9. Пропавшие звезды

Третий Лорд следовал за ней. Это не выглядело как перемещение чего-то вещественного; просто стало стремительно темнеть, как при затмении солнца. Голову как будто окутало ватное одеяло; я щелкнул пальцами и не услышал звук. Землю начало мелко потряхивать, раздражая островное предчувствие землетрясений.

— Мы же прогнали его! — придушенно выкрикнул кто-то.

— Лордов четверо.

— Верните нам оружие, — волшебница Хаджет справилась с собой, прекратила раскачиваться и резко потребовала: — Мы будем сражаться.

Товарищи поддержали ее согласным гудением. Противоречия между присутствующими на поляне стремительно стирались — Лорд угрожал нам всем. И гибель грозила нам всем. Я ободряюще улыбнулся волшебнице и повернулся к подъезжающим машинам. Они прибыли вовремя.

Они не могли не прибыть вовремя — время тщательно высчитывал инфоотдел.

Этих людей сопровождал усиленный конвой, огромные пауки и сам темный магистр Шеннейр, который сразу отступил в сторону, чтобы не перетягивать внимание. Они были ярким пятном на сером полотне жизни, цветами в грязи бытия, в своей броне, красной одежде и полным и окончательным отпечатком светлейшего Загорья на лицах.

— Вы все-таки пришли нам помочь. Столько лет вы пеклись только о собственном благополучии и заботились только о себе, но в решающий момент вы выступили рядом с нами. Мы спасемся, только если объединимся.

Годами ждал момента, чтобы это сказать.

На меня посмотрели как на сумасшедшего.

Теперь, когда загорцы и северяне стояли рядом, различия стали заметнее. Загорцы были выше, мощнее, черты лица у них были резче, и вообще сразу становилось заметно, кто на материке живет хорошо, а кто не очень. Если мы для северян были непонятными чужаками, то на загорцев они глядели так, как только можно глядеть на близких, знакомых и горячо ненавидимых богатых родственников.

Загорцы и северяне принадлежали к одному народу, но была одна мелочь: доподлинно известно, что основная масса ла'эр прибыла на материк в числе первых, а загорцы почему-то последними. Порой мне казалось, что их попытались забыть.

— Они почти не сопротивлялись, — через связь передал Бретт, коротко кланяясь, и со всем отрядом отступая к краю поляны. Несмотря на то, что Бретт придерживался мнения, что его дело поймать, а решает начальство, ему тоже было неспокойно. И, вспоминая недавнее посещение колонии Второго Лорда, я его поддерживал. Нормальные гости с охотой в плен не ходят.

— И где же ваше оружие? — Миль презрительно хмыкнул и растворился в тенях, показывая, что лицезрение культистов и душевнобольных его не развлекает.

Я пригляделся к загорцам внимательнее. Их было десятка два: мало даже для полноценной карательной операции, не говоря о нападении на Аринди или спасении мира. Они не несли с собой необычных артефактов, их магический фон ничем не отличался от обычного. Загорцы были одеты одинаково, кроме командира в красном, и выглядели спокойно и торжественно. Они прошли по западным туннелям, как я и предсказывал, и темные перехватили их там.

Вот только загорцы никогда не сдавались живыми.

Тьма докатилась до границ лагеря, задержавшись на защитных печатях, и легко слизнула их. Круг света от фонарей мгновенно сузился, не освещая ничего, а потом все источники света погасли. В полном мраке я слышал только нарастающий тихий свист: он не нес угрозы, но несколько человек, стоящих с краю, разом пропало из эмпатического восприятия.

Матиас снова вцепился мне в руку, задерживая дыхание и словно пытаясь спрятаться. Я знал, что он пытается бороться с этим, но инстинкты пересиливали.

Однажды Миль спросил, что будет, если я заиграюсь, и мой очередной план провалится. Мы всего лишь умрем, и это тоже вариант.

Загорцы начали движение первыми: они просто рассредоточились, поднимая сложенные руки на уровень груди. Я чувствовал сияние их разумов; я чувствовал, как где-то далеко за горами из сотен динамиков звучит сигнальная сирена и сотни тысяч людей становятся в круг, поднимают руки к груди и одновременно произносят...

Культисты, которые пришли сюда, не несли оружие. И не были оружием. Они служили маяком.

Далеко над северным горизонтом поднялось пульсирующее свечение. Семь светлых источников, чья сила так долго сдерживалась, пробуждались; то, к чему Загорье готовилось годами, должно было исполниться. Переливающаяся арка припала к земле и рванула ввысь, сметая все на своем пути.

— ...и свет победит, — прошептал я и протянул руку, направляя удар.

Сверкающее лезвие вспороло черное брюхо ночи. У искр, которые оттуда посыпались, был мятный привкус.

...Загорцы так и оставались на том же самом месте, и это было первое, что я увидел, как только смог видеть. И вопли ошалевших северных — первое, что смог услышать.

— Культисты хреновы! Чокнутые! Позор нации! — надрывался кто-то, и сердца окружающих пели.

Загорцы выглядели так, словно не планировали остаться в живых. У них было задание, они его выполнили, и ничего не существовало дальше. Я мог их понять. Даже выражение лица они держали точно такое же, одухотворенное и возвышенное, какое было перед вспышкой. Но слышать про позор нации им все равно было неприятно.

— Отбросы человеческого рода! Спасите мир от себя!

От иномирных врат остались слабые тени. Костяной крючок уже не врезался в нутро, и леска, тянущая меня в другой мир, ослабла. Нить, связывающая нас с Заарнеем, все еще оставалась, но я не думал, что кто-то сейчас смог бы по ней пройти. Воздух мерцал и переливался. К посветлевшему небу поднимались тонкие окутанные молниями смерчи, а на севере, где горизонт загораживала гряда холмов, в холмах виделся широкий пролом.

Опушки леса больше не существовало; прекрасного зеленого клочка земли Аринди и леса — тоже. Встать на ноги не мог даже Шеннейр; те, кто пришел в себя, сидели на земле. Кто-то корчился от боли, кого-то рвало кровью, а в разбросанных повсюду телах даже я не мог распознать живых или мертвых. Самых слабых и раненых направленная вспышка энергии добила. Что творилось по всему направлению детонации источников, представить было страшно.

И Миль называет чудовищем меня? Я всего лишь рассказываю сказки. Загорье обрушило на Заарней частицу нашего мира. Загорье всегда было масштабно. Требовалось всего лишь рассказать ему правильную сказку.

— Мы служим щитом всему северу от заразы иномирья, — внезапно сказал совсем молодой загорец. Сказал на ломаном всеобщем и с полной убежденностью. Как будто пытался объяснить кричащим людям общеизвестный факт.

— Да потому что вы такая дрянь, что вас даже твари жрать не стали!

— Я чувствую, как во мне просыпается светлость и милосердие, — с блаженной улыбкой сообщил по общей связи Шеннейр. — Даже не смейте их трогать. Посадите в один блок, пусть общаются.

— Вы просто хотите забрать наши семь прекрасных священных великих источников.

— Это наши источники! — казалось, сейчас ЯнИнша хватит удар. — Мы нашли их первыми! Вы отобрали их и оставили нас умирать!

Темные только увлеченно переводили взгляды с тех на других. Стремительно очнувшаяся внутренняя служба записывала каждое слово. И загорцы не подвели:

— Это вы оставили нас умирать на старом материке! Наши предки прикрывали ваш отход, прикрывали вашу эвакуацию, а вы их бросили!

— Надо было вам на проклятых берегах и оставаться, — цинично ответил северянин.

— Но ведь это не мы устроили войну с другими странами, вместо того, чтобы поддерживать мир и сопротивляться Заарнею, — тихо и вежливо заметил культист, полностью одетый в красное.

Тишина, установившаяся на поляне, была почти печальной. Командир отряда культистов повернулся ко мне и столь же настойчиво возразил:

— Мы заботимся обо всем мире.

Я попытался прогнать с языка привкус крови и пожал плечами. Мы все оставались врагами, но никому на этой поляне больше не хотелось воевать. Как светлый магистр, в этой битве я победил.

— Весь мир для вас грязь и мерзость. А наш родной мир прекрасен. И вы могли бы его вылечить, если он болен. Но казнить легче. Я — светлый магистр, и я не боюсь тьмы и скверны. У них нет надо мной власти.

Спасите нас, если отважитесь.

* * *

Укрепления на границе с Ньен исчезли. Вдаль простиралась всхолмленная перерытая равнина, на которой лишь угадывались остатки построек и боевых машин.

После того, как врата временно притихли, на поле боя высыпали граждане Ньен. Они даже не скрывали, что собираются мародерствовать, пусть на словах это называлось очищением родной земли. На почве мародерства они и сцепились с темными, которые считали машины северных своими, а часть уже загрузили трофеями. Потом вмешались светлые и сказали, что раз машины принадлежат северянам, мы должны их забрать, чтобы вернуть северянам. С такими доводами никто спорить не смог.

Корпуса северных, все еще остающиеся в Ньен, теперь быстро отступали к границе.

— Мы выдавим оккупантов со своей земли и поставим против них мощный заслон! — при свете дня Гражданин Ньен маску не носил, очевидно, пытаясь притворяться, что это другой Гражданин.

— Захватывать страны, называясь светлыми — на такой цинизм способны только темные. Двойная подлость! Мы должны быть бдительны и открыть глаза остальным. Только светлый магистр развеял мрак их лживых речей!

— Светлый маг Иллика, выступает от нашей гильдии на переговорах, — представил я волшебницу. Иллика носила чуть великоватый жилет с защитными рунами и выглядела уверенней, чем прежде. Я верил, что новая увлекательная работа, где она сможет транслировать свой взгляд на весь мир, пойдет ей на пользу.

Миру, возможно, нет.

Гражданин Ньен кивнул и наставительно поправил:

— И недреманное око Ньен. Мы всегда бдительны. Всегда.

Охрана, приставленная к Иллике, точно пошла на пользу. Светлая искра бушевала внутри нее, словно пытаясь прорвать телесную оболочку. Что именно говорила Иллика — не имело значения; да и бояться ей теперь было нечего. Бессмысленно и поздно.

— Как работа? — вежливо осведомился я. Нэттэйдж сделал широкий жест и принял Иллику внештатным сотрудником во внутреннюю службу. Нэттэйдж коллекционировал опасные вещи.

— Они пытаются урезать мои речи, мой магистр!

Ну и слава Свету.

— Люди, э-э-э, не все к такому готовы, — пропустивший все самое опасное Иллерни покаянно склонил голову, и вступился за родную контору: — Не сомневайтесь, наш магистр. У нас стабильная оплата, отпуска и больничные. Не то что у боевых магов — только премии по итогам боевых действий, да и то за ними приходится бегать и искать.

Гражданин Ньен взобрался на груду щебенки и гордо обозревал окрестности. Он прибыл сюда не случайно: прогонять оккупантов и ставить заслон Ньен планировала за счет наших магов. Правда, желательно как-нибудь без темного магистра.

— Вы хотите, чтобы вам в битву отдали светлого магистра? — Шеннейр расхохотался им в лицо.

И здесь мы разъехались в разные стороны.

Мне не хотелось, чтобы граждане Ньен и граждане Аринди общались слишком близко. Я верил в свою страну, Аринди сумеет перенять у Ньен все самое выдающееся, то есть трудовые лагеря. Но когда я уже решил, что все хорошо, светлые вдрызг переругались с темными. Речь шла о фразе "наш магистр", и пусть мне следовало радоваться любому проявлению инициативы, громкий спор про то, чей магистр, не радовал.

Совершенно непострадавший Миль залег где-то в лагере, сообщив, что у него ужасная мигрень и разочарование в человечестве. Таким образом, как я понял, он ускользнул даже от гипотетической вероятности помогать пострадавшим. Маг то и дело пытался связаться со мной через браслет, наверное, чтобы выразить восхищение моим удавшимся замыслом, но пока слабая связь успевала установиться, передумывал и отключался. Мне не мешало, но если бы я начал ему звонить и сбрасывать сигнал, Милю бы не показалось это таким веселым.

Прорыв докатился до Астры. Среди пожухлых трав и цветов и вдоль дороги, поднимаясь выше машин, лежали груды плоти, искореженной и истаивающей на солнце. Отдельные существа уже слились, превратившись в единую массу; сквозь полупрозрачное желе я видел розовые прожилки, розовые лепестки звездной симметрии. В воздухе пахло гнилью, водорослями и озоном.

В развернувшемся побоище скоро проявилась схема: тела лежали неровными окружностями, а в центре всего стоял Норман. Холод шел от него плавными волнами, но я слишком устал, чтобы радоваться этому. Большие машины с ковшами — что-то сельскохозяйственное — сгребали тела и утрамбовывали в большие цистерны под контролем нормановских слуг. После близкого знакомства с традициями иномирья я был уверен, что павших врагов пустят на пропитание.

— Теперь Первый будет пробужден. Иного пути нет, — сухо сообщил Норман через переговорник. Я отправил ему краткий доклад почти сразу после перехода, но ответить Лорд соизволил только сейчас.

Подведем итоги. Второй Лорд и его колония пострадали, инкубаторы прорыва передрались; Третий Лорд ранен, его колония цела; Первый Лорд в полном порядке, а гибель Четвертого усилила остальных. Не назвал бы это хорошим раскладом.

Горожане, вынужденно оставшиеся в Астре, высыпали на улицы. Кричали, размахивали разноцветными флажками и радовались так, будто приняли победу в сражении за победу в войне. Кажется, в этот миг они искренне верили, что их власть самая лучшая в мире.

— Суета, — сказал Норман и отключился.

Вот поэтому Норману никогда не стать по-настоящему хорошим правителем. Впрочем, после того, как я узнал об инкубаторе под Полынью, не оставляла мысль, что Норман заботился о людях исключительно как о пище для своей растущей колонии.

За городом над медовой травой жужжали шмели, и мир выглядел таким хрупким. Таким обманчиво неповрежденным. Над приграничными равнинами стояла невыносимая жара; на небе — ни облачка, среди раскрытых венчиков солнечных батарей — многие смятые и опрокинутые. Ростки пшеницы, над которыми мы так долго бились, пожухли. Системы полива требовали постоянной заботы, а потому давно вышли из строя.

На расстоянии нескольких часов езды от темных лагерей ничего не росло — царство сухой травы, колючек и перекати-поля. Большой песчаный вихрь сопровождал нас чуть ли не всю дорогу. Я мысленно подгонял время, поддавшись несвойственному беспокойству: быть магистром — это не спать ночами, представляя, что могут вытворить твои подчиненные, пока ты в отъезде.

Возле тренировочного лагеря Мэйшем-два вырос палаточный город.

Последнюю партию беженцев из Астры бросили посреди равнины. Некоторое время я мысленно вопрошал у миропорядка многие значимые и сложные вопросы, на которые прекрасно знал ответы. Тех, кого нужно, вывезли первыми рейсами, остальные в восточные города не поместились. Я даже не мог осуждать — города заботились о своих жителях прежде всего — но я был светлым магистром и заботился обо всей стране. Первый порыв их заставить был силен.

Я прикрыл глаза и ступил на землю. Кто-то однажды сказал, что темные сражаются с врагом, а светлые — против реальности. Он был умным, этот кто-то. Если бы я хоть немного верил в Свет, то решил бы, что моя страна Свету очень сильно насолила.