разделения памяти на область команд и область данных и пока отклонил его. Работал допоздна, но даже основную часть Простого языка закончить не успел.

Начало следующего дня провёл в седле мотоцикла, что-то увозил, что-то привозил, один раз заправлялся смесью бензина с автолом, деньги и талоны, естественно, дядь Ванины. Заправить полный бак стоит рублей двадцать, а из книги я знаю, что в 60-х это обойдётся вдвое дешевле, это с учётом того, что по всем признакам, произошла замена денег в соотношении 1:10. К сожалению, в ней не указано, когда именно это произойдёт.

Вскоре после заправки чуть не попал в первую в своей жизни аварию. Когда я пошёл на обгон неспешно едущего грузовика, он вдруг, без подачи какого-либо сигнала, начал совершать левый поворот. И это в тот момент, когда я уже поравнялся с его задним колесом. Нет, я понимаю, машин на дорогах очень мало, но на секунду глянуть, что происходит слева от тебя можно было? Затормозить я уже не успевал, пришлось ещё добавить газу и обогнать его по обочине, проскочил буквально в двадцати-тридцати сантиметрах от бампера.

Посмотрев назад, я увидел, что водитель ещё и остановил машину, выскочил из кабины, что-то возмущённо крича с поднятыми руками. Ну, вот чем этот шофёр недоволен, ведь это я, а не он подвергался опасности, между прочим, поворотник у него так и не включён, возможно, вообще не исправен. Мужик не выглядел слишком грозно, в руках у него ничего не было, очень хотелось вернуться назад и объяснить ему, как он не прав. Разумеется, разворачиваться я не стал, мало того, что толку от таких действий никакого, так я ещё и без водительских прав, по любому буду виноват, если дело дойдёт до разбирательства. Да и не конструктивный это подход, а конструктивный — сигналить перед обгоном, впредь так и буду делать.

Освободился только к обеду, покормил Шурика, поел сам, и, вместо продолжения работы над транслятором, занялся обдумыванием главной с моей точки зрения проблемы, как повлиять на эволюцию социальной системы.

Можно попытаться напрямую зайти с одного из моих главных козырей — знания будущего, пусть и фрагментарного. Понятно, что этот козырь не только медленного действия, но и, скорее всего, одноразовый. В прогноз будущего поверят только тогда, когда что-то предсказанное точно исполнится, причём должно быть очевидно, что заранее знать это было нельзя. Совсем хорошо, если исполняется больше чем одно предсказанное событие, тогда и в следующие поверить нетрудно.

Допустим, сделать это можно, остаётся определить два важнейших условия — в какой момент выдать предсказания, и насколько широкому кругу людей. Что касается широты круга получателей предсказания, то теоретически он может варьироваться от одного человека (главы государства), до всего населения. Момент выдачи предсказания — от сегодняшнего дня, до 2018 года. Хотя в книге описан и период 2028-2030гг, предположительно, нашей реальности, но в него вмешиваться уже поздно, бесправное большинство населения физически не способно что-либо предпринять, а немногочисленный господствующий класс всё устраивает. Это не говоря уже о том, что я до того времени вряд ли доживу.

Итак, начну с конца, дата — 2017 год, капиталистическое государство РФ под власовским флагом, адресат — всё население. В то время уже имеется глобальная информационная сеть, называемая там интернет, так что технически это возможно. Я сообщаю будущее на 10-12 лет вперёд, кто будет избран президентом в 2018 году, насколько лет будет повышен пенсионный возраст, насколько повышен налог на добавленную стоимость, какие, ограничивающие свободу слова законы будут приняты, и так далее, вплоть до превращения той РФ в рабовладельческое государство. Какова будет реакция населения, когда году к 2021-2022-му первая часть этих прогнозов сбудется?

Произойдёт социалистическая революция? Едва ли, слишком упало качество растлённого господствующим классом народа. Скорее, с одной стороны, ускорится бегство граждан из страны, с другой, усилятся репрессии против активных противников олигархического режима. Наверное, останется и довольно многочисленная группа населения, которая, несмотря на сбывшиеся прогнозы, по-прежнему будет верить, что власть плохого не допустит. Интерес представляет поведение вооружённых людей — полиции (это вместо милиции), армии, нацгвардии.

Здесь слишком велика неопределённость, зная, что их ждёт, рабские импланты они, в массе, вряд ли дадут себе установить. Будут ли защищать за деньги интересы господствующего класса, неизвестно. Будет ли потеряна управляемость вооружёнными силами, в результате чего они превратятся в обыкновенные банды, грабящие всех подряд, тоже неизвестно. Возможно, лучшим выходом будет установление какой-нибудь хунты, но какая у неё будет программа и цель, непонятно.

Выдавать информацию о будущем не всему народу, а господствующему классу или отдельным его представителям вообще бессмысленно, их такое будущее вполне устраивает, тем более, что появится перспектива долгой жизни для избранных.

Общий вывод: исходя из моего, совсем неполного понимания этих процессов, заходить с главных козырей в тот период уже поздно.

Следующий период по нисходящей, это 1990-е годы. Здесь предсказание будущего, возможно, повлияло бы в благоприятную для народа сторону, но проблема в том, что в книге о том времени имеются только общие сведения — разграбление общенародной собственности, начальное становление класса капиталистов, начало деиндустриализации страны. То есть, я не могу привести конкретные, чётко привязанные к датам факты, которые бы убедили получателей в достоверности прогноза о будущем.

Ещё вниз по шкале времени 1979-1991 годы. Вот здесь ситуация гораздо интереснее, и Советский Союз ещё цел, и точные факты у меня в памяти есть, начиная от войны в Афганистане, далее смерти Брежнева, который через семь лет сменит Хрущёва, фамилия генерального секретаря ЦК Горбачёва и т.д. Теперь техническая сторона вопроса, можно ли в тот период довести этот прогноз до сведения всего народа? Ведь на всех СМИ есть цензура, и любая информация, которая будет признана антисоветской, к печати, радио или телевидению допущена не будет.

Вообще-то, в книге упоминается период времени правления генсека Горбачёва, это вторая половина 1980-х, когда антисоветская пропаганда активно печаталась, речь, в частности, шла о журнале "Огонёк", так что этот цензурный барьер, возможно, преодолим.

Итак, прогноз опубликован, доведён до сведения народа, ближе к концу 80-х стало ясно, что он достоверен, и что же произойдёт? Как я понял из книги, большинство людей того времени не сознавали, что произойдёт реставрация капитализма. Думали, что все плюсы социализма — бесплатное образование, здравоохранение, жильё и прочее, останутся, только на полках магазинов появятся разнообразные продукты и товары, а компартия перестанет вмешиваться во всё и вся.

После знакомства с достоверным прогнозом будущего ситуация изменится, все будут знать, что товары и продукты действительно появятся, но у электростанций, электрических сетей, железных дорог, заводов, пароходов, месторождений и прочего, появятся фактически частные собственники, которые, к тому же, часть этой собственности успешно ликвидируют, либо передадут в руки иностранных капиталистов. Оставшиеся без работы учёные, инженеры, рабочие, работники культуры будут вынуждены либо бежать за рубеж, либо осваивать новые профессии — торговцев семечками, перевозчиков на своём горбу импортного барахла, и т.д. и т.п.

За реставрацию капитализма будет часть верхушки КПСС и их обслуги, часть профсоюзного руководства и исполнительных органов, особенно те из них, кто покрывает организованную преступность. Ну, и сама организованная преступность, конечно, тоже.

Против будет большинство населения, которое поймёт, какое будущее ждёт их самих и всю страну в целом. В то же время очевидно, что нужно преодолевать кризис управления социальной системой, действующая на тот момент система управления показала свою несостоятельность. Чем этот кризис закончится в рассматриваемый период, неизвестно. Что даст попытка реализации прямого народовластия тоже непонятно, подавляющая часть народа не имеет опыта управления и законотворчества, привыкла полагаться на "вышестоящие инстанции".

Общий вывод: Если не будет лучшего варианта, то придётся реализовать этот, разумеется, как следует к нему подготовившись. Ну, и к тому времени я ещё буду не слишком старым.

Ещё ниже во времени 1970-е. Как ни странно, но почти никаких точных привязок к датам и событиям на этот период в книге нет. Пожалуй, единственное — это авария самолёта Ил-18, 31 августа 1972 года, когда погибли все 102 человека, находящиеся на борту. То, что чемпионом мира по шахматам в том же году станет Роберт Фишер, неожиданным прогнозом не назовёшь, хотя факт, конечно, обидный. Сейчас, кстати, мировым чемпионом является Василий Смыслов, до него был Михаил Ботвинник, о том, кто будет после Смыслова в книге ни слова.

Основные события 1970-х, описанные в книге, это создание в СССР разумной машины и быстрый научно-технический прогресс в электронике и смежных областях. К сожалению, всё это будет происходить не в моей реальности, так что в эти годы мне опереться не на что. Разумную машину я создать, конечно, попытаюсь, но сделать её без описанных в книге фантастических технологических возможностей вряд ли получится. В общем, 1970-е, как период для выкладывания козырей, пропускаю.

Остаются 1960-е, моё ближайшее будущее. Фактов, точных и приблизительных, хватает, из последних, это полёт в космос собак по имени Белка и Стрелка. Точной даты нет, но исходя из 12 апреля 1961 года, даты полёта первого человека в космос, нашего, советского человека, Юрия Гагарина, Белка и Стрелка там побывали или в этом же году, или, что более вероятно, в предыдущем 1960-м. Есть ещё время смещения со своего поста Хрущёва в октябре 1964, ввод советских войск в Чехословакию в августе 1968-го, то есть привязок для выдачи прогноза достаточно.

Но есть также выглядящая непреодолимой проблема — как донести до большинства народа информацию о будущем вплоть до 20**-х годов в текущих условиях, когда хорошо работает цензура, учитель физики смог в этом убедиться лично, и отсутствует даже в обозримой перспективе информационная сеть. Можно, конечно, выдать прогноз узкому кругу лиц, например, одному Никите Сергеевичу, правда, непонятно как добиться того, чтобы он попал ему лично в руки.

Допустим, это как-то удалось, возникает главный вопрос — что он будет делать? Судя по известным мне чертам его характера, у него ни на минуту не возникнет сомнения, что он сам справится с грядущими проблемами, главное, чтобы его не отстранили от власти. Мысль о том, что никакой отдельный человек, или ограниченный круг людей не в состоянии директивно управлять большой страной с многоукладной экономикой, развитой наукой, да ещё в период смены технологического уклада, ему просто не придёт в голову. А вот люди, которые это понимают не хуже меня, наверняка есть, знать бы ещё, как на них выйти.

Общий вывод по настоящему времени: давать достоверный прогноз Хрущёву или всему ЦК, скорее всего бесполезно, изменить ситуацию в обществе так, чтобы максимальное количество людей участвовало в реальном управлении, противоречит их опыту и мировоззрению. Хотя, конечно, я могу и ошибаться. Одна из первоочередных задач, найти людей, которым можно доверить мои тайны или хотя бы их часть, и которые либо знают, что делать, либо знают чего делать не нужно.

Ещё один вывод, чем раньше я предприму критически важные действия, тем больше шансов на конечный успех, то есть тянуть несколько десятилетий нецелесообразно.

Остановившись на этом, решил продолжить работу над Простым языком программирования. Идиотскую мысль записать свои последние размышления на бумагу, отбросил не задумываясь.

Разработка Простого языка имела ещё и побочный эффект, полезную обратную связь — я несколько раз возвращался к устройству миниЭВМ и вносил усовершенствования в её конструкцию.

В начале июня Простой язык был вчерне написан, и я смог приступить к языку высокого уровня. Во время событий середины 60-х в книге речь идёт о двух языках высокого уровня — Фортране и Алголе. Из контекста понятно, что они разработаны англоязычными программистами, интересно, сейчас эти языки программирования существуют или ещё нет? Вообще-то, это не важно, я в любом случае напишу свой.

После некоторых сомнений, я всё же решил использовать имеющиеся в книге немногочисленные подсказки об операторах и структурах языка высокого уровня. С одной стороны, интереснее до всего додуматься самому, есть шанс придумать что-нибудь новое, с другой, это сэкономит мне время, да и подсказки эти носят самый общий характер.

Решил начать с объявления переменных и анализа арифметических выражений. Частью арифметических выражений могут быть математические функции, но как вычислять большинство из них я не знаю. Можно, конечно, попытаться найти способ их вычисления самостоятельно, но думаю, что это давно известно, и тратить время на изобретение велосипеда нет смысла, проще спросить у учительницы математики. Если она этого не знает, то должна знать, где это можно узнать.

Ещё одна проблема, анализ логических выражений, моих скромных общих знаний здесь недостаточно, но я видел в библиотеке книгу по математической логике, завтра же её возьму. Немедленно почувствовал приятное предвкушение, как обычно, сопровождающее предстоящее изучение новых, интересных для меня знаний. К сожалению, взять книгу в библиотеке сегодня уже не получится, слишком поздно.

Потратил три дня на изучение математической логики, прежде чем почувствовал себя уверенно среди новых для меня понятий. В моей памяти есть намёк на вероятностную логику, но в библиотеке ничего на эту тему нет, даже не знаю, существует она на самом деле или нет.

Пока учителя не ушли в отпуск, нашёл нашу математичку, Раису Фёдоровну, и поговорил с ней о вычислении математических функций. Оказалось очень полезно, в заключение она даже пообещала принести завтра в школу то, что у неё есть из работ Чебышева. Принесла, с условием возврата не позже, чем через неделю. Провёл замечательную неделю, умный человек был этот Пафнутий Чебышев, даром, что жил сто лет назад. Многое я себе скопировал, кое-что успел переложить на машинные алгоритмы, и понял, что по-настоящему большая память электронно-вычислительной машины это не блажь, а инструмент для ускорения вычислений. Понял также, что эти алгоритмы не окончательные, и наверняка придётся не раз к ним возвращаться для их улучшения.

Наконец, наступило время для получения аттестата зрелости. Процедура проходила в торжественной обстановке, получали их одновременно все три десятых класса, ну, и я, конечно. Кроме учеников присутствовали и многие родители, в том числе и моя мама, которая надела своё лучшее платье и туфли. В общем, народу было немало, но то ли ещё будет, когда пойдут классы одногодок Шурика и младше. Это десятые классы заканчиваются буквой В, а у Шурика класс 3Д, и он не последний по алфавиту. Его поколение, рождённое в конце сороковых, начале пятидесятых чрезвычайно многочисленно, неужели и в моей реальности власть умудрится профукать этот колоссальный человеческий потенциал.

Тем временем началось вручение аттестатов. Я предполагал, что мне его вручат или самым первым, что было бы приятнее всего для моей мамы, она успеет насладиться своим триумфом, либо самым последним. Случился второй вариант, зато Ольга Павловна отметила, что это первый случай в истории школы, когда ученик получает его досрочно, сдав экстерном экзамены по всем предметам.

Глава 15.

— Понаехали, деревня, к приёмной комиссии не пробиться, — услышал я позади себя негромкий, но возмущённый девичий голос.

— Глеб, это она про кого говорит? — вполголоса спросил меня коллега-абитуриент, Кайрат, с которым я познакомился в поезде Алма-Ата-Москва.

— Сейчас посмотрю, — также негромко ответил я, и огляделся. Впереди нас стояли парень с девушкой примерно нашего возраста, за нами ещё один парень постарше, видимо, после армии, за ним ещё две девушки. Судя по выражению лица более высокой и симпатичной из них, именно она и прокомментировала очередь. — Про нас с тобой.

— Почему? Ну, про тебя ещё можно сказать, что ты из деревни, но я-то из города.

— Твой Талды-Курган так себе городок даже по сравнению с Алма-Атой, не говоря уже о Москве, но дело не в этом. Девочка сказала "понаехали", а с багажом в очереди к этому столу никого кроме нас с тобой нет. А насчёт "деревня" — тут она судит по нашим лицам.

— Что, слишком тупые?

— Нет, по сравнению с местными, слишком загорелые.

Вскоре подошла наша очередь, не сказал бы, что пришлось стоять слишком долго.

— Иди первым, — Кайрат легонько толкнул меня в бок.

Коротко ответив на моё приветствие, сидящая за столом молодая девушка приняла от меня заранее заготовленные документы, посмотрела первую страницу паспорта, штамп о прописке, открыла аттестат с двумя четвёрками, мельком глянула на медицинскую справку и фотографии.

— Заявление вы ещё не подготовили? — и, не дожидаясь ответа, продолжила, — вот форма N01, это образец, написать можете за теми столами. Да, если у вас есть научные труды, то их тоже укажите.

— Что? — я задумался, можно ли считать научными трудами мои письма в научно-исследовательский институт и то, что я сейчас делаю — конструкцию будущей миниЭВМ и языки программирования, и услышал шипение из очереди. — Вот же тупая деревня!

— Публикации в научных журналах, изданные научные книги, — видя моё затруднение, улыбаясь, пояснила девушка, работник приёмной комиссии, судя по возрасту, студентка.

— Тогда нет, — и я направился с листками бумаги к ближайшему столу с ручкой и чернильницей. А проходя мимо возмущённой моим видом и поведением девушки-абитуриентки, не удержался и подмигнул ей, с удовлетворением отметив, как она на время потеряла дар речи от моей наглости.

Получив расписки в приёме документов и предложение подойти ближе к концу рабочего дня приёмной комиссии, чтобы, либо получить отказ от допуска к приёмным экзаменам, либо получить, как иногородним абитуриентам, направление в общежитие МЭИ. Правда, член приёмной комиссии нас успокоила, отказ — случай исключительный, так что мы можем спокойно погулять по городу.

Поезд прибыл в Москву утром, сейчас время только приближалось к обеду, времени на прогулку с чемоданом (у Кайрата) и с рюкзаком (у меня) было более чем достаточно. Оставалась ещё проблема с обедом, но она успешно разрешилась. Мы опасались, что без экзаменационных листов нас не пустят в студенческую столовую, однако опасения не оправдались, видимо, в это время таких же, как мы, бедолаг-абитуриентов хватало.

В общем, вечером мы получили направление в общежитие, с которым должны обратиться к коменданту, и получив клочок бумаги с адресом и описанием, как до него добраться, направились к нужному зданию. Где, что в студенческом городке находится, мы за полдня изучили. Досталась нам пустая комната с четырьмя железными кроватями и столом, всю постель, включая и матрасы мы получили у кастелянши. Недолгое абитуриентское бытие началось.

До начала вступительных экзаменов оставалось ещё минимум шесть дней, это если первый экзамен будет первого августа, так что свободного времени хватает. Кайрат, который был победителем олимпиады по математике в своей школе, собирался потратить эти дни на подготовку к экзаменам, уделив особое внимание физике, с которой дела у него обстояли немного хуже.

Я готовиться к экзаменам не собирался, что такое я могу изучить за несколько оставшихся дней, чего не изучил за несколько лет? Обязательным делом до экзаменов было лишь получение экзаменационного листа, так что у меня образовалось свободное время, которое я планировал с толком использовать.

Вообще, относительно "книги" я принял для себя два простых правила: 1)Говорить правду, если только она не ведёт к раскрытию моей единственной тайны — знания будущего; 2)Рассказать о ней тем людям, которым можно её рассказать. И первым кандидатом на второе правило был Иван Антонович Ефремов, который до конца "книги" сохранил доверенную ему тайну.

Осталось его найти. Мне известен адрес в 1966 году, да что там адрес, я знаю даже точные геокоординаты его квартиры, но где он живёт сейчас, неизвестно. В книге речь шла о горсправке, надо будет завтра попробовать.

Горсправка и правда сработала, и выдала адрес в Большом Спасоглинищевском переулке, а за отдельную плату и как туда добраться. Оказалось, что жил Иван Антонович в самом центре города, и если до этого я выбирал между двумя вариантами — идти пешком или потратиться на общественный транспорт, то теперь однозначно пешком. Нет, деньги у меня были, мать отдала накопленные полторы зарплаты, и дядя Ваня добавил почти столько же, но тратить их попусту я не собирался. Жаль, конечно, что у меня нет карты Москвы, но направление на Кремль должен знать любой местный житель.

В целом так и получилось, за какие-то два часа, да и то из-за противоречивых советов куда идти, я добрался до квартиры Ефремова. Здесь, к сожалению, мне не повезло, Ивана Антоновича не было дома, на стук из квартиры вышел какой-то парень и сказал, что писатель недавно уехал на дачу, и когда вернётся, точно неизвестно, скорее всего, не скоро.

Экзаменационные листы мы с Кайратом получили, а затем узнали расписание экзаменов. На нашем факультете электровакуумной техники и специального приборостроения первой будет математика письменно, потом она же устно, физика и сочинение.

Первый экзамен, математика письменно, никаких неожиданностей не принёс, как и в школе, я решил все задачи за половину отведённого времени, на всякий случай ещё раз проверил и сдал работу.

На математику устно немного опоздал, когда подошёл к нужной аудитории, мало того, что первая партия абитуриентов была уже там, так и во второй я был не первым. Перед дверью уже маячила знакомая фигурка, та самая девушка, которая назвала нас с Кайратом деревней.

Увидев и явно узнав меня, она отвернулась и стала смотреть в другую сторону так, что я не успел даже поздороваться. Мысленно пожав плечами, стал наблюдать за подходящими абитуриентами. Вскоре установилась очередь, в ней я был, естественно, вторым, оставалось только ждать, когда выйдут сдавшие экзамен.

Наконец, появился первый отстрелявшийся на "хорошо", через несколько минут второй, сдавший также. Он и посоветовал идти к молодому преподавателю, у старшего даже Володя, это, очевидно, первый вышедший из аудитории абитуриент, не смог получить пятёрку. Я вошёл в экзаменационную комнату и сразу направился к двум, рядом расположенным преподавательским столам. Предъявил экзаменационный лист, взял билет и занял место за единственным свободным столом, за моей спиной сидела та самая, немножко высокомерная девушка.

Билет оказался совсем простым, да и откуда взяться сложному по школьной программе. Задание разложить на множители алгебраическое выражение, элементарный вопрос по тригонометрии, и квадратное уравнение. Пока я аккуратно записывал свои ответы на выданные мне проштампованные листы бумаги, абитуриенты один за другим подсаживались к преподавателям и покидали аудиторию. Когда я закончил, состав абитуриентов сменился больше чем наполовину. Не зная, можно ли здесь идти сдавать экзамен по готовности, а не в свою очередь, решил немного подождать, если сидящая за мной вредина пойдёт раньше срока, то я пойду вслед за ней.

— Знаешь, как решать кубическое уравнение? — нарушил мои размышления тихий шёпот сзади.

Да, это была та самая девушка и, судя по вопросу, идти раньше срока она не собирается. Ответить ей, конечно, нужно, не оставлять же человека в беде, вот только как? Не уверен, что у меня получится шептать также тихо, как у неё, к тому же, это она может спрятаться за моей спиной, а меня преподавателям прекрасно видно. Я взял неиспользованный лист, наверху крупно написал "Да", и поднял его перед собой, как будто рассматриваю написанное так, чтобы ей было видно. Надеюсь, со зрением у неё всё в порядке.

— Помоги, — шёпот сзади подтвердил, да, в порядке.

Я положил лист на стол, дописал "Попробуй формулу Кардано", и снова поднял его, якобы, перед своими глазами.

— Издеваешься? Знала бы, не спрашивала, — шёпот сзади показал, что она и этого не знает.

Вздохнув, записал решение кубического уравнения в канонической форме, затем приведение общей формы к канонической. Исписал больше половины листа, прежде чем поднять его перед собой для "разглядывания". На этот раз пришлось держать его довольно долго, пока соседка энергично скрипела пером. Преподаватель помоложе, наконец, обратил внимание на мои манипуляции и решил ко мне подойти. Пока он выбирался из-за стола и шёл ко мне, я успел исчеркать свои подсказки, сунуть их в середину своих ответов, и взять в руки другой лист.

— Если вы ищете на этой бумаге водяные знаки, то напрасно, их там нет, — сказал подошедший экзаменатор, бросив взгляд на лист в моих руках. — Ваша фамилия?

— Ильин.

— Вы готовы?

— Да.

— Прошу к моему столу.

Его стол действительно только что освободился, второй экзаменатор уже поставил оценку встающей из-за него абитуриентке.

— Показывайте.

Я предъявил свои ответы, отодвинув в сторону исчёрканный "черновик". Преподаватель секунд пятнадцать смотрел на решение задачи, потом также коротко на первый и второй вопросы.

— Вам не кажется, что билет слишком лёгкий? — задал он мне вопрос не по существу.

— Согласен, как-то даже неспортивно, — честно ответил я.

— Хм, — экзаменатор взял чистый неиспользованный лист и написал на нём квадратное уравнение с конкретными коэффициентами, заменив свободный член на sin(x). — Что скажете насчёт корней этого уравнения?

— Один из них равен нулю, поскольку синус нуля равен нулю...

— Пардон, — молодой преподаватель добавил к уравнению свободный член, равный -3,2. — Прошу вас, продолжайте.

— Насколько мне известно, аналитически такое уравнение не решается. Приблизительные значения корней можно найти, или построив график, или целенаправленным перебором.

— Что вы подразумеваете под целенаправленным перебором?

— Подставлять значения x методом половинного деления или золотым сечением, пока не получим значения корня с требуемой точностью.

— Но вам придётся вычислять значения синуса для произвольных углов, как вы это сделаете?

— Например, разложением в ряд Тейлора.

— Можете записать?

— Конечно, — я быстро написал несколько первых членов ряда с перемежающимися знаками плюс и минус, где в числителе последовательность нечётных степеней аргумента, а в знаменателе их факториал.

— Так, — молодой преподаватель ненадолго задумался, — не припоминаю, чтобы в средней школе изучали разложение функций в ряды.

Хотя в его реплике не содержалось вопроса, я всё-таки ответил: Мне это понадобилось, когда создавал транслятор языка высокого уровня, для разбора математических выражений.

— Позвольте задать вопрос, — вмешался старший из экзаменаторов, и на молчаливое согласие продолжил. — Молодой человек, вам известно, что транслятор языка программирования зависит от конкретной электронно-вычислительной машины, её системы команд?

— Конечно, известно, — неожиданно экзамен начал доставлять мне удовольствие, это были первые люди, которых заинтересовало то, что я делаю. — Но эту зависимость можно снизить, если сначала разработать более простой язык, который заменяет двоичные коды команд понятными названиями, а конкретные адреса машинной памяти метками.

— Ассемблер, — коротко произнёс преподаватель.

— Что?

— Ассемблер, так называется этот простой язык.

— Понял, а я его назвал Простым, не знал, что такой уже существует, — это известие нисколько меня не обескуражило, идея носилась в воздухе.

— А вот транслятор с Ассемблера от конкретной ЭВМ зависит сильно, — сейчас беседу со мной вёл в основном старший преподаватель.

— Да, это так, я ещё даже не решил, с одно или двухбайтовыми данными будет работать миниЭВМ.

— Так, молодой человек, чуть помедленнее, — преподаватель вгляделся в экзаменационный лист, — Глеб, а скажите нам, что такое однобайтовые данные?

— Байтом я назвал блок из восьми двоичных разрядов.

— Допустим, хотя с введением собственной терминологии нужно быть осторожным. Почему именно восемь двоичных разрядов, а не шесть или десять?

— Восемь разрядов как раз хватает, чтобы закодировать русский и латинский алфавиты, плюс стандартный набор символов — точка, запятая, тире, плюс, двоеточие и прочее.

— Осталось разобраться, что вы подразумеваете под миниЭВМ?

— Я предполагаю, что в ближайшие 10-15 лет в результате развития полупроводниковых технологий появятся интегральные схемы, в которых на одном кристалле полупроводника будут размещаться многие тысячи транзисторов и других электронных компонентов. Соответственно, ЭВМ станут очень маленькими, смогут размещаться, например, на обыкновенном столе, вот я их и назвал миниЭВМ.

— Любопытно, но электроника это не моя область, дискутировать не буду, а вот относительно языка высокого уровня поговорить было бы интересно. Давайте вашу зачётку, то есть экзаменационный лист, — рассеянно обратился экзаменатор к терпеливо ждущему своей судьбы абитуриенту.

Поставив тому оценку, снова обратился ко мне: Так что из себя представляет этот ваш язык высокого уровня?

— Главный смысл заключается в том, чтобы программы на таком языке были понятны человеку, удобны и быстры в написании. Ошибки легко находились и исправлялись, — я коротко рассказал о принципе структурности без использования переходов, основных операторах и структурах данных, и задал свой вопрос. — Существуют ли в настоящее время такие языки?

— О точно таких не слышал. Не могли бы вы, Глеб, написать фрагмент программы на вашем языке?

Пока я составлял программу вычисления синусов и косинусов с выводом результатов в виде таблицы с использованием оператора вывода на условное внешнее устройство, преподаватели в темпе приняли экзамены у нескольких абитуриентов и абитуриенток, в числе которых оказалась и моя "добрая" знакомая.

— Эта программа выдаёт значения синуса и косинуса для значений аргумента от нуля до двух пи в виде таблицы.

— Выглядит довольно понятно, использованы оба алфавита, кириллица и латиница, — сообщил преподаватель. — Правильно я понял, что эта программа сначала транслируется в программу на языке ассемблера, а потом уже та в машинные команды?

— Да, трансляция двухэтапная.

— Ну, что ж, очень интересно, давайте вашу... э-э ваш экзаменационный лист.

— Если поступите, а судя по оценкам, шансы у вас отличные, главное физику не завалить, приходите к нам на кафедру математики, в научное студенческое общество у нас можно вступить уже на первом курсе, — напутствовал меня на прощание экзаменатор.

На выходе из аудитории меня уже ждал грустный Кайрат и... "любительница" кубических уравнений с подружкой. Она и затеяла разговор первой: Глеб, ты, пожалуйста, извини, я не хотела вас обидеть, просто в тот день всё так неудачно складывалось...

Проглотив просящиеся на язык слова насчёт тех самых дней, я вежливо ответил: Вообще-то, ты почти во всём была права, мы действительно "понаехали", и, по сравнению с Москвой, из деревни. Претензии, пожалуй, могут быть только к эпитету "тупой".

— Я уже извинилась, меня, между прочим, Лорой зовут.

— Очень приятно, — блеснул я воспитанием.

— Ну что, Глеб, я, наверное, не поступлю, — грустный вид Кайрата объяснялся двумя четвёрками по математике.

— Не факт, экзаменатор сказал, что если я получу хотя бы тройку по физике, то у меня хорошие шансы, то есть тринадцать баллов позволяют надеяться на поступление. Тебе нужно обязательно сдать физику на пятёрку.

Между прочим, выяснилось, что у Лоры девять баллов, моя подсказка ей очень помогла.

Глава 16.

— И что вы об этом думаете? — тот, кого абитуриенты называли старым экзаменатором, обратился с вопросом к своему молодому коллеге. Оба они шли на обед в студенческую столовую.

— Вы об этом парне, Ильине? — ответил ассистент полувопросом-полуутверждением, и тут же продолжил. — Первый раз встречаю такого абитуриента. Не могу оценивать его язык программирования, никогда не интересовался этим вопросом, но судя по написанному им фрагменту программы, трудность освоения программирования сильно преувеличена.

— Это потому, что вы не пытались программировать в машинных кодах. Кстати, изучить программирование вам будет полезно, у нас в следующем году планируется открытие вычислительного центра. А относительно Ильина, то и я тоже сталкиваюсь с таким впервые. Знаете, что ещё удивляет, кроме отличной школьной подготовки и наличия собственных идей? — доцент задал вопрос и тут же сам на него ответил. — Отсутствие волнения и, пожалуй, отстранённый интерес к процессу экзамена, а не к его исходу.

— Интересно, откуда он?

— Судя по внешнему виду, откуда-то из глубинки, причём, южной глубинки. Если поступит и придёт к нам на кафедру, то узнаем точнее.

— Вы сомневаетесь в его поступлении?

— Нет, полагаю, что физику он знает не хуже математики, а хорошо поставленная речь заставляет предполагать, что неуд за сочинение ему тоже не грозит.

* * *

— Так у тебя, Глеб, обе пятёрки? — задала Лора вопрос, ответ на который даёт простая арифметика.

— Ага.

— Значит, в своей деревне ты не только хвосты коровам крутил? — со смешинкой в глазах спросила девушка.

— Корова у нас была только одна, и поясни, зачем ей крутить хвост?

— Может, чтобы лучше доилась? А, кроме шуток, у вас в деревне все так математику знают?

— Не все, в нашем классе я был одним из лучших, — пришлось слегка смягчить ответ, чтобы не показаться нескромным.

— А с физикой у тебя как?

— Примерно также.

— О чём ты разговаривал с преподавателями? Я слышала что-то про языки программирования.

— Рассказал им, что разрабатываю язык программирования высокого уровня и, по их просьбе, привёл пример небольшой программы на этом языке.

— Это значит, что ты его уже закончил делать?

— Нет, вчерне я закончил только вспомогательный машинно ориентированный язык, да и то без привязки к командам конкретной машины, а основной вряд ли успею доделать в этом году.

— Что такое язык программирования высокого уровня?

— Он должен быть достаточно хорошо понятен человеку, а программы на нём легко составляться.

— Человеку хорошо понятен русский язык, ну, или английский.

— Не факт, мне, например, английский непонятен. Вообще, чтобы ЭВМ могли понимать русский язык, они должны пройти большой путь, работать в миллионы раз быстрее чем сейчас, и иметь настолько же большую память.

— Какого же они будут размера? — к диалогу подключился Кайрат.

— Не слишком большими...

— Я слышала, что ты говорил преподавателю об интегральных схемах, это из-за них? — Лора не дала мне закончить мысль своим следующим вопросом.

— Да, в том числе и из-за них.

— А ЭВМ смогут когда-нибудь мыслить? У нас в школе был такой диспут, — в разговор включилась вторая девочка, превращая его в общую беседу.

— Убеждён, что смогут.

— И ты, конечно, знаешь, как такую ЭВМ сделать? — это опять Лора со своей подначкой.

— В принципе, знаю.

— Да? И когда сделаешь, в следующем году?

— В следующем после моего пятидесятилетия.

— Фи, как долго ждать.

— На современных ЭВМ можно, разве что, модель одного нейрона сделать, а у человека в мозгу их миллиарды.

— Поняла, в следующем году ты сможешь сделать одну миллиардную долю мыслящей машины. Шучу-шучу, не кипятись, к физике завтра начнёшь готовиться?

— Вообще не собираюсь, если я её за несколько лет не смог изучить, то как изучу за четыре дня?

— Глеб ещё до экзаменов по математике купил книги по физике и постоянно их читает, — "сдал" меня Кайрат.

— Как это понимать? — спросила девушка, довольная тем, что сумела поймать меня на горячем.

— Это не школьные учебники, — пояснил я.

— ВУЗовские?

— Не знаю, просто физика.

— Зачем тогда ты их читаешь?

— Просто интересно, не всё же время коровам хвосты крутить.

— Глеб, ты к скольки придёшь физику сдавать? — посерьёзнела Лора.

— К началу, постараюсь в первую группу попасть, а не как сегодня.

— Ладно, нам с Наташей пора идти, пока-пока.

— До свидания, — я посмотрел вслед девушкам, всё-таки посмотреть на Лору сзади было приятно. Да и спереди тоже.

Экзамен по физике неожиданно для меня закончился небольшим скандалом. Нет, помогать той же девушке не пришлось, хоть она, как и в прошлый раз, устроилась за моей спиной. Все вопросы билета были ей знакомы, видимо, училась она в школе всё же неплохо.

Проблема случилась с экзаменатором. Задачу я решил, на билет полностью ответил, на дополнительные вопросы тоже. Но когда разговор зашёл о полупроводниках, он высмеял мои слова о том, что электроны могут пройти через слой диэлектрика, если он достаточно тонкий. В завязавшемся споре выяснилось, что он не вполне понимает, что такое туннельный эффект, и даже запутался в известных выкладках так, что мне пришлось его поправлять.

Ну, ладно, я прочёл книгу по физике недавно, и знания у меня в голове свежие, хотя, если ты это как следует понял, то как можешь забыть? Уже после того, как я сдал в школе все экзамены, школьный учитель физики говорил, что темы, по которым он провёл несколько занятий, помнит наизусть и может выдавать "не приходя в сознание". Видимо, экзаменатор не преподавал материал, по которому у нас возник спор. В итоге он совершенно незаслуженно поставил мне четвёрку, и было видно, что если бы не опасался проблем, то поставил бы тройку, а то и двойку.

Кайрат сдавал, как и я, в первой партии, а поскольку моя сдача затянулась, то закончил раньше, и встретил меня на выходе. По его сияющему лицу было понятно, что сдал он на отлично, в моём результате тоже не сомневался, и только спросил: Девочек будем ждать?

— Подождём. Сдал на пять?

— Да, билет хороший попался, и то, что ты посоветовал как следует выспаться перед экзаменом тоже, наверное, помогло. Тебя не спрашиваю, и так понятно.

— А вот и нет, преподаватель поставил мне "хорошо". Именно так, не я получил четвёрку, а он мне её поставил.

— Как так? Ты же знаешь физику в сто раз лучше меня, — шокированный приятель даже не обратил внимания на подошедшую Лору. — Растерялся, что ли?

— Это скорее он растерялся, — я подробно описал ход своего экзамена.

— Видишь, как вредно быть слишком умным, хотя, какая тебе разница, с четырнадцатью баллами ты в любом случае поступишь, — девушка не придала этой истории слишком большого значения.

— Быть слишком умным невозможно. "Слишком умный" это катахреза, соединение несовместимых понятий. Что нужно делать, чтобы опротестовать результат экзамена?

— Кажется, нужно обратиться к ответственному секретарю приёмной комиссии. Учти, тебе придётся сдавать экзамен консилиуму, в смысле, целой комиссии преподавателей, — Лора, и несколько минут назад подошедшая Наташа, внимательно смотрели на меня.

— Он правильно делает, знает физику намного лучше меня, а оценку ему поставили хуже. Конечно, мне, можно сказать, повезло, но ему-то и везение не требуется, — поддержал меня Кайрат.

— Но всё же, Глеб, зачем тебе это нужно? Лишняя нервотрёпка, когда ты и так поступишь, а там ещё неизвестно чем кончится.

— Понимаешь, я знаю, что прав, и если смирюсь и отступлю, потом ещё раз отступлю, так и привыкну отступать, и проживу всю жизнь пятясь.

— Трудно тебе придётся в жизни, Глеб, но может быть ты и прав, — подвела черту девушка.

Тянуть время никакого смысла не было, и на поиски ответственного секретаря приёмной комиссии я отправился немедленно. Нашёл в главном учебном корпусе. Забавно, что он задал тот же самый вопрос, что и Лора, зачем мне это нужно, если я и так поступлю. Ответил ему, что считаю, что мои ответы на билет заслуживают более высокой оценки. Когда попытался рассказать об источнике конфликта, выяснилось, что ответственный секретарь с кафедры философии, он лишь пояснил, что билет теперь будет другим, и сдавать придётся целой комиссии. Увидев, что моё решение твёрдо, дал мне лист бумаги для заявления на имя председателя приёмной комиссии, и попросил подойти завтра с утра, чтобы узнать дату сдачи экзамена.

Экзамен я сдал на "отлично", в составе комиссии было три экзаменатора, и кроме вопросов билета, каждый из них задал не менее двух своих. Преподавателя, который поставил мне четвёрку, в комиссии не было, не знаю, так положено по правилам или он просто не захотел со мной встречаться.

Для поступления 95% успеха достигнуто. Осталось одно только сочинение, здесь я такой уверенности в своих силах не чувствовал, но и беспокойства особого не испытывал. Запомненная не моими стараниями книга оказалась в этом смысле полезной, слова находились проще и легче складывались в предложения. Поскольку я всегда много читал, то и с грамотностью у меня было хорошо, ошибок на русском языке почти не делал. Причина, почему при этом не посадил зрение, кроется, вероятно, в том, что подолгу подряд читать мне удавалось редко, слишком много было хлопот по хозяйству, да и дополнительной физической нагрузкой я не манкировал.

Кайрат искренне обрадовался моей пятёрке на пересдаче, но эйфория после удачной сдачи физики у него уже прошла, и начался мандраж перед сочинением. Дошло до того, что он спросил меня: Слушай, Глеб, а на казахском я могу сочинение сдавать?

— Не ко мне вопрос, я на казахском могу только лозунги с плакатов в нашем парке железнодорожников написать, вроде такого: "Жасасын жолдастар енбекши!", да и то не уверен, что без ошибок. Наверное, смогу ещё своими словами пересказать содержание "Войны и мира", предложений за пять. А если всерьёз, то ответь себе — какой язык ты знаешь лучше?

— Не знаю.

— Ну, так и не морочь себе голову, лучше погуляй по Москве.

Спор с преподавателем на экзамене по физике из-за туннельного эффекта имел неожиданное позитивное последствие, я, похоже, понял, что имелось в виду в книге под словами "подзатворная память". Из контекста было понятно, что речь идёт о долговременной памяти, связанной с хранением электрического заряда на основе полевого транзистора. Но в полевом транзисторе под затвором находится проводящий канал между истоком и стоком, и места для хранения заряда просто нет.

Но что мешает между главным затвором и каналом разместить полностью изолированную диэлектриком ячейку, которая и будет открывать или запирать канал в зависимости от наличия в ней заряда. А закачивать или откачивать из неё заряд можно с помощью туннельного эффекта. Если всё это работает, то размер двоичного разряда долговременной памяти становится сопоставим с размером полевого транзистора. Как бы ещё узнать, это новая идея, или я опять изобретаю велосипед?

В попытках оценить должную толщину слоя диэлектрика и необходимые напряжения я провёл три оставшихся дня до экзамена по русскому языку и литературе, сиречь сочинению.

Мы с Кайратом прибыли на последний экзамен за десять минут до начала, обе знакомые девочки были уже там, но их отношение к нам несколько изменилось. Правильное слово, которым его можно описать, "сдержанное", как будто мы и не общались вполне дружески несколько дней назад. Только Наташа спросила, пересдавал ли я физику, а Лора "величественно" кивнула в ответ на моё "да". Как там пишут в книгах "Непостоянство — имя тебе, женщина!", на самом деле причина, конечно, прозаическая.

На выбор были предложены три темы, по творчеству Пушкина, Толстого, и так называемая свободная. Без долгих раздумий её я и выбрал, звучала она расплывчато — "Образ человека коммунистического будущего", как раз то, что мне и надо.

Сославшись на основоположников, я коротко описал систему прямого народовластия и место в ней человека коммунистического будущего, который, чтобы принимать решения на пользу всему обществу, постоянно повышает уровень своей компетентности, занимается самообразованием и следит за тенденциями развития человечества.

Очень хотелось описать путь внутри самого себя, который должен пройти человек эпохи тирании, пусть даже тирании конструктивной, к человеку эпохи народовластия, но отказался от этой мысли хотя бы потому, что сам его отчётливо не представляю.

Для обсуждения важных общественных проблем, а также голосования по ним, должны существовать легко доступные каждому гражданину соответствующие технические средства. Здесь я описал свободно помещающиеся в карман сверхмощные по нынешним меркам ЭВМ, позволяющие связаться через ретрансляторы с любым информационным центром или даже отдельным членом человеческого сообщества.

К тому времени на всей Земле, естественно, восторжествовал коммунизм в форме союза народов планеты. Далее привёл цивилизационную модель, основанную на коллективизме, взаимовыручке и преобладании духовного начала над стремлением к материальному богатству. Стремление к материальному богатству, проистекающее из трёх основных биологических мотиваторов — пища, размножение, доминирование, перестаёт иметь существенное значение по сравнению с репутацией и славой.

В общем, воспользовался некоторыми выжимками из хранящейся в моей памяти книги. Как мог тщательнее проверил черновик, переписал его начисто и сдал вместе с чистовиком.

Надеюсь, что на этом всё, и мне больше не придётся опротестовывать поставленную оценку, тем более, что по литературе это сделать намного труднее, слишком расплывчаты критерии.

Экзамен длился четыре часа без перерыва, я закончил на полчаса раньше, и ждал Кайрата, который сражался до последнего. По его виду было понятно, что своим сочинением он не доволен. К сожалению, так и оказалось, он получил удовлетворительно по русскому и литературе. Именно эта тройка и не позволила ему поступить, однозначно проходными были четырнадцать баллов, а для набравших тринадцать имела значение оценка за сочинение. Страшно представить, что будет происходить, когда время поступать учиться наступит у Шурика. Хотя, наверное, огромные конкурсы будут только в столицах и не во всех ВУЗах. Кайрат сразу после непоступления забрал документы, включая справку с результатами экзаменов, и уехал в Казахстан, рассчитывая с этими оценками поступить где-нибудь у себя.

Я поступил, набрав максимум возможного, двадцать баллов из двадцати вместе с сочинением. Между прочим, отличных оценок за сочинение абитуриенты получили намного меньше, чем по другим предметам, что совершенно логично, литературных талантов среди будущих инженеров гораздо меньше, чем среди будущих филологов и журналистов.

Для получения стипендии и общежития потребовалось писать заявления, где, кроме прочего, нужно было указать материальное положение семьи и кем работают родители.

И то, и другое мне, по идее, дать должны, так что можно прикинуть расклад по деньгам. Стипендия 350 рублей, за общежитие, как я понял, нужно будет платить 25 рублей, поесть в студенческой столовой стоит рубля три-четыре, значит, на проживание и питание денег мне, в принципе, хватит. Плюс, у меня есть ещё 1420 рублей — почти всё привезённое из дома, в общем, на обозримое будущее денег достаточно, да и подработать, говорят, можно. Настало время составить план ближайших действий для осуществления Плана.

Глава 17.

Итак, что нужно было сделать: 1)как можно быстрее закончить в школу — выполнено; 2)поступить в ВУЗ в большом городе, где имеется много учёных и научных институтов — выполнено; 3)встретиться с И.А.Ефремовым, человеком, которому предположительно можно доверять, и который всяко лучше меня разбирается в том, что происходит в обществе, и, наверное, знает других людей, которым можно доверять — не выполнено; 4)узнать о судьбе моих писем — не выполнено.

Дальнейшие действия во многом зависят от результатов третьего и четвёртого пунктов. Кроме того, есть и то, что большей частью зависит только от меня, продвижение в программировании, конструировании миниЭВМ, электроники. Здесь нужно изучать литературу и работать, что я, собственно, и делаю. Есть ещё и проекты далёкой перспективы, вроде электромагнитного ускорителя на Луне, разумной машины и антигравитации, но тратить на них время сейчас совершенно бессмысленно.

А пока четвёртый поход к Ефремову, сейчас он занимает у меня чуть больше часа времени хорошим шагом. Эти походы бесплодны в смысле встречи с Иваном Антоновичем, но вовсе не бесполезны. В первое посещение незнакомый мне парень сообщил, что того, кто мне нужен, нет дома, и на этом общение с ним завершилось. В мой второй визит дверь открыла немолодая женщина, видимо, жена Ефремова, хотя по описанию книги я представлял её совсем иначе. Разговор был таким же коротким — извините, его нет дома. На третий раз меня встретил тот же парень, но общение было чуть дольше, он меня узнал, и упрямый читатель вызвал у него слабый интерес, когда он выяснил откуда я приехал, и что одной из моих целей было знакомство с писателем. Получилось, что своей настойчивостью я невольно выделился для него из огромной массы любителей фантастики — после начала публикации "Туманности Андромеды" в "Технике-молодёжи" Ивану Ефремову приходило по полмешка писем от читателей в день.

И вот я перед той же дверью в четвёртый раз.

— Здравствуй, — поприветствовал я парня на "ты", в прошлый раз он обращался ко мне также.

— Здравствуй, это опять ты. Как хоть тебя зовут?

— Глеб.

— Меня Аллан, отца по-прежнему нет дома. Интересно, сколько ты ещё будешь к нам приходить?

— Долго, домой мне теперь возвращаться не нужно, я поступил здесь в институт.

— В какой?

— В МЭИ, на приборостроительный.

— Ты хотел поступить именно сюда, или тебе было всё равно, лишь бы поступить?

— Сейчас я думаю, что мог бы поступить куда угодно, если нужно сдавать математику и физику, но поступал бы всё равно сюда.

— Почему?

— Потому, что этот факультет имеет отношение к созданию электронно-вычислительных машин, а на ближайшие десятилетия за ними будущее. Они станут не только очень мощными, но и очень маленькими, смогут помещаться в кармане. В "Туманности Андромеды" этому не уделено должного внимания.

— Какой смысл так уменьшать размер ЭВМ? Ну, будет она в институте занимать не большой зал, а лежать на столе, что изменится, кроме экономии помещения и электроэнергии?

— Ты не понял, это сейчас их одна огромная на институт, а маленьких будет очень много, в кармане у каждого человека.

— Ты хочешь сказать, что счёты и логарифмические линейки станут не нужны? Допустим, я тебе верю, но зачем каждому человеку в кармане логарифмическая линейка?

— Проверить, как работают счёты у продавца в магазине. Это шутка. Дело в том, что эта маленькая ЭВМ в кармане, кроме расчётов будет уметь и кое-что ещё: быть телефоном, связываться с информационными центрами, чтобы получить любую информацию, работать фото и киноаппаратом, и многое другое.

— Ну, ты и сказочник, Глеб, теперь понятно, почему хочешь встретиться с отцом, когда он вернётся, я ему о тебе расскажу.

— А когда он вернётся?

— Думаю, что в сентябре.

— Жаль, что так поздно, я, наверное, буду ещё в колхозе.

Уборка урожая колхозного картофеля заняла у нас полных три недели. Работа была нетяжёлая, парни, которых в группе было подавляющее большинство, копали картошку лопатами и вилами, и относили вёдра с нею в бурты. Девушки, коих в нашей группе было всего шесть, и часть ребят, выбирали клубни из земли и складывали их в вёдра. Погодные условия вполне нормальные, отсутствовала изнуряющая жара, и насекомые особо не донимали. Вот жилищные условия были не ахти, все парни жили в одном помещении колхозного клуба, спали на наспех сколоченных нарах. Хотя находились мы сравнительно недалеко от Москвы, ни разу за эти три недели я там не был.

Что касается развлечений, то имелись только те, которые мы сами себе могли обеспечить. Где-то на шестой день первой недели с утра и до вечера зарядил сильный дождь, и у нас сам собой образовался выходной. Вадим Механошин, единственный парень в нашей группе отслуживший в армии, предложил соревнование по армрестлингу. Выяснилось, что этим иностранным словом называется всем известная борьба руками — кто прижмёт руку соперника к столу. Один стол и две пары стульев в клубе имелись, стояли на приподнятой сцене. Турнир решили проводить по круговой системе, где каждый из участников встречается с каждым. Составили две таблицы, для правой и левой руки отдельно.

Состязание закончилось моей безоговорочной победой со стопроцентным результатом. Серьёзно напрячься мне пришлось лишь дважды — правой рукой с занявшим второе место Владиславом Панцерновским, крупным массивным парнем, который немного превосходил меня в росте и килограммов на десять в весе, причём о лишнем жире речь не шла, только полноценные мышцы. Второй неожиданностью было уверенное третье место инициатора турнира Вадима Механошина, который внушительной статью не отличался, но при этом обладал недюжинной физической силой. А вот в борьбе левыми руками он занял второе место, и здесь мне тоже пришлось напрягаться, тут же выяснилось, что он был выраженным левшой.

Другим, и при этом регулярным развлечением, в котором принимали участие и наши девочки, были вечерние посиделки у костра при хорошей погоде. Мы запекали свежевыкопанную картошку, ели её с прихваченной с собой солью, и говорили обо всём.

Первой же обсуждаемой темой был космос. Книги Алексея Толстого "Аэлита" и "Война миров" Уэллса читали почти все, дискуссию вызвал сакраментальный вопрос — есть ли жизнь на Марсе? Первые четверть часа я никакого участия в дискуссии не принимал просто потому, что знал точный ответ, пока ко мне с прямым вопросом не обратилась Маша Купрейчук, единственная школьная медалистка в нашей группе: Глеб, почему ты ничего не говоришь об инопланетянах и вообще о космосе? Или не веришь, что Советский Союз будет заниматься освоением космического пространства, или тебе вообще нечего сказать?

— Освоением космического пространства СССР заниматься, конечно, будет, больше того скажу, мы первые в мире запустим искусственный спутник Земли, и первым человеком в космосе будет гражданин Советского Союза, и произойдёт это в ближайшие три-четыре года. А вот насчёт Марса я вас огорчу, никакой жизни на нём нет.

— Почему? С какой стати? Откуда ты это взял? — раздалось сразу несколько голосов.

— Как я понимаю, вопросы относятся к Марсу. Главная его проблема даже не низкая температура поверхности, а слишком разряжённая атмосфера, он не может удержать достаточную атмосферу из-за низкого тяготения на его поверхности. К сожалению, и на Венере жизни тоже нет по противоположным причинам, слишком высокая температура поверхности и слишком густая бескислородная атмосфера.

— Не можешь ты этого знать, особенно про Венеру. Она вообще сестра Земли, там если и теплее, то ненамного. А про высокое атмосферное давление и вовсе смешно, масса Венеры не больше массы Земли, откуда взяться высокому давлению?

— Считайте это моим предсказанием, — углубляться в известные мне из книги детали было опасно.

— Если тебе поверить, то получается, что встретить инопланетян людям не светит, — сделала вывод медалистка.

— Ну, почему же, где-нибудь разумные инопланетяне есть, и люди их обязательно встретят, когда полетят к звёздам, лет через сто.

— С этим предсказанием, Глеб, ты ничем не рискуешь, дожить до того времени никому из нас не суждено.

— Как знать, до чего дойдёт наука в ближайшие пятьдесят лет мы не знаем.

— А я насчёт полётов к звёздам хочу сказать, — к дискуссии подключился Ваня Лазуткин, красивый рослый парень, занявший два четвёртых места в турнире по армрестлингу. — Ты знаешь, что максимально достижимая скорость не может превышать скорость света?

— Слышал об этом.

— Расстояние от Земли до звёзд тоже знаешь?

— Да.

— Тогда какой смысл в этих полётах?

— Я не уверен, что нельзя двигаться быстрее света, и считаю, что человечество не только изучит всё, что способно увидеть, но и сможет на это в той или иной степени влиять.

Беседа продолжилась дальше, и если сначала моему пессимизму в отношении инопланетян в солнечной системе оппонировала практически вся группа, то мой оптимизм в плане освоения вселенной разделяло большинство, и спор постепенно угас сам собой.

Если в этот раз я лишь отреагировал на "нападки", то предмет обсуждения в следующий общий вечер за костром инициировал уже сам.

Когда разговор зашёл о нашей профессии, я заявил, что в будущем одними из самых распространённых приборов станут электронно-вычислительные машины. Этот тезис вызвал бурное оживление, которое поначалу вылилось в вопросы со стороны того же красавца Лазуткина.

— Что ты понимаешь под понятием распространённый, ЭВМ в каждую организацию? — спросил он, рассчитывая с блеском меня посрамить, если я отвечу "да".

— Нет, ЭВМ каждому человеку.

На такую глупость он даже не сразу нашёлся с ответом: Ты представляешь себе размеры ЭВМ?

— Да, представляю.

— Наверное, Глеб, не очень хорошо. Это тонны дорогостоящих материалов, не говоря уже о сложности производства. Вся промышленность нашей страны не производит их столько, чтобы обеспечить современной ЭВМ каждого человека. Это я ещё не говорю о том, что их негде будет размещать, большую глупость трудно себе представить.

— Иван сказал ключевые слова "современной ЭВМ". Действительно, такое количество современных электронно-вычислительных машин невозможно произвести и негде разместить, но это потому, что они сделаны из неподходящих компонентов — электронных ламп. Даже использование отдельно изготовленных транзисторов проблему не решает — ЭВМ станут на порядок меньше, но и центнеры вместо тонн также недопустимы. Кстати, если кто не знает, на совещании по транзисторам при совете министров была принята забавная резолюция, их признали бесперспективными, годными только для слуховых аппаратов.

— Значит, ты со мной согласен, что сказал глупость про ЭВМ каждому человеку, раз ни лампы, ни транзисторы никуда не годятся?

— Глупостью была резолюция совещания при Совмине. Если кто-нибудь слышал об интегральных схемах, то должен представлять, что как раз они, в перспективе, проблему миниатюризации ЭВМ решают.

— Я не слышал, и я, и я, — многие отрицания показали, что сказанное мною нуждается в пояснении.

— Интегральная схема, это электрическая схема, выполненная на одном кристалле полупроводника, где множество транзисторов, сопротивлений, диодов и других компонентов вместе с соединяющими их проводниками на этом кристалле и размещаются. При этом размер, например, одного транзистора может уменьшиться до микрона или даже меньше. Понятно, что это дело будущего, но не такого уж далёкого, мы вполне до него доживём, если, конечно, будем нормально работать.

— Ты, Глеб, считаешь, что совещание, о котором сам рассказал, может ошибаться? А ведь там, наверняка, были специалисты не из последних, — усомнилась Маша-медалистка.

— Они все живые люди, а людям свойственно ошибаться, — ход и этой дискуссии снова сложился так, что я противостою мнению большинства.

— А ты, значит, ошибаться не можешь? — не удержался от укола Лазуткин.

— Могу, конечно. Кто из нас прав, покажет время.

— Не ссорьтесь, мальчики, — вмешалась Таня Петрова, привлекательная, несмотря на мешковатую рабочую одежду, девушка. — Мне другое интересно, неужели путь создания всё более сложных машин, единственный для прогресса человечества, и не было другого, например, биологического или магического?

С магическим развитием людей Таню высмеяли, сказали, что она перечитала "Старика Хоттабыча" и переслушала детских сказок. Её отдельные замечания о Вольфе Мессинге потонули в вале критики. Идею биологического развития огульно охаивать никто не стал, пока не выяснилось, что девушка имела в виду не биотехнологии, а саморазвитие человека, совершенствование его организма. После этого идея была вдрызг раскритикована.

Заметив, что в обсуждении высказанных ею идей я не участвую, Таня обратилась ко мне с вопросом, возможно, рассчитывая на поддержку: Глеб, ты по всем вопросам имеешь своё мнение, почему сейчас не высказываешься?

— Ну, если ты просишь... Только я в любом случае выскажу именно своё мнение.

— Ладно, говори.

— Безальтернативный путь развития Земного человечества — технологический. Если бы был возможным биологический или магический путь развития, то он бы где-нибудь да реализовался на протяжении многих тысячелетий человеческой истории. Так что, увы, ни магов, ни сверхчеловеков, нет и не было. Массовые технологии насчитывают меньше двух сотен лет, и за это, сравнительно короткое время, добились впечатляющих результатов.

— Почему ты считаешь, что массовым технологиям меньше двухсот лет? Или, другими словами, что ты называешь массовыми технологиями? — вопрос задала девочка, имя которой я пока не запомнил.

— Согласно теории волн технологических инноваций Кондратьева, я веду отчёт от прядильного станка, изобретённого Ричардом Аркрайтом в 1772 году. Это было началом первой промышленной революции.

— Сейчас идёт вторая?

— Нет, вторая, она же эпоха стали, проходила в последней четверти 19 века и начале 20-го, — здесь я потратил десяток минут, чтобы рассказать о четырёх уже наступивших технологических укладах. — А сейчас человечество вступает в пятый технологический уклад, ключевым фактором которого будет являться микроэлектроника, так что наш факультет находится на переднем фронте научно-технического прогресса.

— Но всё-таки, — упорствовала Таня, — неужели сам человек не может измениться, стать умнее, сильнее, быстрее.

— Я думаю, что если человек и перешагнёт через свои обычные интеллектуальные и физические возможности, то это тоже произойдёт благодаря технологиям. Но для построения коммунистического народовластия человеку недостаточно быть сильным и умным, не меньшее значение имеет мировоззрение, способность творчески мыслить и не полагаться на авторитеты.

Совместная работа и обсуждение широкого спектра тем способствовали консолидации учебной группы, позволяли понять, кто чего стоит, а для меня это была дополнительная возможность для распространения некоторых идей.

Несущественным для меня минусом был совершенно не обустроенный быт, за три с лишним недели нормально помыться удалось всего дважды, свою личную баню нам предоставлял бригадир колхоза. У девочек с этим ситуация была чуть лучше.

Два дня после возвращения с сельхозработ ушли на обустройство в общежитии, в одной комнате со мной оказались два призёра по армрестлингу — самый крупный парень в группе Влад Панцерновский, армеец Вадик Механошин, и уроженец Владимирской области Коля Чуйков, получивший в колхозе прозвище Маршал.

А на третий день я в очередной раз посетил квартиру Ефремова, и на этот раз успешно, Иван Антонович был дома.

Глава 18.

— Здравствуйте, Иван Антонович.

— Здравствуйте, не имею чести вас знать.

— Меня зовут Глеб, я четыре раза приходил сюда, но вас не было дома.

— Теперь припоминаю, вы тот самый абитуриент, который за время этих визитов стал студентом? — полуутвердительно спросил Ефремов.

— Да, это я.

— Аллан мне рассказывал о вас, как о читателе и критике "Туманности Андромеды", так что заочно мы знакомы. Ну, что ж, проходите в комнату, читатели у меня есть и помоложе вас, а вот столь юного критика не припомню.

— Спасибо, — в квартире кроме Ефремова находилась одна только женщина, и больше никого. Правда, это была не та, которая открывала мне дверь в мой второй визит, зато она больше походила на описание в запомненной мною книге.

Поздоровавшись с ней, я прошёл в комнату и сел на предложенный мне стул. Усадив меня, жена (?) Ивана Антоновича оставила нас одних, видимо, посещение, мягко говоря, малознакомыми людьми, не было в этой квартире чем-то исключительным.

— Итак, Глеб, начинайте свою критику. Аллан мне рассказал, что, по вашему мнению, в "Туманности Андромеды" недооценена скорость развития вычислительной техники.

— Это да, в ближайшие сорок лет прогресс вычислительной техники будет колоссальным, электронно-вычислительные машины мало того, что станут в тысячи раз легче и в тысячи раз быстрее, но и станут по карману обычному человеку, не миллионеру и капиталисту.

— От Аллана я это уже слышал, хотелось бы узнать подробности, например, как такой карманной ЭВМ управлять? И главный вопрос — откуда вы это знаете или почему так решили?

— В её памяти находится довольно много готовых программ, представленных на экране пиктограммами. Запускаются эти программы прикосновением к своим пиктограммам, ввод данных производится также с экрана, прикосновением к изображённым на нём буквам, цифрам и другим символам, этот набор будет называться экранной клавиатурой.

— Глеб, вы рассказываете это так, как будто прочли в некоем научно-фантастическом романе, не поделитесь со мной, в каком?

— Поделюсь, только не уверен, что он фантастический. В начале апреля прошлого года мы с мамой получили 8-й том собрания сочинений Жюль Верна, но вместо его книг там оказался текст, который вы назвали научно-фантастическим романом. В нём я и прочёл об эволюции вычислительной техники на ближайшие шестьдесят лет, — я начал рассказ, ни на шаг не отступая от хода событий.

— Почему вы решили, что эти предположения не беспочвенны?

— По двум причинам. Первая — технические решения в области полупроводниковой техники выглядели правдоподобно, а когда я стал изучать соответствующую литературу, то многое подтвердилось. Вторая — там были описаны некоторые события нашего будущего, так вот, предсказанное для 1956-го и начала 1957-го сбылось.

— Что именно?

— Ликвидация артелей, запрет собирать компрометирующие материалы на партийно-советскую и профсоюзную номенклатуры, репатриация чеченцев и ингушей.

— Предполагается, что я должен в это поверить? — улыбнулся писатель. — Или я имею дело с коллегой, писателем-фантастом, который обкатывает на мне свой сюжет?

— Ни то, ни другое. Я сам тоже ничуть не поверил написанному, счёл его фантастическим романом. До тех пор, пока предсказанное не начало сбываться.

— Кажется, начинаю понимать. Вы, Глеб, хотите выдать мне предсказание, которое сбудется, и я поверю в вашу книгу пророчеств, правильно?

— Да, правильно. В книге описана жизнь одного человека, начиная с 1964 года, но, между делом, упоминаются и некоторые важные с его точки зрения события, произошедшие раньше. Многие без точной привязки ко времени.

— Расплывчатостью формулировок, неоднозначностью смыслов, грешат все пророчества, типичный пример катрены Нострадамуса. Только после того, как событие уже произошло, среди многих текстов можно найти подходящий, якобы предсказывающий его наступление.

— В этой книге есть и совершенно точные, не допускающие двоякого толкования, предсказания.

— В любом случае интересно будет услышать.

— Из многих описанных в книге событий, я выберу касающиеся освоения человечеством космического пространства и ограниченные временным горизонтом в четыре года. Итак:

1)Советский Союз первым в мире выведет на орбиту искусственный спутник Земли, точной даты в книге нет, но думаю, что это произойдёт довольно скоро;

2)Советский Союз выведет на орбиту искусственный спутник с двумя собаками, их будут звать Белка и Стрелка, оба животных благополучно перенесут полёт и приземление, произойдёт это, скорее всего, в 1960 году;

3)первый отряд космонавтов будет набран в Советском Союзе в марте 1960-го. Первым человеком, который полетит в космос, будет гражданин СССР. Произойдёт это 12 апреля 1961 года, его имя Юрий Алексеевич Гагарин.

— Если эти события произойдут, то не поверить вам будет невозможно. Предсказать факт первенства нашей страны в космосе нетрудно, сам по себе он вполне предсказуем, но заранее назвать клички подопытных собак, и дату полёта конкретного человека в космос практически нереально. Разумеется, это не значит, что я сейчас в это верю, могу лишь поверить, что вы, Глеб, в это верите. Если принять гипотезу, что с вашей стороны это не розыгрыш, то у меня есть два вопроса: 1)с какой целью вы сообщили мне эту информацию? 2)почему вы сообщили её именно мне?

— Настоящие ответы на оба эти вопроса также кроются в этой книге. Второстепенный, или даже третьестепенный ответ на второй вопрос — вам труднее повлиять на предсказанные события чем, например, Никите Сергеевичу Хрущёву, который, чтобы изменить ход истории, может запретить включать Гагарина в отряд космонавтов, или приказать вместо собак отправить в космос обезьян.

— Зачем Хрущёву менять ход истории?

— Ответ, опять же, находится в этой книге.

— Если вы хотели меня заинтриговать, то в какой-то степени это вам удалось, но как человек материалистически мыслящий, относиться к пророчествам серьёзно я не могу.

— Изменить это отношение или не изменить может только время.

— Ну, что ж, в любом случае интересно было с вами поговорить, Глеб. Если пожелаете, можете приходить ко мне в гости, и не обязательно дожидаться, когда мы выйдем в космос, — улыбнулся писатель.

— Мне, Иван Антонович, было интересно вдвойне. Одна только просьба — даже в шутку никому не рассказывать о предсказаниях.

Попрощавшись с Ефремовым, я направился в общежитие. До начала занятий оставалось три дня, мне нужно было привести в порядок записи по подзатворной памяти и решить, что с ними делать. Плюс написать второе письмо домой, первое я отправил после поступления, плюс провести кое-какое обустройство в комнате, а для этого нужен хотя бы минимум инструментов. Было и ещё одно существенное событие, попадающее приблизительно на этот период. Судя по уровню цен в середине шестидесятых, был проведён обмен денег в соотношении 1:10, но исходя из текста книги, определить момент денежной реформы с точностью хотя бы до одного года мне не удалось. Так что выдавать это предсказание Ефремову я не рискнул.

Всё запланированное до начала занятий я сделал, подвисшим остался только вопрос с НИИ-35, пока я склонялся к мысли отправить им ещё одно письмо. В программе первого семестра были в основном общеобразовательные дисциплины, включая математику, химию, историю КПСС, иностранный язык. Вот последний вызвал у меня на короткое время желание сменить немецкий на английский. Причина не только большее его распространение в настоящее время, но и будущая популяризация в связи с передовыми позициями в вычислительной технике и программировании.

Но как раз против этого я и собираюсь бороться, да и на его изучение с нуля жаль времени, которое я могу использовать с гораздо большим толком, так что решено, оставляю немецкий. А через четыре дня произошло событие, которое я хоть и ждал, но не так скоро — 4 октября 1957 года в Советском Союзе был запущен первый в истории человечества искусственный спутник Земли, ПС-1. Похоже, что намного раньше, чем я планировал, предстоит вторая встреча с Ефремовым. И 6 октября, в воскресенье, я стоял перед дверью его квартиры. Поздоровавшись, он сразу пригласил меня внутрь.

— Тася, согрей нам, пожалуйста, чаю, — попросил Иван Антонович жену. — Не возражаете, Глеб?

— Только за, — сразу стало ясно, что Ефремов настроился на долгий разговор.

— Итак, ваше первое предсказание исполнилось, ну, а судя по тому, что вы ко мне пришли, вам есть что мне сказать.

— Это для вас оно первое, а для меня уже четвёртое исполнившееся, то есть никаких сомнений в их истинности у меня нет. Есть у меня предсказания, касающиеся и лично вас, Иван Антонович, если хотите, то некоторые из них я могу передать.

— Рассказывайте.

— Вы начали публикацию научно-фантастического романа "Туманность Андромеды", не знаю, есть ли у вас сейчас в планах его дальнейшее развитие, но из той книги я знаю, что это первая часть трёхтомной эпопеи "Великое кольцо". Последняя, третья, часть будет называться "Час быка", но это предсказание как раз из таких, на которые вы можете повлиять.

— С той только разницей, что, в отличие от Хрущёва, повлиять на ход истории мне не суждено.

— Ещё одно, не знаю с какого года, но в 1965-м вы будете жить в другой квартире, вдвоём с женой.

— Не слишком существенная информация, но спасибо. Вы, Глеб, убеждены, что предсказания этой вашей книги обязательно сбудутся, какая там дальность прогноза, шестьдесят лет?

— Девяносто четыре года.

— Пусть так. Как я понял, вы не хотите пассивно ждать наступления предсказанного будущего и хотите предпринять определённые действия, чтобы на него повлиять. Я не ошибся?

— Нет, не ошиблись.

— Это, вероятно, означает, что ожидаемое будущее вас не устраивает. Как мы и договаривались, я не спрашиваю о нём, пока не буду полностью убеждён в верности предсказаний. Но о плане своих действий, хотя бы и в общем виде, вы можете рассказать?

— Да, в общем виде, могу. Сначала три тезиса, тезис первый: 1)организация земного человеческого общества не является оптимальной, — я выжидательно посмотрел на Ефремова.

— Принимается, — согласился писатель, правильно поняв, что я жду от него подтверждения или отрицания.

— Тезис второй: 2)существует если не оптимальная, то существенно лучшая форма организации общества, нежели реализованная сейчас, — продолжил я.

— Логически вытекает из первого тезиса, нужно лишь определиться, как должна выглядеть эта лучшая форма.

— Наверное, как общие принципы коммунизма, "свобода, равенство, братство, справедливость", да и в вашей книге очерчены контуры такого общества.

— Можно принять в первом приближении, если не понимать равенство и братство вульгарно. Кстати, постановление ЦК о запрете сбора компромата на номенклатуру наносит удар по принципам равенства и справедливости. Продолжайте, Глеб.

— Тезис третий, спорный: 3)существует способ перейти от состояния 1) к состоянию 2). И, наконец, главный вопрос, как реализовать этот третий тезис?

— А в вашей книге нет на него ответа?

— Есть, но он не пригоден в настоящих условиях, хотя бы из-за недостаточно развитых технических средств, — и отсутствия сверхчеловека, добавил я про себя.

— Тем не менее, желательно было бы его услышать, хотя бы как отправную точку, если, конечно, это возможно.

— С точки зрения книги, на настоящий момент директивное управление в масштабах всей страны, когда все важные решения принимаются наверху ограниченным кругом лиц, себя исчерпало как минимум по двум причинам: 1)закончились очевидные правильные решения — электрификация, индустриализация, коллективизация, освоены современные технологии, реализованы такие обязательные функции государства, как здравоохранение и образование; 2)структура экономики, в которой работает большое количество предприятий со сложными взаимными связями сильно усложнилась, усложнилось и общество, которое теперь состоит из поголовно образованных людей тысяч специальностей.

— В этом случае действия Хрущёва выглядят по своему логичными, он ликвидирует артели, чтобы упростить экономику, обосабливает номенклатуру, чтобы упростить управление социальной системой, — обосновал предпринятые главой государства меры Ефремов, и тут же описал ожидаемые последствия. — Ликвидация артелей лишает экономику способности оперативно реагировать на потребности населения, предпринятое упрощение управления консервирует его в текущем виде, а скорее приведёт к деградации, так как ослабляется обратная связь, адекватная реакция на ошибки.

— Иван Антонович, вы считаете, что Хрущёв проводит определённый стратегический план? В книге по этому поводу высказывается другое мнение, что он действовал ситуативно, во многом спонтанно.

— Ближайшие годы покажут, действует он по плану или по личному произволу. Можете рассказать, Глеб, предпринимали ли вы ещё какие-нибудь действия, использующие ваше послезнание?

— Да, — подобный вопрос я предполагал и к нему подготовился, — я написал два письма Хрущёву и на одно из них получил ответ, ещё два письма, точнее одно в двух частях, в научно-исследовательский институт, куда было переадресовано моё первое письмо Никите Сергеевичу, и на него тоже получил ответ. Вот копии моих писем и ответов на них.

Следующие полчаса прошли в молчании, если не считать нескольких слов Таисии Иосифовны, которая принесла чай с печеньем, и моего "спасибо". Несколько раз Ефремов отрывался от текста, по-видимому, обдумывая прочитанное, иногда в раздумье останавливая взгляд и на мне.

В процессе знакомства с написанными молодым пареньком письмами Иван Антонович почувствовал, что если он и не поверил безоговорочно в рассказанную историю, то сам того не замечая, начал втягиваться в происходящие события. Да и чутье на фальшивость происходящего, которое его иногда выручало, тоже помалкивало. Провокация КГБ? Слишком надуманно и неправдоподобно, если не сказать нелепо, к тому же, не та он фигура, чтобы организовывать сложную операцию по его дискредитации.

— Скажите, Глеб, — Ефремов, наконец, закончил изучать письма, и обратился ко мне, — описание четырёх уже случившихся технологических укладов и грядущего пятого вы взяли из этой книги?

— Да, в ответе на первое письмо мне правильно указали, что сейчас такого термина ещё нет.

— Ваши третье и четвёртое письма практически полностью посвящены микроэлектронике. Декларируемая цель, как можно быстрее перейти на пятый технологический уклад, который обеспечит быстрый рост производительности труда. Я слишком поверхностно разбираюсь в современной электронике и вовсе не разбираюсь в её версии микро, и спрашиваю — то, что написано в этих письмах действительно может помочь Советскому Союзу получить преимущество в этой области перед развитыми капиталистическими странами?

— Я думаю, да, ведь важны не только конкретные детали технологических процессов, но и знание тупиковых и перспективных вариантов развития. Что касается микроэлектроники, то я хочу, чтобы руководство СССР отнеслось к ней также, как к ядерному и ракетному проектам, то есть использовало одну из сильных сторон современного советского социализма — концентрацию усилий всей страны на решении определённой задачи. С противной стороны ведущей в этой области страной будут США, которые используют сильные стороны американского капитализма — конкуренцию инициативных групп и отдельных разработчиков при условии привлечения достаточного финансирования. То есть, произойдёт соревнование двух систем в создании критически важной технологии. Правда, получается, что с учётом моих подсказок Советский Союз получает фору, и это соревнование двух систем будет не совсем честным.

— А Соединённые Штаты, потерявшие во второй мировой войне в пятьдесят раз меньше населения чем СССР, получившие по её результатам огромные материальные выгоды и переманившие к себе массу европейских учёных, не имеют форы?

— Наверное, вы правы, и я со спокойной душой продолжу это делать, у меня, кстати, наготове ещё одна перспективная разработка.

— Вернёмся к вашим тезисам. Каким образом в вашей книге реализовывался переход к более эффективной модели управления социальной системой?

— Постепенный переход к прямому народовластию, когда законодательная власть, для начала всесоюзная, осуществлялась референдумами по важным для всего народа вопросам. Была предпринята попытка заменить власть избранных властью всего народа.

— Она была успешной?

— Не могу ответить, пока вы не убедитесь, что предсказания этой книги сбываются.

— Ладно, отсутствие определённого ответа это тоже ответ.

— Иван Антонович, меня вот ещё какой вопрос интересует. Иосиф Виссарионович Сталин был безусловно умным человеком, и должен был понимать, что наступил кризис директивного управления. Почему он не предпринимал попыток ликвидировать монополию управления страной одной группы людей?

— А с чего, Глеб, вы решили, что он таких попыток не предпринимал?

Глава 19.

— Если предпринимал, то почему все важнейшие вопросы государства сейчас решает десяток человек президиума ЦК КПСС во главе с Хрущёвым?

— Кажется, понял причину вашего, Глеб, заблуждения, вы считаете Иосифа Виссарионовича если не всемогущим, то, во всяком случае, могущим провести в жизнь любое решение. Расскажу вам как протекал 19 съезд КПСС в октябре 1952 года. Сталин предложил расширить тогдашнее Политбюро ЦК из 9 членов и 5 кандидатов — до 25 членов и 11 кандидатов с переименованием в Президиум ЦК, а партийное руководство сосредоточить главным образом на идеологии, отстранив от хозяйственной деятельности. Сталин наметил поставить в центр руководства страной Совет Министров, об этом он говорил на пленумах ЦК партии после XIX съезда — в октябре и ноябре. В итоге переименование Политбюро в Президиум и расширение его численности было принято, отстранение от хозяйственной деятельности, нет. Сталинское окружение нарочито демонстрировало свою независимость — даже на трибуне Мавзолея Ленина, да и в ходе публичных торжественных мероприятий оно "группировалось" подальше от Сталина.

— Ну, если и Сталину изменить ситуацию не удалось, то дела обстоят ещё хуже, чем я думал. Или причина его неудачи старость, ведь меньше чем через полгода он умер, а если бы попытался провести реформы в 1945 году после парада победы, когда имел достаточно сил и был на пике славы, то у него бы получилось?

— История не имеет сослагательного наклонения. И всё же, Глеб, как в вашей книге описывается и объясняется ход событий в нашей стране?

— Сначала немного повторюсь, используя терминологию книги. Со смертью Сталина закончился позитивный период тирании, которая была высокоэффективна в условиях догоняющей экономики, когда нужно было в кратчайшие сроки перенять уже реализованные в наиболее развитых странах технологии. Когда было точно известно, что нужно сделать и как делать. Абсолютно необходимое условие — умный, сильный, бескорыстный тиран, который постоянно обновляет тираническую элиту, которая в идеале становится простым проводником его воли. Понятно, что для реализации задачи ликвидации технологического отставания требовалось решить массу сложнейших проблем: изыскать необходимые финансовые и материальные ресурсы, обучить достаточное количество специалистов, отыскать массу талантливых людей, то есть максимально использовать творческий потенциал народа, "убедить" иностранных обладателей технологий поделиться ими и т.д. и т.п. К началу 60-х годов эти задачи были в основном решены, известные ключевые технологии внедрены и освоены на мировом уровне, и нужно было искать и создавать новые, неизвестные. Тираническая элита просто не умеет этого делать, а умеет она выполнять приказы вышестоящих начальников, но для этого нужно, чтобы эти начальники, включая и самого вышестоящего, знали, что нужно делать. Получается, что даже при том же самом, умном, сильном и бескорыстном тиране, тираническая элита становится неэффективной. При тиране, не удовлетворяющем этому минимуму требований, ситуация становится очень тяжёлой, вплоть до катастрофической.

— Что в этом смысле, с вашей точки зрения, вы можете сказать о Хрущёве?

— С точки зрения книги он не удовлетворяет, как минимум, требованию "умный".

— Хотите сказать, Глеб, что нашу страну ждёт катастрофа? Хотя... — Ефремов ненадолго задумался. — Если гипотетически принять взгляд книги в целом, то "тираническая" элита будет поначалу стремиться выполнять команды "тирана". Поскольку очевидных правильных в плане технологий решений уже нет, то неумный "тиран" будет ставить задачи, отчасти, а может быть и в своём большинстве, неправильные. Довольно быстро элита поймёт, что решение дурацких задач ничего хорошего стране не приносит, и лучше бы их вообще не выполнять. Значит, её разложение пойдёт ускоренными темпами, ведь теряется позитивный смысл самого её существования.

— После ваших слов я по-другому воспринимаю использованное в книге уничижительное прозвище Хрущёва "кукурузник". Возможно, он сделал что-то нелепое, связанное с выращиванием этой сельскохозяйственной культуры. Впрочем, даже если дело обстоит так, то это просто одна из его ошибок.

— Глеб, вы не обдумывали вариант сообщить ему об ожидаемом будущем?

— Обдумывал, но не уверен, что из этого выйдет что-нибудь толковое. Что будет делать не слишком умный, но самоуверенный тиран, когда узнает, что и страну и его лично ждёт катастрофа? Скорее всего посчитает, что зная будущее, уж кто-кто, а он легко её предотвратит, главное обезопасить себя от потери власти, вовремя расправиться с внутренними"противниками". Правда, сообщив Хрущёву будущее, я даю подсказку, что нужно делать, и какие из уже сделанных ошибок нужно срочно исправлять. Как вы думаете, Иван Антонович, может быть, получившая точную и верную цель, я имею в виду микроэлектронику, управленческая элита займётся привычным для неё делом — приложит все силы для точного выполнения приказов сверху, чтобы достичь указанной цели?

— Для этого, как вы верно заметили, Хрущёв сначала должен исправить сделанные ошибки. Я вполне могу поверить, что восстановить артели у него получится, но вновь поставить под контроль управленческую элиту, вряд ли. Поясню последние слова. Когда вы сможете убедить его, что ваши предсказания абсолютно верны? В 1961 году после полёта Гагарина, то есть через пять лет после получения элитой почти полной безнаказанности. За эти пять лет она почувствует вкус к такой жизни, когда ты можешь, не затрагивая интересов начальника, конечно, делать почти всё, и тебе за это почти ничего не будет. Маловероятно, что Хрущёву удастся провернуть фарш назад, скорее уж... — сделал паузу писатель, не произнося напрашивающиеся слова.

— К сожалению, вы правы, — только после этих своих слов я понял, что по сути проговорился о судьбе нынешнего первого секретаря ЦК, и продолжил уже в открытую. — Его действительно лишат власти, отправят на пенсию в октябре 1964 года, причём, он даже не будет пытаться исправить эту свою ошибку. Кроме того, из книги понятно, что он успеет наделать и других.

— Так, — Ефремов некоторое время переваривал новую информацию, — те, кто его сместил, стали исправлять его ошибки?

— Как я понял, ничего принципиального они не исправили, и поиск новых технологий происходил по-прежнему по указке сверху.

— А поскольку известные технологические решения закончились, то новые находились не быстрее, чем в развитых капиталистических странах, — закончил мою мысль писатель.

— Более того, в такой ключевой области, как микроэлектроника, даже медленнее, так как номенклатура решила, что это направление не слишком важно, и приняла решение копировать западные разработки, что привело к нарастающему отставанию сначала в нём, а затем и в зависимых направлениях. Что, в конечном счёте, привело к серьёзному отставанию в производительности труда, главному аргументу в соревновании двух социальных систем.

— Что произошло дальше, доля социалистической экономики в мировой стала постепенно снижаться? Или, увидев такое развитие событий, элита Советского Союза одумалась, и позволила научным и техническим трудовым коллективам, а также отдельным гражданам самим выдвигать, и на конкурсной основе после максимально широкого обсуждения решать каким научно-техническим проблемам нужно уделить приоритетное внимание?

— Случится гораздо худшее, — я решил в качестве рабочего принять вариант будущего с Российской Федерацией потому, что если в моей реальности появится сверхчеловек, то он и без меня всё наладит, — Советский Союз распадётся на много частей, и в них произойдёт реставрация капитализма, причём в основном в довольно уродливых формах.

— Очень плохо, катастрофически плохо, но с учётом рассказанного вами, Глеб, не слишком неожиданно. Какой будет судьба остальных социалистических стран?

— В большинстве также реставрация капитализма. Одно из немногих исключений — Китайская Народная Республика. Она в некотором приближении со своей спецификой повторит путь СССР времён индустриализации, то есть форсировано переймёт известные на тот момент технологии и к 2020 году будет одной из двух наиболее мощных экономик мира. И перед КНР встанет та же проблема, что и перед СССР сейчас — как создавать новые технологии, то есть задача скорее социальной инженерии, нежели технической.

— Хм, Китай, никогда бы не подумал. И как, справится он с этой проблемой к 2050-му году?

— Насколько я понял, нет, там вступят в действие совсем другие факторы.

— Ладно, вернёмся к текущей ситуации. У вас, Глеб, а пожалуй, правильнее сказать, у нас с вами, сейчас дилемма — убедить руководство страны развивать микроэлектронику и невольно показать, что нынешняя партхозэлита вполне адекватна, хотя на самом деле это не так, и тем самым незаслуженно поднять её авторитет в глазах народа, что затруднит смену системы управления обществом, или дать событиям развиваться своим чередом и вмешаться, когда номенклатура себя дискредитирует. Отдельная проблема, которая пока выглядит неразрешимой, как вмешаться, чтобы перевести общество из неоптимального состояния 1) в состояние 2).

— Я обдумывал идею довести пророчество книги до всего населения СССР, но не понимаю, к чему это приведёт.

— А как донести информацию до всего населения идея у вас, Глеб, есть?

— Рассматривал разные варианты, например, публикацию фантастического романа о событиях на планете-близнеце Земли, которая по всем параметрам совпадает с Землёй, и вращается на той же орбите с той же скоростью, но в диаметрально противоположной точке. Понятно, что идея существования такой планеты не выдерживает критики с точки зрения небесной механики, но для фантастики, наверное, сойдёт.

— Тут другая проблема, не представляю, как завуалировать содержание романа, чтобы его, с одной стороны, пропустила цензура, с другой, события и персонажи должны быть однозначно опознаваемы. Не говоря уже о такой мелочи, как судьба его автора, ведь он должен быть достаточно известным, чтобы его книгу опубликовали хотя бы в журнальном варианте.

— Есть ещё "сарафанное радио", но его эффективность я вообще не могу оценить.

— Старт "сарафанному радио" должен, видимо, дать напечатанный или рукописный текст пророчества в максимально возможном количестве экземпляров, распространённый среди случайных людей в разных населённых пунктах. Когда пророчества начнут сбываться одно за одним, интерес к ним резко возрастёт, причём в первую очередь у "компетентных" органов. Что начнёт происходить в стране точно предсказать невозможно, но сомневаюсь, что то, на что мы хотели бы рассчитывать. Здесь интересен другой вопрос, не произошло ли уже то, о чём мы сейчас говорим? Ведь вы, Глеб, получили свою книгу больше года назад, но ведь кто-то её написал и напечатал, а проделать это в тайне далеко не тривиальная задача. И мы не знаем, сколько экземпляров напечатано и распространено.

— Думаю, что я знаю сколько — один.

— Пока не спрашиваю об источнике вашей уверенности. Допустим, что это так, тогда можно предположить, что более развитые чем мы инопланетяне, или другая подобная сила, в машину времени, которая нарушает причинно-следственную связь, я, извините меня, не верю, поставили эксперимент, может ли один, обладающий сверхзнанием человек радикально повлиять на человечество, "заражая" этим сверхзнанием других. Отдалённая некорректная аналогия — для заражения и гибели человеческого организма от чумы достаточно попадания в него одной чумной бактерии.

— Других идей, кроме фантастического романа или сарафанного радио у вас, Иван Антонович, нет? — говорить о том, что кроме инопланетян в этой истории могут участвовать и параллельные реальности, я, конечно, не стал, не хватало ещё разрушить возникающее хрупкое взаимопонимание.

— Прежде чем их выдвигать, желательно собрать побольше информации о некоторых кругах нашего общества, сам я знаю не так много, как хотелось бы, но знаком кое с кем, кто, предположительно, этой информацией владеет. Если вы не возражаете, то могу с ними об этом поговорить, а, возможно, и вас познакомить, не давая, естественно, даже намёка на вашу тайну.

Называть конкретные фамилии Ефремов, разумеется, не стал, но и так результат этой встречи был для меня весьма обнадёживающим. Улыбнуло, конечно, шуточное сравнение меня со смертельно опасным микробом, запущенным в "беззащитный" организм человечества.

В общагу возвращался уже в сумерках, разговор с Иваном Антоновичем изрядно затянулся. Размышляя о применимости прямого народовластия в настоящее время, я сдвинулся правее, пропуская пару крепких ребят, идущих посередине неширокого тротуара. Ну вот зачем так идти, создавая неудобства другим прохожим, которых, правда, кроме меня не наблюдалось? На резкое движение проходящего ближе ко мне парня отреагировал с некоторым запозданием, машинально отдёргивая голову назад и вправо, слишком я тут расслабился после Чу. Ослабленный удар пришёлся в левую скулу, это значит, что какой-то опыт уличной драки у напавшего на меня есть, бил он не в плоскость моего лица, а за него.

Рефлекторно отмахнувшись левой, и даже что-то задев, я отступил на шаг. Дальнейшие действия агрессора оказались для меня неожиданными, вместо того, чтобы ринуться вперёд и закрепить "успех", он схватился обеими руками за широкий солдатский ремень с тяжёлой бляхой в попытке его расстегнуть и получить своеобразное холодное оружие. При этом второй лишь поднял сжатые в кулаки руки, ни на шаг ко мне не приблизившись. Они что, ждут от меня восклицаний типа "за что", "что я вам такого сделал"? Если так, то это невероятная наивность по отношению к человеку мужского пола, прожившему почти всю жизнь в Чу. Ловить в таких случаях ворон меня давно отучили чеченские подростки, обожавшие нападать без всяких предпосылок.

Я рванулся к расстёгивающему ремень парню и обозначил прямой левой в лицо, этот деятель откачнулся и поднял вверх обе руки, прикрываясь. Удар правой в солнечное сплетение сложил его пополам. Бил я не слишком сильно, ещё два года назад дядя Ваня говорил, что у меня очень быстрый и сильный прямой правой, в будущем нокаутирующий. Думаю, что это будущее уже наступило, и удар в полную силу голым кулаком без боксёрской перчатки по дезориентированному противнику чреват тяжёлыми последствиями для нас обоих. Второй придурок, вместо того, чтобы прикрывать первого, пока тот вооружается ремнём с бляхой, так и стоял столбом. В бой он, похоже, не рвётся, ну, хотя бы не убежал, когда понял, что я ему не по зубам.

Отбросив ремень ногой подальше, я задал простой вопрос: Какого чёрта вы полезли со мной в драку?

— Это всё Вовчик, он не любит, когда кто-то идёт ему навстречу с наглым видом.

— Это я шёл с наглым видом? Да я на вас вообще внимания не обращал, пока твой Вовчик меня не ударил.

— В том-то и дело, что не обращал, Вовчику это не понравилось.

— Кажется, понял, ему хотелось, чтобы каждый попавшийся навстречу одинокий прохожий при виде вас трясся от страха.

— Ну, не трясся, но проявлял уважение.

— Вот я и проявил, надеюсь, что ему понравилось. Слышишь, он, кажется, это подтверждает, — я обратил внимание собеседника на характерные звуки, издаваемые его напарником. — Хорошо, что ты в драку не полез, будет кому Вовчику помочь.

Оставив блюющего Вовчика и оставшегося безымянным его друга, я пошёл дальше. Всплеск адреналина уже прошёл, да и не был он особенно сильным, слишком скоротечным был конфликт. Это в Чу драки с малолетними чеченцами и ингушами могли принимать сравнительно затяжной характер. Они любили нападать на одиночек группой в 4-6 человек, причём самый старший из этой группы был моложе жертвы нападения. При последующем разбирательстве, если оно вообще было, их родители говорили — это же дети, а он у вас вообще старше их всех, на этом всё и заканчивалось. Собственно, из-за этого я и занялся любительским боксом, а вскоре и выработал рецепт действий в подобных обстоятельствах — не обращая внимания на слабые удары, в кратчайший срок вывести из строя самого сильного, иногда двух самых сильных из нападавшей группы. На этом обычно всё и заканчивалось, а года полтора назад, когда прошёл слух, что я являюсь любимым учеником дяди Вани, меня и вовсе оставили в покое.

И вот опять. Наверное, таким образом эта реальность защищает себя от изменения, стараясь отторгнуть чужеродную "бактерию", пошутил я про себя. Стоило мне попытаться "заразить" Ефремова, как последовала реакция. Так можно додуматься до того, что и экзаменатор по физике действовал с той же целью, стараясь меня завалить. Как там называется такое психическое состояние, паранойя?

Несравнимо более масштабное вмешательство сверхчеловека в запомненной книге никакого сопротивления реальности не вызывало. А так ли это? В первых двух частях сопротивление было пассивным, реальность просто не желала меняться, несмотря на его усилия. В третьей начались проблемы, потенциальные в его реальности, действительные в параллельной. Для решения проблем в пятой и шестой частях, вообще потребовались настолько серьёзные усиления, что человеком его можно было назвать только с большой натяжкой.

Видимо, так и проявляется паранойя, выискиванием скрытых смыслов в заурядных, логически легко объяснимых цепочках событий.

— Что это у тебя со щекой? — встретил меня в общежитии вопросом Маршал Чуйков.

— Да, так, ерунда. Встретилась пара дебилов.

— Понятно. Когда в следующий раз пойдёшь к девочке, зови нас, особенно, если у неё есть подруги, заодно и познакомимся.

Глава 20.

— Причём здесь девочка?

— Как причём, а пощёчина откуда? Нельзя быть слишком настойчивым. Это, наверное, в вашей деревне, чем парень наглее, тем большим успехом у девушек пользуется, а здесь столица, требуется тонкий подход, — продолжил свою линию Чуйков.

— Да нет, Маршал, думаю, что ты ошибаешься, — возразил ему Механошин, осмотрев внимательнее моё лицо, — слишком рука у девушки тяжёлая, она или толканием ядра занимается, или скалкой пощёчину дала.

Пришлось описать беспричинное нападение и последовавшую короткую баталию.

— Не уверен, что я отреагировал бы также, — покачал головой здоровяк Панцерновский, — скорее всего, попытался бы разобраться, почему на меня напали. И вели они себя непонятно — вместо того, чтобы дружно напасть, раз уж началась драка, один застыл на месте, а второй полез снимать ремень.

— А на мой взгляд, всё понятно, — высказал своё мнение отслуживший три года в армии Вадим, — ввязываться в серьёзную драку они не собирались. Дали кому-то "наглому" по морде, а если он сразу не убежал, то угрожая ремнём с бляхой, заставить убежать позже.

— А смысл?

— Самоутверждение, или, может, поддавшие были.

— Ну, и получили в результате.

— Это если Глеб всё правильно рассказал, а ничего не приукрасил.

— Нет, не приукрасил, — пришлось рассказать о чуйских нравах, множестве ссыльных нескольких национальностей в моём родном посёлке, и моих занятиях боксом.

Ребята повспоминали свои конфликтные случаи, и просто разные любопытные истории из своей достуденческой жизни, которые мы не успели обсудить в "колхозе". Спрашивать меня, куда я ходил, никто не стал, все в комнате знали, что я люблю гулять по городу, и за недолгое время пребывания здесь успел неплохо его изучить.

На следующий день последней парой была физкультура, которая из-за хорошей погоды в первый раз для нашей группы проходила на стадионе "Энергия". Кроме нас там было, как минимум, пару учебных групп и ещё какие-то люди в спортивной форме. После приблизительно двадцатиминутной разминки физрук построил группу и спросил, кто имеет разряды по лёгкой атлетике. Откликнулись двое, Ваня Лазуткин с третьим разрядом по бегу на 100 метров, и Таня Петрова, симпатичная, довольно высокая девушка с хвостом светлых волос, с таким же разрядом по прыжкам в длину. Уточнив, когда они их получили, Геннадий Иванович сообщил нам, что мы будем бежать стометровку на время, и попросил не расходиться.

Подозвал ещё кого-то из преподавателей и занялся организацией процесса. Наконец, недолгое ожидание и, заодно, отдых после разминки закончились и он назначил первую тройку, в которую, кроме Лазуткина, вошли я и один из моих "сокомнатников" Механошин. С Лазуткиным всё логично, почему в пару к нему был выбран я, тоже, а вот как физрук определил спортивность Вадима, непонятно. Судя по не слишком скрываемому довольному виду, единственным из нас троих, кто радовался предстоящему испытанию, был Ваня Лазуткин. Наверное, заранее предвкушал посрамление своего воображаемого соперника в моём лице на известной ему почве, в смысле, дорожке.

Низкий старт по команде, о стартовом пистолете я только слышал, понятно, что в такой тривиальной ситуации никто его использовать не будет, и забег на 100 метров начался. В первые же секунды я понял, что без проблем могу догнать чуть вырвавшегося поначалу вперёд третьеразрядника, но сразу показывать всё, что могу, не стал. В итоге я пришёл первым с небольшим преимуществом. Механошин, как мне позже сказали, пришёл, естественно, последним, отстав на несколько шагов.

Когда мы отдышались, к нам подошёл преподаватель с секундомером и обратился ко мне: Ты пробежал за 12,6. Можешь назвать своё лучшее время?

— 12,7. Правда, это было полгода назад, да и учитель сказал, что время неточное.

— Где ты бежал?

— На стадионе "Локомотив".

— "Локомотив", говоришь... У кого ты тренировался, и почему разряда, хотя бы и юношеского, нет?

— В нашем посёлке это единственный большой стадион, и он рядом с моей школой находится, весной и осенью уроки физкультуры почти всегда там проходили. Ни у кого я не тренировался, в соревнованиях не участвовал, но просто так, для себя, бегать любил.

— Кто же тогда тебе технику бега поставил, школьный учитель?

— Не понимаю, о чём вы, ни о какой "технике" он не говорил, я просто бегу, как бежится.

— Ладно, позже ещё поговорим, — преподаватель повернулся к Лазуткину. — А у тебя какой результат лучший?

— 12,0. Но я сейчас без шиповок, да и без стартовых колодок. Он-то в своей деревне привык так бегать, а я в таких условиях лучшее время показать не могу, — ответил обескураженный результатом забега парень.

— Понятно. Как тебя зовут? — Геннадий Иванович снова обратился ко мне.

— Глеб Ильин.

— Значит так, Глеб, у меня создалось впечатление, что ты не показал всё, что можешь. Я прав?

— Да.

— Попрошу тебя пробежать ещё раз, только постарайся полностью выложиться. Сможешь?

— Наверное, да, только передохнуть бы минут десять.

— Конечно, отдыхай, пока ваша группа отбегает.

Остальные наши студенты ничего особенного не показали, обычное время 14-15 секунд, пожалуй, результат Механошина, ближе к 13, был среди них лучшим. Как и следовало ожидать, лучшей из девочек, с хорошим отрывом, была Таня Петрова. Ко мне Геннадий Иванович подошёл ещё минут через десять вместе с каким-то незнакомым мужчиной: Ну что, Глеб, готов?

— Всегда готов.

— Лидер тебе нужен?

— Что? — я не сразу сообразил, о чём речь. — Нет, не нужен, побегу один. Так я пойду?

— Да, иди, всё готово, старт по команде.

Идя к стартовой позиции, я обратил внимание, что на некотором отдалении от дорожки выстроилась вся наша группа и несколько студентов из других групп нашего потока. Заметил среди них и одну мою "старую" знакомую, Лору, которой я помог во время устного экзамена по математике.

По команде "На старт" расслаблено занял нужное место, по "Внимание", приподнялся и насторожился, по "Марш", стартовал. Ну, что можно сказать, бежал я нормально, начал бег вовремя, ни разу не споткнулся, и, по личным ощущениям, должен был показать своё лучшее время. Отдышавшись, двинулся к Геннадию Ивановичу, который, в свою очередь, подошёл к тому самому, незнакомому мне мужчине.

При моём приближении они прекратили оживлённый разговор, и физрук обратился ко мне с риторическим вопросом, на который тут же ответил сам: Знаешь, за сколько ты пробежал? За 11,6, и это без малейших натяжек, а также шиповок и стартовых колодок. Поздравляю тебя, ты побил олимпийский рекорд... 1896 года. А если серьёзно, то после некоторой подготовки на второй разряд ты пробежишь на первом же соревновании. Кстати, ты бегал когда-нибудь в шиповках? И вообще, они у тебя есть?

— Нет, на оба вопроса.

— Меня зовут Владимир Михайлович, — вступил в разговор второй преподаватель(?), — Геннадий Иванович сказал мне, что твой лучший предыдущий результат, полгода назад, 12,7. Либо очень быстрый прогресс, либо твой школьный учитель не умеет пользоваться секундомером.

— Может быть, причина в том, что за эти полгода я вырос на несколько сантиметров? — вступился я за нашего школьного физрука.

— А сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

— Семнадцать будет в этом году?

— Нет, летом следующего.

— Это ещё интереснее, но как такое может быть?

— Я школу закончил на год раньше, сдал экзамены экстерном.

— Понятно. Глеб, сможешь завтра к четырём подойти на кафедру физкультуры?

— Да, конечно.

— Геннадий Иванович, у меня всё, больше не буду вам мешать вести занятие, — Владимир Михайлович направился поперёк поля к группе спортсменов в противоположной части стадиона.

— Итак, группа и к ним примкнувшие, займёмся, так сказать, теорией бега на короткие дистанции. Я просил вас внимательно наблюдать за бегом Ильина. Прошу поделиться результатами наблюдения, — преподаватель выжидательно посмотрел на студентов.

— Он быстро бежал, — нарушила молчание Маша-медалистка, и после небольшого раздумья добавила, — и красиво.

— "Глубокие" выводы, — прокомментировал сказанное физрук, — но, как ни странно, здравое зерно здесь есть, и заключается оно в слове "красиво". Бег выглядел красивым, потому что был правильным. Начнём с работы рук. Ильин, можешь показать, как двигались твои руки во время бега?

Выступать в роли живого учебного пособия мне совсем не улыбалось, и я неопределённо пожал плечами. Видимо поняв моё к этому отношение, да и представив, как это будет выглядеть со стороны, Геннадий Иванович изменил решение: Глеб, так сказать, устал после незапланированного забега, так что я покажу сам, — он согнул руки в локтях и медленно продемонстрировал движение одной и другой руки по очереди, потом согласованно.

— Обратите внимание, руки согнуты в локтевом суставе под углом примерно 90 градусов, и этот угол в процессе движения не меняется, рука движется только в плечевом суставе. При этом корпус не наклоняется вперёд-назад и не вертится относительно позвоночника. Иными словами, любые движения, не являющиеся необходимыми для бега, то есть паразитные, должны быть сведены к минимуму, в идеале к нулю. Перейдём к ногам. В процессе бега колени должны подниматься довольно высоко, то есть ноги не должны двигаться как сводимые и разводимые ножки циркуля, а описывать скорее круг в вертикальной плоскости.

Показав на месте, как это должно примерно выглядеть, преподаватель продолжил: Бег на короткую дистанцию должен происходить исключительно на носках, пятка ни в коем случае в нём не участвует. Разумеется, речь не идёт о, так сказать, прыжках балерин на больших пальцах.

Физрук поднялся на цыпочки и пояснил: Вот то, на чём я сейчас стою, и участвует в беге. Всем всё понятно?

На некоторое время воцарилось молчание. Наконец, Маша разродилась вопросом: Неужели Глеб всё это проделывал?

— Да, всё это и ещё кое-какие "мелочи", о которых я пока не рассказываю, чтобы не затруднять понимание.

— А я своими ушами слышал, как Ильин сказал, что никакой технике бега его никто не обучал, — выступил уязвлённый Лазуткин, который единственный из студентов слышал мой ответ. — Я думаю, что он лукавил.

— Или интересничал, — добавила, разумеется, небезызвестная мне Лора.

Вот интересно, что я им такого сделал? Ладно, Лазуткин, который рассматривает меня в качестве конкурента, правда, не совсем понятно в чём, ну, а что плохого, кроме хорошего, я сделал той же Лоре? Но это всё, конечно, несущественные мелочи, гораздо важнее другой вопрос, откуда у меня взялась эта самая техника, я ведь точно помню, что никто меня ей не учил? Надо будет понаблюдать за собой в процессе бега, хотя не верить Геннадию Ивановичу никаких оснований нет. Тем не менее, любопытно было бы снять на киноплёнку и посмотреть на свой собственный бег. Интересно, чему равен рекорд СССР в беге на 100 метров, никогда этим не интересовался.

— То, что я рассказываю, в первую очередь должно быть интересно тем из вас, кто занимается лёгкой атлетикой, — между тем продолжал преподаватель, — но, надеюсь, что и остальным будет полезно. А теперь я покажу упражнения, которые позволят вам бегать быстрее.

Рассеянно смотря на преподавателя, я размышлял над якобы продемонстрированной мною техникой. Собственно, варианта всего два, либо я сам случайно до неё дошёл естественным путём, либо всё тот же гипнотизёр, внушивший мне текст книги. Из той же книги мне известно, что можно внушить человеку, что он художник и тот начинает рисовать гораздо лучше, чем в обычном состоянии. Или, что он свободно говорит на немецком языке, с тем же результатом. Идея, на мой взгляд, заключается в том, что человек мобилизует своё умение рисовать или скудные знания школьного немецкого и показывает намного лучшие результаты, чем в обычном состоянии. Но, например, на суахили испытуемый всё равно не заговорит, если не знает на нём вообще ни одного слова.

Что должен был делать гипнотизёр, чтобы внушить мне технику правильного спринтерского бега? А примерно то же самое, что сейчас делает Геннадий Иванович, с той только разницей, что я должен был находиться в гипнотическом трансе. Поскольку чудес не бывает, то для твёрдого усвоения внушённых знаний на уровне моторики мне потребовалось полтора года. Пока буду считать так.

В столовую шли всей комнатой и по пути обсуждали произошедшее на стадионе: Ну, ты, Глеб, даёшь! Пробежать сотку за одиннадцать с половиной секунд — это что-то, не ожидал, — начал Панцерновский.

— Не за одиннадцать с половиной, а за одиннадцать и шесть, — уточнил я, а то не поправишь, так слухи быстро до мастерской нормы дойдут, — это всего лишь в районе второго разряда.

— Но преподаватель заинтересовался, раз на кафедру тебя пригласил. Я не расслышал, ты пойдёшь?

— Да, хоть это и немножко нарушает мои планы, я вообще-то завтра на кафедру математики собирался зайти.

— Может, и туда сходить успеешь.

— Может, и успею.

Утром проснулся с болью в мышцах, всё-таки перестарался вчера, а скорее, надо заниматься регулярно, а не как попало. После разминки стало полегче, и на завтрак с ребятами пошёл уже почти как человек.

На кафедру физкультуры пришёл вовремя, но, ни Владимира Михайловича, ни Геннадия Ивановича на месте не было, правда, мне сказали, что кто-нибудь из них должен находиться в спортзале. Так и оказалось, Владимир Михайлович встретился мне на подходе. Поздоровавшись, пригласил меня в пустой зал.

— Глеб, не думали ли вы серьёзно заняться спортом? — с места в карьер начал преподаватель, перейдя почему-то на "вы". Или на стадионе была, так сказать, рабочая обстановка?

— Вообще-то, не думал, и что значит серьёзно?

— У вас хорошие способности к бегу на короткие дистанции. Если я не ошибаюсь, а я думаю, что не ошибаюсь, то при правильной экипировке и нормальном старте вы довольно быстро сможете выполнить норму первого разряда в беге на 100 метров. А с первым разрядом есть хорошие шансы принять участие в следующей спартакиаде народов СССР.

— Владимир Михайлович, какой норматив первого разряда по бегу на 100 метров?

— На ближайшие четыре года 10,8. Норма мастера спорта СССР — 10,4, мировой рекорд американца Уилли Уильямса — 10,1.

— Скажите, сколько времени займут тренировки при "серьёзном занятии"? Кроме учёбы я планирую и участие в работе научного студенческого общества.

— Три-четыре тренировки в неделю по два часа.

— В принципе не смертельно. Можно я подумаю, мне пока не совсем понятно, сколько времени у меня займёт научная работа.

— Конечно, но не советую зарывать талант в землю, и кто знает, может быть, со временем вы будете защищать спортивную честь Советского Союза на международной арене.

Владимир Михайлович рассказал мне, какое внимание партия и правительство уделяют развитию физкультуры и спорта в нашей стране, каким уважением пользуются выдающиеся спортсмены, и т.д. и т.п. Но в целом эта встреча много времени у меня не заняла, и я отправился на кафедру математики, куда меня приглашали ещё во время вступительных экзаменов.

Ни один из принимавших у меня вступительный экзамен по математике преподавателей, ни лекции, ни семинары в нашей группе не вёл, поэтому имён их я не знал, и мог опознать только по лицам. Здесь мне повезло, войдя после стука в преподавательскую, в одном из двух присутствующих преподавателей я узнал старшего из экзаменаторов.

— Здравствуйте, во время вступительного экзамена вы приглашали меня в научное студенческое общество, если я поступлю, вот я поступил и пришёл, — глядя на него, сообщил я.

— Здравствуйте э-э... Глеб, — несмотря на прошедшие два месяца, он меня узнал. — Меня зовут Анатолий Александрович, рад вас видеть на нашей кафедре. Как ваши дела с языком программирования высокого уровня?

— Пишу, думаю, удастся закончить до конца этого года.

— Вы можете предоставить мне какие-нибудь из наработанных материалов по вашему языку? Поясню, зачем это нужно — описание языка программирования делается по определённым правилам с использованием металингвистических формул. По переданному вами примеру конкретной программы с пояснениями можно понять, что вы задействовали контекстно-свободную формальную грамматику, а при её описании используются определённые символы, термины и правила. И если вы планируете в дальнейшем опубликовать описание вашего языка, их нужно соблюдать.

— Анатолий Александрович, а другие формальные грамматики существуют? Раз есть контекстно-свободная, то, может быть, существует и контекстно-зависимая?

— Вы правы по обоим пунктам. Кроме публикации весьма желательна и практическая реализация транслятора языка. В следующем году в нашем институте планируется открыть вычислительный центр, и если бы удалось создать какую-нибудь рабочую версию транслятора для его ЭВМ, это было бы просто замечательно.

— Могу попытаться, если вы найдёте как можно более полное описание этих ЭВМ.

На этом мы и расстались, Анатолий Александрович обещал постараться найти техдокументацию и помочь с правильным оформлением описания моего языка, я, со своей стороны, этот язык закончить и, по возможности, написать конкретный транслятор.

Глава 21.

Предложение физрука я решил принять. Учёба и работа над языком программирования предполагают малоподвижный образ жизни, а сравнительно редкие уроки физкультуры не дают достаточной компенсации. Так что дополнительная физическая нагрузка будет очень кстати, да и мне самому интересно узнать, на что я способен в этой области. О своём согласии я сообщил Владимиру Михайловичу на следующий же день в большой перерыв после второй пары. Он похвалил меня за правильное решение и попросил подойти после четвёртой, чтобы согласовать с Геннадием Ивановичем график тренировок.

Согласование много времени не заняло, собственно, особого выбора и не было, тренер вёл занятия в понедельник, вторник, четверг и субботу с 17 до 19 часов. Договорились, что я буду посещать тренировки во все эти дни, кроме понедельника. Таким образом, следующее занятие будет уже завтра в четверг, 10-го октября. День первой моей тренировки оказался довольно холодным, утром вода на лужах была подёрнута тонким ледком, и занятие состоялось не на стадионе, а в спортзале.

Спортсменов здесь, вместе со мной, оказалось всего девять человек, в том числе и мой одногруппник, Ваня Лазуткин. После разминки Геннадий Иванович дал каждому индивидуальное задание, мне достались упражнения на растяжку и отработка старта со стартовых колодок.

В конце занятия он подошёл ко мне с вопросом: Глеб, размер обуви у тебя 42-й?

— Да, — тренер не ошибся, видимо, на такие дела глаз у него намётан.

— Это хорошо, так сказать, самый ходовой размер, — больше ничего он говорить не стал, а зачем спросил, стало понятно немного позже, на первой же тренировке на стадионе.

Больше всего времени у меня занимала работа над языком программирования, желание закончить пилотный вариант как можно раньше заставило меня заниматься им и на некоторых лекциях. По математике, где я почти весь читаемый материал уже знал, по истории КПСС, где значительную часть составляли повторения одного и того же. На семинарах по немецкому языку быстро выяснилось, что я знаю его, если и не лучше всех в группе, то, точно, в числе лучших, но заниматься на них чем-то посторонним, в отличие от лекций, получается плохо.

В субботу заметно потеплело, к началу тренировки температура воздуха поднялась градусов до десяти, и тренер вывел нас на стадион. Здесь стало понятно, для чего ему нужен был мой размер обуви: Примерь, мне кажется, они должны тебе подойти, — подал он мне пару шиповок.

Да, эта спортивная обувь оказалась мне впору, поношенные шиповки легли на ногу, как там и были.

— На дистанцию на стадионе теперь бегаешь только в них, будешь, так сказать, привыкать к правильной экипировке. Выкладываться сегодня не нужно, задача освоиться, не спеша отрабатывать старт и разгон. Когда поймёшь, что чувствуешь их как раньше свои кеды, можно будет бежать на результат. Думаю, тренировки через три стоит попробовать.

Больше в этот день Геннадий Иванович ко мне не подходил, так, иногда поглядывал.

Однако, уже к концу занятия я считал, что с этим предметом экипировки полностью освоился, но тренеру, наверное, виднее. Меня лишь не оставляло чувство, что что-то не так с самими шиповками. Тем не менее, выйти на настоящий старт Геннадий Иванович позволил мне только через неделю, в следующую субботу. На этот раз всё было по-серьёзному — шиповки, стартовые колодки, отсчёт с двух секундомеров, не хватало разве что стартового пистолета.

Погода была для этого времени года отличной, температура выше десяти градусов, ветер практически не ощущался. Как и двенадцать дней назад бежал я один, только зрителей было гораздо меньше. Когда после финиша не спеша возвращался к тренеру, вокруг него уже собралась вся наша спортивная группа, и по некоторым восклицаниям было понятно, что забег удался.

— 10,9 и 11,0 озвучил показания Геннадий Иванович, — причём худший из двух результатов зафиксировал секундомер в руках третьекурсника, который сам показывал своё лучшее время между первым и вторым разрядами.

— Глеб, ты уверен, что никогда раньше не бегал в шиповках? — спросил тренер, ещё раз посмотрев на секундомер.

— Уверен, у меня их и не было никогда.

— Что ж, на сегодня тренировка окончена, следующая здесь же по расписанию, если позволит погода, — записав что-то в небольшой блокнот, Геннадий Иванович не спеша двинулся в сторону раздевалки, за ним потянулась вся группа, ну и я в том числе.

По дороге меня не оставляло слабое чувство, что что-то не так не только с шиповками, но и с одетой на меня спортивной формой.

В общаге застал Влада Панцерновского, который только что вернулся из умывальника с мокрой тряпичной сумкой.

— Ты её стирал, что ли?

— Пришлось, молоко разлилось. Ладно, сумка, так ещё и хлеб намочило, — на его круглом лице с несколько широковатым носом было написано недовольство.

— Ерунда, съедим и мокрый, в молоке ведь, не в чём-то ещё. А как молоко в сумку попало?

— Из бутылки, — Влад махнул головой в сторону подоконника, на котором стояли в ряд четыре прозрачные поллитровые бутылки с широким горлом. Одна из них была наполовину пуста.

— Первый раз вижу, чтобы молоко продавали в бутылках, да ещё и открытых. Мало того, что разлиться может, так и грязь сверху запросто попадёт.

— Ага, я тоже в первый раз увидел, продавщица сказала, что какой-то новый завод по их выпуску и розливу открыли. И бутылки не открытые, просто одна в сумке упала и крышечка с неё слетела.

Я подошёл к подоконнику. Действительно, в горлышке каждой бутылки, на сужении, лежал кружок из картона. То есть, просто лежал, ничем не закреплённый.

— Неудивительно, что молоко разлилось, эти крышки ничего не удержат, совершенно дурацкое решение, — заключил я.

— Ты можешь предложить лучше? — спросил только что вошедший в комнату с Механошиным Маршал. — Критиковать легко, придумать что-то толковое гораздо труднее.

Я ненадолго задумался: Спорим, что я найду решение?

Теперь задумался Маршал: На что будем спорить?

— Влад, что ты купил на ужин, кроме молока и хлеба? — обратился я к Панцерновскому.

— Сто грамм подушечек и шоколадку.

— Давай, Маршал, спорим на твою и мою доли шоколадки.

— Ладно, только крышку ты должен придумать сегодня, она должна быть лучше этих и такой же простой.

— Хорошо, судить будут Влад с Вадимом.

— Договорились.

Небогатый студенческий ужин подошёл к концу, на столе осталась только наша с Маршалом половина шоколадки, сиротливо лежащая на развёрнутой фольге. И в этот момент мне пришла в голову подходящая идея. Так-то, решений этой проблемы полно, но большинство сильно дороже в реализации, чем кусок плотного картона.

— Ну, я в принципе готов отвечать по спору.

— Давай, не томи, — Маршал посмотрел на половинку шоколадки.

— Стеклянная пробка конической формы.

— Не пойдёт, — покачал головой Механошин, — намного сложнее в производстве, да и из бутылки может запросто выпасть.

— При неосторожном закрывании можно бутылку разбить, — добавил второй судья, Панцерновский.

— Проблему выпадения легко решает простой проволочный фиксатор, но, согласен, это ещё больше усложняет производство, — согласился я.

— Ты проиграл, — сказал Маршал и потянулся к шоколадке.

— Ещё нет, мы договорились, что решение должно быть придумано сегодня. Сегодня заканчивается в 24:00, а сейчас только полдевятого. Слушайте другое решение, — сначала я хотел предложить ещё пару вариантов, которые вряд ли будут приняты, но решил не тянуть волынку и выдать основной.

Я взял в левую руку бутылку, правой осторожно вытащил фольгу из-под шоколадки, накрыл ею горлышко, обжал рукой и отпустил. Идея была понятна без слов. Несколько секунд все осмысливали демонстрацию, потом раздалось первое критическое замечание.

— Слишком непрочно, фольга порвётся, — высказался Маршал.

— Не проблема, просто она должна быть немного толще, это нетрудно посчитать, — защитил я своё предложение. — И вердикт должны вынести судьи.

— Фольга, вообще-то, дороже картона, — заметил Механошин.

— Если бы была слишком дорогой, её бы не использовали в шоколадках и конфетах. Кроме того, эти крышечки можно было бы сдавать в переплавку. За деньги, — добавил Влад, — например, копейка за пару крышек. Кстати, за бутылку дают полтора рубля, это мне продавец сказала.

Никто не стал спорить с ещё одним доводом Влада, что процесс надевания такой крышки легко поддаётся автоматизации. Тем не менее, обсуждение продолжалось ещё минут десять, но, в конце концов, точку поставил мой аргумент, что на такой крышке можно легко отштамповать дату изготовления и что, собственно, содержится в бутылке.

Эта забавная история имела продолжение. В очередной поход в гастроном Панцерновский подробно записал в книгу жалоб и предложений магазина мою идею с крышками из фольги, а уже намного позже, когда эти крышки повсеместно применялись, прочёл в "Советской торговле" статью про их изобретателя. По чистой случайности им оказалась товаровед этого самого гастронома, которая даже запатентовала изобретение.

* * *

— Ну, Геннадий Иванович, проходи, рассказывай, — Владимир Михайлович, заведующий кафедрой физкультуры, пригласил преподавателя в свой кабинет.

— Из обеих моих групп наиболее перспективен, пожалуй, Ильин. Уже сейчас он может показать на 100 метров время первого разряда.

— Подробнее можно?

— Дней десять назад он впервые, с его слов, надел шиповки, и, ты знаешь, уже к концу первой тренировки у меня создалось впечатление, что он в них уже бегал, и бегал немало, разве что довольно давно. А вот со стартовыми колодками, похоже, никогда дела не имел.

— Лучший его результат?

— 10,9 — лучший, он же, так сказать, и единственный в правильной экипировке.

— Так это же замечательно, пика формы парень должен достичь лет через пять, это, конечно, при условии серьёзного отношения к делу.

— А вот здесь у меня есть, так сказать, два известия, как водится, хорошее и плохое, — на секунду замявшись, тренер добавил, — правда, в хорошем есть плохое, а в плохом хорошее.

— Геннадий Иванович, что ты мне ребусы загадываешь, можешь изъясняться понятно и желательно на русском?

— Начну с хорошего. В общем так, техника бега у него, не побоюсь этого слова, идеальна, он вообще не делает ни одного лишнего движения, по крайней мере, я увидел именно это. Некоторые огрехи заметил только на старте с колодок, почему и верю, что бегать с них ему не приходилось. Разгон, бег — здесь, на мой взгляд, улучшать просто нечего, это и есть плохое в хорошем, то есть улучшить результат за счёт постановки техники не получится. Ну, может быть, над финишным рывком можно поработать, но там выигрыш — копейки.

— Теперь немного понятнее, хотя в идеальную технику верится с трудом, потому как в этом случае его можно использовать как учебное пособие. Договориться с киношниками, и снять на камеру. Ладно, переходи ко второй части.

— Значит о плохом. Физические данные у него хорошие, а для его возраста даже очень хорошие, но не выдающиеся. Ну, а хорошее в этом плохом — тут есть над чем работать. Но увеличить количество тренировок Ильин отказался наотрез.

— Здесь, по-моему, всё не так страшно. Сколько там парню, шестнадцать? Вкусит он "яд" славы, известность, поклонницы, и совсем иначе заговорит. В следующем году планируется восстановить мемориал братьев Знаменских. Спринт там, конечно, не главная дистанция, но турнир имеет статус международного. Успеешь его подготовить, чтобы он показал достойный результат?

— К какому времени?

— Где-то к середине лета.

— Попытаюсь, тем более, что выбора-то особого нет.

— Надо не пытаться, а сделать.

— Что смогу.

* * *

Прошло уже две недели со времени моего последнего разговора с Ефремовым, именно такую периодичность встреч мы с ним установили, и я в очередной раз направился к нему. День в это воскресенье выдался очень тёплым, пешая прогулка доставила мне удовольствие, хотелось даже пробежаться, хотя тренер говорил, что бег на длинные дистанции, это не моё. Иван Антонович был дома и было видно, что он искренне рад моему визиту.

— Помните, Глеб, как Аллан летом объяснял моё отсутствие дома?

— Да, вы жили на своей даче.

— На даче, только не своей, а съёмной. Мы с женой снимали её у академика Ивана Михайловича Майского в дачном посёлке Мозжинка около Звенигорода. Но речь сейчас не о даче, а о самом академике. Ему 73 года, но он сохранил ясный ум и неплохое для его возраста здоровье, несмотря на то, что он побывал в ссылке в царское время и дважды в тюрьме в советское. Первый раз в феврале 1953-го, по его воспоминаниям допрашивал его лично Берия, требовал признаться в шпионаже в пользу Великобритании. После пыток шестидесятидевятилетний бывший посол признался во всех инкриминируемых ему преступлениях, в результате статья 58 Уголовного кодекса — "измена Родине". Смысл своего ареста он видел только один — борьба за власть руководителей двух могущественных ведомств, Берии и Молотова между собой.

Спустя всего четыре месяца Берию арестовали и самого обвинили в шпионаже и заговоре с целью захвата власти. Майского должны были, как будто отпустить, но нашли его признательные показания и ещё два года он провёл в камере. В итоге он отсидел около двух с половиной лет, в 1955-м его выпустили и даже восстановили в партии.

— Это очень интересная история, Иван Антонович, но для чего вы её мне рассказали? Предлагаете посвятить этого, наверное, весьма достойного человека в мою историю?

— Разумеется, нет, причина в другом. В 1951 году Сталин, видимо, понял, что перед социализмом в СССР стоит проблема как развиваться дальше, так как очевидные шаги были исчерпаны, или будут исчерпаны в ближайшем будущем. Используя вашу терминологию, можно сказать, что в Советском Союзе заканчивался период догоняющей экономики. Вскоре он создал сильную научную группу при ЦК, которая должна была выработать стратегию дальнейшего развития социализма, и вообще понять, что нужно делать, куда и как двигаться дальше. Хрущёвым эта группа была распущена. Иван Михайлович Майский знает некоторых людей из этой группы. Возможно, есть смысл с ними познакомиться, узнать к чему они успели прийти за время своей работы над этой темой.

— Не возражаю, мы с вами, Иван Антонович, приблизительно знаем к чему нужно стремиться, но не знаем как. Может быть эта группа додумалась до чего-нибудь толкового. Вы сами думали над тем, что нужно делать, с учётом того, что вы знаете о будущем?

— Думал, но как ни ломал голову, ничего достойного внимания в неё пока не приходит. Представьте, Глеб, что вдруг, каким-то чудом, завтра проводится честный, без всякого давления со стороны власти, обязательный к исполнению всенародный референдум, с вопросом "Сохранить или нет руководящую и направляющую роль КПСС?". Ответьте себе, положа руку на сердце, каков будет результат?

Я задумался, вспомнил мать, учителей, других знакомых мне взрослых, да даже и себя самого полуторалетней давности, и понял, что подавляющее большинство ответит "Сохранить".

Вариант 1. Рыба гниёт с головы?

Глава 22.

— Результат будет "Сохранить", полтора года назад я и сам, скорее всего, проголосовал бы также, — озвучил я свой вывод. — Но это потому, что не знал к чему приведёт разложение элиты, и что она, вообще, быстро разложится.

— Хорошо, Глеб, допустим, что тем же чудом удастся довести до большинства населения предсказание будущего вплоть до 2000 года. Наступает 1960-й, в космос летят и успешно возвращаются предсказанные собаки, а в апреле советский гражданин совершает первый в истории Земли орбитальный полёт. Что будет думать наш народ, по крайней мере, его большинство? Попробую ответить сам — полёты были задолго запланированы нашей партией и правительством, и это удалось вызнать агентам мирового капитализма от предателей в наших рядах. Мировой капитал использовал это знание, чтобы выдав достоверную информацию об известном будущем, далее дать лживое предсказание о распаде СССР и реставрации капитализма с целью дестабилизировать ситуацию в нашей стране. Как вам такой вариант, который будет выдан со страниц всех газет?

— К сожалению, реалистичен. Будут, наверное, люди, которые не поверят, что можно настолько точно запланировать события в новой, неизведанной области.

— Будут, конечно, но вряд ли их будет слишком много, — подытожил Ефремов.

Нельзя сказать, что сказанное писателем было для меня полной неожиданностью, я и сам много над этим размышлял и пришёл к сходным выводам.

— Ну, что же, Иван Антонович, раз уж не видно других вариантов, придётся переходить к плану Б. Что вы можете сказать о Хрущёве, а то я о нём вообще почти ничего не знаю?

— Ему 63 года, происхождением из бедной крестьянской семьи, до революции работал слесарем, шахтёром, после гражданской войны занимался в основном партийной работой. Насколько мне известно, высшего образования не получил, хотя где-то учился. Во время войны был членом военных советов нескольких фронтов. После смерти Сталина организовал арест Берия, суд над ним, присудивший ему высшую меру наказания. О его удачных и неудачных решениях, в том числе, послуживших одной из причин той беды, что случится с нашей страной, вы и без меня знаете.

— Спасибо, это интересная информация, но я имел в виду другое, что он представляет собой как человек, как личность?

— Так... дайте мне пару минут собраться с мыслями, — Ефремов ненадолго задумался. — Не слишком умный и не слишком образованный человек. Судя по тому, что он оказался инициатором заговора против Берия, решительный и энергичный. И не трусливый, это подтверждается и его визитом в Венгрию. Что вы, Глеб, знаете о Венгерских событиях прошлого года?

— Почти ничего, и в Книге они никак не упоминаются.

— В Венгрии произошёл контрреволюционный мятеж. Ряд руководящих и партийных работников были зверски умерщвлены, с вырезанием звёзд на коже, подвешиванием вверх ногами и тому подобным. По приказу Хрущёва в Венгрию были введены войска под командованием маршала Конева, и мятеж был подавлен. В этом году Никита Сергеевич совершил поездку в эту страну и не побоялся выступить перед большой массой людей. Более того, по окончании выступления он направился прямо в толпу, где отвечал на вопросы обычных граждан. Учитывая, что совсем недавно советские войска подавили в этой стране мятеж, и понятно, что не с помощью вежливых увещеваний, то это был, безусловно, смелый поступок.

— Понятно, смелый, решительный, энергичный, не слишком умный и образованный. Думаю, что есть смысл попытаться, тем более, что другого варианта в настоящее время не видно. Предлагаю сообщить об ожидающем нас будущем главе нашего государства.

— До 2050 года?

— Нет, для начала до 1961. Вопрос, как это сделать. Письма я ему уже писал, убеждён, что ни одно из двух к нему не попало. Можно попытаться вручить письмо при личной встрече, только это означает полностью раскрыться, добром такое наверняка не закончится.

— Обсуждать вариант личной встречи с Хрущёвым нет смысла хотя бы потому, что никаким способом один из сотен тысяч студентов не сможет встретиться с первым секретарём партии. Полагаю, вы понимаете, что венгерский вариант с выходом первого секретаря ЦК в толпу, в которой вы случайно окажетесь с письмом наизготовку, рассматривать нет смысла?

— Студент, нет, а вот у олимпийского чемпиона какие-то шансы могут быть, например, при поздравлении или награждении. Недавно выяснилось, что я неплохо бегаю, тренер считает, что у меня хорошие перспективы.

— Неожиданно, но даже, если и так, то, как вы правильно заметили, подобная встреча в принципе недопустима, по крайней мере, в настоящей ситуации. У меня есть другая идея, можно попытаться действовать через родственников Хрущёва.

— У него есть дети?

— Как минимум дочь, поскольку есть зять. Вот он и кажется мне перспективной кандидатурой, к тому же, я знаю, где он работает.

— Где, и кем?

— Главным редактором "Комсомольской правды", зовут его Алексей Иванович Аджубей. /от автора: они оба не знают, что младший сын Хрущёва, Сергей, учится в том же институте и на том же факультете, что и ГГ/

— Так... это очень интересно. Похоже, что можно вполне обойтись без личной встречи, — в голове у меня оформился ориентировочный план действий. — Не знаете, в каких отношениях он находится с Хрущёвым?

— Не знаю, но думаю, что в нормальных, иначе вряд ли бы занял должность главного редактора в своём возрасте.

— Тогда есть смысл вернуться к эпистолярному жанру, только писать письма своей рукой не стоит, мало ли как повернутся события. Разве что печатными буквами?

— Написанные рукой печатные буквы тоже носят индивидуальный характер. Печатная машинка тем более не подходит, они все зарегистрированы.

— Вижу по меньшей мере два других варианта: вырезать буквы, слоги и слова из газет и наклеивать их на лист бумаги, или сделать трафареты для всех букв алфавита.

— План принимается, он хотя бы выглядит сравнительно безопасным. Что вам, Глеб, для этого нужно? — подробности Ефремов выспрашивать не стал, понимал, что я и сам о них расскажу.

— Кусок ватмана для трафаретов, карандаш, острый нож, ну, и писчая бумага, конечно, — от варианта с газетами я решил пока отказаться, он показался мне более хлопотным. — И возможность поработать за вашим столом, скажем, в следующее воскресенье. Совсем хорошо, если Таисия Иосифовна не будет знать, что я делаю. В общежитии или институте сделать это тайно трудно, там вообще надолго остаться одному почти невозможно.

— Ну, просьба не слишком нас с женой затруднит, тем более, что Таисия Иосифовна, разумеется, не в курсе вашей тайны. Жду вас в ближайшее воскресенье в 10 часов утра. Это время подойдёт?

— Вполне.

— Предполагаемый размер текста?

— Полагаю, вряд ли больше ста слов.

Немного раньше 10 утра следующего воскресенья я был в квартире Ефремова с подготовленным текстом письма, осталось перевести его в "печатную" форму. Иван Антонович сделал даже больше, чем я просил, не только подготовил бумагу, остро заточенный карандаш и конверты, но и изготовил трафареты букв русского алфавита такого размера, чтобы на лист бумаги с запасом помещалось оговоренное количество слов. Ефремов прочёл оригинал письма, ничего принципиально нового там для него не было, и одобрил его. Как и договаривались, хозяева отправились по своим делам, оставив меня одного. Несмотря на простоту задачи, оформление письма вместе с адресом на конверте, и ложным обратным адресом, который я взял из хранящейся в голове книги, заняло почти три часа. Проблема в том, что я, во-первых, не хотел оставлять отпечатки пальцев, и работал в не слишком удобной перчатке на левой руке и, во-вторых, старался, чтобы буквы в строчках не прыгали, и текст в целом выглядел аккуратно. Беспокойство по поводу отпечатков наверняка является паранойей, но мне так спокойнее. Ещё раз проверив "напечатанное", я заклеил конверт.

Тем не менее, возвращения четы Ефремовых пришлось ждать больше получаса, Иван Антонович постарался дать мне достаточно времени. Разумеется, в тот же день я опустил письмо в почтовый ящик и уничтожил оригинал. До следующего шага в этом направлении оставалось ждать порядка трёх лет.

Возвращаясь к себе в общежитие по спокойной октябрьской Москве, представлявшей разительный контраст по сравнению с самой собой времени моего прибытия в конце июля, когда в городе бушевал всемирный фестиваль молодёжи и студентов, я думал о предстоящей реакции зятя Хрущёва на моё письмо.

* * *

Вернувшись после обеда на работу, Алексей Иванович Аджубей, главный редактор "Комсомольской правды", машинально скользнул взглядом по ореховым панелям торцевой стены, скрывающим дверцу маленького лифта, выходящего прямо в кабинет. Именно с помощью этого лифта, о существовании которого в 1938 году не подозревали сотрудники редакции, был арестован тогдашний главный редактор Владимир Бубекин. Его секретарь, Антонина Пустынова, божилась, что из кабинета редактор никуда не выходил, просто таинственным образом исчез. И только после звонка компетентных органов: "Не ищите Бубекина, он у нас", существование этого лифта перестало быть для редакции тайной.

На столе лежала небольшая стопка писем от читателей "Комсомолки". Несколько лет назад, когда Аджубей был рядовым литературным сотрудником, его дневная норма составляла обработку сорока писем. Теперь же к нему на стол попадали уже обработанные письма, те из них, которые были адресованы ему лично и чем-то интересны. Наверху лежал конверт с чётко выведенным печатными буквами адресом и адресатом: главному редактору "Комсомольской правды" Аджубею Алексею Ивановичу, лично в руки.

Достав из уже распечатанного кем-то из сотрудников конверта лист бумаги, Аджубей вчитался в текст, мимолётом порадовавшись, что не придётся разбирать чей-то небрежный почерк, письмо было написано (начерчено?) теми же печатными буквами.

"Здравствуйте, Алексей Иванович! Прошу дочитать это письмо до конца, несмотря на кажущуюся абсурдность содержания. Его основной смысл — это прогноз связанных с освоением космического пространства событий в нашей стране по апрель 1961 года. Итак:

1.В марте 1960 года в СССР будет организован отряд по подготовке космонавтов для полёта человека в ближний космос (вокруг Земного шара).

2.В этом же 1960 году на орбиту Земли будет запущен космический корабль с двумя собаками на борту. Их клички — Белка и Стрелка. Полёт пройдёт успешно и обе собаки живыми и здоровыми вернутся в спускаемом аппарате на Землю.

3.В следующем, 1961 году, 12 апреля, впервые в истории человечества полёт в космос совершит человек. Им будет гражданин СССР Юрий Алексеевич Гагарин".

Больше в письме ничего не было. Сразу после вывода на орбиту советского спутника на редакцию обрушился вал писем на космическую тематику, который к настоящему моменту уже начал спадать. Почти все они были пропитаны энтузиазмом советских людей, гордостью за свою социалистическую родину и верой в великие космические достижения. В этом отношении последнее письмо было похоже на другие ему подобные, но отличалось конкретикой, предсказать которую абсолютно невозможно, что и порождало уверенность в неадекватности автора. По-видимому, зашкаливающий энтузиазм лишил его остатков здравомыслия. Да, несколько неожиданные последствия эпохального события.

Уже откладывая конверт с письмом в сторону, Алексей понял, что именно его царапнуло в этом письме — как раз энтузиазмом в нём и не пахло, сухой, почти телеграфный стиль подачи информации, в достоверности которой автор письма не сомневается. Чуть удивившись вывертам искажённой человеческой психики, и не с такими письмами случалось иметь дело, чего стоят одни только читатели, находившие тайные знаки на газетных портретах вождей, главный редактор перешёл к следующему конверту.

* * *

К началу нового, 1958 года, я вчерне закончил свой, пока ещё безымянный, язык высокого уровня и передал текст и рисунки Анатолию Александровичу Наумченко с кафедры математики. Примерно в это же время он выдал мне технические описания тех, выпускаемых в Советском Союзе электронно-вычислительных машин, которые сумел достать. Их изучение показало мне, что всё очень и очень грустно, правда, по уверениям того же Анатолия Александровича, в США дело обстоит не лучше — те же огромные, постоянно выходящие из строя машины с бригадой обслуживающего персонала и мизерным быстродействием в несколько тысяч операций в секунду.

Но это я избалован описанием воспоминаний сверхчеловека Книги о карманных ЭВМ первой четверти 21 века, где быстродействие составляет квинтиллионы операций в секунду, а память — квинтиллионы байтов, для моего же времени, эти машины — чудеса современной техники.

Итак, ЭВМ, реализующие концепцию малогабаритной вычислительной машины с её парой тысяч машинных слов оперативной памяти на магнитном барабане, отбрасываю сразу. По сути, выбор ограничивается "БЭСМ-1" и "Стрелой". У меня в Книге хранятся воспоминания о "БЭСМ-6", которая, видимо, будет являться дальнейшим развитием "БЭСМ-1", что и предопределило моё решение. Как и её будущий потомок она имеет представление чисел с плавающей запятой и трёхадресную систему команд, два адреса исходных чисел и адрес результата, то есть преемственность в какой-то степени будет сохранена.

Исходя из технического описания стало сразу понятно, что реализовать не только полноценный язык высокого уровня, но даже и его более или менее осмысленное подмножество невозможно. Правда, Анатолий Александрович сделал приписку, что предоставленное им описание устарело, машина постоянно совершенствуется, и текущие параметры могут быть существенно лучше. Буду исходить из того, что размеры оперативной и долговременной памяти на порядок больше, чем в описании. С этим уже можно работать, попытаться реализовать сильно урезанную, но имеющую смысл версию. И я приступил к адаптации базовой формы ассемблера.

С наступлением холодной погоды спортивные тренировки переместились в основном в спортзал, где по требованию тренера я выполнял как специфические для спринтерского бега упражнения, так и общефизические. Никакой спортивный разряд мне присвоен не был, для этого требовалось участвовать в соревнованиях, но с учётом моих результатов на стометровке, тренер включил меня кандидатом в сборную института по лёгкой атлетике. Полезным следствием было получение в период спортивных сборов талонов на усиленное питание. В ноябре вместе с другими спортсменами мне пришлось посетить врачебно-физкультурный диспансер. Здесь я узнал свой точный текущий рост и вес, 179 см и 75 кг. Проверили и записали в мою медицинскую карточку и некоторые физические параметры, кистевой силомер показал 70 и 80 кГ для левой и правой руки соответственно, становый динамометр показал 210 кГ. Проводившая измерения девушка с неплохой, на мой взгляд, фигурой, но не очень красивым лицом, сказала, что для моего веса и возраста это очень высокий результат. Кроме обычного измерения пульса и кровяного давления, измеряли их же после двух десятков приседаний в хорошем темпе.

Здоровье у меня оказалось, как и следовало ожидать, в полном порядке, врач осмотрела даже зубы и сказала, что с ними у меня тоже всё хорошо, а разве может быть иначе в моём возрасте? Если не считать чистку зубов, то последний раз я о них вспоминал, когда молочные сменились на постоянные.

К сожалению, не удалось сдать на отлично первую в моей жизни студенческую осеннюю сессию из-за четвёрки по истории КПСС. Подвёл меня мой длинный язык, хорошо ещё я не стал углубляться в спор с преподавателем.

Глава 23.

За прошедшие полгода я успел соскучиться по своим родным и друзьям, да и похвастать поступлением в московский ВУЗ тоже хотелось, но ехать на зимние каникулы домой особого смысла не было, большую часть времени займёт дорога. Вот когда наладится регулярное авиасообщение, будет смысл лететь в Чу, либо через Алма-Ату, либо через Фрунзе. Насколько мне известно из газет, сейчас в СССР существуют три современных пассажирских самолёта, реактивный Ту-104 — единственный в мире, который в настоящее время летает, и два турбовинтовых — Ту-114 и Ил-18, но регулярные пассажирские рейсы последние два ещё не выполняют.

В газетах писали, что от постановления Совета Министров СССР о создании Ил-18 до полёта первого самолёта прошло 13 месяцев, но когда он начнёт летать из Москвы в Алма-Ату, я не знаю. Знаю только, что один такой, летящий рейсом 558 Алма-Ата-Караганда-Москва, 31 августа 1972 года разбился и все погибли. Пассажирами, большей частью, были студенты из Казахстана, возвращающиеся после каникул на учёбу в московские ВУЗы. То есть, мой вариант, только на полтора десятка лет позже.

Хотя в комнате я остался один, остальные парни разъехались по домам, скучать на каникулах в Москве мне не придётся, самое время плотно заняться транслятором с языка высокого уровня. Основная проблема всё та же — дефицит оперативной памяти, не очень большая по нынешним меркам программа после трансляции в неё не помещается. Значит, программистам придётся резать на части даже не слишком сложную задачу, это при том, что наверняка есть задачи, которые на части порезать не удастся. Я уже убедился, что в большинстве случаев исходный текст на языке высокого уровня существенно меньше оттранслированной программы, а уж если его оптимизировать, то и подавно.

Оптимизация может, например, заключаться в том, что вместо сравнительно длинных служебных слов и имён переменных использовать короткие коды. То есть, просматривается другой подход, программа не преобразуется полностью в машинные коды, в памяти хранится оптимизированный исходный текст, который транслируется и выполняется пооператорно. Само собой нужно хранить и таблицу значений переменных. Беда в том, что в оперативной памяти должен сидеть и транслятор, что сводит на нет все относительные выгоды такого подхода. /от автора: ГГ додумался до идеи интерпретатора, что-то вроде Фокала или Бэйсика/.

Такой тип транслятора может иметь смысл, если сам транслятор находится не в оперативной, а в достаточно быстродействующей постоянной памяти. Ну, и скорость работы такой программы будет существенно ниже. Надо будет, кстати, узнать у Анатолия Александровича, не встречался ли ему подобный подход.

До воскресенья поработал очень плодотворно, отвлекаясь лишь на тренировки и столовую с магазином. В воскресенье, как обычно, отправился на традиционную встречу с Ефремовым. Иван Антонович был у себя в квартире, но моему визиту удивился: У вас, Глеб, сейчас, вроде бы, должны быть каникулы, не соскучились по родителям и друзьям, или девушке, если она у вас есть? Или проблема с деньгами на поездку?

— Деньги есть, времени нет, точнее, его мало, а работы много. Из родителей у меня только мать, отец погиб на войне в 44-м. По друзьям и девушке тоже скучаю, но поехать не могу, поездом слишком долго, а самолёты пока не летают.

— Не было в Книге, когда начнут летать?

— Когда начнут, не знаю, описана была только катастрофа с Ил-18 в конце августа 1972 года, когда он летел из Алма-Аты через Караганду в Москву.

— Эта модель самолёта настолько ненадёжна?

— Нет, как я понял, самолёт вполне хороший, сказалась одна конструкторская недоработка. В багажном отделении загорелся перевозимый багаж, а доступа из салона к нему не было. Мне сейчас в голову пришла мысль, почему не предусмотрена возможность аварийного сбрасывания багажа в подобных случаях. Понятно, это в случае, когда багажный отсек герметично отделён от пассажирского салона. Или подобная возможность реализована, и я просто о ней не знаю?

— Тоже не знаю, а вот сообщить об этой аварии нужно будет заранее. Сейчас я понял, что почти ничего о вас, Глеб, не знаю, даже сколько вам лет. Правда, только что выяснилось, что у вас на малой родине есть девушка. Она тоже поступила куда-нибудь учиться или осталась дома?

— Учится в десятом классе.

— Так она ещё моложе вас?

— Нет, нам обоим по шестнадцать, мы учились в одном классе, просто я в прошлом году сдал экзамены экстерном и получил аттестат.

— Понятно. Как вы считаете, Глеб, ваша девушка красивая?

— На мой взгляд, да, — я задумался, вспоминая как выглядит Инка, — а почему вы об этом спросили, Иван Антонович?

— Интерес не совсем праздный, я обдумываю набросок к новой книге, в которой хочу рассмотреть, в том числе, вопрос о красоте, в частности физической красоте человека. Вы, Глеб, сказали, что она красива на ваш взгляд. Как думаете, существуют ли общие критерии красоты, или она лишь впечатление конкретного человека?

— Подумаю... Вообще-то, парни согласно определяют красива девушка или нет. Есть, конечно, отдельные разночтения, мне, например, больше нравится небольшая женская грудь, а один из ребят в нашей комнате считает, что чем больше, тем лучше, но в целом мнения совпадают, дурнушку от красавицы отличит любой. Значит, есть какие-то общие критерии, или я ошибаюсь?

— Думаю, что не ошибаетесь, иначе каким образом совпадали бы мнения самых разных мужчин о женской красоте? Попытайтесь сформулировать эти общие критерии.

Обычно в разговорах на посторонние темы Ефремов рассказывал мне о своих изыскательских экспедициях, на этот раз, наверное, решил обкатать на мне сюжетные ходы своей очередной книги, и я попытался сосредоточиться на новом для меня предмете. Что общего есть у разных красивых женщин? Цвет кожи не влияет, рост, в некоторых пределах, тоже, наличие хороших волос, видимо, необходимо, по крайней мере, мне лысая женщина точно бы не понравилась. Да, только эти волосы должны быть на голове, а не на ногах. Пожалуй, что-то я сказать готов.

— В общем, в идеале так — у красивой девушки должна быть чистая гладкая кожа, хорошая фигура, правильные черты лица, ясный, желательно умный, взгляд, хорошая пластика движений.

— Какая женская фигура является хорошей?

— Прямая осанка, некривые ноги с развитыми в меру мышцами, тонкая талия при достаточно, но не чрезмерно широких бёдрах, — внятно сформулировать очевидные вещи оказалось не так просто.

— Я считаю, — высказал, наконец, свою точку зрения Ефремов, — что красиво то, что биологически целесообразно, то есть, красота человека это внешнее выражение биологического совершенства.

— Допустим, широкие бёдра женщины целесообразны с точки зрения успешных родов, но какой тогда смысл в тонкой талии?

— Компенсация широких бёдер для сохранения подвижности. Чистая гладкая кожа хорошего цвета говорит о в целом нормальной работе внутренних органов и обмене веществ. Осанка, пластика движений о работе локомоторной системы, и так далее по всем приведённым вами внешним данным.

Я задумался над контраргументами и, кажется, что-то нашёл: В ноябре прошлого года я был во врачебно-физкультурном диспансере, где у меня замерили динамометрию кистей рук и становой тяги. Не сочтите за похвальбу, но я показал результаты лучше, чем некоторые парни, внешне выглядящие внушительнее и сильнее меня. Согласитесь, что физическая сила мужчины биологически целесообразна, но на внешности в данном случае никак не отражается.

Ефремов на минуту задумался: Зато, может быть, эти парни выносливее вас, за достаточно длительное время смогут выполнить большую работу. Или мой тезис справедлив в среднем, а то, о чём вы, Глеб, рассказали, является одним из исключений.

Я пожал плечами, проверить сказанное Ефремовым сейчас невозможно, поэтому и возражать нет смысла. Через некоторое время Иван Антонович сменил тему.

— Из вашего рассказа я помню, что Хрущёва лишат всех должностей и отправят на пенсию в октябре 1964 года. Не знаете, насколько сложно это было сделать?

— Не знаю, только общее впечатление, что всё прошло сравнительно спокойно.

— Вообще-то это странно. В прошлом году Хрущёв устоял, когда его попыталась сместить группа Молотова — кроме него самого, Маленков, Ворошилов, Каганович, Булганин, Первухин, Сабуров, семь из одиннадцати членов высшего партийного органа, Президиума ЦК КПСС.

— Это там, где был "и примкнувший к ним Шепилов"?

— Ну, да. А в 1964, когда, по идее, в президиуме должны были находиться одни сторонники Хрущёва, его убрали. Кто придёт ему на смену?

— Леонид Брежнев.

— Его тоже сместят?

— Как я понял из Книги, он умрёт на своём посту естественной смертью где-то в начале 80-х. Его по очереди сменят Андропов и Черненко, но те, тоже старые люди, проживут недолго, суммарно года три, а уже после них главой государства станет более молодой Михаил Горбачёв. При нём Советский Союз и будет ликвидирован.

— Получается, что Брежнев будет возглавлять страну около двадцати лет. Что будет происходить при нём?

— Пытаюсь сейчас вспомнить и ничего существенного, кроме войны в Афганистане в голову не приходит, — говорить о технической революции силами сверхчеловека никакого смысла, разумеется, не было.

— Может быть, вы, Глеб, просто забыли эту часть Книги, и вам нужно перечитать её снова?

— Физически Книги сейчас уже нет, но её содержимое я помню наизусть. Время правления Брежнева назовут эпохой стабильности, а позже — периодом застоя. Иван Антонович, вы ищете точку вмешательства в тот период?

— С точки зрения личной безопасности уничтожение Книги шаг правильный, если, конечно, вы действительно полностью запомнили её содержимое. Вмешательство в период застоя, как вы его назвали, обсуждать нет смысла, планируемые нами действия могут его непредсказуемо изменить. Я просто пытаюсь понять, как наша страна дошла до распада, ну, и судьбу реформаций Хрущёва. Что вы знаете о Совнархозах?

— Почти ничего. Читал о них что-то в газетах, вроде бы, их ввели на замену министерствам, но в суть дела не вникал.

— В Книге что о них было написано?

— Вообще ничего, даже слово такое ни разу не упоминалось.

— Интересно, сам Хрущёв от этой идеи отказался, или Брежнев её окончательно похоронил? — Ефремов задал этот, фактически риторический вопрос, скорее сам себе, но отвечать на него не стал, вместо этого продолжил разговор на затронутую тему. — Совнархоз это попытка заменить отраслевую организацию народного хозяйства СССР на территориальную. Не секрет, что министерства стремились по возможности иметь полный производственный цикл в рамках своей отрасли. Это привело к тому, что в крупном городе или области создавалось большое количество маломощных производств, например, в Москве имеется штук сто литеек, принадлежащих разным министерствам. Понятно, что их эффективность очень низкая, вместо этой сотни хватило бы двух-трёх нормальных, а не таких, по большей части кустарных. Аналогично обстоит дело со многими строительными подразделениями, ведомственным транспортом. До абсурда доходят и бессмысленные перевозки, когда предприятие везёт через полстраны какое-нибудь нужное ему изделие "своего" министерства, в то время, как точно такое же изделие изготавливается на соседней улице, но "чужим" министерством.

— Значит теперь, при совнархозах, обком будет руководить всеми предприятиями на своей территории?

— Нет, совнархозом руководит председатель, к назначению которого партийный обком отношения не имеет.

— Иван Антонович, а что мешает первому секретарю обкома руководить председателем совнархоза?

— Во-первых, по принятому центральной властью постановлению председатель совнархоза обкому не подчиняется. Во-вторых, многие совнархозы располагаются на территории более чем одной области, и значимость председателя становится больше значимости первого секретаря обкома. Хотя, конечно, здесь многое будет зависеть от личностей секретарей обкомов и председателей совнархозов. Понимаете, Глеб, к чему это может привести?

— Кажется, понимаю. К отстранению партии от управления хозяйственной деятельностью, по крайней мере, на местах. Получается, что Хрущёв пытается провести в жизнь тот план, который не смог реализовать Сталин, ограничение КПСС идеологической работой. Сталин пытался решить проблему в лоб, прямо ставя вопрос на съездах. Хрущёв делает это более замаскировано?

— Хороший вопрос. Только ответ на него мы не знаем, вполне может быть, что эту цель сознательно он не ставит, её случайно порождает идея совнархозов, а единственным их смыслом является декларированная децентрализация с целью повышения эффективности народного хозяйства. Судя по известному мне тексту вашей книги, ни "скрытая", ни явная, цели Хрущёвым достигнуты не были. Правда, здесь причина может быть в том, что в 1964 году его сняли. В связи с этим интересно, как повлияет на его судьбу отправленное Аджубею письмо, не хотите, Глеб, ещё раз это обсудить?

— Да, хочу. Как вы, Иван Антонович, уже говорили, редактор "Комсомолки" пожмёт плечами или улыбнётся, и отправит это письмо в архив или просто выбросит. Самый плохой вариант, если вообще не станет его читать — на этот случай нужно будет отправить ещё одно. Я не знаю порядков в этой газете, но мне кажется, что адресованное лично редактору послание передадут, тем более, что прочесть его очень легко, печатный шрифт и маленький размер. После полёта Белки и Стрелки есть вероятность того, что Аджубей вспомнит о нашем письме с предсказанием будущего. Если вспомнит, скорее всего лишь в общих чертах, то попытается его найти. Порядков хранения писем в газете я тоже не знаю, поэтому предсказать найдёт он его или нет, не могу. Пойдёт ли он с этим предсказанием к Хрущёву? Если письмо не найдёт, то не пойдёт наверняка, но даже если и найдёт, то не факт, что явится с ним к своему "владетельному" тестю. Однако в любом случае, сразу после возвращения "космических" собак на Землю, я отправлю второе письмо, в котором приведу копию первого и напомню, что это копия отправленного три года назад, в 1957 году. Кроме того, сделаю в этом письме предложение выдать предсказание на дальнейшее будущее после полёта Юрия Гагарина, если Аджубей этого пожелает. Способ высказать пожелание, учитывая, что он является главным редактором газеты, придумать нетрудно.

— Да, это может быть условная фраза в газете, заметка на определённую тему, или что-нибудь вроде этого. После получения Аджубеем этого второго письма наступает важный момент, сообщит ли он Хрущёву об этих письмах? — Ефремов замолчал, дав понять, что вопрос не риторический.

— Я думаю, что должен сообщить. В оракулов он, как и сам Никита Сергеевич, вряд ли верит, но факт точного предсказания как-то объяснить себе должен. Наиболее правдоподобный на мой взгляд вариант — это утечка информации. Правда это предполагает, что уже в конце 1957 года были известны планы полётов вплоть до кличек собак.

— Есть, Глеб и другой вариант. "Предсказание" поступило от лица или лиц весьма высокого ранга, тех, кто принимает решения, кто может приказать дать определённые клички собакам, принять в отряд космонавтов определенного человека, назначить определённую дату космического старта. Причём этот, второй вариант, потенциально намного опаснее, и может иметь далеко идущие враждебные цели, придумать таковые, одну страшнее другой нетрудно.

— Согласен, такой вариант трактовки наших писем тоже вполне возможен, но и в том, и в другом, Аджубей должен обратиться к Хрущёву, проверить эти варианты собственными силами он не может. Вопрос, что будет делать Хрущёв.

— Понятно, что начнёт проверять все мыслимые версии, но к чему в итоге придёт, предсказать трудно, хотя думать над этим нужно.

Глава 24.

Назад в общежитие я решил сегодня проехать вместо обычного пешего похода. Несмотря на воскресенье, народу в метро было довольно много, зато идущий от "Бауманской" к институту 37-й трамвай, в будние дни набитый битком, был сравнительно свободным. Так что уже в дороге я смог последовать совету Ивана Антоновича — думать. Правда, думалось мне не о реакции Хрущёва на предсказание будущего, а о том, почему наш народ в 1991 году так легко смирился с контрреволюционным переворотом, реставрацией капитализма.

С прогнившей в массе элитой всё понятно, часть её разделила между собой общенародную собственность, другая, которая, может быть, и не хотела реставрации капитализма, не знала, что и как нужно делать. Но вот почему основная масса трудящегося народа допустила разрушение социалистического государства, не совсем понятно. Сказанные в Книге между делом слова, что народ был замордован пропагандой 1986-1991 годов и дефицитом товаров и продуктов, на мой взгляд, не вполне объясняют произошедшее.

Уж какой дефицит был в послевоенные годы, если, со слов мамы, приходилось делать с голодухи уколы глюкозы двадцатиграммовым шприцем, однако ни о какой реставрации капитализма и речи не было. Люди знали, что эти трудности будут преодолены и положение будет улучшаться. И они действительно преодолевались, и положение с каждым годом улучшалось, это даже я помню. Так что же происходило в это брежневское двадцатилетие, с 1964 по 1984 год, кроме окончательного разложения элиты? А происходило, похоже, и разложение всего народа, иначе чем объяснить, что вскоре после этого стали процветать многочисленные мошенники, они же не с неба свалились. И выборы в будущем фальсифицировали не только элитарии, их просто не набралось бы столько, и продажные правоохранители и судьи не с Марса прилетели, я точно знаю, что на Марсе жизни нет.

И если разложение элиты началось с 1956 года, то растление народа не после 1991-го, а с 1964-го, начала эпохи Брежнева, и чем позже мы начнём вмешиваться в естественный ход событий, тем труднее будет что-нибудь изменить. К сожалению, более или менее убедительных событий будущего ранее 1960-го года в Книге нет.

Остановившись пока на этом, после возвращения в общежитие я продолжил работу над транслятором. До окончания каникул удалось серьёзно продвинуться вперёд, несколько раз получил удовольствие от удачно найденных решений, стал просматриваться общий скелет всего проекта.

С середины дня девятого февраля начали возвращаться к началу занятий соседи по комнате, и к вечеру собрались все. Убрали со стола мои бумаги с блок-схемами и программным кодом и слегка отметили начало второго семестра привезённой из дома вкусной едой и рассказами о поездках. Ну а с понедельника начались, или правильнее сказать продолжились, студенческие будни. На первом же занятии по физкультуре преподаватель рассказал нам, что теперь все дружащие со спортом студенты являются членами всесоюзного добровольного спортивного общества "Буревестник", осталось только получить членский билет и заплатить три рубля ежегодного членского взноса. Для меня последнее было, конечно, обязательным.

На очередной тренировке тренер сообщил нам, что в мае, после дня победы, пройдут соревнования по лёгкой атлетике между ВУЗами. Предварительно планируемое место соревнований — наш стадион "Энергия". Для членов и кандидатов в члены сборной института в апреле пройдут спортивные сборы, интенсивность тренировок, естественно, будет увеличена.

— Где будут проходить сборы?

— На нашем стадионе, а ты бы где хотел, Лазуткин?

— В Сочи или в Крыму.

— Станешь мастером спорта, будет тебе и Крым и Сочи.

После тренировки Геннадий Иванович подошёл ко мне: Глеб, твоё участие в этих соревнованиях обязательно. Пора получать разряд, причём желательно сразу первый.

— Какое там время на сто метров, 10,8?

— Да. Оно для тебя, так сказать, вполне реально и даже необходимо, чтобы перейти к серьёзным соревнованиям. Тебе нужно будет пробоваться и на двести метров.

— А технически какая разница, или вопрос в выносливости?

— Это в первую очередь, ну и поворот надо отработать.

— Надо, так надо, — мне и самому было интересно, что у меня получится при беге на вдвое большую дистанцию.

В начале марта, на очередном семинаре по математике, преподаватель передал мне просьбу Анатолия Александровича зайти после занятий, но не позже четырёх часов, к ним на кафедру. С Анатолием Александровичем я, несмотря на сессию, дважды встречался в январе, и один раз в феврале, всё по причине работы над языком высокого уровня. Видимо, сегодня предстоит ещё одна рабочая встреча.

По довольному, даже, пожалуй, торжественному виду математика стало понятно, что рабочая встреча не совсем обычная.

— Итак, Глеб Станиславович, — после приветствия начал он, — хочу похвалиться, работа вчерне завершена и отпечатана в трёх экземплярах, оригинал и две копии.

С этими словами Анатолий Александрович достал из стола три папки и протянул одну из них мне.

— Здесь первый экземпляр, все замечания, и ваши, и свои, я учёл, текст вычитал, теперь очередь за вами, Глеб. Если потребуются исправления, то их нужно сделать так, чтобы можно было обойтись перепечаткой только страницы с ошибками, а не всей рукописи.

— А как же с названием языка программирования, которое мы до сих пор не придумали, ведь оно встречается в тексте очень часто?

— Сейчас и придумаем. Вместо названия я использовал вашу аббревиатуру ЯВУ (язык высокого уровня), а когда придумаем название, то изменится лишь страница расшифровки обозначений, в неё добавится всего одна строка: "название" далее ЯВУ (язык высокого уровня).

— Понял, осталось это название придумать. У вас есть варианты?

— По идее нужно создать аббревиатуру или составное слово используя какие-нибудь из терминов: программирование, язык, алгоритм, человекоориентированный, высокого уровня и тому подобное. Название должно быть коротким, достаточно благозвучным и легко произносимым не только носителями русского языка. Например, ЯПАЧ включает все перечисленные мной термины, но смотрится и звучит не очень хорошо, хуже него только ЯЧАП.

Я тоже над этим уже думал, но прежде чем предлагать свой вариант, решил сделать уточнение: Обязательно включать в аббревиатуру все эти термины?

— Нет, конечно, возможны любые варианты.

— Тогда я предлагаю сокращение от "программирование алгоритмов", ПАЛ.

— Так, ПАЛ... ПАЛ, — Анатолий Александрович покрутил слово на языке. — Произносится, конечно, легко. То, что оно означает на русском языке лесной или степной пожар тоже не страшно, лучше запомнится. Пожалуй, что и неплохо, предлагаю только одно уточнение, добавить через дефис единицу, ПАЛ-1.

Я мысленно произнёс уточнённое название, получилось ещё одно, имеющее смысл слово.

— То, что при слитном произношении получается слово паладин, случайность или так и задумано?

— Случайность, но согласитесь, что получилось неплохо?

После рассмотрения ещё нескольких вариантов, решили остановиться на "паладине". После этого математик поднял ещё один вопрос: Насчёт соавторства мы с вами договорились, теперь нужно решить в каком порядке наши фамилии будут располагаться на обложке. Я предлагаю по алфавиту, то есть ваша, Глеб, фамилия будет первой.

— Согласен, конечно. А какое это имеет значение?

— При ссылках на книгу фамилия первого автора упоминается всегда, остальные иногда. Ну, а в нашем случае это одновременно и своеобразная защита от новых маститых соавторов. Во избежание конфуза мало кто из них решится поставить свою фамилию на книге, где первым автором является студент первого курса. Вообще, издание книги штука непростая, и начать нам придётся не с многотысячных тиражей высокой печатью центральных издательств, а с нашего института или чего-то в этом роде.

— Здесь вам виднее, я всё равно ничего в этом не понимаю.

— Отдельную книгу и мне публиковать не приходилось, только статьи, но в целом я с этим механизмом знаком не понаслышке.

— Понятно, что будем делать дальше?

— Я вам передаю оригинал, формулы вписаны только в нём, и вторую копию, её вы можете спокойно править с соблюдением условий, которые я назвал. Когда получим окончательный вариант, нужно будет найти рецензентов, здесь подходящие кандидатуры у меня есть. Желательно только иметь хотя бы черновую версию транслятора для БЭСМ-1.

— С БЭСМ-1 вряд ли получится, слишком слабые технические характеристики.

— Я вам уже говорил, что машины этой серии совершенствуются, и настоящие характеристики могут быть существенно выше, чем в той документации, что я вам передал. Вы сможете указать минимальные требования, при которых ваш транслятор будет работать?

— Да, смогу также определить и требования для существенно урезанной версии языка, там не будет матричных операций, будут ограничения по типам данных, ну и ещё кое-что. Но суть языка останется.

— Вот и отлично, забирайте обе эти папки, приходите ко мне по готовности.

На этом мы с математиком и расстались, а я отправился в общежитие изучать и, возможно, править текст.

В отпечатанном на печатающей машинке тексте были сделаны специальные пропуски, куда чёрной тушью чертёжным шрифтом были аккуратно вписаны формулы и символы, которых на литерах машинки нет. Должен признать, что Анатолием Александровичем проделана большая, в том числе, и чисто техническая работа. Вычитывал текст до вечера, обнаружил с десяток опечаток и отметил три недоработки, две пустяковых и одну серьёзную, для исправления которой пришлось вставить целую новую страницу, благо, они не пронумерованы. Видимо, нумерация страниц будет сделана только в окончательном варианте текста, либо также вписана тушью, либо допечатана на машинке. Ребята описанием языка тоже заинтересовались, пришлось дать почитать передаваемые из рук в руки страницы, а потом собирать их в правильном порядке.

Уже на следующий день я вернул отредактированный текст Анатолию Александровичу, дальнейшее в этом направлении от меня уже не зависело.

Во второй половине апреля начались двухнедельные спортивные сборы, количество тренировок увеличилось до пяти в неделю, правда, талоны на питание выдали на все дни, включая выходные. Тогда же установилась и более или менее сносная погода, градусов десять тепла или чуть больше, то есть гораздо холоднее, чем в Чу в это время. Тренировки окончательно переместились из спортзала на стадион, а 29 апреля тренер провёл для меня контрольный забег, где на сто метров я уверенно показал время первого разряда. Бегал и на двести, здесь выяснилось, что я правильно прохожу плавный поворот практически не снижая скорости. Тренер счёл, что на эту дистанцию при удаче я смогу вписаться в 22 секунды, и подумывал, не заявить ли меня и на неё. В конце апреля на нашем стадионе стали иногда появляться и конкуренты из других ВУЗов, как пояснил Геннадий Иванович, для знакомства с дорожкой.

В мае интенсивность моих тренировок вернулась к обычному режиму, а последняя и вовсе была тренером отменена. Открытие соревнований состоялось 9 мая в 16 часов, но основные события произойдут в субботу и воскресенье.

Погода 10 мая установилась довольно прохладная, днём по-прежнему не намного выше плюс десяти. Впрочем, для бега это гораздо лучше, чем плюс тридцать, а в Чу мне приходилось бегать и при такой температуре, правда, ничего особенного от результата там не зависело. Удивило количество болельщиков, понятно, что в Чу на матчи нашего "Локомотива" или выступления разъездного цирка собиралась чуть ли не половина мужского населения, так там развлечений очень мало, здесь же их полно. Наша группа пришла болеть почти в полном составе, и вообще, подавляющее большинство зрителей составляли студенты и, наверное, преподаватели, правда ни одного знакомого среди них я не увидел.

По громкоговорителям объявили мою дистанцию, и на старт вышли первые четыре спринтера. Геннадий Иванович сообщил, что я бегу в пятой команде с этой стороны стадиона, и должен быть готов минут через 20. Наконец, наступила моя очередь, я слегка разогрел мышцы, дорожка была сухой, последние два дня не было дождя. Несмотря на то, что это мероприятие не имело для меня особого значения, испытывал небольшой предстартовый мандраж, впервые в жизни мне пришлось выступать перед такой массой людей. Видимо, понимая моё состояние новичка, тренер подошёл с последним напутствием: Волнуешься? В небольшой дозе это даже полезно, с другой стороны, волноваться тебе особенно нечего, почти никто тебя здесь не знает, и ничего выдающегося не ждёт. Так что беги как обычно, покажи свой нормальный результат, большего от тебя и не требуется. Ну, всё, тебе пора.

"На старт"... "Внимание"... Выстрел, и я сорвался с места. Как обычно после начала бега, я почувствовал, что делаю всё правильно, и ко мне вернулось чувство внутреннего равновесия. Сразу со старта я вырвался вперёд, и так и пробежал всю дистанцию первым, потом мне рассказали, что расстояние до следующего бегуна в процессе бега немного увеличилось. Финишной ленты я коснулся, естественно, первым, и даже не стал выдвигать вперёд в финишном рывке грудь или плечо.

Вот так на сегодня всё для меня и закончилось, много подготовки и 11 секунд полной отдачи, ещё повезло, что в моей группе не было фальстарта.

— Ты пробежал за 10,8, — нашёл меня через несколько минут Геннадий Иванович. — Задача, так сказать, минимум, она же максимум, решена, норму первого разряда ты выполнил.

— Надо же, получилось тютелька в тютельку,

— Понимаешь, Глеб, по моему секундомеру вышло 10,7, но по судейским на десятую больше. Не скажу, что тебя хотят засудить, но считаю, что я замерил правильно.

— Геннадий Иванович, выходит, что результат зависит не только от того, как спортсмен пробежал, но и от скорости реакции судьи, да он и моргнуть может в неподходящий момент.

— Опытный судья не моргнёт, но ты прав, субъективный момент в какой-то мере присутствует. Существует и автоматический хронометраж, но используется наряду с ручным на соревнованиях самого высокого ранга, хотя в будущем, наверное, только он и останется. Пока твой результат один из лучших, можешь считать, что в финал ты уже вышел.

На 200 метров тренер на этих соревнованиях заявлять меня не стал, так что я мог переодеваться и идти домой. Приняв поздравления от одногруппников и посмотрев с полчаса как бегают конкуренты, я так и сделал.

Финальный забег на следующий день ничем от субботнего не отличался, разве что болельщиков было ещё больше. Я показал ровно такое же время, как и в субботу, и в итоге занял третье место. После торжественного награждения призёров по всем видам лёгкой атлетики ко мне подошёл Геннадий Иванович и, после поздравления, между делом сообщил, что мой бег был снят на кинокамеру, и где-нибудь через неделю можно будет его посмотреть.

* * *

— Что скажешь, Владимир Михайлович? — спросил Геннадий Иванович у заведующего кафедрой физкультуры после повторного просмотра на проекторе короткой киноленты.

— Ошибок в технике бега на первый взгляд действительно не видно. Жаль камера восьмимиллиметровая, детали не очень хорошо видны.

— Какая есть, другие наша промышленность пока не выпускает, а импорт достать не просто, разве что с киностудией попытаться договориться. Но это дело не быстрое, к тому же, есть несколько неплохих кадров, когда Ильин пробегал близко от камеры. Обрати внимание, он совершенно не делает паразитных движений корпусом и головой. Некоторые тренеры заставляют спринтера донести целым бумажный мундштук от папиросы в зубах до конца дистанции, чтобы исключить лишнее напряжение мышц. Практически уверен, что Ильин с этой задачей справится.

— Он у тебя занимается уже довольно давно, есть заметный прогресс?

— Две десятых за полгода, последний результат 10,7.

— Причина роста результатов, если технику улучшить нельзя? Как считаешь, есть смысл пробовать его на мемориале братьев Знаменских?

— Думаю, что основная причина как раз рост, за эти полгода он подрос на два сантиметра. Ну, и тренировки, конечно. А пробежаться на Знаменских ему не повредит.

Глава 25.

Почти сразу после соревнований по лёгкой атлетике просьбу о встрече передал Анатолий Александрович Наумченко.

— В общем, с книгой всё пока идёт нормально, — встретил он меня обнадёживающими словами. — Положительные рецензии получены и достигнута предварительная договорённость на издание, правда, пока не в нашем институте.

— Почему и где?

— В институте точной механики и вычислительной техники. Дело в том, что я предложил её на рецензию в одну из его лабораторий. Долгое время никакого отклика не было, а потом я узнал, что, в конце концов, она попала в руки академика Сергея Алексеевича Лебедева, главного конструктора БЭСМ-1, ну и заодно, директора этого института. Он проявил к ней живой интерес, особенно когда узнал, что силами авторов ведётся разработка транслятора для его машины.

— Он знает, что один из авторов студент-первокурсник?

— Нет, этого не знает заведующий лабораторией, которому я передал рукопись на рецензию.

— Интересно было бы поговорить с разработчиком современных ЭВМ.

— Если вы напишете реально работающий транслятор, то поговорить наверняка удастся. Кстати, в какой стадии готовности он находится?

— В этом году точно закончу.

— Постарайтесь как можно быстрее. Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Нет.

* * *

— Чем занимаешься? — в общежитие вернулась остальная часть личного состава нашей комнаты после зачёта по технологии металлов, я его получил раньше "автоматом".

— Транслятором, как успехи?

— Все сдали, — ответил за всех Маршал и присел за стол. — А у тебя как?

— Тоже неплохо, стал просматриваться финиш, думаю, осенью закончу пилотный вариант.

— А конкретно сейчас что делаешь?

— Пишу подпрограммы обслуживания внешних устройств.

— А если подробнее? — после успешной сдачи зачёта Чуйков был настроен благодушно.

— Подробнее, говоришь... Хорошо, как ты думаешь, что должны делать клавиатура и центральная часть ЭВМ при нажатии, например, буквы А?

— Эта буква, в смысле, её двоичный код, — общение со мной подняло культуру понимания работы вычислительной техники нашей комнатой на уровень выше среднего, — должен поступить в ЭВМ.

— Куда именно?

— Наверное, в оперативную память.

— В оперативной памяти, вообще-то, находится программа, не боишься, что эта буква её частично сотрёт?

— Наверное, боюсь. Тогда код буквы должен попасть в какое-то специальное место, чтобы не повредить память.

— В принципе правильно. Есть ещё одна проблема, как ЭВМ узнает, что на клавиатуре что-то нажали?

— ЭВМ должна спросить клавиатуру, у тебя что-то нажато? Если да, то взять у неё код буквы.

— Опять правильно. Такой способ взаимодействия называется режимом прямого управления внешним устройством. ЭВМ в цикле опрашивает готовность внешнего устройства, если устройство готово к передаче или приёму данных, то оно выставляет флаг готовности, в простейшем случае это может быть один двоичный разряд, 1 — готово, 0 — нет, и в случае устройства ввода выставляет данные в регистр порта. Недостаток такого режима очевиден — ЭВМ тратит свой ресурс на опрос внешнего устройства и ничего другого в это время не делает, а устройство может быть медленным, как, например, клавиатура, или оператор вообще занят чем-то другим.

— Другие способы работы есть? — несмотря на отвлечённую тему разговора к столу подтянулись и остальные два сокурсника, вопрос задал Ваня.

— Есть, например, обслуживание внешних устройств по прерыванию, — я отвлёкся от работы не только для того, чтобы удовлетворить любопытство студентов, по опыту знал, что иногда в такой случайной беседе может возникнуть какая-нибудь новая идея. — В памяти ЭВМ отводится специальная часть, где хранятся подпрограммы работы с внешними устройствами, когда какое-либо внешнее устройство выставляет флаг готовности, то работа основной программы прерывается, адрес возврата запоминается и управление передаётся соответствующей подпрограмме ввода/вывода. После завершения ввода/вывода управление возвращается в основную программу. Таким образом ЭВМ не крутится вхолостую на опросе готовности.

— Вроде понятно, а ещё какой-нибудь способ приёма данных от внешних устройств есть? — подал реплику и Вадим Механошин.

— Да, например, режим прямого доступа к памяти, когда информация от устройства поступает непосредственно в оперативную память. Это актуально для быстрых внешних устройств.

— Ну, ЭВМ по-всякому будет быстрее, у неё же скорость много тысяч операций в секунду.

— Не скажи. С какой скоростью нужно обрабатывать видеоряд, в смысле, кадры с кинокамеры?

— 24 кадра в секунду, не так уж и много.

— Да, но нужно записывать каждую точку кадра, ведь каждая из них может быть своего цвета и яркости, а сколько в одном кадре точек, чтобы изображение казалось сплошным?

— Ну, ты задвинул, как их подсчитаешь?

— Можно прикинуть очень приблизительно. Наилучшее разрешение здоровый человеческий глаз даёт на расстоянии около 40 сантиметров, сколько соприкасающихся круглых точек в одном миллиметре длины будут казаться ровной сплошной линией?

Наступило молчание. Секунд через десять Влад Панцерновский его нарушил: Это ты нас спрашиваешь?

— А кого же ещё?

— Я думал ты сам и ответишь. Точек пять или десять, наверное, где-то в этом диапазоне.

— Человеческий волос имеет диаметр около 50 микрон, то есть в миллиметре разместится 20 волосинок, если смотреть с торца. Будут они казаться сплошной ровной линией без выступов? Проведём эксперимент?

— Не, не стоит, верим тебе на слово.

— Хорошо, в десяти сантиметрах этих точек будет 2000, а на экране десять на десять сантиметров четыре миллиона. Умножим их на 24 кадра, получается, что в секунду нужно обрабатывать 96 миллионов точек. Прикиньте, каким должно быть быстродействие ЭВМ.

— Так это же получается, наверное, под миллиард операций в секунду, — прифигел Маршал, — совершенно нереальное число. Кроме того, ЭВМ должна же ещё что-нибудь делать, кроме как обрабатывать эту киноленту.

— Зришь в корень, — одобрил я Колины расчёты. — Поэтому я думаю, что для работы со зрительной информацией у вычислительной машины должно быть ещё одно, дополнительное, АЛУ и отдельная память.

— И этой памяти должно быть до... в общем, много, — дополнил Механошин. — Мы вряд ли до таких машин доживём, если они вообще возможны.

— И это ещё не всё, — продолжил я, — аналогично, для работы со звуком тоже потребуется своё АЛУ и память, хотя, наверное, поменьше, ведь от зрения человек получает гораздо больше информации, чем от слуха. Ну, и то же самое для обоняния и осязания.

— Глеб, ты забыл про вкус.

— Ладно, пусть будет и вкус.

— То есть у ЭВМ будут те же органы чувств, что и у человека. Так не разумного ли робота мечтаешь сделать? А ты в курсе, что буржуазная кибернетика, которая ставит себе как раз такую цель, это лженаука?

— Слышал о таком. Да и органов чувств для создания разумной машины недостаточно, нужна ещё система распознавания речи и формирования личности.

— Понятно всё с тобой, лавры автора "Туманности Андромеды" покоя не дают. Решил свою, только ненаучную фантастику написать?

— Ага, что-то вроде этого.

Весенняя сессия шла, как и предыдущая осенняя, в точности её повторяя, включая четвёрку по истории КПСС. Активно работал над транслятором языка ПАЛ-1, один раз встретился с Ефремовым, где он предложил уточнение по сроку начала разложения партийной элиты СССР. По его мнению оно началось не в 1956 году, когда ЦК КПСС было принято решение о запрете сбора компрометирующих материалов на представителей партийно-советской и профсоюзной номенклатуры, а в 1957, после неудачной попытки "антипартийной группы" из большинства членов высшего партийного органа, Президиума ЦК, сместить Хрущёва.

Насколько было известно Ефремову, начавшиеся 18 июня события развивались следующим образом: по уставу партии первого секретаря избирает пленум ЦК, ну и сместить его тоже может только он, но это решение готовится президиумом, голосуется его большинством, а лучше всего единогласно. Уже после этого готовое решение выносится на пленум, где им и утверждается. Используя то обстоятельство, что до голосования президиума должны были выступить все его члены, Хрущёв запустил процесс сбора пленума, который состоял по большей части (из 130 членов ЦК) из первых секретарей обкомов и республик, и начал, как мог, тянуть время, чтобы успели прибыть секретари из отдалённых регионов. Он провёл запланированную встречу с иностранной делегацией, нанёс запланированный визит в посольство и т.п. В итоге заседание президиума пришлось перенести на следующий день, 19 июня.

На этом заседании выступали уже не только противники Хрущёва, но и его сторонники. Гораздо позже стал известен любопытный эпизод, связанный с одним из сторонников Хрущёва, Леонидом Ильичём Брежневым. Во время выступления в защиту Хрущёва его резко оборвал Каганович, Брежневу стало плохо, а после того, как врач привёл его в чувство, он уехал на дачу и, по чистой случайности, проболел до момента, когда победа Хрущёва перестала вызывать сомнения.

В результате пленум ЦК поддержал Хрущёва и обвинил группу Молотова в антипартийных действиях.

Вот с этого момента, по мнению Ефремова, и началось активное разложение элиты. Во-первых, поскольку никто из антипартийной группы не был расстрелян или посажен в тюрьму, а всего лишь переведён на менее значимые должности, то её представители поняли, что даже в случае серьёзных преступлений, а что может быть серьёзнее попытки свержения главы государства, ничего страшного им не грозит. Во-вторых, секретари обкомов поняли, что верховная власть от них также зависит, как и они от неё.

Что это значит лично для меня? Что в апреле 1961 года, когда до Хрущёва дойдёт моё предсказание будущего, а я на это твёрдо надеюсь, и он должен будет предпринимать какие-то действия, элита разложится меньше, чем предполагалось. Но в принципе, это ни на что не влияет, я всё равно буду делать то, что делаю.

В начале третьей декады июня тренер сообщил, что, несмотря на проблемы с моим участием в предстоящем турнире, начинаются спортивные сборы перед мемориалом братьев Знаменских, знаменитых советских стайеров, погибших во время войны.

Сборы прошли успешно, на сто метров я уверенно показывал время 10,7, но участвовать в этом международном соревновании в этот год мне не довелось, тренеру не удалось "пробить" моё участие в этом турнире. Сожалел ли я об этом? И да, и нет, всё-таки, это занятие является для меня второ— или даже третьестепенным, зато теперь я могу, наконец, съездить к себе домой.

* * *

Въезд поезда на юг Казахстана ознаменовался усилением в вагоне июльской жары, которая сменила утреннюю прохладу. Большинство пассажиров спасались у открытых окон, заодно наблюдая унылый пейзаж из выгоревшей на солнце травы и редких полустанков.

Вид Чуйского вокзала вызвал странное чувство, смесь узнавания и лёгкой грусти. Отсюда когда-то, сейчас казалось, что очень давно, мы с Генкой и Серёгой отправились в путь на Балхаш. Никто из нас не мог себе представить, что этот путь окажется для Генки последним. Я зашёл в одноэтажное здание вокзала, хотя в этом не было никакой необходимости, можно было просто его обойти и выйти на привокзальную площадь. В совсем маленьком, как оказалось, помещении, совмещающем кассовый зал и место для ожидания, как и раньше, стояли деревянные лавки со спинками, и было открыто единственное оконце кассы. Немного постояв, я вернулся на перрон, свернул направо и, миновав газетный киоск, отправился домой.

Проходя мимо магазинов с названиями на русском и казахском языках, мне трудно было представить, что через несколько десятилетий всюду будет засилье латиницы.

И калитка, и дверь в дом были, конечно, не заперты, но прежде чем войти внутрь я негромко постучал.

— Здравствуй, мама.

— Ой, Глебушка, здравствуй. Что ж ты телеграмму не дал? — она всплеснула руками, как когда-то моя бабушка в курской деревне.

— Хотел сделать сюрприз, — я шагнул через порог и мягко её обнял, оказалось, что соскучился по родным сильнее, чем думал. Хоть я несколько раз покидал свой посёлок, был в Алма-Ате, Фрунзе, Курске, но никогда так надолго.

— Ты ещё вырос и возмужал, наверное, уже догнал своего отца.

— Сколько папа был ростом?

— Метр восемьдесят.

— Тогда я его немножко обогнал, на один сантиметр.

— Ты всё такой же, любишь быть точным. Как дорога, не очень устал? Ты, наверное, проголодался, сейчас накрою стол. У нас теперь есть электрическая плитка, не нужно топить печь или разжигать примус, вот и розетки, которые ты поставил, пригодились.

— А где Шурик?

— Пошёл с ребятами на речку купаться, он уже научился хорошо плавать.

Мама захлопотала по хозяйству, одновременно засыпая меня кучей вопросов, про учёбу, про условия жизни в общежитии, где питаюсь, хватает ли денег, чем занимаюсь кроме учёбы, и ещё десятками других.

На её расспросы я старался отвечать по возможности обстоятельно, понимая, что маме интересны даже мелкие детали. Рассказал, что занялся бегом, даже выполнил первый разряд, что с помощью одного преподавателя написал книгу по программированию и её должны скоро напечатать. Последнее заинтересовало маму сильнее, чем разряд по бегу и породило новые вопросы: Глебушка, а в нашем книжном магазине она будет продаваться? Твоя фамилия будет напечатана на обложке?

— Фамилия напечатана будет, а вот в книжном магазине её не увидишь, издаётся она малым тиражом в научном институте, и распространяется иначе, — пояснил я, и задал свой вопрос. — Как дела у дяди Вани, Серёжи, Инки?

— Артель Ивана работает по-прежнему, Серёжа и Инна получили аттестаты и собирались куда-то поступать. Инна одна в школе закончила с медалью.

— Надо будет с ними обязательно увидеться. Инка ещё не уехала?

— Нет, здесь она, — мама сразу насторожилась, — надеюсь, ты не собираешься совершить какую-нибудь глупость?

— Нет, конечно, я же обещал, — и почему она так против Инки настроена?

Входная дверь с шумом отворилась и в дом забежал Шурик: Мама, я есть хочу.

Только после этого он увидел меня: Привет, Глеб. Я хорошо плавать научился, а сегодня канал перенырнул.

— Здравствуй, мама уже рассказала, кроме канала, — я пожал протянутую руку и обнял младшего брата, от его волос пахло песком и солнцем. В апреле Шурику исполнилось 11 лет, он был рослым, крепким, до бронзы загоревшим подростком.

— Как ты закончил четвёртый класс?

— Две четвёрки, остальные пятёрки.

— Молодец, так держать и дальше!

— Я ещё склёпку научился на твоём турнике делать.

— А по груше пробовал стучать?

— Нет, покажешь как?

— Садитесь обедать, бойцы, — позвала нас мама.

За едой расспросы продолжились, если маму больше всего интересовали бытовые подробности жизни в столице и то, что мою книгу читал настоящий академик, то на Шурика наибольшее впечатление произвели мои спортивные достижения.

— Глеб, ты можешь всех-всех в Чу обогнать?

— Если придётся бежать сто или двести метров, то думаю, что смогу, — этот ответ его вполне удовлетворил, и он побежал играть с друзьями дальше.

— Мам, я тоже пойду прогуляюсь. До вечера точно вернусь, — ответил на невысказанный мамин вопрос.

С её слов я узнал, что у дяди Ваниной инвалидной артели дела идут в целом неплохо, туда и решил нанести первый визит.

— Никак, Глеб? Ну, здравствуй, давно из Москвы? Дай-ка я на тебя посмотрю, окреп на столичных хлебах.

— Здравствуйте, сегодня приехал, побывал дома, и вот, решил к вам зайти. Ещё раз спасибо за деньги, они мне в Москве очень пригодились.

— Пустое, деньги лишними никому не будут, не при коммунизме пока живём. Кстати, насчёт денег, перед отъездом зайди ко мне, пополним твою копилку. И это не подарок, твоя идея насчёт шипования колёс пошла в дело, мы не только сами шипы делаем, но и простое устройство для их запрессовывания. Спрос большой, на нашем ремзаводе планируют начать их выпускать.

— Что за ремзавод, вроде бы, не было его у нас?

— Будет на месте Коскудукского леспромхоза. У нас и большой сахарный завод начинают строить, за правым переездом.

И на его месте, лет через сорок, тоже будут руины, подумал я, и поправил сам себя, возможно, будут, но сказал иное: Мотоцикл у вас, дядь Вань, в порядке?

— Конечно, матчасть у меня всегда содержится должным образом. Что, по своей старой работе соскучился?

— Нет, просто хочу прокатиться по знакомым местам.

— Хорошо, только предупреди заранее, я его сюда подгоню.

— И ещё один вопрос, не знаете, где работникам совхоза выделяют землю под бахчи, тем, кто самостоятельно хочет их обрабатывать?

— Недалеко от переезда через леспромхозовскую узкоколейку, там немцы арбузы с дынями выращивают.

— Про это я знаю, меня интересует земля подальше, в районе побережья речки Аксу.

— Об этом ничего не слышал, и зачем это тебе тоже не спрашиваю. Другое хочу спросить, никаких предсказаний тебе больше не снилось, или, может быть, случайно подслушал что-нибудь интересное?

Ненадолго задумавшись, я решил выдать неточную информацию из книги: Есть слух, что года через два пройдёт денежная реформа, деньги будут обменяны в соотношении десять к одному, то есть, десять нынешних рублей на один новый.

— Сведения достоверные? — председатель артели резко оживился.

— Я же говорю, слух, но распространяться о нём нельзя.

— Это понятно, я себе не враг. Не знаешь, как будет происходить обмен?

— Не понял, о чём вы.

— Какая наибольшая сумма будет меняться, как будут меняться вклады, как наличные.

— Не знаю.

— Ладно, в любом случае спасибо, буду думать, время ещё есть.

Следующим я решил навестить Серёгу, потом Инку.

Глава 26.

— О, Глеба, здорово! — Друг копался в огороде и увидел меня поверх забора. — Заходи, заодно и яблоками угостишься.

— Здорово! — я опёрся рукой о несущий столбик и легко перемахнул через невысокий штакетник.

— Давно приехал? — Серёга подал мне яблоко с розовыми боками после того, как я устроился рядом с ним в тени под большой яблоней.

— Несколько часов назад, поговорил с матерью и Шуриком, да пообедал с ними, — я с лёгким хрустом надкусил кисло-сладкий фрукт.

— Как там в Москве, трудно было поступить?

— Не очень, были небольшие проблемы, но в целом нормально.

— Это для тебя небольшие проблемы, ну, может быть, ещё Инка туда смогла бы поступить, знаешь, что она школу с медалью закончила?

— Знаю, мать рассказала. Сам-то что собираешься делать?

— Буду поступать в автодорожный техникум во Фрунзе.

— Закончишь, вернёшься работать в одиннадцатой автобазе, будешь достраивать сахарный завод.

— К тому времени его без меня достроят.

— За три года? Вряд ли, дядя Ваня говорил, что там ещё только ТЭЦ начали строить.

— Закончу, там видно будет, сначала нужно ещё поступить.

— А куда Инка собирается поступать?

— Не знаю, в какой-нибудь институт, наверное, сам можешь у неё спросить.

— Так и сделаю.

Проговорили с Серёгой с полчаса, я рассказал ему о жизни в Москве, он мне местные новости, физик с новой русичкой поженились ещё в прошлом году, старый учитель физкультуры уехал из Чу, последнюю четверть занятия вёл новый.

Как и Сергей, Инка тоже находилась в огороде, только в отличие от него заметила меня не сразу, и я имел возможность спокойно понаблюдать за её стройной фигуркой, облачённой в перехваченный в тонкой талии сарафан.

— Глеб? Здравствуй, — наконец, она меня заметила, её лицо осветилось, — давно приехал?

— Здравствуй, сегодня, — я почувствовал, что и сам улыбаюсь.

Девушка ненадолго замолчала, внимательно меня разглядывая, потом спохватилась: Заходи.

Я повторил тот же трюк, что и у Сергея, выбрав место для приземления так, чтобы не задеть кустики растущих у забора зреющих помидоров.

— Хорошо выглядишь, Инка.

— Ты тоже ничего, кажется, стал ещё больше.

— Расту над собой. Как ты? — хотел добавить "без меня", но удержался.

— Нормально, вот школу закончила, с медалью. А ты как? Как Москва? Где учишься?

— Я тоже нормально. Москва стоит, строится. Учусь я в Московском энергетическом институте, — вот мама, вот конспиратор, так, видимо, никому и не рассказала, — перешёл на второй курс.

— Чем здесь собираешься заниматься?

— Дом немножко подремонтирую, огород приведу в порядок, ну и свою работу продолжу, конечно. Нужно будет ещё насчёт стадиона договориться, жаль, что наш старый физрук уехал, нового я совсем не знаю.

— Василий Иванович нормальный учитель, поможет, если тебе очень нужно. А это так?

— Да, мой тренер в институте сказал, что нежелательно делать большие перерывы в тренировках.

— Какие тренировки?

— По бегу.

— Ну, бегал ты всегда хорошо, то есть в тот год, когда в нашей школе учился. Хочешь, я помогу тебе Василия Ивановича найти? Завтра, сегодня уже поздно в школу идти.

— Хочу. Расскажи, как вы тут без меня этот год жили.

Инка начала рассказ о важных с её точки зрения школьных событиях последнего года, наших одноклассниках, учителях, выпускном вечере. Я рассеяно слушал её голос, любуясь самой девушкой, тем, как иногда пробивающийся через листву солнечный луч просвечивает через её маленькое ушко, делая его полупрозрачным.

— Куда собираешься поступать?

— Хотела на факультет журналистики, но там, говорят, нужно иметь публикации. Сейчас думаю в КазГУ поступать, на филологию. Тебе было проще, математика и физика в большинстве ВУЗов профилирующие.

— Принципиально с направлением ты, наверное, правильно определилась, твои самые сильные предметы русский и немецкий. Не думала насчёт Москвы?

— В МГУ я вряд ли поступлю, представляю, какой там конкурс.

— Но попробовать-то можно.

— Возвращаться домой не поступив будет стыдно. Трудно было вступительные экзамены сдавать?

— Да нет, ничего особенного. Только по физике экзаменатор отчего-то на меня взъелся, но всё обошлось.

— Как ты сдал?

— Все пятёрки, включая твоё любимое сочинение. Тебе в Москве не обязательно в МГУ поступать, по твоему профилю есть, например, пединститут.

— Закончив его, придётся работать учителем в школе.

— Ну, а после КазГУ где придётся работать? Скорее всего, тоже в школе. Если тебе не нравится работа учителя, то, наверняка, будут и другие варианты.

— Хорошо, я подумаю. Расскажи, как ты в Москве живёшь, чем занимаешься.

Разговаривали мы добрый час, и нам никто ни разу не помешал, хотя я слышал, что в доме кто-то есть. Расстались, договорившись встретиться завтра, чтобы вместе найти нового физрука. Возвращаясь домой, встретил по дороге учителя географии и мысленно хлопнул себя по голове, именно он мне и нужен, а то я никак не мог сообразить, где найти подробную карту Чуйского района.

— Здравствуйте.

— Здравствуй, Глеб. Давно приехал? — учитель тоже приостановился.

— Сегодня.

— Куда ты поступил учиться?

— В Московский энергетический институт, перешёл на второй курс. Марат Бахытович, вы не сможете мне помочь, подсказать, где можно найти подробную карту нашего района? Чтобы были показаны даже небольшие реки, дороги, совсем хорошо, если колхозы и совхозы.

— Ты стал интересоваться историей родного края? Похвально, похвально. Ну, что ж, есть у меня неплохая карта с моими собственными дополнениями, можем пойти ко мне прямо сейчас.

— Спасибо, конечно.

По дороге учитель расспрашивал меня о конкурсе на вступительных экзаменах, о самих экзаменах, о Москве, оказалось, что он ни разу в столице не был. Дома у него наряду с высоким письменным столом имелся и низкий стол для чаепития, который его жена с маленьким ребёнком на руках немедленно начала накрывать. Я попытался отказаться, сообщив, что сыт, на что Марат Бахытович сказал: От чая ещё никто не умирал, — и пригласил меня в другую комнату за картой.

Большая карта района оказалась достаточно подробной с многочисленными пометками самого географа. Оставив меня с ней разбираться, он отправился к жене.

Быстро найдя интересующий меня регион, я начал сопоставлять окрестности реки Аксу со скудными описаниями примет местности, хранящимися в моей памяти. В предположительно интересующем меня месте был расположен какой-то совхоз без указания названия — просто "совхоз". Если он называется "Алга", то хоть какая-то привязка к местности есть. Других подходящих мест или, как их называли в Книге, "локаций", я не нашёл.

У вернувшегося географа попросил лист бумаги и разрешение скопировать кусочек карты. И то и другое, разумеется, получил, с условием сообщить ему, если узнаю что-нибудь интересное о нашем районе. Пообещал рассказать о том новом, что узнаю касательно географии или истории. Домой отправился только после обязательного чая с молоком.

Пока не стемнело, поправил Машкин сарай, заменил подгнившую доску, и узнал от мамы об отложенной неприятности. Ходят разговоры, что в следующем году Чу получит статус города, и Машку придётся или продать кому-нибудь из колхозников, им домашнюю скотину держать не запрещено, или...

Вот и прояснилась ещё одна загадка Книги, почему в середине шестидесятых нет ни слова о Чуйском стаде коров. Интересно, это решение Хрущёва относится к числу удачных или неудачных? С одной стороны, для больших городов это, конечно, правильно, странно бы выглядело стадо коров на улице Горького в Москве. С другой стороны, маме и Шурику жить станет труднее, да и какой Чу город, тут даже ни одной асфальтированной улицы нет.

С утра, как и договаривался, зашёл за Инкой и мы вместе отправились на поиски учителя физкультуры. В самой школе физрука не оказалось, но Инка знала, где он живёт, а живёт он в том же бараке, что и физик Иван Иванович. В принципе, я и без неё бы его нашёл, встретился бы с физиком и от него узнал, но она сэкономила мне время, это кроме доставленного мне удовольствия общения. Кстати, с Иваном Ивановичем тоже нужно обязательно повидаться

Учитель физкультуры нашёлся в маленьком палисаднике около своего барака, собирал спелые помидоры.

— Здравствуйте, Василий Иванович.

— Здравствуй, Инна, — учитель отложил в сторону корзинку с помидорами и выпрямился, оказавшись высоким, молодым, темноволосым человеком в потёртом трико. — Ты ко мне, или просто мимо проходила?

— К вам, это Глеб хотел с вами поговорить. Он раньше в нашем классе учился, только закончил в прошлом году.

— Знаю, наслышан. И что Глебу от меня нужно? — физрук посмотрел мне в глаза.

— Хочу попросить разрешения тренироваться по утрам на стадионе, — так-то попасть на стадион никакой проблемы не было, мы ещё детьми туда лазали через кирпичный забор, чтобы посмотреть футбольный матч, но проблемы со сторожем мне не нужны.

— Что тебе мешает тренироваться дома?

— Мне нужна беговая дорожка.

— Вот как? — было видно, что физрук заинтересовался. — И на какую дистанцию ты бегаешь?

— Сто и двести метров.

— Разряд имеешь?

— Да, первый, и сразу говорю, не юношеский.

— Интересно, интересно, коли не шутишь, — учитель ненадолго задумался. — Разрешение я для тебя, конечно, получу, предупрежу сторожа. Когда собираешься начать?

— Послезавтра, далее через день.

— Не возражаешь, если я иногда поприсутствую? В какое время ты будешь тренироваться?

— Не возражаю, конечно. С восьми утра, днём будет слишком жарко.

— Договорились, назовёшь сторожу свои имя и фамилию. Глеб Ильин, правильно я запомнил?

— Да, большое спасибо.

— Ты мне не сказал, что у тебя есть первый разряд по бегу, — упрекнула меня Инка.

— Извини, к слову не пришлось, а просто так не хотелось хвалиться.

— Какие между друзьями могут быть счёты. Мы же друзья?

— Конечно, — подтвердил я, при этом мне показалось, что девушка была слегка разочарована.

— Куда теперь пойдём?

— Мне нужно зайти к дяде Ване, попросить на завтра мотоцикл.

— Ух, ты! Можно мне с тобой покататься?

— Можно, только не в этот раз, завтра я собираюсь ехать по делам, довольно далеко и на весь день.

— Что за дела, или это секрет?

— Угадала, секрет.

Дядя Ваня разрешение дал, как я понял, сам он на мотоцикле ездит сейчас не так много, если не считать выездов на рыбалку или охоту. Когда узнал, что я собираюсь выехать рано утром и на весь день, то выдал мне талоны на бензин, автол я и так на заправке куплю, и предложил забрать мотоцикл сегодня вечером. Решив этот вопрос, весь оставшийся день мы с Инкой посвятили отдыху. Пригласили с собой Серёгу и отправились купаться на речку Чу. Здесь я лишний раз убедился, что воспоминания меня не обманывали, что даже и с точки зрения Ивана Антоновича Ефремова у Инки отличная фигура, тонкая талия при сравнительно длинных красивых ногах. Разве что, она чуть тоньше, чем представляемый мною его канон, и даже не совсем удачный, на мой взгляд, купальник её фигуру не портил.

Вечером забрал у дяди Вани Иж-49, заправил полный бак и, к радости Шурика, перегнал домой. Разрешил ему посидеть на мотоцикле, понажимать на рычаги и покрутить ручку, а сам занялся нашим совком — старой лопатой без черенка. Приделал ему короткий, с локоть длиной черенок, очистил от ржавчины и хорошо заточил.

Мои манипуляции заинтересовали Шурика, он слез, наконец, с мотоцикла: Куда ты завтра поедешь?

— На рыбалку.

— А зачем тебе такая короткая лопата?

— Червей копать.

— Накопай дома и возьми с собой.

— Там черви жирнее.

После того, как я отказался брать его с собой, Шурик посмурнел, но возмущаться и жаловаться маме не стал, он уже большой!

Встал я в шесть утра и уже без четверти семь был в дороге. Двигатель спокойно урчал, лицо обвевал прохладный ветерок — жизнь хороша и жить хорошо! Первая часть пути, до совхоза "Алга", была мне хорошо известна, а с учётом перерисованного фрагмента карты, и вовсе никаких проблем не доставила. Был момент, когда я решил, что придётся ориентироваться по компасу или ждать кого-нибудь из местных — встретилась множественная развилка дорог, но обошлось. Укатанная гравийная дорога привела меня к прямой с указателем "Совхоз Алга". Здесь мне нужно решить, налево сворачивать или направо, ни туда, ни туда, никакой дороги, даже грунтовки не было. То есть, никакие бахчи или другие огороды в этом месте ещё не разрабатываются, что, в общем-то, совсем неудивительно, в Книге было написано, что 1964 году здесь была ещё целина.

Я свернул налево, ориентировался на текст книги, где автор воспоминаний смог отчётливо увидеть лица водителя и пассажира встречного грузовика. Учитывая время суток и то, что в то время года пасмурная погода бывает здесь крайне редко, я решил, что солнце не должно было светить в лицо автору мемуаров.

Дальше пришлось ехать по целине, скорость, естественно, резко упала. Если до этого места грузовик в 1965 году добирался (доберётся?) почти два часа, а я доехал за час, то теперь будем считать, что наши скорости примерно равны. К сожалению, более или менее точное время, за которое грузовик доехал до места, из Книги извлечь было нельзя, по косвенной оценке, очень приблизительно, это от двадцати до сорока минут. Ориентируясь по карте, я начал сдавать чуть вправо, и через двадцать минут выехал на берег реки.

Остановил мотоцикл, выкопал короткой лопаткой небольшую ямку и насыпал небольшую кучку земли, ориентир начала поисков. Проехал вдоль берега ещё двадцать минут по подаренным к окончанию школы часам и повторил процедуру, обозначил себе границу со стороны реки. Судя по Книге, расстояние от реки до землянок составляло не более пары сотен метров, отметил и эту границу, определив зону поиска.

Что я ищу? Могущественный артефакт, ту самую раковину странной формы, с которой и начались события Книги. Есть ли шанс его найти? Отец автора мемуаров сказал, что раковина была найдена, когда он копал нишу под землянку, но в глубине она находилась, или близко к поверхности, или вовсе снаружи, непонятно. Я буду исходить из того, что она лежит на поверхности, ведь тот, кто эту раковину подкинул, должен быть уверен, что её найдут.

На поиски я потратил весь день, сначала прямо на мотоцикле, пока был запас бензина, потом пешком. Результат — ноль. Разумеется, я сознавал, что шансы ничтожны, мало того, что нужно найти маленький предмет на большой территории, который, к тому же, может оказаться под землёй, так и подбросить его могли гораздо позже, например, в том же, 1964 году. На что же я рассчитывал? На крохотный шанс "проснувшейся" памяти в знакомых обстоятельствах, как это случилось с техникой бега. Увы, фокус не удался, а жаль, это бы решило все проблемы, да и отчасти зная будущее, я распорядился бы артефактом куда эффективнее, чем его случайные получатели.

Есть ещё машина реальностей. Но, как я понимаю, никакими обычными средствами она не обнаруживается, только прямые раскопки. Получается, что нужно дождаться, когда Серёга поступит в автодорожный техникум, закончит его, вернётся работать в 11-ю автобазу, дослужится до её начальника. Только потом убедить его пригнать автоколонну с бульдозерами и экскаваторами и организовать раскопки. Чушь, конечно, тем более, что эта машина реальностей тоже может здесь появиться только в 1964 году.

Остаётся план "Б". Есть ли он? Возможно, что есть, и находится на естественном спутнике нашей планеты. Но это настолько туманная перспектива, что пытаться её практически реализовать нет никакого смысла, хотя забывать о ней, конечно, не стоит.

Жалею ли я, что бесполезно потерял день? Нет, не жалею, я и до этого понимал, что шансов практически нет, но попытаться должен был?

Глава 27.

В Москву вернулся 20-го августа. Инка пробыла со мной всего несколько дней, и уехала поступать ещё в середине июля, не сказав, куда именно. Дядя Ваня, как и обещал, передал мне перед отъездом две с половиной тысячи рублей, так что с деньгами на ближайший год у меня забот не будет.

Прибыв в общежитие, обнаружил, что наша комната занята, хотя вступительные экзамены только что закончились, не все иногородние абитуриенты разъехались по домам, в моей комнате таковых обнаружилось двое. Причём оба поступали на бывший мой, а сейчас не мой факультет. Дело в том, что наш приборостроительный факультет в этом году разделился на два — автоматики и вычислительной техники (АВТФ) и электронной техники (ЭТФ). Моя группа оказалась на первом из них, а абитуриенты поступали на второй, и оба не прошли по конкурсу. Уезжают они в свой Миасс завтра, так что одну ночь мне придётся провести вместе с ними. Сгонять Гошу со своей кровати я не стал, бросил матрас на кровать Механошина.

Особенно расстроенными абитуриенты не выглядели, наоборот, были скорее довольны, что дотянули без завалов до конца экзаменов. На поступление у них есть до армии ещё одна попытка, а у Гоши, родившегося осенью, так даже две. Я их, кстати, обнадёжил, сказал, что сейчас занял кровать студента, поступившего после армии. Ответил на кое-какие вопросы и занялся своими делами, работа над транслятором потихоньку двигалась к финалу, и где-то к концу сентября желательно было бы приступить к натурным испытаниям. Никаких проблем абитура мне не доставила, "отмечать" неудачное поступление при мне они постеснялись, и отправились гулять по Москве, а назавтра тихо и мирно отбыли на малую родину.

А пока работа, работа, и ещё раз работа. Спортивные тренировки возобновились, но их интенсивность опустилась до достаточного минимума — три занятия в неделю. Кстати, я порадовал тренера, на одном из контрольных забегов он зафиксировал результат 10,6 секунды на сто метров, теперь это будет мой личный рекорд. Геннадий Иванович также сообщил мне, что в спортивной среде идут разговоры о необходимости ввода промежуточного разряда "кандидат в мастера" между первым и мастером из-за большого разрыва от второго разряда к первому. Соответственно, требование для нормы первого разряда должно быть снижено.

К началу занятий прибыли из стройотряда, который тянул ЛЭП 0,4 киловольта по сельской местности, остальные студенты нашей комнаты, и студенческое бытие потекло своим чередом. Курс истории КПСС завершился на первом курсе, и вместо него у нас началась марксистско-ленинская философия, диалектический и исторический материализм. Я уже выяснил, что общественные дисциплины у нас закончатся только на четвёртом курсе, последним будет "Научный коммунизм". Если на лекциях по философии ещё можно было заниматься своими делами, то ведущий семинары преподаватель оказался весьма придирчивым и требовал активного в них участия. Кроме планового учебного курса по философии он, забегая вперёд, время от времени отвлекался на рассказы о тяжёлой жизни рабочих в капиталистических странах, об источнике богатств капиталистов, которые присваивают созданную рабочими прибавочную стоимость.

В конце концов, я решил прояснить себе ситуацию с этой самой прибавочной стоимостью и поднял руку, когда он предложил задавать вопросы. Леонид Иванович явно обрадовался, он часто упрекал нас в пассивности на семинарах: У вас вопрос э-э... Ильин, задавайте.

— Леонид Иванович, вы сказали, что прибавочная стоимость образуется за счёт неполной оплаты труда рабочего.

— Собственно, это сказал Маркс в своём основополагающем труде "Капитал", мы с вами будем изучать его через год в курсе "Политической экономии".

— Да, эту книгу я недавно прочёл, и у меня появились вопросы относительно источника прибавочной стоимости.

— Продолжайте свою мысль, Ильин, — преподаватель поощряюще кивнул головой.

— Попробую разобраться на простом примере доставки грузов. Один человек за 8-часовой рабочий день может перенести примерно 20 кг груза на 20 км. Какая часть этого труда не будет оплачена капиталистом?

— Должно быть обеспечено простое или расширенное воспроизводство рабочей силы, а это зависит от многих факторов, конкретных условий жизни, страны, где это происходит, даже климата. Но, как я понимаю, точная цифра для вашего примера не очень важна, для простоты будем считать, что не оплачивается четверть.

— Хорошо, значит, 100 килограммокилометров из 400-т не оплачены и составили прибавочную стоимость, а чтобы рабочий мог жить хватает оплаты остальных 300-т. Обыкновенный грузовой автомобиль с одним водителем перевозит за те же восемь часов пять тысяч килограммов на 400 км, выполняет труд в два миллиона условных килограммокилометров, то есть в пять тысяч раз больше, чем носильщик без автомобиля, — я продолжал дальше, хотя увидел, что преподаватель уже понял, что я хочу сказать. — При этом водитель в капиталистической стране получит за свой труд в несколько раз больше, чем носильщик в такой же стране сто лет назад. Как получается, что за примерно одинаковый труд водитель получит гораздо большую оплату и создаст гораздо большую прибавочную стоимость?

— Прежде чем разберём этот ваш пример, ответьте, почему вы считаете, что водитель в современной капиталистической стране получает намного большую оплату, чем носильщик сто лет назад?

— Ориентируюсь на зарубежных писателей, например, описание жизни трудового народа Чарльзом Диккенсом в Англии 19 века, и на слова Никиты Сергеевича Хрущёва "догоним и перегоним Америку", в частности, по среднедушевому потреблению мяса.

— Ладно, допустим так, и какой вывод, Ильин, вы делаете из приведённого примера?

— Я думаю, что водитель не только не создаёт прибавочную стоимость, но ещё её и потребляет, в меньшей, наверное, степени, чем капиталист. А главный, на мой взгляд, источник прибавочной стоимости — это творческий труд тех людей, которые изобрели колесо, двигатель внутреннего сгорания, технологии металлов, открыли законы физики, и так далее, ну и природные ресурсы, конечно.

— Вы, Ильин, забываете про автомобиль, который, как и любая машина или механизм — есть овеществлённый труд, — Леонид Иванович тоном показал, что это цитата кого-то из великих, — он тоже изготавливался рабочими, неоплаченный труд которых создал прибавочную стоимость, более подробно эта тема будет изучаться в курсе политической экономии. Так... время занятия подошло к концу, к следующему семинару изучите в учебнике третью и четвёртую главы.

— Что скажешь, Глеб, насчёт грузовика, который есть "овеществлённый труд"? — процитировал преподавателя философии Маршал.

— Скажу, что с ним будет та же история, что и с носильщиком. Изготовить грузовик удалось за счёт творческого труда изобретателей и учёных, тех, кто придумал электродвигатель станка, уравнения электромагнитного поля, прокатный стан и тому подобное.

— Получается, что человечество пожинает плоды труда некоторого количества людей, способных творить, придумывать новое. Интересно, сколько их всего было, таких людей? — Маршал задал вопрос, никому конкретно не адресованный.

— Хороший вопрос, не думаю, что за всю историю человечества их было слишком много. Вряд ли удастся составить поимённый список, но примерное количество, наверное, прикинуть можно, — этими моими словами в обсуждение вопроса по дороге в столовую была поставлена точка.

16 сентября транслятор был вчерне завершён, и я приступил к "чистке" программного кода языка нижнего уровня, того, который Анатолий Александрович назвал ассемблером. С этой проблемой сталкиваются, наверное, все программисты, пишущие программы в машинных кодах. В процессе работы иногда обнаруживается необходимость править ранее написанный код, в том числе делать программные вставки, что приводит к изменению последующих адресов и некоторых команд. Чтобы их не переписывать, программист вставляет только переход на другой, свободный участок памяти, пишет там вставку и возвращается на следующую за переходом команду. В итоге программа становится "украшена" более или менее многочисленными аппендиксами таких вставок. Я не пожалел десятка дней, чтобы от таких аппендиксов избавиться, хотя и сознавал, что в процессе отладки процедура может неоднократно повторяться.

25 сентября я сообщил своему соавтору книги "Алгоритмический язык ПАЛ-1" о готовности начать отладку транслятора, дальнейшее опять зависело уже не только от меня. В порядке отдыха и смены деятельности в ближайшее воскресенье посетил Ефремова, который недавно вернулся с арендованной дачи. Обменялись новостями, правильнее сказать, я послушал новости, у меня существенных новостей за лето не появилось, во всяком случае тех, о которых я мог рассказать.

А вот у Ефремова пара новостей были. Во-первых, он узнал имя одного из учёных, входящих в сталинскую группу поиска стратегии дальнейшего развития социализма, это Чесноков Дмитрий Иванович, чью последнюю при жизни Сталина книгу "Советское социалистическое государство" Иван Антонович может мне при желании найти, во-вторых, информация о событиях в городе Грозном в конце августа этого года. Правда, сведения об этих событиях у него были очень скудными, лишь значительно позже я узнал подробности, когда в Чу вернулся из Грозного хороший знакомый дяди Вани, один из семейства Инаркиевых.

Причиной серьёзного конфликта местных властей и жителей города стало убийство в драке на танцплощадке около дома культуры группой чеченцев рабочего химзавода Степашина, получившего пять ножевых ранений. Кроме того, незадолго до этого один из убийц ранил ножом другого рабочего, слесаря того же завода Коротчева. В просьбе родственников и сослуживцев установить гроб с телом для прощания с убитым в заводском клубе администрация завода отказала, поскольку "горком партии не рекомендовал". В результате гроб с телом убитого был установлен в саду напротив дома его невесты и привлёк внимание всё большего числа людей — в первый день нескольких сотен, а на следующий не менее тысячи. Прибывший секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС в сопровождении нескольких работников аппарата и пары десятков сотрудников силовых структур запретил всякие выступления и траурное шествие.

Его распоряжение имело обратный эффект и привело лишь к эскалации конфликта. Если опустить детали, то купировать стихийный народный протест силами семи десятков сотрудников милиции и одной роты военнослужащих внутренних войск не удалось. Протестующие захватили здания обкома КПСС, МВД, КГБ, избили секретаря горкома, председателя горисполкома, заместителя председателя совета министров, заместителя министра внутренних дел и ряд других функционеров. Если последующий захват почтамта и железнодорожного вокзала прошёл без проблем, то штурмующих междугороднюю телефонную станцию охраняющие её солдаты встретили автоматным огнём. На станцию проникнуть всё-таки удалось, но один из нападавших был убит и по меньшей мере один ранен.

В итоге, для подавления беспорядков пришлось привлечь воинскую часть. Здесь я понял, что, с одной стороны, моё представление о пиетете народа перед властью было сильно преувеличено, с другой, в народе сильна вера в самого главного, ведь на телефонную станцию и почтамт люди прорывались, чтобы позвонить Хрущёву.

* * *

В расположенный на Ленинском проспекте ИТМиВТ из-за получения необходимого допуска мы с Анатолием Александровичем смогли попасть только в октябре. Директора института в тот день мне увидеть не удалось, общался с нами один из разработчиков, Владимир Андреевич Мельников, закончивший, кстати, мой МЭИ, и один из группы программистов по имени Александр Иванович. Если Мельникову было с виду лет тридцать, то Александру Ивановичу, на мой взгляд, минимум лет на пять меньше. Немного позже, уже в процессе совместной работы, по его инициативе мы перешли на обращение по имени и на ты.

— Анатолий Александрович, для какой из наших машин вы написали транслятор? Я правильно понимаю, что он у вас полностью готов? — Мельников обратился с вопросом к главе, как он считал, нашей маленькой делегации.

— Для БЭСМ-1. Готов настолько, насколько может быть готова большая программа без отладки.

— Почему для БЭСМ-1? Машина выпущена всего в одном экземпляре и, вообще, устарела.

— Другой документации у нас не было.

— Понятно... Сейчас у нас есть опытный образец М-20. Это новая ЭВМ, которая запущена в серию только в этом году. Текущее состояние имеющегося экземпляра — условно рабочий. Проблема в том, что эта машина имеет ряд отличий от БЭСМ-1.

— Как много и насколько они существенны с точки зрения программирования? — этот естественный вопрос задал я. Полученное от разработчика известие было довольно неприятным, но ожидаемым.

— Например, изменилась разрядность чисел. Это существенное отличие? — посмотрел на меня Мельников.

— Не смертельно. Трёхадресная система команд сохранилась?

— Да. В общем можно сказать так, отличий намного меньше, чем совпадений, полный список вам передаст Александр Иванович, с ним и решите, сколько вам потребуется времени на внесение изменений. Анатолий Александрович, если вопросов у вас больше нет, то наш программист в вашем распоряжении.

— Спасибо. Глеб, вам ещё что-нибудь нужно? — обратился ко мне соавтор.

— Нет, перечень отличий это самое главное, и ответы на вопросы, конечно.

— Вот и отлично. Полагаю, напоминать о том, что работать с документацией можно только здесь, не нужно, — Мельников кивнул на прощание и удалился.

— Я тоже вас оставлю, — и математик последовал за разработчиком.

— Вот так всегда, меня опять оставили крайним. Всё как в армии, что-то реально начинает делаться, только когда приказ дойдёт до самого младшего по званию, — шутливо покачал головой программист. — Пойдём, Глеб. Машина внешне сейчас в полуразобранном состоянии, но, в принципе, работает. Между прочим, самая быстрая в мире, двадцать тысяч операций в секунду! И занимает меньше двухсот квадратных метров, а потребляет всего 50 квт.

В словах программиста звучала заслуженная неподдельная гордость достижениями своего научного коллектива.

— А как у американцев с этим дело обстоит? — мне действительно было интересно.

— Есть у них одна машина, которая тоже около двадцати тысяч выдаёт, но у неё в несколько раз больше ламп, представь, сколько она потребляет.

— А у европейцев?

— Ты бы ещё про китайцев спросил, — фыркнул Александр.

Пришли мы не в машинный зал, а в небольшой закуток с заваленным бумагами столом и парой стульев, где, видимо, и обитает Александр Иванович, предложивший называть его Саша и обращаться на ты.

— Язык я ваш прочёл, как понимаю, ты тоже к его созданию имеешь отношение.

— Имею, — согласился я.

— Выглядит неплохо, наверное, любой косорукий студент сможет написать на нём программу, которая будет работать. Это и есть главная идея?

— Одна из. Другая — программы при минимуме комментариев будут понятны не только тому, кто их написал, отсюда следствие — естественным путём будет накапливаться библиотека программ, которыми сможет пользоваться любой знающий ПАЛ-1. Владимир Андреевич сказал, что изменилась разрядность машинного слова. Как?

— 45 разрядов вместо 39 в БЭСМ-1, но числа по-прежнему с плавающей запятой, можно отключать нормализацию, адресная арифметика реализована также, с учётом большей разрядности, конечно. Реализована индексная арифметика, это понятно?

— Конечно, автоиндексация, удобно при работе с массивами. Сделана в обе стороны, автоувеличение и автоуменьшение?

— Зачем тебе автоуменьшение?

— Для реализации магазинного принципа работы с памятью, последний в очереди обслуживается первым. Имеется в виду магазин пистолета, а не гастроном. Удобно для перехода и возврата из подпрограмм, и не только. Работа по прерыванию есть?

— Что ты имеешь в виду?

Я рассказал об организации ввода/вывода по прерыванию, дополнительно желательность программного прерывания. В общем, пообщались с Сашей очень продуктивно. Он принёс документацию по М-20, помог найти места, где она отличалась от БЭСМ-1, я их, естественно, кратко, но аккуратно переписал. Хотя задержались мы до позднего вечера, и увидеть ЭВМ вживую мне не удалось, визитом я остался весьма доволен, дело начало приобретать реальные очертания.

* * *

Утро следующего дня.

— Ну, Саша, что скажешь о наших вчерашних гостях?

— Вы же знаете, я общался только с Глебом. Что могу сказать, парень в вопросе разбирается, даже более чем. Мало того, высказал интересные идеи, важность которых, правда, не совсем, на мой взгляд, понимает.

— Как считаешь, смогут они запустить транслятор?

— Если дать им достаточно машинного времени, то думаю, что смогут.

Глава 28.

Мне потребовалось две недели плотной работы, чтобы откорректировать программу с учётом отличий новой машины. И с этого момента почти всё свободное время, а это три дня в неделю после занятий, исключая дни тренировок, я проводил в Институте точной механики и вычислительной техники. В следующее же посещение меня допустили к "телу". Это была первая электронно-вычислительная машина, которую я видел вживую.

— Ну, как тебе наша малышка? — Саша справедливо считал, что я должен быть потрясён видом современнейшей техники.

— Внушает! — я и в самом деле был потрясён. Трудно было совместить хранящуюся в памяти информацию о лежащих в кармане миллиардах, а в случае параллельной реальности, квинтиллионах операций в секунду, с расположившимся перед моими глазами монстром со всего лишь двумя десятками тысяч таких операций.

И ведь то, что я вижу, это лучшее из имеющегося сейчас в мире. Также странно было представить, что в моей реальности всего через четыре десятка лет моя страна безнадёжно отстанет в этой области. Впрочем, это будет уже не моя страна, а управляемые капиталистами её огрызки.

— Ну, что застыл, подойди сюда, — добродушно подозвал Саша, понимая, как он считал, причину моего смятения. — Программу можно набирать или на большом телетайпе или на этом маленьком перфораторе. Ты будешь работать как раз с последним, у меня в комнате один такой стоит.

Я посмотрел на шкаф телетайпа, высотой мне по пояс и шириной сантиметров восемьдесят, и электрическую печатную машинку с перфоратором, которая помещалась на небольшом столике.

— Здесь пульт управления, — он показал на шкаф побольше, с множеством кнопок и лампочек, описанных в Книге клавишных регистров я не увидел, наверное, они используются не в этой машине, или изобретены автором мемуаров. — Как я понял, ты написал транслятор ПАЛ-1 в собственном мнемокоде, который по примеру американцев назвал Ассемблером, но транслятор самого Ассемблера тебе придётся вводить в командах машины или использовать наш мнемокод.

— Ассемблером его назвал мой соавтор по книге, я и слова-то такого не знал.

— Так его написал твой соавтор?

— Нет, к написанию транслятора он вообще не имеет отношения, вот с оформлением языка ПАЛ-1 сильно мне помог.

— Понятно. Это образец перфоленты, — Саша вручил мне узкую полоску бумаги с шестью дырочками в ряд поперёк ленты, — видишь, третья дырочка меньше остальных, это синхродорожка, она пробивается всегда, независимо от кода символа, который задаётся остальными пятью отверстиями.

— Что делать, если я ошибусь в символе, набивать всю ленту снова?

— Можно заклеить лишние дырки или пробить недостающие, клей и дырокол с матрицей я тебе дам. Если аккуратно всё сделать, то фотосчитыватель такую "отремонтированную" перфоленту принимает, да, и в начале ленты должна быть пробита определённая простая последовательность, признак начала. Пойдём, я тебе всё покажу и передам.

С этого дня и почти до самого Нового Года внешне моя жизнь стала довольно однообразной, занятия в институте, тренировки, отладка транслятора. То, что надежда запустить его в работу к 7 ноября была иллюзорной, я понял почти сразу. Вот если бы в моём распоряжении была пусть не голографическая система, но хотя бы экран на жидких кристаллах и долговременная память на подзатворах неограниченного по нынешним меркам объёма, то тогда, да, шансы были.

Трудно представить себе мою радость, когда к середине декабря транслятор практически полностью заработал, небольшие шероховатости я устранил за несколько дней. Одновременно с этим тиражом в 100 экземпляров была напечатана наша книга "Алгоритмический язык ПАЛ-1", авторы Глеб Станиславович Ильин и Анатолий Александрович Науменко. Мы с ним получили по два авторских экземпляра, большая часть этого скромного тиража вместе с кодом транслятора на магнитной и перфоленте будет отправлена на заводы изготовители, меньшая останется в институте. На заводы будут переданы и работающие образцы программ на новом языке, которые написали Саша и его коллеги.

Это было моё первое детище, отправленное в самостоятельную жизнь. Понятно, что по мере совершенствования этой машины и появления новых, код транслятора придётся дорабатывать, но это уже могу сделать не только я, но и Саша, и другие программисты. Между прочим, он мне сообщил, что, вообще-то, в США разработан, если использовать терминологию моей книги, язык высокого уровня FORTRAN, но подобного моему структурного языка программирования пока нет. Известие, конечно, приятное, но из Книги я знал, что таковым будет Алгол-60, где число это, видимо, год его разработки.

На Сашино предложение отметить событие в узком кругу некоторых разработчиков и программистов я попытался отказаться, в шутку сославшись на несовершеннолетний возраст. Здесь к его удивлению выяснилось, что я учусь только на втором курсе, и мне действительно нет восемнадцати лет. Тем не менее, небольшое торжество, с приглашением, в том числе, моего соавтора по книге, состоялось в ресторане "Прага". Значительно позже я узнал, что как раз примерно в это время на самом высоком уровне рассматривался вопрос о его сносе, чтобы сделать нормальную транспортную развязку, но вопрос был решён иначе.

Вторую осеннюю сессию я встретил во всеоружии, правда, перед новым годом пришлось напрячься в учёбе, заметное время отнял курсовой проект по теоретической механике из-за значительного объёма графической работы.

Наступил 1959-й, наверное, последний спокойный год в моей московской жизни, ведь в следующем, 1960-м, должна сработать сделанная два года назад закладка, связанная с полётом будущих знаменитых собак, Белки и Стрелки. Сессию на этот раз я сдал на все пятёрки, даже преподаватель марксистcко-ленинской философии не стал мне портить зачётку. Я опасался, что за неортодоксальный взгляд на политэкономию капитализма он может снизить мне оценку, как это сделал преподаватель по истории партии, но философ оказался выше этого, активность и попытка творческого осмысления "непреложных" истин оказалась для него важнее. А вот книга Дмитрия Ивановича Чеснокова "Советское социалистическое государство", изобилующая ссылками на работы Сталина, меня разочаровала, я не смог почерпнуть из неё для себя ничего существенно нового.

Домой на зимние каникулы я и в этом году решил не ездить, хотя самолёт Ту-104 недавно начал совершать регулярные рейсы по маршруту Москва-Алма-Ата с промежуточной посадкой в Свердловске. Вместо этого составил подробное описание программы транслятора для программистов, чтобы они могли достаточно оперативно без меня его модифицировать, и занялся разработкой операционной системы или, по терминологии местных программистов, управляющей программы.

Проблема осложнялась отсутствием нормального экрана, хотя бы и с электронно-лучевой трубкой, всё управление осуществлялось с помощью печатающей машинки. К сожалению, в Книге не было никакой конкретики относительно экранов на жидких кристаллах, только упоминался сам термин. Пожалуй, нужно будет поинтересоваться что это такое, и если само понятие уже известно, то выйти на тех, кто разбирается в вопросе. Само собой, что ни о какой графической ОС не может быть и речи не только по причине отсутствия экрана, но и маленькой памяти и быстродействия. Тем не менее, кое-что можно сделать уже сейчас, и я открыл новую толстую тетрадь.

* * *

В раздевалку доносился сильный шум с трибун стадиона имени Ленина. Людей было как бы не на два порядка больше, чем этой весной на нашем стадионе "Энергия" во время проведения первенства по "Буревестнику". Понятно, что спартакиада народов СССР, это тебе не студенческие соревнования, но такое количество зрителей удивляло, огромный стадион был практически заполнен. После победы на "Буревестнике" с мастерским результатом 10,4 на сто метров, моё участие в спартакиаде, совмещённой с 31-м чемпионатом СССР по лёгкой атлетике было фактически предрешено. На отборочном забеге я показал то же самое время и, естественно, вышел в финал.

— Твой результат пока лучший, и ты единственный из команды Москвы в этом виде, кто может претендовать на "Золото". Победа на спартакиаде — серьёзная заявка на участие в следующем году в Олимпийских играх в Риме, — начал мобилизующую речь сидящий напротив меня Геннадий Иванович, но, посмотрев на меня, продолжил успокаивающую. — Одна из твоих сильных сторон, это устойчивость результата. После того, как ты в очередной раз улучшишь своё время, стабильно его показываешь, небольшой дрейф бывает связан только с направлением ветра. Просто беги как обычно и не думай о результате.

Думал я о другом, что уже почти середина августа, а из-за побед на соревнованиях мне так и не удалось попасть домой, но после спартакиады я точно туда отправлюсь не медля. Так что, если тренер опасается, что я перегорю перед финальным стартом, то совершенно напрасно.

"На старт"... "Внимание"... Выстрел. Почти сразу я понял, что всё идёт нормально, на стартовом разгоне никто не вырвался вперёд меня, и всю дистанцию я не чувствовал никого впереди. Десять секунд максимального напряжения сил, и финишная лента. Я закончил бег в полной уверенности, что победил, и только теперь обратил внимание на рёв трибун. Перешёл на шаг, постепенно успокаивая дыхание, да, чистая победа!

Подскочивший ко мне торжествующий тренер подтвердил, трое бегущих за мной спринтеров отстали, как он считал, не меньше, чем на два метра. Вскоре это подтвердилось, я победил с результатом 10,3 секунды, став не только победителем 2-й летней спартакиады, но и чемпионом и рекордсменом СССР на этой дистанции. Сквозь шум от одной из трибун стало прорываться скандирование "Ильин!... Ильин!"

Тренер поднял вверх мою правую руку, как это делает судья на ринге с победителем матча по боксу, я поднял вторую, и так мы с Геннадием Ивановичем и скрылись в раздевалке. Интересно, что дают тренеру победы его воспитанников, кроме морального удовлетворения, конечно? Я так и не удосужился это узнать.

— Ну, всё, можешь считать, что Рим у нас в кармане! Жаль, что не удалось попасть в сборную на матч с США в Филадельфии, там американец победил как раз с твоим сегодняшним результатом. Шансов, конечно, не было, тогда никто тебя, победителя второразрядного турнира, не знал, сейчас совсем другое дело!

Выслушав поздравления от пышущего энтузиазмом тренера, я переоделся и отправился в общежитие. По дороге, наконец, осознал давно преследующее меня на тренировках смутное ощущение неправильности спортивной формы, не должна она работать маленьким парусом. Попытался представить, как было бы правильно, получились обтягивающие трусы и майка из гладкой эластичной ткани. Успокоил себя тем, что это, наверное, имеет значение, когда борьба пойдёт за сотые доли секунды.

Моя комната была полностью занята абитуриентами, но тренер добился, чтобы на дни спартакиады меня переселили во временно свободную маленькую комнатку для "женатиков", были в студгородке и такие. Хотелось быстренько собрать вещи и отправиться на вокзал, но придётся ждать завтрашнего награждения победителей.

Уехать домой удалось только послезавтра утром, после награждения пришлось отвечать на вопросы корреспондентов "Комсомольской правды", туда я отправлял письмо редактору, и "Советского спорта". К счастью, инициативу быстро перехватил Геннадий Иванович, и на большинство вопросов ответил он.

На этот раз поездка домой прошла без существенных событий, я привёл в порядок опустевший без Машки сарай, её всё-таки свели с нашего двора в колхоз, поел вкусных помидоров, в Москве они, кстати, гораздо хуже, пообщался с родными, получил от дяди Вани ту же сумму денег, что и в прошлом году, и к началу занятий вернулся в Москву.

3 сентября, сразу после занятий, пока студенты не успели разойтись, комсорг нашей группы, Маша Купрейчук, собрала незапланированное комсомольское собрание. Когда недовольный шум утих, обозначила цель мероприятия.

— 2 марта этого года было принято Постановление ЦК КПСС и СМ СССР "Об участии трудящихся в охране общественного порядка". Там много всего, но нас касаются добровольные народные дружины. Комитет комсомола поручил нашей группе выделить не менее четырёх студентов в состав дружины института. Кто хочет в неё вступить?

На некоторое время воцарилось молчание, парни, а это предложение, естественно, в первую очередь касалось их, переваривали сообщение комсорга. Немного подождав, Маша продолжила: Если добровольцев нет, то я выдвигаю первую кандидатуру, Глеба Ильина. Он хороший спортсмен, сильный, вспомните ваши соревнования в колхозе, уравновешенный и уверенный в себе человек. Предлагаю приступить к голосованию.

— Маша, подожди, дай собраться с мыслями, — я уже понял, что отбиться от этой общественной нагрузки вряд ли удастся, так хоть узнаю что-нибудь новое. — Ты сказала, в этом постановлении много всего. Чего именно, кроме дружин?

— Товарищеский суд вместо народного для незначительных проступков, передача на поруки коллективу осуждённых даже народным судом для не слишком опасных преступлений.

— Идею этого постановления, кажется, понял. Дружинники для помощи милиции, чтобы не увеличивать её численность, товарищеские суды, чтобы не множить судей, передача на поруки, чтобы не множить тюрьмы и лагеря. Ну, и отсюда следует, что, во-первых, таких мелких не слишком опасных преступлений у нас много и, во-вторых, правительство проявляет заботу о людях, стремится не изолировать от общества незначительно оступившихся, — в принципе, идея этого решения мне понравилась, возложить контроль за обществом на само общество.

— Ты, Глеб, всё это, наверное, правильно говоришь, но в дружину будешь вступать?

— А куда мне деваться, буду, конечно. Что эта дружина должна будет делать?

— Патрулировать улицы, предотвращать преступления, задерживать хулиганов, пьяных дебоширов, — Маша внутренне вздохнула с облегчением, похоже, с выполнением этого комсомольского поручения проблем не будет.

— В каком районе города нужно будет патрулировать улицы? — задал вопрос ещё один спортсмен группы, Лазуткин.

— Мне сказали, что не слишком далеко от института, здесь же практически окраина города, район не слишком благополучный, — комсорг поняла, что вырисовывается ещё одна кандидатура, судя по всему, вопрос с формированием отряда дружинников от комсомольцев их группы быстро решится.

В принципе, она оказалась права, хотя и не совсем так, как думала. Лазуткин действительно выступил с предложением, но не с тем, которое она ждала.

— Раз патрулировать нужно будет прилегающие к институту территории, то удобнее всего это будет делать живущим в общежитии. Не нужно для каждого дежурства добираться через полгорода, как, например, мне. В этом смысле, предложенная Машей кандидатура Глеба очень правильная.

Выступление Лазуткина задало определённое направление обсуждению кандидатур, да и сами парни особо не возражали. Так, всей комнатой мы в добровольную народную дружину и записались. Вся экипировка, которую мы позже получили, состояла из красных нарукавных повязок с надписью "ДНД".

* * *

Мы не спеша шли по Красноказарменной улице, мосту через Яузу, миновали Туполевское конструкторское бюро, и не доходя до ближайшего переулка, собрались уже возвращаться, так как вышли за предписанный для патрулирования квадрат. Вдруг впереди-справа, из того самого переулка, раздался истеричный женский крик "Помогите! Помогите!"

Я немедленно бросился вперёд, сильно опередив остальных ребят. За углом, метрах в двадцати увидел финальную часть "драмы": какой-то мужик пересилил, наконец, сопротивление немолодой женщины, отнял у неё дамскую сумочку и бросился бежать.

— Работает добровольная народная дружина, — громко крикнул я, — стой, а то хуже будет!

В ответ молодой мужик припустил ещё быстрее. Бежал он, кстати, совсем неплохо. Хорошо, что я обут в кеды, а не туфли, да и скорость на повороте потерял не так сильно, а ему пришлось стартовать с места. Пробегая мимо пострадавшей, услышал, что у неё в сумочке вся получка, а удаляясь, что она только сегодня её получила, даже не заходила в магазин, и ещё много разных слов.

Грабитель дважды на бегу оглянулся, видимо, понял, что я его догоняю и начал притормаживать. Я тоже снизил скорость и чуть сместился в сторону, чтобы бежать параллельным курсом — трюк с неожиданным падением на землю, под ноги преследователю, был мне хорошо знаком. Тем временем мужик резко остановился, отшвырнул сумочку и сунул правую руку в карман. Выяснять, что он оттуда собирается доставать, я, разумеется, не стал и ткнул его на бегу в лицо основанием открытой ладони. Скорость я уже существенно снизил и проскочил мимо него всего пару-тройку метров.

Характерный негромкий стук при падении грабителя мне сразу не понравился. Подскочив к нему, я понял, что не ошибся, именно головой он и ударился об асфальт, к счастью, почти сразу мужик начал вяло шевелиться, самого страшного не произошло. Осторожно повернув его голову набок, я стал дожидаться остальных дружинников, которые уже подбегали к нам.

Спрашивать что случилось, никто не стал, финальную часть "драмы" все видели, Панцерновский спросил другое: Что будем делать?

— Как нас и инструктировали, вызывать милицию, имело место уголовное преступление, хоть и предотвращённое, — ответил Механошин. — Оставить всё как есть и уйти мы не можем, этому, похоже, нужна скорая.

— Женщина, подождите, — остановил он намеревавшуюся подобрать свою сумочку потерпевшую.

— Почему, это же моя сумочка?

— Теперь это улика, придётся вызвать милицию.

За милицией вызвался идти Механошин, проще было пройти в недалеко расположенный райотдел, чем добираться до телефона и вызванивать милицию оттуда.

Вся эта история заняла несколько часов, и возвращались мы уже затемно.

— Что вы делаете, отпустите нас! — впереди послышался громкий девичий крик.

Мы с ребятами переглянулись: Что, опять? — только и произнёс Вадим, и мы бросились бежать в сторону криков. Видимо, правильно говорят, сходные события кучкуются.

На этот раз никто от меня не убегал, но понять что происходит, удалось только подбежав почти вплотную. Во-первых, там была такая же бригада дружинников как и наша, во-вторых, молодой парень в узких брюках, с коком на голове, и девушка ещё моложе с ярко накрашенными губами. Двое дружинников держали парня, третий разрезал ножницами штанину брюк-дудочек, а четвёртый отбивался от наскоков девушки. Суть происходящего стала понятна, дружинники поймали парочку стиляг и сейчас занимались воспитательной работой, чего я, вообще-то, не понимал. Ну, нравится людям так одеваться и причёсываться, и что? Одежду-то зачем портить? Этот последний вопрос я и озвучил.

В этот момент занимавшийся девушкой дружинник оттолкнул её так сильно, что она чуть не упала, мне пришлось поддержать её за руку.

— Ты что творишь, она же могла упасть.

— Мы думали, вы нам поможете, — толкнувший показал на красную повязку на моём рукаве, — а вы, наоборот, мешаете работать.

— И в чём заключается ваша работа, резать штаны советским гражданам. В каком законе предписана ширина брюк?

— Неизвестно насколько они советские, может они вообще тунеядцы, — выпрямился дружинник с ножницами.

— Я на ЗИЛе работаю, — ответил на предположение приободрившийся неожиданной поддержкой стиляга.

— А что в этом районе делаешь? — спросил один из державших его за руки.

— Ленку домой провожаю, — воспользовавшись тем, что фиксирующие его дружинники расслабились и переключили внимание на его спутницу, рабочий ЗИЛа вырвал руки из слабых захватов и побежал в темноту. Не растерявшаяся девушка побежала вслед за ним.

Спрятавший ножницы дружинник меня узнал и тихонько сообщил своему старшему группы: Володя, это же Ильин, чемпион по бегу.

— Вот и пусть теперь их догоняет, раз хорошо бегает, — буркнул недовольный дружинник.

— Не буду я их догонять, не вижу здесь никакого преступления.

— Мы, между прочим, только что задержали вооружённого грабителя, — похвалился Маршал.

Запал у наших коллег уже пропал, за стилягами гнаться никто не стал, беседа приобрела совершенно мирный характер, лишь глава другой бригады дружинников иногда что-то тихо недовольно бурчал. Время нашего дежурства уже истекло, и вскоре мы отправились в общежитие, а вторая группа осталась продолжать патрулирование.

Глава 29.

Не прошло и двух недель со времени моего отъезда из Чу, как получил от мамы письмо. Кроме нескольких слов о своих делах, она писала о том, как они с Шуриком гордятся мной, что обе купленные мною газеты "Советский спорт" и "Комсомольская правда", в которых было напечатано про мою победу на соревнованиях, уже истрепались, но она смогла найти новые. Я представил себе, как она показывала эти газеты всем своим знакомым, а в больнице, наверное, и больным, так что не удивился, что они быстро пришли в негодность. Про оставленный экземпляр моей книги написала гораздо меньше, они с Шуриком попытались её читать, но в ней слишком много непонятного, пусть лежит до лучших времён.

Кстати, по поводу книги. Анатолий Александрович на днях сообщил, что появилась возможность её издания в одном из центральных издательств, и спрашивал моего на то согласия. Согласие я, конечно, дал, и сейчас он перерабатывает и дополняет текст.

Сегодня у меня присутственный день в Институте точной механики, а там мне, между прочим, ещё и зарплату надо получить, с начала этого года я работаю на полставки лаборанта. По случаю получки сидим с группой программистов, пьём чай и ведём светский разговор.

— Глеб, вот наша машина выдаёт 20000 операций в секунду, а сколько выдаст человек? Одну? — вопрос задал Паша, другой лаборант, только работающий на полную ставку.

— Я думаю больше, — глотнув чай, не спеша отвечаю.

— Да? Сколько будет семнадцать в квадрате?

— 289, — отвечаю мгновенно, таблицу квадратов чисел до 20 я помню.

— Ладно, пусть будет две.

— Больше, много больше.

— Обоснуй.

— Хорошо. Сколько круглых точек в отрезке длиной один миллиметр сольются в сплошную линию на расстоянии 40 см от глаза?

— Ну, не знаю, может, точек 50.

— Примерно 20, при этом точка будет иметь диаметр человеческого волоса, 50 микрон, в изображении 10х10см будет четыре миллиона точек. Сколько потребуется команд, чтобы ЭВМ просто считала эти точки?

— Четыре миллиона?

— Это по минимуму, ведь у каждой точки есть своя яркость и цвет. А ведь считать эти миллионы точек только часть дела, нужно ещё понять, что на этой маленькой картинке изображено, то, что человек с лёгкостью делает. Думаю, что ЭВМ должна будет многократно перелопачивать эти точки, обрабатывать их какими-то алгоритмами, то есть количество операций увеличится многократно. Чтобы "понять" подвижную картинку, то есть фильм, нужно обрабатывать несколько кадров в секунду, например, в кино это 24 кадра. Человек и это с лёгкостью делает.

— Так это что же, получаются миллиарды операций в секунду? — удивился Паша.

— Как минимум. А ведь кроме зрения у человека есть ещё слух, обоняние, осязание, вкус, проприоцепция...

— Насчёт последней, пожалуйста, подробнее, как ты там сказал при... про...

— Проприоцепция, чувство своего тела. Ты же чувствуешь с закрытыми глазами свой, например, указательный палец, где он относительно тела, что с ним. И это ещё далеко не всё, что приходится обрабатывать человеческому мозгу. Как насчёт информации от множества нервных окончаний, разбросанных по всей коже? А управление телом, к примеру, при беге? Попробуй написать программу, которая будет это делать.

— Да тут прямо какие-то астрономические числа вырисовываются. Сам прикидывал, какое быстродействие имеет человек?

— Прикидывал. Очень грубо, с огромным допуском нижняя граница составляет порядка квадриллиона операций в секунду, верхняя порядка квинтиллиона. Просто человек под другие задачи заточен, не под умножение чисел.

— Коли так, то ЭВМ в принципе никогда не достигнут такого быстродействия. Миллионы в секунду наверняка скоро будут, могу ещё поверить в миллиарды, но триллионов, а тем более квадриллионов и квинтиллионов в принципе никогда быть не может.

— Никогда не говори никогда.

— Вспомнил, когда ты о беге говорил. В "Cпорте" писали, что на спартакиаде в спринте победил Глеб Ильин с новым рекордом СССР, это твой тёзка или...

— Или, — и беседа приобрела новое направление вплоть до конца чаепития.

* * *

— Глеб, сегодня к четырём тебя вызывают в комитет комсомола, — подошла ко мне после занятия наш комсорг.

— Зачем?

— Что-то насчёт дружины, я тоже с тобой иду.

Меня кольнуло предчувствие неприятностей. Со времени, когда невезучий грабитель приложился головой об асфальт, прошло уже полмесяца, неужели он вдруг сейчас умудрился умереть? Нет, не может быть, тогда бы меня пригласили не в комитет комсомола, а в милицию, и не пригласили, а, наверное, увезли. Так что тут что-то другое, да и почему я жду обязательно плохое, может мне грамоту вручат. Гадать особого смысла нет, через час всё узнаю.

В комитет комсомола мы с Машей прибыли вовремя, она сунулась в дверь и через полминуты вышла обратно: Идёт заседание, просили подождать несколько минут, твой вопрос в повестке дня следующий.

Минут через десять нас пригласили. Я пропустил Машу вперёд и вошёл вслед за ней. В кабинете секретаря за столом и рядом с ним сидели семь человек, в том числе двое новых, но знакомых. В смысле, в составе комитета на общем собрании я их раньше не видел, но знаком был, это моя однокурсница Лора, которая два с лишним года назад назвала меня деревней, и старший группы дружинников, поймавший две недели назад пару стиляг.

— Присаживайся, Маша, — пригласил мою спутницу секретарь, указав на стулья у стены, мне сесть он не предложил.

Дождавшись, когда комсорг сядет, я сел рядом с ней. Судя по началу, грамоту мне вручать не будут.

— Ильин, тебе, вообще-то, садиться не разрешали, — устроившись на стуле поудобнее, я повернул голову на голос — говорила, конечно, Лора.

— Хм... Больше двух лет назад ты мне как-то сказала, что меня ждёт трудная жизнь. Сегодня решила подтвердить свои слова делом, хотя бы и в такой мелочи — заставить меня стоять перед вами, как первоклассника перед учителями на педсовете. А ты слышала, что все комсомольцы равны между собой?

Ответить она не успела, вмешался комсомольский секретарь, "по-отечески" пожурив новоявленного члена комитета: Лора, какие церемонии, у нас тут товарищеская встреча, а не дипломатический приём.

— Глеб, — дружеским тоном переключился он на меня, — поступил сигнал, что ты неправильно действовал при задержании нарушителей. Что скажешь на это?

— Сигнал анонимный? Насколько я помню, ещё в 56 году в милиции отказались от услуг доносчиков.

— Нет, не анонимный, товарищ сообщил об этом лично, не скрываясь. Не уклоняйся от вопроса.

— Хорошо, не буду уклоняться. Дело в том, что когда он сунул руку в карман, я предположил попытку достать оружие, скорее всего нож, ну, и ударил его. Признаю, что не рассчитал силу удара, и нечаянно травмировал, как ты сказал, нарушителя. В тот момент я не знал, что у него в кармане всего лишь смесь перца с махоркой.

— Такой знаменитый спортсмен, как ты, а Маша рассказывала, что ещё и боксом занимался, мог бы и отнять у нарушителя нож, — не удержалась от колкой реплики моя старая знакомая.

— Лора, ты, наверное, плохо себе представляешь, что такое человек с ножом, если он, конечно, умеет им пользоваться. Дай мне хороший нож и выставь против меня чемпиона по боксу, у меня будут хорошие шансы его зарезать.

— Подождите, так у этих стиляг был ещё и нож, то есть махорка? — запутался секретарь.

— А-а, теперь понял. Я думал, вы с Лорой говорите о грабителе, который сумочку с зарплатой у женщины отнял, — на душе у меня отлегло, произошло обыкновенное недоразумение.

— Нет, сигнал о том, что ты помешал работе группы дружинников, задержавших пару асоциальных элементов, а с одним из них, женского пола, даже обнимался.

— О каких объятиях ты говоришь? Просто дружинник слишком сильно толкнул девушку, и мне пришлось её поддержать, чтобы она не упала.

— Ладно, не обнимался, но сбежать ты им помог?

— Нет, не помогал, просто сказал, что нет такого закона, который запрещает узкие брюки или высокую причёску, и что незачем резать ножницами одежду. Парень вырвался сам и убежал, а девушку и так никто не держал.

— Закона нет, но вспомни Чехова "В человеке всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли".

— Кто решает, какой ширины брюки прекрасны, а какой нет?

— Затем ты отказался выполнять приказ поймать нарушителя общественного порядка? Было такое дело?

— Приказать мне там было некому, я такой же старший группы, как и тот, кто пытался мне приказывать, да и никаких нарушителей там не было, обыкновенные граждане, одетые и причёсанные так, как не нравилось отдавшему приказ.

— По-моему всё ясно, Глеб свою вину признавать не хочет, — обратился секретарь к членам комитета, — прошу высказываться. Моё мнение — нужно объявить ему выговор.

— Строгий выговор с занесением в учётную карточку, — наконец прорезался молчавший до этого дружинник, задержавший стиляг. — Он отказал в помощи своим товарищам, так можно далеко зайти.

Дальнейшее обсуждение представляло собой пример обыкновенной демагогии на не стоящую, с моей точки зрения, выеденного яйца тему. На мою относительную защиту неожиданно выступила Лора, предложив ограничиться постановкой на вид. В итоге комитет комсомола всё-таки "присудил" мне выговор. Одной из причин такого решения было, наверное, то, что было видно, я не отношусь к этому мероприятию серьёзно.

Идущая вместе со мной к выходу из института Маша довольно долго молчала, затем дала свою оценку произошедшему: Думаю, что комитет комсомола в этом случае поступил неправильно.

— Если ты говоришь о выговоре, то, как лицо заинтересованное, я тебя, конечно, поддерживаю. Другой вопрос, что никакой пользы в преследовании стиляг нет, а вот вред, есть.

— Вред в том, что они настраиваются против дружинников?

— Угу, есть ещё и вред косвенный, если ты тратишь силы на ненужные действия, то их остаётся меньше на нужные.

В течение дальнейшей совместной прогулки я думал над тем, что делать дальше. Вместе с программистами ИВТ и ВТ мы сформулировали общие принципы построения управляющих программ (операционных систем) электронно-вычислительных машин с учётом среднесрочной перспективы, и одну, для М-20, написали. Значит, если не точка, то запятая в этом направлении поставлена, и есть смысл заняться чем-то ещё.

В такие моменты я себе напоминал человека, сидящего на мешке неогранённых драгоценных камней и выбирающего, какой из них достать, чтобы приступить к огранке. Пусть не все из них драгоценные, хватает, наверное, и пустышек, но и стоящих вещей немало. Заняться автомобилями? Я побывал в конце июля на американской выставке в Сокольниках, ажиотаж наших людей, особенно мужчин, по поводу представленных там машин был мне непонятен. Возможно, я испорчен Книгой, где отношение к ним было самое утилитарное, но тратить своё время на эту тему не хотелось.

Было бы, наверное, здорово прямо сейчас начать переход к электромобилям, поскольку за ними будущее, к тому же, на третьем курсе нам начали читать курс электропривода. Если с мотором было более или менее понятно, это скорее всего, асинхронный двигатель, чтобы не было никаких щёток и вообще подвижных контактов, то подходящих аккумуляторов пока нет. Да и адекватное и компактное управление асинхронным двигателем с помощью, например, широтно-импульсной модуляции без более совершенной, чем сейчас, электроники не реализовать. Да, какое направление ни выберешь, везде упираешься в электронику, не случайно микроэлектронные компоненты будут ключевым фактором пятого технологического уклада.

Пожалуй, будет интересно вернуться к тому, с чего всё начиналось, к гиперболоиду инженера Гарина. Изучить сейчас вопрос было несравненно легче, чем в Чу, в моём распоряжении имеется целый ряд библиотек, где содержатся не только научные книги и учебники, но и соответствующие специальные журналы. Конечно, даже эти возросшие возможности не сравнить с информационной сетью будущего, особенно, когда она находится под управлением сверхмощной разумной машины, но и так это большой шаг вперёд по сравнению с тем, чем я располагал три года назад.

Потратил несколько дней и понял, что в этой области у нас всё нормально. Оказалось, что ещё в 1954 году два наших физика, Басов и Прохоров создали первый газовый лазер, который правильно называть не оптическим, а микроволновым квантовым генератором. Выяснить, реализованы ли оптические квантовые генераторы, мне не удалось, или они ещё не созданы, или соответствующие разработки держатся в секрете. В процессе поиска информации я между делом пожалел, что не владею английским языком, довольно большое количество литературы было на нём.

Оптический квантовый генератор и глобальная информационная сеть, какая между ними связь? А связь должна быть, в Книге описан принцип действия оптических волокон, с помощью которых на некотором этапе была организована быстрая связь между ЭВМ. Вряд ли свет по этим волокнам отправлялся с помощью ламп накаливания, скорее всего, его источником был как раз лазер. Просматривается простая схема из трёх элементов, передающая ЭВМ преобразует электрический сигнал в свет, который по световоду, назовём его так, передаётся принимающей ЭВМ, она, в свою очередь, преобразует свет в электрический сигнал.

Преобразователь электрический сигнал — свет давно известен, даже я о нём знаю, хотя раньше специально не интересовался, это светодиод, наверное, возможны и другие. Как устроена оптиковолоконная линия мне известно из книги. Остаётся преобразователь свет — электрический сигнал. И они тоже уже существуют, по крайней мере, про фотореле я где-то читал, чуть ли не в газете. Значит, реализовать такую систему связи в принципе можно уже сейчас, ну, или хотя бы начать двигаться в этом направлении.

Интересно, а без преобразования электричество — свет и обратно можно обойтись? Фактически, это всё равно, что сформулировать вопрос иначе, возможен ли оптический компьютер? Для этого требуется вещество, которое под воздействием светового луча может принимать два или больше устойчивых оптических состояния и переходить из одного в другое и обратно. Эти состояния могут, например, отличаться коэффициентом преломления света или прозрачностью. Допустим, возможно вещество, которое имеет два устойчивых состояния с разным коэффициентом преломления, можно ли на основе этого построить логический элемент вроде транзистора? Очень хотелось заняться этим вопросом немедленно, но обдумывал я это всё по дороге на тренировку, так что пришлось отложить размышления на три с лишним часа. Лишь после ужина я разложил на столе новую тетрадь и взял в руки карандаш.

Глава 30.

— Ты помогать пришёл? — девочка лет пяти в коротком цветастом платьице и с двумя косичками остановилась напротив меня посреди длиннейшего коридора с множеством дверей и задрала головку вверх.

Я присел на корточки и посмотрел в большие голубые глаза: Да, меня дядя Паша позвал. Надо помочь ему переехать на новую квартиру.

— Я знаю. Мама говорит, мы тоже скоро переедем.

Высокая входная дверь со скрипом отворилась и пропустила Пашу: Глеб, Саша, машина пришла, начинаем выносить мебель.

Из комнаты напротив меня вышла молодая женщина, видимо, мама девочки, и позвала её: Алёнка, иди в комнату, не мешай дядям носить вещи.

Поздоровавшись с мамой Алёнки, я прошёл в комнату Пашиных родителей, где Саша-программист уже отодвинул от стены шкаф и ждал меня, процесс переезда начался. Я и двое моих коллег по программистскому цеху сносили вещи вниз, а Пашин отец вместе с его младшим братом принимали в кузов ЗИЛа мебель, чемоданы и узлы. Последним выносимым предметом был небольшой стол на большой кухне. Согнав с него тараканов, и откуда только они берутся в большом городе, в Чу эти насекомые мне вообще не встречались, я понёс его к выходу, лавируя между двумя десятками примусов. Да, где-то столько семей и проживало в этой огромной квартире трёхэтажного особняка недалеко от Таганской площади.

Такие переезды из коммуналок в отдельные благоустроенные квартиры были в последние годы массовыми. Вот и настала очередь Пашиных родителей, трёхкомнатную квартиру получил работавший на ЗИЛе отец. Подъём привезённых вещей на третий этаж никаких проблем не доставил, не так уж их было много в одной комнате. В пустой квартире нас ждала одна только мать. Радость от полученного отдельного жилья нисколько не омрачали низкие по сравнению с покинутой коммуналкой потолки и слегка намеченная прихожая. Чуть позже, когда здесь же, практически на узлах, отмечали новоселье, отец заметил: Вот видишь, мать, встретим-таки новый год в новой квартире.

На что она ему ответила: Как чудесно, что теперь на кухне я буду одна, что не нужно стоять в очереди в туалет, что мыться можно не один раз в неделю, когда наступит очередь, а когда захочется.

Из Книги я знал о "хрущёвках" только то, что через несколько десятков лет их будут сносить, а на их месте в параллельной реальности будут разбивать скверы и парки, а в нашей строить высотки. Сейчас, наблюдая скрываемую и нескрываемую радость семьи, я решил, что это деяние Хрущёва из числа удачных.

В наступившем 1960 году я тоже ждал некоторых чрезвычайно важных для меня, и не только для меня, событий, и речь идёт не об олимпиаде.

В начале 1960 года упразднили МВД СССР, оставив его только на республиканском уровне. Я счёл это продолжением решений по добровольным народным дружинам, товарищеским судам и передаче осужденных на поруки, то есть стратегией на постепенную передачу контроля за общественным порядком на само общество. Сюда же, видимо, нужно отнести и распоряжение Хрущёва упразднить 4-е Управление КГБ, занимавшееся "антисоветчиками", наблюдавшее за художниками, писателями и другими "сомнительными" элементами.

Принятый 15 января 1960 года Верховным Советом закон о сокращении в полтора раза Вооружённых сил СССР до двух с половиной миллионов человек никаких особых эмоций у меня не вызвал, я просто не разбираюсь в этом вопросе, а в Книге ничего по этому поводу нет. Из не имеющих для меня значения событий немного позже я узнал, что приблизительно в это время иностранным туристам разрешили передвигаться по стране не только группами, но и в одиночку и без специального сопровождения. Поскольку я и раньше не знал, что им это было запрещено, то воспринял как ещё один курьёз.

В конце апреля на очередной тренировке мне удалось улучшить свой спартакиадный результат и поставить следующий личный рекорд, 10,2 секунды на сто метров. Тренер был и рад и не рад: Твоя сильная сторона — это стабильность результата, однажды улучшив, ты постоянно его показываешь, пока не изменятся твои физические данные. В то же время рассчитывать на неожиданный прорыв тоже не приходится, по крайней мере, за два с половиной года я ни разу такого не наблюдал. Кстати, что в последний раз записал физдиспансер?

— Рост 183, вес 79.

— Что было осенью?

— 182 и 78.

— Ты ещё растёшь, есть надежда, что за четыре летних доолимпиадных месяца ещё прибавишь. Вообще-то, 10,2 было бы олимпийским рекордом, но с предыдущей олимпиады прошло четыре года, и появились спринтеры, которые подбираются к 10,0, например, немец Армин Хари, чемпион Европы 1958 года. Так что не только победить, но и в тройку с 10,2 в Риме можно не попасть. Как ты переносишь жару? — неожиданно сменил тему Геннадий Иванович.

— Хорошо, я же из Средней Азии, летом у нас нередко температура под сорок.

— Ну да, ну да. В Риме в конце августа тоже жара стоит неслабая, а если ты и при такой погоде покажешь свой лучший результат, то это тоже гирька на весах. Да, сборы перед олимпиадой будут из соображений климата наверняка проходить в Сочи.

* * *

Во время первомайской демонстрации 1960 года состоялось знакомство Алексея Ивановича Аджубея, главного редактора "Известий", недавно пересевшего на эту должность с такой же в "Комсомольской правде", с группой военных лётчиков. Хотя предварительно Никита Сергеевич Хрущёв, с подачи которого и произошла эта встреча, предупредил, что это знакомство является секретным, поначалу Алексей Иванович особого значения ему не придал. И только когда узнал фамилии стоящих на трибуне невысоких крепких парней в однотипных плащах и шляпах, несколько стеснённо чувствующих себя в штатской одежде, в голове что-то шевельнулось. Не все фамилии, но какие-то из них показались Аджубею знакомыми.

Только возвращаясь с демонстрации и перебирая в памяти имена лётчиков: Андриан Николаев, Валерий Быковский, Герман Титов, Юрий Гагарин, Павел Попович, он вспомнил, какую из фамилий и где он встречал. В курьёзном письме, полученном им в бытность ещё редактором "Комсомолки" после полёта первого искусственного спутника Земли. К сожалению, подробности за прошедшие два с половиной года вылетели из головы, да и то немногое, что в ней сохранилось, осталось только потому, что он через полмесяца повторно его перечитал.

Перечитал, чтобы улыбнуться наивному, только вчера опровергнутому фактами прогнозу. Успешный, как он думал тогда, полёт собаки Лайки в космос состоялся 3 ноября 1957 года, а не гораздо позже, как это было написано в предсказании. Да и собака была одна, и имя у неё другое, имена собак из письма Аджубей сейчас уже не помнил, но Лайки там точно не было. Лишь несколько позже Алексей Иванович узнал, что возвращение Лайки на Землю вообще не предусматривалось, а на орбите она прожила всего несколько часов. Ему до сих пор было стыдно за эту мистификацию, официальные сообщения были построены так, что создавалось впечатление о планируемом возврате подопытного животного, и целую неделю публиковались данные телеметрии на самом деле давно умершей собаки.

Из всего письма вспомнилась ещё только фамилия будущего космонавта — Гагарин, да и то потому, что была сегодня названа среди группы военных лётчиков в штатском. Дата полёта в памяти не удержалась.

Возникло острое желание перечитать письмо-курьёз, вот только курьёз ли? Будь он по-прежнему редактором "Комсомолки" никаких проблем порыться в архиве не было бы, интересные чем-либо письма хранились довольно долго, и это письмо, поскольку он обращался к нему повторно, вполне могло сохраниться. Заступившего ему на смену редактора "Комсомольской правды" Юрия Петровича Воронова, своего бывшего заместителя, Алексей Иванович хорошо знал и вместо возвращения домой отправился в редакцию "Известий".

На звонок в "Комсомолку" ответил дежурный, Аджубея он узнал, но главного редактора на месте не было, будет только завтра. Алексей Иванович поднялся из-за стола и подошёл к одному из высоко расположенных круглых окон. Постоял неподвижно, глядя на освещённые солнцем крыши домов площади Пушкина, потом повернулся лицом к просторному кабинету. Его кабинет был сугубо функционален, никакой лишней мебели в виде шкафов с книгами, которые никто не читает, на стенах не развешаны портреты руководителей государства. Кроме его рабочего стола только ещё один большой стол для заседаний редакционной коллегии и, конечно, стулья.

Привычная обстановка подействовала успокаивающе, упорядочился хаос мыслей, стирающих границу между возможным и невозможным, появились практические вопросы и соображения каким образом можно было более двух с половиной лет назад точно предсказать фамилию будущего космонавта. Что касается имён успешно слетавших собак, то это ещё бабка надвое сказала, факт пока что не произошёл. Успокоившись, Алексей Иванович принял взвешенное решение навестить свою бывшую редакцию завтра, ну и забрать это письмо, буде таковое найдётся.

Визит в "Комсомолку" увенчался полным успехом, её главный редактор нисколько не препятствовал своему бывшему начальнику в поиске адресованного ему лично письма, которое хранилось вместе с конвертом.

Вернувшись к себе на работу, где он проводил больше времени, чем дома, Аджубей внимательно изучил и конверт и само письмо. И там и там текст, начертанный печатными буквами, был вполне читаемым. Итак, отправлено оно было 14 октября 1957 года, через десять дней после запуска первого искусственного спутника Земли, но за 19 дней до вывода на орбиту злополучной Лайки. Из того, что уже можно проверить, только создание отряда космонавтов в марте 1960-го, и фамилия будущего космического первопроходца. Фамилия подтвердилась в том смысле, что в отряде он есть, а будет ли он первым, ещё не факт. Другой факт, когда будущие космонавты были набраны, легко проверить хотя бы через тестя, и сделать это обязательно нужно, хотя внутренний голос говорит, что это тоже подтвердится.

Вопрос, показывать ли это письмо Хрущёву? И так и эдак покрутив его в голове, Алексей Иванович решил повременить, сначала задать Никите Сергеевичу несколько вопросов, которые естественно лежат в русле первомайской встречи. Остановившись на этом, главный редактор занялся текущими делами.

— Рада, как ты смотришь на то, чтобы завтра навестить родителей? — забросил пробный шар Аджубей.

— Сама хотела это предложить, последний раз видела папу на трибуне мавзолея во время первомайской демонстрации, ты-то его завтра увидишь.

— Ну, в официальной обстановке не считается, — действительно, завтра, 3 мая, я увижу Хрущёва в парке Горького, где он вместе с президентом ЧССР Новотным будет открывать Чехословацкую выставку, но поговорить на постороннюю тему там никак не удастся.

— Хорошо, позвоню маме.

Ранним вечером высланная по распоряжению первого секретаря машина отвезла супругов Аджубей в резиденцию Хрущёва на Ленинских горах, дом 40 по Воробьёвскому шоссе. В этом доме Алексей Иванович бывал не раз, приходилось даже смотреть кино в домашней бильярдной-кинотеатре. Самого Никиты Сергеевича дома ещё не было, присутствовали только его жена, Нина Петровна и её сноха Галина с маленьким ребёнком. После взаимных приветствий Алексей Иванович поинтересовался, почему нет Сергея.

— Где-то на территории, кажется, пошёл в сторону дома приёмов, — пояснила мама Сергея.

— С вашего позволения пойду его поищу, хочу поговорить на космические темы, — разговор с Сергеем, работавшим в КБ Челомея как раз по ракетной тематике, обещал быть не менее информативным.

— С чего это, Алексей, ты развёл такие церемонии, конечно, иди, раз он тебе нужен.

Сын Хрущёва на самом деле встретился на дорожке ведущей в дом приёмов.

— Здравствуй.

— Здравствуй. Сергей, ты в курсе нашего отряда космонавтов?

— Да, папа не раз о нём говорил. Раз спрашиваешь, значит, ты тоже в курсе.

— Ага, только позавчера на демонстрации с ними встретился.

— Наверное, отец хочет, чтобы ты заранее с будущей темой для газеты познакомился.

— Наверное. Не знаешь, когда этот отряд набрали?

— Знаю, в марте.

— Этого года?

— Да.

— А как давно начали набирать, и по какому принципу? Я только понял, что все они военные лётчики не выше среднего роста.

— Насчёт роста понятно, места, как ты понимаешь, в ракете не очень много, а когда начали отбор, я не знаю, наверное, было соответствующее решение ЦК, это надо у отца спрашивать.

— Угу. Как думаешь, когда первый человек полетит в космос?

— Не знаю, и думаю, что никто не знает. Королёв изо всех сил стремится опередить американцев, а они нас, у кого первого получится, неизвестно, но раз отец решил тебя с будущими космонавтами познакомить, то, наверное, скоро, вероятно в этом году.

— Интересно, собак будут ещё в космос запускать, только не так, как Лайку, а с возвратом?

— Их всё время запускают, понятно же, пока надёжное возвращение с орбиты на Землю не отработают, человека в космос отправлять нельзя.

— Как я понимаю, Лайка была не породистой собакой, а простой дворняжкой, остальные такие же?

— Скорее всего, считается, что дворняги более выносливые и живучие, насколько мне известно, их просто набирают с улицы.

— Откуда тогда имя Лайка стало известно?

— С чего ты взял, что это её родное имя? Думаю, просто присвоили ей первое попавшееся благозвучное.

После присоединения к женско-детской компании диалог прекратился сам собой. Аджубей передал всем свои впечатления от Чехословацкой выставки в парке Горького, рассказал о реакции на неё советских граждан. После беседы с Сергеем тет-а-тет Алексей Иванович решил, что особой необходимости в разговоре с тестем нет, тем более, что после первомайских событий, сбитого над Свердловском пилотируемого Пауэрсом американского высотного разведчика У-2, Никита Сергеевич был не в настроении. Этот эпизод ставил под сомнение предстоящее совещание в Париже по вопросам всеобщего разоружения, на которое Хрущёв возлагал большие надежды. А после заявления Госдепартамента США, что их самолеты как летали над советской территорией, так и будут летать, пока сами американцы не решат иначе, это совещание стало невозможным.

Вместо расспросов Никиты Сергеевича, Аджубея осенила новая мысль, и он попросил у Нины Петровны чистый конверт и клочок бумаги. На конверте написал "Сергею Никитичу Хрущёву лично в руки. Вскрыть после определённых событий по моему звонку, А.И.Аджубей". На клочке бумаги написал два слова "Белка, Стрелка", вложил бумажку в конверт, заклеил его и передал Сергею. Алексей Иванович справедливо решил, что в предстоящие события, если, конечно, пророчество исполнится, сын Хрущёва в любом случае будет вовлечён, если нет, то это письмо будет выглядеть безобидным розыгрышем.

* * *

Как и следовало ожидать, традиционное первенство по "Буревестнику" я выиграл с большим отрывом, пробежав "сотку" за 10,2 секунды. Видимо, этот результат становится моей очередной нормой.

Во время весенней сессии в "Правде" было опубликовано принятое 26 июня постановление ЦК КПСС и Совета министров "О передаче предприятий промысловой кооперации в систему совнархозов", предопределившее преобразование кооперативов и оставшихся артелей в государственные предприятия, и забившее последний гвоздь в крышку их гроба.

На последующем экзамене по политической экономии после ответов на экзаменационные вопросы я попросил экзаменатора объяснить смысл этого решения правительства. Преподаватель разъяснил мне, что согласно марксистско-ленинской теории более низкая кооперативная форма собственности обязана преобразовываться в более высокую государственно-общественную. Далее привёл уже известный мне довод о том, что экономический анализ показал более высокую производительность труда на больших государственных предприятиях, нежели в артелях.

— Но на семинаре преподаватель нам говорил, что в Советском Союзе промышленное производство представляет собой единый народно-хозяйственный комплекс, и оценивать экономическую эффективность отдельного предприятия, это всё равно, что оценивать её для отдельного цеха завода, который изготавливает что-то в отдельности убыточное, но необходимое для производства продукции в целом. Так, может быть, артели, как часть единого советского общественного организма, являются такими же необходимыми для его эффективного функционирования, как и "невыгодный" цех завода.

Увы, дальнейший разговор с экзаменатором к взаимному пониманию не привёл, а привёл лишь к четвёрке в зачётку по политэкономии.

Глава 31.

Этот спортивный год обещал быть для меня весьма насыщенным, первенство СССР в середине июля в Москве, в случае успеха, летние олимпийские игры в конце августа — начале сентября в Риме, ну и, разумеется, спортивные сборы перед теми и другими. На первенстве страны Геннадий Иванович решил, с моего согласия, конечно, испытать меня на 200 метров и эстафете 4х100. На двухстах метрах я показал свой лучший результат 20,9, что было хорошо, но ниже ожидаемого, как пояснил тренер, обычно спринтер пробегает эту дистанцию приблизительно за двойное время по сравнению со ста метрами, мне нужно поработать над скоростной выносливостью.

Первый же забег в эстафете закончился полным фиаско, при получении эстафетной палочки я едва не упал. Ещё несколько попыток были также в разной степени неудачными, я заступал на бровку, выходил из зоны передачи эстафеты, один раз эстафетную палочку даже обронил. Сделал для себя вывод, что передавший мне технику бега гипнотизёр либо никогда не бегал в эстафете, либо забыл мне это умение передать. Поскольку до начала соревнований осталось всего три дня, то тренер принял обоснованное решение в этом виде меня не выставлять.

Первенство СССР по моему виду спорта, как и прошлогодняя спартакиада народов, проходила на стадионе имени Ленина, и для меня прошла без неожиданностей. Мне уже полных девятнадцать лет, несмотря на недавнюю сессию, а может быть, благодаря ей, я нахожусь в отличной физической форме. Сравнительно жаркая для Москвы погода, все три дня с 15 по 18 июля стояла температура в районе тридцати градусов, на мои результаты не повлияла. Показав своё обычное время, я сделал золотой дубль на 100 и 200 метров.

В ходе соревнований присматривался к будущим товарищам по олимпийской команде. Сильное, в буквальном смысле слова, впечатление на меня произвели сёстры Пресс, Тамара и Ирина. Не считаю себя физически слабым человеком, и растущая с каждым годом динамометрия это подтверждает, но сомневаюсь, что я, парень, смог бы толкнуть ядро на ту же дистанцию, что и Тамара. Хотя там, конечно, есть какая-то техника и должны быть развиты определённые группы мышц.

Всего двухнедельный перерыв после награждения, я даже не успел отвезти полученные медали домой в Чу, и начались новые сборы, но не в Сочи, как предполагал Геннадий Иванович, а с проживанием в подмосковном санатории. Между прочим, по сообщениям синоптиков погода этим августом в Сочи оказалась, на мой взгляд, совсем не жаркой, днём не более тридцати градусов, что всё равно не позволило бы адекватно подготовиться к сорокаградусной жаре августовского Рима.

По настоянию моего тренера и тренеров сборной значительную часть тренировок я вынужден был посвятить той самой эстафетной палочке. Как сказал Геннадий Иванович, я совершал все возможные и невозможные ошибки, но к середине августа эстафета была мною освоена на достаточном уровне. Со всем остальным дело у меня обстояло неплохо, сто метров я пробегал уже не ровно за 10,2, а по мнению тренеров, скорее между 10,1 и 10,2, двести за 20,7-20,8.

Замеры моих данных показали, что оправдался расчёт моего тренера, с весны я добавил сантиметр роста и два килограмма веса. Если верить приборам санатория, то мой рост составил 184 сантиметра, вес 81 килограмм, видимо, я приближался к пику своей физической формы. График тренировок был довольно напряжённым, непринуждённо поговорить с товарищами по команде удавалось в основном в столовой санатория. Среди спринтеров оказался и мой земляк из Казахстана, Гусман Косанов. Сейчас, правда, он живёт в Молдавии, так и я в настоящее время живу в Москве.

А вот с тренерами я, как и другие спортсмены, общался постоянно, причём не только со своим тренером, но и с тренерами сборной. Между прочим, узнал, что Геннадий Иванович на олимпиаду не едет, наверное, моих побед на всесоюзных соревнованиях не хватает, чтобы он достаточно поднялся в тренерской табели о рангах. В разговорах с ним я поделился знаниями о том, что делают в Средней Азии, когда приходится долго работать на жаре или совершать длинные переходы — постепенно рассасывают во рту курт, комок сухого солёного овечьего сыра. В крайнем случае, при тяжёлой работе можно периодически обливаться водой, только вода не должна быть слишком холодной, иначе может пойти носом кровь, сам подобное наблюдал. Не знаю, было ли для него в моих рассказах что-нибудь новое, но он внимательно меня выслушивал.

А семнадцатого августа в моей спортивной жизни произошёл неожиданный поворот. Вечером к нам в комнату зашёл Геннадий Иванович с лицом мрачнее тучи, вызвал меня для разговора и сообщил, что не только он не едет в Рим, но и я тоже.

Посмотрев на мою реакцию на шоковое известие, продолжил уже тише: Глеб, твоё спокойствие удава меня иногда бесит, или ты не успел осознать, что это значит?

— А что это значит, кроме того, что мы с вами вместе никуда не едем? И по какой причине меня снимают с пробега?

— Если убрать все словесные кружева, то причина — неблагонадёжность, хотя и с рядом оговорок. Можешь мне рассказать, что ты там натворил?

— Ничего такого не помню, хотя... Я прошлой осенью при задержании грабителя, он сумочку с деньгами у женщины отнял, слишком сильно его ударил, может он умер или стал инвалидом, и это сейчас всплыло? Вообще-то, врач скорой помощи сказала, что у него просто сотрясение мозга, да и какое отношение это имеет к благонадёжности? Нет, не понимаю.

— Да-а, в общем, надо собираться домой, делать тебе тут больше нечего.

— Прямо сейчас?

— Можно завтра утром.

— И что, ничего нельзя сделать?

— Вообще-то, начинать следовало бы со всесоюзного комитета по физической культуре, жаль что его ликвидировали. Но если ты не причём, то я самому Хрущёву напишу.

* * *

Небольшая ретроспектива.

— Ну, что там насчёт Ильина по комсомольской линии? — секретарю парткома института нужно было отреагировать на "телегу" с кафедры политической экономии.

— Выговор с занесением в учётную карточку, — получил ответ главы комсомольской организации вместо ожидаемого "ничего" или названия какой-нибудь грамоты.

— Так... за что выговор?

— Отказ в помощи товарищам по добровольной народной дружине. А с чем связан интерес партийной организации к Глебу Ильину, его участием в предстоящей олимпиаде? Спрашиваю как комсомолец о своём товарище комсомольце, — извиняющимся тоном добавил секретарь комитета комсомола.

— Ну, да, с ним самым, с участием. Что ещё можешь о нём сказать?

— В остальном всё нормально, других замечаний нет. Учится очень хорошо, комсомольские взносы вносит своевременно. Участвует в научной работе, в этом году за его авторством была опубликована научная книга, которая, вроде бы, вызвала интерес и за границей, работает на полставки лаборантом в Институте точной механики и вычислительной техники. Чемпион и дважды рекордсмен СССР по бегу, это общеизвестно. В личной жизни не замечен.

— Пожалуй, пока всё, — кивком отпустил младшего коллегу секретарь.

Придётся ещё получить характеристику с места работы, раз с комсомолом у него не всё ладно, да и в первом отделе надо справку навести. И в этом тоже заключается работа с людьми, вздохнул ответственный партийный работник и двинулся в сторону первого отдела.

— Что у вас есть по Глебу Ильину?

— Это который рекордсмен по бегу?

— Да, он.

— Минуту, сейчас подниму бумаги... так... в 1958 году по запросу директора ИТМиВТ, академика С.А.Лебедева, оформлял допуск к работе с секретным оборудованием, потом дважды продлял его. В том же году в упомянутом институте в соавторстве с А.А.Науменко были напечатаны материалы для служебного пользования.

— Значит, он является секретоносителем?

— И что? С чем связан интерес парторганизации к студенту?

— Поступил сигнал от преподавателя кафедры политической экономии, что во время экзамена этот студент назвал спорным одно из решений партии и совета министров, а в дальнейшей беседе высказал предположение, что оно может привести к тяжёлым экономическим последствиям.

— О каком решении идёт речь?

— "О передаче предприятий промысловой кооперации в систему совнархозов".

— Преподаватель разъяснил Ильину причину постановления?

— Разумеется, но Ильин привёл резонные с его точки зрения аргументы, которые, как он считает, ставят под сомнение положительный результат этого решения партии, — далее секретарь пересказал всё заявление преподавателя, которое представляло собой реконструированный диалог со студентом.

— А что у него по линии комсомола?

— Выговор за отказ выполнить неразумную, по его мнению, просьбу товарища по добровольной народной дружине при задержании так называемых стиляг.

— Выходит, для него нет авторитетов, даже самых высоких. При этом он должен вскоре в составе олимпийской сборной выехать за рубеж в капиталистическую страну. Вы опасаетесь, что есть вероятность невозвращения? — задал прямой вопрос начальник первого отдела.

— Этого я не утверждаю, точно могу сказать одно, с его спортивными и научными талантами он там не пропадёт.

— Хорошо, спрошу прямо, вы можете поручиться, что он вернётся?

— Не настолько хорошо я этого парня знаю, — точнее, подумал секретарь, вообще не знаю, видел лишь на стадионе.

— Вы понимаете, что в случае чего нам с вами тоже придётся отвечать, если мы не отреагируем на сигнал от сознательного гражданина?

Потратив ещё некоторое время на обсуждение вопроса, собеседники решили, что самое лучшее, чтобы решение принял вышестоящий партийный орган.

* * *

Снова родное общежитие и снова чужая маленькая комната, наша, как обычно, занята в это время абитуриентами. Времени до начала занятий осталось больше десяти дней. С одной стороны, это немало, но ехать домой на поезде нет смысла, может быть, попробовать первый раз полететь на самолёте, не знаю только, продадут ли на него билет без паспорта, по студенческому. Одно знаю точно, в отличие от билета на поезд в него вписана фамилия пассажира.

Есть вариант пойти на работу, хоть я и числюсь в отпуске, какое-нибудь нужное дело там обязательно найдётся. Можно ещё зайти к Ефремову, с ним всегда есть что обсудить, если его нет дома, то хотя бы узнаю, когда вернётся. Ну, и остаются ещё мои текущие дела. В порядке игры ума я вчерне закончил работу над проектом оптической вычислительной машины, теоретически разработал основные конструктивные элементы. Для того, чтобы хотя бы попытаться его реализовать необходимы минимум два условия — существование вещества с изменяющимся в обе стороны показателем преломления под воздействием светового луча и полупроводниковый лазер.

Предварительный поиск первого ничего полностью меня устраивающего не дал, или такого не существует, или оно секретно, или я не смог найти, в этом случае нужно будет найти специалистов или организацию, где они водятся. С полупроводниковым лазером ситуация аналогичная, за исключением того, что я убеждён — он возможен. Начал прикидывать, как он должен работать, и очнулся только когда нужно было идти на ужин или за ужином. За этим занятием незаметно прошли два дня, а в обед третьего встретил Лору, точнее, это она меня встретила, подсела в полупустой столовой, абитура уже отчасти разъехалась, за мой стол.

— Привет, Глеб, — девушка дружески со мной поздоровалась.

— Привет, — с чего бы это, подумалось мне.

— Слышал по радио сообщение, что Белка и Стрелка благополучно вернулись из космоса? Первые в мире! Летали вокруг Земли больше суток, пролетели 700 тысяч километров, почти вдвое дальше чем до Луны!

— Нет, не слышал, вот здорово! — я был очень рад, не то чтобы сомневался в предсказаниях, но получить точное подтверждение было действительно здорово. В голове закопошилась давно намеченная цепочка действий.

— Наверняка и наш человек первым полетит в космос, — Лора лукаво посмотрела на меня. — Маша, ваш комсорг, мне рассказывала, что ты ещё в колхозе в 57-м, до первого нашего спутника это предсказал.

— Что именно? — я пытался вспомнить, что успел тогда наговорить.

— Что мы первые спутник в космос запустим, и что советский человек первым полетит в космос.

— А ты что, не веришь, что наша страна самая передовая в мире в научно-техническом отношении?

— Верю, конечно. Слушай, Глеб, а почему ты здесь, наша сборная должна же скоро в Рим, на олимпиаду ехать, ну, там спортивные сборы и все дела.

— Потому, что я не еду.

— Как, ты же лучше всех бегаешь? Или, — она на секунду задумалась, — за нарушение спортивного режима?

— Нет, спортивный режим я не нарушал, и причину толком не знаю, — хотелось добавить "твоими стараниями", была у меня такая мысль, но счёл её маловероятной.

— Но как же так, или ты что-то скрываешь, или надо ставить вопрос на комитете комсомола за такое отношение к комсомольцу.

— Будем считать, что всё, что ни делается, к лучшему, — выдал я чьё-то бессмысленное изречение, тем более, что в данном случае оно возможно так и есть. — А ты что здесь в это время делаешь?

— Работаю в приёмной комиссии, — растерянно ответила обескураженная моим известием красивая студентка, что было странно, в своих друзьях я её не числил.

— Ладно, тебе, наверное, нужно приёмными делами заниматься, да и мне кое-что нужно сделать.

Проводив глазами задумчивую девушку, направился к Ефремову, в надежде, что застану его на месте, если нет, то очень кстати, что я сейчас в комнате живу один.

* * *

— Алло, Сергея Никитича можно пригласить к телефону? — Алексей Иванович решил позвонить сыну Хрущёва на работу.

— Мы, вообще-то, своих сотрудников к телефону почём зря не приглашаем. А кто ему звонит? — спросил молодой женский голос.

— Тогда передайте, пожалуйста, Сергею Никитичу, чтобы он сам позвонил Аджубею в редакцию "Известий".

— Ладно, сейчас позову.

Через добрых пять минут ожидания в трубке раздался молодой голос шурина: Здравствуй, Алексей.

— Здравствуй. Помнишь, я на первомайские праздники при тебе написал письмо с просьбой вскрыть при наступлении некоего события? Можешь вскрывать.

— А-а, вспомнил, оно где-то у матери лежит. Рассказать не можешь, что в нём?

— Сюрприз, да и не телефонный это разговор. Я, кстати, буду сегодня в редакции часов до восьми.

— Пока.

— До вечера.

Как и рассчитывал Алексей Иванович, переданное в руки ответственной тёщи письмо не потерялось, и в районе семи вечера младший Хрущёв ему позвонил.

— Это что, розыгрыш? Как ты в мае узнал, что полетят именно...

— Подожди, Сергей, — прервал Аджубей шурина, — если тебе этот розыгрыш интересен, то предлагаю завтра, часов в одиннадцать, встретиться в парке, откуда я в первомайские к вам приехал. Как раз воскресенье, отличная погода, самое то для розыгрыша.

Глава 32.

— Ну, рассказывай, — едва пожав руку, насел на зятя Сергей, — с чего такая секретность и, вообще, откуда ты это заранее узнал?

— Давай для начала от ворот отойдём, хотя бы к той пустой скамейке, — предложил Аджубей. — Ну, а сам ты как считаешь?

— Слушай, Алексей, ты меня заинтриговал, выдернул сюда в воскресенье, а теперь я и отвечать должен.

— Не беспокойся, всё расскажу, гарантирую, что ты не слабо удивишься, но для чистоты эксперимента хочу выслушать твоё мнение.

— Думаю, имена всех собак ты узнал, либо 1 мая от будущих космонавтов, либо от отца. Скорее первое, вряд ли папа тогда этим интересовался. К тому же, я знаю, что их немало погибло, и какие слетают удачно, заранее знать было нельзя, видимо, ты выбрал те клички, которые понравились, а дальше как повезёт. Если бы другие собаки выжили, просто не вспоминал бы об этом письме. Я прав?

— Совершенно нет, — жестом фокусника Аджубей достал из бумажной папки распечатанный конверт и передал шурину. — Доставай письмо и читай.

Выведенную довольно крупными печатными буквами неполную страницу текста Сергей пробежал глазами за минуту, потом вернулся к началу и прочёл внимательнее.

— Письмо адресовано тебе и написано в нём то же самое, что и в твоём мне, только более развёрнуто, и содержит ещё одно предсказание на апрель следующего года. Оно аналогично предсказанию по собакам и сделано по тому же принципу, выбрана одна фамилия из нескольких возможных в расчёте на везение, — прокомментировал предсказание Хрущёв.

— А теперь посмотри дату на почтовом штемпеле.

Сергей взял в руки конверт, прочёл, потряс головой и снова прочёл вслух.

— 15 октября 1957 года, я не обратил сразу внимания, что оно адресовано тебе, как редактору "Комсомолки", а не "Известий". Это розыгрыш?

— Нет, я действительно получил его в октябре 57-го, — на этот раз Аджубей был абсолютно серьёзен, — мне его принесла секретарь, а выбрал кто-то на сортировке, сейчас не помню, но в принципе можно уточнить. В начале ноября, когда в космос полетела Лайка и все были уверены, что она вернётся, я снова его прочёл, чтобы посмеяться над незадачливым предсказателем. Но сейчас мне не до смеха.

— Я не верю в пророков, должно быть какое-то разумное объяснение, — Сергей задумался. — Если письмо тебе пришло в 57-м, то и предсказанная дата образования отряда космонавтов тоже нуждается в объяснении. Фактически в этом нуждаются все три предсказания.

— С датой образования отряда проще всего, за два с половиной года её мог точно предсказать только тот, кто принимал решение, например, сам генеральный конструктор, или с его подачи. Вот с именами собак сложнее. Ты сказал, что их много погибло, а клички погибших не знаешь?

— Нет, а зачем их знать?

— Раз было много неудачных запусков ракет с собаками, то никто заранее не мог знать какой из них будет удачным, так?

— Кажется, понял. Чтобы имена удачно слетавших были обязательно Белка и Стрелка, каждая отправленная пара собак должна была иметь эти имена, — сообразил Сергей.

— И это нетрудно проверить.

— Ну, мне или тебе выяснить такое не так просто, а вот отец сделает это легко.

— А как быть с предсказанием насчёт Гагарина? Людям одинаковые имена не дашь.

— Если письмо тебе написал Королёв, то назначить в полёт именно Гагарина он наверняка сможет, правда, нужно быть точно уверенным, что запуск и возвращение пройдут благополучно. Но это не совсем вяжется с точной датой, впрочем, говорить об этом сейчас нет смысла, факта как такового ещё нет.

— Ну, да. В общем, нужно выяснить через Никиту Сергеевича, кем и когда было принято решение о создании отряда космонавтов, когда стали известны их фамилии, и какие имена были у погибших собак.

— Спрошу у отца, как только он вернётся из Крыма. И ещё раз: это не розыгрыш?

— Сам подумай, тебя я ещё, может быть, и разыграл бы, но Никиту Сергеевича никогда. Не знаешь, когда он вернётся в Москву?

— 30 августа состоятся сразу две зарубежные выставки, Венгерская и Японская, так что к тому времени он наверняка будет в Москве.

— Сегодня только двадцать первое, да и после возвращения не факт, что сразу удастся с ним поговорить. Вообще-то, как редактор газеты, я и сам кое-что могу узнать, хотя бы для того, чтобы поместить развёрнутую статью о полёте. Нужно ещё решить, рассказывать ли Никите Сергеевичу об этом письме.

Поговорив ещё четверть часа в поисках внятного объяснения письму-предсказанию, родственники ничего нового не придумали, решили только, что, по крайней мере, до получения точной информации о некоторых фактах, об этом пророчестве Первому секретарю ЦК не рассказывать.

* * *

Ефремова дома не оказалось, дверь открыла его первая жена Елена Дометьевна. Особым сюрпризом отсутствие Ивана Антоновича для меня не являлось. Очередное обострение болезни сердца у него случилось ещё осенью 58-го, болел он почти до лета 59-го, и всё это время находился сначала в санатории, а потом в арендованной у академии наук даче в Абрамцево. Тем летом я встречался с ним всего дважды, помнится он мне рассказал, что по причине моих рассказов о будущем переписал некоторые сцены и описания в своей книге "Сердце Змеи", например, архаичное описание пульта управления звездолётом с множеством лампочек, кнопок и тумблеров. Позже он снова уехал на арендованную дачу, и сейчас опять находится на ней, пишет очередную книгу.

То, что Ефремов находится в Абрамцево, я знал, но рассчитывал, что он вернётся в Москву в связи с полётом Белки и Стрелки, отправленное мною в 1957 году письмо Иван Антонович забыть не мог. Однако, не срослось, либо он плохо себя чувствует, либо не успел отреагировать на известие о полёте собак. Коротко поговорив с Еленой Дометьевной, я отправился к себе, второе письмо Аджубею придётся оформлять своими силами.

Проблем его составление мне не доставило, пришлось, правда, зайти в магазин, купить новые ножницы, карандаш и конверт. Изготовление трафаретов и не самая быстрая технология набора текста не позволили закончить письмо сегодня. Адрес на конверт наносил уже утром, и не запечатывая его, решил на всякий случай зайти к Ефремову. Ура! Иван Антонович был дома, сбывшееся предсказание погнало его из Абрамцево в Москву.

— Итак, Глеб, пророчество вашей книги в этой части полностью сбылось. Вероятность случайного совпадения совершенно ничтожна, и я могу твёрдо заявить, что мои последние сомнения в его истинности развеяны, — посмотрев на оглянувшегося по сторонам студента, Ефремов добавил. — Говорить можно свободно, мы в квартире сейчас одни.

— Вчера составил второе письмо Аджубею, — я надел принесённые с собой кожаные перчатки, достал из конверта письмо и положил на стол перед писателем.

Иван Антонович не спеша ознакомился с текстом письма, прочёл адрес на конверте и сообщил: Здесь ошибочный адрес.

— Почему? Я указал тот же самый, что и в предыдущем письме.

— Аджубей в "Комсомольской правде" больше не работает, он теперь главный редактор "Известий".

— Вот чёрт, забыл проверить, конверт придётся заменить, хорошо, что я трафареты с собой принёс, думал, вдруг письмо придётся корректировать.

— Нет, по-моему, с письмом всё в порядке, а конверт у меня найдётся. Собственно, это письмо интересно только тем, что предполагает ответ, пусть и в необычной форме.

Протерев новый конверт, я нанёс на него правильный адрес, вложил и заклеил письмо, и обернул его чистым листом бумаги перед тем как спрятать в сумку.

— Осталось его отправить.

— Глеб, вы располагаете сейчас временем? После того, как я узнал о предсказанном полёте собак, всё, что вы мне рассказывали о будущем, заиграло новыми красками, стало в моём восприятии более реалистичным.

— Конечно, располагаю, единственное, что мне нужно обязательно сегодня сделать, это отправить письмо.

— Да, вы же являетесь чемпионом страны и должны готовиться к олимпиаде, откуда свободное время? Или я не прав?

— Я и готовился, до недавнего времени. Неделю назад тренер мне сообщил, что участвовать в олимпиаде я не буду.

— Какая причина? Спортивные результаты, в том смысле, что вы не в форме, нарушение режима?

— С этим всё в порядке, мне просто отказано в выезде за рубеж.

— Как у вас проходила процедура подготовки к поездке?

— Да, как обычно, наверное. На меня написали какие-то характеристики, этим вообще-то тренер занимался, я прошёл какой-то, по большей части, бессмысленный инструктаж, где мне рассказывали, как я должен вести себя за границей. Говорили банальнейшие вещи, как неразумному маленькому ребёнку, может быть, это из-за того, что мне всего девятнадцать лет? Хотя я считаю, что мне целых девятнадцать.

— Нет, Глеб, возраст тут не причём, перед зарубежной поездкой всех так инструктируют. В вашем случае разрешение на выезд даёт комиссия по выездам за границу при ЦК КПСС. Поскольку предстоит поездка в капиталистическую страну, то в соответствующее управление КГБ отправляется запрос с просьбой сообщить, не имеется ли возражений против выезда. Можем попытаться выяснить, на какой из стадий появились проблемы. С характеристиками, скорее всего, всё в порядке, тем более, если ими занимался ваш тренер. На инструктаже вы, Глеб, не вступали в дискуссию, объясняя инструктору его бессмысленность?

— Вообще молчал.

— Значит, это тоже отпадает, остаётся КГБ. Или вы подвергались уголовному преследованию.

— У меня друг погиб, когда мы вместе на рыбалку ездили, но я там был только свидетелем. Ну, и ещё пару раз меня опрашивали как свидетеля. Да и неважно это всё.

— Наверное, вы правы, вернёмся к главному. Как я уже сказал, сомнений в достоверности предсказания будущего у меня больше нет. Наша задача изменить его в благоприятную для нашей страны сторону. Возникает закономерный вопрос — возможно ли это в принципе, или будущее предопределено.

— Я расскажу то, что до этого ещё не рассказывал. Дело в том, что в Книге описаны два варианта будущего, один при естественном ходе событий, о нём я вам сообщил, и второй, при вмешательстве извне, — я замолчал, Ефремов тоже молчал, обдумывал сказанное.

Повисшее молчание он нарушил через несколько минут: В чём заключалось это вмешательство извне, и к чему оно привело?

— Если рассказывать подробно, то это довольно длинная история.

— В ближайшее время нам никто не помешает, Елена Дометьевна ушла на работу, и скоро я её не жду. Да и для начала краткий вариант длинной истории интересно будет выслушать.

— Хорошо. В 1964 году тринадцатилетний советский подросток нашёл могущественный инопланетный артефакт, точнее, как выяснилось намного позже, это был блок управления могущественным артефактом. Довольно долго он, в смысле подросток, учился с этим артефактом взаимодействовать, и через несколько лет освоил главную, как он считал, его возможность — атомарный сборщик. То есть, он мог собрать из исходных веществ, лишь бы там были нужные атомы в необходимом количестве, абсолютно любую конструкцию, не противоречащую законам природы. Фактически, в его распоряжении оказалась мечта учёного и конструктора — идеальная технология, по крайней мере, в наших современных понятиях. Проблемой были недостаток знания и низкая производительность, но они постепенно росли. Благодаря деятельности этого человека ход истории, о котором я вам рассказывал, изменился, и к концу двадцатого века Советский Союз не только не распался, но и стал наиболее мощной в научно-техническом и экономическом отношении страной.

— Минуту, Глеб, я обдумаю то, что вы сказали, — Ефремов надолго задумался, я просто ждал.

— У меня появилась куча вопросов, не знаю даже с какого начать. Как к концу века управлялось общество?

— Главным инструментом законодательной власти стал референдум, технически провести его стало очень легко.

— Роль коммунистической партии?

— Одна из общественных организаций.

— Правительство сохранилось?

— Да, по крайней мере, к концу века.

— Милиция, КГБ?

— Тоже сохранились.

— Как народ жил материально?

— Валовой внутренний продукт в СССР был (будет) самым большим в мире, и на душу населения тоже. Насколько я понял, не к концу двадцатого века, а немного позже, были отменены пенсии и реализован безусловный базовый доход, который получали абсолютно все. Сейчас пересчитаю сумму на наши деньги... Примерно тысяч двадцать в месяц.

— Немало, мягко говоря. Получается, что работать ради денег нет никакого смысла. Кто тогда создаёт материальные блага, или люди работают исходя из сознательности?

— Многие работы максимально автоматизированы, и на заводах, и на полях, и в шахтах, но люди работают по нескольким причинам, потому что работать интересно, потому что работать престижно, ну и дополнительные деньги тоже бывают нужны. Помните, мы с вами говорили о том, что тирания даже с "правильным" тираном эффективна только в условиях догоняющей экономики, когда нужно быстро перенять уже известные технологии? Она перестаёт работать, когда нужно создавать технологии новые. Что в этом отношении происходит при капитализме? Люди, придумавшие что-то новое и, по их мнению, обещающее большую выгоду, пытаются это новое реализовать на свой страх и риск. У 99%, а может и больше, ничего не получается, они разоряются и временно или навсегда выпадают из конкурентной борьбы. Всё, как в живой природе, подавляющее большинство мутаций вредны или бесполезны, выживают редкие удачные. Если при социализме выделять общественные средства на каждую новую идею или изобретение, то общество просто разорится, потому как большинство идей и изобретений бесполезны или вредны. Но пытаться-то нужно. Как я понял и додумал, в изменённом СССР будущего никто не мешает изобретателю реализовать изобретение за свой счёт, вот и ещё одна причина зарабатывать "лишние" деньги. Понятно, что реализовать более затратный проект за свой счёт мало кто может, но никто не запрещает обратиться, например, к своим друзьям и вообще тем, кто тебе поверит. И в этом случае люди рискуют лишь собственными средствами. Ну, и желательно иметь побольше друзей, то есть широкие социальные связи и соответствующую репутацию. Реализация же грандиозных проектов с использованием общественных фондов требует широкого общественного обсуждения с участием самых разных специалистов.

— А что в изменённом СССР произошло, то есть будет происходить, здесь похоже нужна какая-то новая глагольная форма, с освоением космического пространства?

— К концу века на поверхности Луны, имеющей гораздо менее глубокий гравитационный колодец, будет работать принадлежащий Советскому Союзу большой производственный комплекс, а на орбите большая орбитальная верфь по строительству космических кораблей. На поверхности Марса большая база, и что-то ещё на его спутниках, подробностей в Книге нет.

— Думаю, что приблизительно так большинство нашего народа освоение космоса и видит, а то и с большим размахом. А в целом получается грустная картина, для того, чтобы будущее стало таким, каким мы его представляем, требуется вмешательство, по сути, волшебника. "Естественный" же ход событий приводит нашу страну к будущему печальному и безнадёжному. Но думаю, что всё не так плохо, ведь мы с вами пока ещё живы.

* * *

— Добрый день, Алексей. Удалось что-нибудь узнать?

— Да, кое-что удалось, надо поговорить. Никита Сергеевич вернулся?

— Ещё нет, не возражаешь, завтра на том же месте в то же время.

— Годится.

Этот день, последнее августовское воскресенье, был довольно прохладным, но сухим и солнечным. Аджубей прибыл на встречу со своим шурином первым, стоял недалеко от главных ворот парка Горького и смотрел на проходящих мимо москвичей в праздничной одежде. После успешного полёта маленьких собачек прошло уже больше недели, но до него время от времени доносились голоса людей, обсуждающих эпохальное событие. Иногда он успевал услышать мнение "знатоков", которые уверяли, что ещё до зимы в космос полетит человек, само собой подразумевалось, что этот человек будет советским.

Поймав взглядом вошедшего в парадные ворота Сергея, Алексей двинулся ему навстречу.

— Ну, что узнал нового? — едва пожав руку, задал вопрос шурин.

— Кое-что узнал. Во-первых, возраст Белки и Стрелки по два с половиной года, значит, когда писалось письмо их и на свете не было. Родные их имена — Альбина и Маркиза, а вот новые им дал маршал Неделин.

— Что? Думаешь это он?

— Нет, не думаю. Не такой он человек, да и кандидатура слишком напрашивающаяся. Кроме того, предыдущих, погибших, собак звали иначе. Знать, что они погибнут никто не мог, разве что маршал собственноручно мину в ракету подложил, ради того, чтобы его предсказание исполнилось. Что является полным бредом по ряду причин.

— Значит, вопрос, как было сделано предсказание, остаётся открытым.

— Да, но произошло ещё кое-что, я получил второе письмо, на, читай.

Сергей быстро прочёл письмо, внимательно осмотрел конверт и поднял глаза на Алексея: Написано таким же способом, как и предыдущее и не содержит почти ничего нового.

— Автор отправления так и пишет, что это копия письма отправленного 13 октября 1957 года на тот случай, если я о нём забыл, но в конце важная приписка: "если вы хотите получить прогноз на следующие годы, опубликуйте в вашей газете заметку любого размера и содержания за авторством Д.Иванов".

— Кто же это отправил и как он может знать, что произойдёт через годы?

— Сергей, кроме вопросов кто это сделал и как, есть не менее важный: зачем?

Конец первой книги

1