Тетрадь 70

— Вот! — торжественно сказала Женя, садясь рядом с Эркином.

— Ага, — кивнул Эркин и уточнил: — А что это?

— Эркин, — ахнула Женя. — Это же азбука! — и по его лицу поняла, что это слово ему ничего не говорит. Он что, не понимает? — Эркин, ты же хотел научиться читать.

— Да! — у Эркина даже щёки загорелись. — Да, Женя, ты... ты научишь меня?

— Ну да. А это — азбука, учебник.

Эркин кивнул.

— Теперь понял, — и робко погладил блестящую обложку. — Давай, Женя, я готов.

Женя открыла книгу.

— Вот. Это буква "а". Повтори.

— Буква а, — охотно повторил Эркин.

— Нет, просто а.

— А?

— Правильно. А это у.

— У.

— А теперь вместе.

— Это как? — не понял Эркин.

— Ну вот же. Две буквы рядом. Читай подряд.

— Читать? — удивился Эркин. — Женя, я же не умею.

Женя вздохнула.

— Ну, это что?

— А.

— Правильно. А это?

— У.

— Тоже правильно. А вместе? Ну, Эркин, я же пальцем показываю, ну?

— А-а, — Эркин внимательно следил за тонким пальцем Жени под чёрными странными значками. — У-у.

— Хорошо. А в месте?

— Ау?

— Ау, — поправила его Женя.

— Ау, — тут же повторил Эркин и задал вопрос, который поверг Женю в полную растерянность. -А что это такое?

— Ну-у, — протянула Женя. — Ну, вот если в лесу потеряются, то так кричат, зовут друг друга, аукают. Вот видишь картинку?

— Понял, — кивнул Эркин и, подумав, убеждённо сказал: — Свистеть удобнее. Дальше слышно. А это что?

— Читай.

— Уу-аа, — протянул Эркин и повторил: — Уа, так?

— Так, молодец! — и Женя сразу объяснила: — Так младенцы кричат. Видишь, ребёнок в коляске.

— Ага, — кивнул Эркин, — понял. Давай дальше. Женя перевернула страницув, и Эркин радостно улыбнулся.

А это я знаю. Эм, да?

— Да. Называется "эм", а читают когда: м-м. Ну, читай.

— Мм-аа-мм-аа, — Эркин уже осмелел и сам вёл пальцем по строке. — Ммааммаа. Мама?

Правильно! — обрадовалась Женя. — Видишь, как хорошо. Читай дальше.

— Ммуу, му, — прочитал Эркин и посмотрел на Женю. — А это что?

— Так коровы мычат.

Эркин вздохнул. Коров и бычков он много слышал, но "му" они не говорили, это точно. Но спорить не стал. А следующее слово неожиданно оказалось понятным.

— Ум?

— Правильно.

Женя заставила его прочитать напечатанные в конце страницы "столбики" слогов. Ма, му, ам, ум, ау, уа. Эркин так старался, что у него на лбу и скулах выступили капли пота.

Женя встала зажечь огонь под чайником, а Эркин, переводя дыхание, рассматривал картинки. Мама. Так Алиса называет Женю. Мама — это по-английски... mother, нет, наверное, mom, да, так. Где это слово? Он же... читал, да, читал его. Эркин, словно нащупывая буквы, повёл пальцем по странице. Это? И, ощутив, что Женя села рядом, спросил:

— Это... мама?

— Да, — Женя села поудобнее. — Давай дальше. Это буква "эр". Р-р. Понял?

Эркин кивнул.

— Тогда читай.

— Рраа, ра?

— Да, правильно. Ты не спрашивай меня, читай. Я скажу, когда ошибёшься. Давай.

— Ра... р..уу... ру... ар... ур... ра... ма... рама? — обрадовался Эркин знакомому слову. Ну да, и рядом нарисована оконная рама. А это... — Ма... ра... мара. А это что?

— Это имя. Видишь, девочка нарисована, её так зовут. Мара.

— На Марию похоже, — улыбнулся Эркин.

Засмеялась и Женя.

— Да, правда. Ну, давай дальше.

Эркин перевернул страницу.

— Это ша. Ш-ш-ш.

— Ш-ш, — повторил Эркин и прижал пальцем строку. — Шу, ша, уш, аш, ша-рр, шар? — и, не дожидаясь ответа Жени, кивнул. — Шар. Шум, Шура. Шура — имя? В лагере так мальчишку звали, помнишь? Сашка и Шурка.

— Помню, — улыбнулась Женя. — И здесь мальчик.

— Ага, вижу. Ма-ша, му-ра... Мура?

— Нет, Мура, это тоже имя.

Лицо Эркина влажно блестело от пота. Он дочитал страницу, уже не спрашивая о значении всех этих непонятных слов. Ша, шу, аш... И догадывался, что это неважно, и устал уже. Женя уже решила, что для первого раза достаточно пяти букв, но сказать об этом не успела.

— Да?! — в кухню явилась в ночной рубашке Алиса. — А в чего вы тут играете? Я тоже хочу.

— Мы не играем, — Женя встала, погладив Эркина по плечу и мимолётно про себя удивившись, что рубашка влажная. — Эркин учится. Давай, переодевайся, будем полдничать. Отдохни, милый.

Женя вывела Алису из кухни, а Эркин закрыл книгу и вытер рукавом лоб. А на обложке под рисунком... буквы. А... у... и ещё а. А остальные он не знает, и всё слово ему не прочитать. Но... но Женя называла книгу азбукой. Может, здесь это и написано? Как говорила Женя? Азбука?

Когда Женя вбежала в кухню и выключила огонь под дребезжащим чайником — и как это Эркин не заметил? — он обернулся к ней.

— Женя, что здесь написано? Азбука?

— Да, — удивилась Женя. — А что?

— Это какие буквы?

— Это "зе", это "бэ", а это "ка". Аззз-ббу-кка.

— Ага, понял, — кивнул Эркин и решительно открыл книгу.

Он перелистывал страницы, разыскивая новые буквы, а Женя накрывала на стол. Вошла Алиса, залезла на свой стул. Женя мягко, но решительно отобрала у Эркина книгу.

— Тебе надо отдохнуть.

Эркин потряс головой.

— Да, хорошо.

Алиса пила чай, испытующе поглядывая на него поверх чашки.

— Мам, а меня ты научишь? Я тоже хочу читать.

— Научу, — улыбнулась Женя. — Вот поедим, уберём и будем ещё учиться.

Эркин молча пил чай. Он никак не мог понять, что такого произошло с ним. Но... но как же так? Он учится читать, узнал пять букв, может их прочитать. И что, ничего не изменилось? Он всё такой же, прежний? Но... но как же так? Он даже не замечал сначала удивлённых, а потом встревоженных взглядов Жени.

— Эркин, — позвала она его.

Он вздрогнул и поднял на неё глаза.

— Да, Женя. Что-то случилось?

— Нет. Просто... просто ты на себя не похож, — и, видя, что его лицо стало недоумевающим, даже несчастным, перевела разговор. — А это подходил к тебе на площади из твоей бригады? Я его по новоселью помню. Николай, кажется.

— Да, — Эркин улыбнулся, и Женя облегчённо перевела дыхание. — Колька-Моряк. Он... он хороший парень, Женя. Знаешь, — Эркин смущённо нахмурился, — знаешь, он... позвал меня завтра в Старый Город. В полдень, — Эркин замялся: Колька просил не звонить, но не врать же Жене.

Но на его счастье Женя не стала расспрашивать, а даже будто обрадовалась.

— Иди, конечно.

И Эркин облегчённо вздохнул: Женя не сердится, что он в праздник уходит из дома.

После полдника Эркин решительно встал, собирая посуду.

— Я помою.

— Хорошо, — кивнула Женя. — Спасибо, милый.

Он тщательно мыл и расставлял на проволочной сушке чашки и блюдца и слушал за спиной голоса Жени и Алисы. Алису учили читать. Эркин с удовольствием слушал тоненький голосок, старательно выговаривавший эти странные слова: "ау" и "уа". Когда дошли до буквы "эм", Эркин подсел к ним.

— Эрик, а ты это уже знаешь?

Эркин с улыбкой кивнул, а Женя строго сказала:

— Не отвлекайся. Читай здесь.

— Ммы-аа, ма, — Алиса тоже придерживала строку пальцем. — И ещё раз такое же. Два ма, так?

— Как-как? — удивился Эркин.

— Ну, Эрик, один раз ма, и ещё раз. А раз и раз будет два.

— Д-да, — озадаченно согласился Эркин. — А у меня по-другому получалось.

— А как?

Алиса подвинула книгу к нему, и Эркин, нагнувшись над столом и прижав свой палец рядом с Алискиным, прочитал по слогам.

— Ма-ма. Мама.

— Да-а?! — изумилась Алиса. — Мама, так здесь про тебя написано?

Женя отсмеялась и вытерла тыльной стороной ладони глаза.

— Алиса, это чтение, а не счёт. Читай подряд.

— Мам, так здесь про тебя?

— Читай.

— Ма-ма, — прочитала Алиса и удивилась: — Мам, а у меня, как у Эрика, получилось! Мам, а почему так?

— Потому что так написано.

Объяснять Алисе следующие буквы Женя не стала и, когда та старательно прочитала про ум, ам и му, сказала:

— Вы у меня молодцы. Алиса, пойдёшь в коридор?

— Ага, — сразу спрыгнула со стула Алиса. — А книгу к книгам, да?

— Правильно, — кивнула Женя.

Алиса вприпрыжку унесла из кухни азбуку. Женя подошла к Эркину, мягко погладила его по голове. Он, как всегда, ловко поймал и поцеловал её руку.

— Ты устал, Эркин, — Женя ласково улыбнулась. — Пойди отдохни. Поспи до ужина.

Эркин молча покачал головой, по-прежнему прижимая её руку к своему лицу.

— Мам, — позвала из прихожей Алиса, ты мне ботики застегни.

Эркин тут же отпустил руку Жени и, когда она вышла, встал. Он действительно — непонятно только от чего — устал. И не сон ему сейчас нужен, а потянуться как следует. Он как-то пару раз уже тянулся в большой комнате, но там теперь ёлка, а в маленькой... ну да, шторы-то там есть.

Эркин поправил скатерть на столе и вышел в прихожую, когда Женя уже закрывала за Алисой дверь.

— Женя...

— Да? — быстро обернулась она к нему.

— Женя, — Эркин смущённо замялся. — Я в дальнюю комнату пойду, ну... — он перешёл на английский, — потянусь немного, а то суставы сводит.

— Ну, конечно, Эркин, — удивилась Женя его смущению.

Эркин потоптался, будто хотел что-то сказать, да не решался, и пошёл в дальнюю комнату.

Здесь шторы подбирала Женя в цвет обоев, и, когда он, включив свет, задёрнул их, ему даже понравилось. И совсем не похоже на камеру. Может, он зря упёрся, и в спальне тоже шторы могли быть под стены? Под эти мысли он разделся, сложив джинсы и ковбойку у стены, оставил там же шлёпанцы и встал посреди комнаты. Проверил, не заденет ли руками люстру, и начал комплекс. Не спеша, спокойно. Он так и не спросил у Жени, что такое гимнастика. И томагавк. Ну, с гимнастикой догадаться можно. Да и слышал он это слово раньше, просто не сразу сообразил. А томагавк... это что-то индейское. Женя может и не знать.

Он почувствовал на себе взгляд и сразу понял — Женя. Только она могла так смотреть, гладя взглядом. Эркин медленно повернулся лицом к ней, улыбнулся.

— Я помешала тебе? — улыбнулась Женя.

— Нет, Женя, что ты, — он стоял перед ней, босой, в трусах, туго обтягивающих его бёдра. — Женя, ты... тебе нравится, ну смотреть, как я это делаю?

— Да, — сразу сказала Женя. — У тебя это очень красиво получается.

— Тогда... тогда я сейчас стул принесу, и...

И тут в дверь позвонили. Женя побежала к входной двери, а Эркин кинулся одеваться.

Оказывается, Алиса привела гостей: Тошку и Тоньку с их мамой. А то они ещё их ёлки не видели. И началась вечерняя праздничная суета, когда хлопают двери, приходя и уходят, не запирая дверей, даже не одеваясь, а чего там, коридор же только перебежать, не замёрзнешь...

Возвращался Эркин домой уже в темноте. Небо стало чёрным, и звёзд не видно. Значит, тучи сплошняком натянуло, и завтра пойдёт снег. А сегодня было хорошо, солнечно.

Эркин шёл ровным размеренным шагом и с удовольствием вспоминал сегодняшнее.

С утра после завтрака он навёл чистоту и порядок во всей квартире, поиграл с Алисой в мозаику, а потом оделся уже на выход и ушёл. И не то, чтобы боялся, а было как-то неловко, что в праздник, когда может весь день быть с Женей и Алисой, уходит куда-то без них. Но ведь Колька просил не звонить, и сам он понимает, что Жене и тем более Алисе делать там нечего.

У двери, уже взявшись за ручку, Эркин остановился.

— Женя, я... я не знаю, когда вернусь.

— Ничего, — Женя ободряюще улыбнулась. — Я всё понимаю, Эркин, это... мужское развлечение, правильно? — он нерешительно кивнул. — Ну вот, и ты, ведь ты хочешь быть как все, — она улыбнулась его более уверенному кивку, — и должен быть как все. Так что иди и веселись от души.

Она поцеловала его в щёку и легонько подтолкнула в плечо.

И он пошёл. В Старый Город. Через пути, к магазину Филиппыча. Магазин был закрыт из-за праздника и смотрелся сарай сараем. И дальше по заснеженной улице между маленькими бревенчатыми домами — он уже знал, что их называют избами — заборами из досок или реек. Шёл легко, не задумываясь, уверенный, что выйдет к пруду.

Пруд был не особенно большим, так, неглубокая котловина с пологими, истоптанными тропками и исчёрканными санками, склонами. Выйдя к нему, Эркин остановился, оглядываясь. На заснеженном льду гомонили, перебрасываясь снежками, мальчишки, на склонах курили, перебрасываясь уже солёными шутками и руганью, парни, а чуть в стороне толпились мужчины, курили солидно, не спеша, переговариваясь нарочито ленивыми, необидно небрежными голосами. Почти все, как и он сам, в полушубках и бурках, но попадались и армейские зелёные куртки и серые шинели. Эркин выглядывал знакомых, но его окликнули.

— О, Мороз! С Рождеством тебя!

Эркин сразу подошёл на Колькин голос.

— Здорово, Колька. И тебя с Рождеством.

Колька был в своём чёрном с золотыми нашивками бушлате.

— Мы с одной бригады, — кивнул он на Эркина стоявшим рядом мужчинам.

— Ну, чего ж, — мужчина с аккуратно подстриженными светлыми усами окинул Эркина внимательным, необидно оценивающим взглядом и протянул руку. — Мороз, значит?

— Мороз, — кивнул Эркин, сдёргивая варежку.

Рукопожатием его явно проверяли, и он ответил почти в полную силу.

— Однако, — улыбнулся мужчина и подмигнул. — Однако силён. Давно приехал?

— Да после святок месяц будет, — ответил Эркин.

Ругань на склонах становилась всё забористее и злее, парни стали, сплёвывая сигареты, спускаться на лёд, выстраиваясь в две неровные шеренги. Мальчишки воробьями прыснули во все стороны.

Эркин со спокойным вниманием следил за схваткой. Ногами, похоже, не дерутся, и не борьба, как в Бифпите, одни кулаки в ходу, не боятся кровь пустить, с замахом бьют.

— Только на кулаках, понял? — строго сказал ему Светлоусый. — Не вздумай нож доставать.

Эркин кивнул и решил, на всякий случай, уточнить:

— До первой крови?

— Пока не ляжет, хоть до десятой, — хохотнул кто-то из стоявших рядом.

— Лежачего не бить, — стали наперебой объяснять Эркину.

— Ага, и в спину не бить.

— Да, как за черту убежал, так всё.

— А до черты? — поинтересовался Эркин.

— Догонишь если... — заржали вокруг. — А ты такого пинка дай, чтоб до черты не останавливался.

Светлоусый докурил, бросил и растоптал окурок.

— Так, как тебя? Мороз? С Рябычем встанешь. Рябыч, пригляди, чтоб по первости не зарвался.

— А... — дёрнулся было Колька, но под взглядом Светлоусого замолчал, вытянулся и даже каблуками прищёлкнул.

Шеренги на льду сбились в общую невразумительную кучу. Но, как только стали спускаться на лёд мужчины, парни, как до этого мальчишки, перестали драться и потянулись на склоны, вытирая подбираемым тут же снегом окровавленные лица и доругиваясь, но уже без особого запала.

Эркин шёл рядом с Рябычем — плотно сбитым мужчиной лет сорока, не больше, с аккуратной золотистого цвета бородой. Лицо у него было чистое, без рябинок — Эркин видел рябых в лагере — и за что мужика прозвали Рябым, вернее, Рябычем — непонятно.